Местоимения в поэтике

ВИСТАНА ХЬЮ ОДЕНА (Преобразование слова в поэтическом контексте)

Каждая отдельная наука развивается в зависимости от общих тенденций в развитии познания. История филологии в этом отношении особенно показательна: в ней отражаются и идеи эволюции, и психологический, и структурный, и системный, и системно-функциональный подходы. Наступаю­щий период можно, по-видимому, назвать антропоцентричес­ким. Разумеется, и на всех прошлых этапах ее развития филологию занимал духовный мир носителя языка. Но в настоящее время особой значимости понятия «человеческий фактор» во всех областях культуры, политики и науки антропоцентризм в филологии приобретает особенно большой удельный вес.

Антропоцентризм находит свое выражение в лингвистике как интенсивное развитие прагматики, направленной на изучение отношения знаков к тем, кто ими пользуется, а следовательно, к субъекту речи, в лингвостилистике и теории текста — в обращении к внутреннему миру субъекта речи и к образу автора и их отношению к окружающей действитель­ности. Все более широкое признание получает введеное Эмилем Бенвенистом понятие о субъективности в языке и его мысль о том, что человек конституируется как «Эго» благодаря языку. Как логическое следствие этого возникает и интерес к эгоцентрическим словам и местои­мениям и к проблеме оценки.

В стилистике и литературоведении эти факторы приводят к признанию читателя необходимым звеном литературного процесса, вниманию к сотворчеству читателя, сопереживанию им идей литературы. Такой подход уже много лет развивался в работах по стилистике декодирования, но только в последнее

 

время он завоевывает понимание у представителей других направлений в стилистике.

Догадки о том, что «хотел сказать» автор, так долго подменяли понимание того, что он действительно сказал в тексте, что многие по инерции отождествляли замысел и содержание. Интерпретатор видел в тексте то, что, по его мнению, должно было бы там быть. Действительный реальный текст рассматривался только как форма.

Надо постоянно помнить о том, что задача искусства не в том, чтобы перелить в читателя или зрителя содержание чужого сознания, а в том, чтобы пробудить в нем его собственные чувства, сделать его более восприимчивым и чутким к окружающим, тоньше, человечнее. Очень поучи­тельно в этом смысле мнение о взаимоотношении читателя и писателя самих авторов. В сборнике литературных эссе знаменитого английского поэта Вистана Хью Одена (1907— 1976) есть два очень для нас интересных очерка. Один называется Reading, другой — Writing. Оден пишет: «Одним из признаков литературного достоинства книги является то, что она может быть прочитана и понята по-разному... Но число вариантов понимания ограничено и прочтения могут быть аранжированы в известной иерархии: некоторые про­чтения "правильнее" других, некоторые сомнительны, а некоторые оказываются ложными... Большинство из нас как читатели в какой-то степени напоминают мальчишек, которые пририсовывают усы на лица красоток на рекламных картин­ках». «Мы часто получаем больше пользы, если читаем книгу не так, как она задумана автором, но (выйдя из детского возраста), мы должны отдавать себе в этом отчет»!.

Что можно сделать для того, чтобы научиться «давать себе в этом отчет»? Надо приучаться замечать взаимодействие единиц разных уровней, из которых складываются смысл образов, тем, оценок, идей, жанровая характеристика и дальше выявить, понять общий смысл произведения, цикла или даже всего творчества автора в целом.

Очень поучительна в этом смысле поэзия самого Одена, любое произведение которого богато мыслями и философ­ско-этическими идеями, переданными в отточенной и совер­шенной форме.

 

324

325

Самый крупный из англоязычных поэтов своего времени, Оден неоднократно повторял, что своими стихами хочет просла­вить английский язык. Действительно, его творчество — целая энциклопедия поэтики. Изучая его поэзию можно наблюдать преобразование слова в контексте как осуществление единства двух семиотических систем — языка, созданного многими поко­лениями говорящих на нем англичан, и системы литературы, богатого наследия английских поэтов, в том числа и древних.

Виртуозное владение и языком и формой стиха позволяют Одену использовать моносиллабизм английского языка и в скоплении ударных слогов делать стих особенно энергичным. Его лексическое новаторство всегда удивительно соответствует духу английской речи.

