Автор благодарит владельцев за предоставленные фотографии. 1 страница
Nbsp; "Дельта А"
И Андрей Челпанов
представляют
Николай Харитонов
«ЗВЕЗДЫ В ПРОВИНЦИИ»
Серия книг из Архангельска
Николай Харитонов
«ЗВЕЗДЫ В ПРОВИНЦИИ»
Серия книг из Архангельска
под общей редакцией
Павла Поздеева
Книга первая
НИКОЛАЙ ХАРИТОНОВ
ДДТ
Книга свидетельств очевидцев
Из серии "Звезды в провинции"
Архангельск
1996 г.
Юрий, прошу прощения за вторжение в твою жизнь, жизнь твоих родных и близких, твоих друзей, знакомых и сотоварищи по творчеству.
Николай .
Николай Харитонов "ДДТ". "Книга свидетельств очевидцев".
Первая книга из серии "Звезды в провинции" из Архангельска представляет собой хорошо забытый литературный жанр — записки. Автор называет это свидетельствами очевидцев. Действительно, это подлинные свидетельства людей, рассказывающих о времени и о себе. Их столь разные судьбы связаны именем одного человека. Юрий Шевчук. Возможно, впервые в истории литературы у читателя появилась возможность разом ощутить и само время и как в этом времени рождается Поэт. Сопоставление напечатанного с магнитофонными записями документальных бесед, легших в основу этой книги оставляет ощущение глубоко тактичной работы автора с материалом. Он не только ни коим образом не трансформировал факты зафиксированные пленкой, но сумел сохранить специфику и образность языка каждого из очевидцев.
|
|
|
Документальность и художественность разом превращают страницы этой книги почти в осязаемую реальность. Иногда это страшно. В ходе перепечатки одной из глав машинистка была вынуждена отказаться от работы — нервный срыв от прочитанного... Но сказано: из песни слова не выкинешь. Хорошо, что у автора хватило мужества ничего не приукрасить. Теперь читатель может во всем разобраться сам. Описываемые в книге события заканчиваются временем программы "ДДТ" "Черный пес Петербург" и не носят энциклопедический характер.
Следующая книга серии "Звезды в провинции" посвящается встречам автора с известными музыкантами во время посещения ими Архангельска и Северодвинска.
Фото и репродукции из личных архивов Ф.А.Шевчук, Л.Ф.Бигбовой, Н.Шевчук, И.Доценко, Л.Липник предоставлены хозяевами фототек и приняты автором с глубокой благодарностью.
Подчеркивая неизменное уважение к собеседникам, чьи фрагменты памяти использованы в этой книге, и вместе с тем памятуя, что всякое восприятие этой жизни субъективно, заранее приношу искренние извинения каждому, кто посчитает себя чем-то обиженным или даже оскорбленным опубликованным. Поверьте, если и обидел, то без злого умысла. Ненарочно.
|
|
|
Прошу считать эти строчки моим персональным публичным извинением.
Николай Харитонов
Вместо предисловия
В том, что Вы сейчас прочтете, нет придуманного автором. Так вышло. И так лучше.
История искусств знает несметное количество жизнеописаний действующих в ней лиц и при жизни оных и после. Но вот что странно: страницы с годами и десятилетиями желтеют, ветшают и как ни грустно, но вместе с их свежестью уходит, исчезает... время, которое они так пытались сберечь, сохранить. Оно как-то усыхает, иссыхает, высыхает и в худших случаях засыхает вовсе, оставаясь на книжных полках бесконечной кучей вечно прошлогодних листьев. В лучших — бальзамируется. Выветривается время. Выветриваются его запахи. Исчезают краски. Блекнут эмоции. Исчезает все. И вот уже люди, живущие в том, своем времени вовсе и не люди вроде, а как бы некие неодушевленные фигурки, оловянные солдатики. Где их величие, где гений, заставлявший трепетать современников, соплеменников и не только! Вне времени все замирает. Как сохранить его? Вот парадокс, как бы там ни было, время делает человека таким, какой он есть. Но человек не только живет в своем времени, он тоже его... делает. Неразрывная спайка. Неразрывная. И сохранить друг друга могут только они: человек — время и время — человека. Даже тогда, когда все уже закончено и для человека, и для временного отрезка, в котором он жил.
|
|
|
Когда все уже было собрано, закончены два года встреч с людьми, расшифрованы записи и перо уже рвалось бежать по белой бумаге, автор отложил ручку — и так все было предельно ясно: на страницах этих черновиков жило время, то самое, которое так легко и просто исчезает с иных страниц. Так получилась эта книжка. Слава Богу, все, чьей памятью она написана, еще живы. Больше того, на магнитных кассетах сохранены их голоса. Каждого из них автор предупреждал о том, что все сказанное увидит свет. Так и вышло.
