Под ливнем и молниями. 5 страница

В воздухе висела краеугольная ледяная пыль. Пустые глаза статуй смотрели на них отчуждённо и бесчувственно. Кто знает?.. Быть может, каменные нимфы запечатлели сцену безрассудного мечтания юного сердца, желающего сделать мир лучше. Или же они стали немыми свидетельницами слов, которые лягут в основу целой истории, легенды…

Памятники.

Даниэль прибыл в особняк вечером. К тому времени неверное ноябрьское небо успело проясниться. Оранжевый солнечный диск запечатлелся на западе. По дороге через сады Дани заметил через сеть ветвей один замок, стоящий на скале. На него он не обращал ранее внимания, поскольку отдалённые очертания его сливались с туманом и дождём. Теперь же его пики и башни выглядели контрастным чёрным силуэтом на томно-лучистом небосклоне. Даниэль даже забрался на одно крепкое дерево на обочине, чтобы точнее его разглядеть, но вскарабкался он не очень высоко из-за приобретённой фобии. «В таких именно замках живут сказочные королевы и драконы. Наверняка и в этом существует нечто подобное», - в шутку подумал он. После поднятой им и Скольдом темы про Андерса Вуна, про его деяния, Даниэль не желал на сегодня ничего более слышать про эту сторону Мидиана. Никаких сект и лжеучений. Никаких книг в красном переплёте и никакого здания с барельефом странного символа на фасаде. Хватит.

Дани, как полагается, в особняке встретил Вильгельм, который организовал ему ужин и не упустил возможности поинтересоваться, понравилась ли нашему герою прогулка по Мидиану. Они обосновались в обеденном зале. Ужин, как и всё остальное в своей жизни, Дани дополнил кофе. Он ответил Вильгельму:
- Как мне Мидиан?..Необычный, скажем. Но я заметил одну вещь. Мне, привыкшему к определённой обстановке с детских лет, она показалось ощутимой. Я не видел ни одного креста, не считая тех, что на мелькнули на кладбище. Как же тут можно без церковных колоколов?.. Человеку же необходимо такое особенное место, где он мог бы остаться наедине с горними силами. Как Вы думаете?..
Вильгельм согласился кивком и хотел ответить ему, как вмешался Синдри. Он вошёл в обеденную залу, разлёгся на софе и промолвил своим гнусавым голосом ехидно:
- И кто это у нас такой фантаст? Ах, это же братец. Значит, ты один из тех, кто … верует?
- Я никогда и никому не отвечаю на этот вопрос, - твёрдо сказал Даниэль, и снова перевёл взгляд на Вильгельма, чтобы возобновить диалог.
- А как ты считаешь, что это отражает? – спросил слуга.
- Да так… Я могу ошибаться, но уже думал на эту тему годы назад. Культура – зеркало духа, ценностей, область иррационального - того, что не ощутишь тактильно и не составишь по нему формулу, всё выявляющую; цивилизация – ледяной расчёт механического разума, его достижения. Они должны находиться в балансе, поскольку на одной чаше весов – созидание, а на противоположной находится самое настоящее разрушение. Именно его достижением разума, отрицающего существование духа, является атомная бомба – своеобразный памятник, апогей, что указывает на невозможность их разрывного существования. Но я же хотел сделать упор на человеческое общество. Когда цивилизация превосходит культуру, то, образно выражаясь, гибнет, вырождается целый народ через…

Возмущённый тем, что Дани и слуга продолжают беседу и не обращают на него внимания, Синдри кинул восклицание раздражённым и повышенным тоном:

