Западная Римская империя Восточная Римская империя 37 страница
С этого места описание обряда имеет другой характер: автор не описывает в точности шествия Льва, а дает общий церемониал, указывая частные случаи отступления в деталях в связи с тем, в какой день приходится коронация.
Доехав верхом до дворца Елены, император сходит с коня; навстречу ему выходит из парадных дверей заведующий дворцом (ϕύλαξ) и склоняет перед ним колени (если это не воскресный день). Веститоры выносят большой крест и ставят его справа от императора. Император входит в мутаторий дворца и облачается в парадный царский орнат, а именно: надевает парадную обувь — καμπαἳα,[1008] белый с золотыми клавами дивитисий[1009] и порфирную хламиду. В этом костюме император садится в экипаж и едет дальше, предшествуемый крестом и «персикиями».[1010] С собой в колесницу император сажает первого патриция или того, к кому питает расположение, и тот, войдя в колесницу, целует руку императора. Остальные сановники идут впереди колесницы. По обеим сторонам царского выезда идут два комита схол, держась за ручки дверец (τά μἣλα τἣς καρούχας). В городских воротах их сменяют два комита доместиков. Поезд направляется к Форуму Константина. Здесь император выходит из экипажа и принимает приветствие от префекта города и сената. Первый член сената и префект подносят ему золотую корону. Ответив на приветствие, император опять садится в экипаж, и шествие тем же порядком направляется через площадь Августейон в храм св. Софии. От Форума Константина до дворца два военные чина, бывшие консулы (δύο ἀπό ὐπάτων στρατιωτικοί), держат ручки дверец. Вступив в нарфик храма, император в мутатории снимает корону и передает ее препозиту; затем вместе с ним направляется в алтарь, чтобы возложить корону на престол и, помолившись, опять взять ее оттуда. И здесь, как в церкви Иоанна в Евдоме, император делает приношение на храм, которое может быть дано в виде монеты. Сойдя с солеи, император останавливается на некоторое время перед алтарной преградой, затем проходит в паратиклин и слушает чтение Евангелия (а если хочет, то и причащается Святых Даров). Перед выходом императора из храма патриарх возлагает на него корону, а император дает дары (ρογεύει) членам клира и затем удаляется во дворец. За «царскими вратами» дворца императора встречают все сенаторы. Сюда же являются и те комиты схол, которые охраняли город и дворец во время церемонии и на ней не присутствовали. Они падают ниц перед императором (если это не воскресенье) и целуют его ноги, на что император отвечает ласковым приветствием. После этого сенаторы и префект подносят ему «питтакий» в три тысячи литров золота.[1011] Император принимает его и тотчас возвращает назад. Затем он входит во внутренние покои в сопровождении сановников. Префекты получают отпуск в зале консистория. Сенаторы и другие сановники ждут стоя, пока император, пройдя с патрициями в кувуклий, не отпустит их. Сановники приносят императору присягу в том, что не будут злоумышлять на него (по-видимому, это совершается в консистории). Текст присяги хранит у себя император. За торжественным обедом в день коронации за царским столом сидят оба препозита, патриции по выбору императора, оба префекта и магистр оффиций, за другими столами — военные чины. По желанию императора, могут увеселять гостей во время обеда забавники (παίγνια). Все гости за этим обедом должны быть в белых одеждах и компагиях (κομπάγια). На следующий день бывают ристания и опять обед, если угодно государю.
|
|
|
|
Так как во второй половине описания восшествия на престол Льва автор отступил от того тона, какой он держал вначале, то мы лишены возможности судить о том, как прошла эта вторая часть церемонии в день восшествия на престол Льва и что именно из помянутых здесь подробностей было осуществлено в 457 году. Но весьма естественно предположить, что в Софийском храме было именно то, что здесь рассказано, так как раньше то же самое происходило в походной церкви на Военном поле и в храме Иоанна Крестителя.
|
|
Вчитываясь в это описание, нельзя не видеть, что главный момент восшествия на престол есть провозглашение данного лица императором войсками. В речи Льва отмечен только этот момент.[1012] За время непрерывных военных революций III века армия осуществляла свое право давать главу государству, и еще тогда сложился тот церемониал, который выступает с полной определенностью в описании Аммиана Марцеллина таких событий, как провозглашение августом Юлиана и Грациана.[1013] Но мирное состояние государственных дел и сложившийся уклад отношений двора и правительствующей знати позволяли в Константинополе сводить роль армии в поставлении императора к простой видимости. Кандидатура Льва, выдвинутая Аспаром как первым членом сената, оказалась принятой патриархом, высшими сановниками и всем сенатом, которые и провели избрание Льва на царство в традиционной для этого времени форме акта военной жизни государства.[1014] В начале своего изложения наш автор упоминает о постановлении сената (τοὒ ψηϕίσματος γινομἑνου παρἀ τἣς συγκλήτου).