Н.Х.
Часть I
Ю ра
Фания (Фаина) Акрамовна Шевчук
Такая простая
Непростая жизнь
...Юра не просто так появился, а переплетаясь с моими неосущест вленными мечтами...
Мою бабушку звали Навтуха.Дед Нодариз.Они жили в глухойбашкирской деревне Муртазино, в Башкирии, от Уфы 60 километров. Они крестьянствовали. От бабушки мы очень много взяли. Она была очень добрая, очень трудолюбивая и очень искренняя. То, что во мне проходит красной нитью, так же как и у мамы — неумение говорить неправду — только правду
|
|
|
— от бабушки. Через эту правду моя мама много перенесла, и мне достается по сей день. Неумение лгать — вот это было присуще нашей бабушке. Она умерла рано... раньше люди умирали рано. У нее было очень много детей. А дедушка Нодариз, он крестьянствовал. По словам мамы, был рачительным хозяином. Я помню его очень строгим. Между прочим, это у нас тоже идет красной нитью — строгость. Юра даже иногда это называет жестокостью. Потому что у меня, вероятно, ранее это было в характере. Теперь я уже, конечно, многое растеряла, однако что-то, да проглядывает...
Что теплое помнится о дедушке? Дедушка не только крестьянствовал, он был очень религиозным человеком. Когда начали ликвидировать мечети, убирать муллов, дедушка был крут и бескомпромиссен. Он боролся за то, чтобы была мечеть... Собирал травы и лечил людей... У него, по словам мамы, было очень богатое издание «Корана»... В общем, за все это дедушка крупно расплатился. В 35-м или 36-м году (я в то время жила у его сына, своего дяди) дедушку забрали. И больше его никто не видел. Многие, с которыми его вместе забрали, вернулись. Знаете, есть люди, умеющие
выкрутиться, а дедушка, я говорю, был крут и без всяких компромиссов, потому он, вероятно, не смог...
Хорошо помню бабушкин дом. У бабушки было много на подоконнике цветов герани, знаете, такие алые цветочки, долго держатся. Она очень любила цветы. Мы считали за большое счастье, когда она приглашала нас к себе в гости. Мы очень любили бывать у нее в гостях. В горнице стоял огромный стол, все садились, дедушка — во главе стола. У него была большая ложка, если кто-то чихнул или отвернулся, встал или сделал что-нибудь не то, то тут же получал этой огромной ложкой. Но все равно в этот дом хотелось, потому что у бабушки было очень уютно. Привлекала ее доброта и отзывчивость. Такое бескорыстие. Я сейчас вспоминаю: наверное, она просто излучала эту доброту.
Она была невысокого роста, а дед был крупным, видным мужчиной. На бабушку я не похожа. Моя мама похожа внешне на дедушку, и поэтому в нас внешне черты бабушки отсутствуют. У меня есть двоюродная сестра. Она полностью взяла облик бабушки, но не ее характер.
Моя мама — великая труженица. Благодаря маме мы выжили, мама была поддержкой всю мою жизнь. Ее звали Таниха. Своей жизни у нее не было. Я пытаюсь заниматься живописью, еще чем-то, это мое, собственно говоря, личное, без этого я не могу, а у моей мамы ничего не было. Весь ее досуг заполняли только дети, она жила для нас. Нас было пятеро. Большая семья. Пана у нас был очень, такой... В нем что-то проскальзывало, как говорится, от голубых кровей. Был страшно гордым, немногословным. Много читал, был очень строгим и важным. Я не понимала, откуда у него столько гордости, я бы даже сказала, чванства. А потом, когда папа умер, нашлась женщина, которая знала его еще в юности. Оказалось, что наш папа из очень состоятельного дома. Он родился в 1900 году, а все конфисковали у них много позже. Он чувствовал себя выше других, всяких местных плебеев. Папу звали Акрам Гареевич, по отцу фамилия Гареев. Мама была статной, интересной женщиной, папа тоже — они оба высокими. Я по сравнению с ними маленькая. Они рослые.
