Подготовка текста и перевод Т. Ф. Волковой, комментарии Т. Ф. Волковой и И. А. Лобаковой 55 страница
Царь же, войдя в город и сев на царство, начал жить осторожно — по царскому своему обычаю. И приставил он ко всем городским воротам своих стражей и привратников — пищальников, повелев им каждую ночь приносить ключи своему воеводе. Также и двор его днем охраняла тысяча пищальников, а ночью три тысячи вооруженных воинов. Воеводский же двор днем охраняло пятьсот человек, а по ночам — тысяча. И стоило царю гневно посмотреть на какого-нибудь казанца или пальцем указать на кого-нибудь, они, вскочив, вскоре рассекали того своим оружием на куски.
И не бояхуся казанцев, и в думу к себѣ их не пущаху. И не слушаше их царь ни в чемъ, и от очию своею изгоняще ихъ, и саны от них отъемляше, и своя власти во князи ихъ поставляше, иже служити хощет, яко вѣрный раб господину своему. Аще и мало царствова на Казани и владѣя казанскими людми неполное единое лѣто, но многа добра и велику помощь сотвори, служа и помогая самодержцу своему, аще и поганъ есть. Писано во святых книгахъ: «Во всяком языце творяи волю Божию и дѣлаяи правду, приятенъ ему есть».
И не боялись они казанцев и не пускали их на свои совещания. И не слушал их царь ни в чем, и прогонял с глаз долой, и лишал их титулов, и своей властью производил в князья тех, кто хотел ему служить, как верный раб своему господину. Хотя и мало процарствовал он в Казани, всего один неполный год правя казанскими людьми, но много добра сделал он и великую помощь оказал, служа и помогая самодержцу своему, хотя и был поганым. Написано ведь в святых книгах: «Любой народности человек, исполняющий волю Божию и живущий по правде, приятен ему».
|
|
|
Казанцы же, видѣвше царя своего столь борзо над ними волю творяща, и вознегодоваша, и почаша думати на него, да како его жива и не убивше избудут с царства. Не терпяху от него, видяще многих своихъ часто и по вся дни яве и отай задавляемых и разсѣкаемых, яко свиней ножи закалаемых. И глаголаху в себѣ: «Аще надолзѣ сие будетъ нам от злаго царя нашего, то по единому всѣхъ нас и до остатка погубит, мудрых казанцевъ, аки безумных, и распудит, яко волкъ овцы, и придавит, яко мышей горностай, и приѣстъ, аки куры лисица, и не оставит нас ни единаго быти в Казани по научению самодержца своего».
Казанцы же, увидев, что царь их так быстро взял над ними власть, вознегодовали и начали думать, как бы его живым, не убив, свести с царства. Не могли они терпеть, видя, как по его воле многих из них ежедневно тайно и открыто душат, рассекают мечом и, как свиней, закалывают ножами. И так говорили они между собой: «Если долго будет так обращаться с нами злой наш царь, то по одному до последнего всех нас, мудрых казанцев, погубит, словно несмышленых, и разгонит нас, как волк овец, и передавит нас, как горностай мышей, и приест, как лисица кур, и не оставит ни одного из нас в Казани по наущению самодержца своего».
|
|
|
И по мале увѣда царь бываемое се, еже всегда совѣт на него творящих. Казанцы же, болшии велможи, нощию тайно съѣзжающеся на сонмищи своя и мысляще на него, да како его, условивше, погубят или жива с царства згонятъ и царю и великому князю измѣнят. И не стерпѣ сему царь надолзе быти злому совѣту ихъ, смышленому совѣту на него, и паче, и лютейши возъярився на них и уби по изведении царицы числом казанцевъ 700: великих велмож, и среднихъ, и менших, улановей и князей, и мурзъ, похищая имѣние их к себѣ и коней стада, и велбуды, и овцы, обычных же людей простых до 5000, мятежников казанскихъ, и лукавыя их сонмища, по старой вражбе своей на нь притворяя имъ вины, ими же царство строяшеся без царя и содержашеся, и мщая многия измѣны ихъ ко царю и великому князю и ко отцу его, и к дѣду его, и кровь брата своего, Еналея царя, и много безчестия своего, преже сотворше, и яко младенцемъ играюще. И за сие немилостиво и зло, и неправедно их оскорбляше и озлобляше, и всяческими мѣрами горце ихъ поработи.