Оден — и большой поэт и большой ученый одновременно. Глубокое знание древнеанглийской поэтической традиции позволяет ему виртуозно возрождать ее на всех уровнях поэтического произведения. На метрическом уровне он применяет тоническое стихосложение, на звуковом — все искусство своих предшественников и, в частности, аллитера­цию как композиционный принцип, в лексике он широко использует словосложение и особенно каннинги, т.е. присо­единение к нарицательным и собственным именам устойчивых образных эпитетов. Достоин самого пристального рассмотре­ния и синтаксис его стихов.

В настоящей статье, однако, мы остановимся только одной стороне его творчества, а именно на стилистическом и семантическом функционировании местоимений, и поста­раемся проследить, как они отражают антропоцентризм в поэзии и как могут служить маркерами жанра и идейного содержания.

В русской лингвистической традиции особенно спорными вопросами теории местоимений были два вопроса. Спорной оказалась принадлежность местоимений к той или иной части речи, поскольку местоимение может тяготеть и к имени существительному, и к прилагательному, и к наречию. Некото­рые считали даже, что это не грамматический, а семантический класс. Эта сторона теории местоимений в данной статье не затрагивается. Но, помимо этой таксономической стороны, существенную роль играла и философская проблема, связанная

326

с идеей антропоцентричности и потому для нас существенная. В русской грамматике 40-х и 50-х годов прошлого века высказывалось мнение, что самая категория имени зародилась в акте самосознания человека и имена восходят к местоиме­нию «я». В.В.Виноградов считает такой подход идеалистичес­ким, связывает его с идеалистическим учением о языке Гумбольдта, который полагал, что первым актом при возник­новении языка является осознание говорящим своей личности, выраженное местоименными словами.

Здесь, по-видимому, следует различать две стороны вопроса. С утверждением, что язык возник только тогда, когда появились местоимения, согласиться действительно трудно, как и с тем, что генетически местоимения предшествуют именам.

Однако, с другой стороны, в том, что для отдельной человеческой личности местоимения оказываются субъектив­но-указательными словами, определяющими действительность в ее отношении к говорящему лицу в данной обстановке речи, ничего идеалистического нет. Такое определение дает этому разряду слов и сам В.В.Виноградов².

Зарубежные грамматики в большинстве своем касаются класса местоимений довольно коротко.

Проблемы стилистического функционирования местоиме­ний разработаны сравнительно мало. Назовем исследование Е.И.Гомберг, статью Т.И.Сильман и книгу Е.М.Вольф о грамматике и семантике местоимений в романских языках³.

Способность местоимений вносить функционально-сти­листическую окраску общеизвестна. В качестве примера можно привести узуальную функционально-стилистическую окраску английского местоимения 2-го лица единственного числа, его объектный падеж.

В современном английском языке они уже неупотреби­тельны, за исключением диалекта и обращений к Богу. В поэзии они создают архаизирущую приподнятость, как в известном стихотворении Эдгара По, где поэт употребляет эти местоимения, обращаясь к зловещей птице.

Но местоимения могут маркировать не только стиль, но и жанр. Известно, например, что местоимения 1-го и 2-го лица единственного числа почти не встречаются в научном

327

стиле речи, т.е. 2-е лицо может употребляться далеко не во всех языках. Но 1-е и 2-е лицо очень характерны для поэзии, особенно лирической, содержанием которой является глубоко личные переживания или состояние духовного мира поэта. «Я» — центральное, а часто и единственное, действующее лицо лирического стихотворения. Показательно в этом смысле, что это местоимение часто начинает первую строку стихотво­рения, т.е. оказывается в сильной позиции начала:

«Я давно не верю в телефоны...»,

«Я и плакала я каялась...»

«Я.к; розам хочу, в тот единственный сад...»,

«Я научилась просто, мудро жить...»,

«Я улыбаться перестала...»

(А.Ахматова)

У Одена: «I can imagine quite easily ending up...», но таких начал у него очень мало, поэтому обратимся к Р.Фросту:

«I left you in the morling...»,

«I didn't make you know how glad I was…»

«I have been one acquainted with the night...», «I love to toy with the Platonic notion...»

«I wondered about the trees...».

Коммуникативная схема лирического стихотворения может быть осложнена введением адресата не читателя - обращением к другу, возлюбленному, матери, другому близ­кому человеку;

Ты письмо мое, милый, на комкай,

До конца его, друг, прочти...

