Восхождение на гору Кармель 17 страница
2. То есть даже если человек не творит сего ради Бога и совершенства христианского, то ради выгод преходящих, которые из сего вытекают (опрочь духовных) должно освобождать своё сердце ото всякого веселья, согласно сказанному; так как не только освобождаешься при этом от чумных вредов, о которых говорили в предыдущей главе, но, помимо этого, оставлением радости о благах преходящих стяжаешь доблесть щедрости - каковая /доблесть/ является одним из главных качеств Бога -, которая никак не совмещается со скаредностью. Сверх того, обретаешь свободу души, ясность разума, отдохновение, покой и уверенность мира в Боге, и поклонение, и угождение истинное /свободы/ в воле богарадной. Обретаешь большую радость и развлечение в творениях необладанием ими, - каковых не сможешь получить, если имеешь целью обладание собственностью; потому что является она предметом заботы, которая, подобно аркану, привязывает дух к земле и не даёт сердцу простора.
Приобретаешь более ясное представление о вещах (в отречении от них) для доброго уразумения истины их, как естественного, так и сверхъестественного; радость же о таковых весьма отлична от веселья, получаемого с великой спесью и заносчивостью тем, кого они осаждают; потому что удовольствие от них отвечает их истине, в противность соответствию кажимости их; [ одно - от лучшего в них, другое же - от худшего; одно - согласно субстанции, другое согласно чувственному восприятию акциденций; ибо чувство не в состоянии ни схватить, ни постигнуть большего, чем акциденция; а дух, очищенный от замутнения и специфичности акциденций, проницает истину и ценность вещей, потому они суть его предметы]. Веселье же заволакивает рассудок, подобно облаку, потому что невозможно иметь произвольного веселья в тварном без произволения на обладание им, так как не может быть радости, - как только является страсть, - чтобы не имелось также привычное стяжание в сердце; а отрицание и очищение от такового веселья оставляет рассудок ясным, как воздух, когда рассеивается туман.
|
|
|
3. Радуется, стало быть, во всех вещах, не имея радости специфической о них, как если бы имел их все; и, напротив, как только рассматривает их в ключе частного применения собственности, теряет всякое удовольствие во всех них в общем.
И так бывает, что, не имея ничего в сердце, обладает всем. как говорит Св. Павел, в великой свободе (2Кор.6,10). Напротив, между тем как обладает ими в какой-то степени волей осажденной, не владеет ничем и не имеет ничего, скорее вещи обладают им через сердце; за что, как пленник, наказывается. Откуда, сколько веселья желает иметь в твари, необходимо столько же имеет толчеи и терзаний в своём осаждённом и захваченном сердце.
|
|
|
Освобождённому не докучают заботы, ни во время молитвы, ни после неё, и так, без потери времени, он с лёгкостью приобретает многое имение духовное; а другому приходится упорно кружить и кружить на аркане, которым схвачено и привязано его сердце, и лишь со рвением и насилу может только на малое время освободиться от этого аркана помыслов и веселья, которыми осаждено его сердце.Должен, стало быть, духовный, первым движением, когда является радость о вещах, сдерживать её, согласуясь с предположением, которое мы здесь привели, что нет вещи. которой бы следовало радоваться человеку, если только не на службе Богу и не в заботе о Его чести и славе во всех вещах, посвящая их только этому и отказываясь в них от тщеты, не усматривая в них удовольствия или утешения для себя.
4. Находится и иная великая и принципиальная польза в освобождении радости от тварного, которая состоит в оставлении сердца свободным для Бога; что является началом, располагающим для всех милостей, которые Бог оказывает, и коих не оказывает Бог без этого расположения. А тем, кто хотя бы временно, оставляет одну радость ради Его любви и совершенства Евангельского, дарует сотню радостей [за одну] в сей жизни, как в том же Евангелии обещает Его Величество (Мтф. 19,29).