|
|
|
И вскоре узнал царь о том, что постоянно совещаются о нем. Казанцы же, первые вельможи, тайно, по ночам, съезжаясь на свои сборища, обсуждали, как они, поймав его, погубят или живого сгонят с царства и царю и великому князю изменят. И не потерпел царь, чтобы дальше продолжались коварные эти совещания, на которых замышляли они против него, и еще больше, еще сильней разъярился на них, и после сведения с царства царицы перебил до семисот казанских вельмож — старших, средних и младших: уланов, князей и мурз, забирая себе их имущество, и конские стада, и верблюдов, и овец, простых же людей перебил, мятежников казанских — до пяти тысяч. И ставил он в вину вельможам, правившим Казанью, когда не было в ней царя, по старой своей вражде с ними, предательские их сборища и мстил за многие их измены царю и великому князю, и отцу, и деду его, и за кровь брата своего, царя Геналея, и за то большое свое бесчестие, которое перенес от них прежде, когда они играли им, как младенцем. И за все это он немилосердно, зло и неправедно оскорблял их, и озлоблял, и всяческими мерами тяжко их поработил.
Последи же рѣкоша сами казанцы про своихъ побитых, яко: «Аще бы тыя у нас болшия владѣлцы наши живы были, всяко бо ихъ пригубил царь Шихалей, и кои разъѣхашася в орды, а инии к Москвѣ, инии в Крым, инии в Нагаи, и не брань бы в них была, и не межусобица, и не измѣнство ко своим людемъ, и едино бы мыслие и правду, и любовь меж собою имѣли, и не поноровление ко царю, прелстившеся, емлюще дары от него, по мале же и всего своего лишишася, з богатством же своимъ и живота своего гонзнуша, и царство свое погубиша, и при них еще не бы одолѣние было Казани, царь и великий князь взя, пришед, аки пустое и худое село вдовичье, слав градъ наш Казань. Наши же господие после царя нашего Сап-Кирея, аки вѣдающе кончину свою, восташа сами на себя и почаша ѣстися, аки гладныя овцы, и друг друга разстерзавше и вси при цари Шихалеи конечно на пред нас погибоша. Мы же, после ихъ оставльшеся, напастьми и злыми плѣнении и бѣдами всячески изчезохомъ».
|
|
|
Впоследствии сами казанцы так говорили про своих побитых: «Если бы были живы те главные правители наши, которых погубил царь Шигалей, и те, что разъехались по ордам, кто в Москву, кто в Крым, кто к ногаям, и если бы не воевали они друг с другом, и не было бы между ними междоусобиц, и не изменяли бы они своим людям, и было бы между ними единомыслие, правда и любовь, и не потрафляли бы они царю, прельстившись его дарами, а потом постепенно лишившись всего своего имущества, а затем, вместе с богатством, и жизни своей, и если бы не погубили они царства своего, не была бы при них покорена Казань, и не взял бы, придя, царь и великий князь славный город наш Казань, словно пустое и нищее вдовье село. Господа же наши после царя нашего Сафа-Гирея, как будто провидя кончину свою, восстали сами на себя и начали грызться, словно голодные овцы, и растерзали друг друга, и все при царе Шигалее прежде нас окончательно погибли. Мы же, оставшиеся после них, замучены были всяческими напастями и бедами и жестоким пленом».
О ПРЕЛАГАТАЕ КНЯЗЕ ЧАПКУНѢ И О ИЗМѢНЕНИИ О НЕМ КАЗАНЦЕВЪ. ГЛАВА 43
О ПРЕДАТЕЛЕ КНЯЗЕ ЧАПКУНЕ И О ИЗМЕНЕ ЕГО С КАЗАНЦАМИ. ГЛАВА 43
В то же время бѣ нѣкто на Москвѣ бѣгунъ казанский — князь, именем реченный Чапкунъ. Сей оставль землю и страну, и отечества своего, в нем же родися, идѣже и жителствоваше прежде того, и домъ, и жену свою, и чада своя и вся пометну, еже имяше в Казани, вины ради смертныя, хотящиа ему быти по дѣлом его. И прибѣжавъ оттуду к Москвѣ, на Русь, на самодержцево имя, служити ему хотя. Мнози же убо казанцы прибѣгоша к нему, якоже преже рѣкохъ.
