Восхождение на гору Кармель 15 страница
1. Хотя в рассуждении о первом роде естественных схватываний дали науку также и для воображения естественного, целесообразно посвятить этот раздел любви к другим формам и понятиям, которые сохраняются в самой памяти, и которые суть вещи сверхъестественные, такие, как видения, откровения, речения и чувствования сверхъестественно возникающие. Каковые вещи, когда проходят через душу, обычно оставляют образы, формы и фигуры или понятия запечатленные, [когда в душе], когда в памяти или воображении, - иной раз весьма живые и действенные. Касательно таковых также нужно дать предупреждение, чтобы память не загромождалась ими, и не служили они препятствием для союза с Богом в надежде чистой и непорочной.
2. И говорю, что душа, для достижения сего добра никогда не должна рефлектировать над сими вещами ясными и различёнными, которые проходят сквозь неё путём сверхъестественным, чтобы сохранять в себе формы фигуры и понятия сих вещей, потому что всегда имеем в виду такую догадку: что чем больше душа силится сделать некоторые постижения, естественные или сверхъестественные, различёнными и ясными, тем менее способности и расположения у неё войти в бездну веры, поглощающей всё остальное. Потому что (как сказано) никакие формы и понятия сверхъестественные, кои могут запасть в память, не суть Бог; а ото всего, что не Бог, должна опустошаться душа, чтобы идти к Богу. Должна, следовательно, разрушиться память обо всех этих формах и понятиях, чтобы соединиться с Богом в надежде. Потому что всякое имение противно надежде, которая, как молвит святой Павел, есть на то, чего не имеем (Евр. 11,1).
|
|
|
Откуда, чем более память обнищает, тем большую имеет надежду, а чем более надеется, тем более единится с Богом; ибо в том, что до Бога, чем больше надеется душа, тем большего достигает. И, следовательно, больше надеется, когда больше нищает; и когда совершенно лишится всякого имения, остаётся с обладанием Бога в божествен ном союзе.
Но многие не желают лишаться сладости и вкуса памяти в понятиях, и через это не приходят к высшему владению и девственной сладости. Потому что, кто не откажется ото всего, что имеет, не сможет быть Моим учеником (Лк. 14, 33).
Глава 8.
О вредах, кои понятия сверхъестественные могут сотворить душе, если она размышляет над ними. - Говорит о том, сколько их.
1. Пять родов вреда подстерегают духовного, если он сосредотачивается и размышляет над теми понятиями и формами, в которых запечатлеваются вещи, проходящие через него путём сверхъестественным.
2. Первый состоит в том, что часто обманываешься, принимая одно за другое.
Второй, который близок к первому и состоит в возможности впадения в спесивость и суетность.
|
|
|
Третий заключается в том, что бес прилагает большую руку к обману посредством сказанных схватываний.
Четвёртый есть тот, что препятствует единению с Богом в надеянии.
Пятый состоит в том, что, по большей части, о Боге судят низко.
3. Что до первого рода, то ясно, что если духовный хватается за сказанные понятия и формы и размышляет о них, должен многажды обманываться по своему рассудку, ибо, как никогда не может полностью знать вещи, которые естественно являются воображению, ни иметь о них полное и верное суждение, так ещё менее способен к сему относительно вещей сверхъестественных, которые превосходят наши способности, и случаются редко.
Откуда, частенько думает, что они суть вещи от Бога, а не являются только его фантазией; и многажды, о том, что от Бога, думает, что сие от беса, а о том, что от беса, думает, что от Бога; и ещё чаще ему остаются формы и понятия, весьма согласные с добром и злом, чужим и своим, и прочие фигуры, которые ему представляются, и он держит их за очень верные и подлинные, - и не таковы, но весьма и весьма фальшивы. А об иных, истинных, судит как о фальшивых, хотя более безопасно держать их за таковых, так как это рождается от смирения.
|
|
|
4. А если и не обманется в истине, может обмануться в количестве и качестве, думая о малом, как о великом, а о великом, как о малом. И относительно качества, принимает содержание своего воображения за ту и другую вещь, а оно не есть ни та, ни другая, принимая, как молвит Исайя, тьму за свет, а свет за тьму, и горечь за сладость, а сладость за горечь (5,20). И, наконец, если попадает в точку в одном, то только чудом не ошибается в другом; тот же, кто не хочет прилагать рассудка к суждению, довольно для него, что делает из сих вещей событие, чтобы (по меньшей мере пассивно) воспоследовал некий вред, даже если и не сего рода, то какой-либо из тех четырёх, о которых тут намереваемся говорить.
