Из «Биографического словаря Державы» 11 страница
Тит еще долго оставался в мокрой ледяной одежде, пока не удостоверился, что шлюп уже достаточно далеко отошел от скал и теперь можно не волноваться, что их ветром отнесет обратно и разобьет вдребезги об эти безжалостные камни, пока принц переодевается.
Если бы только…
Нет. Он оборвал предательские мысли. Тит поступил так ради себя самого, потому как не смог бы жить в мире, где ее нет. И если вселенная наказывает его за высокомерие и глупость, да будет так.
* * *
Кто-то словно наполнил голову Иоланты горячим английским пудингом – сплошная колеблющаяся внутри масса. Веки были тяжелыми, как кирпичи, и сопротивлялись любым попыткам их поднять. Странно, пусть она и не жаворонок вроде принца, но обычно, просыпаясь, чувствовала себя отдохнувшей и готовой встретить новый день, но уж никак не одурманенной. А сейчас будто попала в наполненную шерстью яму и никак оттуда не выберется.
Одурманенной…
Тит… пустота в его глазах. Чай с неожиданно выразительным привкусом. Кубики сахара. Тит бросил оставшиеся кубики в свой чай, но больше не сделал ни глотка.
Иоланта застонала и села. Мышцы казались столь же вялыми, как подаваемые в пансионе миссис Долиш макароны
– Иола, ты в порядке?
Перед глазами медленно возникло лицо учителя Хейвуда, виноватое и встревоженное. Не было нужды спрашивать, куда отправились остальные.
– Как они попадут в Державу?
– При мне они это не обсуждали.
|
|
|
Иоланта потерла переносицу:
– И вы этому только порадовались, верно? Когда принц решил все обсуждать в другом месте, чтобы не дать вам шанса что-либо пересказать мне?
– Иола…
Она резко вскинула руку. Спорить с наставником не хотелось. Зато хотелось сжать руки на шее Тита и задушить его до полусмерти. Да как он посмел принять за нее столь значимое решение? И как мог настолько трусливо все обставить? Иола приняла бы вердикт команды, если бы они единодушно и с полной уверенностью отказались от ее компании. Правда сперва перечислила бы все свои доводы.
Она встала на ноги и, покачиваясь, направилась в лабораторию. Комната выглядела привычно чистой, все вещи лежали на своих местах. Впрочем, Иоланта достаточно хорошо знала обстановку и заметила, что пропало – средства для скачков, морских путешествий, все виды медикаментов против травм и увечий. Однако эта информация не давала ни малейшего намека на то, как они собираются попасть в Державу и откуда.
Только отвернувшись от полок и шкафов, Иоланта заметила оставленные на рабочем столе предметы – лежащие рядышком двусторонние блокноты Кашкари и Амары, с запиской от Кашкари под ними.
«Дорогая Фэрфакс,
Эти блокноты содержат информацию, от которой зависит безопасность многих лиц. Поскольку страницы нельзя надежно защитить, мы решили оставить их здесь, дабы избежать лишнего риска. Пожалуйста, будь так любезна, отправь их моим родителям и попроси мою невестку передать их в пользование брата.
|
|
|
Жаль, что мы не смогли должным образом попрощаться. Знакомство с тобой – честь для меня. Да хранит Фортуна твой путь.
С любовью,
М.К.»
На другом конце стола обнаружилась самая большая ценность Тита. И он также оставил рядом записку:
«Возлюбленная,
Я долго сомневался, стоит ли брать с собой дневник матери. И в итоге решил оставить его здесь, ибо не хочу, чтобы он потерялся или его уничтожили. А еще потому, что время пророчеств уходит. Пожалуйста, сохрани его, ведь там написана и твоя история. Наша история.
Молю, прости мне мой поступок. Я дышу одной тобой. Так всегда было и всегда будет.
Тит».
Только из-за любви к нему Иоланта не сожгла это письмо здесь и сейчас. Но она закричала, обзывая принца такими словами, что, вздумай кто-нибудь их записать, бумага бы воспламенилась.
