ГНОСЕОЛОГИЧЕСКАЯ ЦЕННОСТЬ ВОПРОСА 7 страница

 

Любой филолог проходил в студенчестве, а может быть, и сам впоследствии преподавал тему «Роль М.В. Ломоносова в истории [91] русского литературного языка». Теперь эту роль и боль Ломоносова надо почувствовать сердцем.

«В терминологии наших наук очень много понятий, попросту калькированных из чужих языков... Но альтернативной, собственной системы понятий в нашем языке не выработалось. Только Ломоносов в XVIII веке предпринял этот труд — перевод научной терминологии на русский язык, и введенные им слова («кислород», «водород», «широта», «долгота») удачно вписались в язык, в том числе и разговорный, используются ныне нами очень естественно. И насколько удобнее использовать их в любых описаниях — структура явления, за ними стоящего, просвечивает отчетливым образом в структуре самого слова» (К. Касьянова. Представляем ли мы, русские, собой нацию?» // Знание — сила, 1992, №11.—С. 52).

Давайте всмотримся, вслушаемся в термины М.В. Ломоносова: «кислород», «частица»; «движение», «удельный вес», «земная ось», «равновесие сил». Сколько доверия к родному слову!

К сожалению, языковеды не только не восстанавливают важные для воспитания культуры слова-кальки с греческого языка, некогда существовавшие в нашем языке: добросердечие, благоумие, великомыслие, и многие, многие другие, но, создавая свои тексты, в огромных дозах используют чуждые нашему мышлению заимствованные термины.

На столе стопка авторефератов кандидатских диссертаций. Полистаем, вчитаемся.

 

«Элементарное предложение монопропозитивно, в сложном предложении каждая пропозиция воплощается соответствующей позиционной схемой» (1991 г.).

«Содержательный контакт видовой формы и аспектуального контекста строится на основе аддитивного принципа» (1986 г.).

«В свою очередь, доминантность в субъективном опыте носителя языка одного из факторов противопоставления не унифицирует процесс поиска слова-оппозита» (1995 г.).

«Рамочные детерминанты определяют общие рамки той внешней фоновой ситуации, которая сопутствует речевому аспекту и в пределах которой существует / не существует сообщаемая данным предложением ситуа­ция» (1994 г.).

 

«Вы берете отрывок, часть целого и хотите, чтобы было понятно? Вы можете надергать подобных цитат и ничего не дока-[92]-жете, потому что это всего лишь отрывки, и, вырванные из текста, они увеличивают энтропию смысла», — скажет читатель, желая защитить процитированных только что авторов.

Нет, господа. Я беру в руки текст и, пролистывая, выборочно читаю то в одном, то в другом месте, то есть читаю отрывки, и эти отрывки выносят приговор: читать работу в целом или отложить, тратить на нее время или не тратить, покупать книгу или не покупать, разыскивать реферируемую диссертацию или забыть о ней.

Когда-то, отвечая Протагору, Сократ выделил две соотнесенности понятия «часть»: части лица (рот, нос, глаза, уши) и части золота, «которые ничем не отличаются друг от друга и от целого, кроме как большою и малою величиною» (Платон. Избранные диалоги. — М.: Художественная литература, 1965).

Надо учиться писать так, чтобы любой отрывок текста был ценным, золотоносным, интересным по мысли и исполнению.

В каждой науке есть лидеры стиля, на них нужно ориентироваться, избавляясь от птичьего языка. Благодаря безукоризненному, изящному стилю идеи проступают крупным планом, их может понять даже непосвященный.

 

П.А. Флоренский пишет о частушках: «При этом я старался сохранять индивидуальные особенности произношения — не приводить записей к одному знаменателю. Ведь грамматика — для языка, а не язык — для грамматики. Ошибки, отступления от общепринятого нисколько не менее поучительны, нежели явления обычные. Это — проявление жизни языка; а в тералогии и патологии языка дается орудие к пониманию его нормальной анатомии и физиологии» (Музыкальная жизнь, 1990, № 6.— С. 25).