- Глупости какие!… Кто-то сочинил сказку про душу, а большинство безрассудно подхватило. Что за абсурд?! В мире нет ни одного доказательства бога и души! Это миф. Я не поверю, пока не увижу!
- …Через духовную нищету каждого отдельного человека, - всё же договорил Даниэль.
- …Ты сейчас мою душу обозвал нищей? – процедил Синдри и встал с места.
- Ты же отрицаешь душу. Не принимай на личный счёт, - Даниэль взволновался, загорелся. Он не мог больше вести себя ровно в обществе Синдри.
- В моём доме никто кроме меня не имеет права рассуждать!!! – отчеканил он каждое слово со злостью. Даниэль приблизился к нему и тихо, но отчётливо проговорил, себя сдерживая:
- Дом не твой, он принадлежит Артуру. И ещё. Если придерживаться смысла тобою сказанного, то меж стен этого особняка не проистекает ни одного рассуждения. А это уже можешь принять на личный счёт. Знаешь почему? Потому что я не умею лицемерить, а ты меня бесишь ещё со вчера, что взаимно. У тебя на лбу написано, как ты меня терпеть не можешь и готов цепляться даже за незначительную реплику. Что даром тянуть время? Решим вопрос на корню. Будем благоразумны и поиграем в родных людей, в семью, я не против положительных с тобой отношений или хотя бы видимости их. Договорились? М?
Было заметно, как Синдри всего внутри трясёт даже от звука голоса Даниэля. Он громко произнёс, скривив в брезгливости губы:
- Ты – это неизвестно кто. Ты здесь ничто. Или, если тебе угодно, ты обычная приблудная тварь. Ты во всём мире – безденежное ничтожество из серых масс. Почему я должен тебя слушать?
«Только бы не засмеяться! Только бы не засмеяться!..»- вертелось в голове у Даниэля, который созерцал, с каким смаком плевка Синдри выдаёт эту реплику, и как он уверен в собственной правоте, как чертовски обманывается и смешон. Синдри перевёл глаза на Вильгельма и прокричал:
- А ну-ка, раб! Пляши! Танцуй! Мне скучно. А если не будешь, то полетишь со своей должности и сгниешь под забором, что тебя достойно.
- Он не будет. Вильгельм оставьте нас, - пожелал Даниэль. Мгновение спустя Синдри уже готов был на него броситься, но тут в шоу появилось ещё одно лицо – Артур. Он почти столкнулся в дверях со слугой и понял, в чём дело. Он нашёл в себе силы быть радостным. Артур мягко и светло сказал:
- Вот они, ребята! Что же? Нашли общий язык, беседуете?.. – он сделал паузу и голос его мучительно сжался:
- Надеюсь, что нашли общий язык…
- Тебе лучше? – спросил Даниэль.
- Премного, премного… - слабо улыбаясь, ответил Артур и присел на софу.
- Иди в другую комнату, а?! – взревел Синдри, не желающий его присутствия.
- Может, я с тобой хочу поговорить по поводу твоего ухода из университета? – смиренно отозвался старик, но лицо его всё более становилось жалобным от каждой ранящей реплики Синдри.
- Полюбуйся на себя: из тебя песок сыпется, что ты поймёшь из моих дел? – крайне возмутился тот.