Когда Иола уже охрипла от крика, последовавший за ней в лабораторию учитель Хейвуд неуверенно заметил:
– Похоже, жизнь в школе для мальчиков сильно повлияла на твой лексикон.
|
|
|
– Не хотелось бы разрушать ваши иллюзии, – резко отозвалась она, – но я еще лет в двенадцать все это знала.
Затем поставила локти на стол и уткнулась лицом в ладони, столь же измотанная, сколь рассерженная. Неужели это конец? После всего, что они пережили, Тит серьезно думал, будто она станет тихо сидеть и ждать сообщения в «Деламерском наблюдателе» об уничтожении половины населения города дождем смерти? Или о дате его государственных похорон, если, конечно, Атлантида когда-либо сподобится вернуть тело? Иоланта и это должна узнать из газет?
– Иола, дорогая…
– Пожалуйста, оставьте меня. – Ей претило грубить учителю Хейвуду. Но он так радовался, что она не ушла с остальными… а видеть его радость сейчас не было сил.
– Конечно. Но, пожалуйста, помни, что нам рано или поздно придется покинуть лабораторию, хотя бы переехать в какую-то гостиницу. Ты не можешь оставаться здесь вечно.
Она могла бы, хотя бы для того, чтобы позлить Тита.
– Понимаю. Прошу, оставьте меня на несколько минут. Возьмите газету, если хотите.
В лаборатории имелся свой экземпляр «Деламерского наблюдателя», содержимое которого обновлялось каждые несколько часов, а порою даже чаще.
|
|
|
– Хорошо. Я уже прочитал все статьи, пока ты спала. Впрочем, кто-то раньше забыл в гостиной «Таймс» – я лучше его посмотрю.
Молчание. Пустота. Звук собственного судорожного дыхания. Опустошение – ведь Иоланта больше не нужна. Навсегда.
Дождь из сердец и зайчиков. Пустыня Сахара, когда Тит ночами одиноко брел по песку, присматривая за ней. Молния, прочертившая небо снизу доверху, ослепительно-белая и смертоносная. «Для тебя».
Ярость переполняла. Вскипела в груди, словно в темном котле.
Когда Иола втащила принца в маяк, у него были такие холодные руки...
«Ради тебя, ради тебя одной. Живи вечно. Я дышу одной тобой. Так всегда было и всегда будет».
Не в силах перенести потрясение, Иоланта схватилась за голову. Умиротворение, спокойствие, беззаботность – ей просто необходимо хоть что-то из этого. Если же нет, то пусть придет благословленное оцепенение, лишь бы прекратилась эта бесконечная круговерть чувств и воспоминаний.
Пустота, которую Иола так жаждала, нахлынула буквально из ниоткуда. Но оказалась не умиротворением, спокойствием или беззаботностью – сознание ухватилось за что-то, отбросило прочие мысли, чтобы вытащить из этого хаоса образ какой-то идеи.
Иоланта резко выпрямилась.
«Что может быть хуже, чем если тебя принесут в жертву в крипте Лиходея?» – спросил как-то Кашкари. Учитель Хейвуд тогдавздохнул. Иола, совершенно естественно, приняла это за проявление страха.
А что, если она тогда ошиблась?
– Иола! – Наставник отложил в сторону «Таймс» и вскочил с места. – Тебе лучше?
Редко она чувствовала себя хуже, чем сейчас.
В ответ на ее молчание Хейвуд, нервно поерзав, постучал пальцами по газете:
– Ты не поверишь, что я только что вычитал – здесь объявление о похоронах твоего друга, молодого Уинтервейла.
Действительно, в немагических газетах подобную новость вряд ли ждешь. Но Иоланта по-прежнему молчала.
– Иола, с тобой все хорошо?
Конечно, нет, но ее мозг сейчас неистово работал.
– Ты помнишь профессора Ивентайд?
– Ипполиту Ивентайд? Ну конечно!
Профессор Ивентайд – личность незабываемая: крупная, словоохотливая женщина с ярко-рыжими волосами, гардеробом из пайеток и тканей в горошек и умом острым, словно волшебная палочка-клинок. Ее исследования относились к области темных искусств, которых остерегалось все остальное магическое сообщество. Всестороннее изучение темных искусств воспринималось как вынужденная необходимость, лишь бы были те, кто способен распознать и помочь против таких видов магической практики.
