Подготовка текста и перевод Т. Ф. Волковой, комментарии Т. Ф. Волковой и И. А. Лобаковой 44 страница
И послал он в Москву послов своих к великому князю Василию Ивановичу. С ними же послал к нему и царские свои дары: триста добрых коней, на которых сам ездил, когда был еще здоров, в седлах и в золотых уздечках, покрытых красными попонами; меч и копье свое, и щит, и лук, и колчан со стрелами, — чтобы с их помощью одолевал он Казань, и прекрасный свой дорогой шатер, которому богатые заморские купцы не могли установить цены и удивлялись замысловатости его, говоря: «Нет в наших заморских странах, во всех фряжских землях такой драгоценной вещи, не слышали о ней и не видели ни у одного царя или короля, только у царя той земли, где их делают», — с различными прекрасными узорами сарацинскими, весь он расшит золотом и серебром и усыпан жемчугом и дорогими каменьями, и столб шатерный, из морского дерева двух пядей в толщину, красиво украшен дорогой мозаикой, так что невозможно никому досыта насмотреться. И невозможно передать словами, как искусно он сделан и сколько он стоит: нельзя купить его ни за золото, ни за серебро, разве только захватить в плен или получить в подарок, — такой он замысловатый с виду и с большим умом изготовленный. Прислан же был тот шатер казанскому царю в дар от царя вавилонского и кизилбашского.
Той же иныя вещи нѣкия драгия присла казанский царь к великому князю, братом и господиномъ зовя его и прощения прося о грѣсе своемъ, еже сотвори ко отцу его и к нему, сводя с себе измѣну и Казань преда ему. «Аз, — рече, — умираю», веля ему прислати на мѣсто свое царя или воеводу, вѣрнаго себѣ, не лестна, да не таково же сотворитъ зло.
|
|
|
Прислал казанский царь и иные дорогие подарки великому князю, братом и господином величая его и прося прощения за грех свой перед отцом его и перед ним, каясь в своей измене и отдавая ему в руки Казань. «Я, — сказал, — умираю», и велел он ему прислать на свое место царя или воеводу, который был бы ему верен, нелицемерного — дабы не сотворил такое же зло.
И Махметь-Аминь житие свое скончавъ, живъ червьми снеденъ бысть, яко дѣтоубийца Иродъ,[71] не исцелѣвъ от врачевъ, и отъиде в вѣчный огнь равно мучитися с нимъ. Тако же и царица та, прелстившая его, борзо по немъ того же месяца с печали умре[72] и от совѣсти своея, бо дома смертнаго зелия вкусивъ. И се Богъ преступающим клятву воздает.
И окончил Махмет-Амин свою жизнь, заживо съеденный червями, как детоубийца Ирод, не вылеченный врачами, и отошел, как и тот, мучиться в вечном огне. Вместе с ним и царица та, прельстившая его, вскоре после его смерти, в том же месяце, от печали умерла, ибо, мучимая совестью, выпила дома смертельного зелья. Так воздает Бог тем, кто нарушает клятву.
|
|
|
О СМИРЕНИИ ВЕЛИКАГО КНЯЗЯ С КАЗАНЦЫ И О ПОСЛАНИИ НА ЦАРСТВО В КАЗАНЬ ЦАРЯ ШИГАЛИА. ГЛАВА 16
О ЗАКЛЮЧЕНИИ ВЕЛИКИМ КНЯЗЕМ МИРА С КАЗАНЦАМИ И О ПОСЛАНИИ НА ЦАРСТВО В КАЗАНЬ ЦАРЯ ШИГАЛЕЯ. ГЛАВА 16
И умилися великий князь о прощении царя того, и забы зло его все, и прости его во всемъ, и безцѣнныя дары его в великую честь и любовь приятъ, и противъ послы казанския одари, и смирися с ними в мѣсто всѣх казанцовъ. И повѣри паки ложной ихъ клятве и обѣщанию их лестному, вдаде имъ на царство по прошению ихъ служимаго своего царя Шигалея Шахъяровича Касимовскаго,[73] забывъ бывшее дващи великое побиение християнское в Казани, не возвратна бо есть вещъ и людей сѣченых не воскресити.
