Некоторые аспекты теории прозы в трактовке ДЖ. Лича и М. Шорта

Лингвистическое введение в теорию прозы Джофри Лича и Майкла Шорта¹ привлекает информационной насыщеннос­тью, богатством оригинальных идей и наблюдений и тщатель­но разработанным учебно-методическим аппаратом. Далеко не все здесь бесспорно, и сама теория не до конца достроена, но книга написана на высоком научном уровне, использует новейшие достижения лингвистики для интерпретации поэ­тики прозы, стимулирует мысль и заслуживает ознакомления с ней широких кругов филологов. Конечно, в небольшой статье невозможно осветить все множество затронутых вопро­сов и предложенных решений, но даже фрагментарное изложение их может оказаться полезным.

Джофри Лич известен в нашей стране как автор ряда серьезных работ по семантике, грамматике и стилистике. Вспомним его «Лингвистическое руководство по английской поэзии»², по отношению к которому книга по теории прозы является как бы продолжением. Надо упомянуть и о том, что

333

Лич участвовал в создании нескольких фундаментальных монографий по грамматике современного английского языка, что дало солидную базу его стилистическим концепциям³. Его соавтор Майкл Шорт преподает вместе с ним в университете в Ланкастере.

Объектом исследования и источником примеров в книге служит английская художественная проза в широком времен­ном диапазоне: от Джонатана Свифта до Джона Фаулза. Книга предназначена студентам и отвечает всем требованиям, предъ­являемым к учебникам, но весь концептуальный аппарат, касающийся отражения действительности в процессе литера­турной коммуникации, содержит немало ценного и для специалистов.

Подход Лича и Шорта к теории прозы имеет много общего со стилистикой декодирования⁴: они также ориентируются на читательские восприятие, основываются при анализе текста на данные науки о языке, используют схему коммуникации Шеннона.

Схема Шеннона модифицируется в книге следующим образом: источник информации на передающем конце разде­ляется на реальную действительность и отражение этой действительности в сознании людей, преобразованное в дальнейшем писателем в художественную действительность (mock reality). Эта последняя вне текста не существует, но и в тексте отражается не полностью. Писатель передает только некоторые ее кванты, по которым читатель воссоздает для себя ту художественную правду, которую данное литературное произведение призвано изобразить. Задача литературы — воздействуя на то представление о мире, которое есть у читателя, преобразовать его.

Название книги подчеркивает сущность объекта исследо­вания. Слово fiction реализует при этом оба своих значения — 'беллетристика' и 'вымысел'.

Понятие информации трактуется авторами в духе трех функций Холлидея — концептуальной (или эмпирической), текстовой и межличностной (прагматической)⁵. Функции сложно взаимодействуют с тремя уровнями текста — семан­тическим, синтаксическим и уровнем реализации, который может быть звуковым или графическим.

334

Художественная информация кодируется и передается писателем в виде сообщения1. На приемном конце читатель декодирует его, получая сообщение2. Текстовая функция направлена на то, чтобы эти два сообщения совпали возможно ближе. Применительно к традиционной терминологии текс­товую функцию можно, по-видимому, сопоставить с риторикой.

Красной нитью через всю книгу проходит мысль о необходимости различать реальный процесс общения — ав­торы называют его дискурсом — и общение, изображенное в литературе.

Наиболее существенной экстраполяцией положений со­временной лингвистики в поэтику прозы авторы вносят при рассмотрении межличностной, т.е. прагматической, функции. Они детально описывают многоступенчатость актов комму­никации: автор, подразумеваемый автор, рассказчик, переда­ваемая одними персонажами речь других персонажей, встав­ные комментарии автора и т.д. Подробно рассмотрены существующие классификации прямой и переданной речи. Эта таксономия переносится на описания мыслей персонажей. Вводится понятие «стиль мышления». Мысли персонажей трактуются как некая потенциальная межличностная деятель­ность. Эти прагматические факторы оказываются не столько функцией объективной ситуации, сколько функцией той ситуации, которую строят для себя коммуниканты. Каждый персонаж имеет свою субъективную модель действительности и свою модель контекста. Контекст при этом понимается как внешние условия процесса коммуникации, т.е. как конситуа­ция, и включает в себя ролевую структуру общения, т.е. социальные и информационные роли участников. Коммуни­кативные ситуации в тексте могут меняться. В нем звучат все новые голоса, каждый со своей оценкой и моделью ситуации, со своей точкой зрения.

