Глава 13. Время пить пиво, или Все мужики — bastards
00.56
— Никита…Никита!! — дергал его за руку Алик, — ты что, замерз???
— А?...Нет.. — очнулся Никита, — Едем?
— Да конечно, едем, пять минут тебя тормошу, ты как в транс впал, у тебя все о’кей?
— Да, все зашибись! Погнали!
Алик и Никита надели туфли, пальто и встали вместе напротив большого зеркала в коридоре.
— Знаешь, чего нам не хватает? — спросил Алик.
— В смысле? — ответил Никита, смотря в зеркало.
— Больших шляп…
— Как у ковбоев?
— Нет, как в Америке в тридцатые годы. Костюмы, шляпы, — итальянская мафия.
— Да с тебя итальянской мафии уже хватит, — заржал Никита.
— Ага, развод по-итальянски, — печально сказал Алик, — но да хрен с ними. Мне моя тетка знаешь что сказала?
— Не знаю, — Никита посмотрел на часы.
— Она сказала, что все, что с нами происходит, обусловлено кармой, в общем, типа судьба…
— Ну и че?
— Да ниче. Просто действующую карму невозможно изменить, можно только поменять, на потерю чего-либо. Желательно денег.
— То есть у тебя карма меняется? И насколько она у тебя уже поменялась? На пять тысяч баксов? Не хило…
— Да по хрен, деньги еще есть. Немного. Главное чтоб голова была на плечах, — сказал Алик.
— Да, и вискарь, чтобы в нее пить, — сострил Никита.
— Остряк ты, Никита, кухонный! Ладно, пошли уже, закрывай дверь.
— Пошли, выходи…
Никита подождал, пока Алик выйдет, выключил свет в коридоре и закрыл дверь.
Спускаясь по лестнице, Алик спросил:
|
|
|
— Никит, а как ты думаешь, все, что с нами происходит, закономерность или случайность?
— Не знаю, бра… Сегодня много всего уже было, поэтому я уж и не знаю даже, как проанализировать, типа случайно это все или нет. Вот как ты думаешь, что такое везение?
— Везение, — Алик на секунду остановился, — это когда тебе повезло, когда все в цвет, все прет, когда только белая полоса, деньги, девушки не парят мозг, в общем, все в таком роде…
— Странный ты! Некоторые вещи можешь литературно описать, а тут двух слов связать не можешь.
— А сам? — обиделся Алик.
— Ладно, не бери в голову…
— Да знаю я продолжение… — перебил его Алик.
— Вот смотри, я про везение. Еду я в клуб с симпатичной телочкой. Мне повезло?
— Ну, смотря, какая телочка.
— Вот именно, фигура на пять, волосы, губы, рот… Нормальная, но нервная. Подъезжаем к клубу, а там машины стоят, не припаркуешься, от входа идти минут десять. Вот, я думаю, непруха. Машину ставить некуда. А эта еще масла в огонь подливает. Нервничает, кричит, что ей идти далеко. Ладно. Припарковались. Думаю, блин, вот не повезло, далеко идти, а еще эта тут разнервничалась…
— Ну, а в чем прикол, где тут везение? — спросил его Алик.
|
|
|
— Так ты слушай дальше. Проходит часа три, думаю, надо сваливать домой, трахнуть ее как следует. А она не хочет. Упирается и говорит, что никуда не поедет. А мне ждать не хочется. Я не пью, а в клубе трезвому мне вообще не прикольно совсем. Думаю, ну и оставайся, без тебя ночь переживу. Времени было тогда часа три всего…
— Вот это точно непруха… — сказал Алик.
— Так вот, выхожу на улицу, иду к машине, смотрю — эвакуаторы. Они как шакалы стаей, с мусорами, со всеми делами, машины увозят. Думаю, ну все, сейчас своего мерина на штрафстоянке буду забирать, звонить, и все такое. Подхожу, а до моего мерина еще машины три стоят. Я нажимаю сигналку, спокойно сажусь и уезжаю. По дороге звоню другой телочке, она как раз скучает в кафе рядышком, забираю ее, по дороге берем бутылку шампанского и всю ночь занимаемся сексом.
— Повезло. Грязным? — спросил Алик.
