ПОСТЕПЕННОЕ ВОЗНИКНОВЕНИЕ ДРУГОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ НА ЗАПАДЕ

 

Во втором и третьем веках греческая антропология более или менее влияла на Запад, но в третьем и четвертом веках постепенно появлялось учение, которому суждено было преобладать на Западе. Особенно оно заметно в трудах Тертуллиана, Киприана, Илария и Амвросия.

У Тертуллиана теория наследственной передачи зла пришла на смену теории отдельного сотворения каждого человека в греческом богословии, и это подго­товило путь учению о внутреннем грехе, в отличие от внутреннего зла. Его знаменитым высказыванием было — «Наследственная передача души включает в себя наследственную передачу греха» («Наследствен­ность души — наследственность греха»). Он соеди­нил свое учение о наследственности с теорией реализ­ма, согласно которой Бог создал родовую человечес­кую природу, тело и душу, и индивидуализирует ее че­рез размножение. В этом процессе природа не теряет своих отличительных качеств, но продолжает быть мыслящей, разумной и волевой в каждый момент и в каждой из своих индивидуализации, так что ее дея­тельность не перестает быть деятельностью разумной и ответственной. Грех первоначальной человеческой природы остается грехом во всех индивидуальных су­ществованиях этой природы. Тертуллиан представля­ет только начало латинской антропологии, и некото­рые его выражения все еще напоминают учения гре­ческих Отцов. Он говорит о невинности детей, но, воз­можно, допускает только в относительном смысле, что они свободны от реально совершенных грехов; также он не отрицает свободы воли. И хотя он сводит к ми­нимуму человеческую дееспособность, он иногда ис­пользует язык, который характерен синергической тео­рии возрождения, т.е. теории, что и Бог, и человек со­участвуют в возрождении.

В трудах Киприана есть все увеличивающаяся тенденция в сторону учения о первоначальной греховности человека и о монергическом обновлении души. По­хоже, что он считает вину первородного греха не такой уж большой по сравнению с виной реально совершенного греха. Учение о греховной, в отличие от падшей, природы все яснее утверждается в произведениях Ам­вросия и Илария. Они ясно учат, что в Адаме все со­грешили и потому рождены во грехе. В то же самое время они не считают совершенно испорченной чело­веческую волю и, следовательно, придерживаются си­нергической теории возрождения, хотя в этом вопросе они кажутся не очень уверенными и противоречат сами себе больше, чем некоторые из Ранних Отцов. Итак, мы видим в них постепенную подготовку к августинскому взгляду на грех и благодать.

 

Вопросы для дальнейшего изучения

 

1. Назовите имена основных представителей раннего гре­ческого богословия.
2. Каким образом их оппозиция гностицизму повлияла на их антропологию?
3. Воздействовал ли на нее платонизм?
4. Как они представляли себе первоначальное состояние че­ловека?
5. Подчеркивали ли они в своих учениях грехопадение че­ловека?
6. Как вы относитесь к их пониманию греха, скорее, как ис­порченности, чем вины?
7. Как они представляли себе передачу греха по наслед­ству?
8. Назовите основных представителей раннего латинского богословия.
9. В чем их антропология отличается от восточной?
10. Как вы объясните это различие?
11. Как различаются между собою креационизм и традиционизм (наследственность)?

 

Литература

 

1. Morgan, The Importance of Tertullian in the Development of Christian Dogma.
2. Fairweather, Origen and Greek Patristic Theology.
3. Moody, The Mind of the Early Converts, cf. Index.
4. Scott, The Nicene Theology, pp. 209-219.
5. McGiffert, A History of Christian Thought, cf. Index under Sin.
6. Neander, History of Christian Dogmas, I, pp. 182 -192.
7. Moxon, The Doctrine of Sin, pp. 17-46.
8. Seeberg, History of Doctrines, I, pp.109-161.
9. Sheldon, History of Christian Doctrine, I, pp. 104-110.

 

II. ПЕЛАГИАНСКОЕ И АВГУСТИНИАНСКОЕ УЧЕНИЯ О ГРЕХЕ И БЛАГОДАТИ

 

АВГУСТИН И ПЕЛАГИЙ

 

Взгляд Августина на грех и благодать сложился в известной степени в результате его глубоких религиозных переживаний, когда он выдерживал великую духовную борьбу и, наконец, вышел в полный свет Еван­гелия. Он рассказывает нам в своей «Исповеди», что он блуждал далеко от пути морали и религии, искал выхода в манихействе и почти попал в его сети, но в итоге обратился ко Христу. Во все годы своих блужда­ний он никогда не имел покоя, и Амвросий послужил инструментом возвращения его к вере. Его обращение произошло в саду, в Милане, после долгого волнения, рыданий и молитвы. Он был крещен в 387 г. и стал епископом Иппонским в 395 г. Некоторые видят сле­ды манихейского влияния в его мрачном взгляде на человеческую природу, как в корне злую, и в его отри­цании свободы воли. Однако более похоже на то, что именно его чувство присущего ему зла и духовных оков побудило его временно обратиться к манихей­ству, потому что он сражается с манихеями именно по этим самым вопросам, считая, что человеческая приро­да не была изначально и по необходимости злой, и на­стаивал на известной мере свободы, как основы человеческой ответственности.

Пелагий был человеком совершенно другого типа. Сравнивая обоих, Виггер говорит: «Их характеры были диаметрально противоположны. Пелагий был человеком спокойным, свободным как от мистицизма, так и от честолюбивых стремлений; и в этом отношении его образ мысли и действия должен был полностью отличаться от августиновских... Оба поэтому мысли­ли различно, в соответствии со своим полностью про­тивоположным духовным устройством; и оба, более того, должны были вступить в конфликт, как только для этого представился внешний случай» («Августинианство и пелагианство», стр. 47). Пелагий был бри­танским монахом, человеком суровой жизни, безупреч­ного характера и ровного темперамента и, возможно, частично по этой самой причине чуждый тем конфлик­там в душе, той борьбе со грехом и тому глубокому переживанию обновляющей благодати, которые имели такое глубокое влияние на формирование мысли Ав­густина.

Иногда задают вопрос, не было ли августинианство просто реакцией на пелагианство и потому в боль­шой мере определено своим антиподом. Можно ска­зать, однако, что в своей первоначальной форме обе точки зрения развились независимо до того, как их авторы познакомились с учениями друг друга. В то же самое время нельзя отрицать, что когда оба были вов­лечены в смертельную схватку, формальные утвержде­ния августинианства были определены в некоторых де­талях пелагианством и наоборот. Оба представляли элементы, которые уже присутствовали в писаниях Ранних Отцов Церкви.

 

---

Дата добавления: 2018-04-04; просмотров: 215; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!