From Southampton – Cherbourg – Queenstown 18 страница
– А мальчик, как он?
– Нормально. Только таскает сахар, стервец. Старухи мои с ним умаялись. Весной надо бы высадить здесь что‑нибудь. Дерево какое или куст. И отцу твоему будет приятно.
– Куст, – глядя прямо перед собой, сказала Елизавета. – Куст сирени.
– Хорошая ты, Элизабэтиха… Хороший человечек, правда.
…Не такая уж она хорошая.
Раза два или три в неделю Елизавета думает о том, чтобы оставить возню со стариками и попытать счастья на каком‑нибудь другом поприще. Не столь бесперспективном. Заберите меня, нах, из этого пионерлагеря, ни кино, ни диско, и вожатые героином колются, как выражается Праматерь Всего Сущего. Ведь Елизавета, в конце концов, не Праматерь, когда‑то голословно заявившая, что у нее нет сердца. Как такового, может, и нет – просто потому, что Праматерь вся – одно большое, стокилограммовое сердце. А сердца у сердца, как известно, не бывает.
Такие, как Праматерь, рождаются раз в сто лет (или живут вечно). Елизавета же – самая обычная. С тщедушными мозгами, тщедушными мечтами и общей человеческой несостоятельностью. Даже к совершенно неповинным в ее терзаниях старикам она не может относиться ровно. Накричит на них на пустом месте, а потом увидит вдруг их тонкие птичьи шеи, трясущиеся головы, набухшие вены на руках – и тут же расплачется, начнет заискивать и лепетать всякую чушь. Отвратительно! Но еще ужаснее, что старики готовы плакать, заискивать и лепетать всякую чушь вместе с ней.
|
|
|
Ну кто тут выдержит? Кто?
Елизавета не хочет выдерживать, она хочет просто жить – и желательно подальше от старости во всех ее проявлениях.
Как живет, к примеру, Т.Т.
ТТ – новый кумир Елизаветы. Хотя вернее будет сказать – ее первый кумир. До встречи с ТТ Елизавета совершенно не понимала, как можно фанатеть от какого‑то там исполнителя хрен знает чего. Таскать повсюду его диски, орать его песни под душем и сидя на очке; воспринимать его немудреные на два притопа – три прихлопа тексты как откровение Господне. А еще собирать все связанное с ним – открытки, значки, постеры, стикеры, автографы, билеты с концертов, статьи о личной жизни, вкусах и предпочтениях, хвалебные рецензии в журналах (разгромными рецензиями показательно подтирается задница, или они спускаются в унитаз, рвутся на клочки и торжественно сжигаются в пепельнице). Приветствуется также великое стояние у служебного входа спорткомплексов, клубов и развлекательных центров. В толпе таких же «ипанашек и мудофелей», жаждущих только одного – увидеть свое божество. Ипанашки и мудофели орут, визжат, протягивают к божеству дрожащие клешни, бьются в падучей, требуют оставить роспись на лбу и животе. Часть из них принимается раскачивать машину божества, часть ложится под колеса. Потом обе части соединяются у заднего бампера и бегут за машиной еще километров семьсот, непрерывно скандируя: «Мы тебя любим!» Оторваться от них удается только в районе Ханты‑Мансийска, и то, выпустив по ним ракету с ядерной боеголовкой на борту. Не‑ет, наличие кумира – первая ласточка психического нездоровья.
|
|
|
И вот теперь в маленькой, но чрезвычайно важной, ключевой для осмысления пьесы роли психопатки выступает она – Елизавета Гейнзе. Не заслуженная, не народная, не любовница режиссера – просто статистка.
Единственное, что ее извиняет: ТТ – не такая, как все. Она другая.
Der anderer. [10] Или все‑таки die ? Проклятые артикли, но сути дела это не меняет.
Она – другая. Как инопланетянка, как дельфин.
Она не такая, как все те надувные динозавры, что скачут в телевизоре с утра до вечера, тряся грудями и подбрасывая ноги выше головы. Она не поет о любви, которая рифмуется с поцелуйчиками, розочками, ресторанчиками и люкс‑вагончиками в Лондончик или Амстердамчик. Она вроде бы вообще не поет о любви, но все, что она поет, – любовь. Она знает все ответы на все, даже еще не заданные вопросы. И она знает все слова. В том числе изобретенные в других галактиках и в других измерениях, если они существуют.
|
|
|
То, что поет ТТ , можно рассматривать как инструкцию к применению. По борьбе с одиночеством, брошенностью, неприкаянностью, суицидальными порывами, потерей близких, потерей нравственных ориентиров. И по борьбе с грязной посудой в раковине тоже. Единственная инструкция, не предусмотренная в текстах ТТ , – как наконец перестать жрать сладкое.