|
|
|
Хотя, однако, духовный должен гасить радости тварные в своей душе не ради заинтересованности в награде, а единственно из-за неудовольствия, которое выказывает Бог относительно сих радостей. Ибо, как видим в Евангелии, только за то, что некий богач радовался что стяжал достатков на многие лета. Бог столь разгневался, что сказал ему, яко в сию же ночь должна быть приведена душа его для расчёта (Лк.12,20). Откуда, должны мы верить, что всякий раз, когда мы радуемся тщетно, Бог видит это и замышляет некое наказание и житьё горькое, каких заслуживаем, и кары жестокие, которые иной раз стократы превышают радости, коими радуемся. Так что, хотя истина есть то, что молвит Св. Иоанн в Апокалипсисе о Вавилоне, говоря, что сколько веселилась и была в наслаждениях, столько дадено ей мучений и наказаний (18, 7), но это не к тому, чтобы сказать, что не получит наказаний больше, чем имела веселья, если они будут, -ибо за краткие неги даются вечные муки, - но чтобы дать понять, что не остаётся дело без своей особой кары, ибо тот, кто за слово тщетное карает, не простит тщетной радости.
|
|
|
Глава 21
В которой обсуждается, каким образом тщета есть полагать радость воли во благах естественных, и как следует через их направлять себя к Богу.
1. Под благами естественными понимаем здесь красоту, привлекательность, остроумие, телосложение и все прочие дары телесные, а также в душе доброе разумение, осмотрительность, со всеми прочими вещами, принадлежащими уму; во всех таковых полагают человеки радость, через желание похвалы, которую к этим вещам прилагают, и не воздают раньше благодарности Богу, который дарует им сказанные блага, для того чтобы через них быть познанным и возлюбленным.
Радоваться же только им одним [не относясь к Богу] есть тщета и заблуждение, как молвит о сём Соломон, говоря: Обманчива прелесть и тщетна красота; боящаяся Бога, та будет восхвалена (Притч. 31,30). Чем научает нас, что сих даров естественных должен человек скорее опасаться, так как через них может он легко расточить любовь Божию и впасть в суету, привлечённый ими, и быть обманутым. Потому и говорит Давид, яко прелесть плотская обманчива, потому что сбивает с пути человека и влечёт его к тому, что ему не подходит, через тщетную радость и удовольствование ею или через то, чем эта прелесть обладает; и что красота тщетна, так как падает человек многими способами, когда ценит её и радуется ей, ибо должен радоваться только если служит она в нём Богу, или в других через него. Но скорее должен бояться и остерегаться, чтобы не стали, как-нибудь, его таланты и прелести естественные причиной оскорбления Бога, и чтобы не оскорбили Бога его пустая самонадеянность или странная склонность, полагающая очи на них (т.е. на таланты и прелести).
Посему должен быть осторожным и жить осмотрительно тот, кто так наделён, чтобы не стали дары его, из пустого хвастовства, причиной чего-либо, что отдалило бы сердце его от Бога. Ибо эти милости и дары естественные столь провокативны и рискованны, - как для того, кто ими обладает, так и для того, кто любуется ими, - что едва ли кто избежит какого-либо кручёного аркана и привязи своего сердца в них. Откуда видим, что многие лица духовные, обладающие дарами телесными, исходя из этого опасения, достигают Бога с помощью молитв, чтобы им обезобразиться, дабы не послужить причиною и не дать повода ни себе, ни другим для привязанности или радости тщетной.
2. Должен, стало быть, духовный очищать и затемнять свою волю в части такого тщетного веселья, принимая во внимание, что красота и все прочие природные данные суть земля, и от неё пришли, в неё же воротятся; и что прелесть и одарённость есть пар и воздух той земли, и что, дабы не впасть в суету, следует именно так оценивать их, и в вещах сих направлять сердце к Богу в радости и весельи о том, что Бог в Себе есть наипревосходнейше все эти красоты и прелести, бесконечно выше всякой твари; и что, как молвит Давид, всё сие, подобно одеянию, обветшает и прейдёт, и только Он пребывает неизменным всегда (Пс.101,27). И посему, ежели /духовный/ во всех тех вещах не направляет свою радость к Богу, всегда будет обманут и введён во блуд; потому что к таковой радости относятся слова Соломона, которые он произнёс, судя о радости, относимой к твари, говоря: Скажу веселью: почто впустую манишь? (Эккл. 2,2). То есть когда сердце /человека/ позволяет тварному увлечь себя.
Глава 22
О вредах, которые последуют душе, полагающей радость воли во благах природных.
