Новосибирский апокриф 3 страница
Но более самого Кондратюка постарался проф. Ветчинкин. Дабы читателю все было ясно, приведем основные места из его предисловия к книжке Кондратюка «Завоевание межпланетных пространств. Под редакцией и с предисловием проф. В. П. Ветчинкина», опубликованной автором (издание автора. Тираж 2000 экз.) в Новосибирске в 1929 году. Вот оно:
«Предисловие редактора. Предлагаемая книжка Ю. В. Кондратюка, несомненно, представляет наиболее полное исследование по межпланетным путешествиям из всех, писавшихся в русской и иностранной литературе до последнего времени (sic! — А. Ч.). Все исследования проделаны автором совершенно самостоятельно (sic! — А. Ч.) на основании единственного полученного им сведения, что на ракете можно вылететь не только за пределы земной атмосферы, но и за пределы земного тяготения. В книжке освещены с исчерпывающей (sic! — А. Ч.) полнотой все вопросы, затронутые и в других сообщениях, и, кроме того, разрешен ряд новых вопросов первостепенной важности, о которых другие ученые не упоминают».
Далее проф. Ветчинкин перечисляет эти «новые вопросы», причем всюду упорно и настойчиво выдвигает приоритет Кондратюка, хотя бы и вопреки истине. Например, обратим внимание на следующую фразу: «Ему же принадлежит предложение делать ракету с крыльями и летать на ней в воздухе, как на аэроплане. В иностранных работах подобное предположение отсутствует, а в русских работах — было высказано Ф. А. Цандером на том же заседании [*] и затем напечатано К. Э. Циолковским (как неосторожен в своих формулировках проф. Ветчинкин! — А. Ч.) все же после того, как появилось в рукописи автора» (дико нелепое обвинение в плагиате.— А. Ч.).
|
|
|
[* Заседание теоретической секции Московского общества любителей астрономии в декабре 1923 года.]
Вообще этот оборот речи неупотребим — «появилось в рукописи автора». Что это значит? Что хотел сказать этим проф. Ветчинкин? Если это не нелепость и не дичь, так по меньшей мере откровенная травля. «Появиться в рукописи» Ю. В. Кондратюка для проф. Ветчинкина значит более, чем быть опубликованным в печати. Если принять такого рода положение, то легко каждому заткнуть за пояс Ньютона. Переписать из Ньютона и «появиться в рукописи». Думал ли проф. Ветчинкин о том, что он писал, или, сгорая от ненависти к К. Э. Циолковскому, не думал и писал в состоянии невменяемости? «Появиться в рукописи» — это еще решительно ничего не значит с юридической точки зрения. Юридически значит только то, что публикуется печатно или излагается в форме публичного доклада. Отсюда идет дата приоритета, и только. Прочее — от лукавого и выдумка проф. Ветчинкина для уничтожения приоритета К. Э. Циолковского.
|
|
|
Прочтите внимательно предисловие проф. Ветчинкина — и у вас волосы встанут дыбом! Прочтите эту вздорную ахинею о плагиате, совершенном К. Э. Циолковским у Ф. А. Цандера или даже у Ю. В. Кондратюка. Запачкать безупречное имя К. Э. Циолковского стало делом жизни В. П. Ветчинкина. С этой целью он «редактировал» книгу Кондратюка и писал предисловие к ней и многочисленные примечания к главам, давая путевку в жизнь собственным соображениям под прикрытием имени Ю. В. Кондратюка.
Во втором предисловии Ю. В. Кондратюк называет Циолковского «профессором», а проф. Ветчинкин не исправляет его, как бы не замечая ошибки, и в то же время в лекциях называет Циолковского «изобретателем-неудачником». Что все это значит?
Таким образом проф. Ветчинкин признает в данной области абсолютный приоритет Кондратюка, хотя его работа нигде не была опубликована.
