Глава IX. Общие знакономерности развития отношения к природе 27 страница
Таким образом, описанные вербальные противопоставления играют важную роль в развитии отношения к тому или иному природному объекту. «Позитивный, человеческий, субъектный» полюс выступает в качестве положительного социального релизера в процессе формирования отношения к тем или иным животным, «негативный, нечеловеческий, объектный» — в качестве отрицательного.
11.3. Роль экологических сведений в процессе развития отношения к природе
Аттрактивность, привлекательность природных объектов, сформировавшаяся вследствие действия механизмов перцептивно-эмоционального канала, а также социальных релизеров, может обусловливать возникновение к ним познавательного интереса.
В дальнейшем развитии отношения к тем или иным природным объектам большую роль играют экологические сведения (факты), которые по сути выполняют функции психологических релизеров когнитивного канала.
Однако, следует констатировать, что не всякая информация о природных объектах в равной степени способствует развитию субъектно-этического отношения к ним. Например, сведения об особенностях поведения и социальной организации обезьян или журавлей оказывают на человека гораздо большее влияние в плане формирования отношения к этим живым существам, чем сведения о строении их органов пищеварения или специфике устройства скелета. Наиболее значимы те факты, которые несут значение «похож на меня», «как я», «полезен мне» и т.д.
|
|
|
При этом существенное влияние оказывают эмоции, вызываемые данным фактом. Так, сходство строения кровеносных систем человека и обезьяны воспринимается гораздо менее эмоционально, чем, скажем, поведенческий акт, приведенный Дж.Гудолл: дикие шимпанзе после долгой разлуки при встрече здороваются за руки и обнимаются, как люди. Думается, что дело здесь в том, что строение своей собственной кровеносной системы человек воспринимает достаточно абстрактно, как бы со стороны, видит ее в атласе как условную схему, а процесс «здорования» или «обнимания» — действие, с которым он сталкивается каждый день и которое в бытовом сознании считается собственно «человеческим».
Анализируя взаимоотношения человека с кошками и собаками, Н.Романова подчеркивает, что именно поведенческие проявления, особенно те, в которых наиболее ярко выражается индивидуальность, характер этих животных, вызывают у человека сильный эмоциональный отклик, способствуют установлению психологической близости с ними. «Мы можем сказать, что именно потому собаки и кошки, возможно, смогли так приблизиться к человеку и приблизить его к себе, что черты их характера более, чем у других животных, сродни человеческим... Мы ведь не удивляемся, что у кошки голова, и два глаза, и сердце, как у человека. Что голова, и глаза, и сердце — не странно, а вот характер — странно. А вот тут, быть может, как раз в характере все и дело» (1996, с. 315—316).
|
|
|
С другой стороны, информация, полученная путем личного наблюдения*, субъективно «открытая», даже если она относится к «абстрактной» сфере, может оказывать более сильное влияние на развитие отношения, чем, казалось бы, более эмоционально значимые факты, но полученные от других людей или из книг. Здесь проявляется феномен вложенного труда, «состоящий в том, что субъект в большей степени, чем другими компонентами (например, затраченным временем), дорожит вкладываемым в деятельность личностно значимым отношением к ней, реализующим его возможности, в особенности творческие» (Психология. Словарь, 1990, с. 54).
Экологические сведения могут быть условно классифицированы по степени их влияния на развитие отношения к природному объекту и по содержанию:
1) Наиболее значима информация, связанная с социальным поведением живых организмов: взаимодействия между особями, коммуникация, организация сообщества, репродуктивное поведение и т.п. Эта информация может быть обозначена как экологические сведения надорганизменного уровня.
|
|
|
2) Большую роль в формировании установки «похож на меня» играет информация об индивидуальном поведении: питание, поиск убежища, устройство жилищ, избегание хищников, сон, поддержка чистоты тела, игра, использование орудий и т.д. Этот уровень экологических сведений может быть назван организменным.
3) Значительно меньшее влияние оказывает информация внутриорганизменного уровня: о морфологических, анатомических и физиологических особенностях природного объекта.
4) И, наконец, наименее эмоционально, «сухо» воспринимается информация о молекулярном строении веществ, протекающих в них химических реакциях, строении клеток и тканей и т.д. Этот уровень экологических сведений можно обозначить как молекулярно-клеточный.
Рис. 44. Степень психологического воздействия экологических сведений различных типов.