Собственно, почему вопрос сладкого должен волновать ТТ ?
Подобно инопланетянке, она питается соединениями водорода и гелия; подобно дельфину – придонными рыбами. И при этом ТТ выглядит, как человек.
Как девушка, занимающая свое определенное место в возрастном промежутке между самой Елизаветой и Праматерью. Наверное, она все‑таки ближе к Праматери, точнее определить невозможно. Конечно, биографические данные ТТ не являются закрытой информацией. Любой из тысячи фанатских сайтов (официальных и неофициальных) в состоянии выкатить и поставить на рельсы целый состав крупных и мелких подробностей ее жизни. И дата рождения ТТ далеко не единственная из дат, там присутствующих. Освещены также год, когда она пошла в школу, и год, когда она ее закончила. Год ветрянки и коклюша, год первой царапины, год расставания с молочными зубами; далее, в порядке хронологии, следуют год первой влюбленности, первой мастурбации, первого сексуального контакта. И, конечно же, самый благословенный год, открывающий новую эру в истории человечества: год, когда она сочинила первую песню.
|
|
|
Елизавета не посещает сайты ТТ принципиально, – чтобы, не дай бог, не столкнуться с легионом пасущихся там с утра до вечера ипанашек и мудофелей. Так же принципиально она не посещает проходящие с аншлагом редкие концерты ТТ . Она не приобретает журналов и газет с очередной порцией сводок архангельской битвы своего кумира с многочисленными пороками и искушениями. И это переводит отношения Елизаветы и ТТ в разряд завидного астрального эксклюзива. Да‑да, между ничтожной человеческой песчинкой Гейнзе и великой черной дырой ТТ не существует посредников! Музыка ТТ вливается непосредственно в Елизаветины уши. ТТ поет только для нее и ни для кого больше! К подаренному Праматерью диску прибавилось еще три (полная коллекция альбомов, выпущенных ТТ ), но и на этом Елизавета не успокоилась и приобрела еще и МР‑трюху. Все‑все‑все альбомы плюс бонусные треки, плюс два видеоклипа, плюс интервью, данное корреспонденту русской версии журнала «ESQUIRE».
Да, и постер!
У Елизаветы есть целый постер с изображением ТТ !
Он достался ей в результате одной‑единственной нечистоплотной сделки с отечественной периодикой. Увидев на развале у метро какой‑то тупорылый журнальчик с призывной надписью «Т.Т.! ПОСТЕР ВНУТРИ!» , Елизавета не удержалась и вступила в разговор с продавцом, красноносой и краснощекой женщиной в черной стеганой жилетке, наброшенной на зеленое драповое пальто.
– А вам нравится Т.Т.? – понизив голос до интимно‑доверительного, спросила Елизавета.
– А кто это?
Глупая хуторская бабища понятия не имеет, кто такая ТТ ! Елизавета едва не задохнулась от возмущения.
– Как же… Это певица. Она просто фантастическая…
– Господи… – хуторское недоразумение подняло на Елизавету глаза, и в них отразилась вся скорбь мира. – Да их же мильон, разве за всеми уследишь? И ТэТэ, и МэМэ всякие, и ХэЗэ…
Слушать это невыносимо.
– Она… Не всякие там ХэЗэ! Она единственная.
– Брать‑то что‑нибудь будешь?..
Все еще коченея от благородного гнева, Елизавета за пятнадцать рублей купила журнал с постером. Журнал был немедленно выброшен в урну, а постер перекочевал – сначала в сумку Елизаветы, а затем на почетное место над ее кроватью. Раньше там висел эстамп «Банковский мостик», затем – афиша питерского зоопарка с вараном, мартышкой и быком зебу; затем – афиша к спектаклю Театра им. Комиссаржевской «Самоубийство влюбленных на острове сетей», в свое время Елизавета очень хотела попасть на него, но так и не попала.
Теперь пришла очередь ТТ.