И умилился великий князь оттого, что казанский царь попросил у него прощения, и забыл все его зло, и простил его во всем, и бесценные его дары с великой честью и любовью принял, и сам одарил казанских послов, и помирился через них со всеми казанцами. И поверил он снова ложной их клятве и лицемерному их обещанию, дав на царство по их прошению находившегося у него на службе царя Шигалея Шахъяровича Касимовского, забыв о дважды бывшем великом избиении христиан в Казани, решив, что нельзя возвратить минувшего и погибших людей не воскресить.
|
|
|
Царь же Шигалей вшед в Казань с московскимъ воинством и с воеводою — съ Федором Карповымъ, и со князи, и с мурзы своими и держа царство, три лѣта мирно владѣя Казанью.[74] И казанцы много жити не любяху въ смирении без мятежа с великим княземъ и начаша прелщати царя своего Шигалия, веляще ему такоже от великаго князя отступити и измѣнити, яко же выше реченный царь прежний, Махмет-Аминь прокаженный, сотвори. «Да владѣеши ты единъ, — рекоша, — Казанью всею, намъ всѣм будеши ты единъ волный царь. Нам бо нынѣ невѣдущим, у коего царя служити и боятися и коему царю покарятися, два царя имущим, и не вѣмы, от коего царя чести искати и даровъ восприяти и управление людем. Да единаго лучьше возлюбити всѣм сердцемъ нелестнѣ, — рекоша, —другаго же возненавидѣти».
Царь же Шигалей, придя в Казань с московским воинством и с воеводою — с Федором Карповым, и с князьями, и с мурзами своими, правил царством, три года мирно владея Казанью. Но казанцы не любили долго жить в мире с великим князем, без мятежа, и начали они прельщать царя своего Шигалея, заставляя его отступить от великого князя и изменить ему, как сделал это упомянутый выше прежний царь — прокаженный Махмет-Амин. «Владей один, — говорили они, — всей Казанью, будешь ты всем нам один вольный царь. Ведь не знаем мы сейчас, какому царю служить, кого бояться и какому царю покоряться, так как два у нас царя, и не знаем мы, у какого царя чести искать и даров просить и власти над людьми. Лучше одного без обмана полюбить всем сердцем, — говорили они, — другого же возненавидетъ».
|
|
|
Царь же Шигалий никакоже уклонися к лестным словесем ихъ, ни послуша ихъ, лукавая глаголющих ему, но всѣх болшихъ князей и мурзъ в темницу заключи, иных же казни смертней предаде. И возненавидѣша его всѣ казанцы, велможи и простии.
Царь же Шигалей не склонился на льстивые их речи, не послушал лукавых слов, которые говорились ему, но всех знатных князей и мурз заключил в темницу, других же предал смертной казни. И возненавидели его все казанцы, вельможй и простые люди.
И втай от него совѣщавшеся, пославше нѣкихъ своих в Крым ко царю Менди-Гирею,[75] и оттуду приведоша царя себѣ, испросивше у него сына меншаго, именем Сап-Кирея.[76] И приидоша с ним в Казань многие крымские уланове и князи, и мурзы, и посадиша его на царство на Шигалѣево мѣсто.
И, втайне от него посовещавшись, послали они своих людей в Крым, к царю Мендигирею, и, испросив у него младшего его сына, привели оттуда себе царя, Сахыб-Гирея по имени. И пришли с ним в Казань многие крымские уланы, и князья, и мурзы и посадили его на царство вместо Шигалея.