1. Хотя и много тех вредов и выгод, которые принимаем во внимание в сих родах веселья, они, тем не менее, имеют общее, поскольку прямо вытекают из веселья /вреды/ или отказа от него /выгоды/ (несмотря на то, что веселье принадлежит какому-либо одному роду из тех шести, которые обсуждает); поэтому, обсуждая один род, говорю о вредах и выгодах, которые находятся также в другом, чтобы, как говорю, быть ему присоединенным к веселью, которое находится во всех.
Но моё главное намерение состоит в том, чтобы рассказать о частных вредах и пользах, которые последуют душе, касательно каждой вещи, через радование или не радование о ней; каковые зовутся частными, потому что таким образом первично и немедленно вызывают именно данный род веселья и не вызывают другого, - кроме как вторично и опосредованно. Например: вред тепловатости духа, каковую прямо вызывает как отдельный вид веселья, так и все они разом; и так этот вред является общим, причиняемым всеми шестью видами /радости/. Но распутство есть вред частный, который непосредственно следует из радования благам природным, о которых говорим.
2. Стало быть, вреды духовные и телесные, которые прямо и действенно последуют душе, когда она полагает радость во благах природных, сводятся к шести главным вредам.
Первый есть тщеславие, самонадеянность, заносчивость и презрение к ближнему; ибо не может кто-либо положить глаз на некую вещь, как на денную, и не отвести при этом очей от других. следствием чего, по меньшей мере, является реальная недооценка остальных вещей; потому что, полагая ценной одну вещь, он естественно собирает сердце со всех прочих вещей к той, которую ценит, и через это реальное пренебрежение очень легко впадает в произвольное и умышленное предпочтение одних вещей другим, в частности или в общем, - не только в сердце, но демонстрируя это языком, говоря: такая-то или такая-то вещь, та или эта персона не таковы, как та или та.
Второй вред состоит в побуждении чувства к удовольствию и наслаждению чувственному и похоти.
Третий вред состоит в падении в лесть и похвальбу тщетную, в которых обман и суета, как молвит Исайя, говоря:
Народ мой, тот, кто хвалит тебя, обманывает тебя (3,12). И потому вывод отсюда таков, что хотя иной раз и говорят правду, восхваляя прелести и красоту, всё же чудом только не бывает завёрнут в эту хвалу какой-либо вред, или падение в другой, в тщетных удовольствии и веселии, и привнесение туда своих страстей и намерений несовершенных.
четвёртый вред общий, поскольку притупляет весьма рассудок и чувства духовного, так же, как в радостях о благах преходящих, и, определённым образом, ещё много больше. Потому что блага природные крепче соединены с человеком, чем временные, скорее и эффективнее творят радость запечатлений: и следов их в чувстве, и много сильнее очаровывают его. Итак, разум и рассудок не остаются свободными, но замутняются крепко соединенным с ними переживанием радости.
И отсюда рождается пятый вред, который состоит в рассеянии ума по творениям. И отсюда же рождается, и за сим следует тепловатоеть и слабость духа, каковая есть шестой вред, также общий, который, бывает, доходит до того, что в вещах Божиих находится великая скука и тоска, вплоть до отвращения от них. В этом весельи непременно губится дух чистый, по меньшей мере, в начале; потому что, если какой дух и ощутится, будет он чересчур чувствительным и грубым, мало духовным и мало внутренним и собранным, состоящим больше в смаке чувственном, нежели в крепости духа. Потому, стало быть, дух так низок и слаб, что не гасит привычку к такому веселью (ибо для того, чтобы утратить чистоту духа, довольно иметь это несовершенное обыкновение, даже когда воля представляется не дающей согласия на эти радости), более обязанный, определённым образом, своим существованием слабости чувства, нежели силе духа. Если нет, то в крепости и совершенстве, которые временами чувствует /духовный/, это будет видно. Хотя я не отрицаю, что, возможно, иметь многие доблести вместе с изрядными несовершенствами; но с этими радостями не погашенными дух внутренний и не чист и не сладок, потому что правит плоть которая воинствует противу духа (Гал. 5,17), и даже если дух не ощущает вреда, ему, по меньшей мере, оккультно причиняется рассеяние.