У постера с ТТ есть два существенных недостатка. Во‑первых, он – двусторонний. На обратной стороне изображена бессмысленная певичка Катя Лель. Или Катя Дрель, что больше соответствует истине. Соседство ТТ и одной из сонма надувных динозавров кажется Елизавете оскорбительным. Во‑вторых, постер мятый. Сказываются последствия нахождения – пусть и недолгого – в безалаберной Елизаветиной сумке. А до этого – в подметном журналишке, где постер пребывал сложенным вчетверо. Чтобы хоть как‑то исправить положение, Елизавета прогладила его утюгом: не со стороны ТТ , разумеется, а со стороны Кати. Эта‑то все стерпит!
В общем и целом примятость ушла, но вредоносные сгибы остались. Их хорошо видно по утрам, когда на ТТ падает луч солнца или просто проливается свет из окна. Но лучше смотреть на нее вечером, когда изъяны не видны.
Собственно, Елизавета и смотрит на ТТ вечером, пытаясь обнаружить в ней что‑то дельфинье, что‑то инопланетное. То место, откуда начинается река. Тот пирс, у которого бьется о сваи лодка. С каждым днем экспедиции, предпринимаемые Елизаветой вглубь сфотографированной и отретушированной ТТ становятся все длиннее, их категория сложности все увеличивается, но результат от этого не становится менее плачевным.
Ничего с этой ТТ неясно, ровным счетом ничего!
Вот если бы увидеть ее близко, живую, из плоти и крови – тогда бы все встало на свои места! Елизавета, о счастье! – сразу же смогла бы распознать настоящее у нее внутри. Как распознала когда‑то мир Праматери Всего Сущего, а потом мир ее старух. Но для того, чтобы увидеть ее близко и живую, пришлось бы
а) купить билет на танцпол, этот вольер, где беснуется стадо наиболее одержимых и наименее обеспеченных фанатов. Ничего хорошего на танцполе случиться с Елизаветой не может: ее начнут толкать, исподтишка бить под коленки и требовать, чтобы она отвалила подальше, потому как своей фельдфебельской спиной загораживает весь обзор;
б) ждать звезду у служебного входа вместе с толпой невменяемых зомби, не подозревая, что она уже давно покинула площадку через центральный или вообще улетела на вертолете МЧС;
в) поступить на журфак, с отличием его закончить, получить приглашение в не очень популярный журнал, затем перейти в более популярный журнал, затем перейти в самый популярный и авторитетный журнал (русскую версию чего‑то там английского или американского), получить задание проинтервьюировать ТТ (или самой инициировать это задание) – и еще не факт, что ТТ на интервью согласится;
г) основать промоутерскую компанию или как там называются компании, занимающиеся организацией гастролей тех или иных артистов? Неважно. Когда компания будет основана, Елизавета начнет с малого – приглашений в Россию Стинга, Эрика Клэптона, цирка Зингаро, японских барабанщиков и трио «Лас Кетчуп». А потом, заработав деньги и авторитет, с величайшими предосторожностями выйдет и на ТТ ;
д) завершить обучение на курсах телохранителей, стать первой в выпуске, пройти стажировку в МОССАД, ФБР и в отдаленном тибетском монастыре, обзавестись нунчаками, сюрикенами и самурайским мечом; обзавестись шестизарядным кольтом, выносящим мозги с расстояния в километр; устроиться телохранителем у жены Джорджа Буша и получить рекомендацию; устроиться телохранителем у самого Джорджа Буша и получить три рекомендации – от него, его жены и начальника его службы безопасности; и уже после этого предложить свои скромные услуги ТТ ;
е) устроиться горничной или портье в гостиницу, где она останавливается. Но как выяснить, в какой гостинице она останавливается?
Нет‑нет, встреча с ТТ еще более недостижима, чем встреча с Женщиной‑Цунами, в ее монакско‑папертном варианте.
Остается довольствоваться тем, что есть.
Лицом ТТ , ее руками и частью туловища.