«Зацепившись» за этот отрывок, на одном дыхании прочитала я всю статью и нашла в ней немало полезного.

«Мне всегда казалось недостаточным то внимание, которое уделялось существованию в языках отрицательной морфологии (и даже синтаксиса), основанной в меньшей степени на влечении мышления к некоей форме, чем на его неприязни к другим формам» (с. 77).

Таким прозрачным языком написаны «Принципы теоретической лингвистики» Густава Гийома (М.: Прогресс, 1992.— 224 с.). Перевод с французского Л.М. Скрелвной и П.А. Скрелина. [93]

 

Доцент К.И. Ракова рассказывала о публикациях по лингви­стике, которые ей довелось читать во время годичной стажировки в США. «Их книги по языку читаешь как детективы. Они так интересно написаны! Захватывают с первых же страниц».

Еще раз уточним нашу позицию. Мы не призываем галоши называть мокроступами, а фонтан водометом, но в области литературоведения и языкознания, психологии и педагогики, права и экономики, политики, наконец, а впрочем, и в обыденной нашей речи, которая бывает и высокой, и задушевной, и роковой для нас, судьбоносной, неразумно, нечестно, абсурдно отказываться от таинственных и сильных недр родного языка, от глубинно-личностных прикосновений родного слова.

Разрабатывая свой метод словесно-образного эмоционально-волевого управления состоянием человека, Г.Н. Сытин экспериментально проверял степень воздействия на испытуемых того или иного слова (Г. Н. Сытин. Животворящая сила. Помоги себе сам. — М: Энергоатомиздат, 1990. — 416 с.). Как было бы замечатель­но так же экспериментально сравнить реакцию человека на свое, национально отстоявшееся, старинное и на заимствованное, не ассимилировавшееся еще в достаточной мере, чуждое нашему сознанию слово!

Привязанность к иностранным терминам не единственная причина стилистической невнятицы, зауми. Кастовость стиля, ограничивающая читательскую аудиторию, создается за счет эксплуатации и других языковых тенденций, возведенных в степень, абсолют.

Отто Есперсен писал о действующей в языке тенденции к аналитизму (замене простого, компактного выражения развернутым, сложным). Как бы мы ни выступали против «февраля месяца», «абсолютно не в курсе дела», «по линии мяса», «в районе шести часов», подобные перлы есть проявление достаточно сильной языковой тенденции. Усложнение формы, проникшее даже в устную речь, тем более характерно для книжных стилей, в частности научного. Краткий, рваный, телеграфный синтаксис не красит научную статью. Она вся обычно гладкая, ухоженная, утяжеленная обилием придаточных предложений, причастных, деепричастных оборотов, вводных и вставных конструкций.

Бороться с длиннотами стиля иногда начинают весьма своеобразным способом — шифровкой ключевых слов. Это новомодное явление усугубляет неясность, кастовость стиля.

Что такое ОБХСС, МПС, ВЦСПС читателю объяснять не приходится. Некоторые буквенные аббревиатуры прочно вошли в жизнь. Появляются новые сокращения: АО, ТОО.

Теперь откроем Малую Советскую энциклопедию. В целях экономии площади описываемое понятие шифруется начальной [94] буквой. Литера П в одном случае «протоплазма», в другом — «партия», в третьем — «Пакистан», в четвертом •— «Прокофьев». Рассекречивание литеры трудности не составляет: стоит только взглянуть на название энциклопедической статьи.

Теперь откроем автореферат докторской диссертации по филологии.

 

«Для системных синонимов первостепенным является близость ДАЗ (прежде всего для К.П и К.ПН) или САЗ (прежде всего для ОцП и ОцН) при наличии раз­личных дифференциальных семантических признаков (ДСП), по которым противопоставлены единицы сино­нимического ряда» (1992 г.).

 

Вы перелистаете этот реферат не единожды, пока отыщете, что КПН — это качественные прилагательные и наречия, ДАЗ и САЗ — денотативный и сигнификативный аспекты значения, ОцП и ОцН — оценочные прилагательные и наречия. Не забудьте, что дальше появится еще ДСП.