И восташа казанцы паки на християны с новым царемъ Сап-Хиреем. И в третие всю русь присѣкоша в Казани, при царе Шигалее в третие лѣто, прибивше служащих ему варваръ, 5000 убиша. И царскую его казну всю взяша, злато и сребро, и многоценные ризы его, и оружие, и кони, и воеводы московскаго дом разграбиша, и отрок его тысячю убиша. Едва же токмо Шихалея и воеводу у казанцов упросиша. Царь Сап-Кирей пощади царскаго ради сѣмене и юности ради, и благородства, еже в нем великаго разума. Бѣ бо царь Шигалей по роду от великих царей и от Златыя Орды, от колѣна Тактамышева,[77] и того ради царь не даде воли казанцем убити его. Испусти его ис Казани токмо с воеводою и с обѣма има отпусти служащаго варвара. И проводиша их в поле чистое нага и во единой ризѣ и на худомъ конѣ.
И снова восстали казанцы против христиан с новым царем Сахыб-Гиреем. И в третий раз посекли всех русских в Казани — при царе Шигалее, на третий год его царствования, перебив всех служащих ему варваров — пять тысяч их было убито. И царскую его казну всю взяли, золото и серебро, и дорогие одежды его, и оружие, и коней, и разграбили дом московского воеводы, и тысячу отроков его убили. Только Шигалея и воеводу у казанцев выпросили. Царь Сахыб-Гирей пощадил Шигалея из-за его царского происхождения, юности и благородства и большого его ума. Был ведь царь Шигалей родом из великих ханов Золотой Орды, от колена Тохтамышева, поэтому Сахыб-Гирей и не позволил казанцам убить его. Выпустил он его из Казани только с воеводой и с ними отпустил служащего им варвара. И выпроводили их в чистое поле только в одном платье и на плохом коне.
О ПЕЧАЛИ ВЕЛИКАГО КНЯЗЯ О ХРИСТИАНЕХ, В КАЗАНИ ПОБИЕННЫХ, И РАДОСТЬ ЕГО О ШИГАЛИЕВЕ ЖИВОТѢ. ГЛАВА 17
О ПЕЧАЛИ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ О ХРИСТИАНАХ, ПЕРЕБИТЫХ В КАЗАНИ, И РАДОСТЬ ЕГО О СПАСЕНИИ ШИГАЛЕЯ. ГЛАВА 17
Слышавъ сие князь великий Василей Иванович, и в раскаяние прииде, еже о миру с казанцы, и печаленъ бысть на многи дни, и никому же его могущу утѣшити от великия печали. И многи слезы къ Богу проливая, и по многи дни хлѣба не вкушаше, ядения и пития, и плакашеся Богу о християнстѣй погибели, еже в Казани. Плакашеся и о царѣ Шигалее, яко той тамо же погибе: зѣло бо любляше его. И мало погодивъ, и се прииде ему вѣсть, сказующе ему жива царя Шигалия, добраго слугу своего вѣрнаго, и близко идуща в поле чисте нага, яко роженна, от глада изнемогша и ведуща с собою болши 10 000 рыболовов московских, ловящих рыбу на Волге, под горами Дѣвичьими и до Змиева камени и до Увѣка, за тысячю верстъ от Казани. Заѣхавше, тамо живяху все лѣто, на Дѣвичьихъ водахъ ловяху рыбу и в осень возвращахуся на Русь, наловившися и обогатѣвши.
Услышав обо всем этом, великий князь Василий Иванович раскаялся в том, что заключил мир с казанцами, и много дней пребывал в печали, и никто не мог его утешить в глубокой его печали. И много слез к Богу проливая, не притрагивался он по многу дней ни к хлебу, ни к еде, ни к питию, и плакал он, обращаясь к Богу, о гибели христиан в Казани. Оплакивал он и царя Шигалея, думая, что и он погиб там же, ибо очень любил его. И немного времени спустя пришла к нему весть, что жив Шигалей, верный и надежный слуга его, и близко идет он в чистом поле, нагой, как новорожденный, изнемогший от голода, и ведет с собою больше десяти тысяч рыболовов московских, ловивших рыбу на Волге, под Девичьими горами, до Змиева камня и до Увека, за тысячу верст от Казани. Заехав туда, они живут там все лето, ловят в Девичьих водах рыбу и осенью возвращаются на Русь, наловив рыбы и разбогатев.
