Глава 1. Специфика спасенного человека в древнегреческой философии 4 страница
Иначе говоря, разум - это, во-первых, осознание человеком танаталь-ности своего бытия; во-вторых, это знание добродетелей; в-третьих, это такое знание добродетелей, которое путем аскесиса, усилия, каждодневных тренировок тела и души вжиаилось в человеческую психику, укоренилось в ней. Киники, можно сказать, рассыпаются в дифирамбах и поют гимны такому разуму. Кратет писал: «Разум, управляющий душой, - прекрасная вещь и высшее благо для людей. Поэтому думай над тем, как его приобрести. Взамен получить счастье и опору в жизни. Ищи мудрых людей, если для этого Придется отправиться даже на край света». В кинических произведениях в различных вариантах представлено высказывание, которое можно назвать квинтэссенцией кинической философии, а именно: «В этой жизни необходимо запастись или разумом или веревкой».
Чтобы спастись, необходимо вернуться в первобытное состояние, лучше, в животное, когда люди, как и животные, довольствовались малым. Золотой век человечества лежит в прошлом. Там господствовали здоровые животные инстинкты, там не было оков у человека, он обходился без наслаждений, не пил, не обжирался, подавляя гнев, А сейчас? Современная жизнь - это жестокая тюрьма, в мрачной глубине которой томятся люди, которые находятся в постоянных тревогах и стенаниях «Но со временем и от ежедневной привычки, - пишет киник Максим Тирский, - они даже там находят себе радости: иногда напиваются допьяна в своей тюрьме, орут песни, набивают желудок, предаются любви».
|
|
Итак, конечным итогом спасения, согласно киникам, является превра-! щение человека в животное, возврат в животное состояние. Но а таком случае возникает недоуменный вопрос: «Зачем тогда все те усилия, вся эта аскеза, только для того, чтобы вернуться в животное состояние?» Не напрасны ли усилия? Этот вопрос, разумеется, риторический.
В заключение хочется отметить следующее В XIX в. появляется философ, имя которого вы, наверное, слышали, Фридрих Ницше, который буквально дословно воспроизводит идеи киников о переоценке ценностей, о сверхчеловеке, и киничесхое понимание свободы. Ф. Ницше витальность видит только а животных инстинктах. Философия Ф. Ницше, в отличие от кинизма, получила большое распространение, но при этом ее последователи почему-то не задумываются о том, что собою представляет сверхчеловек. В последующем многие философы будут обращать свои взоры в глубь истории, в животный мир, связывая с ним надежды на спасение.
Что можно посоветовать таким философам? Да вполне достаточно одного! Взять в руки дошедшие до нас фрагменты сочинений киников, внимательно прочитать их и представить онанирующего на базарной площади Диогена, грязного, непричесанного, испражняющегося, как и любое животное, на глазах у людей и не стыдящегося всего этого, да Кратета с Гилпархией, занимающихся любовью на глазах, как говорится, всего честного народа; да всех остальных киников, не знающих такого человеческого чувства, как стыд
|
|
Обязательная литература:
1. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знамениты* философов. М,, 1979. С. 234-268.
2. Дион из Прусы (Хрисостам). Речи // Антология кинизма. М., 1984
С. 315-347.
3. Письма киников /У Антология кинизма. М, 1984. С. 218-266.
4. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наши: дней. СПб., 1994. С. 77-79; 173-178.
Дополнительная литература:
1. Антология кинизма Фрагменты сочинений кинических мыслителей. Антисфен. Диоген. Кратет, Керкид. Дион. М., 1984.
§ 5. Стоическая концепция спасения
Стоики подчеркивали, что главным в человеке является его стремление к выживанию, к самосохранению. Человек, как и любое живое существо, стремится выжить, что означает то, что он должен придерживаться того, что способствует сохранению жизни и избегать всего того, что угрожает жизни. 3 растениях тенденция самосохранения бессознательна, у животных она проявляется в виде инстинкта У человека стремление к выживанию модифицировано вмешательством разума, что приводит к возникновению двух планов выживания, во-первых, сохранить себя как физическое существо и, во-вторых, способствовать росту разумного начала бытия. Жить по природе означает жить, сохраняя, используя и актуализируя разумную природу.
