Глава IX. Общие знакономерности развития отношения к природе 15 страница

Иными словами, христианство заложило основы прагматического, антропоцентрического восприятия мира природы в сфере чувств, Веры, Души, а картезианство — в сфере мышления, Знания, Духа (Дерябо, 1993).

 

Парадигма человеческой исключительности

Анализируя эволюцию антропоцентрического мировоззрения, Н.Г.Хо­лодный (1993) выделяет четыре его основные особенности:

1. Убеждение в том, что человек — это высшее существо, отделенное от других живых существ непереходимой границей.

2. Переоценка значения человека в мироздании, утверждение, что все в этом мире существует исключительно для удовлетворения его пот­ребностей.

3. Убеждение, что человек и его деятельность, а также человечес­кое общество — это прототипы предметов и явлений внешнего мира.

4. Уверенность в том, что, изучая духовный мир человека, можно пос­тичь основные законы, управляющие явлениями всей природы.

Антропоцентризм находится в основе и господствующего сегодня «за­падного мировоззрения» (Dominant Western Worldview), которое может быть охарактеризовано как антиэкологическое, пронизанное духом соци­ального оптимизма (Catton, Dunlap, 1980):

1) люди существенно отличаются от всех других живых существ на Земле, над которыми они доминируют;

2) люди — хозяева своей судьбы, они могут выбирать цели и делать все, что необходимо для их достижения;

3) мир бесконечен и предоставляет людям неограниченные возможнос­ти;

4) история человечества — история прогресса, каждая проблема принципиально разрешима, и прогресс бесконечен.

Эти положения закреплены в разного рода философских, социальных, научных, технологических концепциях и могут быть сведены к единой па­радигме, получившей название «парадигма человеческой исключительности» (Human Exceptionalism Paradigm), а затем — «парадигма человеческой ос­вобожденности» (Human Exemptionalism Paradigm), освобожденности от подчинения объективным экологическим закономерностям (Catton, Dunlap, 1980).

Таким образом, западное экологическое сознание в целом может быть названо антропоцентрическим, поскольку для него характерен ряд признаков, сформулированных С.Д.Дерябо следующим образом:

1) Высшую ценность представляет человек. Лишь он самоценен, все остальное в природе ценно лишь постольку, поскольку оно может быть по­лезно человеку, приносящее ему вред — антиценно. Природа объявляется собственностью человечества, причем, как само собой разумеющееся, счи­тается, что оно имеет на это право.

2) Иерархическая картина мира. На вершине пирамиды стоит чело­век, несколько ниже — вещи, созданные человеком и для человека, еще ниже располагаются различные объекты природы, место которых в иерархии определяется полезностью для человека. Мир людей противопоставлен миру природы.

3) Целью взаимодействия с природой является удовлетворение тех или иных прагматических потребностей: производственных, научных и т.д., — получение определенного «полезного продукта». Сущность его вы­ражается словом «использование».

4) Характер взаимодействия с природой определяется своего рода «прагматическим императивом»*: правильно и разрешено то, что полезно человеку и человечеству.

5) Природа воспринимается только как объект человеческих мани­пуляций, как обезличенная «окружающая среда».

6) Этические нормы и правила действуют только в мире людей и не распространяются на взаимодействие с миром природы.

7) Дальнейшее развитие природы мыслится как процесс, который должен быть подчинен процессу развития человека.

8) Деятельность по охране природы продиктована дальним прагма­тизмом: необходимостью сохранить природную среду, чтобы ею могли пользоваться будущие поколения (Дерябо, Ясвин, 1994а).

В основе перечисленных признаков лежат три главных фактора, кото­рые можно представить в виде трех шкал, характеризующих тот или иной тип экологического сознания:

1) противопоставленность человека миру природы — включенность че­ловека в мир природы;

2) объектное восприятие природы — субъектное восприятие природы;

3) прагматический характер взаимодействия с природой — непрагма­тический характер взаимодействия с природой.

Таким образом, современный западный антропоцентрический тип эко­логического сознания — это система представлений о мире, для которой характерны противопоставленность человека как высшей ценности и приро­ды как его собственности, объектное восприятие природы, прагматический характер взаимодействия с ней (Дерябо, Ясвин, 1994а).

Очень ярко охарактеризовал антропоцентрический тип экологического сознания Дж.Даррелл: «Мы получили в наследство невыразимо прекрасный и многообразный сад, но беда в том, что мы никудышные садовники. Мы не позаботились о том, чтобы усвоить простейшие правила садоводства. С пренебрежением относясь к нашему саду, мы готовим себе в не очень да­леком будущем мировую катастрофу не хуже атомной войны, причем делаем это с благодушным самодовольством малолетнего идиота, стригущего нож­ницами картину Рембрандта» (1994, с. 367).