И заслышавше рыболове от царя вѣсть пришедшую про сѣчю в Казани, яко да избѣжатъ к нему немочая оттуду, да не избиени и они будут от казанцовъ. А самъ же дозидашеся ихъ, стоя на мѣсте нѣкоем. Они же лодии свои и мрежы, и рыбы, и всѣ кормовые свои запасы огню и водѣ предаша, а сами поидоша полемъ, не знающе коиждо очи вѣсть, на себѣ токмо рыбы носящи едины. И доидоша до царя, гладом изнемогающимъ, мнози же и умроша. И ради быша царю, и царь имъ, и плакашеся обои о погибели своея. И поидоша царь и людие вкупѣ ко странамъ рускимъ, питающеся мертвечиною и ягодою полскою, и травою дивиею.
И получили рыболовы от царя Шигалея известие о том, что в Казани перебили русских, и наказ, чтобы они, не медля, бежали со своего места к нему, да не будут и они перебиты казанцами. Сам же он дожидался их, стоя в некоем месте. Они же свои лодки, и сети, и рыбу, и все свои съестные припасы сожгли и утопили в воде, а сами пошли полем, куда глаза глядят, неся на себе только рыбу. И дошли они до царя, изнемогшие от голода, многие же умерли по дороге. И рады они были царю, и царь им, и плакали они вместе о погибели своей. И пошел царь вместе с этими людьми к русским землям, питаясь мертвечиной, и полевой ягодой, и дикой травой.
И посла князь великий предстоящих своихъ со многимъ брашномъ и со многими многоценными ризами и повелѣ в полѣ в рускихъ предѣлехъ съ честию срѣтити его. И приходящу ему близ самыя Москвы, и въсрѣтиша царя вси полатнии волможи и боляре московския, из града выѣхаша на поле за посадъ, кланяющеся ему до земли.
И послал великий князь своих приближенных с обильной едой и большим количеством дорогой одежды и повелел им в поле на русской границе с честью встретить его. И когда подошел царь к самой Москве, встретили его все палатные вельможи и бояре московские, выехали они из города на поле за посад, кланяясь ему до земли.
Тако же и самъ князь великий от радости не може усѣдѣти в полатѣ своей и, скоро исшедъ, встрѣте его на полатныхъ лѣствицах честно, не яко раба, но яко брата своего и друга любимаго. И охапистася оба, и плакастася много, яко всѣмъ ту предстоящимъ бояромъ и велможамъ плакатися с ними. И вземъ его за руку и поидоша в полату. И тако утѣшися князь великий о Шигалиеве здравии и о пришествии его, преста от сѣтования и плача и бысть веселъ.
Так же и сам великий князь от радости не мог усидеть в своей палате и, поспешно выйдя, встретил его с честью на дворцовой лестнице не как раба, но как брата своего и друга любимого. И обнялись они, и долго плакали, так что заплакали с ними и все присутствовавшие при этом бояре и вельможи. И взял он его за руку, и пошли они в палату. И утешился великий князь, узнав о здоровье Шигалея и его возвращении, перестал он сетовать и плакать и стал весел.
И многия царю Шигалею за его вѣрную службу дары воздаде, что к казанцемъ не приложися, ни прелстиша его измѣнити, бывъ у меча и самыя смерти горкия и поглощенъ во адове утробѣ, а родъ его бѣ с ними варварский единъ и языкъ ихъ единъ, и вѣра едина. И за великую похвалу его достоинъ есть царь Шигалей своея воли и царствовати. Онъ же владѣти собою не восхотѣ и рабомъ слыти не отвержеся, но и умрети не отречеся, любве ради к нему державнаго. И невѣрный варваръ паче нашихъ вѣрных сотвори.[78] И достойно есть намъ чюдитися крѣпкоумию его!