Большинство крупных образовательных центров имело в своем штате постоянного эксперта в этой области, а то и даже двух. Как правило, неуклюжих одиночек, что сторонятся своих коллег-ученых, даже если те и без того к ним безразличны. Профессор Ивентайд, со свойственной ей теплотой и любовью к веселым компаниям, была исключением. Ее ждали всегда и везде и с удовольствием приглашали на всякие общественные мероприятия.
Когда учитель Хейвуд работал в Консерватории, профессор Ивентайд окружила его материнской заботой и все пыталась найти ему жену. Планы эти так и не осуществились, но парочка стала лучшими друзьями и порою вместе покидала вечеринки. В таких случаях Иоланта устраивалась на самом верху лестницы, там, где ее не было видно, и подслушивала беседы взрослых, пока те разговаривали обо всем на свете.
Именно из тех бесед она почерпнула достаточно знаний для понимания того, что же все-таки произошло с несчастным Уинтервейлом. А теперь другой эпизод помог переосмыслить реакцию учителя Хейвуда на слова Кашкари.
– Когда мне было лет семь, состоялся праздничный ужин в честь вашего повышения. – Последнего повышения, которое он получил в Консерватории, да и вообще где бы то ни было. – За столом кто-то спросил профессора Ивентайд, какие первоисточники та использует для своих исследований. Она отказалась обсуждать подробности, мол, тема запретная. Но после ухода гостей, вы вдвоем сидели и разговаривали. И в какой-то момент вы спросили: правда ли, что записи настоящих адептов темных искусств позволяли оставаться в живых.
Хейвуд замер, совсем, будто даже перестал дышать.
– Она ответила «да», – продолжила Иоланта. – Предупредила, что это все между вами, а потом начала описывать кое-что из прочитанного. Я продолжала слушать, о чем сильно пожалела. Впоследствии я изо всех сил старалась забыть ее слова и еще долго видела кошмары. Но кое-что забыть невозможно. Теперь я вспомнила, что она рассказывала вам, как маги ошибочно уравнивают магию крови и жертвенную магию, ведь для ритуала жертвоприношения тоже сначала берут немного крови, дабы выяснить уровень силы. Профессор Ивентайд еще сказала, мол, насколько причудлива бывает жертвенная магия. И какая она грязная, ведь самые лучшие части тела – глаза, мозг, органы, костный мозг – следует извлечь из тела, пока сердце жертвы еще бьется.
Дыхание становилось все более напряженным от ужасающих воспоминаний и обвинений, которые Иоланта собиралась озвучить.
– Мои друзья не дураки, но лишь единицы из ныне здравствующих магов знают что-то конкретное о жертвенной магии. Когда мы выяснили, зачем Лиходею величайшие стихийники, времени почитать что-нибудь по этой теме не осталось – все мы были слишком заняты подготовкой к стремительному побегу из Итона. Сегодня мои друзья по незнанию предположили, будто вещий сон Кашкари показал, как я умру от жертвенной магии и подарю Лиходею еще один век беспрецедентной силы. Вот почему они покинули меня, хотя уже привыкли рассчитывать на мои способности. Но вы, все это время вы знали, что они ошибаются. Что меня не принесут в жертву, по крайней мере, не успешно. И вы промолчали. Позволили им уйти. Вы позволили… – Голос прервался. – Вы позволили тому, кого я люблю, отправиться на бессмысленную гибель без меня.
Хейвуд промолчал.
– Так я права? – потребовала Иола ответа. – Все правда?
Он по-прежнему молчал.
– Отвечайте!
Его горло дернулось.
– Да, ты права. Я позволил им думать, что причиной твоей смерти станет жертвенная магия, хотя описание сна твоего друга предполагало иное.
Иоланта упала на кресло, ноги отказывались ее держать.
– Иола, неужели ты сама не видишь, что все равно погибла бы, отправившись в Атлантиду?