Антропоцентрическое экологическое сознание пронизывает все сферы деятельности человека: хозяйственную, политическую, образовательную и т.д.

Учебные программы по биологии, географии, экологии, приз­ван­ные, в общем-то, воспитывать «ответственное отношение к природе», проникнуты идеей полезности ее для человека: «вредные и полезные жуки», «значение леса в народном хозяйстве», «полезные ископаемые» и т.п. (Захлеб­ный, 1986).

«Когда я показываю посетителям моих питомцев, один из первых воп­росов (если животное не наделено располагающей внешностью), который они задают, неизменно гласит: «А какая от него польза?» При этом они подразумевают, какая польза им от этого животного. На такой вопрос можно ответить только вопросом: «А какая польза от Акрополя?» Разве животное непременно должно приносить человеку утилитарную пользу, что­бы за ним признали право на существование? Вообще, спрашивая: «Какая от него польза?», вы требуете, чтобы животное доказало свое право на жизнь, хотя сами еще не оправдали своего существования» (Даррелл, 1994ж, с. 367).

Антропоцентрическая парадигма мышления настолько глубоко проникла в современное сознание, что проявляется даже у людей профессионально и на самом высоком уровне занимающихся охраной природы. Вот что пишет по этому поводу шведский зоолог Я.Линдблад: «Всемирный фонд дикой природы много доброго сделал для охраны уязвимой среды и животного мира, вот только мотивировка его деятельности не очень хорошо продумана: “Сохра­ним мир животных, чтобы и наши потомки могли ему радоваться”. Повторю то, что не раз говорил прежде: “Мы обязаны сохранить фауну ради нее самой”. Многообразие особей должно уцелеть не затем, чтобы радовать и развлекать нас, а потому, что наш долг обеспечить животным надлежащие условия жизни» (1991, с. 243). А.Гиляров также подчеркивает, что необходимость охраны природы пропагандируется, как правило, только с прагматических, утилитарных позиций: «Когда биологи вспоминают об истреблении стеллеровой коровы — крупного морского млекопитающего из отряда сиреновых, обитавшего на Командорских островах, то почти всегда упоминают о возможности использования этого вида человеком. Обязательно ли нужно такое “оправдание”?...Формированию этического отношения людей к животным мешает то, что в обосновании любых мероприятий, направленных в защиту животных, соображения морали почти никогда не фигурируют в явной форме, о них словно бы стесняются говорить и писать публично» (1997, с. 135—136).

Очень яркий пример, демонстрирующий антропоцентрический характер нашего отношения к природе, приводит Дж.Даррелл: «Люди негодуют, услы­шав, что на дорогах Великобритании ежегодно погибают около двух тысяч человек. Конечно, это трагедия. Но мало кто знает, что на дорогах еже­годно гибнут два миллиона диких птиц. Что жертвами автомашин на доро­гах небольшого района, изучавшегося одним датским исследователем, ока­залось: 3 014 зайцев, 5 377 ежей, 11 557 крыс, 27 834 других мелких млекопитающих, 111 728 птиц, 32 820 земноводных. (т.е. 192 330 только позвоночных животных! — В.Я.)... В любой стране, будь столько жертв среди людей, поднялся бы такой шум, такой бунт, что властям пришлось бы запретить автомобили и вернуться к конным экипажам» (1994д, с. 535).

Психосемантическое исследование «обыденных экологических представлений, характерных для индустриального общества» (Кряж, 1998) показало: «Экологическое содержание поступков, совершаемых по отношению к природному окружению, представлено в обыденном сознании в неактуализированной форме. Более актуальными оказываются потребительские смыслы. В отношении к другим живым существам проявляется антропоцентризм обыденных экологических представлений. Возможности удовлетворения потребности в непосредственном общении с природой связываются преимущественно с экспансивно-присваивающими формами поведения» (с. 75).

Таким образом, можно констатировать, что именно антропоцентризм современного экологического сознания создает психологическую базу — источник глобального экологического кризиса.

 

6.2. Отношение населения к охране заповедной природы

Общий уровень обеспокоенности населения России (и бывшего СССР) состоянием среды достиг пика в 1989 году, а затем начал неуклонно снижаться (Докторов, Сафронов, 1990). Наиболее обеспокоена экологическими проблемами гуманитарная интеллигенция, лица с высшим образованием, пенсионеры, молодые матери. Наименее — лица, утерявшие социальные корни и занятые в сфере услуг. Более озабочены жители больших городов в западной части бывшего СССР, менее — жители малых городов и поселков Средней Азии (по данным А.В.Баранова).