Но посмотрим же, что пишет проф. Ветчинкин далее в своем предисловии о новоявленном, но сильно запоздавшем «гении»:
«Вообще динамика взлета ракеты представляет трудную часть вопроса, и Ю. В. Кондратюк разрешил ее с наибольшей полнотой сравнительно со всеми другими авторами».
«Здесь же приведено исследование нагревания передней части ракеты о воздух с учетом как адиабатического сжатия воздуха, так и лучеиспускания поверхности ракеты и самого нагретого воздуха. Этим вопросом также никто не занимался.
|
|
|
При этом все числа даны у Ю. В. Кондратюка хотя и довольно грубо (об этом он сам упоминает в предисловии), но всегда с погрешностью в невыгодную для конструктора сторону».
После ряда похвал по адресу Кондратюка проф. Ветчинкин заканчивает свой восторженный гимн следующим аккордом:
«Принимая во внимание, что Ю. В. Кондратюк не получил высшего образования и до всего дошел совершенно самостоятельно, можно лишь удивляться талантливости и широте взглядов русских механиков-самоучек.
Предлагаемая книжка будет служить настольным справочником для всех занимающихся вопросами ракетного полета. Профессор В. Ветчинкин. Москва, 4 декабря 1927 года».
О работах Константина Эдуардовича Циолковского во всем предисловии В. П. Ветчинкина — ни единого звука.
Предисловие проф. Ветчинкина к книжке Ю. В. Кондратюка вполне соответствовало чрезмерной нескромности «автора» книжки. Вот как Ю. В. Кондратюк в письме к проф. Н. А. Рынину от 1 мая 1929 года, опубликованном в 1947 году при переиздании его книжки, характеризует свои работы:
|
|
|
«Достигнув в 1917 году в своей работе первых положительных результатов и не подозревая в то время, что я не являюсь первым и единственным исследователем в этой области, я на некоторое время как бы «почил на лаврах» в ожидании возможности приступить к экспериментам, которую рассчитывал получить реализацией изобретения, держа в то же время свою работу в строжайшем секрете». (От кого? — А. Ч.)
Этим выдуманным, вздорным, сверхдлительным засекречиванием от всего мира Ю. В. Кондратюк хотел объяснить столь запоздалое опубликование своей работы, осуществленное с помощью профессора Ветчинкина. Ложь на каждом шагу!
Однако допустим, что, если бы Ю. В. Кондратюк тогда еще, в 1917 году, рассекретил свои «работы», никакого приоритета в области ракетодинамики за ним наука закрепить бы не могла. Все эти потуги автора и еще более неуклюжая, можно сказать, поистине медвежья услуга со стороны проф. Ветчинкина только скомпрометировали Ю. В. Кондратюка как человека в глазах современников, знакомых с литературой вопроса. Теперь же, когда я пишу эти строки, работа Ю. В. Кондратюка не имеет даже исторического значения, ибо все, что написано им в книжке 1929 года, было уже опубликовано ранее К. Э. Циолковским, Эно Пельтри, Р. Годдардом, Г. Обертом, М. Балле, Ландеманом и другими исследователями в СССР и за рубежом. Историческая перспектива в самой решительной форме опровергла восторженный отзыв проф. Ветчинкина о книжке Ю. В. Кондратюка и все завоевания и вехи в области ракетодинамики и космонавтики поставила на свои места, в том числе опровергла и неудачно изобретенный в пику «инж. Циолковскому» проф. Ветчинкиным приоритет Ю. В. Кондратюка.
Для нематематика претензии Кондратюка могут иметь еще некоторое значение, ибо понимание уравнений или формул обусловливается специальным образованием. На кого же рассчитывал он? Очевидно, на профана, который поверит ему с первого слова. Это, конечно, тщетный расчет. Но для изобличения в данном случае не требуется каких-либо особых познаний, в чем читатель и удостоверится.
В письме к профессору Н. А. Рынину от 1 мая 1929 года Ю. В. Кондратюк сообщает: «Вслед за этим и была выведена основная формула ракеты».