В связи с этим необходимо отметить, что в содержании школьного биологического образования доля экологических сведений надорганизменного и организменного уровня как раз относительно невелика. Распространено представление, что мировоззрение учащихся наиболее эффективно формируется именно на основе информации молекулярно-клеточного и внутриорганизменного уровня, демонстрирующей общие, базовые свойства, относительно универсальные для всей живой материи.
|
|
|
Однако, при ориентации на развитие субъектно-этического типа отношения к природе в целом и отдельным ее объектам, представляется целесообразным такую систему приоритетов пересмотреть, увеличив долю информации организменного и особенно надорганизменного уровней.
11.4. Интеллектуализация эмоций
Экологические сведения могут влиять на развитие отношения как непосредственно — через вызываемые ими эмоциональные оценки, так и на основе интеллектуализации эмоций — специфического механизма когнитивного канала.
Интеллектуализация эмоций — это механизм, в результате действия которого «происходит смена отношений, выраженных в эмоциональных реакциях, на все более осознанные интеллектуализированные отношения, которые не теряют при этом своей эмоциональной насыщенности» (Ломов, 1984, с. 333—334)*.
В процессе интеллектуализации эмоций повышается степень обобщенности субъективных отношений. Если эти отношения начинают формироваться под влиянием случайных, единичных фактов и выступают сначала как ситуативные, то, по мере овладения информацией о природных объектах, отношение к ним становится более обобщенным, связывается уже не только с конкретными объектами, но и с их категориями (Ломов, 1984).
В результате интеллектуализации эмоций также может осуществляться дальнейшая дифференциация процесса развития отношения. Если отношение, сформировавшееся в результате действия механизмов перцептивно-эмоционального канала, характеризуется положительным знаком, а полученная впоследствии информация об этом объекте природы обусловливает его отрицательное восприятие, то дальнейший ход развития субъектно-этического отношения может быть заблокирован.
Именно таким психологическим механизмом можно объяснить разочарование зоолога Р.Пфеффера в своих симпатиях к соням — небольшим древесным грызунам, внешне напоминающим белку. «В детстве я держал этих зверьков в неволе. Их легко приручить, они не требовательны к пище, ну а облик сонь умилит даже равнодушных к природе людей. Но шли годы, мне открылись другие черты зверьков, и прежних симпатий как не бывало» (1984, с. 83). «Другие черты зверьков» заключались в их склонности разорять гнезда птиц, поселявшихся в дуплянках, что для Р.Пфеффера, страстного орнитолога, оказалось непреодолимым барьером в формировании положительного отношения к соням.
Рис. 45. Лесная соня.
Однако, возможна ситуация, когда при сильно выраженном эмоционально положительном отношении человек игнорирует поступающую к нему «отрицательную» информацию о данном природном объекте. В подобном случае его позиция может быть выражена фразой: «Ну и что, что он такой, все равно он мне очень нравится».
Интеллектуализация эмоций может оказывать и корректирующее воздействие на процесс развития субъектно-этического отношения в том случае, когда сформировавшееся ранее через перцептивно-эмоциональный канал отрицательное отношение вступает в диссонанс с полученными человеком «положительными» экологическими сведениями. Например, «кровожадный хищник» после прочтения книги Ф.Моуэта «Не кричи, волки!» предстает совершенно в другом свете. Канадский натуралист, месяцами наблюдавший за поведением волчьей семьи из палатки, расположенной вблизи логова, сообщает такие факты о поведении этих животных, которые буквально заставляют читателей изменить свое отношение к ним. При этом сам автор признается в предисловии, что именно такую задачу он и ставил себе при написании книги.
Если же эмоциональная и когнитивная составляющие отношения дополняют друг друга, то есть между ними устанавливается консонанс, то либо происходит полная блокировка процесса развития субъектно-этического отношения к данному объекту природы (при отрицательном знаке), либо происходит усилие такого процесса (при положительном).
Итак, варианты действия механизма интеллектуализации эмоций могут быть классифицированы следующим образом:
1) Эмоционально-положительное отношение — когнитивно-отрицательное — диссонанс:
а) блокировка процесса развития субъектно-этического отношения,
б) попытка игнорировать экологические факты.
2) Эмоционально-отрицательное отношение — когнитивно-положительное — диссонанс:
а) попытка игнорировать экологические факты,
б) коррекция процесса развития субъектно-этического отношения*.
3) Эмоционально-отрицательное отношение — когнитивно-отрицательное — консонанс: полная блокировка процесса развития субъектно-этического типа отношения.
4) Эмоционально-положительное отношение — когнитивно-положительное — консонанс: усиление интенсивности процесса развития субъектно-этического отношения.
