Приключения солдата в канун рождества 10 страница
– Вот так и ты когда‑то у маминой груди лежал, – сказала Давидсен. – И не так‑то уж давно это было. Тебе четырнадцать?
– Пятнадцать! – ответил Йохан.
Она легонько дернула его за белобрысые вихры.
Но тут в коридоре послышались шаги и голоса. Это был врач со своими приятелями из салона.
– Ну, как дела? – спросил доктор, нагнувшись над Марией. – В порядке?
Она кивнула головой, еле‑еле и не глядя на врача. Лежала не шевелясь, а неподвижный взор был светел, но замкнут и отрешен от всего окружающего.
– Ах! – сказал поэт басом. – Новый человек родился! Сколько бы раз это ни происходило, а всегда – чудо!
Задумчиво поглаживая небритый подбородок, он продолжал с теплотою в голосе:
– Разве жизнь не достойна хвалы? Жизнь, неустанная в созидании! Вечный источник новых возможностей! Кто знает, быть может, лежит здесь новый Снорри! И во всяком случае новый человек, новая душа, запотевшее зерцало, начало всего!..
Он развел руки, словно собирался обнять всех присутствующих.
– Друзья! – сказал он. – Преклоним колени перед новой жизнью! Перед вековечным образом матери и младенца!
Поэт встал на колени у койки и поник головой. Машинист Грегерсен последовал его примеру, улыбаясь и сложив руки на груди. Часовщик и врач остались стоять, но и они склонили головы. Давидсен отвернулась, уткнувшись в носовой платок.
Молодая мать по‑прежнему лежала и смотрела, ничего не видя перед собой. Дышала она спокойно, рот был полуоткрыт, а бескровные руки бережно прижимали младенца к груди.
|
|
|
Финн Сэборг
Альфред
Перевод Н. Крымовой
Иб встретил Альфреда впервые, когда ехал на своем трехколесном велосипеде по проселочной дороге, где он никогда раньше не бывал. Вдруг перед ним появился Альфред. На Альфреде была грязная старая рубашка, на босых ногах рваные ботинки, из которых вылезали пальцы. Борода закрывала почти все лицо. Иб остановился и во все глаза со смешанным чувством страха и любопытства смотрел на этого удивительного человека.
– Тебе что, гляделки на обед подавали? – спросил Альфред.
– Нет, я еще не обедал, только завтракал. – Иб не понимал, почему этот человек хочет знать, что у него было на обед.
– Ах, только завтракал. – Альфред засмеялся, и Иб увидел, что у него во рту всего два зуба, один вверху, один внизу. Это ему очень понравилось.
– Далеко ли держишь путь? – спросил Альфред.
– Я еду к болоту. – Иб не знал, что значит «держать путь».
– Так пойдем вместе, – дружелюбно сказал Альфред – я там живу.
– В болоте?
– Да вроде того.
Они отправились. Иб ехал на своем велосипеде, а Альфред топал рядом. За поворотом показался маленький домик.
|
|
|
– Вот я и дома, – сказал Альфред. – Прощай.
– Ты здесь живешь? – Иб воззрился на маленький домик.
– Да, я здесь живу. Хочешь зайти ко мне в гости?
Ибу не разрешали ходить к незнакомым людям, но Альфред так ему понравился, что он ответил:
– Да, спасибо.
В доме Альфреда оказалась всего одна комната. У стены стояла кровать, но на ней не было простыней, как на кроватке Иба, лежала лишь старая перина. А кроме нее, всего лишь стол и два стула.
– Вот мой дворец. – Альфред сел к столу. – Садись, если хочешь.
Иб сел на другой стул. Подумать только, что это дворец. Любопытство его росло.
На столе стояла бутылка. Альфред вынул пробку и сделал глоток.
– Что ты пьешь? – спросил Иб.
– Сок. – Альфред погладил себя по бороде.
Иб сказал, что дома он тоже пьет сок.
– А ты не боишься жить здесь? – спросил Иб, с восхищением глядя на Альфреда.
– Боюсь! – Альфред захохотал. – Нет, если кто и придет, то получит вот это. – Он сжал кулак и согнул руку. Иб увидел надувшиеся под рубашкой мускулы.
– Ты можешь побить всех людей? – спросил он.
– Всех до одного.
– Но бога и Тарзана не можешь.
– Не‑ет, – Альфред согласился, что это два исключения.