Что же это за формула? Обратимся к самой книге «Завоевание межпланетных пространств» (Новосибирск, 1929). В главе второй автор приводит свое уравнение, связывающее исходную и конечную массы ракеты, скорость истечения продуктов сгорания топлива и скорость полета.
Но обратимся к известному уравнению К. Э. Циолковского, выведенному им в 1903 году. Произведя несложные преобразования, мы придем к той же формуле. Спрашивается, зачем надо было проф. Ветчинкину начинать с этого уравнения, когда можно было воспользоваться известным дифференциальным уравнением, основанным на законе о постоянстве количества движения? Таким образом, и здесь мы видим «притянутую за волосы» попытку освободиться от К. Э. Циолковского, используя тот же математический аппарат. Вряд ли можно поощрять упражнения такого рода, тщетно претендующие на новое слово в этой области науки.
Итак, если Кондратюк знал приведенное нами уравнение Циолковского, он не мог не знать и всей работы Константина Эдуардовича 1903 года. Это ясно! Опять мы вынуждены отстаивать правду! Действительно, страшным противоречием является тот факт, что в предисловии к своей книге Ю. В. Кондратюк пишет, что ничего не знал о работах К. Э. Циолковского (кроме заметки в «Ниве»), а свою книгу он начинает именно с математического выражения, найденного К. Э. Циолковским еще в 1903 году.
Замену жидкого кислорода жидким озоном Ветчинкин считал особой заслугой Кондратюка. Однако в настоящее время с несомненностью доказано, что жидкий озон весьма неустойчив и уже при небольшом нагревании может превращаться в кислород со взрывом (Лей В. Ракета и полеты в Космос. М., 1961. С. 254). Таким образом, и эта «заслуга Ю. В. Кондратюка», особо отмеченная Ветчинкиным в его предисловии, распалась в прах!
Но пойдем дальше в нашем исследовании.
«Впечатление от «Тоннеля» Келлермана было таково, что немедленно вслед за его прочтением я принялся обрабатывать, насколько позволяли мои силы, почти одновременно две темы: пробивка глубокой шахты для исследования недр земли и утилизации теплоты ядра и полет за пределы Земли», — пишет Ю. В. Кондратюк в письме к проф. Н. А. Рынину от 1 мая 1929 года.
«Любопытно, — поясняет Кондратюк, — что читанные мною ранее фантастические романы Жюля Верна и Г. Уэллса, написанные непосредственно на темы межпланетных полетов, не произвели на меня особого впечатления; причиной, видимо, было то, что романы эти, написанные менее талантливо и ярко, чем роман Келлермана, являлись в то же время явно несостоятельными с научно-технической точки зрения.
Тема о глубокой шахте после выработки основ некоторых предположительных вариантов быстро уперлась в невозможность для меня произвести соответствующую экспериментальную работу; тема же о межпланетном полете оказалась много благодарнее, допуская значительные теоретические исследования, и овладела мною на продолжительное время, в течение которого я неоднократно к ней возвращался, пока не подошел к пределу, за которым дальнейшая плодотворная работа невозможна без параллельного экспериментирования».
Роман «Тоннель» Бернгардта Келлермана вышел в Германии в 1913 году, в русском же переводе появился в 1914 году.
Я второй раз внимательно перечитал этот роман, чтобы понять, что в нем могло вдохновить на мысли о ракетодинамике и космонавтике. В свое время по моей рекомендации этот роман был просмотрен К. Э. Циолковским, который отнесся крайне отрицательно к этому произведению, назвав его «вздорным» и «вредным», «тянувшим назад». Он считал, что Келлерман — ретроградный фантазер, чьи фантазии устарели, не будучи рожденными. «Кто,— спросил он,— будет строить канал под Атлантическим океаном, когда в самое ближайшее время будут сооружены безопасные теплоходы, дирижабли и аэропланы? Нет, это — плохая фантазия».