3. Возвращаясь, однако, к разговору о втором вреде, содержащем в себе вреды неисчислимые, хотя невозможно их ни пером описать, ни словами высказать, не является всё же ни тёмным, ни оккультным то, до чего доводит, и каким бывает несчастье, порождённое радостью, полагаемой в прелестях и красоте естественных, ибо каждый день по этой причине столько людей умирают, столько губится честных имён, столько делается оскорблений, столькие имения расточаются, столько соперничеств и войн случаются, столько измен, насилий и распутств совершаются, и столько святых падают на землю, что сравниваются с третьей частью звезд небесных, свергнутых хвостом змея на землю (Апок.12,4); чистое золото в тине губит свои блеск и безупречность; славные и знатные Сиона, облачённые в злато чистое, оценены как сосуды из глины дольней, черепки рукодельные (Плач 4,1-2).
4. Докуда только не достаёт яд этого вреда? И кто не испил в мале или в обилии из золочёной чаши жены Вавилонской Апокалипсиса? (17,4). Которая сидением своим на великом звере, имеющем семь голов и десять венцов, даёт уразуметь, что насилу найдётся такой высокий ли, низкий ли, святой или грешник, которому не дала бы испить своего вина, подчиняя в чём-то своё сердце, ибо, как там говорится о ней, опьянятся все царства земли вином её блуда (17,2); и захватит все состояния, вплоть до высочайшего и славнейшего святилища и божественного священства, утверждая своё мерзкое копыто, как говорит Даниил, на месте святом (9,27); и насилу найдётся могучий, которому меньше или больше не дала бы испить вина из этой чаши, которая есть радость тщетная. Отчего и говорится, яко все царства земли опьяняется этим вином, ибо столь мало находится таких, которые, ради святых, нашедших упокоение, не очаровывались и не одурманивались сколько-нибудь этим питьём радости и вкусом красоты и прелестей естественных.
5. Где следует заметить, что он говорит, яко опьянятся. Потому что уже и немногое выпитое вино сего веселья в тот же миг схватывает сердце, и прельщает, и вредит затемнением разума, как у тех, кто захвачен вином. И дело такое, что ежели тотчас не применить какого-либо противоядия против сей отравы, которое быстро изгнало бы её вон, жизнь души подвергнется риску. Потому что набравшая сил слабость духа приносит такое зло, что, подобно Самсону, с вырванными очами своего зрения и обрезанными власами своей первоначальной силы, увидишь себя размалываемым на мельницах, пленённым своими врагами, и затем, быть может, умирающим второю смертью, как он вместе с ними; и причиняет все эти ущербы питьё духовное сей радости, как Самсону их причинило питьё телесное, и во множестве; а затем сказали ему враги его без большого стеснения: Ты ли тот, кто разрывает верёвки двойные, сворачивает челюсти львам, кто убил тысячу филистимлян и отворил ворота и освободился ото всех врагов своих? (Суд. 16.19).
6. Заключаем, стало быть, свидетельством необходимым против этой отравы. Будьте так, что только лишь сердце ваше почует движение этой тщетной радости, припоминайте себе, насколько тщетно радоваться чему-либо, кроме того, что служит Богу, и насколько опасно и губительно; принимая во внимание, насколько вредным оказалось для ангелов радоваться и утешаться своей красой и благами естественными, ибо через то впали в бездну скверную, и сколько зол преследуют человека всякий день через ту же самую тщету; и потому спешите принять лекарство, о коем молвит поэт, обращаясь к начинающим пристращаться к таковой /тщете/: "Спешно вначале примите лекарство, ибо, когда зло уже получило время к тому, чтобы вырасти в сердце, поздно бежать за лекарством и за медициной". Не гляди на вино - говорит Премудрый -когда его цвет рубиновый, и светится оно в стакане, входит оно мягко, а в конце жалит, как змея, и яд разливает, подобно василиску (Притч. 23,31-32).
Глава 23
О выгодах, которые получает душа не полагающая радости своей во благах естественных
1. Множество суть тех выгод, которые последуют душе, отдаляющей своё сердце от подобной радости, ибо, кроме того, что расположена к любви Божией и другим добродетелям, непосредственно даёт место скромности относительно себя самой и общему милосердию в отношении к ближнему. Поэтому, не привязываясь ни к одному из благ естественных, выставляющих себя на показ, - кои суть обманчивы, - он /сиречь духовный/ оставляет душу ясной и свободной, для того чтобы любить их в целом, рационально и духовно, как хочет того Бог от возлюбленных своих. Через что уясняем себе, яко никто не заслуживает любви, если не за доблесть, которой обладает. И когда посему жребию бывает возлюблен, то больше согласно Богу и ещё со многою свободою; а если с привязанностью, то главным образом с привязанностью к Богу.
