РАЗГОВОР ПЯТИ ПУТНИКОВ ОБ ИСТИННОМ СЧАСТИИ В ЖИЗНИ 9 страница
«Пока дышит день и движутся сени, да увидим не лицо господне на творящих злое, по последующее за лицом, образующим сияние божественного вида его, по примеру Мойсея: «Лицо же мое не явится тебе», «Господь
388
же благословил последнее Иова...» Но теперь только лишь пришла мпе на ум Илиина колесница огненная...29
Афанасий. Куда вам, братцы, понравилась околесная! Один устал, другой начал.
Яков. Подлинно жалки израильскому сердцу иноплеменничею рукою выколотые очи Самсона. Самсон — значит солнце, но господь, слепцов умудряющий, может ему по времени опять возвратить очи его и сделать из яда съедобную иищу, а из мертвой ослиной челюсти извести сладчайшее питье нетленного источника, как обещался: «Если и что смертное изопьют, не вредит им».
Ермолай. Ах, не один Самсон слеп. Иов, Давид, Соломон, Товпт и прочие суть слепцы, при пути сидящие и воииющпе: «Взглянп на меня и помилуй меня...» «Очи наши к господу богу нашему...»
Один господь, мимоходя, сокровенные их очи открывает.
«Просветишь тьму мою...» «Наведу слепых на путь, которого не видели; и по путям, которых не знали, ходить научу их; превращу для них тьму в свет и трудное в легкое» (Исайя, гл. 42).
Тогда сии нпщпе богатеют, недужные исцеляются, мертвые встают. «Тогда вскочит хромой, как олень...» Идет и мимо Мойсея господь: «Покрою рукою моею над тобою, пока мимо иду».
Ожидает и Исайя гадания Израилевого и говорит, что не минует меня господь мой. Просит Иеремия: «Исцели меня, господи, и исцелею... Ибо хвала моя ты» (гл. 17) Жаждет сего же и Аввакум: «Не ты ли искони, господи боже, святой мой — и не умрем. Знаю, что присносущен есть, который должен искупить меня и на земле воскресить» (Иов, гл. 19).
|
|
Словом сказать, всех их взор и вход к Ною: «Не старались воочию безумных умереть... они же суть в мире...» А исход из ковчега на сушу. «На месте злачном, там поселп меня...»
Что деревьям плод и цвет, что ночи дневной свет, что солнцу лучи, что вечерней зарп темно блистающие волосы, то и израильскому роду намеренная точка их, помазанный господь их. Его лучи суть свет очей их, сердца радость, волос и венец главы.
Мы думали (плачет Иеремия), находясь сенью божиею между незнающими бога, надоумить их о ведении
389
божием, и сие будет нам защитой, но не так последовало. Они начали щипать тление наше, а растленными мыслями намеренную точку нашу совсем задавили.
Дух лица нашего, помазанный господь, яд был в растлениях их, о нем же я сказал: «В сенн его поживем в язычниках» (гл. 4). Скорейшие были гонящие нас паче орлов небесных... «Положили трупы рабов твоих, муку птицам...» Однако же волос головы их на время может, а вовек погибнуть не может. Конечно, по времени над трупами рабов божиих соберутся небесные орлы, сплою того: «Призывающий из востока птицу...» (Исайя, 46). «Птицы да умножатся на земле» (Бытие, гл. 1). «Око, ругающее отца... да исторгнут его вороны из дебрия и да съедят его птицы орлы» (Притчи, гл. 30).
|
|
Афанасий. Чудно, что старику Товиту очи заслепила падшая сверху грязь воробьиная.
Ермолай. А разве не грязь затаскала источники Иеремиины, осыпала колесо Исаино? Что есть грязь теплая, если не стихийная душа с телом? Представь грязное гнездо с воробьем глазастым, а над трупом — быстрозорного орла; тогда вспомнишь сие: «В которой земле вселяется свет, тьме же какое есть место?», «Птицы да умножатся на земле...» «Есть тело душевное, и есть тело духовное».
Яков. А мне всплыл на сердце сей Соломонов узелок: «Ничто не ново под солнцем».
Афанасий. А тебе в солнце вместо колеса приснился узелок, какой ты тут узелок нашел? Его тут никогда не бывало. Мне кажется, Соломон просто говорит, что в свете все старое: что сегодня есть, то ж и прежде всегда было.