Действительно, роман производит странное впечатление отсутствием мнения самого Келлермана о его герое — инженере Мак Аллане. То автор считает его гением и хочет убедить в этом читателя, то — авантюристом, погубившим тысячи человеческих жизней без всяких угрызений совести. Идея субатлантического канала уже во времена его написания была весьма проблематична, и истекшие с тех пор полвека подтвердили ненужность и даже вздорность такого грандиозного сооружения. Уже в те годы аппараты тяжелее воздуха завоевали себе право гражданства. Канал Америка— Европа был бы не более безопасным, чем трансатлантические надводные или воздушные лайнеры. Закапывание человека в глубину Земли не имеет ничего общего с его стремлением в Космос, и чувства, сопровождающие эти устремления, также должны быть чужды одно другому. Поэтому кажется странным, как мог человек, все мысли которого были направлены в космическое пространство, одобрять или восхищаться погружением в глубины Земли. Это как-то не психологично, не вяжется одно с другим.
Даже в том случае, если оставить в стороне ту и другую идею, а рассмотреть только инженерную одержимость Мак Аллана, творца и вдохновителя тоннеля, что ярко описано в романе, то и эта жестокая, бессердечная, темная одержимость не гармонирует с тем, что мы обычно привыкли понимать под светлым устремлением ввысь гения человека. И с этой точки зрения мы ничего не могли отыскать такого, что хоть в какой-то мере оправдывало бы ссылку Ю. В. Кондратюка на роман «Тоннель». Эта ссылка остается неоправданной и психологически неверной, если Кондратюк что-либо творил в области ракетодинамики и космонавтики. Но она делается оправданной только в том случае, если на Мак Аллана смотреть как на авантюриста, маньяка, жертвующего людьми и добрым именем человека во имя авантюры, не оправданной ничем, кроме собственного дутого «величия» — безудержного патологического самомнения маньяка! Беспощадный нрав Мак Аллана лучше всего характеризует сам писатель: «Глаза говорили о том, что от этого человека нельзя было ждать ни снисхождения, ни милости. Ничего! Решительно ничего».
Внимательный читатель не мог пропустить фразу о похищении идеи Ф. А. Цандера К. Э. Циолковским. Эта фраза в некотором роде сакраментальна. В. П. Ветчинкин знал отношение Ф. А. Цандера к К. Э. Циолковскому: оно было корректно, но более чем прохладно на протяжении долгого времени, с 1920 по 1932 год. Все это было на моей памяти. Ф. А. Цандер официально не считал себя учеником Циолковского и старался при всяком удобном случае отмежеваться от него. И во всех случаях, которые у меня ярко сохранились в памяти, Ф. А. Цандер всегда держался отдельно от К. Э. Циолковского. Бывали моменты, когда он прямо говорил, что Циолковский портит дело.
Выдвигая против К. Э. Циолковского обвинение в плагиате у Цандера, Ветчинкин пожелал углубить эту — известную ему — старую рознь, уже явно поссорить Фридриха Артуровича с Константином Эдуардовичем, склонить Ф. А. Цандера на сторону Ю. В. Кондратюка и, следовательно, также и на свою сторону. Во всяком случае Ветчинкин хотел в лице Ф. А. Цандера видеть своего явного сторонника, ибо сам втихомолку подбирался к ракетной технике и надеялся в один прекрасный день прибрать ее к рукам. Он опасался того, что в решительный момент спора о приоритетах Ф. А. Цандер перейдет на сторону К. Э. Циолковского. Следовательно, своим реверансом в сторону Ф. А. Цандера В. П. Ветчинкин хотел убить двух зайцев.
Однако книга Кондратюка и предисловие Ветчинкина не произвели на Ф. А. Цандера ожидаемого впечатления. В своих работах он подчеркнуто полностью игнорирует книгу Ю. В. Кондратюка, показывая тем самым несогласие с приемами и автора книги, и автора предисловия В. П. Ветчинкина. Мало того, единственный раз он упоминает это имя, и то только для того, чтобы показать, что использование всей массы ракеты в качестве горючего было предложено не Ю. В. Кондратюком, а им, Ф. А. Цандером, впервые чуть ли не в 1909 году и позже многократно подтверждено в лекциях и докладах.