Ибо в таком случае, чем более возрастает сия любовь, тем больше возрастает любовь Бога, и чем больше любовь Бога, тем больше и любовь ближнего; потоку что у него тот же самый мотив и та же самая причина /любить/, что и у Бога, -/доблесть/.
2. Из отрицания этого рода радостей получается ему другая превосходная прибыль, и заключается она в том, что он исполняет и хранит указание нашего Спасителя, который говорит через Св. Матфея, яко тот, кто хочет следовать за Мной, да отвержися себя (16, 24); что никоим образом не может сотврить душа. если полагает радость в своих добротах естественных, - ибо тот, кто творит из себя нечто, ни себя отрицается, ни следует за Христом.
3. Есть ещё одна великая прибыль в отрицании этого рода радостей, и состоит она в причинении душе великого успокоения и удалении отклонений, и /она/ даёт сосредоточение в органах чувств, главным образом в очах. Поэтому, не желающий радоваться в роде сём не хочет ни смотреть на эти вещи, ни отдавать им остальных чувств, чтобы не быть привлечённым или связанным ими; ни тратить время или силу мысли на них; он поступает подобно благоразумному змею, который затыкает свои уши, чтобы не слышать колдовских заклинаний, которые творят в нём некое впечатление (Пс.57,5). Поэтому охраняющий врата души, каковыми служат органы чувств, много хранит себя и увеличивает спокойствие и чистоту ея.
4. Имеется и еще выгода не меньшая, чем те, что уже оприходованы в умервщлении сего рода радостей, и состоит она в том, что предметы и дурные понятия не производят впечатления и нечистоты, как в тех, кто всё ещё удовольствуется чем-то в роде сём. И через то, отрицание и умервщление таковой радости влечёт за собой духовную очистку души и тела, то есть духа и чувств, и ведёт к ангельской сообразности с Богом, сотворяя душу и тело храмом, достойным Духа Свята. Что невозможно для того, кто радуется в сердце своём добротам и прелестям естественным, так как при этом не требуется ни попустительства, ни памятования о вещах скверных, ибо самого веселья [о благах естественных] достаточно для нечистоты души и чувства вместе с понятиями им соответствующими, ибо как молвит Премудрый, Дух Свят отделяет Себя от мыслей, кои суть неразумны, т.е. не принадлежат высшему уму в Порядке Божием (Прем.1,5).
5. Ещё одна общая польза вытекает для него /из сказанного отрицания/, и состоит она в том, что помимо освобождения от зол и вредов, помянутых выше, исключаются также суеты бесчисленные и множество других вредов, как духовных, так и преходящих, и, главное, - впадение в непочтительность, каковая есть качество всех тех кто одобряет, веселясь или кичась, сказанные особенности природные, свои или чужие. Итак, все те суть одарённые и почитаемые за рассудительных и мудрых - каковы они суть поистине - кто не придаёт важности таковым вещам, кроме тех, что по душе Богу.
6. Из сказанных выгод вытекает последняя, которая состоит в возвышенном достоянии души, столь необходимом для служения Богу, а именно в свободе духа, с которой легко побеждают соблазны и успешно проходят труды, и добродетели процветают.
Глава 24
Которая трактует третий род благ, в коих воля способна полагать аффект радости, и которые суть блага чувственные. Говорит, каковы они, и скольких видов, и как следует направлять волю к Богу, очищаясь от этой радости.
1. Продолжаем обсуждать радость, сопряжённую с благами чувственными, каковые суть третий род благ, которым, мы сказали, способна радоваться воля. И стоит заметить, что под благами чувственными понимаем здесь всё то, что в жизни сей может попадать в органы зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания, - и производство внутренней воображаемой речи, которые все принадлежат чувствам телесным, внутренним и внешним.