|
|
Религиозный момент в идее императорской власти сказывался с полной силой в общественном сознании того времени, и яркое проявление этого можно указать в том обращении, которое направили к Льву представители александрийского клира по близкому для них делу об их патриархе. Они писали так: «Август, священнейший из всех автократоров, дар жизни, данный от благодати свыше, ты после Бога непрестанно, как подобает, ежедневно печешься об общем благе».[1015] Император — наместник Бога на земле, и само его избрание — дело Божие. Такой же тон держит в своих письмах к императору Льву и римский папа Лев. Поводом к этой переписке было то дело, которым прежде всего пришлось заняться императору. То были события, происшедшие в Александрии: убийство Протерия и занятие Александрийской кафедры Тимофеем Элуром.
Получив челобитную от представителей Александрийской церкви, возмущенных убийством Протерия, а также и послание от самого Тимофея, Лев отправил в Александрию сановника Стилу с поручением наказать виновных. У Феофана сохранилось сообщение, что двум человекам были урезаны языки. По тогдашним нравам наказанных было, вероятно, гораздо больше. Папа Лев выступил горячим противником Тимофея и настаивал на его смещении.[1016] Но так как само дело было связано с борьбой против Халкидонского вероопределения, то Лев склонялся к мысли созвать Собор. Но патриарх Анатолий опасался, что новый собор внесет еще большее разложение и нимало не послужит к успокоению Церкви. Император согласился с этим соображением и решил письменно опросить всех епископов империи по двум вопросам: о Халкидонском вероопределении, против которого с особенной резкостью восставали в Египте, и об избрании на патриарший престол Тимофея Элура.[1017] К царскому посланию были приложены челобитные александрийского клира и самого Тимофея, а также письмо римского папы Льва, который в борьбе против халкидонских соборных определений видел оскорбление римского патриаршего престола. Запрос императора был направлен ко всем епископам, а также некоторым отшельникам, пользовавшимся большой известностью, как Симеон Столпник, сириец Яков, проживавший за пределами империи, в городе Нисибине, и другие.
Папа Лев в своем ответе императору называл Тимофея антихристом и требовал его низложения. Со своей стороны Тимофей в послании к императору изобличал «томос» папы Льва и опровергал Халкидонское вероопределение. Большинство епископов высказалось за Халкидонский собор и почти все осуждали Тимофея как незаконно принявшего епископский сан. Епископ города Сидона, Амфилохий, от имени Собора епископов своей епархии и своего собственного, резко порицал Халкидонское вероопределение, но и он осуждал посвящение в патриархи Тимофея как нарушение действующих канонов. Император принял в обиду суждения Амфилохия, и только заступничество влиятельного Аспара спасло Амфилохия от преследования.[1018]
Когда ответы были получены и мнения сведены, император приговорил Тимофея к ссылке и местом ее назначил Гангры, город в Пафлагонии. Арест Тимофея сопровождался большими беспорядками и кровопролитием, а его путешествие, начиная от высадки в Берите (Бейрут) и до самых Гангр, сопровождалось сочувственными манифестациями населения и клира городов Востока.[1019] Так резко определилось в ту пору в Сирии и восточной части Малой Азии монофизитское направление в догматических определениях существа Воплощения. Позднее, уступая настоянию папы Льва и других врагов Тимофея, император сослал его в Херсон в Таврии.[1020] Путешествие на далекий север совершилось вполне благополучно, хотя время было зимнее. В течение всего правления Льва Тимофей жил в Херсоне, поддерживая живые сношения с друзьями и приверженцами в Египте и Сирии. Он много писал против халкидонского вероопределения и повсюду рассылал свои творения, поддерживая настроение сочувствовавших ему Церквей и единомышленных с ним богословов. В своем богословствовании Тимофей расходился как с Несторием, так и с Евтихием и считал обоих еретиками.[1021]
Самым могущественным лицом в окружении императора Льва был Аспар. Обладая, как все тогдашние знатные люди, огромным состоянием, он выказывал свою связь со столицей царства щедротами на общую пользу. Так, в 459 году он начал постройку большой цистерны.[1022] Второй сын его, Патрикий, был в этот год консулом.[1023] На Аспара смотрели как на соправителя Льва, и это заметно в письмах папы Льва.[1024] В Риме в ту пору вся власть была в руках Рехимера, и папа, по-видимому, представлял себе отношения на Востоке между императором и начальником военной силы в той же форме, как это было в Риме. Но положение западного и восточного императора было очень различно. На Западе, еще начиная со времени Стилихона, только магистр армии занимал исключительное положение и имел военную власть по всей империи. В Византии отношения были менее расшатаны, соблюдалось деление командований по территориям и военачальники не перерастали императора. Большое значение имели и те традиции, которые сами собой образовались в продолжительное правление Феодосия Младшего, умевшего высоко держать достоинство царского величества. Лев, как и его предшественник, был человек самостоятельный и твердый. Будучи обязан Аспару своим возведением на престол, Лев с самого начала правления искал противовес, на который он мог бы опереться против властного и честолюбивого военачальника, имевшего, по тогдашним обычаям, свое личное войско и непосредственные отношения к варварам, состоявшим на положении военного сословия, не подлежащего никаким повинностям, кроме военной службы.
