Синтаксическое варьирование и параллелизм
Синтаксический параллелизм совершенно закономерен для числовой композиции, особенно для каталогизирующей. Однако параллелизм синтаксических конструкций - это неоднозначное явление, поскольку он реализуется с разной степенью интенсивности. В трактате Bavngart встречаются примеры маленьких глав с абсолютным параллелизмом, но гораздо чаще параллелизм относителен и допускает вариации.
Обратимся вновь к параллельным местам рассмотренных нами редакций проповеди Бертольда Регенсбургского о девяти “чужих” грехах (глава 117 Bavngart)[49] [46]. По отношению к PS тексты R и B как более поздние обнаруживают следы компилятивной техники: 1) расширение текста; 2) сокращение текста (компрессия или сокращение содержания); 3) парафразирование (то есть выражение одного и того же содержания разными языковыми средствами); 4) синонимия (выражение содержания с легкими синтаксическими и лексическими отклонениями, но с сохранением семантической идентичности, так что трансформации остаются прозрачными); 5) метатеза (перестановка предложений или более мелких текстовых единиц с незначительными изменениями или вовсе без них).
Активное варьирование языкового выражения выступает как важный текстообразующий и стилистический фактор во многих памятниках средневековой немецкой письменности. Суть этого явления объясняется универсальным свойством речи - лексико-синтаксической синонимией. Последняя основывается “не на идентичности синтаксических отношений и лексем, но на идентичности отображаемых в высказывании отношений действительности, на идентичности типовых ситуаций” (Гак 1998: 77). Особый интерес вызывает соотношение между вариативностью и синтаксическим параллелизмом, ведь последний подразумевает идентичность не содержания, а, напротив, именно языкового выражения. Однако, как показывает анализ синтаксических конструкций в тексте, эти явления отнюдь не исключают друг друга, а, напротив, между ними существуют диалектические отношения, своеобразное “напряжение”. С одной стороны, параллелизм предполагает определенное структурное сходство, которое должно быть опознано. С другой стороны, при параллелизме допустимы не только лексические, но и синтаксические отклонения, варьирующие устойчивую форму. Асимметрия между планом выражения и планом содержания как универсальное языковое явление позволяет “в пределах ограниченного набора структур варьировать и умножать до бесконечности номинативные возможности языка” (Гак 1998: 76).
|
|
|
Нерегулярные синтаксические явления, которые, несмотря на существующие закономерности, широко употреблялись наряду с совершенно правильными конструкциями, существенно способствуют вариативности в средневерхненемецком письменном языке. Многочисленные синтаксические “неправильности” - анаколуфы, пролепсисы или эллипсисы - являются выразителями дополнительных семантических функций, которые берут на себя синтаксические структуры. В синтаксисе средневерхненемецкого языка вообще целесообразно искать не норму, а общие тенденции и отклонения от них (Еремеевская 1986: 127). Как замечает А. Лётшер, эти отклонения относятся не к сфере грамматики, а к сфере употребления, так что грамматические правила и речевые варианты взаимодействуют в качестве двух различных компонентов при построении высказывания (Lцtscher 1998: 11-12). Нерегулярные явления иногда встречаются в тех же позициях, что и совершенно правильные, способствуя тем самым языковой вариативности.
|
|
|
Вариативность синтаксических конструкций в средневековой прозе связана с таким важным способом порождения текста, как постоянная редакторская правка компилятивного характера. Анализ языковых изменений на материале разных вариантов и редакций текста особенно эффективен.
Заглавия трех редакций в смысловом отношении вполне идентичны (строка 1), однако они варьируются. PS предлагает самый краткий вариант словосочетания: Von den fremeden sünden. В тексте R наблюдается увеличение предложной группы на один член: Von den newn froemden sünten vnd auch von sant peter. В тексте B вводится придаточное определительное, относящееся к предложному дополнению “svnden”: Von nivn handen frovmden svnden, darvmb wir verlorn werden. Таким образом, трансформацию заголовка можно однозначно определить как расширение. Самая ранняя редакция содержит наиболее краткий вариант.
|
|
|
Во второй строке представлено разделение проповеди. В тексте PS оно оформлено как сложное предложение с бессоюзной связью между элементарными предложениями. В R это уже два сложных предложения, которые соответствуют частям разделения. “De ersten hut” и “de ander hut” распространяются с помощью одного и того же придаточного определительного предложения “de üns die teüfel legent”. “Die syben hauptsünd” определяются еще одним придаточным “do all svnd von choment vnd aller svnden haupt sind”. Здесь также обнаруживается расширение исходного объема предложения.