По данным социологического исследования 1996 года по общероссийской репрезентативной выборке, 40% опрошенных отметили связь между социальной напряженностью и экологической ситуацией в их регионах (9% — такую связь отрицали). Экологическую ситуацию как крайне неблагополучную оценили 27% опрошенных и как не вполне благополучную — 57% (Сосунова, 1997). Таким образом, можно констатировать общую неблагоприятную оценку россиянами состояния среды.

Согласно результатам исследования общественного мнения в 22 регионах России, проведенного в 1998 году по инициативе «Гринпис» (около 1300 респондентов), 81% опрошенных поддерживают создание особо охраняемых природных территорий (заповедников и национальных парков) как важнейшего фактора сохранения российской природы и только 2% — не видят в этом необходимости (Ярошенко, 1999).

Однако, в условиях господства антропоцентрического экологического сознания, природоохранная деятельность специальных государственных служб часто протекает в контексте сопротивления населения. Данные проведенного в 1995 году опроса директоров российских заповедников свидетельствуют, что почти 90% из них отмечают наличие проблем взаимопонимания с местными жителями.

К.Горб (1995) в исследовании, проведенном на Украине, и С.Э.Попова (1997а) — в Республике Марий Эл выявили закономерность: чем дальше живут люди от территории заповедника, тем позитивнее у них отношение к этому заповеднику. Так, по данным С.Э.Поповой, с необходимостью организации заповедника согласна лишь половина населения, проживающего на его территории, и практически все жители других районов. Введение строгого заповедного режима поддерживает только треть местных жителей. Основной причиной негативного отношения к заповеднику является лишение населения возможности прагматического использования данной природной территории. Отмечается, что субъективное отношение к заповеднику связано с уровнем информированности людей о его целях и задачах, а также с возрастом жителей: организацию заповедника поддерживает практически вся молодежь, до 80% людей среднего возраста и менее 50% людей пожилого возраста.

Исследование социальных проблем охраны Волжско-Камского государственного природного заповедника (рис. 5) проводилось сотрудниками его научного отдела (Бакин, Габайдуллин, Иванов, 1994). По их данным, 23% местного населения желают ликвидации заповедника. Наиболее негативно относятся к заповеднику семейные мужчины в возрасте 30—50 лет. Практически все местные жители (95% опрошенных) хотели бы отмены заповедного режима на данной территории (запреты на сбор ягод, грибов, рыбную ловлю, сенокошение, пастьбу скота, сбор валежа на дрова). Население (90% опрошенных) уверено, что традиционные формы природопользования не являются губительными для заповедника. 75% опрошенных подтвердили, что продолжают посещать заповедную территорию, причем 38% из них делают это «часто», а 39% — «периодически». Треть опрошенных (в основном люди среднего возраста) в последние годы стали посещать заповедник чаще, чем прежде, и только один из пяти — реже (в основном молодежь и пенсионеры). При этом 21% опрошенных отмечает, что им приходилось вступать в конфликты с сотрудниками заповедника. Характерно, что 20% местного населения также оказались неспособны ответить на вопросы о значении заповедника в деле охраны природы. Однако, отмечается, что сами сотрудники заповедника не вызывают у населения отрицательных эмоций.

Авторы данного исследования в целом констатируют негативное отношение жителей к заповеднику как к государственному учреждению. Это вызвано прежде всего тем, что при его создании интересы местного населения совершенно игнорировались. Вторая проблема, выделяемая исследователями, — низкий уровень экологического сознания людей. Причем отмечается корреляция отношения к заповеднику с уровнем образования респондентов. Наилучшее отношение к заповеднику отмечено у лиц с высшим образованием, а также у учащихся. Характерно, что недостаточная эффективность эколого-просветительской работы с населением, по мнению авторов, во многом обусловлена «невысоким уровнем экологического сознания самих сотрудников заповедника», бывших работников лесхоза. На основе анализа полученных данных делается вывод о необходимости учета социальных аспектов при организации охраняемых территорий, а также о важности постоянной эколого-просветительской работы с местным населением.

Комплексное социально-психологическое исследование отношения различных категорий местного населения к природоохранной деятельности заповедников изучалось нами по инициативе Эколого-просветительского центра «Заповедники» (Всемирный фонд дикой природы — WWF) в 1998 году. Исследование проводилось в населенных пунктах, расположенных на территории Лапландского, Костомукшского, Катунского и Сихотэ-Алинского заповедников или в непосредственной близости от их границ (см. рис. 5 и табл. 6 ).