5. То, что нужно духовному для того, чтобы не впасть в сей вред заблуждения в своих суждениях, это не желать прилагать свой рассудок к тому, чтобы знать, что есть имеемое и ощущаемое им в себе: будь то такое или сякое видение, понятие или чувствование; ни жаждать познать сие, ни сделать из него событие, - кроме как для того, чтобы рассказать о нём отцу духовному, да научит он, как освободить память от этих схватываний. Так как всё имеемое ими в себе не способно помочь любви Божией столько, сколько малейший акт веры живой и надежды, которые действуют в пустоте и отказе ото всего
|
|
|
Глава 9
Второй род вреда, заключающийся в риске впасть в самооценку и тщетное чванство
1. Уже помянутые схватывания сверхъестественные памяти доставляют духовным также великую оказию к тому, чтобы впасть в некое высокомерие или тщету, если они превращают их в событие и принимают за нечто. Посему, как более свободен от падения в сей порок тот, кто не имеет в себе ничего такого, ибо не видит в себе, чем кичиться, так, напротив, тот, кто их имеет, имеет под рукою оказию думать /о cede/, что уже есть некто, потому что имеет эти сообщения сверхъестественные. Ибо, хотя верно есть, что может приписывать их Богу и благодарить, держа себя за недостойного, со воем тем остаётся известная удовлетворённость оккультная в духе, и оценка их и себя, которые незаметно рождают известное высокомерие духовное.
2. Таковое может быть увидено весьма ясно в неудовольствии и расхождении с теми, кто не хвалит их духа и не ценит вещей в нём содержащихся, и в страдании, причиняемом им мыслями о том, что кто-то ещё владеет такими же вещами или даже лучшими, и когда им говорят об этом. Всё это рождает тайную самооценку и заносчивость и они никак не могут понять, что по случаю влюблены в эти вещи по самые глаза. Думают, что довольно известной формулы сознания собственной нищеты, будучи вместе с тем полны оккультной самооценки и задовольствования самими собой, наслаждаясь своим духом и благами духовными, большими чем у другого; подобно фарисею, который благодарил Бога за то, что он не таков, как другие, и что обладает столькими и столькими добродетелями, в которых имеет задоволение собой и кичливость (Лк. 18, 11-12). И хотя [духовные, о которых идёт речь] формально не говорят так, обычно имеют это в духе своём. А ещё, некоторые приходят к такой заносчивости, что становятся хуже бесов, так что только увидят в себе кое-какие схватывания и чувства благочестивые и нежность Божию, кажущуюся им, уже ублажаются мыслью о своей большой близости к Богу, и ещё тем, что не имеющие таковых /схватываний/ стоят на очень низкой ступени, и презирают их, как тот фарисей /оглашённый/.
3. Чтобы бежать сего заразного вреда, мерзкого в глазах Бога, следует принять во внимание две вещи. Первая та, что нет доблести в схватываниях и чувствованиях Бога из-за возвышенности их, и нет её ни в чём, что при такой /внутренней/ конституции можно чувствовать в себе; но, напротив, доблесть в том, что не чувствуется в себе, что есть во многой скромности и пренебрежении собой и всеми своими вещами - добре оформленными и ощутимыми в душе - и в довольстве тем, что и прочие чувствуют то же самое, без желания иметь в сердце ближнего какую-либо важность.
4. Вторая состоит в обязательном принятии во внимание того, что все видения и откровения, и чувствования небесные, и ещё все им подобные, сколько захочешь придумать, не стоят и единого малого акта смирения, который имеет эффект милосердия, которое не ценит своего, не заботится о нём, не думает дурно, кроме как о себе, и не примышляет себе никакого добра, но - только другим.