|
|
Росту разумной природы, а значит и выживанию человека, способствует ориентация человека на добро, в то время как зло разрушает разумную 1фироду. Иначе говоря, добро и зло как антропологические и онтологические характеристики, соотносятся только с разумом, а я повторю, добро способствует росту разума, а зло уничтожает его. А все то, что лежит за пределами разума, остается морально безразличным. Физическое выживание, т. е. сохранение себя как физического существа, морально нейтрально, его нельзя оценить с позиций добра или зла; жизнь, здоровье, красота, болезни, уродство, бедность, рабство, любовь к близким и т. д. — эти явления морально ней-тр&чьны, индиффере1гпш, безразличны. Они неподвластны человеческой воле и поэтому их надо принимать такими, каковы они на самом деле. Относиться к этим ценностям надо безразлично, например, природа обделила тебя здоровьем и красотой. Можно сокрушаться, страдать всю жизнь, причитая: '«Какая я несчастная, какая некрасивая». Но стоик выбирает другую позицию. "Ну и что, - убеждает он себя, - что я некрасив, зато у меня сильная воля и разумная душа. Зато я живу согласно добродетелям. Я делаю добро, а значит, способствую росту разума, содержащегося в природе».
|
|
Но разум - это не только добродетели, быть разумным означает также мыслить, опираться на свой разум, мышление. А эмоции, всякого рода переживания заглушают разум. Неразумный человек постоянно волнуется, он всегда чем-то озабочен — проблемами славы, здоровья и т. д. Но стоик не должен волноваться и переживать по поводу морально нейтральных вещей
«А у тебя, - наставляет Эпиктет своих учеников, - одна должна быть забота -забота о душе, а не о мирских делах. Иначе ты будешь постоянно раздваиваться и в результате не воспитаешь ни душу, ни успехов в жизни не добьешься». Или то, или другое. «Разумный человек может во всем отыскать себе пользу», - говорит Эпиктет. Например, сточка ругают, а он тем самым приучается к терпению и кротости. Неразумно завидовать, если у другого больше денег. Ну и что? Значит, он и хлопотал больше для них, обманывал, приспосабливался к другим людям, т. е. не был свободным.
Стоики, как и киники, прекрасно осознавали слабость сократовской философии, которая заключалась в отождествлении знания добродетелей и поведения. При этом стоики, как и киники, утверждали, что добродетельное поведение возможно тогда и только тогда, когда человек кроме знаний о добродетельной жизни еще и прилагает волевые усилия.
Нравственные и волевые усилия стоики репрезентируют (воспроизводят} в понятии долга. Разумеется, еще задолго до стоиков человечество знало и употребляло это слово. Но именно стоики ввели его в философский оборот, придали ему статус философско-антропологической, нравственной категории. Понятие «долженствующее» или «надлежащее» станет после стоиков краеугольным камнем, основой западноевропейской культуры «Надлежащее, но словам стоиков, - пишет Диоген Лаэртский, - это такое дело, которое имеет разумное оправдание... Это действие, свойственное устроениям природы... Стало быть, надлежащие поступки - это те, на которые толкает нас разум, например, чтить родителей, братьев, отечество, любить друзей».
Необходимо подчеркнуть тесную связь, а в некоторых случаях и тождество, долга и разума. Животные, как и малые дети, не знают долга, долг -это продукт разума, культуры. Кроме того, следование долгу требует от человека волевых усилий.
«Я должен», - здесь выражается следование разумным ценностям и, кроме того, готовность воли к напряжению, решимость выполнения взятых
на себя обязательств.
«Я должен» - этими словами человек подчеркивает, что он опирается на разумные ценности, которые способствуют развитию жизни, росту и расширению разумного начала природы.
В последующем некоторые философы, в частности Ф. Ницше, подвергнут резкой критике добродетели христианства и стоической философии, упрекая последних в том, что они якобы своими добродетелями завели человечество в тупик. Ницшеанская переоценка ценностей вылилась в требование замены «я должен» на «я хочу». Ницше устами своего литературного героя Заратустры ведет речь о трех формах духа Первая форма - дух превращается в верблюда Ядром верблюжьего духа выступает мораль с системой долженствования. Верблюд несет на себе груз, имя которого «я должен». Ему тяжело, но он напрягает свою волю, делает над
по, но он напрягает свою волю, делает над собой усилие и бредет по пустыне, следуя долгу.
