Подготовка текста и перевод Т. Ф. Волковой, комментарии Т. Ф. Волковой и И. А. Лобаковой 51 страница
Сказываху же царю и воеводам нашим старейшины — сотники горния черемисы, живущии неподалечю от Свияжскаго града, тужаще и жаляще, иже добрѣ и гораздо свѣдяще: «До поставления бо за пять лѣтъ, царю нашему того же лѣта уже умершу и мѣету тому пусту сущу, и граду Казанску мирну, и всей земли его не силно воевано от вас, слышахомъ ту часто по-руски звонящу церковный звонъ. Нам же во страсѣ бывшим и недоумѣющим, и чюдящимся, и посылающим нѣкоих юношъ легкихъ многажды доскочити до мѣста того и видѣти, что есть бывающее. И слышахом гласы прекрасно поющих, яко во время церковнаго пѣния, а поющих не видѣша; единаго же токмо видѣвше стара каратуна вашего, рекше, калугера, ходяща ту со крестом и на вся страны благословляюще, и кропяще, и с образом яко любующа мѣсто и размѣряюща, идѣже поставитися граду. Мѣсто же то все исполнися благоухания. Много же наши юноши послании изжидаху его, покусившеся, да в Казань сведут на испытание, откуду приходитъ на мѣсто. Той же от них утѣкаше. Они же и стрѣлы своя из луков своихъ изпустиша, и невидим бываше, и да уязвивше, поне тако изымут его. И стрѣлы же ихъ ни близко к нему прихождаху, ни уязвляху его, но вверхъ идяху и сходящи с высоты, и сокрушахуся наполы, падаху на землю. И устрашившеся юноши тѣ, и прочь отбѣгаху. Мы же чюдихомся. И помышляху, дивяшеся в себѣ: “Что се будетъ новое сие знамение над нами?” И исповѣдахом господиям нашимъ — и князем нашим, и мурзамъ. Они же, шедше в Казань ко царице нашей и велможамъ казанскимъ, сказаша. И царица же, и велможи такоже дивляхуся и ужасахуся о явлении томъ и об томъ калугере».
|
|
|
И рассказали, тужа и жалуясь, царю и воеводам нашим старейшины, сотники горной черемисы, живущие неподалеку от Свияжска, то, что было им хорошо и подробно известно: «За пять лет до постройки этого города, когда царь наш уже умер и место это было еще безлюдно, а город Казань пребывал в мире и вы несильно разоряли нашу землю, слышали мы здесь часто звонящий по русскому обычаю церковный звон. И напал на нас страх, недоумевали мы и дивились, и много раз посылали неких быстроногих юношей добраться до места того и посмотреть, отчего это происходит. И слышали они прекрасно поющие, как во время церковной службы, голоса, а самих поющих не видели; одного только увидели старого каратуна вашего, то есть старца-калугера, ходящего по тому месту с образом и крестом, и благословляющего на все стороны, и кропящего святой водой, как если бы он любовался этим местом и размерял, где поставить город. Место же все то наполнилось благоуханием. Много раз посланные нами юноши, отважившись, поджидали его, чтобы свести в Казань и допросить, откуда он приходит на это место. Он же не давался им в руки. Они и стрелы в него пускали из луков, чтобы, подстрелив, схватить его, но он становился невидим. Стрелы же их не долетали до него и не поражали его, но летели вверх, а опускаясь, переламывались пополам и падали на землю. И, устрашившись, юноши те убегали прочь. Мы же удивлялись. И, дивясь, размышляли мы про себя: “Что нам предвещает это знамение?” И рассказали мы обо всем господам нашим — князьям нашим и мурзам. Они же, пойдя в Казань, рассказали обо всем царице нашей и казанским вельможам. Царица же и вельможи также удивились и ужаснулись появлению того старца».
|
|
|
О ВОЛХВѢХ, ПРОРИЦАЮЩИХ ВЗЯТИЕ КАЗАНСКОЕ, И О СѢТОВАНИИ КАЗАНСКИХ СТАРѢЙШИН, О ГОРДѢНИИ ИХ. ГЛАВА 30
О ВОЛХВАХ, ПРЕДРЕКАЮЩИХ ВЗЯТИЕ КАЗАНИ, О ПЕЧАЛИ КАЗАНСКИХ СТАРЕЙШИН И О ИХ ГОРДОСТИ. ГЛАВА 30
Многажды бо и от велмож нѣцыи сами в полудни видяху и жены их, и дѣти, играюще, и градние стражие в нощи того же калугера, по стѣнам казанским града ходяща и крестомъ град осѣняюща, и таковою же водою на четыре страны кропяща, но таяху в себѣ, никому же того повѣдаху, да не страх и боязнь преже времени на всѣ люди нападетъ, но тайно друг со другомъ глаголаху, посылаху по хитрыя своя волхвы, вопрошаху ихъ о том, что сие необычное является.