В решительный момент, когда в связи с 75-летием Константина Эдуардовича Ф. А. Цандеру как видному специалисту поручили написать статью о К. Э. Циолковском, он поступил благородно: забыл о своем честолюбии и отдал дань восхищения тому, кто этого больше всех заслуживал. О пресловутой книге Ю. В. Кондратюка в этой статье, посвященной юбилею К. Э. Циолковского, также не было сказано ни единого слова. Остается допустить, что Ф. А. Цандер, внимательно просмотрев книгу Кондратюка, понял, откуда ветер дует, и предпочел молчать, дабы не вступать во вредные споры с влиятельным лицом, каким был В. П. Ветчинкин. Однако, видимо, и Ветчинкин почувствовал, что Ф. А. Цандер разгадал загадку новосибирского издания, а возможно, Цандер когда-либо проговорился о своих догадках. Возможно также, что это стало известно В. П. Ветчинкину. В разговоре со мной в 1930 году на мой прямой вопрос о «происхождении» книги Ю. В. Кондратюка Фридрих Артурович пожал плечами, улыбнулся и сказал:
— Я думаю, что для дела ракетостроения сейчас не следует делать вслух каких-либо заключений, которые без того видны каждому.
На этом он оборвал разговор на данную тему, и я понял, что он не хочет его продолжать. Дальнейшие отношения между этими людьми становятся совсем ясными. В предисловии в книге Ф. А. Цандера «Проблема полета при помощи реактивных аппаратов» (М., 1947) автор предисловия М. К. Тихонравов на стр. 14 пишет о том, что Ф. А. Цандер был выдвинут в качестве докладчика на пятом Международном конгрессе воздушных сообщений (Гаага), который должен был состояться 1 сентября 1930 года. Но после обсуждения этого вопроса в ЦАГИ с В. П. Ветчинкиным было решено Ф. А. Цандера в Гаагу не посылать, мотивируя это тем, что «ни Авиатрест, ни ЦАГИ работ по межпланетным сообщениям не вели».
За воодушевленную расторопность и излишнюю догадливость Ветчинкин с лихвой отомстил талантливому конструктору ракетных двигателей. Его не только не послали в Гаагу на международный конгресс, но и путем систематических наскоков сломили его здоровье, и он преждевременно умер в 1933 году в расцвете творческих сил в возрасте сорока пяти лет. Никто, конечно, не виновен в смерти Ф. А. Цандера, но в то же время хочется сказать, что человека нельзя подвергать длительному, упорному и незаслуженному осмеянию, без того чтобы это не кончилось его гибелью. Только люди независимые, люди огромной воли и железного здоровья могут без катастрофического надлома пережить травлю такого рода.
Итак, в 1930 году профессор В. П. Ветчинкин официально заявил, что никаких работ по межпланетным полетам ни Авиатрест, ни ЦАГИ не вели. Он считал это правильным и заслуживающим одобрения, хотя сам-то с начала двадцатых годов внимательно присматривался к ракетной технике и, как я уже выразился ранее, упражнял свой мозг и свою руку на теоретических расчетах в данной области и угнетал К. Э. Циолковского своим презрением.
Во втором издании книги Ю. В. Кондратюка «Завоевание межпланетных пространств» (М., 1947) хвалебное предисловие проф. В. П. Ветчинкина полностью отсутствует. Оно исчезло, как привидение. Однако в этом издании даны предисловия П. И. Иванова, письмо Ю. В. Кондратюка к.проф. Н. А. Рынину от 1 мая 1929 года, занимающее 4,5 страницы и набранное курсивом, его портрет и два предисловия автора к первому изданию. Невольно возникает вопрос: почему же во втором издании отсутствует предисловие проф. В. П. Ветчинкина, обвиняющее К. Э. Циолковского в плагиате? Я думаю, что ответ на этот вопрос может быть дан очень простой: указанное предисловие отсутствует именно потому, что в 1947 году столь безобразное и возмутительное предисловие уже не могло бы появиться в печати, ибо, по мере того как имя К. Э. Циолковского росло, имя проф. В. П. Ветчинкина, который в те годы был еще жив, во всяком случае не росло. И в 1947 году уже неудобно было бы приписывать К. Э. Циолковскому никогда не существовавший плагиат.