Но вот верблюд превращается в льва. Дух хочет свободы, он сбрасывает с себя опостылевший ему груз, и дух в форме льва желает сразиться с великим драконом. Что это за дракон? «Ты должен» называется он. Великий дракон лежит на дороге, искрясь золотыми чешуйками и на каждой из них, переливаясь всеми цветами радуги, искрится надпись «ты должен». «Я вобрал в себя все ценности культуры долга, - нежась на солнце, произносит дракон, - и отныне "я хочу" не должно существовать». Лев побеждает дракона, а затем дух принимает форму ребенка, дух становится дитем. «Дите есть невинность и забвение, - пишет Ф. Ницше, - новое начинание, игра, самока-тяшееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения.
Да, для игры созидания, братья мои, нужно святое слово утверждения: своей воли хочет теперь дух, свой мир находит потерявший мир».
Но обратим внимание на следующее. Дитя, это неразумное существо, кричит «хочу», и совсем не случайно Ф. Ницше культуру, в которой доминирует «я хочу», изображает в форме льва, этого дикого и свирепого, лишенного разума животного. Там, где царствует «я хочу» разум исчезает, элиминируется. Там же, где господствует «я должен», разум торжествует. Ф. Ницше, предлагая заменить «я должен» на «я хочу», по сути дела, предлагает отка-чаться от разума, от волевых усилий.
Другим типом волевых усилий выступает формирование в себе привычки ограничения и уничтожения страстей, которые стоики отождествляли со злом, с неразумным началом человеческой активности. «Необходимо вырабатывать в себе привычку быть добродетельным», - часто повторял Эпиктет. «Если ты хочешь привыкнуть к какому-нибудь делу, - советовал Эпиктет своему ученику, - то часто делай его... То же самое бывает и со способностями нашей души: когда ты сердишься, то знай, что ты делаешь не одно это зло, но что вместе с тем ты усиливаешь в себе привычку к гневу. А потому, если ты не хочешь приучать себя к гневу, то всячески сдерживай свой гнев и не давай привычке нарастать. Надо побороть гнев в самом начале. Постепенно привычка сердиться у тебя пройдет».
Эпиктет советовал для формирования добродетельного образа жизни выполнять ряд довольно простых рекомендаций во-первых, «в борьбе с соблазнительными мыслями бывает полезно искать общество людей более добродетельных, чем ты сам», во-вторых, читать поучения мудрых людей, в-третьих, взять себе в качестве объекта подражания какого-нибудь добродетельного человека, в-четвертых, «не водись с прежними товарищами, которые продолжают жить развратно: они будут только мешать тебе в твоем добром желании».
Основным путем достижения добродетельного поведения стоики считали путь освобождения от пороков, от страстей, которые, как я уже говорил, они отождествляли со злом. Страсть - это общий источник четырех видов зла: неразумия, трусости, неумеренности и несправедливости. Эти виды зла еще выделил Платон, который противопоставил им четыре добродетели: мудрость, мужество, умеренность и справедливость. Стоики пошли дальше Платона и разработали подробную теорию человеческих страстей, выделяя в них четыре группы: печаль, страх, вожделение и удовольствие.
Печаль многообразна и представляет собой неразумное сжатие души Выделяются следующие виды печали; сострадание, зависть, ревность, недоброжелательство, беспокойство, смятение, боль, горе, тоска.
Страх можно определить как предчувствие человеком зла Виды страха следующие: боязнь, робость, стыд, ужас, замешательство, тревога.
Вожделение - это неразумное стремление души, таящая в себе неудовлетворенность, ненависть, придирчивость, злобу, гнев, негодование, любовь.
Удовольствие представляет собой неразумное возбуждение себя тем, что представляегся желанным, но не более чем представляется. Удовольствия многообразны, здесь и восхищение, и злорадство, наслаждения и развлечения.