— Что грязным? — недоуменно спросил его Никита.
— Ну, сексом грязным занимались? — ехидно переспросил Алик.
— Да ну тебя! Я ему о везении, о том, что все в жизни относительно, а он все о сексе да о сексе. Фу!
— Это я с тебя пример беру, братулец. Твой рассказ похож на тему из фильма «Знаки». Смотрел?
— Про инопланетян?
— Да, с Мелом Гибсоном. Там в конце помнишь что было?
|
|
|
— Инопланетян, помню, колбасили бейсбольной битой, прямо как тебя Олежа сегодня, гы-ы-ы… — заржал Никита.
— Да нет, — рассердился Алик, — не в этом дело, он вообще сзади как-то подошел…
— Сбоку...
— Ну, сбоку, какая разница! Не перебивай! Там у парня была астма. А инопланетяне пускали отравленный газ, травили землян. А тот инопланетянин, которому он пальцы отрезал, помнишь…? — спросил Алик, останавливаясь.
— Смутно, — сказал Никита, — давай уж быстрее, и что?
— В общем, тот, которому он три пальца отрезал, схватил его сына, у которого астма. И держит. Потом, сука, газ ему пустил, думал, что тот отравится и умрет. А тот не умер, потому что легкие были заблокированы и не дышали. Потом инопланетянина его брат битой заколбасил. Жестко. В общем, я к тому, что все в жизни закономерно…
Алик открыл дверь. Улица встретила их свежим весенним ветром.
— Слушай, а ты был прав насчет пальто. Нежарко, — поежился Никита, запахивая полы пальто.
— Да, уж, не май месяц, — улыбнулся Алик.
— А какой? — не понял шутки Никита.
— Никит, что у тебя сегодня с юмором, а?
— У меня сегодня с юмором напряг, как и у тебя с финансами, гы-ы-ы… — Никита снова заржал.
|
|
|
— Нет, смотрю с юмором у тебя все о’кей…С черным, обязательно чтоб меня поддеть. Да?
— Да ладно, не бери в голову… — Никита снова засмеялся.
— Юморист, блин, — сказал Алик, отворачиваясь.
— Да ладно тебе, братулец, без обид — Никита пошел за Аликом.
Едва они пересекли половину двора, как в серой темноте Алик заметил едва различимую фигуру Кекса. Он сидел на лавочке, обхватив голову руками. Рядом с ним стояла наполовину пустая бутылка «Миллера».
«Дебильный размер 0,5, — подумал Алик, — раньше «Миллер» только этим и отличался, что размером и необычной формой бутылки, а сейчас… И куда только смотрят маркетологи? Или Траута не читали?»
Он посмотрел на Никиту. Тот пожал плечами, и они вместе подошли к парню. Впрочем, Кекс не обращал на происходящее никакого внимания. Он смотрел вниз, потом с трудом оторвал руку от головы, поднял бутылку, посмотрел на парней пьяными глазами, словно не узнавая, но потом, вспомнив, подмигнул Никите.
— За баб! — сказал Кекс и сделал несколько больших глотков.
— Кекс, ты дурак? — спросил его Никита, — С вискаря на пиво перешел? Ты же завтра болеть будешь, мало не покажется.
— А мне по фигу, — пьяно ответил Кекс, — меня с вискаря вообще не вставляет, сами на себя посмотрите. Где пьяный эффект?
Его слова были насыщены иронией, как воздух запахом исходившего от него перегара.
— Кекс, ты, что ли, забухал? — снова поинтересовался Никита.
— Нет, конечно, — ответил Кекс, глядя в землю, — мне завтра на работу.
— Вот так мы и работаем, — подумал Алик, — поколение, блин… тридцатилетки, старшая группа. Тусуемся, пьем, а завтра на работу. Работнички, блин.
— А че тут-то сел? — не унимался Никита, — Домой почему не поехал?
— А что мне дома делать, Никитос? Скажи, вот тебя дома кто-то ждет? — он посмотрел на Никиту, потом перевел пьяный взгляд на Алика и спросил: — А тебя?
Алик пожал плечами.
— Вот и меня никто, — сказал Кекс обреченно и сделал еще пару больших глотков.
— А Инка где? — спросил Никита.
