Беседа с Хайдеггером 3 страница

Бытие (Sein) выступает как всеобъемлющая, непостижи­мая, таинственная сущность. Смысл бытия покрыт мраком. Эта тайна и есть путь к истине. По Хайдеггеру, этот путь — «путь бесконечный». Весь смысл бытия, по сути дела, и заклю­чается в сохранении «тайны бытия». Понятие «бытие» не может быть определено. В то же время бытие — это само собою разумеющееся понятие. В любом высказывании, во всяком отношении это понятие находит себе применение, так

 

что выражение «бытие» становится доступным и понятным без всяких объяснений. Однако «эта средняя понимаемость де­монстрирует лишь непонимаемость»'. Бытие «освещает», «светит» в своем бытии. Оно раскрывает себя. Понятие «бы­тие» отождествляется также и с другими категориями, как-то: «основание», «событие», «игра», «самость», «истина», «судь­ба» и другие. Бытие анализируется в непосредственной связи с сущим (Seiendes): сущее это то, что тем или иным способом определено через бытие. Сущее — это Кто (экзистенция) или Что (наличность в самом широком смысле). Сущность большей частью скрыта и должна раскрываться герменевти­чески, через язык, проникновением в его сущность. Это и означает обратиться к «самим вещам». Обращение к «самим вещам» у Хайдеггера означает возможность овладения «поня­тийно ясной проблематикой» или, говоря языком самого философа, возможность «философствовать».

Раскрытие философских понятий происходит через раскры­тие языковых понятий, что находит свое выражение в этимоло-гизировании, в обнаружении лексической формы слова, в об­ращении к истории языка. Сущность языка представляется как язык сущности. Сущность языка — это недосягаемая вы­сота, до которой не может подняться ни одна наука,— таков исходный тезис Хайдеггера. Он противопоставляет свое учение языкознанию, психологии, истории, философии, логике, кото­рые включают язык в число объектов исследования и делают попытку установить связь между языком и действительностью. Как и бытие, сущность языка — это тайна всех тайн, хотя она и определяет науки и все существующее. Поэтому Хайдеггер останавливается перед вопросом: «Как же мы можем постиг­нуть то, что определяет нас самих?» — и особенно вырази­тельно подчеркивает, что ни «метафизика», ни «диалектика» в их стремлении найти «исторический» подход к языку как к «объекту» не достигают своей цели, они совершают грубую ошибку, поскольку не видят того, что язык имеет «монологи­ческий характер»; язык — монолог, он говорит только сам с собой.

Поскольку язык — это некая непознаваемая, трансценден­тная сущность, доступ к нему закрыт: о нем ничего нельзя сказать, если он сам о себе не скажет. Никакая наука, в том числе и логика, не может правильно охарактеризовать язык, понять его сущность. Поэтому язык должен сам, своими соб­ственными средствами, только ему одному присущим способом

Heidegger M. Sein und Zeit. S. 4.

 

 

выразить свою сущность, выявить ее. Таким образом, сущность языка состоит в ее выявлении. Но далее оказывается, что этот «первоисточник» мы не можем ни услышать, ни прочесть. Оказывается, мы только потому и не можем подойти к языку, и его сущности как к объекту, что она, «языковая сущность» находится в нас самих, мы «принадлежим ей», относимо к ней. Где же все-таки «осуществляет себя язык как сущность», а «сущность обнаруживается как язык»? Индивидуальное самосознание — вот где скрывается сущность языка или язык сущности. При этом мы должны отказаться от понятий, отражающих объективное содержание вещей, и следоват_ за Хайдеггером по пути интуитивного восприятия языка, которое трудно или вообще невозможно выразить словами.

Язык, по Хайдеггеру, это в первую очередь способ существования индивидуального самосознания. «Говорить на языке» означает «перенестись в область сущности языках «попасть на то место, где обитает сущность». Язык сущности., это и есть подлинный язык (die Sprache, die Sage), в то время как неподлинный язык — это обыденный язык (das Gerede) Например, Angst zum Tode относится к подлинному язы поскольку речь идет о подлинном бытии, a Furcht (боязнь) входит в состав неподлинного языка, поскольку оно характеризует повседневность. Частица таинственной сущности язык (и бытия) заложена в каждом индивиде, однако он не в состоянии подойти к ней со стороны, так как она «возвышается» его разумом. Язык сущности это царство языка (и бытия). Подлинный язык — это нечто большее, чем доступный нам человеческий язык. Историческая языковая сущность, язык как таковой — это то идеальное царство, из которого человек вышел, но к которому он прикован незримыми цепями. «Чело­век есть человек, поскольку он отдан в распоряжение языка и используется им (языком) для того, чтобы говорить на нем»¹. О человеке можно судить: «он есть», и это только пото­му, что его человеческая сущность заключается в языке.