Итак, четыре вида страстей: печаль, страх, вожделение и удовольствие. От них необходимо избавляться, но трудно, очень трудно их преодолеть. И порой человек начинает тревожиться, в него закрадываются сомнения: «А вдруг я умру в борьбе со злом?» На что Эпиктет отвечает: «Ну и что? Смерть неизбежна, но ведь умрешь ты не от обжорства и пьянства где-нибудь под забором, а от борьбы со злом. Это прекрасная смерть!» В борьбе со страстями закаляется воля, но поскольку трудно бороться со страстями, постольку высшей добродетелью у стоиков выступает мужества При этом стоики вели речь о двух уровнях добродетелей. Первый уровень состоит из тех добродетелей, которые отвечали за искоренение пороков, страстей, - это терпение, мужество, стойкость. Второй уровень высших добродетелей состоит из тех добродетелей, | которые сдерживают страсти, - это щедрость, умеренность и кротость.
Как замечает А.П. Скринник: «Стоическая доктрина, одна из самых моралистических в античности, провозглашавшая самоценность добродетельного образа жизни и поднявшая человеческое достоинство не небывалую прежде высоту, как-то незаметно и органически превращается в обоснование откровенного аморализма... В чем тут дело? По нашему мнению, - продолжает свою мысль автор, - и возвышение человека, и дискредитация самых фундаментальных моральных запретов происходит в стоицизме из единого корня. Этот корень - абсолютизация одной стороны человеческой психики, а
именно индивидуального интеллекта».
В стоицизме элиминируются переживания как вид чувственности и объявляются неразумными не только те страсти, которые изначально могли
привести человека к гибели, но и те, которые всегда способствовали выживанию человека, которые придавали энергетический импульс жизненному процессу. Элиминация переживаний была вызвана тем, что Логос, на который ориентировались стоики, был лишен чувственности. Кроме того, переживания отбрасывались еще и по той причине, что с человеком всякое может случиться и при этом самое важное — не переживать по поводу случившегося. Эпиктет убеждает своего виртуального собеседника: что бы ни случилось, отнесись к этому спокойно, ведь есть разум и мышление. «А с ними - какое мне дело до того, что может со мною случиться? Кто сможет рассердить или смутить меня? Ничего не может быть в тягость мне, и ни о чем внешнем не стану ни сожалеть, ни сокрушаться».
Человек должен соглашаться со всем, что с ним случается, т. е. не переживать. «Свободным человек бывает только тот, с которым случается все так, как он того хочет. Но значит ли это, что с ним непременно случится все!0. что ему вздумается? Нисколько... Мы бы никогда ничему не научились, если бы делали так, как только нам вздумается. Значит, для того чтобы быть свободным человеком, не следует желать зря всего того, что только придет в голову. Напротив того, свободный человек должен выучиться хотеть соглашаться со всем тем, что с ним случается, потому что то, что с человеком случается, случается не зря, а по воле Того, Кто управляет всем миром».
Что бы ни случилось, не надо тревожиться, беспокоиться, стыдиться, ропгать, проявлять недовольство, главное - отнестись к случившемуся спокойно, без всяких переживаний и эмоций. «Разумный человек никогда ни на что не станет роптать, потому что он хорошо понимает, что настоящее горе паше происходит не от того, что случается с нами, а от того, что мы неразумно думаем о случившемся. Отстраним же эти неразумные мысли и прекратится то, что мы считали несчастием».
Но что значит спокойно отнестись к случившемуся? На самом деле это означает, что не надо реагировать на страдания как других, так и на свои. Но, если нет реакции на горе, следовательно, отсутствуют такие чувства, как сострадание и жалость. «А что, если у меня умер друг, мне же его жалко», - примерно так говорит воображаемый ученик своему учителю Эпиктету. «Вникни в человеческую жизнь и ты поймешь, - говорит Эпиктет своему ученику, - что людям назначено то жить вместе, то разлучаться. Когда они вместе, они должны быть счастливы друг через друга, а когда им приходится разлучаться, то они не должны печалиться об этом». Иначе говоря, в любых ситуациях стоик не должен испытывать жалости, не должен страдать.
Но если не печалиться, не испытывать чувства жалости, то как тогда жить? Ведь жизнь полна страданий, а на их чувственная реакция обычно однозначная — это сострадание. «Прежде всего, и самое главное, - увещевает своего виртуального собеседника Эпиктет, - не пристращайся ни к чему больше того.