— Свалила, наверное, — сказал Кекс, — ненавижу прощаться или расставаться. Вообще меня все заколебало. Я всегда ненавижу прощаться. От этого мое настроение портится безвозвратно и надолго, — Кекс хмыкнул, — Чувства! Они заставляют меня жить и заставляли страдать. А у вас есть чувства?
У Алика появилось чувство дежа вю. Он подумал: «Где-то я уже об этом слышал. Или говорил сам себе. Чувства. Я ведь тоже всегда боялся их. Я никогда не был один: у меня не получалось остаться одному. Мысли. Чувства. Люди. Кексу, видно, приспичило побеседовать. Но ладно, выслушаем…»
Судя по часам, у них еще оставалось время. Алик посмотрел на Никиту: он пожал плечами, типа давай послушаем. Алик кивнул и поежился. Ветер проникал сквозь пальто и пиджак, неприятно застывая в складках рубашки. А Кекс, казалось, не замечал ни погоды, ни собеседников, но продолжал говорить, оставляя свои же вопросы без ответа.
— Парни… Я устал от этих отношений. Усталость пришла со злостью, причем на что. Скорее — на кого. На самого себя. Я устал врать, говорить: «Задержался, был с чуваками в кино, бильярде, на учебе, на работе, не смог позвонить, эсэмэснуть, разрядился телефон, заблокировали, забыл, не позвонил». Устал.
Кекс потянулся к бутылке, но махнул на нее, и посмотрел на парней.
— Я устал морально, душевно… физически. Устал приезжать от одной к другой. Из одного конца города в другой. Утром, вечером, днем, в выходные, будни… праздники. Устал оттого, что появлялись еще девочки, однодневки, с которыми я знакомился и сразу же расставался. Устал от секса. Поначалу было интересно. Утром секс с одной, вечером с другой, или же вечером заезжал к одной. И она ждала меня: бутылка вина, шоколад, массаж, секс, кофе, недолгие прощания, поцелуй в щечку, дежурное «созвонимся». Лифт, дорога, метро, лифт, звонок, вечно линяющая кошка, поцелуй. И круг снова замкнулся.
Алик и Никита так и стояли над сидевшим на лавочке Кексом, а тот опустил голову так, что слова звучали глухо, словно их поглощал асфальт. Алик хотел было присесть на корточки, но пальто помешало. Кекс же, не обращая на них внимания, продолжал:
— Заколебало! Никого не хотел видеть…Это зимой еще было, вроде… Или в марте…
— До того, как ты с Инкой познакомился, или после? — спросил Никита.
— Во время, — хмыкнул Кекс, — это было во время. Все думаю: «Как сказать им, что я устал? Сказать? Или дать понять? Или как?» Думаю, позвоню. Стал набирать номер, рука замерзла. Я в тот вечер договаривался пойти с Кентом своим и двумя Олесями в кино, на премьеру. Две подруги. Вместе тусили. А я не пошел, отмазался, причем отмазка была настолько тупая, что прошла на «ура». Зачем? А кент, мы его Роботом зовем — ник такой — знал ее, звонит мне и говорит, что едет с ней домой. Ко мне. Зачем? Я злился на себя… зачем все это? Дверь открыла улыбающаяся Олеся:
— Привет, дорогой… — она нежно поцеловала меня в щечку, — как ты тут без меня?
— Нормал, скучал безумно!
Фраза, конечно, вышла фальшивой и сухой. Она моментально перестала улыбаться.
— Ясно… — и опустила глаза в пол.
«Блин, идиот, кретин…» — я ругал себя последними словами. Спрашиваю:
— Ну, как кино?
— Нормально.
Она взяла журнал и ушла в комнату. А я пошел на кухню поставить чай. Зажег газ, смотрю на синие язычки пламени, и думаю, как сказать ей то, что ей наверняка будет неприятно услышать. Разбить ей сердце? Может быть. «Блин… ну, как сказать? У меня другая… ты у меня не одна… ты мне нравишься, но… Как?! Вот ты бы как сказал, Никита?
Кекс посмотрел на Никиту. Никита явно не ожидал вопроса, впрочем, как и любого другого.
— Эмм…— замялся Никита, — не думал. Но а ты-то как сказал?