Альфред выдвинул ящик из стола и вынул кусочек дерева и нож. Он начал что‑то вырезать из дерева, время от времени прикладываясь к бутылке.
|
|
|
– Что ты делаешь? – спросил Иб.
– Корабль, – ответил Альфред.
– А кому ты его отдашь, когда он будет готов?
– Отгадай. – Альфред снова отхлебнул из бутылки.
Иб как зачарованный смотрел на Альфреда. Орудуя ножом, новый знакомый рассказывал ему разные истории о диких зверях, о королях, которых он встречал. Он знал массу всяческих историй. Он умел двигать ушами, и ему пришлось снова и снова показывать это. Иб захлебывался от смеха.
– А где ты живешь? – спросил Альфред.
Иб рассказал, где он живет.
– А что делает твой отец?
Вопрос поставил Иба в тупик, он не знал, что ответить. Он стеснялся сказать такому человеку, как Альфред, что его отец просто‑напросто сидит в банке и пишет цифры.
– Мой отец машинист на паровозе, – ответил он.
– Машинист, – повторил Альфред. – У тебя хороший отец.
Иб подумал о своем отце, который сидел в банке и не умел вырезать кораблики, и зубов у него полный рог и бороды нет. Он не выдерживал никакого сравнения с Альфредом.
Он просидел у Альфреда до темноты.
– Я пойду домой, – сказал он. – Но завтра снова приду.
– Приходи, – Альфред засмеялся. И опять можно было увидеть два зуба. Иб смотрел на них с восторгом, размышляя о том, как бы ему избавиться от всех своих зубов, чтобы осталось только два. Завтра он спросит Альфреда об этом.
|
|
|
Когда он вернулся домой, мать спросила, где он был целый день.
– Я играл с Альфредом, – ответил Иб.
– Хорошо, что ты нашел товарища, – сказала мать. – Это приличный мальчик?
Ибу никогда не приходило в голову, что о мальчике можно сказать приличный или неприличный, но он чувствовал, что его мать ни за что не отнесла бы Альфреда к категории приличных.
– Да, – ответил он, понимая, что в противном случае ему не ходить больше к Альфреду.
С этого дня возникла горячая дружба между Ибом и Альфредом. Иб приходил к нему почти ежедневно, они шли к болоту, где Альфред находил ему птичьи гнезда, вырезал дудочки, или они сидели в домике, Альфред вырезывал кораблик, шевелил ушами или показывал фокусы. Альфред мог бросить в воздух крону, а потом вытащить ее у Иба из носа. Ибу так хотелось, чтобы Альфред был его отцом.
Мать Иба радовалась, что мальчику есть с кем играть, тем более, что это приличный мальчик.
– Что делает папа Альфреда? – спросила она однажды.
– У Альфреда нет папы.
– Бедняжка, – сказала мать.
Постепенно мать Иба стала догадываться, что Альфред, должно быть, беден. Это ее немного разочаровало, поскольку она считала, что бедные мальчики не могут быть такими же приличными, как состоятельные. Но Иб так хорошо с ним играл. Она стала давать Ибу с собой печенье и другие сладости для Альфреда.
– Очень мило со стороны твоей матери, – Альфред жевал печенье и запивал соком. Ибу казалось, что он слишком уж любит пить сок.
Однажды мать собрала массу старых игрушек и дала их Ибу для Альфреда.
– У этого бедняжки, наверное, не так‑то много игрушек.
Альфред раскрыл от изумления рот, когда Иб передал ему игрушки.
– Черт подери, – сказал он. – Это твоя мать прислала мне?
– Да, – Иб кивнул. – Она думала, что ты обрадуешься.
– Твоя мать любит пошутить, – сказал Альфред.
Иб не ответил. Он не замечал, чтобы его мать любила шутить.
Приближался день рождения Иба, и мать спросила его, что он будет делать в этот день.
– Я пригласила тетю Иду, – сказала она. – Но не хочешь ли ты пригласить Альфреда попить с тобой шоколаду?
– Да. – Глаза Иба заблестели. – Неужели Альфред может прийти?
– Конечно, – ответила мать. – Он, наверное, будет рад, ведь вряд ли он часто бывает в гостях.
Иб тоже думал, что не часто.
Через несколько дней Иб передал Альфреду печатный пригласительный билет, на котором были изображены мишка и кукла в красках и где было написано, что Иб будет очень счастлив видеть Альфреда у себя и выпить с ним шоколаду в среду между 14 и 17 часами. Альфред с трудом прочитал написанное.
