Кубанский государственный медицинский университет
Краснодар, Россия
ТЕКСТОВАЯ ИНТЕРФЕРЕНЦИЯ КАК МЕТОД СОХРАНЕНИЯ КОНТИНУАЛЬНОСТИ ФИКЦИОНАЛЬНОГО ТЕКСТА
В данной статье проводится анализ текста романа М.Л. Степновой «Женщины Лазаря». В ходе работы автор предпринимает попытку проанализировать виды текстовой интерференции на страницах романа, определить степень их релевантности, а также установить, как интерференция влияет на континуальность текста. На основании проведённого исследования автор приходит к выводу, что, вне зависимости от типа и степени выраженности, интерференция в романе служит сохранению континуальности текста нарратора.
Ключевые слова: текстовая интерференция, нарратор, повествовательная перспектива, нарративность, фикциональный текст.
Повествовательный текст в своём классическом варианте слагается из двух текстов, текста нарратора и текста персонажей. Если первый формируется в процессе повествования, то последний мыслится как существующий уже до повествовательного акта и только воспроизводимый в течение его.
В западной лингвистической традиции нарратором принято называть адресанта фиктивной коммуникации. Термин «нарратор» чаще всего обозначает относительно субъективную инстанцию, совпадающую с одним из персонажей или принадлежащую миру повествуемых событий [3, с. 46].
Согласно М.М. Бахтину [1, с. 118], текстовая интерференция – это гибридное явление, в котором совмещаются две функции – передача текста персонажа и собственно повествование, которое осуществляется в тексте нарратора. Это явление, характерное для художественной прозы, обнаруживается в разных формах, самые распространенные из которых – несобственно-прямая и косвенная речь [4, с. 245].
|
|
|
Интерференция возникает вследствие того, что в одном и том же отрывке повествовательного текста одни признаки отсылают реципиента к тексту нарратора, а другие – к тексту персонажа. Одновременная отсылка к двум разнородным текстам создает эффект их сосуществования.
В нашей статье мы проанализировали произведение Марины Степновой «Женщины Лазаря» и попытались установить, какие виды текстовой интерференции встречаются на страницах романа и как они влияют на континуальность текста.
Прежде всего следует отметить, что роман структурно разделён на шесть глав, презентующих в общей сложности четыре главенствующих повествовательных перспективы, непосредственно связанных с четырьмя нарраторами, а именно самим протагонистом Лазарем Линдт и тремя его «женщинами» – внучкой Лидочкой (главы «Барбариска» и «Лидочка»), возлюбленной Марией Никитичной («Маруся») и супругой Галиной Петровной («Галочка» и «Галина Петровна»). Однако обилие персонажей второго плана зачастую приводит к тому, что, помимо присутствующего в тексте нарратора и выделенных нами четырёх дополнительных рассказчиков, нарраториальную роль принимают персонажи не только второго, но и третьего плана, что является в свою очередь распространённым приёмом среди авторов-постмодернистов.
|
|
|
Обратимся к конкретным примерам из текста:
«Николаич, заурчав, вцепился зубами в ржаную горбушку, накрытую толстым – в палец – шматом домашнего сала. Житомирское, мамка солила, пояснил Ковальчук. Мамка-то у тебя есть?»[2, с. 226].
В данном примере мы можем наблюдать интерференцию текста нарратора и персонажа, существующую лишь на пунктуационном уровне. К возникновению интерференции такого рода приводит нестандартное стилистическое оформление диалогов и прямой речи, весьма характерное для романа. Завершению процесса интерференции в данном случае мешает сопровождающее уточнение «пояснил».
Следующей ступенью в нашей градации является классическая интерференция текстов нарратора и персонажа:
«И двух дней не прошло, как Бессарабию начали бомбить, а Янкеля забрали на фронт, и Анеле, заливаясь слезами, висела у него на шее, стараясь поплотнее прижаться к мужу огромным пузом, она носила под сердцем второго и хотела, чтобы нерождённый малыш тоже мог обнять на прощанье отца, поцелуй и ты папу, Исаак, поцелуй его покрепче» [2, с. 122].
|
|
|
Повествовательная перспектива в данном предложении смещается с нарраториального полюса на полюс второстепенного персонажа, а именно – Анеле, но за счёт возникающей интерференции текст нарратора сохраняет собственную непрерывность.