«Выкрутился, — подумал Алик, поеживаясь от ветра, — блин, лишь бы меня не спросил, замерзну тут нафиг».
— А… вот и я думал, как? Ведь раньше-то никогда о таком не думал, все как-то само получалось, без лишних слов. В общем, чайник вскипел, я спрашиваю:
— Олесь, Роб, чай будете?
— Я не хочу, — отозвался Роб.
— Олесь, а ты?
Я подошел к креслу, где она сидела, обнял за шею и поцеловал в затылок.
А она мне:
— Пошли, попьем, расскажешь, что с тобой происходит. Я же вижу…
А на кухне лампа довольно тусклая. Сидим друг напротив друга, молчим. Пипец какой-то … Час промолчали, не меньше. Чай остыл совсем. А я смотрел в кружку, на то, как от нее поднимается едва заметный пар, исчезая бесследно в тишине кухни. Она смотрела в окно, ничего не видя и не говоря не слова. Тут вдруг эсэмэска нарушила наше молчание. Невыносимое. Читаю: «Я тебя люблю. Ты мне нужен. Приезжай. Жду». Инка. Сучка. Хотя… Это я…
В общем, я глубоко вздохнул и говорю:
— Олесь, я сейчас съезжу, быстро, тут недалеко. Я быстро, час, туда и обратно. Ладно?
Но слова для нее уже ничего не значили. Она их просто не слышала или не хотела услышать. Парни…
Кекс снова посмотрел на Алика с Никитой.
— Мне было невыносимо оставаться с ней наедине, мне нужно было бежать, бежать от самого себя, как тогда утром, когда внутренний голос убеждал меня бежать от Инки не оглядываясь. Бежать, забыть, забыться…
Кекс взял бутылку, в которой еще оставалось немного пива, и, допив остатки, выкинув бутылку. Икнул. Прикрыл рот руками, словно извиняясь, он продолжил:
— А ночь, парни, встретила меня неприветливо и неласково, дунув мне в лицо холодным ветром с маленькими искорками льдинок, причем одна буквально врезалась мне в глаз.
Ну, не пипец! Я закутался в пальто, как ты сейчас, Алик, вспомнив вдруг сказку о Снежной Королеве. Холодное сердце. Не любит и не болит. Прямо, как у меня… Я поймал такси, долго не торгуясь, сел в машину, проклиная себя. Дорога заняла минут десять, не больше, или мне так показалось. Подъезд, лифт, звонок, вечно линяющая кошка, поцелуй… дежа вю.
Услышав эти слова, Алик вздрогнул.
— Да…парни, как будто где-то я уже это видел. Я пришел в себя, сидя в кресле. Она плакала, сидя напротив. Я ей говорю: «Инн…прости…я устал…я так больше не могу…извини».
Я медленно поднялся, подошел к ней. Она закрыла лицо руками, всхлипывая и шмыгая носом. Я сунул руку в карман, достал платок и протянул ей. Она плачет: «Не уходи, я тебя прошу». И смотрит глазами, полными слез.
— Я не могу остаться. Меня ждут. Я ухожу. Рано или поздно, но я все равно уйду.
Я так и стою с протянутым носовым платком, а она смотрит в мои холодные глаза с мольбой, не говоря ни слова.
Я говорю: «Ладно…», кладу платок на ручку ее кресла, и иду в сторону входной двери. Говорю снова: «Закрой за мной».
И начинаю открывать замок.
— Подожди!
Она встает и вплотную подходит ко мне. Глаза красные от слез, но уже не плачет. Говорит:
— Можно я тебя поцелую в губы, на прощанье?
— Попробуй…
Тут она прижалась к моим губам, обняла меня одной рукой, медленно запустив свои пальцы в мои волосы, нежно-нежно провела язычком по зубам, проникая все дальше и дальше. Ее язык был горячим, и губы обжигали… Она провела ладонью по животу, спускаясь вниз, расстегивая ремень, брюки. Она не давала мне говорить, впившись в губы, заставляя меня возбуждаться и стонать. Она отдавала мне всю свою страсть, всю нежность, все желание… А потом достала мой уже достаточно отвердевший член…
«Абалдеть, — подумал Алик, — он будет нам об этом рассказывать?»