Итак, Хайдеггер вплотную подходит к решению вопроса о смысле бытия, которое он определяет через структуру здесь-бытия (Dasein), т.е. через то единственное и отличное от других сущее, которое способно само поставить вопрос о бы­тии. Человек обладает изначальным пониманием бытия; это специфическая черта человека и не встречается ни в неживой природе, ни в животном, ни в растительном мире. «Это сущее (Mensch) мы определяем терминологически как Dasein. Ha-

¹ Heidegger M. Unterwegs zur Sprashe. 1960. S. 241

 

учное исследование — не единственный и не ближайший воз­можный способ существования этого сущего»¹. Само Dasein отлично от других сущих, поскольку встречается не только среди них. Более того, оно оптически отличается тем, что в сво­ем бытии оно может сказать о самом этом бытии. Dasein каким-то образом с определенностью понимает себя в сврем бытии. Этому здесь-бытию присуще то, что благодаря своему бытию и через него оно открыто себе самому. Понимание бытия есть характер (определенность) бытия (Seinsbestim-mtheit). Оптическое отличие здесь-бытия заключается в том, что оно является онтологическим. «Быть-онтологически-здесь еще не означает: развивать онтологию. Поэтому если мы сохраняем название «онтология» для эксплицитного теорети­ческого вопрошания о смысле бытия, то имеющееся в виду (Ontologisch-sein) онтологическое бытие здесь-бытия следует характеризовать как предонтологическое»². Само бытие, к ко­торому здесь-бытие может так или иначе относиться и всегда так или иначе относится, называется экзистенцией. Бытие понимает себя всегда из своей экзистенции, из возможности для себя самого быть или не быть самим собою.

Заслуживает внимания также то, как Хайдеггер тематизи-рует жизнь и смерть. Во «Введении в метафизику» (1935) он писал: «Смерть — это также жизнь». Смерть — это способ быть, который перенимает здесь-бытие, поскольку оно есть. Смерть в самом широком смысле слова есть феномен жизни. Тематизирование в данном случае происходит также на основе герменевтических понятий das Ende, das Enden, Verenden, Zu-Ende-sein, Ganze, Sterben, Ableben, Sich-vollenden, Nosh-nicht (еще-не); fortleben, Ausstand. «Здесь-бытие не имеет кончи­ны». Страх перед смертью — это страх перед подлиннейшей, безотносительной и непреодолимой возможностью бытия.

Развертывая многообразие ситуаций данной темы, Хай­деггер показывает герменевтическую связь бытия-к-смерти с повседневностью здесь-бытия. Но самость (Selbst) повсед­невности — это безликость, которая конституируется в общественном устройстве и высказывается в обыденной речи. Благодаря аналитике бытия Хайдеггер раскрывает свое понимание языка и речи и дает определение: «Высказывание в речи есть язык».

Язык как феномен имеет свои корни в экзистенциальной. конституции выявления здесь-бытия. Экзистенциально-онто­логическим фундаментом языка является речь. Речь изна-

¹ Heidegger M. Sein und Zeit. S. 12.

² Ibidem.

 