Что это: экономия драгоценной площади или неуважение к читателю, защита кастовости стиля от «неученых» или дань моде? Авторефераты диссертаций по лингвистике пестрят подобной символикой, в отдельных местах становясь криптограммами. Даже последний абзац, самый важный, случается, бывает преисполнен загадочными сокращениями.

 

«Рассмотрев ПО, КЗ которых не отмечены в толко­вых словарях, мы пришли к выводу: у 141 ПО в настоящее время наблюдается тенденция к узуализации. Среди ПО, КЗ которых уже отмечены в словарях, вы­делено 25 прилагательных, которые в настоящее время продолжают развивать новые КЗ» (1991 г.).

Откроем таинственную завесу: ПО — процесс ока-чествления, КЗ — качественные значения.

 

Согласимся, что из-за сокращений ключевых слов цитировать подобные публикации весьма затруднительно, их можно давать только в пересказе, а пересказ чужого исследования требует еще большего внимания и погружения в текст, чем цитата. Один товарищ экономит пространство, другой — вынужден расширять текст, чтобы ненароком не исказить чужую мысль.

Почему проблема стиля рассмотрена здесь на материале авторефератов кандидатских и докторских диссертаций? Да потому, что над диссертацией автор работает значительно больше и доль­ше, чем над статьей или тезисами. Еще строже относится диссертант к автореферату, выверяя в нем буквально каждое слово. [95]

Стиль авторефератов диссертаций чрезвычайно показателен. Он обнажает установку автора и научного руководителя на закрытость языка, и это весьма тревожно.

Учитель-словесник школы № 21 г. Белгорода Е.А. Карпова тихонько сокрушалась, что, заполняя журнал, классный руководитель вместо «русский язык» написал «рус. яз.». Кому-то покажется странной обида учительницы за свой предмет, но прислушаемся к школьному жаргону («По ОБЖ и ОБЩ ничего не задали», «Физры не будет») — и мы поймем, что Елена Аркадьевна права в своих чувствах. Сокращение слова не есть ли сокращение любви к слову?

Вторая болезнь, беда научных публикаций кроется в безликости, вялости, банальности изложения. Продемонстрировать бедность и бледность языка на ярких примерах такой бледности очень непросто, но читатель догадывается, о чем идет речь. Од­нообразие, бездарность языка научных текстов по своим последствиям гораздо опаснее, чем это может показаться на первый взгляд.

«Неинтересно читать», «скучно написано», «одна вода» — та­кие характеристики отпугивают не специалиста (по своей теме прочитаешь и плохо написанную работу), нет, они отпугивают молодежь, будущих ученых, потенциальных исследователей и последователей.

Серость, безликость стиля — болезнь не менее опасная и распространенная, нежели наукообразие и чрезмерное усложнение, «Все так пишут», — говорит в оправдание себе молодой автор. Все ли? Да нет, конечно. Ученые, чьи работы интересно читать, не такая уж редкость в научном мире. Как попасть в их число? Как добиться, чтобы твои публикации читали?

В заметках «О хорошем языке научной работы» Д.С. Лихачев выделяет одиннадцать требований-ориентиров для начинающего исследователя.

«1. Требования к языку научной работы резко отличаются от требований к языку художественной литературы.

2. Метафоры и разные образы в языке научной работы допустимы только в случаях необходимости поставить логический ак­цент на какой-нибудь мысли. В научной работе образность — только педагогический прием привлечения внимания читателя к основной мысли работы.

3. Хороший язык научной работы не замечается читателем. Читатель должен замечать только мысль, но не язык, каким мысль выражена.

4. Главное достоинство научного языка — ясность.

5. Другое достоинство научного языка — легкость, краткость, свобода переходов от предложения к предложению, простота. [96]

6. Придаточных предложений должно быть мало. Фразы должны быть короткие, переход от одной фразы к другой логически естественным, «незамечаемым».