В то же время жил в Москве некий беглец из Казани — князь по имени Чапкун. Оставил он землю и страну и отечество свое, в котором родился и жил, и дом, и жену свою, и детей своих, бросив все, что имел он в Казани, ибо ждала его там смертная казнь за дела его. И прибежал он оттуда на Русь, в Москву, под покровительство самодержца, желая послужить ему. Многие ведь казанцы прибегали к нему, как я уже говорил.
Царь же и великий князь прием его с великою любовию и дарми, и почестьми понемалу почти его, и жити ему даде велик домъ на Москвѣ. Но древняя злоба никако же благихъ новых ходатай истиненъ не бывает и нѣсть мочно и лзѣ просту человеку со змием дружитися и кормити его от руку своею всегда и присвоити к себѣ, и приучити в пазусе носити и не снедену быти от него, но вмѣсто его добра главу ему отсѣщи, не дружачися с нимъ, да не, преже уязвився от него и болѣвъ, умреши от него злѣ. Тако и от злаго слуги своего, невѣрнаго раба иноязычнаго не мочно есть ухранитися и убрещися у него, близко держаще его и думающе с нимъ.
Царь же и великий князь принял его с большой любовью, и почтил дарами и немалыми почестями, и дал ему для проживания большой дом в Москве. Но застарелая злоба никогда не бывает истинным пособником новых благих дел, и невозможно, и нельзя неискушенному человеку иметь дружбу со змеей, и всегда кормить ее из своей руки, и приручить, и приучить так, чтобы носить ее за пазухой и не быть ею съеденным, но следует даже за добро ее отсечь ей голову, не заводя с ней дружбы, дабы от укуса ее не заболеть и не умереть тяжкой смертью. Также и от злого слуги, неверного иноязычного раба невозможно охранить себя и уберечься, приблизив его к себе и совещаясь с ним.
Окаянный же сей варвар поганый жил на Москвѣ, служа самодержцу, пять лѣт в велицей чести и любви его, и от всѣх велмож его и князей, и боляр любимъ и почитаем, яко друг и братъ превозлюбленъ, аще и варваръ, но человѣкъ честенъ бѣ. И егда предася Казань за московского самодержца, тогда казанец онъ, льстецъ и прелагатай князь Чапкунъ, ста пред самодержцем и падает на колену свою, моляся, яко да отпущенъ будет, пронырникъ, в царство свое Казань видѣти сродники своя и род, и друзи, и вся знаемыя имъ, живы ли всѣ, и взяти ему к Москвѣ их оттуду, подружие свое змииное, и дѣти своя, и рабы, оставшыя тамо, и имѣния забрати. Царь же и великий князь отпусти его, рекъ: «Иди, якоже хощеши», не вѣдый пронырства лукаваго и льсти того варвара.
Окаянный же этот варвар, служа самодержцу, жил в Москве пять лет в великой чести и любви, и все вельможи, и князья, и бояре также любили и почитали его как друга и брата возлюбленного, ибо хотя он и варвар, но человек был честный. Когда же покорилась Казань московскому самодержцу, казанец этот, льстец и изменник князь Чапкун, явился перед самодержцем и упал на колени, умоляя его, чтобы тот отпустил его, коварного, в царство его — Казань — увидеться с родственниками своими, друзьями и знакомыми, чтобы узнать, живы ли они все, и взять их оттуда в Москву, жену свою змеиную и детей своих и рабов, оставшихся там, и имущество свое забрать. Царь же и великий князь отпустил его, сказав: «Иди, если хочешь», не подозревая о хитром коварстве и лицемерии того варвара.
Онъ же пойде, отпущенъ, печать цареву нося и не блюдяся никого же, и прииде в землю свою, в Казань, и свидѣвся с своими, и прелстися, преложися к казанцемъ, льстивых словес змииных жены своея послушав, не хотящи бо ей от земли своея и от рода своего на Русь ити с нимъ. И забы онъ самодержца честь и любовь, бывшую ему на Москвѣ и возвратися паки к селу удавления его, крѣпце самъ на ся понят уже, его же избѣжал преже и болѣ неправду и зачат беззаконие, и ровъ изры ископай и впадеся вь яму, и обратися болѣзнь его на главу его и на верхъ его сниде неправда его.