> (А.Ахматова)

Прагмалингвистика различает в каждой коммуникативной ситуации адресанта, адресат, сообщение (предмет коммуни­кации), ситуацию. Рассматривая отражение коммуникации в литературно-художественном тексте, мы называем адресанта и адресата в зависимости от ситуации автором и персонажами или только персонажами, если коммуникация целиком изо­браженная.

Именование персонажей до сих пор рассматривалось главным образом применительно к их собственным именам, и притом главным образом применительно к значащим

именам. Использование для именования персонажей местои­мений почти не изучено, а между тем для раскрытия * удержания текста и для определения его жанровой принад­лежности это очень важно.

Для изучения творческого метода Одена и интерпретации его текстов необходимо обратить внимание на характерный длянего способ номинации вообще. Привычные для лирики местоимения 1-го лица появляются здесь не так уж часто, особенно в единственном числе. Персонажи Одена называются местоимениями 3-го лица или антропонимами очень широкого значения: человек, молодые люди, странник, старик, старые мастера. Такая номинация придает тексту значительную обобщенность: причем обобщенность при местоименном именовании выше, чем при именовании антропонимами и особенно велика при именовании местоимением 3-го лица «он», неопределенно-личными местоимениями или при транс­позиции личных местоимений в неопределенно-личные.

Рассмотрим насколько примеров, сопоставляя разные типы местоимений. В стихотворении «Нет, Платон, нет», как и следовало ожидать уже по заглавию, раскрывается целостное философское отношение поэта к миру.

No, Plato, no

I can't imagine anything.

that I would less like to be than a disincarnate Spirit

unable to chew or sip

or make contact with surfaces

or breathe the scents of summer or comprehend speech and music

or gaze at what lies beyond.

Изображение психики человека, его субъективной оценки окружающего мира действительно было содержанием литера­туры и искусства во все времена. Но в данном случае интерес­но обратить внимание на то, как местоимения создают я-пред­ложения, характеризующие интеллектуальный темперамент поэта. Страстная полемика с Платоном противопоставляет материалистическое и даже гедонистическое мировосприятие поэта, его оценку земных радостей. Местоимение помогает соотнести пропозицию текста с очень эмоциональным отри-

 

328

329

цательным отношением автора, выраженным в первых двух строчках.

В другом стихотворении, знаменитом «Спасибо, туман», написанном вскоре после возвращения из Америки в родную Англию и отражающем важную веху в душевной и фактичес­кой жизни лирического героя, мы видим, как семантика слова «я» значительно обогащается. Это уже не просто слово, категориальное значение которого сводится к указанию на субъект данного акта речи. Контекст знакомит нас с лири­ческим героем, с личностью героя. То, что мы узнаем о нем, и составляет значение «я» в этом стихотворении. Мы узнаем, что родина его — Англия, что после долгого отсутствия он забыл о знаменитых туманах родины, привык к смогу Нью-Йорка:

Thank you. fog

Grown used to New-York weather, all too familiar with Smog,

You, Her unsullied Sister,

I'd quite forgotten and what

You bring to British winters;

now native knowledge returns.

Исходным пунктом стихотворения и центром его интег­рации оказывается «эго» поэта, все остальные линии соотно­сятся с ним. В особенности это справедливо в отношении «персонажа», поименованного местоимением 2-го лица. Пер­сонификация осуществлена уже в контексте заглавия. Син­таксическая функция обращения и местоимение you, и употребление заглавных букв — все это персонифицирует туман. Туман становится также эстетическим объектом, который приобретает свои эстетические свойства в ассоциа­циях автора и в сопереживании, фантазии и вообще в восприятии читателя.

Для самохарактеристики лирического героя важно прила­гательное «природное», которым поэт передает свою принад­лежность Англии, свое ощущение родины.

Употребление местоимения 1-го лица множественного числа имеет узуальную функционально-стилистическую харак­теристику. Во всех грамматиках указывается его употребление в научном тексте, редакторское «мы» и «мы» королевское.