2. И чтобы затемнить и очистить волю, радующуюся об этих чувственных предметах, направившись через них к Богу, необходимо принять одну истину, и она, как много раз говорили, заключается в том, что чувства являются низшим составом человека, которые, как мы судим, не могут быть способны ни познать, ни уразуметь Бога как Он есть. Так что, ни око не может видеть вещи, подобной Ему, ни ухо слышать Его голоса или звука, подобного ему, ни обоняние обонять запаха столь нежного, ни вкус достигнуть привкуса столь тонкого и сладкого, ни осязание ощутить касание столь деликатное и нежное, и никакой вещи, подобной сему; не могут запасть [также и в мышление] ни Его форма, ни какая фигура, которая бы Его представляла, - о чём Исайя сказал так: ни око Его не видело, ни ухо не слышало, ни западало то на сердце человеку (Ис.64, 4; 1Kop.2,9).
3.И здесь замечаем, что чувства способны воспринять вкус или приятность, или часть духа, посредством некоей сообщительности [что воспринимает Бога внутренне, или части вещей внешних, сообщающиеся] чувствам. И, согласно сказанному, ни путями духа, ни посредством чувств не может познать Бога часть чувственная /человека/, ибо не обладает способностью, которая простиралась бы настолько далеко; /она/ воспринимает духовное ощутительно и чувственно, и не более того. Откуда, останавливать волю на радости о вкусе, причиняемом каким-либо из этих схватываний, было бы тщетным, по меньшей мере, и препятствовало бы силе воли, которая не прилагается /в этом случае/ к Богу, полагая свою радость только в Нём.
Последнего она /сиречь воля/ не может сотворить в полноте, ежели не является очищенной и затемнённой в радостях, сопряжённых с этим родом /благ/, как и в тех, что с прочими.
4. Я высказал предупреждение, что если отдаваться радости о чём-либо помянутом выше, будет тщета, потому что когда не отдаёшься ей, но тотчас, как только воля ощущает вкус того, что слышит, видит и обсуждает, возвышаешься к радости в Боге, и к сему имеется побуждение и сила, то это весьма хорошо; а если так, то не только не следует предотвращать таковые движения. когда они приводят к поклонению и молитве, но, скорее, можно пользоваться ими - и даже должно - для такого благочестивого упражнения. Потому находятся души, которые много подвизаются в Боге посредством предметов чувственных.
Следует, однако, проявлять большую осторожность, наблюдая воздействия, которые оттуда получаются; ибо весьма часто многие духовные используют сказанные развлечения чувственные под предлогом молитвы и отдачи себя Богу, и это совершается таким образом, что скорее может называться забавой, нежели молитвой и больше отдачей себя смакованию, нежели Богу; и намерение, которое имеют при этом, обращено в сторону Бога, а эффект, который извлекают, служит развлечению чувственному, из которого добывают больше слабость несовершенства, чем оживление воли и вручение её Богу.
5. Посему, хочу привести здесь одно свидетельство /из которого видно/, когда сказанные услады чувств приносят пользу, а когда нет. И дело обстоит так, что всякий раз, когда слушают музыку и другие звуки, и видят привлекательные вещи, и обоняют нежные ароматы, и вкушают какие-либо услады и ласкающие касания, и тотчас, первым движением, полагают понятие и аффект воли в Боге, где больше смакуют это понятие, нежели чувственный повод, который его вызвал, и не вкушают сего движения чувств иначе, как через понятие, то это означает, что извлекают сказанную пользу, и что чувственность служит духу. И таким образом она может использоваться, ибо в таком случае чувства служат той цели, для которой их сотворил и даровал Бог, - каковая состоит в том, чтобы через них быть более любимым и узнанным.
И отсюда узнаём, что тот, кому эти чувства творят чистое духовное воздействие, о котором теперь говорю, - не к тому имеет желание, и не придаёт ему никакого значения по причине этих чувств, даже когда они обещают подарить ему многое смакование, посредством удовольствия, о котором сказал, яко Бог ему причиною; итак, он не хлопочет о них, и когда они ему предлагаются (как говорю), тут же волею минует их и оставляет их, и полагается на Бога.
6. Причина, по которой он не слишком отдаётся этим мотивам, хотя они и служат ему для движения к Богу есть та, что его дух, будучи поспешен идти к Богу со всем и через всё, столь насыщен и подготовлен Духом Божиим, что ничего меньшего он потребить не желает, а если и желает ради сказанного, тотчас минует это и забывает, и не придаёт значения.