7. Каждую написанную фразу следует проверять на слух; надо прочитывать написанное вслух для себя.

8. Следует поменьше употреблять местоимения, заставляющие думать, — к чему они относятся, что они «заменили».

9. Не следует бояться повторений, механически от них избавляться. То или иное понятие должно называться одним словом (слово в научном языке всегда термин). Избегайте только тех повторений, которые происходят от бедности языка.

10. Избегайте слов-«паразитов», слов мусорных, ничего не добавляющих к мысли. Однако важная мысль должна быть выражена не «походя», а с некоторой остановкой на ней. Важная мысль достойна того, чтобы автор и читатель взаимно помедлили. Она должна варьироваться под пером автора.

11. Обращайте внимание на «качество» слов. Сказать «напротив» лучше, чем «наоборот», «различие» лучше, чем «разница». Не употребляйте слова «впечатляющий». Вообще будьте осторожны со словами, которые сами лезут под перо, — словами-«новоделами» (Д.С. Лихачев. Заметки и наблюдения: Из записных книжек разных лет.— Л.; Советский писатель, 1989.— С. 414— 415).

Эти прекрасные заповеди полезно иметь перед собой во время стилистической правки уже созданного, готового текста.

Стиль вырабатывается не сразу, не вдруг, но даже первая проба пера требует пафоса, уверенности, бесстрашия, риска. Когда перед Вами белый лист бумаги, лучше не думать о том, чего следует избегать, а руководствоваться другим лейтмотивом: пробовать!

Итак, не безликим, не скучным, не запутанным, а ясным и интересным должно быть Ваше научное сочинение, а для этого...

— пробуйте писать правдиво, честно и вместе с тем корректно, великодушно;

— пробуйте писать образно;

— пробуйте разнообразить изложение;

— пробуйте себя в разных жанрах и формах, размерах (объемах) рукописи и темах.

«Мы можем больше того, что можем», — внушала юным пианистам их педагог Анна Даниловна Артоболевская. [97]

О многожанровости научного творчества и освоении новых тем речь впереди. Отдельный разговор будет и о правде в науке. Остановимся сейчас более подробно на других, не всеми признаваемых качествах научного стиля: великодушии и образности. Как меняют стиль исследователя такие установки? — 2198 97

Из картотеки детских высказываний:

— Есть такое понятие «образ автора»...

— Как ты сама проглядываешься в книге?

Стиль — это наше лицо, проявление нашего духа, обнажение, обнародование души и сути. Важнейшее отношение, формирующее образ автора в научном спиле (а может быть, и в жизни), — это отношение автора к людям. Этика науки требует деликатности и великодушия. Этика науки не допускает резких выпадов, обидных характеристик.

Вспоминается первый опыт написания курсовой работы по терминам родства в говорах Сибири. Путешествуя летом по Болотнинокому району Новосибирской области во время диалектологической экспедиции, мы собрали много интересных фактов. Осенью были распределены темы. Изучая литературу вопроса, я читала книги, статьи, вникая в этимологические дискуссии, сравнивая точки зрения. Симпатии мои были на стороне ученого, которого поругивал другой ученый. Я тут же нашла уязвимые места у критикующего и написала о нем самым свирепым образом: «В своем глазу бревна не замечает». Доцент Нина Алексеевна Щеглова, возвращая черновики курсовой, мягко заметила, что так не пишут.

Долго и основательно учили нас, студентов, аспирантов, как выражать несогласие, как оспаривать, критиковать, опровергать (чем не школа души?). Больно бывает читать выпады одного ученого в адрес другого.

«Итак, гора родила мышь, и притом весьма паршивую», — пишет в конце статьи в адрес С.Г. Шаумяна А.А. Реформатский.

Не знаю, покачнулся ли авторитет С.Г. Шаумяна после такого отзыва, но авторитет А.А. Реформатского скорее всего поубавился.

Какими словами выразить несогласие — решайте сами, но десять раз проверьте, перечитайте те места рукописи, где Вы оспариваете чужую точку зрения. Критика должна быть корректной (да только ли в научной статье?).