В третьей строке таблицы тропологически толкуется “первая стража” (“die êrste huote”). Параллельные места имеют мало общего в языковом оформлении - только выражение “eigene sünde, die der mensche selbe tuot”. В PS “eigene sünde” относится к предложному дополнению (“umbe sîneeigene sünde”), остальное - это придаточное определительное предложение, которое заканчивает целое предложение. В тексте R это место является частью большого периода; "aigen sünd” - это предикатив элементарного предложения, который вместе с другими придаточными образует парентезу. “Die teüfel”, которые искушают людей совершать “собственные” грехи, в обоих текстах выступают в роли подлежащих, но в совершенно разных синтаксических контекстах. В более поздней редакции R предложение сильно расширяется, и эффекты фиктивной устной речи усиливаются, например: als ich ew vor gesait han... В тексте В это место вообще отсутствует.
|
|
|
В четвертой строке речь идет о “второй страже” (de ander hüt). В основе этого пассажа лежат две основных мысли: 1) тот, кто не совершает грехов сам, еще не обязательно будет помилован на Страшном Суде; 2) те люди, которые повинны в чужих грехах, попадут в ад.
Первая мысль представлена только в текстах PS и R. Различия в их языковой подаче очевидны:
1) если в PS речь идет о всех людях и проповедник обращается к ним во 2-м лице множественного лица, то в R используется аллегорический образ св. Петра;
2) в PS “бесы” выступают в субъектной роли, а “люди” являются объектом действия. В R иначе: в двух первых элементарных предложениях, образующих сложноподчиненное (главное предложение с придаточным сравнения), “св. Петр” - это подлежащее, и олицетворяемый Петром обобщенный образ человека - тоже. “Бесы” в аллегорическом образе “стражи” (“huote”) относятся к предложной группе “durich de andern hьt”. Эта ситуация меняется в последующих элементарных предложениях, в которых “рыцари” подвергаются тропологическому толкованию и занимают место подлежащего.
Необходимо, однако, наряду с различиями выявить также и общее ядро. В тексте PS логико-синтаксическое отношение уступки (unde vindent... - sф... dannoch) соответствует сравнительному сопоставлению (als... - als...) в R. По своей глубинной семантической структуре данные пропозиции идентичны: sф (1) lвnt (2) sie (3) iuch nicht (4) hin (PS) = als (1) muz (3) er (4) durich de andern hьt (R). C помощью некоторых трансформаций во второй пропозиции обнаруживается тот же самый смысл, что и в первой:
1) субъект и объект действия должны поменяться местами, поскольку ‘sie’ (1) und ‘er’ (3) синтаксически совпадают;
2) следует выделить общее значение взаимонаправленных действий, выражаемых модальными глаголами: долженствование. В PS действие “nicht [gehen] lassen” направлено от грамматического и семантического субъекта на предикат. В R действие “mьssen [gehen]” на самом деле определяется не грамматическим субъектом “er”, а понятием “ritther” (“рыцари”, то есть “черти”), которое в качестве агенса выступает только в последующих придаточных;
3) поэтому в тексте R нужно реконструировать настоящий агенс ((1) в PS);
4) обстоятельство места “durich de andern hьt” в R должно быть идентифицировано с наречным местоимением “hin” в PS.
Отношение спецификации (при бессоюзной связи) в PS соответствует атрибутивному отношению, представленному в варианте R. По сути дела, семантические структуры тоже одинаковы: (1) sie (2) suochent (3) iuch (4) in der andern huote (5) umb iuwer fremede s ü nde (PS) = (1) die (2) ers ü chent (4, 5) auch (3) de sel (R). Для уподобления обоих пропозиций требуются минимальные трансформации:
1) форма обращения “iuch” должна быть идентифицирована с “de sel”;
2) союз должен быть признан средством связи двух ситуаций: испытания первой стражей, с одной стороны, и второй стражей, с другой. “Auch” не занимает самостоятельного места в предложении, но семантически может считаться аналогом обстоятельства места “in der andern huote” (4) и предложного дополнения “umb iuwer fremede sьnde” (5).
Поскольку маловероятно, что автор списка R имел перед собой непосредственно текст PS в качестве образца, то нельзя прямо приписать ему эти трансформации. Они фиксируют определенный вариант развития текста. В любом случае здесь можно говорить о парафразе, то есть о лексическом варьировании без изменения общего смысла.