Он же, отпущенный, пошел, имея при себе царскую грамоту и никого не опасаясь, и пришел в землю свою, в Казань, и, увидевшись со своими, прельстился, и перешел на сторону казанцев, послушавшись коварных змеиных речей жены своей, не хотевшей идти с ним на Русь от своей земли и от родни своей. И забыл он почести и любовь самодержца, которыми был он окружен в Москве, и снова возвратился к тому силку, которым должен был быть удушен и которого избежал он прежде, теперь же сам на себя его наложил, и начал он творить еще большее беззаконие и неправду, и, вырыв яму, сам же в нее упал, и обратилась болезнь его на голову его, и вернулась к нему его неправда.
И соединися с велможами казанскими, нача развращати ихъ и смущати всѣми людми, и совѣт неблагий с ними съшивати, веля Казань затворити и царя Шихалея убити, якоже и брата его убиша, Еналея царя, и отложитися от самодержца московскаго, ни служити ему, ни повиноватися, яко да не болшую бѣду и напасть постражут впредь, якоже и от раба его, царя Шихалея, мучатся злѣ, и по странамъ его расточени да будут и развѣдени, и законъ отеческий и вѣра ихъ срачинская да не погибнетъ, и обычаи старыя измѣнятся.
И, объединившись с казанскими вельможами, начал он развращать их и сеять смуту среди всех людей, и недобрые замыслы с ними строить, подговаривая их запереть Казань и убить царя Шигалея, как убили и брата его, царя Геналея, и отделиться от московского самодержца, больше не служить ему и не повиноваться, дабы не навлечь на себя в будущем больших бед и напастей, чем те горькие муки, которые терпят они от раба его, царя Шигалея, дабы не расселили их и не развели в будущем по разным его землям и дабы не погибла сарацинская их вера, и закон отеческий и обычаи старые не изменились.
Казанцы же послушаху его с великим усердиемъ, еже отложитися, яко добра хотяща имъ, а о том словесамъ его не внимаху, еже царя убити, да не болшимъ согрѣшат и Бога прогнѣваютъ и царя и великаго князя раздражат и подвигнут на гнѣвъ, чающе с нимъ вѣчным миром смиритися.
Казанцы же усердно слушали его речи о том, чтобы отделиться, считая, что он хочет им добра, но его словам о том, что надо убить царя, не внимали, чтобы не совершить большего греха, и не прогневить Бога, и царя и великого князя не раздражить, и не вызвать его гнева, надеясь заключить с ним вечный мир.
И сотвориша его над всѣми велможами болѣ всѣх князя и воеводу, зане от юности наученъ бѣ ратному дѣлу. И возлюбиша людие вси и послушаху его во всем, глаголюще ему: «Да буди воля твоя над всѣми нами, вся повелѣнная тобою с радостию сотворяем: и се ты свѣси гораздо всякия обычаи московския, недавно бо еси оттуду пришед, и что про нас думает царь и великий князь: миловати ли нас хощет или до конца згубити; и что подобает намъ о себѣ полезная смышляти: противная ли или смиренная. Да како будет лучше, ты всяко вѣси и блюдися, да не в полѣзных мѣсто паки зло сугубо постражем, велик бо нас всѣх страх обдержитъ».
И сделали они его первым князем и воеводой над всеми вельможами, поскольку с юности своей был он научен ратному делу. И полюбили его все люди и во всем слушались его, говоря ему так: «Да будет воля твоя над всеми нами, будем мы с радостью исполнять все повеления твои, ибо хорошо знаешь ты — поскольку недавно оттуда пришел — всякие московские обычаи и то, что думает с нами сделать царь и великий князь: хочет ли он помиловать нас или окончательно погубить, и то, что выгодней нам, выбрать: сопротивление или смирение. Ведомо тебе, что для нас лучше, но остерегайся, как бы не пришлось нам еще больше пострадать вместо того, чтобы извлечь для себя пользу, ибо пребываем мы в сильном страхе».
Он же рече им: «Ничтоже бойтеся, но токмо зрите на мя, и еже велю, то творите». Помышляет же безвѣрный царем быти в Казани, аще Казань отстоит от московского царя. И совѣщав казанцемъ оболстити царя своего воеводам московским, стоящим во граде Свияжском, и возвести на него измѣну велику,[128] да тако его могут избыти, аще не хотят его убити, и без него како хотят, так и сотворят.