Яков. Высморкай же нос, тогда почувствуешь, что в сыновних и отцовских сих словах тот же дух. «Все, как риза, обветшает. Ты же тот же есть». Разве ты позабыл: «В какой земле вселяется свет...» Подними ухо и услышь, что все ветошь есть под солнцем, но не то, что сверх солнца. И самое солнце есть ветошь, тьма и буря, кроме одного того: «В солнце положил селение свое...» Божие слово и духом божиим должно дышать. Закройся ж в уголок и кушай свою ветошь: силы в тлении нашли неувядающую пищу того: «Я цвет полевой и крын удольный». «Съедите ветхое и ветхое ветхих и ветхое от лица новых вынесете...» «Похожу в вас...»
|
|
390
Ах! Когда бы ты раскусил хоть сии его слова: «Нет блага человеку, кроме того, что ест и пьет».
Слушай же далее: и сие видел я, что от руки божией есть, потом сказывает о мудрости, разуме и веселии. Если есть мудрость, тогда есть насыщение и веселье; но когда мудрость в боге, для того выше сказал: «Мудрого очи его во главе его, а безумный во тьме ходит». А когда говорит: «Суета суетствий... нет изобилия под солнцем», не то же ли есть: «Вкусите и видите... Плоть ничто, дух животворит...»
Ермолай. Теперь солнцу течение свое далее простирать некуда. Пришло к главной своей точке и стало в твердом стоянии. А остановил оное: «Говорит солнцу, и не восходит...» (Иов, гл. 9). «Повелел буре и стала тишина». «Да станет солнце... и стало солнце...» (Навин, гл. 10).
|
|
Тут решение всем звездочетским фигурам и знакам небесным, как дышит божий вопрос к Иову: «Разумел ли ты союз Плиад и ограждение Орионово 30 открыл ли ты?» Или: «Откроешь знамения небесные во время свое и вечернюю звезду за волосы ее привлечешь ли?» (гл. 38). «Истают все силы небесные, и совлечется небо, как свиток, и все звезды падут, как листья с лозы» (Исайя, гл. 34). Тут собираются все божественные звездочеты. «И пав, поклонилися ему...» «Твой день и твоя ночь...» «Тебе приносит хвалу вся тварь...»
Тут предел луне и звездам. Пока пришел, стал вверху, где был отрок.
Яков. Взбрел же мне на ум предревний Зороастр31 С песнею: Κύο&ι ucuap; ίτανδερ/ής εχων αιώνων δμμα, το есть «Услышь блаженный, всевидящее имеющий вечное око».
Афанасий. Многие говорят, будто он сие пел солнцу.
Яков. Но может ли солнце одним взором сие видеть, хоть на одной поверхности земли? Взор его не присносущный. Так думали в Персии те тяжкосердые, которые, не взойдя к образуемому, погрязли в образующей стихии. Пускай же и так, а мы с Израилем воспоем сию песнь тому: «Воссияет вам, боящимся имени моего, солнце правды... престол его, как дни неба».
А видали ль вы когда символ, представляющий дождевое облако с радугою? А возле него сияющее солнце
391
с подписью: «Ни дождя, ни дуги без солнца». Так Библия: «Пока найдет дух от вышнего». Вспомните Михаила, поднявшего шар и вопиющего: «Кто, как бог?» Вспомните старинных любомудрцев речение сие: «Центр божий везде, окружности нигде». Вспомните ж и жерновный уломок, сокрушивший темя Авимелеху. Разве жерновный камень не то же есть колесо? Кажется, что...
Афанасий. Вот и третий принялся гнуть те же дуги с лукошками и обручьями. Сколько видеть можно, вы скоро накладете в счет ваших колес решета, блюда, хлебы, опресноки, блпны с тарелками, с яйцами, с ложками и орехами и прочую рухлядь. Я помню, что в Иаковлевском лесу, называемом уламлуг (?), находится множество орехов. Придайте горох с бобами и с дождевыми каплями, в Библии, думаю, все сие есть. Не забудьте плодов из Соломоновых садов с Иониною тыквою и арбузами. Наконец, и Захариин семисвечник с кружечками и с горящим в ореховидных чашках елеем; а чашка есть большая часть шара, нежели тарелка, а тарелка — нежели ваш обод. Итак, будет у вас полный пир голодный.