Вторая мысль о наказании за “чужие грехи” присутствует во всех трех редакциях. Если редактор PS прямо переходит к вопросу слушателя, то в R есть еще одно сложноподчиненное предложение. Главное предложение, в котором выражена вторая идея, находит свою параллель в В - в элементарном предложении периода. Сравним обе пропозиции: ...f ь rent s к sei... hin in de ewigen marter (R) = ...wirt der mensche darumb verdampnet an lib vnd an sel (B). Здесь семантическое тождество установить не удается. В R в качестве агенса выступают “черти”, а в В - “Бог” (понятие “Бог” не выражено эксплицитно, но присутствует в пресуппозиции, поскольку подразумевается, что это Он предает грешников проклятию на Страшном Суде). Поэтому трансформация агенса и патиенса в В не дает структуры предложения, которая была бы аналогична версии R. Смысл варианта В представляет собой скорее следствие R: человек проклят потому, что черти уводят его на вечную муку.
Последующие пассажи вариантов PS и R во многом схожи, в то время как текст В сильно сокращен. В PS и R предлагается вопросно-ответная ситуация. Синтаксические структуры очень близки, однако они не идентичны, а синонимичны друг другу. Вопросительное предложение в PS - простое. Обращение “bruoder Berhtolt” вставлено после вопросительного слова, которое затем повторяется, благодаря чему возникает риторический эффект эмоциональности речи. В R этого повтора нет, поскольку структура вопроса изменена. Вопрос представлен в виде дополнительного придаточного предложения, при этом в главном вводится первое лицо, так что иллюзия прямой речи усиливается. Выражения “zer helle farn” и “verlцrn werden” полностью синонимичны. Ответ оформлен с аналогичными различиями. В обоих случаях это сложноподчиненное предложение: в PS придаточное имеет семантику следствия, в R - определения. Главное предложение в R содержит инвертированный порядок слов и вынесение за рамку предложной группы, ср.:also ist manich tausent sel verlцrnvmb vrцmd sьnd (R) и manic tыsent menschen sint umbe fremede sьnde ze helle gevarn (PS) (прямой порядок слов и полная рамка). Синонимия существительных “sel” и “menschen” понятна: первое из них является синекдохой по отношению ко второму (pars pro toto).
В тексте B прямая речь вопросно-ответного единства заменена речью косвенной. Слова проповедника от первого лица переводятся в третье лицо, а индикатив - в конъюнктив. Тезис проповедника о том, что люди после смерти понесут ответ за совершенные по их вине чужие грехи, выражено в придаточном причины - последнем элементарном предложении периода - как пояснение другой мысли: люди, повинные в чужих грехах, не должны допускаться к таинству Евхаристии. Вариант В представляет собой сокращенное, реферирующее изложение PS, которое в корне изменяет синтаксические структуры. При этом синонимическая пара увеличивается на один член: “ze helle varn” (PS) - “verlцrn werden” (R) - “verdampnet werden” (B).
В пятой строке вводится перечисление девяти “чужих” грехов. Эта вводная фраза - “подразделение” (subdivisio), важный композиционный элемент средневековых проповедей. Самый ранний вариант PS в данном случае самый пространный. В начале и в конце этого отрезка используются семантически идентичные сложные предложения. Начальное предложение - сложноподчиненное с придаточным определительным. Главное предложение содержит ядро "подразделения". Эта конструкция с “ez” в начальной позиции является эмфатической, первое элементарное предложение играет роль ремы. В придаточном определительном возвращается первая мысль (из-за “чужих” грехов люди попадают к чертям из второй стражи). Это тема - в предшествующем тексте она уже была выражена несколько раз.
В редакции R весь пассаж редуцирован до одного сложноподчиненного предложения с придаточным дополнительным. Главное предложение содержит перформатив, а "подразделение" скрыто в придаточном с модальностью побуждения (2-е лицо, модальный глагол “schuln”).
В тексте В "подразделение" относится к периоду в четвертой строке в качестве последнего, самостоятельного элементарного предложения. Это минимальное предложение (только подлежащее и сказуемое) является самым кратким вариантом. По сравнению с PS, отличия в субъектно-предикатной структуре довольно значительны. Предложение в В принадлежит к квалитативной разновидности пятого логико-грамматического типа по В. Г. Адмони (связочный глагол sоn + предикатив в родительном падеже): “di sint nivn hande”. Трехчленное бытийное предложение в PS, несмотря на его полную семантическую синонимичность предыдущему, относится к 9-му типу, то есть “к конструкциям с начальным ez, в которых подлежащее в именительном падеже обычно стоит на третьем месте” (Admoni 1990: 101). Как замечает В. Г. Адмони, “с помощью этой позиции выделяется семантическое содержание глагола, даже если на втором месте стоит лишь вспомогательный глагол” (Admoni 1990: 101).
Перечисление грехов составляет лишь половину 117-й главы Bavngart. Без особой композиционной логики следует притча и наставление настоятельницам женских монастырей. Поэтому только PS и R имеют конечную фразу с заключительной молитвой о всей приходской общине. Bavngart принадлежит к жанру книги, и проповедь, принимая вид главы, уже не должна заканчиваться молитвой.