Совершенно особое значение в поисках истины имеет текст Ю. В. Кондратюка «Из письма автора к проф. Н. А. Рынину», опубликованный во втором издании, 1947 года. В этом письме, написанном к проф. Н. А. Рынину, известному историографу проектов межпланетных сообщений, Ю. В. Кондратюк на всякий случай рассказывает «историю» своих «исследований по теории межпланетного сообщения». В этой «истории» он опять-таки вторично относит дату своих первоначальных работ к 1916 году. В 1925 году, «когда работа подходила к концу», ему удалось разыскать «Вестник воздухоплавания» за 1911 год с частью работы К. Э. Циолковского... Ю. В. Кондратюк в своем легкомысленном увлечении и узурпации не отдает себе отчета, в какое чудовищно нелепое положение ставит себя, выступая с сообщением такого рода.
В этом письме видна ничем не прикрытая тенденция к закреплению приоритета в «теории межпланетных полетов» за своим именем.
Прошли годы. И странным анахронизмом звучит следующая реклама имени Ю. В. Кондратюка на стенде 1960 года в павильоне Академии наук СССР (ВДНХ): «1929 г. Опубликована книга Ю. В. Кондратюка «Завоевание межпланетных пространств». В этой книге автор систематизировал результаты своих «многолетних работ» (кавычки мои.— А. Ч.) в области звездоплавания и дал решение целого ряда новых вопросов».
Итак, оказывается, мало было тех тридцати с лишним лет, которые протекли после опубликования в Новосибирске книги Ю. В. Кондратюка, чтобы разоблачить апокриф и тем самым смыть оскорбление, нанесенное К. Э. Циолковскому,— оскорбление, которое до сих пор оказывается не смытым! Странно, что Академия наук СССР до сих пор не разобрала вопроса, который был ясен еще в 1929 году и который, конечно, волновал К. Э. Циолковского и его ближайших друзей.
Я не собираюсь здесь делать подробный разбор книги Ю. В. Кондратюка и сопоставлять его результаты с результатами К. Э. Циолковского. Это не входит в рамки настоящей книги. Это было сделано в 1929 году самим Константином Эдуардовичем. В 1932 году я читал рукопись Константина Эдуардовича, в которой он дал решительный отпор «автору» и редактору новосибирского апокрифа. Помню лишь, что рукопись эта содержала достаточное количество рассуждений о ловкости рук «некоторых специалистов». Заканчивалась она указанием на то, что только всемогущее время и народ могут защитить его детище от посягательств недостойных людей. Но где эта ценнейшая рукопись К. Э. Циолковского? Надежда Константина Эдуардовича оправдалась полностью, если не считать писаний тех немногих людей, которые не дают себе труда более подробно, тщательно и критически изучить историю вопроса. По этому вопросу можно сказать: второй Колумб — уже не Колумб.
Книжка Ю. В. Кондратюка, вышедшая из печати в Новосибирске в начале 1929 года, была в моих руках уже в конце марта, и, когда я весной того же года ехал из Москвы в Калугу, я захватил ее с собой, обдумывая способ показа ее Константину Эдуардовичу с таким расчетом, чтобы не обидеть и не огорчить 72-летнего человека, отдавшего к тому времени ракетодинамике около полувека, точнее, почти 47 лет размышлений. Ведь надо было только придумать такое страшное дело, чтобы с помощью неправды вырвать из рук беззащитного человека основной труд его жизни! Предисловие проф. В. П. Ветчинкина не только било по самолюбию истинного автора ракетодйнамики и космонавтики, не только грубо отталкивало автора от его кровного детища, но еще и взваливало на него вину в плагиате: «Высказано Цандером — напечатано Циолковским». Каково!