Яков. Что же ты думаешь?
Афанасий. Думаю, что не преминете сие сделать, а я вас запру в пустую горницу.
Яков. Не устыдился всеблагий бог, одевающийся светом солнечным, и в тленных пеленах скрыться так, как плод в ничтожном зерне; и сокровище, утаенное в рубище, тем приятнее, когда найдется. И как Иона с головою своею есть ничто и один из числа слепых и недужных, лежащих при божием пути, так и тленная тыква, начало, и рождающаяся, и погибающая, может быть, тень вечного, прохлаждающая Иону. «Осенил ты над головою моею...» Иона — значит голубь. Око его смотрит в вечность, тенью тыквы образуемую. Если б Захарьин свечник не был символ, а масличное дерево — эмблема32 никогда бы он не сказал: «Видел...» Видеть светильник и маслину — значит чувствовать разум, соблюдаемый в сих фигурах, которые давно уже изображены в мойсеевских книгах; и не иное значит, что пророчит Иовль по излиянии духа: «Сны узрят и видения увидят». То ли тебе дивно, что мы в сей божией земле толчем, роем и находим вечность его? Не слыхал ли ты, что говорит приточник о Библии? «Все сделал господь себя ради».
392
И не догадается, что проклят похищающий что-либо от тления иерихонского с собою? Не можем ли чувствовать, что Библия тем есть книга богословская, что ведет нас единственно к ведению божию, скинув все тленное? Все тут земное разоряется да созиждется скиния нерукотворенная вышнему. Конечно, забыл ты зарывшего в землю талант33. Вспомнп блудницу Фамарь; сия женщина тем одним оправдалась, что нашлось у нее кольцо, и гривна, и посох господние. Вспомни, что земля, рождающая соль, ни к чему уже другому не способна. Куда годится руно сие подлое, если не оросится каплями превыспренней росы, если разумом собственных своих рук не прикроет вышний? «Сотвори мне величие, сильный...» Весь сенноиисаиный мрак разоряет, всю тления воду бурею своею возмущает, все неопалимо палит во всесожжение — до единого его дым духа, со всего града сего, вверх столпом возьмется и дышит по Вселенной... «Не дам славы моей иному» (Исайя). «Смирна, и стакта, и касия от риз твоих...»
Афанасий. А я не думаю, чтоб Каин с Ламехом или Саул с Исавом внушали нам своею фигурою присно-сущие божие. Как же: «Все сделал господь себя ради?» Сие же можно сказать о филистимах, а может быть, и о крылатых ваших быках с летучими львами и прочих сплетнях.
Яков. Если бы вы изволили рассудить потоньше, никогда бы сего не сказали; для того-то нам внушается тьма, дабы открылся свет. Кто научил, что такое есть кривое, тот давно показал прямое. Чувствуют, что один взор, познав черное, познает вдруг и белое. Не забывай вопроса; «Тьме же какое есть место?» Саул с Давидом представляют тебе два естества, с собою борющиеся: одно селеиием света, другое — жилищем тьмы. Когда Ламех убил мужа, Саул изгнал Давида, а Иона в ките страдает34, тогда Библия прекраспых вечности очей, землею засыпанных, открыть не может. Тогда в земле израильской царствует голод, а жажда при источнике (воды) Иакова.
Когда же пожерто будет мертвенное жизнью, когда явится суша, на которую пожерший изблевает кит Иону, тогда стены града сего созиждутся, тогда горы возрадуются и взыграют каплющие сладость, восскачут вверх тельцы и встанет на ноги свои весь сонм людей, как писано:
393
«Касающийся вас касается зеницы ока моего». «Ты, воскресши, ущедришь Сиона...» «Умертвил Самсон при смерти своей многих...»
А что называем крылатых волов сплетнями, и приточник тем же их именует. «Не без причины пернатым сети простираются». Но когда сия сеть влачит за собою причину, то уже она и не пустая сплетня.
Афанасий. Бросим сети со сплетнями. Скажи мне, для чего бог изображается колесом?
Яков. Сей твой вопрос воняет афинейскими плетениями 35. Он начинает все — не начинается, тем есть начало; не может быть началом ничто, если прежде того было что-либо. То одно есть истинное начало, что все предваряет и само ничем не предваряемо. Один только бог есть родное начало, что все предваряет. Он все предваряет и после всего остается, чего ни о чем другом уже сказать не можно.