Опору против Аспара и готов Лев нашел в исаврах. В изложении о правлении Феодосия было отмечено, что исавры сослужили большую службу империи в грозную годину нашествия Аттилы. Их вождь, принявший греческое имя Зенона, был удостоен консульства в 448 году, занял пост магистра армии Востока и вошел в круг высшей знати. В составе гарнизона столицы был с тех пор корпус исавров, деливший эту службу с готами. Зенон, после своего консульства, вел себя так, что Феодосий заподозрил его в стремлении посягнуть на государственный переворот. Поэтому он хотел послать Максимина в Исаврию с поручением захватить крепости этой страны, чтобы тем самым ослабить для Зенона возможность попытки сделать восстание.[1025] Но этот план не был приведен в исполнение. Зенон пережил Феодосия и умер в правление Маркиана. Упоминание о его смерти у Иордана заставляет предположить, что был какой-то бунт, опасный для империи, во главе которого стоял Зенон.[1026]
Когда Лев вступил на престол, исавры находились в большом числе на службе в столице. Лев сформировал из них особый дворцовый отряд, носивший имя экскувитов. Если схолы с давних пор комплектовались из германцев и в Константинополе — преимущественно из готов, то экскувитов Лев стал набирать из исавров.[1027] Вынужденный впоследствии начать борьбу против могущества Аспара и теснее сблизиться с исаврами, чтобы иметь опору против готов, император Лев выдал за одного из исаврских вождей, по имени Тарасикодисса, отец которого носил имя Русумбладеот, свою старшую дочь Ариадну. Тарасикодисса принял имя Зенона, своего славного соплеменника,[1028] и был удостоен консульства на 469 год.
ВАНДАЛЫ. ДЕЛА НА ЗАПАДЕ. СМЕРТЬ АСПАРА И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ. СМЕНА ЛИЦ НА РИМСКОМ ТРОНЕ
В ту пору, когда воцарился Лев, самым опасным врагом империи был царь вандалов Гензерих. Смелый и предприимчивый, кипевший энергией, счастливый во всех своих начинаниях, Гензерих считал Африку завоеванной страной и организовал свое царство на новых началах. Он никогда не был федератом империи, не носил никаких римских чинов и званий, как Аларих и другие цари германских племен, и чувствовал себя свободным от всяких обязательств в отношении империи. Вандалы и слившиеся с ними в один народ аланы представляли народ воинов, который был разделен в новой стране на 80 военных командований, имевших во главе тысяченачальников. Тepриторию африканских провинций Гензерих разделил на три части в отношении податного обложения. Бизацена, Аборитана, Гетулия и часть Нумидии составили удел самого Гензериха. Зевгитана была предоставлена войску, остальная территория считалась принадлежащей императору, и Гензерих обязался отсылать в римскую казну получаемые с нее доходы. После смерти Валентиниана и набега вандалов на Рим власть Гензериха распространилась и на эту часть страны. В Африке с очень давнего времени преобладало крупное землевладение, и значительная часть территории составляла императорские домены, res privata. Способ эксплуатации больших поместий давно получил определенные формы ведомств, с канцеляриями, которые сдавали участки в арендное держание, производили взыскание податей и вели отчетность. Эти условия облегчили установление нового порядка, и Гензерих сохранил старую администрацию с ее чинами, иерархией чиновников и латинским языком.