– А что значит «п. о.»? – спросил он.
Иб тоже не знал, но обещал спросить.
На следующий день он сообщил, что «п. о.» означает «просьба ответить», – то есть разрешает ли мать Альфреда ему прийти.
– Ха, – сказал Альфред. Он взял билет и большими неуклюжими буквами на обратной стороне написал: «Мать разрешает магу приду Альфред».
Мать Иба улыбнулась, прочитав ответ.
– Ходит ли Альфред в школу? – спросила она.
– Нет. – Иб не думал, чтобы Альфред ходил в школу.
В день своего рождения Иб проснулся рано, от волнения он не мог спать. Он не столько радовался подаркам, сколько приходу Альфреда. Никогда Иб раньше так не ждал своего дня рождения.
Он получил много подарков. Ящик с настоящими инструментами, и книги с картинками, и игрушечную почту. Иб сиял от счастья, что он все это покажет Альфреду.
Тетя Ида приехала к завтраку. Она привезла ему прелестный автомобиль, его можно было завести, и он сам двигался.
– Мы с Альфредом поиграем в него! – в восторге воскликнул Иб.
– Кто это Альфред? – спросила тетя Ида.
– Это бедный мальчик, с которым Иб играет, – объяснила его мать. – Он придет после обеда пить шоколад.
Иб не понимал, почему мать всегда называла Альфреда мальчиком. Ему казалось, что Альфред – мужчина.
После завтрака мать Иба накрыла стол для Иба и Альфреда. На столе красовались флажки, маленькие бумажные куколки, два воздушных шара предназначались – желтый для Иба, красный – для Альфреда.
– А можно потом попить соку? – спросил Иб. – Альфред страшно любит сок.
– Конечно, можно. – Мать Иба поставила на стол большой кувшин сока.
Ровно в 14 часов у дверей позвонили. Иб побежал открыть.
Это пришел Альфред. Он был в обычной одежде, но тот, кто видел его раньше, понял бы, что он вымылся. Тому, кто его никогда раньше не видел, обнаружить это было невозможно.
– Это тебе, парень, – Альфред передал Ибу большой корабль с мачтами, парусами и всем снаряжением.
– Не может быть! – Иб сиял. – Ты его закончил?
– Сидел всю ночь, – сказал Альфред. – Хотел закончить к твоему рождению.
– Пойдем, – сказал Иб, – поздоровайся с мамой и тетей Идой. – Он открыл дверь в гостиную.
Когда Иб и Альфред показались в дверях, обе женщины вскрикнули и в ужасе уставились на Альфреда.
– Мама, это Альфред, – гордо произнес Иб.
Прошло несколько секунд, прежде чем мать Иба пришла в себя. Она сделала несколько глотательных движений, прежде чем смогла произнести что‑то.
– Вы Альфред? – заикаясь, сказала она.
– Так точно, – ответил Альфред. – Шикарно здорово, что вы пригласили меня, фру. – Он протянул огромную лапу, и мать Иба с ужасом прикоснулась к ней.
– Боже милостивый, – сказала тетя Ида.
– Пойдем, Альфред. – Иб потащил друга за собой. – Мы будем пить шоколад.
– Какой ужас, – прошептала мать Иба тете Иде. – Я думала, что он мальчик. Что же мне с ним делать, не могу же я угощать его шоколадом.
– Лучше угощай шоколадом, – сказала тетя Ида. Она была убеждена, что, если Альфреда обидеть, он их обеих изнасилует и убьет.
– Помоги мне, – дрожащим голосом попросила мать.
Обе женщины отправились на кухню и налили шоколаду в кофейник. Когда они принесли его в комнату, Иб и Альфред уже сидели за столом.
– Вот здорово, – сказал Альфред, разглядывая флажки и бумажных куколок.
– А шар ты можешь взять с собой, когда будешь уходить, – сказал Иб. – Правда, мама?
– Конечно, если господин Альфред захочет его взять. – Мать Иба трясущейся рукой разливала шоколад.
– А если ты хочешь взять желтый шар, мы можем поменяться, – с готовностью предложил Иб.
Альфред ответил, что ему больше нравятся красные шары.
– Ваш муж работает на паровозе, – любезно сказал он матери Иба.
– Что вы такое говорите? – Она с изумлением воззрилась на него.
– Боже милостивый, – сказала тетя Ида.
– Вот сливки. – Иб покраснел до корней волос.