На постере ТТ обнимает себя руками за плечи. Худыми руками за худые плечи. Елизавета как‑то пыталась воспроизвести эту сногсшибательную, единственную в своем роде позу перед зеркалом – получилось чудовищно. Ей мешало все: грудь, предплечья, руки сами по себе, и, конечно же, плечи. При желании руки дельфиньей ТТ смогли бы дотянуться до позвоночника и сомкнуться на нем; рукам толстожабьей Елизаветы Гейнзе такое и не снилось. Руки ТТ – это скоростные, обтекаемокосмические, сверкающие серебром европейские экспрессы. Руки Елизаветы – тихоходные нелепые дрезины, курсирующие по территории комбината «Вторчермет».
Красива ли ТТ в общепринятом смысле слова?
Ее лицо не так совершенно, как лицо Праматери Всего Сущего, – оно угловатое, жесткое, лишенное всяческих сантиментов. Над лицом Праматери трудилась кисть старого мастера, по ходу открывшего для мировой живописи технику лессировки и сфумато. Лицо ТТ напоминает набросок углем. Немного небрежный, но исполненный внутренней силы.
ТТ – сильная. Сила здесь – определяющее слово.
Сильна ее музыка. Эмоции, которые она вызывает, тоже сильны. А сила ее текстов вообще вне конкуренции. Елизавете хочется повторять их на разные лады, причем без всякого повода. Особым же шиком считается попадание снаряда, нашпигованного цитатами из ТТ , точно в цель. Целью может служить все, что угодно: ситуации, настроение, погодные и душевные катаклизмы. По части меткости стрельбы начинающей артиллеристке Елизавете Гейнзе нет равных. Ее зенитно‑ракетный комплекс никогда не простаивает, гашетка постоянно горяча, а из пустых гильз давно пора сложить скифский курган. Первыми замечают неладное Пирог и Шалимар.
– Слушай, Лизелотта, а чего это ты такое сейчас ввернула? – спросила как‑то Пирог, накрытая прицельным огнем из Елизаветиного зенитно‑ракетного комплекса имени ТТ .
– Это цитата, – радостно откликнулась Елизавета.
– Да ну… Лажовая какая‑то цитата.
– А, по‑моему, она довольно точно характеризует твои бодания с этим типом с кафедры… Про которого ты рассказывала…
– И чья же это цитата? – вклинилась в разговор Шалимар.
– Ну не Шекспира, ясно, – Пирог надула губы. – И не Иосифа Бродского.
– Это круче, чем Шекспир! Это Т.Т.!
Стоило Елизавете произнести сакральное имя, как Пирог с Шалимаром уставились на нее так, как будто видели впервые. Букет чувств, появившийся на их физиономиях, выглядел не слишком презентабельным – сплошь сорняки, осот и верблюжья колючка, да еще какие‑то мерзкие членистоногие, висящие на стеблях.
– А ты зависаешь на Т.Т.? – Пирог скорчила такую мину, как будто и вправду проглотила членистоногое.
– Зависаю. А ты против?
– Нет, но…
– Ты даешь, Лайза! Это же полный отстой! –
обычно Шалимар выступала с позиций, прямо противоположных позициям Пирога, и если в чем‑то они и сходились, то только в вопросах внешнего вида их несчастной подруги Гейнзе: ей нужно сбросить с себя кэгэ пятнадцать как минимум.
– Почему же отстой? – Елизавета затряслась мелкой дрожью.
– Да потому, что она на всю голову больная! Хамка трамвайная! Алкоголичка, кокаинщица!.. Ты райдер ее читала? Он в инете выложен, любой может ознакомиться. У нее там прямо так и записано: за два часа до выступления – канистра свежесваренного пива, доставляется самолетом прямиком из Праги. За час – два стриптизера и один трансвестит, похожий на Мэрлин Монро. Пока эта твоя… трахает стриптизеров, трансвестит поет караоке. А кокаином посыпается дорожка от гримерки к сцене. Она ползет по ней, все сгребает ноздрей и вываливается к публике, представляя себя Дженис Джоплин.
– Кто такая Дженис Джоплин? – Елизаветина дрожь усилилась.
– Да я почем знаю! Какая‑то певица американская. Умерла от передоза наркоты лет сто назад. Теперь, видать, реинкарнировалась в этой твоей…
Пирог явно сожалеет, что не она, а Шалимар выступает в роли добродетельной птицы Сирина, чья песнь призвана отвлечь Елизавету от ТТ и направить ее в другое, более конструктивное русло. Пирог и сама хотела бы стать такой птицей Сирином, на худой конец – Алконостом.
– А я про кокс ничего не слыхала… Только про гашиш и экстази.