сколько ты привыкаешь к чужой вещи, о которой знаешь, что она может быть отнята у тебя. Когда обнимаешь своего ребенка, брата, друга, то говори себе, что ты обнимаешь нечто такое, что должно умереть, что дано тебе только на время... Желать, чтобы никто с тобою не расставался и не умирал, - это все равно что желать винограда зимой. Обнимай ребенка или друга, и сам думай: ты завтра уедешь или умрешь, н мы не увидимся больше».
Чтобы не страдать, не надо привыкать к своим близким, не надо их любить, а то потом трудно будет расставаться. У человека есть разум, мыш-1 ление, поэтому живи согласно им, т. е. не переживай, не испытывай состра-! дания, любви, жалости. Трудно следовать таким рекомендациям, допустим, ' отец обнимает сына, учит его жизни, а сам думает; «Ну ведь помрешь же ты». «Но что же делать, - восклицает Эпиктет, - если разлука или смерть кажется тебе такою страшною, то ты должен во время жатв горевать о том, что умирают колосья, а осенью плакать о том, что засохшие листья падают с деревьев. Разлука людей больше ничего, как небольшая перемена, а смерть -также перемена, только немного больше».
Спокойно относиться к подобного рода ситуациям означает на самом деле относиться к ним без жалости, без сожаления, без любви. И не случайно у Хрисиппа в характеристике мудрого человека мы находим, что он «нежалостлив и не знает снисхождения ни к кому, так как не отменяет никаких наказаний, следующих по закону, ибо послабление, жалость и уступчивость суть ничтожества души, подменяющий наказание кротостью; и сами наказания он не сочтет излишне строгими».
К неразумным (читай - танатальным) страстям стоики отнесли и чувство стыда, интерпретируемое ими как страх перед дурной славой о себе со стороны других. По мнению стоиков, мудрец не должен ориентироваться на мнения людей, на их оценку собственных действий. Ведь человек, рассуждают стоики, может попасть в различные жизненные ситуации, всякое может случиться, а вдруг женишься на своей родной матери. Если такое случилось, то нет в этом ничего постыдного, не надо стыдиться, даже если другие и осуждают такие действия. Зенон, изложивши повествование об Иокасте и Эдипе, говорит, что не стыдно жить с матерью. «Если он пользует больную, растирая ее тело руками, в этом нет ничего постыдного; если же он радовал трением другую часть ее тела, успокаивая скорбящую, и родил от матери благородных детей, то что тут постыдного?»
А Хрисипп в «Государстве» говорит буквально следующее: «Я одобряю практику, которая и теперь еще с полным правом существует у многих, когда мать рожает детей от сына, отец от дочери и единоутробный брат от родной сестры». Зенон же в своих «Диатрибах» так рассказывает о воспитании детей: «Спать с мальчиками следует ничуть не больше и не меньше, чем с немальчиками, и с женщиной - не больше и не меньше, чем с мужчиной,
потому что одно и то же приличествует в отношении детей и недетей, жен-шин и мужчин».
Стоики последовательны в своем отрицании чувственных традиций, в !0м числе и чувства стыда, чем и объясняется наличие в их рассуждениях шокирующих здравый смысл высказываний Так, Хрисядп в сочинении «О „доге», рассуждая о погребении родителей, выразительно говорит: «По кончине родителей надо погребать их как можно проще, как если бы их тело ничего не значило для нас, подобно ногтям или волосам, и как если бы мы были обязаны ему подобным вниманием и заботливостью. Поэтому если мясо ро-ди гелей годно для пищи, то пусть воспользуются им, как следует пользоваться и собственными членами, например, отрубленной ногой и тому подобным. Если же это мясо не годно для употребления, то пусть спрячут его, вырыв могилу, или по сожжению развеют его прах, или же выбросят подальше, не обратив на него никакого внимания, как на ногти и волосы». От такого рода высказываний, как говорится, волосы на голове дыбом встают. Ведь если следовать этому совету, то надо спокойно, без печали, ничего не чувствуя, (■смотреть тело умершего родителя, ага, мясо еще годно для пищи и нозав-факать. Что это? Рассуждения выжившего из ума человека? Оказывается, мог. Вряд ли сами представители этого направления поступали подобным образом. Как заметил Секст Эмпирик, стоики «увещевают поступать так, имея в виду, что этим воспользуются юноши или не воспользуются. Но конечно, они не имеют в виду, что юноши воспользуются этим: ведь это воспрещают законы... Если же они пишут это не с тем, чтобы кто-то воспользовался их советами, лишним становится и само искусство науки, пользование коим невозможно».