Треть обработанной земли вандалы брали себе. Они сгоняли с земли собственников, земли которых отходили к ним, или же обращали их в своих рабов. По свидетельству Виктора Витенского, в рабство попало таким образом немало свободных людей, и не только низшего звания, но и чинов клира и лиц почетного положения (honorati).[1029] Насильственное отнятие земель внесло страшное разорение в среду местных жителей и стечение обнищавших людей в города. Многие бежали в Сицилию и Италию. Местное население не выказало никакой силы сопротивления. После взятия Карфагена Гензерих отдал приказ, чтобы все несли ему сами все то золото, серебро, драгоценные камни и дорогие одежды, какие у кого были. Обобрав таким образом население, он посадил на суда епископа и большую часть клира и выслал их из Африки. Флот благополучно прибыл в Неаполь, где и нашли себе приют сосланные. Отнимая затем церкви от православного туземного населения, чтобы передать их арианским епископам, он ссылал клириков и других лиц в пустыню или передавал их союзным маврам. Если при этом многие гибли, то эта ссылка имела и другие последствия: распространение христианства там, где оно еще не успело утвердиться раньше.
Туземное население было привержено к Церкви и крепко стояло за православие. Вандалы же были арианами, духовенство их отличалось большим фанатизмом, и арианство получило значение господствующей Церкви. Маврские племена, которые нередко прежде делали восстания против римской власти, доставляли немало затруднений и Гензериху. Но это не помешало ему снести стены всех городов, кроме Карфагена, чтобы укрепления не могли служить опорными пунктами для сопротивления туземцев.[1030] Владея огромной линией берега и повелевая населением, издавна привычным к мореходству, Гензерих очень скоро развил свои морские силы и явился грозой для всего Средиземного моря.
Западная империя не имела средств для борьбы с морским царем. Распорядителем ее судеб после набега Гензериха, был Рехимер, состоявший в сане магистра армии. Через несколько времени по низложении Авита он поставил императором Майориана. Этот храбрый воин и опытный полководец имел свой план борьбы с Гензерихом. Обеспечив себя союзом с вестготами, он надеялся проникнуть в Африку из Испании и предпринял туда поход.[1031] Но Гензерих захватил корабли, какие успел собрать для переправы Майориан и ему пришлось вернуться в Италию. Магистру армии Марцеллину он поручил организовать поход против вандалов из Сицилии, и тот привел туда войска, набранные по преимуществу из готов. Рехимер состоял, по-видимому, в соглашении с Гензерихом и, не желая успеха предприятиям Марцеллина, стал переманивать его готов на свою службу, раздавая им деньги. Марцеллин бежал в Далмацию, откуда был родом и где имел большие владения. Вскоре Рехимер низложил Майориана, а 7 августа 461 года он был убит.[1032] Марцеллин остался верен памяти убитого и занял самостоятельное положение в Далмации, отложившись от империи. Гензерих захватил Сардинию и продолжал из года в год свои грабежи побережья Италии и Сицилии.
Рехимер вступил в сношения с византийским двором, и в Карфаген явились одновременно два посольства. Римское — требовало прекращения грабежей побережья Италии вопреки существовавшему со времен Валентиниана договору, а константинопольское — поддерживало это требование и возобновило ходатайство насчет царственных пленниц, томившихся в Kapфагене. В сознании своей силы, Гензерих не прекращал своих морских подвигов и удерживал у себя Евдоксию с обеими ее дочерьми. Когда ему удалось добиться того, что Евдокия-младшая вышла замуж за его второго сына, Гунериха, он отослал ее мать и сестру Плацидию в Константинополь. Это событие относится, по всей вероятности, к 462 году.[1033] Плацидия вышла замуж в Константинополе за римского сенатора Олибрия, с которым была помолвлена еще при жизни отца.
На римском престоле с 17 ноября 461 года сидел, по воле Рехимера, знатный римский сенатор Либий Север, имевший огромные владения в южной Италии. Положение империи было весьма тяжко. Ей угрожала коалиция вандалов с властными представителями знати, отложившимися от империи после убийства Майориана, Марцеллином, занявшим самостоятельное положение в Далмации, и Эгидием — в Галлии. Гензерих имел теперь новый предлог продолжать свои грабежи. Он требовал от западного двора выдачи ему всего состояния императора Валентиниана, а также и Аэция, сын которого, Гауденций, находился у него. От имени своей невестки Евдокии он требовал также выдачи ему имуществ, принадлежавших императорскому
дому в пределах Восточной империи. В лице Олибрия, мужа Плацидии, Гензерих имел своего кандидата на римский престол и оправдывал свои грабежи невниманием к своему родственнику.
Римский сенат обратился к императору Льву с просьбой оказать воздействие на Марцеллина и вандалов. Посол Льва, Филарх, отправился сначала к Марцеллину, и ему удалось, по-видимому, содействовать делу мира. В Карфагене он не имел никакого успеха.[1034] В 464 году Лев отправил послом в Карфаген видного сановника Тациана. Но это посольство было также безуспешно.[1035]
Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 225; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!