Оставить безнаказанным это было нельзя, значит, нельзя было не показать Константину Эдуардовичу «творчество» В. П. Ветчинина. Надо было написать опровержение этой страшной клеветы. Но ни волновать, ни обижать старого человека было нельзя. Дипломатия же мне обыкновенно не удавалась — я быстро начинал горячиться и за правду лез в драку. Я долго обдумывал самый способ показа, прежде чем продемонстрировать ему книжку Ю. В. Кондратюка — новоявленного претендента на престол ракетодинамики. «Как на враждебную вылазку будет реагировать мой старый друг?» — Эта мысль мучила меня. Только в двадцатых числах апреля я пошел к Константину Эдуардовичу, завернув злополучную книжку в газету.
Разговор, который я вел с ним в тот вечер, я подробно записал в свой научный дневник. Этот дневник — гроссбух в бордовом переплете — служил мне верой и правдой с 1918 года, и в нем записывались результаты моих опытов, мои гипотезы и теории, встречи и разговоры со знаменитыми и незнаменитыми учеными.
Начал я разговор с того, что осведомился, какого мнения придерживается Константин Эдуардович о профессоре Ветчинкине.
— Хороший специалист, ученик Н. Е. Жуковского. Знает математику. Участвует в заговоре молчания против меня и не видит того, что творится у него под носом,— не видит зарождения ракетоплавания. Недаром говорится: «Бодливой корове Бог рог не дает». Проглядел профессор Ветчинкин ракету, зато винты изучал десятилетиями, а скоро от этих пропеллеров мало что останется. А принцип ракеты останется на века — лучшего человеку не придумать и за тысячелетия.
— Нет, Константин Эдуардович, — возразил я, — профессор Ветчинкин начал официально интересоваться ракетами.
— Что вы, что вы, Александр Леонидович, официально? Не может быть.
— Представьте себе, что да.
— Ну и что же он выдумал?
— Не знаю, как это квалифицировать. Прочтите сами! — Константин Эдуардович взял книгу и перелистал ее.
— Здорово, — сказал он. — Конкурент!!!
— Судите сами...
— Сужу, — засмеялся Циолковский. — И где же проживает этот щелкопер?
— Далеко... В Новосибирске.
— Действительно далеко... И чем же он известен?
— Известен он только тем, что с предисловием Ветчинкина и с поправками московского профессора — словом, под его редакцией опубликовал вот эту книжку — «Завоевание межпланетных пространств».
Зовут этого человека, как видите, Кондратюк.
— Не слыхал, никогда не слыхал такого имени на моем горизонте. А вы читали эту книжку? — спросил Циолковский.
— Да, читал. Книжка смела тем, что издана за счет автора, а о Циолковском этот автор почти ничего не слыхал.
— Что значит «почти»?.. Опять здорово, — рассмеялся Константин Эдуардович. — Вижу работу Ветчинкина. Его стиль. По-видимому, Кондратюк опирается на работы Годдарда и Оберта?
— Опирается... Кое-что взято и от них!
— Опять работа Ветчинкина. Грязновато у него получается — сразу видно. Хочет изничтожить русский приоритет...
— Возможно, — ответил я.
— Вот эти «настоящие патриоты» ставят все русское на последнее место. Надо бы все эти каверзы вывести на чистую воду. Жаль только времени...
— Нет, Константин Эдуардович, времени для этого не жалко.
— Об этом подумаем, а вот за книжку большое спасибо, это по-дружески,— сказал он.— Обо мне не беспокойтесь — я привык получать пощечины, я совершенно спокоен — никто не сможет уже посягнуть на мой приоритет 1903 года. Даже тысячи ветчинкиных. Да, кстати, из чего «добывается» ветчина, а?.. Ну?