Таким образом, при «положительном» результате интеллектуализации эмоций может повышаться интерес человека к данному природному объекту, что, в свою очередь, вызывает стремление искать об этом объекте новую информацию, а также склонность к практическому взаимодействию, общению, к реальному, специально организованному контакту с ним.
Глава XII. Специфические механизмы практического канала развития отношения к природе
12.1. Цели взаимодействия с природными объектами
Для практического канала развития субъективного отношения к различным природным существам характерен наиболее высокий уровень активности личности при организации взаимодействия с ними. При этом интерес к миру природы перерастает в склонность к натуралистическим занятиям. Склонность — это «избирательная направленность индивида на определенную деятельность, побуждающая ею заниматься. В ее основе лежит глубокая устойчивая потребность индивида в той или иной деятельности, стремление совершенствовать умения и навыки, связанные с данной деятельностью» (Психология. Словарь, 1990, с. 364). Иными словами, в результате действия перцептивно-эмоционального и когнитивного каналов развития отношения у человека появляется устойчивая потребность в натуралистической деятельности. Главное, что для него «становятся привлекательными не только достигаемые в ней результаты, но и сам процесс деятельности» (Психологический словарь, 1983, с. 342).
Развиваясь, такая склонность обусловливает постоянное стремление к контактам с природными объектами, к освоению оптимальных технологий взаимодействия с ними, к творчеству, к совершенствованию натуралистических умений и навыков и т.д.
Таким образом, склонность к натуралистической деятельности обеспечивает целенаправленный характер активности личности. Характер цели в единстве с мотивами деятельности (вектор «мотив — цель») оказывается важным фактором, определяющим саму возможность или невозможность развития субъектно-этического типа отношения.
В зависимости от характера вектора «мотив — цель» практическую деятельность с объектами природы можно разделить на два типа: прагматическую и непрагматическую. В непрагматической деятельности мотив задается потребностью в компетентности (наличии вооруженности определенными навыками и умениями, необходимыми для выполнения деятельности, опыта переживания аффективных состояний, возникающих в ней, освоенности стратегий деятельности), а цель состоит в получении такой компетентности, в удовольствии от самого процесса взаимодействия. При этом не преследуется цель получить какой-либо материальный «полезный продукт», от объекта природы. Если практическая деятельность с объектом природы носит непрагматический характер, то к нему, как правило, постепенно формируется субъектно-этическое отношение.
И напротив, в прагматической деятельности с объектами природы ее мотив задается прагматическими (пищевыми, производственными или другими аналогичного характера) потребностями, а целью является именно получение материальной пользы, т.е. объект используется для извлечения какого-либо продукта (шкура, шерсть, мясо и т.д.) или функции (сторож, транспортное средство и т.д.). В этом случае наиболее вероятно формирование объектно-прагматического отношения.
Например, к морской свинке, которая содержится в квартире для удовольствия ребенка, т.е. собственно для самого процесса взаимодействия с ней, постепенно вырабатывается субъектно-этическое отношение. К другой же морской свинке, предназначенной для скармливания, скажем, удаву в зоопарке, формируется только объектно-прагматическое отношение: человек взаимодействует с ней лишь для получения «полезного продукта» — корма удаву; удав же, в свою очередь, может быть «любимцем», контакты с которым носят непрагматический характер и поддерживаются ради удовольствия от самого процесса взаимодействия.
Важнейшим механизмом развития отношения к объектам природы, характерным именно для практического канала, может быть присвоение им имени, кстати, очень часто человеческого. Психологическая функция присвоения имени в этом случае заключается в обособлении данного существа, персональном выделении его из ряда других аналогичных, придании ему уникальности, неповторимости — одного из важнейших свойств субъекта по Кагану (1988).
Такой потребности, в общем, не ощущается при действии механизмов перцептивно-эмоционального и когнитивного каналов, она возникает непосредственно в связи с процессом практического взаимодействия.
Наделение кого-либо именем — это признание его субъектности, поэтому наличие имени может служить критерием существования субъектно-этического отношения к живому существу. Например, фраза: «Мы купим самочку для нашего Гоши» — свидетельствует о том, что «самочка» пока воспринимается как объект, причем цель ее покупки — порадовать именно «нашего Гошу», к которому явно сформировано субъектно-этическое отношение. Когда же заработают механизмы развития субъектно-этического отношения, речь уже пойдет не о «Гоше» и «самочке», а о «Гоше» и, скажем, «Катюше».