Приведённые выше примеры иллюстрируют действительную интерференцию, однако помимо этого на страницах романа встречаются примеры того, что мы охарактеризовали как мнимая интерференция. Рассмотрим один из таких примеров:
«Мамочка спрятала ожог под большим бантом и теперь бело-шёлковая Лёля была просто обречена на вечные матримониальные устремления. Кем ты работаешь, Лёля? Я? Невестой!» [2, с. 18].
Может показаться, что в приведённом отрывке помимо интерференции на уровне нарратор – персонаж мы также имеем дело с так называемой внутренней интерференцией, то есть смешением текстов двух и более персонажей. Однако для лучшего понимания ситуации следует восстановить контекст: в этом эпизоде маленькая Лидочка играет в куклы и имитирует беседу Лёли с другими игрушками. Является ли текст Лёли в таком случае самостоятельным – вопрос спорный, но мы склонны считать, что «произнесённые» куклой реплики будут также относиться к тексту Лидочки, что нейтрализует внутреннюю интерференцию, поднимая её на уровень выше и сводя к противопоставлению нарратор – персонаж.
|
|
|
Наряду с мнимой внутренней интерференцией Степнова также использует интерференцию вполне реальную, смешивая тексты нескольких персонажей:
«С чего вы вообще взяли, что я знаю этот варварский язык, Мария Никитична? Что значит — а как я разговаривал в детстве? В детстве я вообще не разговаривал, если хотите знать, потому что не о чем было, да и не с кем» [2, с. 124].
В конкретном случае интерференция является не настолько явной, как в предыдущих примерах, в связи с тем, что реплика Маруси приводится лишь в качестве риторического вопроса, озвученного Линдтом. Но стоит отметить, что интерференция может возникать не только в тех случаях, когда персонаж говорит, но также и тогда, когда он только думает или чувствует, поэтому мы придерживаемся мнения, что в приведённом отрывке интерференция всё же имеет место.
Однако на этом автор не останавливается и создаёт ситуации, в которых возникает интерференция текста нарратора с текстами сразу нескольких персонажей, что придаёт тексту романа заведомо экспериментальный характер.
«Потревоженные, как сивучи, курортники приподнимались, вытряхивали из влажных расщелин и синтетических складок крупный, словно перловка, утренний песок, улыбались в ответ на извинительные родительские причитания — ничего, нехай дитё порадуется! Ишь, поскакала, егоза! Вы понимаете, она у нас в первый раз на море… А вы сами откуда будете? Из Энска. О, далеко забралися. А мы из Криворожья, получили вот путёвочки от завода, правда, Мань? Маня радостно кивала добрым ртом, щедро набитым золотой рудой, и сдвигала в кучу барахло, чтобы папе было удобнее постелить полотенце» [2, с. 3].
Как становится понятно после анализа, в приведённом примере возникает интерференция текста нарратора, повествовательных текстов главного персонажа (Лидочка), а также второстепенных (родители Лидочки) и третьестепенных персонажей (курортники из Криворожья).
На основании описанных примеров можно сделать вывод о том, что на страницах романа присутствует интерференция разного рода и степени выраженности, однако все её типы в равной мере служат сохранению континуальности текста нарратора на мотивно-сюжетном уровне.
Библиографический список
1. Бахтин М.М. Слово в романе. М., 1975.
2. Степнова М.Л. Женщины Лазаря. СПб., 2012.
3. Friedman N . Point of View in Fiction. The Development of a Critical Concept // Publications of the Modern Language Association of America. 1955.
4. Schmid W. Die narrativen Ebenen «Geschehen», «Geschichte», «Erzählung» und «Präsentation der Erzählung». / Schmid W. – Stuttgart: Ernst Klett, 1982.
Е.Г. Сомова
Дата добавления: 2019-09-08; просмотров: 182; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!