Мать Иба предложила пирожные, у нее было такое чувство, что все это ей снится. Она никогда не бывала в таком ужасном положении и не знала, как из него выберется.
Альфред жадно ел пирожные и выпил бесчисленное количество чашек шоколада. Причем всякий раз издавал звук, напоминавший кряканье уток в воде, только во много раз более громкий.
– Боже мой, – сказала тетя Ида, а мать Иба вынуждена была опереться на спинку стула.
Наконец Альфред насытился, сказал, что больше ничего съесть не может.
– Сыт по горло. – Он открыл рот с двумя зубами и пальцем ткнул в горло, чтобы было ясно, как он сыт.
Губы тети Иды двигались, но она не могла выговорить ни слова.
– Теперь попьем сока, – радостно сказал Иб. – Ты можешь пить, сколько хочешь.
– Да, Иб говорил, что вы очень любите сок, – растерянно сказала мать Иба.
– Тоже правильно, – ответил Альфред, наливая себе большой стакан.
Мать Иба лихорадочно соображала, что ей с ними делать после еды. Первоначально она собиралась послать мальчиков играть. Теперь же она никак не могла этого сделать. Но ей не пришлось решать этот вопрос. Иб все устроил. Он попросил Альфреда продемонстрировать свое искусство.
– Пошевели ушами, – сказал он. – Покажи маме.
Альфред изо всех сил задвигал ушами. Он понимал, что в такой ситуации он обязан стараться.
– Он может даже шевелить одним ухом, – с гордостью произнес Иб. – Попробуй.
Альфред пошевелил правым, затем левым ухом.
– Боже милостивый, – сказала тетя Ида.
– Покажи им фокус с кроной, – потребовал Иб.
– У вас есть крона, фру? – спросил Альфред.
Мать Иба в полной растерянности пошла за кошельком. За ней последовала тетя Ида.
– Хватит ему и пяти эре, – прошептала она.
Альфреду дали пять эре. Он положил монету в свой большой кулак и сделал им несколько странных движений в воздухе. Затем разжал руку, монета исчезла. Тетя Ида порадовалась, что она отсоветовала давать ему крону.
– Посмотрим, не найдем ли мы ее, – сказал Альфред и подошел к Ибу.
– Нет, – сказал восхищенный Иб, – попробуй лучше с мамой.
Альфред несколько поколебался, затем подошел к матери Иба.
– Мне кажется, что у вас что‑то сидит в носу, – сказал он. Ухватился за ее нос двумя черными пальцами и сделал вид, что тащит что‑то. Через мгновение монета в пять эре лежала у него в руке.
Мать Иба попросила дать ей воды.
Иб был в восторге и полон гордости за Альфреда.
– Сделай фокус с тетей Идой, – попросил он.
– Фокус нельзя повторять дважды, – быстро сказала тетя Ида.
Альфред развлекал их своими фокусами, пока мать Иба не сказала, что теперь ей нужно готовить обед.
– Тогда я исчезаю, – сказал Альфред. – Спасибо, фру. Здорово шикарно с вашей стороны было пригласить меня.
Мать Иба с трудом выговорила, что это для нее удовольствие.
Альфред ушел с красным шаром. Он было забыл о нем, но Иб ему напомнил. Иб стоял в дверях и махал ему рукой, пока тот шел по садовой дорожке с шаром на ниточке.
– Я завтра к тебе приду, – крикнул Иб.
А мама Иба и тетя Ида поторопились распахнуть настежь все окна. Тетя Ида ходила вокруг и нюхала.
– И за несколько дней не выветришь этого запаха, – сказала она.
– Ужасно. – Мать Иба с трудом удерживалась от слез. И как объяснить мальчику, что ему не следует более ходить к этому ужасному человеку?
– Знаешь что? – сказала тетя Ида. – Я возьму его к себе. Он поживет у меня и забудет.
– Замечательно, – сказала мать Иба.
Когда Иб вошел, ему сообщили новость. Он поедет с тетей Идой и будет жить некоторое время у нее в городе.
Иб сначала обрадовался, ему нравилось жить у тети Иды, но вдруг задумался.
– Я не смогу быть так долго без Альфреда, – сказал он.
– Чепуха, – ответила тетя Ида. – Мы пойдем в театр, в зоологический сад, в другие места. У тебя просто не будет времени думать о нем.
Обе женщины пошли в кухню готовить обед. Иб убежал в сад.
Через полчаса пришел отец Иба. Иба позвали обедать, но мальчик исчез. Его напрасно звали.