В обоих вариантах наблюдаются похожие синтаксические структуры: общим в них является сложноподчиненное предложение с придаточным цели. Главное предложение в R распространено еще придаточным определительным. Целевые придаточные содержат конечную цель просьбы, а в главных предложениях излагается сама просьба. В редакции PS проповедник обращается к Св. Троице и называет все три ее ипостаси. В тексте R адресатом является Иисус Христос. Его принадлежность к Св. Троице в качестве Ипостаси эксплицируется в придаточном определительном предложении.
В условиях ненормированности пунктуации на древних этапах развития немецкого языка внимание исследователя естественным образом сосредоточивается на элементарных предложениях и связях между ними. Границы между сложными предложениями часто нечетки, и всякая постановка знака препинания современным издателем неизбежно представляет собой попытку интерпретации авторского намерения. Более того, в самой системе письменного языка средневерхненемецкого периода автономность цельного сложного предложения не являлась обязательной нормой (Семенюк 2000: 302). Поэтому мы считаем правомерным привлекать для дальнейшего сравнения сложных синтаксических конструкций не только законченные сложные предложения, но и части более объемных периодов. Таким образом, более корректно говорить не о сложном предложении, а о сложных синтаксических единствах.
Как отмечает Н. П. Еремеевская, объекту изучения более адекватен метод, “при котором за исходную единицу были бы взяты отдельные предикативные единицы и далее наблюдались бы как процессы формирования простых предложений, так и способы объединения в связном тексте отдельных предикативных единиц в сложные предложения” (Еремеевская 1986: 124). Наш последующий анализ параллельных синтаксических конструкций должен соответствовать этому справедливому методологическому требованию.
Среди 27 предложений с синтаксическим параллелизмом (по 9 в каждом тексте) можно выделить всего 13 конструкций, имеющих синтаксически значимые различия:
1. Простое предложение (или семантически самостоятельное элементарное) с прямым порядком слов: “De fьmft sьnd haizzt beschirmen widerz recht” (R10). “Haizzen” в данном случае - полусвязочный глагол: помимо функции связки, он обозначает акт называния (Admoni 1986: 243). В виде предикатива выступает инфинитивная группа, определяющая содержание греха.
2. Простое предложение. Существительное “sьnde” опущено, и в роли подлежащего оказывается порядковое числительное: “Div .VI. ist verhengen der svnde” (B 11). Предикатив выражен инфинитивом. Эта конструкция (со связками “sein”/”haizzen”) представлена в предложениях B 8, 9, 10, 14; R 13, 14.
3. Простое предложение с эмфатическим указательным местоимением diu перед глаголом-связкой: “Diu dritte fremede sьnde diu heizet gunst der sьnden” (PS 8). Тема “sьnde” выделяется с помощью nominativus pendens и подхватывается указательным местоимением - это пролепсис. В другом варианте этой конструкции подхват подлежащего осуществляется с помощью указательного местоимения “daz”: “Der ander vrцmd sьnd daz ist raten” (R 7). Предикативная часть выражена инфинитивом. В немецкой средневековой прозе дублирование подлежащего коррелятивной местоименной формой было широко распространено (Семенюк 2000: 304-305).
4. Развитие предыдущего варианта: сложноподчиненное предложение с придаточным определительным. Придаточное предложение структурно избыточно, поскольку вся полнота логической информации содержится в главном предложении:“Diu ander sьnde, diu ouch der fremeden sьnden einiu ist, diu heizet die sьnde des rвtes” (PS 7). Здесь существительное “sьnde” так же эмфатизировано посредством пролепсиса. Номинализированной форме инфинитива, которая встречается в ряде других примеров, в предикативной части соответствует существительное с генитивным определением. Аналогичная конструкция представлена в PS 9.
5. Простое предложение, начинающееся с наречия “so”, подчеркивающего его синсемантичность в тексте. Порядок слов инвертирован: “So haizzt de vird vrцmd sьnd tail an dem nucz der sьnden” (R 9).
6. Сложноподчиненное предложение с предикативным придаточным в рамках многоступенчатого периода. Для нас важны только главное предложение и первое придаточное. Главное предложение аналогично варианту 3 (R 7). Предикативное придаточное не заменяет предикат, а подхватывает его. Nominum actionis “gunst” развертывается с помощью финитного глагола “gunnen” с инифинитивной группой (транспозиция частей речи). С семантической точки зрения это разъяснение и распространение предикатива: “Div erst, daz ist gunst der sunde, daz wir ein anderen wol gunnen der svnden ze tvne, als ob...” (B 6). Во всех исследуемых текстах понятие “грех” имеет семантику действия. Поэтому и субстантивные номинации в данном случае - это не что иное, как результат номинализации, свертывающей действие. Пропозиция, в скрытом виде заключенная в имени существительном, может снова быть легко развернута в элементарное предложение.