|
|
|
Много раз в полдень видели того старца и некоторые из вельмож, а также их жены и дети во время своих игр, по ночам его видели городские стражи — ходящим по стенам Казани, и крестом осеняющим город, и кропящим на четыре стороны святой водой, но, опасаясь, как бы не напали прежде времени на народ страх и боязнь, утаивали они ото всех увиденное, никому не рассказывая об этом, но, тайно совещавшись друг с другом, посылали за мудрыми своими волхвами, чтобы расспросить их о том, что означает это необычное видение.
Волхвы же, яко древле еллинстии, пророчествоваша о Христове пришествие, сице и казанстии глаголаху: «О горе нам, яко приближается конецъ нашему житию, и вѣра христианская будетъ здѣ, и Русь имат в борзе царство наше взяти и насъ поработити, и владѣти нами силно не по воли нашей. Вы же, яко хощете — сказуемъ вам прямо и не обинующеся — еще тихо пожити вашего отечества и женъ, и чад ваших, и родителей, состарѣвшихся пред очима вашима, побиваемых и в плѣн ведомых не видѣти, то, собравшеся, от себе пошлите мужы мудры и словесники к московскому самодержцу, могущих умолити его и укротити. Заранѣе смиритеся с ним и обѣщайтеся быти подручны ему, не гордящеся, дани ему давайте. Не требует бо дани вашея, ни злата, ни сребра, и не нужно есть ему, но ждетъ смирениа вашего и покорения истиннаго. И аще сего не сотворите, якоже глаголахом вамъ, но то вскорѣ погибнемъ».
|
|
|
И так же как в давние времена греческие волхвы пророчествовали о пришествии Христа, так теперь казанские говорили: «О, горе нам, ибо приближается конец нашей жизни: утвердится здесь вскоре христианская вера, и возьмут русские наше царство, и поработят нас, и будут крепко владеть нами против нашей воли. Вы же — говорим вам прямо, без обиняков, — если хотите еще тихо пожить в вашем отечестве и не увидеть, как будут убивать и уводить в плен ваших жен, детей и родителей, состарившихся у вас на глазах, то, собравшись, пошлите от себя к московскому самодержцу мудрых и умеющих хорошо говорить людей, которые могли бы умолить его и укротить. Заранее помиритесь с ним и обещайте, не гордясь, служить ему, платите ему дани. Он ведь не дани требует от вас: ни золота, ни серебра ему не нужно, но ждет он смирения вашего и истинной покорности. Если же не сделаете так, как говорим мы, то вскоре все мы погибнем».
Старѣйшии же наши тужаху и печаляхуся, а инии же, горделивии и злии, смѣяхуся и не внимаху речем волхвовъ, глаголаху: «Мы ли хотим быти подручны московскому держателю и его князем и воеводамъ, всегда насъ боящимся имъ! Достоит бо и лѣпо есть намъ ими владѣти и дани у них имати, яко и преже, они бо царем нашим присягали и дани давали, и мы есмь тѣм изначала господиа, а онѣ раби наши. И како могут или смѣют наши раби нам, господам своимъ, противитися, многажды им побѣждаемым бывшим от насъ. Мы бо искони обладаеми не быхом никим же, кромѣ царя нашего, но и служимъ ему, волны есмь себѣ: камо хощем, тамо идемъ. И тако живем и волею своею служим, и в велицей неволи жити не хощем, якоже у него на Москвѣ живут люди в великой скорби и терпят от него. Мы же того и слышати не хощем, еже глаголете».
Старейшины же наши тужили и печалились, иные же, горделивые и злые, смеялись и не внимали речам волхвов, говоря так: «Нам ли служить московскому правителю и его князьям и воеводам, если они всегда сами нас боялись! Это нам пристало, как и прежде, владеть ими и получать с них дань, ибо они присягали нашим царям и платили им дань, и мы искони господа им, а они — наши рабы. И как могут или смеют рабы наши нам, господам своим, противиться, ведь много раз бывали они побеждаемы нами?! Нами же никто никогда не правил, кроме нашего царя, но и ему мы служили по своей воле: куда хотим, туда и идем. Так и живем, служа по своему желанию, и не хотим жить в неволе, как живут люди у него в Москве, — объяты скорбью и притесняемы им. Не хотим мы и слышать о том, что вы предлагаете».