чально связана с чувствованием и пониманием. Речь — это артикуляция понимаемости, поэтому она лежит в основе высказывания и толкования. Артикулируемое в высказывании и речи Хайдеггер называет смыслом. Расчлененность в речевой артикуляции как таковая называется целокупностью значе­ния. Значения как результат артикулируемого всегда наполне­ны смыслом. Словесная целокупность, в которой речь имеет свое собственное бытие, может разбиваться на отдельные слова-вещи. К речевому говорению относятся слушание и мол­чание. Только при этих феноменах становится понятной кон­ститутивная функция речи для экзистенциальности экзистен­ции. Связь речи с пониманием проясняется из относящейся к самой речи экзистенциальной возможности, из слушания. Не случайно, если мы «не расслышали», то говорим, что «не поня­ли». Слушание является конститутивным для процесса речи. Как языковая озвученность основана на речи, так акусти­ческое восприятие — на слушании. На основе этой первичной экзистенциальной способности к слушанию возможно прис­лушивание, как нечто такое, что само по себе феноменально еще первичнее, чем то, что в психологии «сначала» определяют как слушание, ощущение тонов и восприятие звуков. Прис­лушивание также имеет способ бытия (Seinsart) понимающе­го слушания. Мы никогда не слышим сначала шумы и комплексы звуков, но слышим скрипящий вагон, мотоцикл, колонну на марше, северный ветер, стучащего дятла, потрески­вающий огонь. Хайдеггер пишет, что «нужно обладать очень искусной и сложной ориентацией, чтобы «слышать «чистый шум». Так же и при слушании речи другого, мы сразу понима­ем сказанное, точнее, мы уже заранее с этим другим возле сущего, о котором идет речь»¹. Даже там, где говорение ясно или речь ведется на чужом языке, мы сразу слышим незнакомые и непонятные слова, а не чистые звуковые сочетания. Говорение и слушание основываются на понимании.

Тот же экзистенциальный фундамент имеет и друга разновидность речи — молчание. Тот, кто молчит в обоюдно говорении, может дать понять больше, чем тот, кто беспрерывно говорит. Напротив, пространная речь ведет к неясности понятого. Чтобы уметь молчать, здесь-бытие должно уметь что-то сказать, т. е. обладать собственной и богатой раскрытостью самого себя. Здесь-бытие имеет язык. Человек (Dase-in) показывает себя как сущее (Seiendes), которое обладает речью.

 

Heidegger M. Sien und Zeit. S. 164.

 

 

Интересна хайдеггеровская концепция языка как поэти­ческого мышления. Он говорит, что первоначальный язык, праязык,— это поэзия, как «утверждение бытия», «утвержде­ние истины». «Поэзия есть изначальное называние бытия». «Мышление есть поэзия». Оно состоит в том, что дарит, осно­вывает и дает начало. Так постигаем мы подлинный смысл бытия. «Язык в чистом виде — это стихотворение»¹.

Хайдеггер пытается показать, что стихотворение и есть та сфера, где пребывает мышление, выполняя свое собственное назначение. При этом он предупреждает, что, говоря о связи поэтического языка и мышления, он отнюдь не руководству­ется какими-либо методологическими соображениями, он просто приглашает следовать за ним по пути, ведущему в цар­ство языка: этот путь и есть «образность речи», которая характеризует поэзию. «Поэзия движется в стихии (вы) сказывания и мышления». Эта стихия нас питает, однако суще­ство этого единства остается непонятным, и Хайдеггер остав­ляет открытым вопрос о том, что составляет основу единства высказывания, т. е. повествования как такового, и мышления, которое всегда следует за высказыванием (Sage, Sagen). Высказывание у Хайдеггера — это сама форма поэтического творчества, но не сам язык. Мышление, связанное с этой фор­мой языка, также еще не дает нам сущности языка, оно лишь показывает путь к этой непостижимой в своих истоках сущ­ности. Высказывание есть показывание, утверждает он, часто подчеркивая также и в другой связи ту мысль, что в процессе говорения люди становятся на путь движения к сущности языка, к языку как таковому. Но только поэт способен постиг­нуть силу, заключенную в языке, использовать могущество и ценность слова. Слово — это такое благо, которое дано только поэту, постигающему его тайну особым, необычным путем благодаря своей профессиональной способности, кото­рую он получил свыше. Поэт, утверждает Хайдеггер, не только достигает знания, но и проникает в отношение между словом и вещью. Однако это не такое отношение, в котором, с одной стороны, выступает слово, а с другой — вещь. Это отношение сводится к тождеству: нет слова, нет и веши, вещь есть только там, где есть слово. Поэт своим творческим дарованием прони­кает в тайну тайн, приоткрывая завесу над той загадкой, которая не может быть решена разумом. И Хайдеггер делает вывод: «Итак, остается загадкой: слово языка и его отношение

 

Heidegger M. Unterwegs zur Sprache. S. 16.

 

к вещи, ко всякой, которая существует,— существует ли оно и как оно существует»¹.