Таким образом, согласно сему, должно чтобы не распухали в очах эти схватывания сверхъестественные, кроме как в озабоченности о забывании их, чтобы оставаться свободным.
Глава 10
О третьем вреде, который может воспоследовать душе от беса посредством схватываний воображаемых памяти.
1. Из всего вышесказанного хорошо складывается и уразумевается, сколько вреда может воспоследовать душе со стороны беса, посредством сих сверхъестественных схватываний; так как не только может представлять в памяти и фантазии множество понятий и форм ложных, которые кажутся истинными и благими, запечатлевая их в духе и чувстве со многой действенностью и достоверностью путём внушения, - так что душе кажется, будто это не какая-то другая вещь, а та самая, что представляется (потому как /бес/ трансформируется в ангела света, и душе представляется свет); и также в истинах, кои суть от Бога, способен блазнить многими способами, пробуждая вожделения и аффекты, - когда духовные, когда чувственные, разупорядоченные в том, что до них. Поэтому, если душа лакомится таковыми схватываниями, бес очень легко пробуждает вожделения и аффекты и вталкивает в обжорство духовное и другие вреды.
2. И чтобы сделать это успешнее, он внушает и влагает вкус и смак, и усладу в чувства, соответственно таким же вещам Божиим, через что душа, услаждённая и ослепленная таковым вкусом, ведётся слепо этим смаком, полагая свои очи более во вкусе, чем в любви (или, по меньшей мере, уже не столько в любви), и больше внимания уделяет схватываниям, нежели обнажению и опустошению, которые принадлежат вере, надежде и любви Божией, и отсюда ведёт мало-помалу, обманывая душу и склоняя верить его лжам с великой лёгкостью.
Так как слепой душе ложь уже не кажется ложью, и зло не кажется ей злом, и т.д., ибо тьма ей представляется светом, а свет тьмою и отсюда впадает в тысячу сумасбродств, как в отношении естества, так и в отношении морали, и так же относительно духа; и тут уже вино превращается в уксус. Всё это происходит с ним оттого, что с самого начала не отрицался вкуса тех вещей сверхъестественных, какового, - поскольку поначалу невелик, или не так уж зол, - не остерегается настолько душа, и оставляет его, и он растёт, как зерно горчишное, в древо велие. Потому что маленькая ошибка в начале (как говорят) велика в конце.
3. Постольку, чтобы бежать сего вреда великого от беса, очень нужно душе не хотеть вкушения таковых вещей, потому что наверняка идёт, ослепляясь этим вкусом и падая.
Ибо вкус и сладость, и смак, даже без того, чтобы бес способствовал в них, своими собственными плодами ослепляют душу. И так даёт уразуметь это Давид, когда говорит: Внезапно, во время мессы сладкой ослепила меня тьма, и опустилась ночь на светоч мой (Пс. 138, 11).
Глава 11
Четвёртый вред, последующий душе от схватываний различённых сверхъестественных памяти, который препятствует единению
1. Об этом четвертом вреде не скажу многого, потому что уже изъяснили каждый шаг в сей третьей книге, в которой доказывали, как, для того чтобы соединиться с Богом в надежде, должна душа отказаться ото всякого имения памяти, так как для пребывания надежды целиком в Боге, не должно иметь в памяти такого, что не есть Бог. И, поскольку, - как уже сказали, - никакая форма, ни образ, ни иное понятие, которое может запасть в память, не есть Бог, ни /даже/ подобие Его, - будь то небесное, будь то земное, естественное или сверхъестественное, как познал то Давид, говоря: Господи, среди богов нет подобного Тебе (Пс. 85,8). Откуда следует, что если память желает поживиться чем-либо из этого, препятствует Богу; во-первых, потому что оно мешает, и во-вторых, потому что, чем больше имеет, тем менее остаётся для надежды.
2. Необходимо, стало быть, чтобы душа оставалась обнажённой, и в забытьи относительно форм и понятий различённых вещей сверхъестественных, чтобы не препятствовать единению памятью в надежде совершенной с Богом.
Глава 12
Пятый вред, который может воспоследовать душе в формах и схватываниях воображаемых сверхъестественных, в коих заключены суждения о Боге низкие и несоответственные.