Она устало подняла голову:
– Я это знаю. Знала с того дня, как принц впервые попросил помочь с его дерзким планом. Вот почему я от него сбежала. Вот почему ему пришлось связать меня клятвой на крови, лишь бы я осталась. Но где-то по пути я изменила свое решение. Поняла, что именно на кону. И осознала, что порою жизнь, даже собственная, не слишком уж большая цена за успех.
Хейвуд потряс головой, в его глазах застыла боль.
– Я не могу этого допустить. Ты же еще дитя. Ты слишком юна, чтобы принимать столь бесповоротные решения.
– Пускай я все еще несовершеннолетняя, но уже давно не ребенок. И вы это знаете. Понимаю, как вам тяжело предоставить мне самой выбирать свой путь. Но у меня же то же самое, неужели не видите? Это пророчество о смерти принца. Что он встретит свой конец в Атлантиде. Думаете, мне никогда не приходило в голову, что, может, ему стоит прекратить добровольно стремиться туда, прямиком к гибели? Но я не пыталась его отговаривать, не встала у него на пути. Он сделал выбор, и я должна его уважать.
Слезы катились по лицу наставника.
– Ну а как же Консерватория? Если ты отправишься в Атлантиду, то никогда не вернешься. И никогда не будешь там учиться.
– Неужели вы и вправду верите, что завтра или через неделю я передумаю и спокойно уткнусь в учебники, лишь бы сдать квалификационные экзамены в следующем году? Даже если и так, то вы забыли, кто я? Забыли, что, пока Лиходей жив, я никогда не буду в безопасности?
Учитель Хейвуд закрыл руками лицо. Иоланта встала. Что еще тут добавить?
Она вернулась в лабораторию, села на свое привычное место, сжала пальцами виски и постаралась сосредоточиться. Конечно, всегда остается морской путь. У Тита есть счет в Банке Англии, он может нанять или даже купить судно. Но даже самому быстрому пароходу потребуется по крайней мере тридцать часов, чтобы преодолеть подобное расстояние. Даже Иоланта, со всей своей магией, не способна создать океанское течение, которое бы ускорило пароход.
Страницы блокнота Кашкари зашевелились – будто кто-то начал их перелистывать.
Иола уставилась на блокнот. В детстве у нее такой был – как и у большинства ребят, что брали безделушки на улице у лоточников, поскольку никто из родителей или прочих родственников не стал бы совершать подобных покупок. Ведь чаще всего школьники так болтали с друзьями во время урока вместо того, чтобы слушать и записывать за учителем.
За последние годы двусторонние блокноты претерпели некоторые улучшения – теперь они могли передавать сообщения на расстояния бóльшие, чем пара шагов как раньше. Но поскольку их делали из тончайшей бумаги, о серьезной безопасности речь не шла. Тит всегда отказывался носить с собой подобный блокнот, боясь, что в случае обыска книжечка выдаст слишком много его тайн.
Страницы блокнота снова зашевелились.
Даже если бы Иоланта захотела, она не смогла бы прочитать сообщение, не зная пароля Кашкари. Слабенькая защита, но ее достаточно, чтобы остановить случайного соглядатая.
В этот момент содержимое первой страницы «Деламерского наблюдателя», лежащего рядом с блокнотами, изменилось. В эти дни мало что можно было понять по передовицам газет – ценная информация по большей части пряталась среди крошечных и бесчисленных рекламных объявлений на последних страницах.
Иола моргнула и притянула газету к себе. Небольшой заголовок внизу первой полосы гласил: «Грузовые доки, обслуживающие направление «Восточной Деламер – Северный Деламер» закрыты на ремонт».
Заметка оказалась короткой:
«Несколько из давно работающих грузовых переместителей были закрыты сегодня утром. Переместители с первого по четвертый продолжительное время функционировали в качестве столичных, более того, зарекомендовали себя как самый надежный вариант трансатлантических грузовых перевозок. Грузовые потоки перехватили переместители Северного Деламера и Западного Ривертона. Ожидается, что переместители Восточного Деламера будут перестроены в соответствии с современными стандартами и вернутся к работе в начале следующего года».
Четвертый переместитель в Восточном Демалере. На него настроен обрыв пункта назначения Тита!