Однако тот, кто не чувствует этой свободы духа в сказанных вещах и удовольствиях чувственных, но водя его задерживается и откармливается на них, ему причиняется вред, и он должен избегать пользоваться ими. Потому что, хотя разумом он желает воспомоществоваться ими, чтобы идти к Богу, всё же, поскольку жажда смакования их отвечает чувственности, а эффект всегда сообразен смакованию, больше уверенности в том, что он сотворит себе помеху, нежели помощь, и больше вреда, чем пользы. И когда видит, что в нём господствует жажда таковых развлечений, должен умертвить её, ибо, чем сильнее она становится, тем больше несовершенство и слабость.
7. Должен, стало быть, духовный во всяком удовольствии, которое в части чувственной ему предлагается, - по случаю или намеренно, - использовать его только ради Бога, возвышая к Нему радость души, чтобы его веселье было и сгодно, и полезно, и совершенно, принимая во внимание, что всякая радость, которая не производит /таким образом/ отрицания и уничтожения некоей другой радости - даже если она происходит о вещи, как кажется, весьма возвышенной - тщетна и бесполезна, и препятствует единению воли в Боге.
Глава 25
Трактующая вреды, которые принимает душа в желании полагать радость воли во благах чувственных
1. Что до главного, то если душа не затемняет и не гасит радостей о вещах чувственных, которые могут ей народиться, направляя таковые к Богу, то все общие вреды, о которых сказали, порождаемые каким-либо другим родом веселья, воспоследуют ей и от того /рода/, что о вещах чувственных; как то: затмение разума, тепловатость и скукота духовная и т.д. Но, в частности, много имеется вредов, - как духовных, так и телесных, или чувственных, - в которые можно прямо впасть /именно/ через эту радость.
2. Прежде всего, за радостью о вещах видимых, не отринутых, чтобы идти к Богу, может прямо последовать суета души и рассеяние ума, алчность беспорядочная, бесчестие, неряшливость внутренняя и внешняя, нечистота мыслей и зависть.
3. Радость слышания вещей бесполезных напрямую рождает расстройство воображения, многословие, зависть, неверные суждения и переменчивость мыслей, и от этого множество других пагубных вредов.
4. Радование нежным запахом рождает отвращение к бедным - что противоречит учению Христа, - враждебность к труду, малое смирение в вещах скромных и бесчувственность духовная, по меньшей мере, пропорциональная вожделениям.
5. От радости во вкушении явств, напрямую рождается чревоугодие и опьянение, гнев, несогласие и недостаток милосердия к ближним и нуждающимся, как то явил в отношении Лазаря некий гурман, который ежедневно великолепно трапезничал (Лк.16.19). Оттуда рождается недомогание телесное, болезни; рождаются злые подвиженья, так как возрастают позывы похоти. Творится напрямую великое онемение в духе и порча стремления к вещам духовным такая, что неможно уже удовольствоваться ими, ни даже пребывать в них, ни обсуждать их. Рождает эта радость также рассеяние остальных чувств и сердца, и недовольство многим.
6. Радость осязания вещей нежных порождает ещё больше вредов и пагубы, и, сверх того, чувства, переливаясь через край, заливают дух и гасят его крепость и бодрость. Отсюда рождается отвратительный порок изнеженности или стимулы к нему, пропорционально радости этого рода; /которая/ творит похоть, делает, дух женственным и боязливым, а чувство - льстивым и слащавым, и проворным во грехе и вредности; поселяет в сердце пустое веселье и радость, и делает язык распущенным, а очи бесстыжими, и остальные чувства -околдованными и притуплёнными, соответственно размерам вожделения / такой радости/; затрудняет деятельность рассудка, поддерживая невежество и глупость духовную, а нравственно творит малодушие и непостоянство, и, вместе с помрачением души и слабостью сердца, творит боязнь даже там, где нечего бояться. Эта радость вызывает иной раз дух замешательства и нечуствительности совести и духа, поскольку сильно ослабляет разум и приводит к такому жребию, что он не может ни принять доброго совета, ни дать его, и оказывается неспособным ко благам духовным и моральным, и бесполезным, как разбитый сосуд.
Дата добавления: 2015-12-19; просмотров: 13; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!