Муртазино было селом новым. В том районе жила помещица Хаяз Бике. У нее устраивались на работу. Муртазан был одним из ее сыновей, отсюда и Муртазино. Люди переселились из разных мест в эту одноулочную очень живописную деревеньку. Я и сейчас во сне нередко ее вижу. Очень живописное место. Папа с мамой познакомились там. Дедушка папу как жениха терпеть не мог. Дедушка был крепок крестьянским духом, а папа
высоко нос задирал и был очень важным, и я не скажу, что он был очень трудолюбивым. Вот это-то дедушке, вероятно, и не нравилось. Дедушка был страшно трудолюбивым.
У меня с детства был немного странный характер. Я и сейчас не особо люблю общение, особенно с новыми людьми. Воспринимаю только тех, которые мне созвучны, или, как говорят, подходят душевно. Даже с девочками нашей деревни, пытавшимися надо мной верховодить, не дружила, более того, не могла их терпеть. Может, еще и потому не играла, что лет с 6 пришлось подключиться к домашней работе, помогать маме, так как была самой старшей. В 6 лет я уже ставила стул, поднимала куаза — это по-деревенски название котла. В 6 лет я уже готовила пищу. На мне было столько обязанностей, вероятно, уже для игр не оставалось времени. Я считала за великое счастье, когда мама разрешала мне пойти в лес. За нашим домом сразу же начинался лес с такими чудными полянами. С такими цветами, о коих сейчас и предполагать не могут. Столько было цветов!.. Я уходила в этот лес и была совершенно счастлива. Меня больше ничего не интересовало. Я любила лес. И как теперь, после истории, которая произошла со мной на выставке Рериха, вспоминаю, все началось у меня еще в детстве. Я приходила в лес, садилась или ложилась, и все окружающее для меня исчезало. Я куда-то проваливалась или уходила... Что я чувствовала, не знаю, но если я так часто просилась в лес, то, наверное, мне это было очень приятно. Очень теплое воспоминание. Прямо за нашим домом в этом лесу было много земляники. Потом, когда мы были вынуждены уехать на Крайний Север, если не каждый день, то по крайней мере раз в неделю я вспоминала эти поляны, луга, леса, свою деревню. Я считала самым красивым местом на земле окрестности нашей деревни Муртазино.
Мой старший брат по-русски Роман, а по-татарски Ряис, второй брат Символ — это мамин брат-романтик, будучи студентом, так назвал его; потом брат Наиль и моя младшая сестра Аида. К знаниям, к учебе, ко всему на свете у меня такой широкий интерес, ко всему в жизни. Думаю, что все это унаследовала по маминой линии, потому что был у меня такой дядя, мамин младший брат Нухтазий. Дедушка любил работу и хотел, чтоб все у него пахали. А дядя захотел учиться. Тоже деревенский мальчик, он очень похож на бабушку, такой же добрый. Он украдкой ушел из деревни и поступил учиться. Он учился несмотря на то, что дедушка был категорически против, материально не поддерживал совершенно. Мама всю неделю крадучись собирала продукты в узелок, дядя крадучись приезжал оттуда, где
он учился, точнее, приходил и брал эти продукты. У него к маме поэтому особая благодарность и любовь. У них очень большая дружба. Потом он все это излил на меня. Мой дядя очень большую роль сыграл в моей жизни. Он сам всю жизнь хотел учиться и в конце концов закончил Военную академию имени Фрунзе. И это полуголодный деревенский мальчик! У него особая настойчивость. Прошел потом всю войну. Собирал деревенское ополчение. Довоевал до конца. Свой жизненный путь он закончил... Умер в Краснодаре. Построил своей жене еще в 50-х годах огромный особняк. Был тружеником, имел отличное здоровье. Идеальное здоровье — это отличительная особенность нашей семьи. Сильный генофонд. Такие здоровые люди, как моя мама, это вообще большая редкость. И отец был здоровым. И дядя мой тоже был здоровым человеком. Но он очень много работал. В старшем возрасте так нельзя работать. Он сорвался, что-то случилось с печенью, был приступ. Перед смертью очень хотел видеть меня, свою любимую племянницу, но его жена просто ревновала его ко мне за эту любовь. Телеграмму дали только тогда, когда он уже умер. Но я бы и не смогла в тот момент приехать, так как делали операцию. Когда я получила телеграмму о том, что дядя умер, то наверное, плакала с месяц. Это был любимый человек. Идеальный человек. И все равно не очень счастливый. Может, об этом и не надо говорить... Жена у него... жесткая, крутая, она относилась к дяде не по-доброму. Это все из-за того, что он был слишком уж добрым. Это я знаю. Случается, за свою доброту получаешь от жизни такую взбучку. Я была потрясена, прочитав в истории Древнего Рима, что когда римляне хотели сказать «дурак», но произнести это было неудобно, они говорили: «Он очень добрый». Собственно говоря, может, это и не так далеко от истины, потому что добрые люди о себе не думают. Но о себе тоже надо думать. Особенно с возрастом.