– У тебя, Пирог, устаревшие данные! Гашиш и экстази были раньше. А теперь она приподнялась на даунах типа нашей Лайзы, перешла на кокс и вконец обурела. А слушать ее вообще невозможно. В такую депру вгоняет…
– Во‑во… Депрессняк еще тот, – поддакнула Пирог.
– Ну так слушайте Катю Дрель и всех остальных по списку. Там никакого депрессняка, одно ярко выраженное слабоумие, – беззубо огрызнулась Елизавета, мечтая лишь об одном: на минуту перевоплотиться в Праматерь и выдать обидчицам ТТ по первое число, запустив в них кольца, булавы и горящие факелы.
– А при чем здесь эти? Я вообще джаз слушаю, – и здесь Пирог не преминула выказать свое превосходство над подругами.
Откусить хотя бы крошку от железобетонного Пирога не представлялось возможным, и Елизавета перекинулась на главный раздражитель:
– А ты, Шалимар, видимо, предпочитаешь классику?
– Угу‑угу. В современной обработке.
– Да брось ты, Лизелотта, – Пирог простерла ладони над столиком с алкогольным коктейлем Шалимара, безалкогольным своим и наполовину съеденным вишневым пирогом Елизаветы. – Нашла из‑за чего собачиться с друзьями. Тоже мне, повод.
– Повод, – заупрямилась Елизавета. – Она – это я. То, что я чувствую каждую минуту. Чувствую, а выразить не могу. А она выражает.
Резюме Шалимара последовало незамедлительно:
– Охренеть!
– Да уж, – присоединилась к Шалимару Пирог. – Ты, по‑моему, перегибаешь палку. Послушать на досуге песню‑другую еще куда ни шло, но чтобы так влипать…
– Да это из‑за работы ее дурацкой. С ней живьем в землю закопаешься, а эта заслуженная работница искусств еще пару лопат сверху подкинет и утрамбует все хорошенько!..
– Ты прямо у меня с языка сняла, Шалимар! Работу нужно менять, Лизелотта, а то ты окончательно свихнешься. Деградируешь на хрен.
Теперь обе они – и Пирог, и Шалимар – в курсе Елизаветиной социально‑геронтологической жизни. Не так давно Елизавета, окрыленная сентенциями ТТ о том, что нужно быть собой и ровным счетом ничего не бояться, открыла подругам место своей работы. И добавила, что вполне ею довольна и ощущает собственную значимость и востребованность. Елизаветино признание произвело на Пирога с Шалимаром удивительный по силе эффект. Они синхронно разинули рты и минуту с небольшим переваривали сказанное. Затем Шалимар выразилась в том смысле, что Лайза слегка тронулась умишком и надо бы напрячься и привести ее в чувство, пока не поздно. А более обстоятельная, встроенная в корпоративную действительность Пирог добавила: тебе, Лизелотта, требуется психоаналитик, нужно же как‑то поднимать твою удручающе низкую самооценку!
Психоаналитик, ага. С его мудовыми советами написать на бумажке полный перечень собственных проблем, пороков и комплексов, а потом эту бумажку торжественно сжечь. Или съесть – в зависимости от квалификации психоаналитика и количества денег, ухлопанных на сеанс. Если денег заплачено меньше, чем ожидал психоаналитик, – придется есть!.. Примерно так же, как психоаналитик, Елизавете необходим диетолог‑практик с его не менее мудовой теорией «голой правды». Следуя этой теории, Елизавета просто обязана каждое утро подходить к зеркалу обнаженной, внимательно осматривать себя и ужасаться. И со всех ног бежать к корыту с приготовленным заранее завтраком‑обедом‑ужином: одна треть протертой свеклы, одна треть пареной брюквы и одна треть печеной Магеллановой редьки. Можно, конечно, забить на корнеплоды (они вызывают отрыжку и бурление в животе) и сосредоточиться на обезжиренном твороге и отбивных из сои. Но тогда понадобится еще один дополнительный костыль в виде плаката с супер‑моделью… э‑э, неважно, какой именно супермоделью, потому что вместо ее головы приклеивается фото своей собственной. Эта девушка‑мутант торжественно лепится к холодильнику и выступает заградительным щитом и противотанковым надолбом на пути к вредным продуктам, окопавшимся в холодильнике.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 121; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!