Может, сообщение в блокноте Кашкари оттуда? А вдруг Тит уже узнал про столь неудачное стечение обстоятельств и старается связаться с Иолантой? Но почему с ней? Что она может сделать, находясь в маяке на самом севере островной Британии?
Ну разумеется, здесь же дневник! Столкнувшись с проблемой, Тит тут же захотел бы обратиться к материнским записям в надежде, что одно из ее видений окажется ключом к решению задачи.
Иола схватила блокнот и принялась соображать, какой пароль взял бы Кашкари. Двусторонние блокноты не могут работать без пароля и не принимают длинные и сложные фразы. Значит, пароль должен быть относительно простым. Кашкари, который большую часть времени проводил в школе, наверняка загадал что-то, о чем не могли знать одноклассники, что-то, относящееся к его тайной жизни юного мятежника.
– Амара, – сказала Иоланта.
Не то.
– Богиня Дурга.
Нет.
– Васудев.
Опять неверно. Точно, ведь Васудев приезжал в Итон и пересекался с несколькими ребятами из пансиона миссис Долиш. Поэтому его имя не подойдет. Так, а как зовут их сестру? Или родителей? Их имен Иоланта уж точно не знала.
Постойте-ка. Что же Кашкари называл однажды в качестве своего позывного?
– Вришика!
Мимо. Иола застонала. Похоже, она пошла по ложному пути. Кашкари часть времени проводил с повстанцами, значит, выбрал то, что не смогут угадать и они, если кто-то излишне любопытный полезет в его блокнот.
Она прошлась вдоль стола туда-сюда. Кашкари направился в Итон, чтобы оберегать Уинтервейла. Увы, все вариации имени Ли тоже не подошли. Иола заглянула в дневник принцессы Ариадны – новых записей там не появилось. Покопавшись в карманах сумки, она наткнулась на письмо леди Уинтервейл Титу, написанное годы назад, когда тот только прибыл в Итон. Но и там не нашлось ключа к разгадке.
«Лучше всего ты поможешь ему, попросив помощи у преданного и отважного», – всплыл в памяти давнишний совет Оракула Тихих вод. Может, вот оно? «Fidus et audax» – фраза, которая служила паролем в шкафу в комнате Уинтервейла и, по словам Тита, была девизом той семьи.
Мог ли Кашкари выбрать его в качестве пароля, веря в свою предсказанную связь с Ли?
– Fidus et audax, – произнесла Иола.
Блокнот открылся. На странице появилась запись:
«Я вспомнила сейчас, где видела книгу в точности такую, как томик сказок принца – на полках в Королевской большой библиотеке, когда в последний раз там работала».
Иоланта чуть не выронила блокнот. Ей не нужен был даже крошечный символ водоворота Атлантиды в уголке страницы, чтобы узнать адресанта сообщения.
Миссис Хэнкок.
«Где вы?» – написала Иола.
Ответа не последовало.
На месте миссис Хэнкок она тоже вела бы себя крайне осторожно, особенно получив сообщение, написанное не рукой Кашкари. Иоланта уже хотела представиться, но удержалась. Вдруг блокнот попадет не в те руки.
Или уже находится не в тех руках.
Голова гудела. Что бы предприняли Тит, Кашкари и Амара, узнав, что не могут действовать так, как запланировано? И как ей себя теперь вести? Может, переправить полученную информацию Далберту и надеяться на лучшее? Или…
Иоланта встала и направилась в гостиную. Учитель Хейвуд сидел в кресле, сложив руки на коленях и глядя в никуда.
Сердце сжалось, но она сумела выдавить:
– Я хотела бы увидеть заметку о похоронах Уинтервейла.
Тит забрал с собой их сумку для экстренных случаев. Однако, на счастье Иолы, благодаря легендарной предусмотрительности принца, в лаборатории хранились дубликаты практически всего, в том числе (вот радость-то!) простая волшебная палочка. Прекрасно. Иоланта собиралась оставить Валидус здесь. Она нашла сумку, похожую на ту, что они использовали, и принялась наполнять ее медикаментами, инструментами и всем прочим.
Наставник с мрачным выражением лица делал то же самое, набивая чемодан, который захватил с собой из Парижа.
Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 149; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!