На данном моменте Даниэль сделал то, чего от себя не ожидал. Он быстро вышел из обеденной залы, шепнул с горящими глазами Вильгельму в коридоре: «Я вас загонял, но вернитесь-ка туда лучше. Сейчас наверняка будет кое-то интересное!»
Вильгельм так и поступил. Минуту слуга ломал голову над тем, чего же ожидать. За эту минуту Синдри, мягко говоря, настоятельно советовал Артуру уже завтра написать завещание. Даниэль вернулся, и всё существенно поменялось: он держал чистенький блестящий револьвер. Под взгляды трёх пар напуганных и недоумевающих глаз, с хладнокровным видом он натурально нацелился на Синдри, который стоял перед ним вполоборота, и промолвил ему глухо:
- На колени.
Каждая нота голоса и черта мимики - не по его естеству. И это необъятное различие даже пугало и, кроме того, действовало на зрителей внушительно и крайне правдоподобно.
- Смотри, кого ты пригрел!.. – взмолился Синдри Артуру.
- На колени, сука!!! Я псих и выстрелю!!! – крикнул Даниэль.
И его Высочество медленно опустился, бледнея.
- Дедушка, Вильгельм, вы про меня очень много не знаете. У меня страшное прошлое, тёмное, кровавое … - стыдливо проговорил Даниэль, сдвинув брови, и после резко изменился в лице и незамедлительно подошёл к Синдри, чтобы приставить к его затылку холодное металлическое дуло:
- А ты. Ты теперь проси прощения, - по-змеиному произнёс он.
- П-прости … - вырвалось у Синдри.
- Не у меня. У них.
- Извините… - с комом в горле проговорил несчастный.
- Не убедил. А вас он убедил? Ха, молчите, значит не убедил! Ещё раз, - повелел Даниэль. В этот момент у него напряжённо пульсировали очертания скул и губы ожесточённо поджимались. Как он сейчас напоминал Артуру Торесена! Старик и предположить не мог, что в Даниэль – открытый и светлый – может быть таким.
- Извините!.. – обречённо пролепетал Синдри и после почувствовал, как холодок металлического дула исчез. Он услышал такой же холодный и металлический голос за своей спиной:
- Вот теперь мы общий язык нашли. Встань. И иди в другую комнату, а?
Синдри второпях вскочил с места и хлопнул дверью.
Вильгельм и Артур всё это время, онемев и трепеща, не сводили глаз с развернувшейся сцены.

Даниэль положил револьвер на подлокотник и вальяжно сел на софу. Он весь выражал самодовольствие.

Потом ложная маска спала, и он растерянно улыбнулся, указывая без слов на оружие. Он разразился таким весёлым смехом, что держался за живот. Вильгельм и Артур странно переглянулись и не могли понять, что тут могло спровоцировать радость. Но наконец он выдал:
-…Какие жестокие и правдоподобные игрушки ты ему покупал! Нашёл сегодня игрушечный револьвер утром на мансарде. Лежал в коробке с его детскими вещами. Вы действительно про меня не знаете кое-что! Я на первом курсе ходил в театральный кружок.
Вильгельм взял фальшивый револьвер, нажал на курок, вылетела цветная пулька. Он тоже начал смеяться:
- Нет… Это возможно ли? Импровизатор! Шутник похлеще любого Арлекина!
- Просто никогда не понимал людей, которые не хранят памяти о своём детстве. Я ни разу не стрелял, даже из рогатки. И неужели вы могли поверить, что я могу быть таким? Я же своего антипода изображал. В этом театре нет ни капли, ни капли настоящего меня!.. Я думал, вы вдвоём не поверите…
Артур присел возле и обнадёженно произнёс:
- Даниэль. Никогда, никогда меня больше так не пугай! Да, я поверил! И у меня всё внутри перевернулось, мягко говоря. Если и твоё прошлое построено на крови и ужасе, то я бы кардинально разочаровался тебе - в последнем, что меня держит на плаву… Вот ты и сам подвёл тему к такому понятию, как прошлое. В отличие от тебя я не буду в шутку лицедействовать. Я решил, что ты должен знать всё про Велиаров. Всё. Но сначала – чай. Я знаю, что жить мне осталось немного, и я должен успеть тебе поведать историю про то, что за кровь в наших с тобой венах. Десять минут не помешают, да?
Когда чай был подан и Вильгельм ушёл по новому доверенному делу, то старик взял чашку и скучающе, даже хмуро на неё посмотрел. Дани подметил:
- Ты смотришь на неё так, точно она тебе что-то дурное сделала.
- У меня была одна чашечка. Особенная. О, видел бы ты, как искусно, великолепно и тонко на её фарфоре была выведена гравировка моего имени! Там буквы аскетически сдержанны, заострены, но не лишены изящества и неповторимого благородства. Думаю, надо бы повторно заказать у этого мастера такую замечательную надпись. Правда, это выйдет в круглую сумму. Но в моём случае об этом задумываться – всё равно, что печься о крохотной капле в безбрежном океане. А чашечку необыкновенно жаль. Из тех многих вещей в кабинете, что носят моё имя и фамилию, она была самая любимая, - Артур говорил с таким чувством, будто героиня его рассказа – чашечка с гравировкой – это одушевлённое создание.
Даниэль выслушал его, напряжённо подперев подбородок кулаком и заключил напрямую:
- Хорошо, что она разбилась. Тебе нужно было пустить её под пресс, смолоть в порошок и развеять по ветру.
- Это ещё почему?...
- Потому что именно так нужно поступать с вещами, которые по сути есть памятники твоему же тщеславию. Это ужасные памятники.
- Положим, я тщеславен и испорчен. Люблю роскошь…
- Я тебя не порицаю. Просто… Ладно… - Даниэль неловко ломал пальцы. Он не желал продолжать начатую мысль, возможно, из-за того, что она способна обидеть деда.
- Договаривай, Даниэль, - настоял Артур.
- Чем человек более склонен самопровозглашать своё величие, тем больше он жалок. А имя здесь – вполне себе такой прямой образ, через который ты себя, свою персону, превозносишь. Я всегда так думал... Ах да! С этого и нужно было начать! Вот ты говоришь, у тебя так много денег, что можно даже не обращать внимание на то, куда их тратить. От одной взятой капли океан не перестанет быть полнее. Но кроме тебя и твоих нужд ведь ещё есть кое-что … Мир. В нём живёт множество людей, которые бедствуют и находятся в ужасных условиях. Я много, в каких городах был. Везде картина не менялась. Обшарпанные детские дома, дома для престарелых, приюты и прочее в таком ключе. Им можно помочь хотя бы финансово, чтоб сделать их жизнь не такой горькой. Здесь столько примеров! Неужели ты не знаешь, сколько везде … горя? Может, гравировка эта обходится ценой, равной спасению чьей-то жизни? Жизни! Понимаешь?.. Как я могу есть, как я могу беспечно смеяться, если я ни разу в жизни не сделал ничего, чтоб что-то исправить? Господин Артур, Ваше Превосходительство! Вашим внуком является ненормальный и сумасшедший, который, видя умирающего в подворотне котёнка, прекратит спать. Я всем-всем-всем им хочу помочь! Хоть немного… Чтоб они не забывали о том, что в мире есть не только безразличие, предательство и злоба. Этот особняк для тебя самый настоящий склеп, потому что ты не замечаешь, как заживо начинаешь тлеть среди изящных гравировок. Так любой человек заживо погребает лучшее, что в нём есть. Значит, себя погребает. Ведь признайся, тебе такая жизнь нелюбима вовсе! – Даниэль произнёс это на одном дыхании, очень и очень эмоционально.