Язык как таковой начинает говорить именно тогда, когда мы не находим подходящего слова, чтобы назвать что-либо очень сильно нас захватывающее, то, чем мы взволнованы до глубины души. И здесь на помощь нам приходит слово поэта. В то время как в повседневном языке на первый план выступа­ет то, о чем мы говорим: вопрос, обстоятельство, намерение и т. п., поэтический язык позволяет постигнуть сущее. Только поэт, благодаря своему высокому дарованию, способен про­никнуть в недра языка и.приоткрыть завесу его сущности, заставить сам язык заговорить.

Хайдеггер говорит о смешении языка и мышления, из-за которого так трудно отделить их друг от друга; в результате и благодаря их сложному переплетению мы имеем язык, наде­ленный мыслью, осмысленное употребление языка. Но для осмысленного употребления языка, предупреждает Хайдеггер, главным является не то, что мыслится при его обычном упот­реблении, не его обычный смысл, а то, что является непри­косновенным в сокровищнице языка, то, что скрыто в его глубинах. Из этой сокровищницы и черпает поэт. Мышление и поэзия робко «заимствуют» друг у друга. Но определить, в чем же состоит различие между ними, по мнению Хайдеггера, совершенно невозможно, это — тайна слова. Одно он считает установленным: поэтический язык и мышление — это два спо­соба высказывания. При этом он многократно предупреждает, что опасно путать высказывание в естественной речи и поэзии (die Sage) с высказыванием, общепринятым в логике (Die Aussage); последнее пугает его своей связью с рациональным мышлением, а ведь, по его утверждению, именно то обстоя­тельство, что считать мышление рациональным, т. е. матема­тическим, стало вековой традицией, нарушает единство языка и мышления, незаконно вторгаясь в установившиеся представ­ления об их «соседстве» и «близости» ².

Отвечая на вопрос, поставленный им самим, чем определя­ется доминирующая сторона высказывания (Die Sage), Хай­деггер говорит, что высказывание — это не только питатель­ная среда для поэзии и мышления, оно непосредственно связано с сущим, с языком сущности. Высказывание как зву­чание, будучи связано с сущностью вещей, позволяет нам увидеть эту сущность. Целью высказывания, в сфере которого

 

¹ Heidegger M. Unterwegs zur Sprache. S. 165.

² Ibid. S. 173

 

со­ответствие» (Ent-sprechen) языку, т. е. сущности.

Важно отметить, что понятийная группа entsprechen, Ent-sprechen, Ent-sprechung играет существенную роль. Так, Хайдеггер писал: «Специально усвоенное и развивающееся соответствие (Ent-sprechung), которое отвечает требованию бытия сущего, есть философия»¹.

Путем описания формальных структур здесь-бытия как «потока» сознания человек через внутреннее бытие мира (In-der-Welt-sein) дает картину человеческого существования. Человек представляется как сущее в мире, в своем бытии связанное с космосом, землей, в своей глубочайшей основе настроенное, понимающее существо, призванное смертью к своей подлиннейшей возможности бытия. В любом поведении здесь-бытия заключена забота, сущностью которой является забегание вперед (Sich-vorweg-schon-sein). Оторвавшись от корней своего подлинного бытия, человек тем не менее обра­щен к прошлому, к своей сущности, к истине бытия. Этот поиск истины осуществляется через язык, дающий просвет к сущ­ности человека, поскольку он имеет корни в его экзистенци­альной структуре.

Хайдеггер не согласен с приписыванием ему понимания истины как несокрытости. Истина в одно и то же время и «от­крыта», и «сокрыта». Полагая, что своим учением он снимает основной вопрос философии, Хайдеггер, в то же время не считает, что на поставленный вопрос о смысле бытия им най­ден ответ. Он неуклонно проводит ту мысль, что человек постоянно находится на пути к языку, к сущности бытия.

3. Н. Зайцева

¹ Heidegger M. Unterwegs zur Sprache. S. 173

 

 

КОММЕНТАРИИ

Закон тождества

¹Содержание издания, по которому сде­лан перевод, отражено в нижеследующем предисловии Хайдеггера.

«Закон тождества» содержит неизмененный текст лекции, прочи­танной 27 июня 1957 г. на Дне факультета, в ходе празднования 500-летия Фрайбургского (Брайсгау) университета.

«Онто-теологическая сущность метафизики» — частично перес­мотренное исследование, представляющее собой резюме семинара по гегелевской «Науке логики», который проводился в зимнем семестре 1956—1957 гг. Доклад был прочитан в Тодтнауберге 24 февраля 1957 г. «Закон тождества» смотрит вперед и назад. Вперед в область, на которой основывается обсуждение в докладе «Вещь». Назад, в об­ласть происхождения сущности метафизики, чья сущность определя­ется через «различие».