1. Не меньший для души и пятый вред, который следует за желанием удерживать в памяти и воображении сказанные формы и образы вещей сверхъестественных, которые ей сообщаются главным образом, если душа желает их заполучить ради божественного единения. Ибо весьма легко судить о бытии и высоте Божьих менее достойно и возвышенно, чем то подобает Его непостижимости, так как, хотя разум и рассудок не составляют ясного суждения о чём-либо подобном Богу, тем не менее, самая оценка этих схватываний (если в конце концов душа их ценит) творит и причиняет в душе оценку и чувство Бога не столь высокие, каковым учит вера, говорящая нам о Его не сравнимости, непостижимости, и т.д.
Ибо, сверх того, что всё то, что душа вкладывает /тогда/ в творение, препятствует Богу, естественным образом внутри неё, - посредством оценивания тех вещей схватываемых, - производится определённое сравнивание их с Богом, что не позволяет ни судить о Боге, ни ценить Его столь высоко, как должно. Потому что творения, будь то земные или небесные, и все понятия и образы различённые, естественные и сверхъестественные, которые могут западать в потенции души по причине их высокостй в сей жизни, не имеют никакого сравнения или пропорциональности с Богом, поскольку Богу не подобают ни род, ни вид, - а им /понятиям и образам/ подобают, как говорят теологи. А душа в сей жизни способна воспринимать ясно и отчётливо только то, что подпадает роду и виду. Как молвит о сём Святой Иоанн, никто никогда не видел Бога (1,18). И Исайя: что не входило в сердце человеку, как Бог сущ (64,4). И Бог сказал Моисею, что не сможет увидеть Его в сей жизни (Исх. 33, 20).
Постольку, кто обременяет память и остальные потенции души тем, что они могут постигать, не в состоянии ни ценить Бога, ни чувствовать Его надлежащим образом.
2. Приложим одно низкое сравнение. Ясно, что чем в большей степени некто обращает взор свой в сторону слуг царя и более уделяет им внимания, тем меньше ему дела до царя, и настолько же менее его ценит; потому что, хотя уважение его не формально и не сознаётся отчётливо, оно сказывается в делах, ибо насколько больше он вкладывает в слуг, настолько же больше оставляет он своего господина и, вследствие этого, не судит о царе слишком высоко, так как слуги представляются ему [стоящими] несколько впереди царя, их господина. То же происходит в отношении души к её Богу, когда она делает событие из сказанных тварностей. Хотя сие сравнение весьма низко, потому что Бог бытийно отличается от своих творений и бесконечно далеко отстоит от них. Постольку все они должны оставаться вне поля зрения, и не должна душа полагать свои очи на какую-либо их форму, чтобы мочь поместить их в Боге посредством веры и надежды.
3. Откуда, те, кто не только делает событие из сказанных схватываний, но и думает, что Бог подобен какому-либо из них, и что посредством их он сможет прийти к. единству с Богом, уже сильно заблудились и движутся, постоянно теряя свет веры в разумении, посредством какового /света/ эта потенция единится с Богом, а также не возрастает в высоте надежды, посредством каковой память единится с Богом в надежде, которая должна быть обнажена ото всего воображаемого.
Глава 13
О пользах, которые обретает душа в отделении от схватываний воображения; и отвечает на определённое возражение, и изъясняет одно различие между схватываниями естественными и сверхъестественными.
1. Пользы, которые имеем в опустошении воображения от форм воображаемых, хорошо видны в свете тех пяти вредов, о которых сказано, что причиняются душе, если она хочет удерживать эти формы, - как также говорили мы о формах естественных.
Но, помимо сих, душа имеет другие выгоды - довольного отдыха и спокойствия для духа. Потому что, оставив то, что естественно имеет, когда освобождается от образов и формы, освобождается также от заботы о том, суть ли они добры или злы, и как должно поступать с одними, а как с другими, и от труда и траты времени духовных наставников, в желании увериться через них, суть ли сии формы добры или злы, того ли они рода или другого; чего нет никакой необходимости знать, так как ничто из этого не имеет значения.