Великодушие — это не всепрощение, это внутренняя дисциплина, боязнь обидных и вообще случайных слов, проникающих в публикацию из черновика, изменяющих мысль своей стилистической окраской (см. 11-й тезис Д.С. Лихачева). Даже в самом развитом сейчас, интересном и образном научно-популярном стиле нет-нет да и попадутся слова, противоречащие тональности текста. [98]

 

«Тяжелейшая экологическая ситуация во многих густонаселенных районах нашей страны, утрата бесценного природного достояния, не исключая и методично разрушаемого Байкала, о котором мы и думать забыли, обалдев от более насущных проблем, связана отнюдь не с распродажей ресурсов всевозможным капиталистическим хищникам. Отечественные хищники, ей-богу, ничем не лучше импортных» (Знание — сила, 1994, № 6. — С. 49).

Слова разговорного стиля «обалдев», «ей-богу», выражение «импортные хищники» уменьшили тревожное звучание текста.

 

Язык науки — чистый, честный, благородный и по-своему красивый язык. Это красота ясности, путь к которой лежит через мыслительную операцию сравнения. Образной основе мышления наука последних десятилетий отводит значительно большее место, нежели двадцать лет назад. Приведем характерные высказывания.

Мнение врача: «Основной посылкой психосинтеза является то, что воображение, образ предшествуют действию. Теперь, в работе с визуализацией и исцелением, становится ясно, что образное представление предшествует не только действию, но и физи­ологическим процессам внутри человеческого организма» (Патрисия Норрис).

Мнение психологов: «Присмотревшись к наиболее интересным психологическим теориям, можно заметить, что, не являясь строго научными концепциями, они представляют собой метафорические системы, с помощью которых описана душевная жизнь человека. Эти концепции содержат яркие образы, метафорические сравнения, которые нисколько не приближены к научным понятиям, но использование которых дает людям ощущение «инсайта», «катарсиса», то есть всего того, что сопутствует чтению художественной литературы» (В. Розин, М. Розин).

Мнение преподавателей иностранных языков: «Метод образной интеграции был успешно использован при обучении иностранному языку, что позволило почти в два раза увеличить количество усвоенных слов» (Г.В. Эйгер, И.А. Рапопорт).

Представление, образ нужны для развития науки. Почему же научный стиль лишают права быть образным? Мы писали в других своих работах, что метафора может опередить открытие. Научная точность некоторых метафор удивительна. В научных и научно-популярных изданиях все чаще встречается фраза «Это не просто метафора». [99]

 

В «Российской газете» рассказывается об исследовании Вигена Геодакяна: «Вот как идет эволюция. И путь ее усеян мужскими трупами. Всё те мужские организмы, на которых Природа попробовала решения, оказавшиеся неудачными, должны погибнуть. Именно в этом смысл раздельнополости. ...Поэтому когда мы говорим, что женщина совершеннейшее творение Природы, это не только поэтическая метафора. Это на самом деле так; женщина обладает самыми совершенными качествами, обеспечивающими максимальную приспосабливаемость» (18 февраля 1995 г.).

 

Ученый имеет право на образность изложения, более того именно образность может неожиданно высветить новые глубины концепции.

Последний вопрос главы: как вырабатывать индивидуальный стиль?

Прежде всего подчеркнем: стиль вырабатывается сам, без нашей сознательной на то установки. Одинаково неграмотно требовать от себя «пиши, как все» и «пиши, как никто». Садясь за письменный стол, мы не о стиле заботимся, мы думаем и заботимся о предмете изложения: поточнее бы выразить его суть, его связи, функции. Мы не стилем дорожим — нам дорог предмет описания, но чем больше мы пишем, тем легче нам пишется, хотя абсолютной легкости в оформлении мыслей нет и быть не должно. Абсолютная легкость означает, что мы скользим по первым попавшимся словам, тогда как поиск точного слова отнюдь не метафора, это именно поиск, и легким он быть не может.

---

Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 270; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!