Но для поэтики Одена важно другое. Известно, что грамма­тическое значение множественного числа вообще может иметь несколько вариантов: «больше одного» (не я один, а с кем-то), «много», и, наконец, значение целого класса людей. У Одена мы находим последнее. Пример такого употребления находим в стихотворении «Хвала известняку», в котором он пишет о белых утесах английского берега, за которые Англия получила свое название Альбион, о том, как постоянно тоскуют по ним вечно странствующие англичане, а Оден как раз очень много ездил и жил в других странах: в США, Германии, Испании, Китае, Австрии.

If it forms the one landscape that we, the inconstant ones,

Are constantly homesick for, this is chiefly

Because it dissolves in water.

Заметим попутно, что тема пейзажа Англии постоянно возникает в творчестве Одена, и лирика его нередко может быть отнесена к пейзажной. Тема Англии звучит ностальги­чески. Оден не только много лет прожил в Америке, но даже получил американское гражданство. Некоторые американские справочники называют его американским поэтом, родившимся в Англии. Но это неверно. На самом деле Оден — носитель и продолжатель специфически английской поэтической тра­диции, и американское подданство американским поэтом его не сделало. Показательно еще и то, что целое поколение английских поэтов Оксфорда 30-х годов получило в литературе название — поколение Одена, он был признанным вождем этой группы, а в пожилом возрасте он — профессор англий­ской поэзии в своей Альма Матер.

Но вернемся к теме местоимения. Введение множествен­ного числа в приведенном выше отрывке создает обобщение: не он один, но и другие его соотечественники, которым выпало на долю расставаться с родными берегами, по ним тоскуют постоянно. Оппозиция с введением неопределенно-личного местоимения позволяет ввести эпитет «непостоян­ные», который тут же образует антитезу с эпитетом «посто­янный» в следующей строчке.

Тема любви к родине и тоски по ней — одна из ведущих тем в поэзии многих поэтов XX века. Обобщение при помощи

 

330

331

местоимения 3-го лица «он», которое никакого имени не заменяет и имеет контекстно-обусловленное значение «че­ловек вообще», характерно для философско-политической лирики Одена. В качестве примера приведем стихотворение «Как Он Есть» и «Кто есть Кто», в которых описываются все новые трудности и предательства, преодолеваемые челове­ком при достижении поставленных целей.

As He Is

Fresh loves betray him every day

Over his green horizon A fresh deserter rides away,

And miles away birds mutter Of ambush and of treason;

To fresh defeats he still must move,

To further griefs and greater,

And the defeat of grief.

В заглавии следующего стихотворения — аллюзия на справочники «Кто есть кто», содержащие сведения о людях чем-нибудь известных ив чем-нибудь выдающихся.

Who's Who

A shilling life will give you all the facts:

How Father beat him, how he ran away,

What were his struggles of his youth, what acts

Made him the greatest figure of his day;

Of how he fought, fished, limited, worked all night,

Though giddy climbed new mountains; named a sea;

Some of the last researchers even write

Love made him weep his pints like you and me.

Показательно, что единственный антропоним «исследо­ватели» совсем не является существенным для коммуника­ции, главный персонаж — «он». И в контексте он получа­ет развернутую характеристику.

Наряду с широким использованием уже упомянутых местоимений, глобальность философского обобщения до­стигается местоимениями, которые в грамматике Кверка называются универсальными, такими, как «каждый», «все», «никто» и т.д.

Номинацию персонажей при помощи местоимений можно уподобить алгебраической абстракции, в которой конкретные

величины обобщаются буквами. Местоимения приобретают ярко выраженную генерализурующую функцию. Анализ поэ­тики В.Х.Одена свидетельствует о том, как он виртуозно использует возможности английского языка для того чтобы выразить свое отношение к судьбе человека и человечества вообще, а также о том, что лирика его в своей значительной части должна быть отнесена к жанру лирики философской.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Auden W.H. Selected Essays. L., 1962. P. 9-10.

² Виноградов B.B. Русский язык. М., 1947. С. 32.

³ Гомберг ЕЖ Стилистические функции местоимений в совре­менной английской и американской прозе: Автореф. канд. дис. Л., 1976; Сильман Т.И. Синтактико-стилистические особенности место­имений // Вопросы языкознания. 1970. № 4; Вольф Е.М. Грамматика и семантика местоимений // На материале иберо-романских языков. М., 1974.

---

Дата добавления: 2016-01-03; просмотров: 23; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!