Итак, время и богатсво души, которое тратится на это и на уразумение сего, может быть потрачено на другое, лучшее и более полезное занятие, каковы суть воление /согласное/ с Богом и забота о снискании обнажения и нищеты духовной и чувственной, которая состоит в желании действительного вырастания изо всех этих пристрастий к утешениям и схватываниям, как внутренним, так и внешним. Что хорошо совершается в желании и заботе об удалении себя от этих форм, так как отсюда следует такая великая выгода, как присоединение к Богу - который не имеет ни образа, ни формы, ни фигуры - тем большая, чем больше отчуждение ото всех форм, образов и фигур воображаемых.
2. Но, скажут по случаю, почто, мол, многие духовные советуют озаботиться обеспечением души сообщениями и чувствованиями Бога, и желанием воспринять Его, чтобы иметь, чем одарить Его, так как, если Он не даёт нам, мы ничего не даём Ему. И, как говорит Святой Павел: Не возжелайте загасити духа (I Фесс. 5, 19). И Супруг Супруге: Положи меня, как приманку на сердце твоё, как подсадного на плечо твоё (Песн. 8,6). Что уже есть некое схватывание. О каковых всех, согласно учению вышеизложенному, не только не следует заботиться, но, более того, хотя бы Бог их посылал, должно отвергаться и отклоняться. И, яко ясно есть что, так как Бог их даёт, то даёт Он их ради добра и производит благое действие, значит мы не должны выбрасывать жемчужины силою, и ещё это есть род заносчивости - не желать допустить /в себе/ дел Божиих, так как без них, сами по себе, не можем много значить.
3. Чтобы ответить на это возражение, необходимо обратиться к тому, что мы говорили в главах /16 и 17/ Второй Книги, где большею частью отвечено на это сомнение. Ибо мы говорим там, что благо есть наполнение души схватываниями сверхъестественными, когда они суть от благой части, и душа остаётся пассивной в тот момент, когда они представляются чувствам, а собственные потенции души не совершают никаких действий.
Откуда понятно, что душе не нужно воли к тому, чтобы допускать их /в себя/, потому что, как мы уже сказали, если душа в тот момент желает работать своими потенциями, то скорее своими низкими естественными действиями воспрепятствует сверхъестественному, которое посредством этих схватываний Бог в это время производит в них, нежели извлечёт какую-либо пользу из своих трудов; но, так как эти схватывания воображения в духе даются душе пассивно, так же пассивно должна вести себя здесь душа, ни во что не вкладывая своих действий, ни внутренних, ни внешних. И это значит сберечь чувствования Бога, потому что таким образом /душа/ не губит их своим низким способом действий. И это означает также не гасить духа, ибо он гасится, как раз, если душа желает вести себя иначе, чем Бог ведёт её. А именно, в то время, как Бог уделяет ей духа в пассивности /её/ - как в этих схватываниях - она хочет вести себя при этом активно, работая с уразумением или исканием чего-либо в них.
И ясное дело, что если душа в этот момент хочет действовать с усилием, не будет её труд превосходящим её естество, потому что сама по себе не способна на большее; поскольку сверхъестественно не движет она себя, и не может двигнуть, но подвизает её Бог и влагает чудное в неё. Итак, ежели душа хочет тогда действовать с силою, какую имеет в себе, то препятствует своей работой активной той пассивности, в каковой сообщается с нею Бог; и это есть дух, так как полагается в её собственной работе которая иного рода и более низкая, чем та, которую сообщает ей Бог, - ибо та, что Богова, пассивна и сверхъестественна, а та, что душевна, активна и естественна; и она есть гашение духа.
4. Что она более низка есть также вещь ясная; ибо потенции души не могут сами по себе рефлектировать и оперировать, если только не над некоей формой, фигурой и образом; и это есть кожура и акциденция субстанции духа, который прячется под этой кожурой и акциденцией.
Каковые субстанция и дух не едины с потенциями души в истинной интеллигенции и любви, если только не в прекращении деятельности потенций; потому что намерение и цель таковой деятельности не заключается только лишь в приятии душой разумной и любовной субстанции этих форм. Отсюда и разница, которую имеем между деятельностью активной и пассивной, и преимущество, каковое имеем между становящимся и уже сделанным, подобно как между тем, что только намереваются получить и достичь, и тем, что уже /получено/ и достигнуто.