Он же ответил: «Ничего не бойтесь, но только смотрите на меня и что вам велю, то и делайте». Сам же, неверный, замышляет стать в Казани царем, если убережет Казань от царя, присланного из Москвы. И посоветовал он казанцам оклеветать царя перед московскими воеводами, стоявшими в Свияжске, и приписать ему великую измену, ибо только так могут они от него избавиться, если не хотят его убивать, а когда его не станет, пусть поступают так, как захотят.
По воли его и по слову подпадоша казанцы к воеводам, яко вѣрны творяшеся и нелестны, льстяще и облыгающе царя своего, яко: «Хощет царь измѣну в борзе сотворити, совещал бо ся с нѣкими нашими, и мы вѣмы истинно, аще в борзе не сведете с Казани, и сами будете вмѣсто его брещи нас или дати намъ вмѣсто его иного царя, вѣрнее сего, владѣти нами».
Подчинившись воле его и словам, явились казанцы к воеводам, притво-рившись преданными и искренними, и стали возводить на царя своего ложь и клевету, говоря так: «Если в скором времени не сведете царя с Казани, не будете сами вместо него управлять нами или не дадите нам вместо него другого царя, знаем мы наверняка, что вскоре совершит царь измену, так как вел он кое с кем из нас переговоры об этом».
И ложныя свидѣтели многия поставиша на царя, паче же и князя Чапкуна. «Но аще и нам вѣры не имѣте, — глаголаху, — но и тому свѣдомо извѣстно нашему врагу, а вашему же приятелю. Мы бо того ради возвѣщаем, преже вам боящеся, да не паки на ны от вас горше будетъ пленение и пагуба. Не хощем клятвы нашея с вами преступити, но мир великъ имѣти хощемъ и жити заедино».
И представили они многих ложных свидетелей против царя, и прежде всего князя Чапкуна. «Если нам не верите, — говорили они, — то поверьте нашему врагу, а вашему другу, который тоже знает об этом. Мы ведь, боявшиеся вас раньше, сообщаем вам об этом потому, чтобы не было нам от вас еще большего разорения и беды. Не хотим мы нарушать данной вам клятвы, но хотим иметь с вами прочный мир и жить с вами в согласии».
О ПИСАНИИ ВОЕВОД КО ЦАРЮ И ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ НА ЦАРЯ ШИГАЛЕЯ И О ШЕСТВИИ ЦАРЯ ИС КАЗАНИ, И О ПОИМАНИИ КАЗАНЦЕВЪ. ГЛАВА 44
О ПОСЛАНИИ ВОЕВОД К ЦАРЮ И ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ ПРОТИВ ЦАРЯ ШИГАЛЕЯ, И О ВЫХОДЕ ЦАРЯ ИЗ КАЗАНИ, И О ЗАХВАТЕ КАЗАНЦЕВ. ГЛАВА 44
Воеводы же, испытавше горазно многими людми, и пояша вѣры казанцы, возбоявшеся, да не тако же паки будетъ от царя Шихалия, якоже от Махмет-Аминя царя в Казани измѣнство случися. И отписавше о том, и послаша к Москвѣ к самодержцу з борзоходъцѣм, яко да изведет царя из Казани, нѣкоторым от нихъ пятма или шестьма повелит быти вмѣсто его.
Воеводы же, подробно расспросив многих людей, поверили казанцам, испугавшись, как бы не было и от царя Шигалея измены, какую совершил в Казани царь Махмет-Амин. И написали они о том самодержцу, и отправили со скороходом в Москву послание, чтобы отозвал он царя из Казани и повелел кому-нибудь из них — пятерым или шестерым — занять его место.
Царь же и великий князь почет послание воевод своих и послуша ихъ на единаго многих свидѣтелствия, и понегодова о том во умѣ своемъ на казанскаго царя Шихалея, дивися, что ново лесть явися в нем на старость его, нѣсть была во юности его. И отписа к нему з грозою, да оставит царство, выйдет ис Казани с воеводою и со всею силою своею и со всею казною своею, не оставити своего ни мала в Казани, да будет к Москвѣ, да скажет о себѣ всю истину; и аще тако будет помыслил, то казнь приимет о дѣле своемъ. А на мѣсто его повелѣ быти в Казани князю Петру Шуйскому со инѣми пятью воеводами и с половиною воинства, въ Свияжскомъ же граде князю Семену со двема воеводами и з другою половиною войска, да тако тѣми воеводами без царя строится Казань доколѣ, истинно испытает о царѣ.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 189; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!