Вполне можно согласиться с мнением ведущих историков философии, что «апатия, которую ищет стоик, экстремальна, мудрец стремится в пределе к анестезии, при которой страсть охлаждается, теряя человеческое тепло. В самом деле, если жалость, сострадание и милосердие суть страсти, то стоик должен выкорчевывать их. «Милосердие участвует в дефектах и пороках души: лишь недалекий и легкомысленный человек может быть жалостливым», - говорили стоики и еще добавляли: «Недостойно сильного человека подла гься мольбам и отказаться от справедливой суровости».
«Помощь, которую стоик предлагает людям, — это аскеза, далекий от какой-либо человеческой симпатии холодный логос Так мудрец вращается в кругу ближних, будучи от них отделен и отчужден: и когда занимается политикой, и в семейных делах, ухаживая за детьми, и в дружбе- он чужой среди своих.. м
Такова в целом стоическая теория спасения. Спасается и выживает бесчувственный, холодный человек, который никогда не переживает, человек, лишенный эмоций.
Обязательная литература:
1. Антология мировой философии: В 4 т. М., 1969. Т. 1. Ч. 1. С. 487-
493; 500-501; 506-509; 522-523.
2. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях зменитых философов. Кн. 7. М., 1979. С. 269-331.
3. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших
дней. СПб., 1994. С. 189-200.
4. Эпиктет. В чем наше благо? Избранные мысли римского мудреца
// Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. М., 1995. С. 206-251.
Дополнительная литература:
1. Рассел Б. История западной философии и ее связи с политическими и социальными условиями от античности до наших дней. Новосибирск, 1994.
2. Римские стоики: Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий. М., 1995.
§ 6. Философская антропология Эпикура и ее эволюция
Эпикур жил в иную эпоху, нежели предшествующие ему великие философы Демокрит, Платон, Аристотель. Это была так называемая эпоха эллинизма, а не классики. Эпоха эллинизма свой отчет начинает со смерт Александра Великого, или Македонского, завоевавшего полмира. Эллинизм - это эпоха краха самостоятельной высокоинтеллектуальной великой Греции, это время завоевания классической Греции македонскими войсками, т. е. войсками варваров. Эллинизм противопоставляет себя классики
Эпикур основывает свою школу в конце IV в. до н. э. в Афинах. При этом открытие школы представлено в качестве вызова школам Платона I Аристотеля. Даже место, выбранное Эпикуром для своей школы, было своеобразным выражением его несогласия со школами его великих предшественников. Если последние располагали места для занятий философией в форумах, являющимися символами классической Греции, то Эпикур открывает свою школу в саду, и даже в огороде, в деревенской тиши, подальше от городского шума. По имени месторасположения школы стало называться и философия Эпикура - философия Сада Забегая несколько вперед отмечу, что в XVIII в. во Франции появляется человек по имени маркиз де Сад, эпикуреец, во всяком случае, считающий себя последователем философии Эпикура. И от имени маркиза де Сада получает свое название одна из распространенных психических патологий- садизм.
Эпикур родился в 341 г. до н. э. на острове Самос, некогда богатейшего края в эпоху классической Греции, но потерявшего свое могущество и богатство в эпоху эллинизма. Родители Эпикура - это обедневшие афиняне, которых Афины наделили участком земли яа этом острове, но этот участок с трудом мог прокормить семью, тем более что в семье было четыре сына, старший из которых - Эпикур, впоследствии стал известным миру под прозвищем «Спаситель людей».