Артур поставил чашку на столик. Он молчал. Потом спросил:
- …Как зовут слугу?
- В… Вильгельм.
- Что же? В осознании дурного поступка уже кроется зерно его искупления, по твоим словам. Ведь он, Вильгельм, в самом деле такой, как я?..
- Это вопрос?- решил уточнить Даниэль, поскольку интонация последнего предложения в самом деле была сомнительной и сумбурной.
- Это… Это мой стыд. Только слишком поздно пришло осознание.
Артур показал своё запястье, отодвинув манжет кардигана, где через бледно-пергаментную, сухую кожу влажно проступали очертания тонких рек вен. Артур прошептал, вперив взывающий взгляд:
- Вот видишь: здесь ещё больший стыд. Это самая драгоценная и позорная кровь, какая только может быть. Здесь – скрижали. Пойдём…
Он не допил чай. Даже десяти минут не прошло. Они незамедлительно направились в галерею с портретами Велиаров.

 

На заре.

Галерею заливали пунцовые водопады заката, чьи косые ледяные лучи кровили на стене с портретами. Даниэль и Артур стояли лицом к окнам, озарённые сумрачным багрянцем. Старик начал рассказ:

- То, что я тебе поведаю, знаю лишь я и ещё один человек, кой немаловажен в жизни Мидиана. Эту историю рассказал мне мой отец – Отто, желая, чтобы я передал её дальнейшему поколению. Он прочёл её из дневников Седвига, которые случайно или фатально обнаружил в нашей библиотеке. Седвиг – родоначальник Велиаров. Отто сжёг те записи, чтобы они не попали в чужие руки. Кроме того, он поднимал архивы, документы, чтобы знать полную картину свершившегося. Вернее передавать данную историю из уст в уста. Торесен был не тем человеком, который мог бы принять все факты достойно. Про Синдри мне и не стоит заикаться. Я решил, что унесу правду, тяжкую, страшную, в могилу, пусть даже я стану прахом, а она - никогда. Но вдруг появился ты, Даниэль, - и Артур поднял на юношу взгляд, исполненный пока ещё необъяснимых для нашего героя надежд. Старик говорил: - Четыре с лишком столетия назад здесь, на месте Мидиана, было небольшое крестьянское поселение. Люди жили просто и ясно, учась мудрости у северной природы и не смели роптать на жизнь. Они стоически и честно переносили невзгоды. Каждый знал своё место, ремесло, предназначение. Никто даже не мыслил хулить небеса за долю просуществовать без великих свершений, которые потом будут греметь по миру и останутся в тысячелетиях.

Артур подошёл к портрету Седвига для большей наглядности:

- Вот он. Седвиг жил в такой среде, но с юных лет не хотел подобной участи. Он восхищался легендами о завоевателях, кровавых королях, могущественных полководцах. Он желал встать в один ряд с ними, пусть даже слава их и известность построены на человеческих костях. Он желал быть героем легенд. Седвига воротило всем нутром от единого предположения, что жизнь его пройдёт так, как и у всех остальных. И ляжет он после в каменистую землю, ничего не оставив кроме потомков. Он хотел, чтобы его чело покрывали лавры почёта, власти и величия. Седвиг не мог без ненависти и зависти смотреть на тех, кто был счастлив малым, то есть тем, что от века дано судьбой. Он покинул эти края, начал странствовать. За несколько лет он успел набраться магических знаний, к которым открыл огромную тягу. Он вернулся из путешествия не один, а привёз человека – своего ученика, который смотрел на Седвига восхищённо, как на мудреца и магистра тайных учений – наш прародитель умел убеждать. Фамилия юноши – Вун, но имя навсегда затеряно. Его наличие очень льстило Седвигу, как всякому до омерзения самолюбивому человеку. Слабые тянутся к слабым. Желают, чтобы их окружали не равные им или более умные, правильные люди, а те, кто премного глупее. Так на этом юноше круг его почитателей и закончился. Седвиг хотел достичь желаемого господства над всеми через заклинания на свитках, через обряды… Но он только мелко вредил другим людям. Терзаясь, что всё остаётся по-прежнему, он долго ходил по лесу в одиночестве и забрёл в непролазную глушь, где давным-давно не ступала нога охотника или заблудившегося путника. Селяне остерегались этих мест, считая их проклятыми и гиблыми. Седвиг наоборот к ним тянулся. И точно привлечённый таинственным болотным огоньком, он обнаружил пещеру. Туда проникал вечерний свет. Возможно, именно такой, как сейчас. В его лучах Седвиг увидел давно истлевшее тело – человеческие остовы, которые не трогали даже дикие звери. Словно они чуяли неладное. Даже сам Седвиг не знал обстоятельства, как этот неизвестный пришёл сюда и здесь же испустил последнее издыхание. Скелет держал в объятиях рукопись в крепком кожаном переплёте с золотыми застёжками. Они блеснули в пурпуре заходящего солнца даже сквозь слой пыли и праха. Жестокие и алчные всегда превозносят золото. И Седвиг вынул из цепких и жадных рук мертвеца книгу. Прежний владелец будто бы не хотел её отдавать: или же мертвецу рукопись была необычайно дорога, или же он не желал, чтобы эти страницы снова увидело человеческое око. Стоило находке попасть в распоряжение Седвига, как скелет развеялся бледным тленом… Около недели обретший рукопись разбирал письмена и символы. Символы… Опережая события: посмотри. С первого взгляда трудно определить. Вот здесь – на шее, - и Артур указал на небольшую золотую подвеску Седвига, изображающую некий знак – перевёрнутые треугольник и полумесяц, что выходит рогами за рубежи фигуры. Он воскрес в памяти Даниэля, заставив его оторопеть:

- Именно такой же на фасаде здания на площади. Оккультизм?..