7. Элементарное предложение в составе сложного с бессоюзной связью. Порядковое числительное не согласуется с определяемым существительным “svnde”, а получает нейтральный артикль “daz” и субстантивируется; в роли предикатива, называющего грех, выступает инфинитив: “Daz erst ist haizzen: wer den andern haizzt vnrechte dinch tьn” (R 6). Следующее элементарное предложение раскрывает содержание предикатива “haizzen” и, в отличие от 10-й конструкции, не заменяет его. Относительное местоимение “wer” свидетельствует о семантической зависимости этого предложения от предыдущего.
8. Сложноподчиненное предложение с придаточным определительным, введенным посередине главного. Содержание придаточного предложения является перифразой опущенного понятия “грешники”, к которому и относится порядковое числительное, берущее на себя роль подлежащего. В чисто коммуникативном плане придаточное предложение необязательно, поскольку оно актуализует информацию, уже известную из контекста: “Die dritten, die vmb vrцmd sьnd ze hell varent, daz sind mithelкr vnd mithelкrinn” (R 8). Пролепсис с указательным местоимением “daz” также представлен в этой конструкции. В главном предложении имеется два однородных предикатива.
9. Вариация предыдущей конструкции: сложноподчиненное предложение с придаточным определительным: “Sф sint die fьnften die die sьnde schirment unde behьetent” (PS 10). В главном предложении порядок слов инвертирован: первое место занимает наречие “sф”. Подлежащим является порядковое числительное, указывающее на “грешников”. Предикатив выражен указательным местоимением “die”, которое определяется придаточным предложением. Вид греха передается однородными сказуемыми этого предложения.
10. Сложноподчиненное предложение с предикативным придаточным. Здесь происходит нарушение логико-синтаксических отношений: “Diu кrste fremede sьnde daz ist der die sьnde heizet tuon” (PS 6). В главном предложении подлежащее “sьnde” не согласуется с предикативом “der”, и эта синтаксическая конструкция служит для идентификации разнородных понятий - “греха” и “грешников”. Это пример языковой метонимии. Кроме того, местоимение “der” как связующий элемент указательно-относительного типа диффузно, то есть относится одновременно и к главному (как именная часть сказуемого), и к придаточному (как подлежащее) предложениям. Эта синтаксическая особенность вообще характерна для языка проповедей Бертольда Регенсбургского (Семенюк 2000: 304). В PS 13 конструкция аналогична. Легкое отклонение от этого типа представляет собой вариант, где словосочетание “fremede sьnde” в подлежащем опущено и не имеет коррелята “daz”: “Div ander ist, di ander luten helfent ir sьnde vollebringen” (B 7). Аналогично в B 13. У этой структуры есть интересный вариант: главное предложение - эллиптическое, так как предикат опущен. Порядковое числительное, относящееся к выпущенному существительному “svnd”, выполняет функцию подлежащего: “De sechst, die sich nicht seczent wider die sьnd” (R 11). То же самое - в R 12. В другой разновидности этой конструкции предикатив главного предложения формально выражен указательным местоимением, которое раскрывается лишь в предикативном придаточном: “Diu sibende fremede sьnde daz sint alle die, die dв die sьnde verswоgent” (PS 12). Диффузность средства связи здесь отсутствует.
11. Сложноподчиненное предложение с псевдо-определительным придаточным и зависящим от последнего придаточным времени, которое структурно не обязательно: “Diu niunde fremede sьnde daz ist diu sьnde, der die sьnde niht offent dв er sie offenen sol” (PS 14). Логико-синтаксическая несогласованность возникает не между подлежащим и предикативом главного предложения, которые тавтологичны по отношению друг другу, а между предикативом главного предложения “diu sьnde” и подлежащим придаточного предложения, выраженным относительным местоимением “der”, которое относится к “diu sьnde”. Впрочем, элементарное предложение “der die sьnde niht offent dв er sie offenen sol” лучше не определять как настоящее придаточное определительное. Формальный предикатив “sьnde”, от которого синтаксически зависит содержание сказуемого, представляет собой повтор подлежащего и семантически не наполнен. Поэтому он мог бы быть опущен без ущерба для смысла, ср.: *“Diu niunde fremede sьnde daz ist [...] der die sьnde niht offent dв er sie offenen sol”. Соответственно, это придаточное предложение следует определить как предикативное. Данная реконструкция представляется наиболее простой и удачной среди прочих возможных вариантов. Поэтому все сложное предложение можно прототипически возвести к 10-й конструкции. Кроме того, в главном предложении присутствует пролепсис.