Мы рассмеялись... И все же с болью в сердце я оставлял книжку Кондратюка в руках Циолковского. Уж слишком нагло, бесцеремонно и даже бесчеловечно в этой книге был попран приоритет Циолковского. Я следил за Константином Эдуардовичем, готовый прийти ему на помощь в любую минуту.
Но он был спокоен. Медленно надел очки и стал читать предисловие профессора Ветчинкина.
— Ах, негодяй! Ну, не негодяй ли! — восклицал он. — До чего договариваются, а впрочем... надо ознакомиться, какие новые уравнения вывел этот Кондратюк! В самом деле, может быть, он сделал это удачнее, чем я!
Не менее выразительными были восклицания К. Э. Циолковского при чтении предисловий Кондратюка.
— Признаваться в том, что не знаешь литературы изучаемого предмета, может только либо невежда, либо глупец, лучше бы молчать, чем выдавать себя с головой! Да, это явное покушение на мой приоритет, произведенное с помощью наивного автора!.. Они думают, что я в свои семьдесят два года уже впал в детство или в старческий маразм. Ан нет, голова у меня еще работает.
Бегло перелистав предисловия Ветчинкина и автора, Циолковский перешел к просмотру текста книги. Как сейчас помню его бурные восклицания:
— Позвольте, но ведь это мои уравнения!
— Это выражение получено из моего уравнения путем несложного преобразования.
— Вот это место явно неверно.
— Такого явления быть не может.
— Данное предложение еще следует физически обосновать.
— А вот насчет спутника Луны надо подумать...
— Вот тут хорошее рассуждение, но оно уже давно не ново.
— Вообще о книге надо сказать, что она не плоха, но крайне недобросовестна, и эту недобросовестность Ветчинкин намного увеличил. На некоторых эта книжка может произвести впечатление, но только на тех, кто не знает истории вопроса!
— В наказание за явный плагиат, — продолжал он, — я вышлю этому молодчику из Новосибирска коллекцию моих книжек да еще с любезной надписью. Пусть поймет, что с живого человека не следует сдирать шкуру даже самым утонченным способом.
— Вы думаете, он поймет? Напрасно! — отвечал я. — Человек, который позволил себе, при явном попустительстве профессора Ветчинкина, писать о том, что знает вас только по «Ниве», а остальное почерпнуто из иностранных источников (что в сотни и тысячи раз труднее), — вряд ли такой человек поймет ваш тонкий намек на недопустимость такой вивисекции.
— Нет, нет, не отговаривайте, обязательно пошлю...
— А вы, Константин Эдуардович, думаете, что он и на самом деле не читал ваших работ и сам до всего дошел, тогда, конечно, пошлите ему и даже приложите свой портрет... Тогда он — гений, каким его и рекомендует в своем предисловии профессор Ветчинкин.
— Нет, я этого не думаю, но как же наказать этого молодчика? Как сделать так, чтобы совесть в нем заговорила — не страх, а совесть...
— Гм... Об этом следует подумать... о моральном наказании, — сказал я.
Минутку мы помолчали.
— Да, прочесть-то предисловие господина Ветчинкина все же надо, — произнес К. Э. Циолковский, снова надевая очки...
— Ну и хлюст, с позволения сказать, этот господин хороший, ну и хлюст. Кондратюк-то, оказывается, гений, а о Циолковском, который столько лет жизни отдал этому делу, ни звука! Значит, по мнению Ветчинкина, учение о движении ракеты создал только Кондратюк, и притом во всех деталях, а Циолковский тут ни причем. Тоже состряпано неплохо. Да и как только не стыдно печатно распространять заведомую ложь! Ведь это же убийство!
Позвольте, позвольте, что тут пишет господин Ветчинкин? Что это значит: «Высказано Цандером и затем напечатано Циолковским»? Вот это здорово. Единственное упоминание, да и то в качестве вора-карманника! Прямо бьет ножом в сердце!
Дата добавления: 2015-12-20; просмотров: 26; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!