И многими дарами воздал он царю Шигалею за его верную службу, за то, что не перешел на сторону казанцев, что не смогли они прельстить его на измену, хотя был он под мечом на краю горькой смерти и погружен в адову утробу, и род у него с ними был варварский один, и язык один, и вера одна. И за большие заслуги его удостоен был царь Шигалей права царствовать по своей воле. Он же свободным быть не захотел, и не отказался называться рабом, и не отрекся умереть за любовь к нему державного. Так, неверный варвар поступил лучше наших правоверных. И стоит нам подивиться мудрости его!
О ПРЕСТАТИИ ВОЕВАНИЯ НА ВРЕМЯ ВЕЛИКАГО КНЯЗЯ НА КАЗАНЬ. И О БРАНИ, И О СМИРЕНИИ ЕГО С ПОЛСКИМЪ КОРОЛЕМЪ, И О ВТОРОМЪ ПОСЛАНИИ МОСКОВСКИХ ВОЕВОДЪ НА КАЗАНЬ. ГЛАВА 18
О ВРЕМЕННОМ ПРЕКРАЩЕНИИ ВЕЛИКИМ КНЯЗЕМ ВОЙНЫ С КАЗАНЬЮ, И О ВОЙНЕ, И О ПРИМИРЕНИИ ЕГО С ПОЛЬСКИМ КОРОЛЕМ, И О ВТОРОЙ ПОСЫЛКЕ МОСКОВСКИХ ВОЕВОД К КАЗАНИ. ГЛАВА 18
И потом молча долго князь великий, 11 лѣтъ не могий управитися с казанцы,[79] одолѣваху бо ему зло не силою своею, но лукавствомъ и хитростию своею ратною. И тако силнии от несилныхъ изнемогоша. Великий бо тогда страхъ от нихъ обтече всю нашю Рускую землю, и токмо воеводы московския на краяхъ земли стояху по градомъ, стрежаху прихода казанцевъ, боязнию одержими, не смѣюще на нихъ из градовъ выходити.
И после этого долго молчал великий князь, одиннадцать лет не мог он справиться с казанцами, ибо одолевали они не силою своей, но лукавством и хитростью воинской. И таким образом сильные от несильных изнемогли. Разлился тогда из-за них великий страх по всей нашей Русской земле, и только воеводы стояли по городам в пограничных землях, подстерегая приход казанцев, одержимые страхом, не смея выходить из городов, чтобы нападать на них.
Тогда бо бѣ князь великий недосуженъ воеватися с казанцы, но брань великую имяше с полскимъ королемъ, з Жигимонтом,[80] и воевашеся с нимъ не опочивая двадесять лѣтъ. И одолѣ кроля, и взятъ его столный градъ Смоленескъ со всѣми его предѣлы и много завладѣ литовския земли его. И едва в миръ его введе с королемъ римъский цысарь, послы своя посылавъ о томъ. И умирився князь великий с королемъ.
Тогда ведь было недосуг великому князю воевать с казанцами, ибо вел он большую войну с польским королем, с Сигизмундом, и воевал он с ним без отдыха двадцать лет. И одолел он короля, и взял стольный его город Смоленск со всеми прилежащими к нему селениями, и завладел многими его литовскими землями. И едва помирил его с королем римский цесарь, посылавший для этого к нему своих послов. И заключил великий князь с королем мир.