Чувство досады вызывает при этом то обстоятельство, что авторы совершенно не знакомы с тем, что сделано в этой области в нашей стране, например, с концепцией «полифонии» М.М.Бахтина или «точкой зрения» Б.А.Успен­ского.

335

Работы западных авторов, например Грайса или Сёрля, используются, напротив, широко. Диалог в романе Лич и Шорт рассматривают в свете теории речевых актов, перфор­мативности, импликатуры, предложенных Грайсом четырех правил сотрудничества. Эти правила требуют устранения избыточности информации, правдивости, релевантности и ясности изложения. Они означают, что, когда люди разгова­ривают, между ними как будто существует договоренность о максимальном сотрудничестве для достижения взаимопони­мания. Преднамеренное и не скрываемое от собеседника нарушение этих правил позволяет слушателю заметить рас­хождение между прямым смыслом сказанного и подразуме­ваемым. Такой имплицированный смысл Грайс называет импликатурой.

Лич и Шорт считают, что импликатура лежит в основе метафоры, иронии, гиперболы и других фигур риторики. Здесь межличностные факторы вступают в противоречие с прави­лами сотрудничества Грайса, и буквальное значение того, что говорится, не соответствует тому, что имеет в виду говорящий. Идея импликатуры пронизывает всю книгу.

Большое место в теории прозы занимают разные виды вмешательства автора, его комментарии и оценки, которые взаимодействуют с точками зрения других персонажей.

Книга написана в русле так называемой новой стилистики. Этот несколько расплывчатый термин был предложен Роджером Фаулером еще в 60-х годах. Фаулер называл так довольно разнородную группу работ, объединенных стрем­лением толковать литературные тексты с помощью лингвис­тических методов и процедур. В этом духе написана и упомянутая выше книга Лича о толковании поэзии. Название «новая стилистика» не должно нас вводить в заблуждение. Отношение к филологии как к «службе понимания» и связь, «изящной словесности» и языкознания издавна характерны для нашей науки. Ф.И.Буслаев, Л.А. Булаховский, Л.В.Щерба и другие ученые дали многие образцы подобного подхода.

Несколько противоречивым, но поучительным оказался подход Лича и Шорта к применению статистики и количе­ственных оценок в стилистическом разборе. Исходя из тезиса,

что «стилистическая статистика оценивается в зависимости от той лингвистической теории, на которую она опирается», Лич и Шорт дают сопоставительный анализ трех отрывков из произведений Конрада, Лоуренса и Джеймса, предпосылая ему подробный список лексических, грамматических и сти­листических категорий, подлежащих подсчету. Результаты анализа представлены в виде общей таблицы, в которой каждый из отрывков характеризуется по 68 параметрам, представляющим лексические, грамматические и стилистичес­кие составляющие текстов, а также средства связности. Таблица получается очень громоздкая, экспланаторная сила ее не очевидна, и обращение к ней противоречит справедли­вому замечанию авторов о том, что языковой читательский опыт показывает нам, насколько обычным, т.е. соответству­ющим норме, или необычным оказывается появление в данном контексте той или иной единицы, и «никакой карманный компьютер нам для этого не нужен»⁶. Заметим попутно, что в работах Р.С.Фрумкиной и ее школы уже давно экспериментально подтверждено, что носители языка успешно решают задачу оценки частот слов, отчетливо различая очень тонкие частотные градации.

В специальной главе «Стиль, текст, частота» деклариру­ется, что стиль в прозе есть функция частоты и что без количественного подтверждения стилистические выводы не­достаточно обоснованы. В то же время на многих страницах повторяется мысль о том, что формальные статистические показатели в стилистическом анализе полезны главным образом как средство проверки и уточнения интуиции читателя, хотя прямого соответствия между отклонениями от нормы и стилистической значимостью не существует. Кроме того, норма для разных жанров и регистров различна, и определить ее очень трудно, а поскольку не определяется языковая норма, то невозможно установить и отклонения от нее. Лич и Шорт считают также, что статистические законо­мерности относительно четко упорядочены на низших уровнях (например, применительно к составу гласных), но совсем не так четко — на высших. С этим связано и то, что статистические методы могут установить авторскую принад­лежность текста, но они нерелевантны для выяснения

 

336

337

особенностей стиля и творческого метода автора. Статистики при этом опирается на типичные, но мелкие, художественно не мотивированные особенности, которые, подобно отпечат­кам пальцев, могут идентифицировать человека, но ничего не говорят о его личности.