- Оккультизм, да. Это была колдовская книга. Седвиг путешествовал по всему свету, но находил не то. Его главное сокровище стерегло его почти под носом, спрятавшись в пещере и скрывая в себе силу, ждавшую освобождения. Он не ведал, какая книга попала в его руки!.. Он не ведал, чем всё может обернуться!.. Седвиг нашёл одно заклинание, в котором нуждался всю жизнь. Он вызвал чудовище. Оно приняло облик женщины необыкновенно прекрасной. Чудовище сказало, что ожидало его с того самого момента, как в сердце Седвига проникло зло. И зверь промолвил: «Я дам тебе всё, что ты желал. Ты будешь порабощать народы и завоёвывать земли под знаменем тирании. Твои богатства станут несметны. Золотой лавровый венец на твоей голове никогда не истлеет. Взамен ты построишь мне город, назовёшь его Мидиан. Здесь будут жить только те, кто славят меня. И моя власть разнесётся по всему миру, не оставив ни одного свободного от моего могущества уголка земли. Ты и твои потомки будут моими главными приближёнными. В твоей крови отныне – нестираемая горечь. Всецело узнают эту горечь твои сыны, потомки, ибо ты выпустил ад. Весь твой род будет в расплате за тобой вершимое. Даю тебе фамилию Велиар, крещу тебя на новую жизнь под сиянием иного светила.» …Те, кто видели её, эту женщину, сразу же становились её прислужниками, околдованные её чарами. Только сильные духом могли воздержаться от обольщения и не приклонить колена. Я знаю про неё лишь то, что именуется она с древнего языка «звездой». Ей нет равных ни в красоте, ни в жестокости. Руку её украшает перстень с драгоценным камнем, в глубине которого играют огни. Он - её оберег, дающий силу. Там, в танцующих огнях – вся её душа. Седвиг Велиар образовал «Алый культ», возносящий молитвы своему светилу, своей мрачной звезде. Собрания их проходились в том здании на главной площади, о котором тебе уже известно. Это их храм. Символ их – перевёрнутый треугольник и полумесяц. После того, как Седвиг заключил договор со зверем, то настала эра войны- пришло его время проявить себя. Мидиан начал с колоссальной быстротой строиться. Тут же возникло деление города на две части. Та, что ныне бедна и расположена за рекой, предназначалась для самых низов, для отверженных - тех, кто не присягал зверю. Там – люди, выполняющие всю грязную работу.

- Ничего не изменилось.

- Пока не забыл: в выборе жён всё подчинялось строжайшим правилам некой селекции, как бы это цинично не звучало относительно людей.

- Потом это называлось бы евгеникой…

- Брак возможен только лишь между служительницей культа высокого сословия под фамилией Вун, исключительно подходящей под все своды правил, но не будем углубляться. Вуны кстати были на ранг ниже Велиаров. Седвиг завещал, что Велиары должны не только проповедовать совершенное божество, но и выглядеть совершенными. А эта стена, по его мнению, должна стать чуть не иконостасом идеальной династии. Свой портрет я повесил здесь, как некоторую усмешку – надменную и грустную. Счастья не было ни в одном поколении. Мои отношения с Торесеном - это так, крохотная перепалка. Мне страшно говорить, на что они были способны. Они готовы были живьём раздивать друг друга собственными зубами, когда брат шёл против брата в борьбе за особняк. Каждый мнил себя единственным самодержцем. Они изобрели яд, который использовался и королевой и ими же в борьбе с врагами, то есть с родственниками, стоящими на пути. С каждым поколением их порок креп. И их совершенное божество шествовало всё дальше и дальше по земле…

- …Чем это божество совершенно?