В школу я тоже пошла в деревне, очень рано, в 7 лет. Тогда начинали с 8-9-ти. У меня просто, как у дяди, было страшное стремление учиться. Окончила три класса. У нас был удивительный учитель, к сожалению, с годами имя-фамилия стерлись. Такого учителя я больше не встречала в жизни. Он был тем хорош, что все свое время отдавал нам. Был достаточно строг, требователен и в то же время добр. Мы не только учились: читали и писали. Его жена занималась с нами рукоделием, разучивала песни. Он приучал к спорту. Они все время были с детьми. Это те учителя, которые, вероятно, раньше уходили в народ. Такой был редкостный человек. Его репрессировали. И о нем больше никто не слыхал. А я закончила три класса,
дальше учиться было негде. Но в Башкирии много немцев. Мы решили пойти учиться в немецкую колонию. От нашей деревни это было в трех-четырех километрах, и мы стали ходить туда, не зная ни русского, ни немецкого языка. Я не знала, как и все дети, русского языка — деревня-то была татарская. Мы говорили: «Какой маленький, а уже говорит по-русски!» Удивлялись. Я упорно ходила учиться одна до самого начала зимы. Потом мама сказала: «Все, больше не пущу». Наверное, мое стремление к учебе заметил директор, потому что на велосипеде приезжал к маме и уговаривал, чтобы она разрешила мне ходить в школу. Расстояние было очень большим,
а у нас раньше были страшные зимы, бураны, много снега. Вскоре приехал дядя, он уже закончил военное училище и был в звании лейтенанта, служил
в Балашово. Он приехал в отпуск в деревню в гости и забрал меня с собой. Потому что я хотела учиться. Это было...
Я родилась 20 мая 1925 года. Юра 16 мая, а мой папа 24 мая. Лиля Федоровна 10 мая. Наша покойная Элечка 30 мая. Мы все майские люди...
И вот дядя отвел меня в русскую школу. Это, конечно, было бесплатным кино. Я, не знающая ни одного слова по-русски! Одевались дети кто во что, но дядя меня одел прилично. Он был таким интересным молодым человеком,
а там была молодая учительница, довольно красивая. Даже помню ее имя — Ираида Александровна. Я абсолютно не знала языка, и дети потешались, как могли. Говорили: скажи так, я и говорила. Они все падали со смеху. Но
в течение трех месяцев я научилась понимать язык и начала каким-то образом обьясняться. Дядя был врожденным педагогом. Он познакомил меня с девочкой, которая тоже жила в военном городке — Маней Щетининой. Мы с ней постоянно общались. Дядя со мной совершенно не говорил по-татарски. Только по-русски. И я в течение полугода научилась прекрасно говорить на русском языке. Как-то это произошло легко. Прожила я у дяди полтора года, но тоже не была на иждевении. Я ухаживала за ним, в мои обязанности входило стирать воротнички. И пришивать их. Это трудно, но для меня беспроблемно, поскольку к работе была приучена. Но я еше и дяде наган чистила. Он научил меня разбирать и собирать свой наган и чистить его. Вспомню ли сейчас, как это делается, не знаю. Во всяком случае, оружия не боюсь. Дядя служил в кавалерии. У них были лошади. Я научилась ездить верхом. У дяди мне, конечно, было хорошо. Потом его отправили во Владивосток, и я была вынуждена вернуться домой. Детство, я вспоминаю, у меня было только тогда, когда я была с дядей. Потому что все-таки не было так много работы. И дядя же приобщил меня к книге. Я не читала.
Дата добавления: 2019-02-22; просмотров: 255; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!