Взаимопринадлежность «тождества» и «различия» представлена в данной публикации как предмет размышления.

До какой степени сущность различия проистекает из сущности тождества, должен решить сам читатель, прислушиваясь к согласованности, царящей между Событием (Ereignis) и Решением (Austrag).

Доказать в этой области нельзя ничего, но можно кое-что показать.

Тодтнауберг, 9 сентября 1957 г.

 

Доклад «Вещь», на который ссылается Хайдеггер (издан в 1954 г. в сборнике «Vortrage und Aufsatze»), опубликован у нас в пе­реводе В. В. Бибихина (см. «Историко-философский ежегодник 89» М., 1989).

²Фрагмент В 3 в собрании Дильса (у Маковельского — В 5).

«Животное разумное» (лат.).

⁴ Слово Ereignis, которое Хайдеггер делает ключевым в этой! работе (и — в известной мере — во всем своем позднем творчестве), вряд ли целесообразно переводить на другие языки, на что указывает и сам философ, сравнивая его с китайским понятием-символом «Дао». В то же время оставить в тексте перевода «Ereignis» нельзя, поскольку это нарушило бы единство языковой ткани статьи. (Хайдеггер неда­ром начитал эту работу на пластинку, в ней важны и ритм и интона­ции). Предлагаемый мною перевод дает самое общее значение Ereignis: Событие. Но какая-то часть семантической игры при этом сохраняется. В слове Событие звучат и «бытие», и «собственность», и «собирание», и обращение к «себе». Оппозиция Ereignis-Enteignis и вся игра с «eigen», на которую, конечно, надо направлять внимание при чтении оригинала, к сожалению при этом не передается. Однако, слово Событие все же позволяет размышлять о связи свершения

 

и отвержения, обретения и отьятия, освоения и отчуждения овладения и изъятия, события и за-бытия.

⁶ Singularia tantum (лат.) — слова, которые употребляются только в единственном числе.

Время и бытие

¹ Доклад «Время и бытие» был прочитан 31 января 1962 г. в воз­главляемой Е. Финком школе Studium Jenerale в университете г. Фрайбурга. Заключенный в скобки текст был написан одновременно с основным текстом доклада, но не был произнесен в 1962 г. Впервые текст доклада (вместе с параллельным французским переводом) был опубликован в юбилейном сборнике «Стойкость мысли» в честь Жана Бофрэ (которому в 1946 г. было адресовано и знаменитое «Письмо о гуманизме») — «L'endurance de la pensee». Paris, 1968.

«Время и бытие» — так в основном сочинении раннего творчества «Бытие и время» Хайдеггером был озаглавлен в набросках ненапи­санный тогда третий раздел первой части. Как признавался сам философ (см.: Heidegger M. Zur Sache des Denkens. Tubingen, 1969. S. 91): «Достаточная разработка указанной в названии «Время и бы­тие» темы в то время оказалась автору не по плечу. Публикация «Бытия и времени» была в этом месте прервана. То, что содержит сейчас, спустя три с половиной десятилетия, написанный текст докла­да, нельзя просто добавить к тексту «Бытия и времени». Правда, остался ведущий вопрос, что все же лишь означает, что он стал еще более достойным вопрошания и еще более чуждым духу времени». Свою задачу в «Бытии и времени» философ формулировал так: «Есть ли у нас сегодня ответ на вопрос, что мы на самом деле понимаем под словом «бытие»? Нет. Поэтому так нужно, чтобы мы снова подняли вопрос о смысле бытия... прежде всего необходимо пробудить понима­ние смысла этого вопроса. Моей задачей и будет поставить вопрос о смысле бытия и поставить его конкретно» (Heidegger M. Sein und Zeit. Tubingen. 1929. S. 3). Отказ от публикации «Времени и бытия» в составе «Бытия и времени» в 1927 г. исторически засвидетельствовал неадекватность метода и категорий раннего — экзистенциального — периода творчества философа для выхода мышления к бытию. Ис­пользуемый в «Бытии и времени» феноменологический метод, выделя­ющий из многообразия опыта человека трансцендентальные или же, по Хайдеггеру, онтологичные структуры, хотя и обнаружил временной характер человеческого бытия, но не дал перейти собственно к бытию. Трансцендентальные структуры все же остались структурами челове­ческого опыта, очертив горизонт человеческой свободы, раскрываю­щей темпоральность Dasein, они по- прежнему выражали лишь челове­ческую точку зрения — субъективную, пусть не только гносеологиче­скую, но и экзистенциальную. Хайдеггер описал неудачу своего «гигантского эксперимента» в «письме о гуманизме» так: «Мышление не достигло своей цели с помощью языка метафизики» (Heidegger M. Ober den Humanismus. Frankfurt am Main, 1975. S. 128). В позднем же периоде творчества Хайдеггер, осознавая себя неметафизическим мыслителем, уже не претендует на преодоление метафизики, о чем он заявил в раннем периоде (таким образом, использованный ранее мета­физический язык явился для него ненужным, даже опасным аппендик­сом), философ уже просто предлагает «предоставить метафизику самой себе, о'ставив ее». Путь к бытию (если сойти с «тупикового» пути метафизики, означает для Хайдеггера прежде всего отказ от общепри­нятой в «цехе» философов терминологии и создание собственного