И многи хулы глаголавше и укоривше волхвовъ и посмѣявшеся имъ, вон изгоняху от себе безчестно и плеваху на лица их; иногда же в темницу всаждаху их, да не возмущают людми. Они же паче вопияху к народу: «Горе казанскимъ людем, яко в плѣнъ и в расхищение будут войскомъ рускимъ! Горе же и нам, яко волхвования наша с нами исчезнутъ!» Се тако и збысться, якоже рекоша волхвы наши.
И, сильно браня и укоряя волхвов, смеялись над ними, и с позором прогоняли прочь, и плевали им в лицо, а иногда же сажали их в темницу, дабы не возмущали людей. Они же громче прежнего взывали к народу: «Горе казанским людям, ибо будут они разорены и взяты в плен русскими войсками. Горе и нам, ибо с нами исчезнет и волхвование наше!» Так все и сбылось, как предсказывали наши волхвы.
Разумѣ и царица от волхвовъ, яко збысться конецъ проречению оныя болшия царицы сибирския, но молчаше, людей укрѣпляюще. Прорече та царица казанское взятие в болѣзни своей, аки неволею в себѣ таяше.
Поняла и царица, послушав волхвов, что сбывается конец предсказания старшей сибирской царицы, но умолчала об этом, ободряя людей. Напророчила же та царица во время своей болезни падение Казани — открылось ей это помимо ее воли.
О ЦАРИЦЫНѢ ПРОРОЧЕНИИ И О КАЗАНИ. ГЛАВА 31
О ПРОРОЧЕСТВЕ ЦАРИЦЫ О КАЗАНИ. ГЛАВА 31
При царѣ бо нѣкогда ходившим казанцемъ войною на руския предѣлы: на Галич и на Вологду, и на Чюхлому, и на Кострому, и много крови християнской пролияша. И взяша тогда, изгоном прискочивши, град Балахну немногими людми, посланы от болшихъ войска токмо шесть тысящъ, на мясопустной недели, на утреной зарѣ, градским людем изплошившимся и во время то испивающим, якоже обычай християнский в тыя дни о Бозе веселитися. Варвари же гражданъ, мужей и женъ, и з дѣтми, всѣх под мечь подклониша, не ведуще их в плѣнъ отяхчения ради, единем бо сребромъ и златомъ, и одеждами златыми, и инѣми таковыми же, и всяцеми вещми многоценными угрузишася, бяху же взяли боле всея рати своея, наполниша возы, и вьючьная бремена тяжка бысть наполнены рухла. А от смиреннѣйших ничтоже взимаху, но вся во огнь вмѣтаху и сожигаху, яко не подобно имъ. И с таким великимъ плѣном в Казань пришедшим.
Некогда, еще при царе, ходили казанцы войной на русские земли: на Галич, и на Вологду, и на Чухлому, и на Кострому и пролили много христианской крови. И взял тогда, в воскресенье на мясопустной неделе, небольшой их отряд в шесть тысяч воинов, посланный из большого войска, город Балахну, внезапно напав на него на утренней заре и застав горожан врасплох — пирующими, ибо по христианскому обычаю полагалось в те дни веселиться, прославляя Бога. Варвары же всех горожан — и мужчин, и женщин с детьми — предали мечу, не желая вести их в плен, дабы не обременять себя, нагрузились только серебром, и золотом, и одеждами златоткаными, и другими драгоценностями, и всякими дорогими вещами, которых взяли они больше, чем требовалось для такого войска, наполнив ими повозки; тяжелые тюки с разными пожитками тащили и вьючные животные. Имущество же простых людей они не забирали с собой, но бросали все в огонь и сжигали как ненужное. И с такой огромной добычей вернулись они в Казань.
Царю же с воеводами веселящуся на пиру своемъ, царице же его болшой — сибирке — на одрѣ слежащи и лютѣ болѣвшей недугом нѣкимъ. А царь веселъ прииде к ней в ложницу, радость ей повѣдая рускаго плѣна и богатства неизреченного привезение к ней. Она же мало помолчав и, аки новая Сивилла Южская царица,[118] со воздыханем изпущает глас, отвѣща ему: «Не радуйся, царю, сия бо радость и веселие нѣсть на долго время нам будет, но по твоемъ животѣ и оставшимся в плач и в сѣтование нескончаваемо обратится, и тую неповинную кровь християнскую своею кровию отолиют, и звѣрие, и пси поѣдят тѣлеса ихъ, и не родившимся и умершимъ тогда отраднѣйши будет, и царие в Казани по тебѣ уже не будут, вѣра бо наша во граде семъ искоренится, и вѣра будетъ святая в немъ, и обладанъ будетъ рускимъ держателем».