12. Сложноподчиненное предложение с предикативным придаточным. Порядковое числительное субстантивировано в среднем роде: “Daz sibent ist, daz sis iht gelimphen...” (B 12). Эта конструкция является частью периода, но связь с последующими элементарными предложениями весьма свободна.
13. Простое предложение с двумя однородными сказуемыми, осложненное приложением. Подлежащим является порядковое числительное, поскольку существительное “sьnde”, к которому оно относится, опущено. Впрочем, это существительное тут же появляется в виде именной части первого сказуемого, которая эксплицируется и углубляется приложением: “Diu sehste daz ist ein sьnde, ein fremediu sьnde, unde heizet nutz der sьnde” (PS 11). Содержание греха раскрывается во втором сказуемом, реализующем вариант 1.
Анализ частотности конструкций в каждом тексте с помощью таблицы № 1 подтверждает тезис о неоднозначности понятия синтаксического параллелизма [47].
Таблица наглядно показывает разнообразие синтаксических способов идентификации понятий во всех трех редакциях. На девять предложений в тексте В приходится четыре варианта, в PS - шесть вариантов, в R - семь вариантов. В редакции В наиболее употребительна 2-я конструкция (четыре раза), в PS - 10-я конструкция (три раза), в R - нет особых предпочтений, но 2-я и 10-я конструкции встречаются по два раза. В целом, чаще всего используются конструкции 2 (шесть раз) и 10 (семь раз). 2-я конструкция охотно избирается благодаря ее простоте. Кроме того, понятие греха чаще выражается с помощью глагола в инфинитиве - видимо, по той причине, что инфинитив более наглядно, чем отглагольное существительное, передает семантику действия. Высокая частотность 10-й конструкции свидетельствует об употребительности таких явлений, как асимметричная анафора в соседних элементарных предложениях и синтаксическая диффузность союзного местоимения. Конечно, анализируемый материал недостаточен для окончательных выводов, однако вполне очевидно, что соотношение параллельных конструкций должно быть охарактеризовано не как тождество, а как корреляция, аналогичная синонимии.
Все выделенные варианты синтаксических конструкций восходят к единой модели идентифицирующих субстантивных предложений: “грех” как общее понятие конкретизируется понятием более узким. Рассмотрим способы варьирования внутри идентифицирующего предложения. Существительные в двух главных позициях (подлежащее и именная часть сказуемого) могут в принципе заменяться грамматическими эквивалентами. В анализируемых предложениях - это:
а) порядковое числительное (2 PS, 6 B и R, 7 B, 8 B и R, 9 B, 10 B и R, 11 B, PS и R, 12 B и R, 13 B и R, 14 B и R);
б) инфинитив (6 R, 7 R, 8 B, 9 B, 10 B и R, 11 B, 13 R, 14 B и R);
в) элементарное (придаточное) предложение (6 PS, 7 B, 10 PS, 11 R, 13 B и PS). В тех случаях, когда предикатив выражен существительным, последнее имеет при себе определенный артикль. Вообще для обеих главных позиций субстантивного предложения характерен номинатив: существительные, их занимающие, грамматически отождествляются друг с другом (Brinkmann 1971: 590). Тем более интересны случаи логико-синтаксического рассогласования между подлежащим и предикативом (6 PS, 11 R, 12 PS и R, 13 B и PS), а также между предикативом главного предложения и местоименным подлежащим придаточного определительного - нарушение прономинативной цепочки (PS 14). Этому нарушению противостоит другая крайность - объединение предикатива главного и подлежащего придаточного предложений в одном местоимении - диффузность связующего звена (PS 6, PS 13, B7, R 12).
Указанные примеры семантико-синтаксической асимметрии носят следы разговорного употребления синтаксических структур. Нарушение логического соответствия между денотатом и дейктическим словом происходит лишь на поверхностном уровне языкового выражения: говорящие при построении и восприятии высказываний ориентируются не на формальные, а на внутренние связи (Гак 1998: 41). Настоящее соответствие легко восстановимо, смысловая структура остается прозрачной. Поэтому такие предложения в прагматическом отношении удачны, они находятся хотя и на периферии, но все же в рамках языковой нормы. Они характерны для стиля фиктивной устной речи в проповедях, восходящих к текстам Бертольда Регенсбургского.
Варьирование синтаксических конструкций может исследоваться в двух направлениях: “вертикальном” (синтаксическое оформление разных “грехов” в одном тексте) и “горизонтальном” (представление “грехов” под одним и тем же номером в разных текстах).