 

философского «жаргона», затрудняющего восприятие непосвященны­ми мыслей автора, поскольку для этого «жаргона» к тому же характерна программная неконцептуальность. Этот новый философский язык, который часто называют поэтическим или мифо-поэтическим, отличается этимологизированном (не всегда законным, с точки зрения филологов-специалистов), любованием сокровенным корнем слова, а значит и намеренной многозначностью,— она является для Хайдеггера той стихией, в которой должна двигаться мысль, чтобы оставаться строгой. Во введении к данному докладу Хайдеггер, отвое­вывая право мыслителя говорить непонятно, пытается уйти в новые реальности — дальше слоя видимости (общепринятых представле­ний). Традиционная западноевропейская субъективность (нацелен­ность на субъект, рассмотрение субъекта как точки отсчета) «ранне­го» Хайдеггера, не позволила ему выйти к бытию как таковому, своей «негодностью» обусловила переход к объективности, к безличностно-объективистскому языку, на котором философ теперь (во «Времени и бытии») строит безличностно-бытийственную картину мира — ско­рее не мира, а слабо и по-новому расчлененного универсума, в котором «правит» свой новый — он же архистарый — «владыка», и в котором, по Хайдеггеру, найдется место и истине, и человеку (ему нужно сде­лать себя агентом этого универсума, подключиться к нему, войти в него так, чтобы сделаться его органом).

² Anwesen — в современном немецком языке имеет значение «небольшое владение, земельный участок, хутор», при переосмысле­нии Хайдеггером этого слова все же сохраняется старый оттенок места для житья, для обитания, места, куда кто-то приходит, чтобы жить. Хайдеггер понимает Anwesen как присутствие (Anwesenheit) глагольно от wesen «существовать сущностно, сущностниться, сутьствовать» (существовать как данная вещь, явление, не просто быть, а быть чем-то — какой-то определенной для каждого случая сущностью). Образованный с помощью приставки an (указывает на приближение, начало действия, прикрепление), глагол an wesen — «выходить в суще­ствование как такая-то сущность, развернуть свою сущность, прибывать, входить в присутствие» — призван Хайдеггером, чтобы освободиться от традиционной статичности сущности и присутствия и пpoрваться через их разграничение и разведение к их первоначальному единству, вернуть временной характер бытию.

Anwesen — присутствие (пребывание и постоянное прибывание, прилив сущности). Anwesen — сущность по-гречески понятого бытия (Parous…a) представляется философом как действие присутствова-ния, выступания сути, выхождение из «потаенности», «сокрытности», самопроизвольное вырастание. Anwesen, как и русское слово «при­сутствие»— калька с латинского «praesentia», которое переводит, в свою очередь, греческое «Яадоиоча». Смысл anwesen становится более явным при перекличке с abwesen — отсутствие, уход из при­сутствия, уход в Gewesen — побывшее, прошедшее (результат дей­ствия глагола wesen, понимаемого как переходный — как дать суще­ствовать)

Динамика Anwesen лучше передается как «присутствование» (действие присутствия), -статичность Anwesenheit — как присут­ствие.

⁴ Jedes Ding Hat seine Zeit — ср. русскую пословицу «Всякому овощу — свое время».