- Все его видели. На картине Седвигу всего-то тридцать три, а уже у него были полномочия, коим может позавидовать любой монарх. Эта книга – та самая колдовская, только он заключил её в бархатный переплёт. Он умер в пятьдесят с малым от неизлечимой болезни, от которой тяжко мучился. Королева правила на этих землях около двух столетий, неся опустошения и кровопролития, сея раздор. Она жила в замке. Он расположен на самом западе города, на скале. Вон там, взгляни…
Даниэль увидел те же очертания замка - чёрным по кровавому. И в самом деле, там живёт королева с драконами. Артур не терял нити повествования:

- Двести лет стены замка заключали в себе вопли людей, доносящиеся из камер пыток. Они мешались со стонами оргий, точно снизошедших из романов Маркиза де Сада. Неугодные, которые отказывались быть даже рабами перед Велиарами и королевой, уничтожались, как нечто ненужное: горели целые селения, земли наполнились братскими могилами, а казна Велиаров с каждым годом заметно и баснословно росла, и семейство Вунов также богатело. Мир всё более погружался в пандемию, до агонии был один шаг. Ровно ничего бы оставалось, если бы в те ужасные времена не появился один человек – Энгельс Грегер. Он поднял восстание против зверя и его культа, повёл угнетённый народ. Люди не могли больше терпеть деспотичного Мидиана. Это было грандиозное сражение, которое сопровождалось бесчисленными потерями. Соратники Энгельса Грегера воевали за свободу, за будущее, за то, чтобы земля не окуталась мраком на веки вечные. Святая цель их окрестилась победой. Трон зверя разрушен – Грегору удалось лишить королеву её перстня, её души...

- Что с ней стало тогда?

- С тех пор она спит в хрустальном гробу где-то в недрах своего замка. Иногда является во сны к простым смертным.

- Когда она пробудится, то снова начнутся прежние войны?..

- Она не отступится... Велиары тоже лишились своего трона. Седвиг пришёл бы в бешенство, если бы узнал, что его побеждённый потомок заключил с Грегором мирный договор. На правилах его, Велиары должны были сжечь колдовскую книгу – вот эту, чтобы никогда и никто не повторил ошибки Седвига. Но осталась идеология самого культа в сознании его последователей. Собрания велись тайно, а Мидиан стал понемногу меняться, превращаясь в мирный и обычный город, а не в резиденцию мракобесов. Энгельс умер в глубокой старости, окружённый любящей семьёй, осознавая то, что пока перстень зверя принадлежит Грегерам, можно не беспокоиться за чистое и светлое небо. Последние его слова были таковы: «Пока мои потомки ходят по этой земле и помнят подвиг, который я свершил во имя их жизни, то враг не проснётся …» И сам он уснул беспробудно… Дани? Видел покинутые усадьбы?

- …Если пройти от нашего особняка по дороге, то на самой отшибе города они расположены.

- Именно в них длительное время, около века, процветали все родственники Грегера. Но Вуны не хотели сдаваться так просто. Они ослушались запрета со стороны Велиаров и осмелились взять ход истории в свои руки. Чтобы найти перстень, они устроили облаву на те усадьбы и к тому же начали нещадно резать всех под фамилией Грегор. Но одному внуку Энгельса удалось бежать. Он спасся и спас мир от второго прихода к власти зверя. Ничего не известно про его дальнейшую судьбу – где он обосновался, как провёл свой век. Но одно явно: Грегеры живут, кровь Энгельса не ушла в небытие. Королева, даже обретшая посредством верных слуг свой перстень, не может покинуть усыпальницы. Пока жив хоть один человек, у которого в жилах течёт доблестная кровь предка, королева не разомкнёт веки…

- Но аедь есть вероятность, что и последний Грегер погибнет или умрёт.