В то время как царь с воеводами своими веселился на пиру, царица его старшая — сибирячка — лежала в постели, сильно страдая от некой болезни. И пришел, веселый, к ней в спальню царь, рассказывая ей о радостном событии — привозе для нее русских пленников и несказанного богатства. Она же, немного помолчав, словно новая Сивилла, Южская царица, со вздохом ответила ему: «Не радуйся, царь, ибо недолго будет длиться у нас эта радость и веселье, но после твоей смерти обратятся они для оставшихся плачем и нескончаемой скорбью, и за неповинную эту христианскую кровь заплатят они своей кровью, и поедят тела их звери и псы, и отрадней тогда будет неродившимся и умершим, и не будет уже после тебя царей в Казани, ибо искоренится вера наша в этом городе, и будет в нем святая вера, и будет им владеть русский правитель».
Царь же замолчавъ, разгнѣвася на нея и изыде от нея вонъ из ложницы.
Царь же, разгневавшись на нее, замолчал и вышел вон из спальни.
О БѢСЕ, ТВОРЯЩЕМЪ МЕЧТАНИЕ ПРЕД ЧЕЛОВЕКИ, ЖИВУЩИМИ ВО ГРАДѢ. ГЛАВА 32
О БЕСЕ, СОБЛАЗНЯЮЩЕМ ВИДЕНИЯМИ ЛЮДЕЙ, ЖИВУЩИХ В ГОРОДЕ. ГЛАВА 32
К сему же и третие знамение при мнѣ же бысть, еще бы ми тогда живущу в Казани. Нѣ в коем улусе мал градецъ пустъ, на брезе высоцѣ Камы рѣки стоя, его же русь имѣнуетъ бѣсовское городище.[119] В нем же жывяше бѣс, мечты творя от мног лѣтъ. И то бѣ еще старых болгар молбище жертвеное. И схождахуся ту людие мнози со всея земли Казанъския: варвари, мужы и жены, и черемиса, жруще бѣсу и о полезных себѣ вопрошаху ту сущих волхвовъ. Бѣс же онѣх аки от недуг исцеляше, и всѣх, нерадящих его и минующих, уморяше, не помѣтнувших ему ничтоже, и плавающих рѣкою опроверзаше ладии и потопляше в рецѣ. И от християнъ нѣкиих погубляше.
Было при мне, когда жил я в Казани, и третье знамение. В некоем улусе стоял на высоком берегу реки Камы опустевший городок, который русские называют бесовским городищем. В нем обитал бес, с давних лет прельщая людей. Еще при старых болгарах здесь было мольбище языческое. И сходилось сюда много людей со всей Казанской земли: варвары и черемиса, мужчины и женщины, жертвоприношения творя бесу и прося совета у живших там волхвов. Таких людей бес как будто исцелял от болезней, всех же, кто пренебрегал им и обходил стороной, не принося ему никакой жертвы, убивал — у плывших по реке перевертывал лодки и топил всех в реке. Губил он и некоторых христиан.
И никтоже не смѣяше проѣхати его, не повергше что от рухла своего мало. К вопрошающим отвѣты невидимо отдаяше жрецы своими, приѣзжаху бо к нему жрецы и волхвы. Иному долго лѣтъ жити сказываетъ, и смерть, и здравие, и немощи, и убытки, и на землю ихъ плѣнение и пагубы, и всяку скорбь. И на войну пошедше, жряху ему, совопрошающе его волхвы, аще з добытком или з тщетою возвратятся. Бѣс же вся проявляше имъ, прелщаше, овогда же и лгаше.
И никто не смел проехать мимо, не пожертвовав ему чего-нибудь из своего имущества. Тем, кто его спрашивал, он невидимо отвечал через своих жрецов, ибо приезжали к нему жрецы и волхвы. Предсказывал он и долгую жизнь, и смерть, и здоровье, и болезни, и убытки, и земли их завоевание и разорение, и всякую беду. И когда уходили они на войну, то приносили жертвы ему, вопрошая его с помощью волхвов, с добычей или пустыми возвратятся они домой. Бес же все предсказывал им, соблазняя их, а иногда и обманывал.
И посла царица самого сеита казанскаго вопрошати, аще одолѣет царь Московский и великий князь Казанью или казанцы ему одолѣютъ. И до 9-го дни, падше, лѣжаху на земли, молящеся, иереи бѣсовскии, не востающе от земли, от мѣста, мало ядуще, да не умрут з гладу. И в десятый день, в полудне, едва отозвася имъ глас от бѣса в мечети, глаголющь, всѣмъ людем слышащимъ: «Что стужаете ми, уже бо отнынѣ нѣсть вам надежды на мя, ни помощи малы от мене, отхожду бо от васъ в пустая мѣста и непроходная, прогнанъ Христовою силою, приходитъ бо сюда со славою своею и хощетъ воцаритися в земли сей и просвѣтить ю святымъ крещением».