⁵ «Der Horsaal ist beleuchtet» — дословный перевод: «Этот лек­ционный зал есть освещенный».

⁶ Ег hat das Zeitliche gesegnet

 

⁷ vergehen — проходить, протекать, постепенно уходить, прекра­щаться, пропадать.

⁸ Bleiben heipt: Nicht — Verschwinden, also Anwesen.

⁹ Vergehen — протекание, прохождение, уход.

¹⁰ «Sache» — вещь, предмет, дело, вопрос. Хайдеггер понимает «Sache», как то, что спорно, что под вопросом: «Выражение «Sache», «Sache des Denken» (тема мышления) означает, если исходить из старого смысла слова (Sache — судебное дело, судебная тяжба), спорное дело, нечто спорное, то, в чем дело, то, о чем идет речь. Die Sache должно означать для все еще неопределенного мышления zu Denkende — то, что должно мыслиться, из чего мышление получает свое определение» (Heidegger M. Protokoll zu einem Seminar fiber den Vortrag «Zeit und Sein» // Zur Sache des Denkens. Tubingen, 1969. S. 41).

das Ver haltnis — соотношение, связь, отношения, условия, понимается Хайдеггером как результат (приставка ver — выражает постепенное прекращение действия) действия halten — держать, со­держать, уметь, удерживать. Дословный вариант перевода: бытие и время, время и бытие называют такое держание обоих предметов, такое взаимодержание дел, которое держит оба предмета друг к другу и выдерживает их.

¹² Es gibt Sein, es gibt Zeit — безличный оборот Es gibt (до­словный перевод — оно (это) дает) — дано, имеется, есть (в нали­чии). Дальнейшее продвижение рассуждения Хайдеггера строится на истолковании этого «Es» — неопределенно-личное местоимение, ко­торое (при дословном переводе) «дает».

¹³ in Sein Eigenes. Das Eigenes — субстантивированное прилага­тельное от eigen — собственный, личный, свойственный, своеобраз­ный, особенный. Das Eigenes — хайдеггеровское обозначение сущно­сти, того, что для вещи будет своим.

¹⁴ er-geben — составлять, давать в итоге (получать).

¹⁵ das Anwesenlassen — отглагольное существительное от anwe-senlassen — позволить присутствовать, разрешить присутствовать, пустить и отпустить в присутствие.

¹⁶ das Unverborgene — непотаенное (хайдеггеровское понимание греч. ¢l»ueia обычно переводят как «истина»). Несокрытое, непота­енное — это особо, необычно потаенное, «подчеркнуто и явственно сокрытое», но вместе с тем и открытое (какой-то стороной), приоткры­тое (отрицательная частица un понимается и как усилительная, и как уподобительная).

¹⁷ das Anwesen- lassen lassen выделяется курсивом, чтобы наше внимание обратилось от присутствия присутствующего к тому, что присутствующее впущено в присутствие, допущено в него, что при­сутствующее в своем присутствии позволено (Хайдеггер любил вспо­минать слова Шеллинга, что основной вопрос метафизики: почему вообще есть сущее, а не, наоборот, ничто?). Хайдеггер, различая Anwesenlassen (позволение присутствовать присутствующему) и Anwesenlossen (позволение присутствовать) (т. е. мышление идет в направлении к das Ereignis — событию), писал: «В первом случае присутствие (как позволение присутствовать) относится к сущему, к присутствующему, следовательно, подразумевается лежащее в осно­ве метафизики различие между бытием и сущим и отношение обоих. Lassen при этом означает, исходя из первоначального смысла слова: выпускать (отправлять), отпускать, отложить (от себя), дать уйти, т. е. освободить, дать путь в открытое. Оставленное этим «пусть» позволения присутствовать присутствующее впускается в открытое.

 

соприсутствующего прежде всего как присутствующее для себя. Не­сказанным и достойным вопрошания при этом остается, откуда и как дано «открытое».

Но теперь, если мыслится собственно позволение присутствовать, это позволение касается уже не присутствующего, а самого присут­ствия. Соответственно этому и слово в дальнейшем пишется так: das Anwesen-Lassen — Позволение присутствовать. В таком случае Las-sen означает: допускать, давать, протягивать, посылать, дать при­надлежать. В этом позволении и через него присутствие (Lassen) допущено туда, куда оно принадлежит.

---

Дата добавления: 2015-12-21; просмотров: 22; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!