И паки же второе собра многочисленое множество войска рускаго, болше перваго, еже посылал з братом своимъ, посла войска своего отмстити казанцемъ и 12 воеводъ своихъ и с ними рати 150 000 в лѣта 7032-го года. Воспомяну же воеводамъ началнымъ имена: в конной рати полемъ воевода князь Борис Суздалский Горбатой да Иванъ Ляцкий, да Хабар Симский, да Михайло Воронцовъ, да в ладиях князь Иванъ Палецкой да Михайло Юрьевичь.
И во второй раз собрал он многочисленное войско русское больше первого, того, что посылал с братом своим, и послал он свое войско отомстить казанцам — двенадцать воевод своих и с ними сто пятьдесят тысяч войска в год 7032 (1524). Вспомню же главных воевод имена: в коннице полем пошли воеводы князья Борис Суздальский Горбатый, да Иван Ляцкий, да Хабар Симский, да Михайло Воронцов; в судах же — князья Иван Палецкий да Михайло Юрьевич.
О грѣховныя споны, о неутаимыя нашея бѣды! И тоя рати в ладиях на Волге черемиса казанская побила: яртаульный полкъ 5000 и предний полкъ весь — 15 000, и от болшаго полку 10 000 нѣкимъ ухищрением злокозненымъ. В тѣсникахъ бо рѣки тоя, в мѣстехъ островныхъ запрудиша великим древиемъ и камениемъ и доспѣша аки пороги, и ту згустившимся ладиямъ, и друг от друга сокрушахуся. К тому же и спреди, и ззади черемиса стужаше имъ стреляниемъ и убиваниемъ, не пропущающе ихъ. И подсѣцающе великое древие, изготовляху дубие и осокорие и держаху на ужищехъ, и на лодии пущаху с высокихъ бреговъ, юду же минути не мочно. От единаго бо древа лодей пять и болши погрушахуся и с людми, и з запасом. И стѣнобитнаго наряду много — пушекъ, великих и малых, погрязе, и людей истопоша: мечющеся от страха сами в воду. После же тое воды вешние того же лѣта весь огненый нарядъ и зелия, и ядра черемиса извлече, все в Казань допровадиша. И иных вещей много себѣ набраша, а еже в ладияхъ с погруженых утопших мертвецев снимаху великие чересы, насыпаны полны сребра; инии же в песцехъ находяще, разнесеных быстриною рѣчною, и свѣтлых портищъ, и оружия без числа. И Волга явися поганымъ человѣком златоструйный Тигръ,[81] не трудное богатство из себе издающи: злато и жемчюг, и камение драгое.
О греховные преграды, о неутаимые наши беды! И то войско в ладьях на Волге побила с помощью некой злокозненной хитрости казанская черемиса: из ертаульного полка пять тысяч и весь передовой полк — пятнадцать тысяч и десять тысяч из большого полка. Перегородили они реку большими деревьями и камнями в тех узких местах, где выступали островки, и сделали запруду наподобие порогов, и когда скопилось здесь много судов, стали они разбиваться друг о друга. К тому же и спереди и сзади преследовала их черемиса, стреляя по ним и убивая, не пропуская их дальше. Срубая толстые деревья, изготовляли они бревна дубовые и осокоревые и, привязав к ним веревки, пускали на ладьи с высоких берегов, так что невозможно было от них уклониться. От одного дерева тонуло ладей пять, а то и больше, с людьми и с припасами. И много стенобитного вооружения — пушек, больших и малых, ушло под воду, и людей утонуло — от страха сами они в воду бросались. После же, когда схлынули вешние воды, в том же году, черемисы извлекли все стенобитные орудия, и пушечный порох, и ядра и переправили их в Казань. И много иных вещей они набрали себе, а с мертвых людей, которые утонули вместе с ладьями, снимали они большие чересы, насыпанные доверху серебром; другие же находили в песке богатые одежды и много оружия, разнесенного по берегу речной быстриной. И стала Волга для поганых людей златоструйным Тигром, дающим из своих вод без труда добытое богатство: золото, и жемчуг, и драгоценные камни.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 210; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!