И послала царица самого казанского сеита узнать, московский ли царь и великий князь одолеет Казань или казанцы одолеют его. И девять дней лежали, припав к земле, бесовские иереи, молясь и не поднимаясь со своего места, и ели только для того, чтобы не умереть с голода. И на десятый день, в полдень, едва отозвался им бес, и услышали все люди, находившиеся в мечети, его голос: «Зачем досаждаете мне, ведь уже нет вам отныне надежды на меня, ни на помощь мою, ибо ухожу от вас в пустынные и непроходимые места, изгнанный Христовою силой, так как приходит он сюда со славою и хочет воцаритьея в земле этой и просвятить ее святым крещением».
И по малѣ часѣ явися дым чернъ великъ изнутрь градца, из мечети, на воздух се излетѣ змий огненъ и полѣте на запад. Нам же всѣм зрящим и чюдящимся, и невидимъ бысть очию нашею. И разумѣвше все бывшее, яко ту исчезе живот ихъ.
И вскоре повалил густой черный дым из городка, из мечети, и в изумлении увидели мы все, как вылетел с ним вместе на воздух огненный змей, и полетел на запад, и скрылся из глаз. И поняли все, что случившееся означает: пришел конец их житию.
О ЦАРИЦЫНѢ ВЛАДѢНИИ КАЗАНЬЮ ВСЕЮ И ВЕЛМОЖ С НЕЮ БОЛШИХ, И ПЕЧАЛЬ О ПОСТАВЛЕНИИ ГРАДА СВИЯЖСКАГО. ГЛАВА 33
О ТОМ, КАК ЦАРИЦА СО ЗНАТНЫМИ СВОИМИ ВЕЛЬМОЖАМИ УПРАВЛЯЛА КАЗАНЬЮ, И О ПЕЧАЛИ ЕЕ ИЗ-ЗА ПОСТРОЙКИ СВИЯЖСКОГО ГОРОДА. ГЛАВА 33
Царя же в то время не бѣ на Казани, яко преже умер бо бяше душевною смертию и тѣлесною. Оста же царица его млада, и родися царевич от нея, именемъ Мамш-Кирей,[120] единым лѣтом у сосцу матери своея, ему же по себѣ отецъ его царство приказа. Владяше же царица Сумбек после царя своего пять лѣтъ всѣм Казанским царством, доколѣ возрастетъ сынъ ея, царевич младый, и в царский разумъ приидетъ совершено. И брежаху Казань с нею уланове и князи, и мурзы болшия, и велможи, и приказщики царевы, в них же бѣ первый болше всѣх крымской царевич Кощакъ.[121] И за едино лѣто до сего отстоя Казань и от взятиа удержа от самого царя и великаго князя.
Царя же в то время не было в Казани — он еще раньше умер духовной и телесной смертью. После него осталась молодая царица, и родился у нее в тот же год царевич, по имени Мамш-Кирей, которому и завещал царство после своей смерти его отец. Владела же царица Сумбека всем Казанским царством после царя своего пять лет, пока подрастал сын ее, молодой царевич, и набирался царского разума. И правили Казанью вместе с нею уланы, и князья, и знатные мурзы, и вельможи, и царские приказчики, первым среди которых был крымский царевич Кощак. И за год до этого отстоял он Казань и не дал взять ее самому царю и великому князю.
Се же все видѣвше царица и всѣ реченныя владѣлцы казанския, и вси простии земския люди, черемиса нижняя, по рускому языку чернь, что прииде царь Шихгалий Касимовской со множеством рускаго воинства и с великим нарядом огненым, аки смѣяся имъ и играя, и не во многи дни поставиша град посредѣ земли ихъ, яко на плещах ихъ, да подивятся. И горния страны черемиса и вся своя войска отступивших от нихъ и заложишася за московскаго самодержца, казанцем же ничего же сего в борзе не свѣдавшимъ: ни града поставлениа, ни черемисы отложения. И многим сказующим сия имъ, и не яша вѣры, гордостию снѣдаеми, чающе малый градецъ поставленъ, зовомый «гуляй». Той бо градецъ многажды ходил с воеводами к Казани, сотворенъ на колѣсех и цѣпми желѣзными утвержденъ, его же нѣкогда часть отторгоша казанцы и 7 пушек в нем ухватиша.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 191; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!