Откуда также следует, что если душа хочет использовать свои потенции активно в таковых схватываниях сверхъестественных - которым (как мы сказали) Бог уделяет духа в пассивности /души/, - то, как минимум, оставит сделанное, чтобы возвратиться к деянию, и ни сделанным воспользуется, ни своими действиями не сотворит ничего, кроме воспрепятствования сделанному, потому что (как сказали) не может самостоятельно заполучить духа, которого Бог уделяет душе без её активности. И так напрямую загасит духа, которым Бог субстантивирует сказанные схватывания воображения, если душа стяжает в них сокровище себе. Итак, она должна их оставить, держа себя пассивно и отрицающе; ибо тогда Бог двинет душу к большему, которого она не могла бы достичь сама. О чём свидетельствует пророк говоря: Поставлю ногу на стражу мою, и утвержу шаг над моими припасами и буду наблюдать то, что мне говорится (Авв. 2,1). Что есть, как если бы сказал: Возвышусь надо всей стражей моих потенций и не дам шага вперёд в моих действиях, и так смогу наблюдать, что мне говорится, то есть понимать и ощущать то, что мне сообщается сверхъестественно.
5. И то, чему радуется Супруг, подразумевая любовь, которую питает к Супруге, и которая, как правило, предполагает подобие одного любовника другому, в главном их. И поэтому он говорит ей: чтобы положила его на сердце своё, как манок (Песн. 8,6) - куда все стрелы любви из колчана (которые суть действия и побуждения любви) попадают в цель - для чего всё, что есть в нём, является манком; и так все начинают быть для него, и так уподобляется душа ему посредством действий и побуждений любви, вплоть до преображения в него. И говорит, чтобы положила также его на плечо, как приманку, поскольку в нём действует любовь, ибо в нем питается и нежится Возлюбленный.
6. Постольку всё, о чём душе следует заботиться во всех схватываниях, которые приходят ей свыше, как воображаемых, так и всякого иного рода (не больше видений, чем речений или чувствований, или откровений), это не прилепляться к букве и кожуре, то есть всё, что означает или представляет или даётся понять, только обращает к любви Божией, которая внутренне причиняется душе. И в этом же ключе следует обращать внимание на чувства: не на вкус или сладость, или фигуру, но только на чувства любви, которые ей причиняются.
И лишь для того это благое действие может иной раз /совпадать/ с теми образами и схватываниями, которые вызывают любовь, чтобы вложить в дух побуждение любви. Потому что хотя не производит затем такого эффекта, когда вспоминается, как в первый раз, когда сообщилось, теперь, когда вспоминается, то обновляет любовь и даёт возвышение разума в Боге, главным образом через припоминание некоторых фигур, образов или чувств сверхъестественных, которые обычно запечатлеваются в душе способом долговременным, и не оставляют душу никогда. А те, что так запечатлеваются в душе, почти всякий раз, когда душа обращает на них внимание, причиняют ей божественные действия любви, сладости, света и т.д., один раз меньшие, другой - большие, так что через них они запечатлеваются. Итак Бог сотворяет их по великой Своей Милости, потому что имеет в Себе неисчерпаемый кладезь добра.
7. Сии фигуры, производящие такие действия, живо укореняются в душе: не так, как другие образы и формы, закрепляемые в фантазии. Итак, нет необходимости душе обращаться за ними к своим потенциям, когда желает припомнить /сии формы/, ибо видно, что она имеет их в самой себе, подобно тому, как видится образ в зеркале. Когда случается какой-либо душе иметь в себе сказанные фигуры формально, успешно сможет припоминать их действием любви, о котором говорили, потому что не мешают союзу любви в вере, так как она не желает напитаться обликом, но пользуется любовью, тут же оставляя фигуру; и так [ в пассивном припоминании эта фигура] скорее ей поможет.