Параллелизм внутри каждого текста реализуется с разной степенью интенсивности. Так, в девяти предложениях, содержащих определения грехов, на текст В приходится четыре, на PS также четыре и на R шесть синтаксических средств оформления содержания, и это без учета семантически факультативных придаточных предложений и числа предикатов. Поэтому синтаксические конструкции внутри каждой редакции, не говоря уже о соответствующих предложениях разных редакций, хотя и параллельны, но вместе с тем богато варьируются.
В параллельных местах трех текстов используются преимущественно разные варианты конструкций - исключение представляют только предложения B 13 и PS 13 в варианте 10. Тенденция к синонимии конструкций, напротив, скорее прослеживается внутри отдельного текста - прежде всего, в В: В 8 - 11 и 14, но также и R 13 и 14 в варианте 2; PS 7 и 9 в варианте 4; R 11 и 12, PS 6 и 13 в варианте 10.
Рассмотрим параметры дифференциации синтаксических вариантов. При анализе параллельных предложений и их отнесении к разным структурам представляются значимыми двенадцать параметров:
1) cемантика подлежащего;
2) эллиптический “подхват” подлежащего с помощью порядкового числительного или его субстантивированной формы;
3) использование существительного в роли предикатива;
4) использование инфинитива в роли предикатива;
5) употребление элементарного предложения в качестве предикатива или предикативного придаточного, которое может быть присоединено к главному различными средствами;
6) появление асимметричной анафоры;
7) ввод структурно и семантически факультативного придаточного предложения или приложения;
8) развитие предиката в последующем элементарном предложении;
9) эмфатизация подлежащего с помощью пролепсиса;
10) наличие однородных предикатов в простом или элементарном предложении;
11) инверсия порядка слов;
12) диффузность союзных слов (указательно-относительных местоимений), относящихся как к главному, так и к придаточному предложениям.
Таблица № 2 показывает роль двенадцати параметров в образовании выделенных конструкций: [48].
Этот список, разумеется, нельзя рассматривать как окончательный. Значимость разных параметров для дифференциации вариантов неодинакова. В частности, инверсия порядка слов и в особенности выражение предикатива с помощью существительного или субстантивированного инфинитива сами по себе не настолько важны, чтобы стать различительными признаками синтаксической конструкции. Но в той ситуации, когда эти явления составляют единственное различие, они приобретают значение.
Некоторые параметры комбинируются, а некоторые исключают друг друга. Последнее касается третьего, четвертого и пятого параметров. Некоторые синтаксические признаки, по нашему мнению, недостаточно важны для того, чтобы быть выделенными в самостоятельные параметры. Вполне очевидно, что эллиптическое опущение существительного (“sьnde”) и субстантивация порядкового числительного в среднем роде могут быть объединены как одно и то же явление перехода субъектной функции к порядковому числительному. Следует признать нерелевантными и ряд других различий: а) между элементарным предложением в роли предикатива и предикативным придаточным, которое, наподобие придаточного определительного, зависит от указательного местоимения главного предложения; б) между факультативным появлением придаточного предложения и приложения; в) между двумя видами пролепсиса. Двенадцать синтаксических признаков встречаются в трех текстах с разной интенсивностью: в частности, редок инвертированный порядок слов; первый параметр (семантический предикат) вообще имеет значение только в рамках данной проповеди.
Что касается самих вариантов, то и они используются неравномерно. Чаще всего встречаются варианты 2 и 10.
Результаты синтаксического анализа можно представить в виде таблицы № 3: [49]. Сравнительное рассмотрение признаков в горизонтальном направлении отражает варьирование в назывании грехов под одним и тем же номером в трех редакциях. Каждое предложение получает довольно полную характеристику.
Колонки таблицы демонстрируют степень распространенности того или иного параметра в каждом тексте. В отношении многих параметров не удается выявить определенную тенденцию, но иногда можно извлечь более конкретные результаты. Так, в тексте В в качестве семантического (но не синтаксического) субъекта всегда используется существительное, причем все время в эллиптической форме, а роль предиката существительное играет только в первом предложении - в большинстве случаев предикатом является инфинитив; пролепсис встречается только дважды, порядок слов не инвертируется, определительное придаточное предложение, зависящее от предикативного словосочетания, встречается только один раз. В тексте PS инфинитив в роли предикатива не употребляется, только один раз предикат развивается в последующем элементарном предложении, также по одному разу встречаются однородные сказуемые и инверсия порядка слов. Пролепсисы, напротив, имеются почти в каждом предложении. В тексте R редки развитие сказуемого и инвертированный порядок слов. Интенсивность некоторых признаков может быть оценена лишь сравнительно: в PS существительное играет роль предикатива чаще, чем в остальных текстах, также и асимметрическая анафора и структурно факультативные придаточные предложения встречаются чаще.