Особого внимания заслуживают теоретические соображе­ния авторов, разграничивающих статистическое понятие «от­клонение», психологическое «заметность» и стилистическое «литературная значимость». Все три понятия связаны между собой, но однозначной корреляции между ними нет.

В связи с термином «заметность» следует упомянуть о большом влиянии, которое, по свидетельству авторов, оказали на них работы австрийского филолога Лео Шпитцера с его методикой «филологического круга». В соответствии с этой методикой исследователь находит какую-нибудь примечатель­ную, бросающуюся в глаза черту или особенность текста и, размышляя над ней, приходит к передаваемому ею содержа­нию, затем описывает новые подробности, которые подтверж­дают или опровергают догадку. Такие последовательные приближения к смыслу движением от детали к общему и от общего к детали стимулируют интуицию и дальнейшие языковые наблюдения. Шпитцер пользовался этой методикой для раскрытия миросозерцания автора, но в дальнейшем «филологический круг» применялся и для решения других задач поэтики.

Что касается термина «литературная значимость», то Лич и Шорт пользуются им как синонимом термина «выдвижение» и определяют как художественно мотивиро­ванное отклонение от нормы, которое может быть как количественным, так и качественным. При этом трактовка данного понятия в теории Лича отличается от таковой в стилистике декодирования. Лич непременно связывает его с отклонением от нормы и отождествляет со стилистическими приемами, в то время как в стилистике декодирования оно может вызываться и дополнительной упорядоченностью контекстуальных связей, а по уровневому статусу стоит выше стилистических приемов. Каждый вид выдвижения может и синтагматически и таксономически включать в себя несколько стилистических приемов. Так, например,

338

конвергенция представляет собой пучок разных стилисти­ческих приемов, объединенных общей функцией, а в случае сцепления, которое определяется как появление эквивалент­ных элементов в эквивалентных позициях, она может быть представлена и параллелизмом, и некоторыми видами повторов, и рифмой, и аллитерацией, и другими средствами. Выдвижение позволяет подчеркнуть те или иные части содержания и характеризуется не относительно нормы, а композиционно, устанавливая эстетически и семантически релевантные отношения между элементами текста. Лич и Шорт приводят описания многих интересных случаев и видов выдвижения, но общей классификации их не дают. Рассматривается выдвижение преимущественно в рамках текстовой функции.

Пользуясь тремя предложенными Холлидеем функциями: концептуальной, межличностной и текстовой, Лич и Шорт творчески преобразуют их в направлении большей связи с риторикой, с одной стороны, и прагматикой с другой, и большего взаимодействия между ними. Глава о риторике текста очень нетрадиционна и выделяет следующие пять основных факторов: сегментация текста (особенно синтакси­ческая), эмфаза, когезия и кореференция, иконичность и последовательность. Необычным является то обстоятельство, что в теории текста внимание обращено не столько на когезию, сколько на сегментацию, а в иконичности доминантой оказывается синтаксическая иконичность.

Говоря о научной новизне подхода к прозе, отметим внимание авторов книги к тому, какими средствами создается у читателя впечатление достоверности, правдоподобия, под­линности, объективности и живости описываемого.

Есть в книге и дань традиции — утверждение, что стиль должен исследоваться в терминах выбора того или иного варианта из серии эквивалентных. Такой подход до сих пор разделяется многими, но уже отживает свой век, поскольку представляет язык как нечто неподвижное, застывшее, не учитывает его изменений как адаптивной системы, непрерыв­но развивающейся под действием требований коммуникатив­ного процесса.

339

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Leech G.N., Short M.H. Style in fiction: A linguistic introduction to English fictional prose. L.; N.Y. 1981.

² Leech G.N. A Linguistic guide to English poetry. L., 1973.

³ Quirk К е.а. A grammar of contemporary English. L., 1974, Leech G., Swartvik J. A communicative grammar of English. Moscow, 1983.

⁴ Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка. М., 1981.

⁵ Halliday M.A.K. Linguistic function and literary style // Literary style: A symposium / Ed. by S.Chatman. Oxford, 1972.

⁶ Leech G.N., Short M.H. Op. cit. P. 49.

ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ

---

Дата добавления: 2016-01-03; просмотров: 50; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!