8. Трудно даётся знание того, когда эти образы запечатлеваются в душе, а когда в Фантазии. Потому что те, которые в фантазии, бывают много чаще. Так как некоторые персоны обычно привносят в воображение и фантазию видения воображаемые, и весьма часто они представляются одним и тем же способом, - либо потому что этот орган у них слишком ухватлив, и стоит им только подумать, тут жe представляется и рисуется им в фантазии какая-либо заурядная фигура, либо потому что влагаются они в них бесом; либо также потому что их влагает Бог, без того, чтобы они запечатлевались в душе формально.
Могут, однако, быть распознаны по их действиям, ибо те, что суть натуральны или от беса, хотя весьма соответственны, не имеют никакого благого эффекта и не дают душе духовного обновления, но она их лишь сухо наблюдает. Хотя те, которые всё же суть благи, при воспоминании производят некое благое действие, из тех, которые они причинили душе в первый раз. Однако формы, которые запечатлелись в душе, всегда, когда обращаются к ним, производят в душе некоторое действие.
9. Имеющий таковые впечатления легко распознает те и другие, так как для имеющего опыт разница менду ними совершенно ясна. Скажу только, что те, которые формально запечатлеваются в душе на долгое время, случаются более редко. Однако, будь то те или эти, добро есть душе но хотеть ничего постигать, кроме Бога в надежде верою.
А тем, которые возражают, говоря, яко заносчивостью представляется отбрасывание этих вещей, если они суть добры, скажу, что скорее воздергная скромность использует их наилучшим образом (как уже сказано) и руководится ими с большей безопасностью.
Глава 14
В которой обсуждаются понятия духовные, поскольку могут западать в память
1. Понятия духовные, отнесённые нами к третьему роду схватываний памяти, отнесены туда не потому, что они принадлежат телесному чувству фантазии, как остальные - ибо не содержат образа и формы телесной - но потому, что также подпадают припоминанию и памяти духовной, так как после того, как некоторые из них западают в душу, она может, когда пожелает, припомнить их. И это не благодаря облику или образу, которые оставляют такое схватывание в чувстве телесном - потому что, будучи телесным, как мы сказали, не имеет вместилища для форм духовных, - но потому что интеллектуально и духовно они вспоминаются благодаря форме, которая оставила впечатление в самой душе (что также есть форма или понятие, представление духовное или формальное, посредством которого свершается припоминание), или благодаря эффекту, который произвела /в душе/. Что и помещает эти схватывания между таковыми памяти, хотя они и не принадлежат к схватываниям фантазии.
2. Каковы суть эти понятия, и как следует душе обращаться с ними. чтобы идти к союзу с Богом, достаточно сказано в главе 26 Книги Второй, где обсуждаем их как схватывания разума. Отсылаемся туда, ибо там мы говорили, как они осуществляются двумя способами: нетварным и тварным.
Только в том, что касается задачи такого поведения памяти в отношении их, которое вело бы к единению с Богом, сказал, - как закончил говорить о формах в предыдущей главе (кои суть того же рода, что и вещи сотворённые), - что когда они производят благое действие, возможно припоминание их, не для того чтобы возжелать удержать их в себе, но чтобы оживить любовь и понятия Божьи. Но, если припоминания их не производят благого действия, никогда не желай проходить через них посредством памяти.
О большей же части несотворённых сказал, чтобы старались вспоминать их столько раз, сколько возможно, потому что творят великое действие. Ибо, как там сказали, они суть касания и чувствования единства с Богом - той цели, куда направляем душу. И вспоминаются они не благодаря какой-то форме, образу или фигуре, которые запечатлелясь в душе, потому что они не содержат в себе названных касаний и чувствований единства со Творцом, - но благодаря действию, которое они производят, как-то: свет, любовь, удовольствие и обновление духовное, и т.д., - каковые, всякий раз, как вспоминаются, возобновляют что-нибудь из этого.
Глава 15
В которой духовному сообщается общий образ правления собой в том, что относится до этого чувства.
1. Чтобы закончить, стало быть, с этим отрицанием памяти, добро будет для духовного читателя привести здесь одно соображение о способе, который универсально используется для единения с Богом, в том, что относится до этого чувства; потому что, хотя сказанное об этом достаточно понятно, теперь, резюмируя это здесь, можно будет воспринять его с большей лёгкостью.
Дата добавления: 2015-12-19; просмотров: 13; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!