– Сядем за стол, – сказала мать Иба, – он придет.
Они только начали обедать, как вбежал Иб, красный, запыхавшийся.
– Где ты был? – спросила мать.
– Прощался с Альфредом.
Женщины переглянулись.
– И знаешь что, тетя Ида, – сказал Иб голосом, полным восторга, – Альфред приедет к нам в гости, когда я буду жить у тебя. Он обещал.
– Боже милостивый, – сказала тетя Ида.
Тове Дитлевсен
Две женщины
Перевод В. Мамоновой
Дом стоял в низине, на задах было пшеничное поле, а спереди, вверх по склону, густая трава, дикий малинник и у самой калитки несколько кривых сосенок, прикрывавших дом с дороги.
Когда они приехали, пшеница еще только зеленела, и Осе ходила в своем исландском свитере и длинных брюках, а Ибен она отдала запасную фуфайку, не такую красивую, но тоже очень теплую. Приехали они обе бледненькие, и Осе, бесцветная от природы, почти и не переменилась за лето. Зато Ибен стала преображаться на другой же день, как показалось солнышко. Зубы словно бы побелели, а белки глаз заблестели влажным фарфором на фоне посмуглевшей, упругой кожи. Ворот старенькой вылинявшей туристской рубашки она носила широко расстегнутым, и видна была голубоватая тень в ложбинке между тяжелыми грудями. Странное сочетание: голова мальчишки, а тело женщины.
– Мучение одно, – говорила она, раздраженно подпихивая груди повыше, – можно подумать, десятерых родила.
А Осе косилась на свои холмики, почти и не увеличившиеся с тех пор, как ей было четырнадцать, и вздыхала завистливо:
– А мне бы хоть чуточку побольше.
Ей, однако же, не понравилось, когда Ибен, деловито поджав строгие губы, пощупала их короткими, крепкими пальцами и улыбнулась:
– Господи, да они у тебя чудненькие.
В тот вечер Осе пошла прогуляться одна. Она заметила, что запахи поля и елового леса ощутимее, чем в день их приезда. Окошки хутора, куда они ходили за молоком, светились желтыми квадратиками, как в вагонах поезда, и она попыталась представить себе, что у них сейчас делается внутри. Муж, наверно, сидит слушает радио, а жена штопает чулки, выуживая их один за другим из высокой плетеной корзинки рядышком на полу. Потом, зевая и потягиваясь, встанут, поглядят в окошко, что за погода, обсудят завтрашние дела и тихонечко улягутся, чтоб не разбудить ребят, и желтые квадратики погаснут, и ночь осиротеет. Закрылись глаза на всем белом свете, спят города, спят дома, спят поля.
Спит в далеком городе и ее муж, на бледном лбу бисеринки пота, и бессильная рука откинута в сторону, к ее пустующему месту. На стене над двуспальной кроватью висит акварель, он написал Осе беременной. Она сидит, чуть наклонив голову, сложив руки на коленях под огромным животом. Лицо спокойное‑спокойное, волосы собраны большим узлом на затылке, взгляд далекий и безмятежный. Все находили, что вещь изумительно удалась, и она соглашалась. Но она ей противна. Непонятное отвращение овладевает ею, как только взглянет. И сразу портится настроение. Может, потому, что ребенок умер. Она уверяет себя, что дело, конечно, в этом. А он как‑то пошутил в разговоре с приятелем: «Мои лучшие вещи Осе, как правило, терпеть не может». Он, кажется, и сам заметил, что шутка получилась невеселая. Она давно уже поснимала со стен свои собственные рисуночки. Очень уж жалко они выглядели рядом с мужниными – но было немножко жаль. Он не стал спрашивать, зачем она это сделала, он прекрасно понимал сам. С тех пор возникла между ними какая‑то неловкость. Он настолько боялся ее ранить, что получалось еще хуже, у нее же появилось легко уязвимое местечко, и до тех пор, пока он был рядом, ранка эта не могла зарубцеваться. Она никогда и не мечтала, что из нее может получиться настоящий мастер, – просто прежде ей приятно было рисовать, доставляло большую радость. Теперь же она не чувствовала ничего, кроме тоскливой горечи, когда вдруг вспыхивало былое желание, когда взгляд останавливался на красивом, тонко очерченном пейзаже или на играющем ребенке и пальцы так и зудели взяться за карандаш. Горечь и малодушие. Радость у нее отняли.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 150; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!