Само по себе употребление имени оказывает на людей программирующее влияние. Допустим, произносятся две фразы: «Наша корова, наконец, дала ведро молока» и «Наша Зорька, наконец, дала ведро молока». В первом случае ощущается психологический подтекст: «Наконец-то наши труды по уходу принесли нам ощутимую пользу». Совершенно другой психологический подтекст во втором варианте: «Наконец-то она постаралась, молодец. Мы не зря трудились, ухаживая за ней». Как видно, психологический смысл в этих фразах различается прежде всего по субъекту деятельности. В первом случае — это человек, корова же выступает в качестве объекта его воздействия. Во втором — корова представляется, наряду с человеком, субъектом совместной деятельности, человек взаимодействует с ней на субъективном уровне.
От директора Даугавпилсского муниципального зоопарка М.Ф.Пупиньша мы узнали любопытный факт, связанный с ролью имени в процессе развития отношения к животным.
В специальном вольере находились две морские свинки. На пояснительном стенде имелась такая надпись: «Я морская свинка. Меня зовут Цуцулис*. Меня можно брать на руки, гладить, кормить, но нельзя обижать». Практически все посетители зоопарка, а особенно дети, обращались к сотрудникам с вопросом: «А кто из них Цуцулис?» Получив ответ, они с восторгом начинали ласкать «Цуцулиса»; вторая свинка не вызывала абсолютно никакого интереса. Когда М.Ф.Пупиньш специально «делал Цуцулисом» вторую свинку, бывший «Цуцулис» оставался одиноко сидеть в вольере, пока восторги посетителей изливались на «новоиспеченного Цуцулиса».
Следует отметить, что факт «использования» того или иного живого существа человеком сам по себе еще не служит фактором, безусловно определяющим формирование к нему объектно-прагматического отношения. Существует определенная разница в отношении к природному объекту — «источнику» полезного продукта и к природному объекту — «носителю» полезной функции. Например, к поросятам, которых «выращивают на мясо» обычно формируется объектно-прагматическое отношение. Характерно, что им редко присваивают имя. Об имени для поросенка чаще вспоминают, когда его показывают детям. Но ведь в этой ситуации меняется цель и мотив деятельности: поросенок выступает как партнер по взаимодействию с ребенком, его задача — развлечь малыша, и на это время он становится Хрюшей или Пятачком.
К.Лоренц также отмечает, что «отношение человека к животным, которых он выращивает для еды, носит противоречивый характер. У фермеров оно определяется вековыми традициями и давно уже вылилось в строго определенную, почти ритуальную форму поведения, что полностью освобождает их от ощущения моральной ответственности и вины» (1995, с. 8). Типично, что в крестьянских хозяйствах все коровы и телки имеют имена, а бычки так и остаются просто «бычками», кроме тех, кому посчастливилось стать племенными производителями: Геркулесами, Ильями Муромцами или Верзилами. Кстати, колхозные коровы, кроме отощавших боков, отличались от домашних еще и тем, что вместо имени получали «кличку», огромный номер на спину и, соответственно, объектно-прагматическое отношение к себе. Стоит ли удивляться, что они и «отдавали» значительно меньше.
Субъектно-этическое отношение гораздо чаще проявляется к тем «полезным» живым существам, которые выступают в качестве носителей полезной функции: собака — сторож или пастух, лошадь — транспортное средство, ловчий сокол — помощник на охоте и т.п. Характерные высказывания: «конь — мой боевой товарищ», «пес — друг пограничника» и т.д. — говорят сами за себя.
«Только два вида животных стали членами домашнего круга человека не как пленники и были приручены не с помощью принуждения. Я имею в виду собаку и кошку. Их объединяют два момента — оба они хищники и у обоих человек использует их охотничьи способности» (Лоренц, 1995, с. 9).
Действительно, функциональное использование животных, как правило, предполагает тесное взаимодействие человека с ними в процессе деятельности. При этом для человека и животного-помощника предмет деятельности как бы становится общим, животное и человек выступают как партнеры, субъекты совместной деятельности, что, безусловно, формирует субъектно-этический тип отношения к этому животному.
Строго говоря, совместная деятельность в большинстве подобных случаев отсутствует. Например, при поездке на лошади и мотив, и цель деятельности, и планирование, и принятие решения задаются человеком, принадлежат человеку. Для самого же человека эта деятельность может мыслиться именно как совместная: «Мы приехали домой». Но для развития субъектно-этического отношения важен не объективно совместный характер деятельности, а ее восприятие как таковой, восприятие объекта природы как субъекта совместной деятельности.
Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 96; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!