- Я очень надеюсь, что такого не свершится! Надеюсь… Мой отец, Отто, тоже, когда узнал всю правду слёзно верил в лучший исход. Он отрёкся от культа. Отто был первым, кто взял жену не по расчёту из семьи Вунов. О, надо признать, они, Вуны, до сих пор не сдают позиций в своём деле! Вся суть в популярном Андерсе Вуне,в его не менее популярной книге и в собраниях поклонников. Он практикует учения по простой причине: если зверь проснётся, то уже будет готов эшелон его войска. Те люди подчинятся незамедлительно зверю – в них нет здравого сознания и воли. Андерс будет посредником между зверем и своими почитателями. Вверху власти находится демон в обличии ангелоподобной девы… Кстати, о женщинах. Супругой моего отца стала обычная девушка, которую он очень любил. Я последовал его примеру. И Торесен тоже, но лишь отчасти – любить он не мог никогда. Чистый порок троекратно разбавился другим генофондом. Но всё равно, глядя на тебя, я до конца не могу принять, что ты, Даниэль – дитя плотоядных, порочных гордецов и дьяволопоклонников. Кроме позора есть ещё и необыкновенная ценность в твоих венах. Один прорицатель сказал Отто, что будет когда-то такой наследник, который сможет всё исправить и навсегда избавить землю от чудовища – спящего или бодрствующего. Он избавит своих детей от кары нести ответ за поступок Седвига. Он будет чужд надменности и жестокости… Если на Седвиге началась вечерняя заря, то после непроглядной ночи должна взойти заря утренняя! – и снова Артур поднял на Дани глаза, но тот уже знал, чем вызвана трепещущая в них огромная надежда.
Наш герой рассеяно и отрывисто произнёс:

- Мне нужно выйти определённо. На улицу, во двор, я просто …

- Хочешь отсюда уехать?

- Что?.. Уехать?.. Я?.. Кем я стану, если уеду от всего … этого?

- Я тебя точно предположением оскорбил…

- Всё в порядке. Ничего страшного. Мне просто нужно побыть одному вне галереи. У меня точно лава в голове. Тут так много красного… Мой самый нелюбимый цвет, – и точно в забытьи Даниэль отлучился. Артур наблюдал его мерный и быстрый шаг молча.

От особняка тянулись длинные остроконечные тени. Дани сидел во дворе на ступеньках лестницы. Всё это время в живом воображении его играли эпизоды рассказа, которые он себе ясно и подлинно представлял, точно переносясь в ту эпоху. Он был таком смятении, в которое погружается человек, например, всю жизнь думавший, что дети берутся из капусты. А тут нашёлся умник, показавший ему многочасовое видео с самим процессом деторождения. Дани хотел узнать про Велиаров правду. Он узнал правду. Теперь она вживалась в его нутро, болезненно и неугомонно. Он хотел выйти куда-либо на дальний пустырь и там вымаливать прощения за свой род, понимая, каким ужасом и зверством все прародители его виноваты и перед небом этим, и пред людьми и жившими, и живущими когда-либо, и убитыми в те века… «И это во мне живёт и длится... Господи?..»

Он впал в глубокую и неподвижную задумчивость, которую нарушило лишь мяуканье, от чего он встрепенулся и обнаружил, что рядом с ним никто иной как пушистый серый кот. Дани взял его на руки перед собой, мыслями отлучаясь от тяжкого раздумья и говоря: «Привет. Приятно познакомиться. Бедный мой, ты не без хозяина! Признайся, что тебя выбросили. И линяешь к тому же очень! Я назову тебя Кот». И он положил его на колени, где Кот - бездомное линяющее создание – начал поудобнее укладываться.

Из окон свей комнаты Синди подглядел эту сцену и подумал: «Как мило: вот ещё одна тварь приблудная подтянулась. Ничего… Скоро особняк будет мой. Артур прекратит разводить здесь приют для животных. Он вообще всё прекратит… Не у одного этого ничтожества есть оружие».

Господин Велиар тем временем обдумывал тоже немаловажное. Он в это решил посвятить Вильгельма, чему тот был удивлён. И ещё более слуга был ошеломлён, когда Артур подозвал его по имени:

---

Дата добавления: 2016-01-04; просмотров: 17; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!