«Остатки младенцам». «Покроет тебя божие начало» (Второзаконие). Вот кольцо и венец вечного, венчающего тебя милостию! Сие истинное начало образуется и всем тем, что походило на начало, например, главою: «Мудрого очи его во главе его».
То ж источником: «Источник запечатлен...»
Коренем: «Корень премудрости кому открылся?» Зерном: «Семя есть слово божие». Востоком: «Восток имя ему». Сердцем: «Вода глубока — совет в сердце мужа». «Я сплю, а сердце мое бдит» (Песнь песней). Деревом плодовитым: «Древо жизни посреди рая». Устами: «Не отемнели очи его, не истлели уста его».
Сюда принадлежат облако, искра, отец, мать и проч.
Афанасий. Для чего же сие начало образуется змием?
Яков. Для того, что змий в кольцо свивается, притом и острый взор имеет, как свидетельствует имя его дракон, то есть прозорливый, δέρχων — значит видящий, а δράχον — будущий видеть. Око есть правитель делу. Оно в животном есть то, что солнце (есть) в мире, что драгоценные камни в земле. Притом змий свивает такой свиток, что, не узнав ока, не узнаем намерения. Библия есть точный змий; из множества таковых образов сплетается история, будто корзинка или коробочка, вмещающая снисхождение невместнмого, похожа на перлову мать36, показывающую извне ничтожную жидкость, но
394
внутри как зеницу ока соблюдающую дражайше сияние жемчужного шарика: «Мать его соблюдает все слова сии в сердце своем».
Ковчег завета окован всюду золотом. По наружности кажется что-то человеческое, но внутри жилище духа святого. «Преславное говорилось в тебе, град божий». «Есть тело душевное, и есть тело духовное». «Золото же земли оной доброе...»
Мне кажется, Библия похожа на дом премилосердиого и пребогатого господина, стоящий в пустынях на пути иод видом гостиницы, даровой для путников. Сие он вздумал, дабы приблизить честь свою к подлости для некоторого с нею обращения. Господин из тайных своих горниц видел вольные поступки, слышал разговоры всех без разбору угощаемых, избирал себе в дружбу из прохожих, кто бы он ни был, если понравился. А после обыкновенной щедроты делал особливой милости своей вечными участниками. На лице гостиницы написано было: «Все войдут, но не все будут», «Все насытятся, не все насладятся». Сия надпись иным чудна, множайшим казалась смешна. Если таков был Авраам, то и не дивно, что сделал историческим плетением воплощаемые божий премудрости. Прилично богу образоваться дорогими камнями, но не меньше сего достойная благодарность Иова, целомудрие Иосифово, ревность Илии, чистота Сусанны, кротость Давида, правда и вера Авраама. А как в розах, лилиях, нарциссах благовонность по доброте одна, разная по вкусу, так сия разновидная сила божия, таящаяся в избранных его наподобие золота и дорогих камней, довольно заслужила, дабы имена любезнейших человеков и дела их, будто корзинками и кошельками были вседражайшего существа вечного, царствовавшего в одушевленной их плоти. И подлинно сила терпения похожа на адамант, целомудренная чистота — на прозрачную зелень смарагда, вера и любовь божия — на огненный анфракс. И не напрасно Иезекииль говорит, что руки их исполнены очей. Самые мелочные их действия, будто отломки зеркала, целое лицо божие изображают, например: «Гнали даже до пределов», «Варак гонящий вслед колесниц его...», «Постигните остаток их...», «Взойдет наипаче над градом, как столб дыма...», «Взойдет скончание града до небес...», «Взял (Авраам телку) и разделил...», «Ударила Юдифь
395
в шею его дважды...», «Простер Иисус руку свою с копьем на град...»
Самая их легонькая сень, будто маленькое крылышко, кроет под собой вечного; и точную правду сказал Иезекииль, что сии животные не имеют хребта. Хребет есть божий. Одно только лицо их есть собственное, а за лицом следует станок и засада божия в целом сем божием граде: «Иисус же и весь Израиль увидели, как взяли засады град и как восходит дым града до небес...» (Навин, гл. 8).
Афанасий. Почему ж они шестикрылые?