Важное методологические возражение против сравнения данных в горизонтальном направлении может состоять в том, что последовательность “грехов” в трех текстах почти не совпадает; некоторые “грехи” вообще не находят соответствия в параллельных текстах; в В есть только соответствие с “грехами” в PS и R. Картину соответствий можно наглядно показать с помощью таблицы № 4: [50].
Лексическая идентичность или близость, с одной стороны, стимулирует сходство в синтаксическом оформлении, а с другой стороны, делает различия более очевидными. Таблица № 5 дает возможность сравнить предложения с одним и тем же содержанием по выбранным синтаксическим параметрам в горизонтальном направлении: [51].
В двух случаях вместо идентичности можно констатировать лишь семантическую близость обозначений греховных действий:
а) в “i” представлены два однородных сказуемых “schirmen unde behьeten” (10 PS), в то время как в “i1/2” второй глагол отсутствует: остается только “beschirmen” (10 R);
б) в (k) и k глаголы различны, однако их значения полностью синонимичны: “sich nicht seczen” и “niht weren”.
Таблица № 5 позволяет сделать следующие выводы:
За исключением пары (k)/k синтаксические конструкции-варианты не совпадают. Особенно характерíû ïðåäëîæåíèÿ, ïîìåùåííûå â ãðóïïó “raten”, где все три варианта отличаются друг от друга по способу синтаксического оформления.
Степень соответствия параллельных предложений по каждому параметру различна. Нет соответствий в семантике субъекта: в роли подлежащего выступают как “грешники” (или соответствующее местоимение), так и “грех”. Варианты отсутствуют только в предложениях 7 PS и 7 R, где остается одно значение “грех”. Нет единообразия и в использовании порядкового числительного в качестве подлежащего. Существительное, элементарное предложение и асимметричная анафора в роли предикатива используются или избегаются одинаково часто, в отличие от инфинитива, относительно которого сложно выявить четкую тенденцию. Эмфаза подлежащего (пролепсис) встречается редко и совпадений между параллельными предложениями по этому параметру нет. Однородные сказуемые появляются лишь дважды (заметно отсутствие второго глагола в предложении 10 R по сравнению с 10 PS). Порядок слов в главном предложении инвертирован тоже дважды и в разных параллелях. О развитии сказуемого главного предложения в дополнительных синтаксических структурах (когда разъясняется суть греха) судить труднее всего. Поскольку отсутствие нормированной пунктуации не всегда позволяет точно определить границы предложений, в ряде случаев анализу подвергались части пространных периодов, которые семантически достаточно автономны и могли бы считаться самостоятельными предложениями (Еремеевская 1986: 124). Таким образом, получается, что в узких рамках анализируемых предложений (то есть строго формально) предикат редко получает развитие. Связи между главным и придаточным предложением характеризуются признаком диффузности союзного звена (представлен только в варианте 10). В каждой редакции эта синтаксическая особенность распределяется по-своему, и лишь единожды засвидетельствована в соседних предложениях (R 11 и R 12).
3. На уровне текста можно наблюдать, что ни в одном из сопоставлявшихся предложений синтаксические конструкции не совпадают полностью. Это справедливо даже для предложений, которые содержат одну и ту же конструкцию (например, для 13 PS и 11 R, где представлена конструкция 10).
В целом расхождения в синтаксическом оформлении текстов PS и R не принципиальны. Обработка проповеди редактором Bavngart характеризуется небольшим объемом простого и сложного предложения, а также периода. Компилятор отказался от диалогов, заменив прямую речь косвенной. Поскольку живая проповедь интегрирована в новый жанр, весь текст оформлен как одна большая цитата.
Синтаксическая вариативность в исследуемых памятниках возникает не только при изменении жанровых функций текста, но и без прагматической мотивации, в том числе когда объем исходного текста остается неизменным. Средневековые авторы и редакторы стремились выразить одну и ту же мысль разными средствами (запас которых был ограничен), сохранив при этом стилистическое единообразие и простоту. Вообще вариация была излюбленным приемом еще у авторов древневерхненемецкого периода[50], и ее истоки, видимо, следует искать в древнегерманской поэзии. Анализ трех редакций проповеди Бертольда Регенсбургского подтверждает характеристику стиля этого проповедника, данную А. Я. Гуревичем: “Вариативность в довольно жестких рамках канона - такова задача, которую Бертольд Регенсбургский решал с большой изобретательностью и несомненным мастерством” (Гуревич 1990: 193-194). Это суждение, однако, справедливо не только по отношению к самому Бертольду, но и (вероятно, в первую очередь) к средневековым редакторам и компиляторам его проповедей, и в частности, к автору трактата Bavngart.
Дата добавления: 2020-04-08; просмотров: 275; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!