     

Рис. 5.Географическое расположение Волжско-Камского, Лапландского, Костомукшского, Катунского и Сихотэ-Алинского заповедников.

 

Исследование проводилось с помощью методик «ЭЗОП» и «Заповедные мифы» (см. гл. I, 3.3. и 3.5.)

Лапландский заповедник

Мужчины

Природа воспринимается мужским населением прежде всего как источник материальных благ. В определенной степени — как объект красоты и изучения, и в минимальной — как объект охраны (рис. 6а).

Показатели всех компонентов отношения к заповеднику — ниже среднего уровня (рис. 6б). Заповедник воспринимается в целом эмоционально положительно (на среднем уровне), однако, в значительной степени выражено и эмоционально отрицательное отношение к заповеднику, которое преобладает у каждого третьего взрослого мужчины. Абсолютно положительно воспринимает заповедник только один из десяти мужчин. Соответственно, ниже среднего уровня и готовность в той или иной мере поддерживать природоохранную деятельность заповедника, принимать в ней какое-либо участие.

Взрослое мужское население может рассматриваться работ­никами заповедника как самая проблемная группа, для которой должна быть создана специальная программа эколого-просветительской работы.

Женщины

Отношение к природе у женщин имеет совершенно другую структуру (рис. 7 а), которая является вполне благоприятной с природоохранной точки зрения. Для женщин природа — это прежде всего источник красоты. Восприятие природы с прагматической точки зрения выражено в наименьшей степени (почти в два раза меньше, чем у мужчин). При этом у женщин, по сравнению с мужчинами, в два раза сильнее выражено восприятие природы как объекта охраны и заботы.

 

Рис. 7. Отношение женщин к природе (а) и к заповеднику (б).

Все показатели отношения женщин к заповеднику (кроме поступочного компонента) — выше среднего уровня (рис. 7б). Более 60% опрошенных женщин эмоционально воспринимают заповедник исключительно положительно. (Небольшое преобладание эмоционально отрицательного восприятия заповедника отмечено лишь у трех из тридцати восьми опрошенных женщин.) Представляется особенно важным — средний уровень показателя готовности женщин оказывать содействие заповеднику, который значительно выше соответствующего показателя у мужчин. В то же время, следует заметить, что женщины гораздо менее мужчин осведомлены о деятельности заповедника (рис. 8).

 

Рис. 8. Сравнение показателей отношения к заповеднику у мужчин и женщин.

 

Учителя

У учителей абсолютно преобладает эстетическое восприятие природы (рис. 9а). Однако, отношение к природе как к источнику материальной пользы значительно превосходит познавательное и природоохранное отношение, что является тревожным симп­томом.

Все компоненты отношения учителей к заповеднику имеют высокие показатели (рис. 9б). Особенно важно, что это касается и готовности учителей оказывать заповеднику поддержку и содействие. Эмоциональное восприятие заповедника учителями также имеет выраженный положительный характер. Учителя являются наиболее благополучной социальной группой с природоохранной точки зрения. В то же время, учителя демонстрируют довольно низкую информированность о деятельности заповедника (ниже среднего уровня).

Школьники

Отношение к природе подростков 12—16 лет представляется с природоохранной точки зрения более благополучным, чем отношение взрослого населения (рис. 10а и 11а). Характерно, что именно у школьников, и только у них, преобладает отношение к природе как к объекту охраны. Природа также воспринимается подростками в значительной степени эстетически и, в меньшей степе­ни — познавательно и прагматически (как источник материальной пользы). По сравнению со школьниками соответствую­щего возраста из других городов, не имеющими никакой связи с эколого-просветительской деятельностью заповедника (см. гл. IV), у подростков Мончегорска в меньшей степени проявляется восприятие природы как источника материальной пользы, а природоохранное отношение выражено сильнее.

Однако, у подростков с возрастом намечается тревожная тенденция роста доли прагматических установок по отношению к природе (с 19% в 12—13 лет до 22% в 14—17 лет) на фоне снижения доли ее эстетического восприятия (с 30% до 24%).

Каждый четвертый (26%) из опрошенных подростков (как мальчиков, так и девочек) имеет очень высокие показатели всех компонентов отношения к заповеднику (кроме информированности о заповеднике). При этом четко выраженного отрицательного отношения к заповеднику (как это имело место у взрослых мужчин) среди школьников не отмечено.

Возрастные изменения отношения школьников к запо­веднику имеют положительную динамику по всем показателям, кроме практического (рис. 12). Наиболее заметен рост информированности школьников о деятельности заповедника (практически в два раза), который, тем не менее, не обеспечивает даже среднего уровня и, следовательно, в итоге этот показатель не может считаться удовлетворительным.

---

Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 139; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!