Яков. Думаю потому, что в шестодневстве бытейском заключалася вся вещественного мира сего тленная природа, и когда суббота есть селение мира и света, тогда рабочие дни суть место мятежа и тьмы. «Шестижды от бед избавит тебя (Иову говорится), в седьмом же не коснется тебя зло» (гл. 5).
И как трудные дни завесою суть, завесою сладчайшего упокоения преблагословенной субботы, так шестикрылая сих животных сень, тленным лицом закрыв, ведет за собою вечного. «Положил тьму на тайну свою...», «Се сей стоит за стеною нашей...», «Благословил бог день седьмой...», «Господь же благословил последнее Иова...», «Ниже хребтов их и была высота их...» (Иезекииль, гл. 1). «По высоте твоей умножил ты сынов человеческих...»
Размерь ковчег, разбери скинию и увидишь, что и там, и везде высота и широта нечеловеческая. «Да возможете разуметь то, что широта и долгота, и глубина, и высота...» (К эфесианам, гл. 3). «Ниже хребтов их была высота их».
Афанасий. Мне кажется, нельзя быть приличнее богообразной тени, как око. Зеница в оке есть центр кольца и будто кольцо в кольце. Она есть источник света, а без нее везде все тьма.
Сия дражайшая речь достойна быть образом вышнего. Тут мне .вспомнилось, что наш Ермолай часто сам себе поет оду: «Свет блистания твоего во свете языков изойдет и возгласит бездна с весельем...» Без сомнения, тьма образов есть бездна.
Яков. Конечно, циркуль есть начальная фигура, отец квадратов, треугольников и других бесчисленных. Но однако ж и самая окружность зависит от своего центра, предваряемая оным. И примечания достойное, что циркульный пункт самая крошечная фигурка, умаленнее макового зерна и песчинки,— родитель есть плотных
396
и дебелых фигур с их машинами огромными. И когда от столь маленькой, вида не имущей и почти ничтожной точки породилися корабли с городскими степами, хоромами, мостами, башнями, пирамидами, колоссами, лабиринтами.., то для чего не могло из тайной бездны вечных недр своих породить все бесчисленное мирских машин число? Оное всякий пункт предваряющее безначальное невидимое начало центр свой везде окружности нигде не имущее, и здесь непрерывным тварей рождением свидетельствующее о безлетном своем пребывании.
«Премудрого очи его во главе его» (Соломон). «Очи же безумных — на концах земли» (Притчи).
Око есть природный циркуль, центр — его зеница. Она просвещает око — владыку всех дел. Что коло в колесе, что зеница в оке и что луч в солнце, то есть бог, в небесных и земных тьмах знамений, как только из тьмы их блеснули его лучи — божества. Вдруг невидимая и неустроенная библейная земля, приняв на себя новый вид, просвещается; когда Библия маленький мир, тогда бог есть солнце ее. Когда есть планета Земля, тогда бог центр ее. Когда же она человек, послан от него, бог есть ей дух, сердце, глава, око, зеница. Язычники сверх стихий ничего не прозирали. Посему образы иногда называются языками.
«Свет блистания твоего во свете языков изойдет...», «Процвела пустыня языческая, как крын (лилия)».
Афанасий. Чудным словом и дивным словом сотворена Библия.
Яков. Один святой; для единого один сей стиль.
Афанасий. А на что похож слог библейный? Скажи мне, не гневайся, что она мне показывается басней, к тому ж и нехитрою.
Яков. Я уже тебе сказал, что она похожа на великолепный господский дом, под видом гостиного дома утаенный.
Афанасий. А кроме сего на что похожа?
Яков. Похожа на нехитрый домик, оставленный богатым отцом, один только в наследие сыну; но сын со временем догадался, что сей домик есть громада бесценного сокровища. Стены его, неискусно обмазанные, состояли из неочищенных рудокопных, золотых и серебряных кип; над входом из неограненных алмазов варварская
397
мозаическая надпись была сия: «Сколь красны дома твой, Иаков...», «Их водрузил господь, а не человек...»
Афанасий. Скажи, еще на что схожа?
Яков. Схожа на грубую, суеверную и древнюю варварскую статую, представляющую умершего за истину друга, но внутри преисполненную высокого рода маргаритом. Подпись такая: «Сила в немощи, цена в нищете, в буйстве премудрость».
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 315; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!