Спасение Эпикур связывает с достижением человеком счастья Если человек счастлив, то, следовательно, он спасен. Основным средством спасения людей являлась, по мнению Эпикура философия, которой, как говорится, все возрасты покорны, которой можно заниматься в любом возрасте. В письме к Мснекею Эпикур пишет: «Пусть никто в молодости не откладывает занятий философией, а в старости не утомляется занятиями философией: ведь для душевного здоровья никто не может быть ни недозрелым, ни перезрелым. Кто говорит, что заниматься философией еще рано или уже поздно, подобен тому, кто говорит, будто быть счастливым еще рано или уже поздно. Поэтому заниматься философией следует и молодому, и старому: первому — для того, чтобы он и в старости оставался молод благами в доброй памяти о прошлом, второму - чтобы он был и молод и стар, не испытывая страха перед будущим».
Эпикур учился в школе своего отца, Неокла, который был учителем. В 18 лет Эпикура призвали на военную службу, которую он отбывал в Афинах. П то время по-прежнему продолжались междоусобные войны, или гражданские распри, Афины уже практически перестали быть столицей Греции, находясь под властью варваров - македонян. (Здесь опять-таки напрашиваются параллели с современностью: Европа уже не является центром мира, евро-центризм как духовная установка приказала долго жить, Европа находится под властью современных варваров - Соединенных Штатов Америки, диктующих, подобно македонским войскам, свою низкоинтеллектуальную волю всему миру). После окончания военной службы Эпикур пребывает на остров Лесбос и становится учителем в школе. Учителям в Древней Греции платили мало, учителя жили бедно, разумеется, не был богат и Эпикур.
Весной 306 г. до н. э, Эпикур прибывает в Афины, ему 36 лет, у него есть кой какие сбережения, к тому же он получает пенсию. В Афинах он открывает свою школу «Сад», в которой учит учеников своей философии, отсюда и второе прозвище Эпикура- «Садослов».
Спаситель людей, или Садослов, практически полностью воспроизводит онтологию атомистического материализма Демокрита, расходясь с последним в незначительных деталях. В частности, Эпикур настаивает на свободном падении атомов вниз, направление движения которых зависит от слу' чая. В онтологии Эпикура господствующее положение занимает его велнче-С1 во случай:
Эпикур настроен против рационализма идеалиста Если Платон утверждает, что чувства ошибаются, то Эпикур отстаивает противоположный тезис, согласно которому чувства не ошибаются, ошибается скорей разум. Аргументы Эпикура в защиту выдвигаемому им тезиса следующие
1) ощущения пассивны, они являются аффектами и водностью зависят от того, что они отражают, А коль пассивны то, следовательно, они просто воспроизводят предметы, ничего не привнося с&оего субъективного. Ощущения не судят о вещах, а значит, не способны отнять или прибавить нечто от себя. То, что судит, рассуждает, может ошибаться, а ощущения -нет. Допустим, мы издалека созерцаем многоугольную башню, но она нам кажется круглой, спрашивается, ошибаются ля чувства? Нет, - утверждает Эпикур. Она на самом деле издали предстает круглой. Но если в дело вмешивается разум и начинает судить, что башня на самом деле круглая, то он
ошибается;
2) истинность ощущений гарантирована атомистической структурой бытия. От вещей истекают комплексы атомов, образующие образы или подобия, которые проникают в органы чувств и в точности воспроизводятся в них. Эти образы еще называются симулякрама От разных объектов, в зависимости от их расположенности и состава, источаются различные подобия (симулякры), которые, еще раз напомню, в точности воспроизводят чувства Все зависит от атомов, а не от ощущений, которые нас не обманывают.
Поскольку чувства не обманывают, постольку спасение человека необходимо жестко связывать именно с чувствами, а методы спасения искать в чувственной активности человека. А чувства всегда стремятся к наслаждению. Поэтому Эпикур высшее благо человека усматривал в наслаждении, которое он отождествлял со счастьем. Если человек наслаждается, то он счастлив и, наоборот, если он счастлив, то это значит, он испытывает чувство наслаждения. Но наслаждение только тогда является таковым, когда отсутствует страдание, причем как телесное, так и духовное.
Отсутствие телесного страдания {в древнегреческом языке - апония) и невозмутимость души (атараксия) - это и есть высшее наслаждение. Спасение заключается в достижении состояния апонии и атараксии.
Дата добавления: 2015-12-21; просмотров: 18; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!