Кекс продолжал:
— Бли-и-и-н, парни. Как она делала это, даже не представляете! Оргазм получился такой силы, что петардой взорвался в голове, в каждом уголке моего тела. Я чуть не грохнулся, но удержался. И потом приходил в себя около минуты, в пальто, в ботинках, с расстегнутыми брюками. А она так и стояла на коленях, держа меня во рту, будто хотела насладиться моим вкусом в последний раз…
Кекс хмыкнул. Никита поправил брюки.
«Неужели возбудился, братулец, — подумал Алик, — Вот Кекс, скотина, рассказывает истории на ночь. Ну и попробуй только кого-нибудь не трахнуть теперь!».
Кекс продолжил, смотря на парней и улыбаясь, замечая, что история производит на них впечатление:
— Она открыла глаза, освободила мой еще стоящий член, поцеловав на прощанье. Застегнула брюки, ремень, поднялась с колен, застегнула плащ, молча открыла дверь, взяла меня под руку, вывела за порог, показала в сторону лифта, сказав: «Не заблудись. Прощай…»
Быстро развернулась, вбежала в квартиру и захлопнула за собой дверь.
— Д-а-а, — протянул Никита, — у меня такого не было…
«Да уж конечно, — подумал Алик, — у одного из самых завидных женихов Москвы ни разу телочка не взяла в рот таким образом? Не думаю...»
Кекс хмыкнул:
— Я долго не мог поймать такси, стоя на морозе и думая о том, что произошло. Пипец, думаю, прощание затянулось. Прощание славянки… А мыслей никаких, совсем, какая-то пустота, темнота… ночь. Таксер согласился меня подвезти, по дороге рассказывая о своей нелегкой жизни. И очень удивил меня, не взяв денег. Я думаю: «Блин... наверное, у меня вид такой жалостливый, что таксеры даже денег не берут…».
Доезжаю. Тихонько открыл дверь, вошел, включил свет на кухне. За столом сидела Олеся все в той же позе, в которой я оставил ее, уходя. Сидит, как будто она примерзла, замерла, застыла. Снежная королева, словом.
Я ей: «Олесь, ты чего?» Подошел к ней, осторожно коснулся плеча, чуть ли не боясь того, что она рассыплется на моих глазах на льдинки.
— А? Что? Сколько времени? — она вздрогнула, — уже утро? Мне на работу нужно…
— Давай провожу…
Она быстро оделась. Спешно накинула пальто, шапку и сапоги. На пороге сказала: «Прощай. Я все поняла».
Ее голос был холоден, но в то же время мягок. Ее поцелуй, словно теплый яд, проник в меня, застряв, где-то в области сердца и затем холодком проник вовнутрь. Я ей:
— Я тебя провожу?
— Не надо. Я сама.
И ушла. Я закрыл дверь и медленно сел на стул. Думаю: «Вот ты и один, вот ты и независим от чувств, тебе не нужно отчитываться, с кем ты был… врать, придумывать… отдыхай…»
Повисла пауза. Кекс закрыл глаза, а потом резко открыл и сказал:
— А мне Роб и говорит: «Чувак, ты че — не слышишь? Там эсэмэски тебе одна за другой».
А сам заспанный. И протягивает мне телефон. Это была Олеся. Пишет подряд: «Я не хочу тебя терять. Я тебя жду». «Жду в любое время».«Позвони мне».
Думаю: «Д-а-а-а…чувак, доигрался». Решил попрощаться. Ха-ха.
Я начал собираться на работу. Все мои сборы заключались в том, чтоб попить чай, обуться-одеться, закрыть дверь. Думаю: «Где перчатки?»
На полке не видно, нет и в комнате. Сую руку в карман пальто, вытаскиваю перчатки, и нащупываю ключ. Вытаскиваю его, недоумевая, как он мог там оказаться. Одинокий ключ с брелоком в форме зайца. Ключ от Инкиной квартиры…
Кекс снова хмыкнул.
— А-а-а, тот самый ключ, когда ты пришел к ней, а там кто-то другой? — спросил Кекса Никита.
— Да, именно он…— сказал спокойно Кекс.
— Да, братулец, вот тебе и случайность и закономерность, — вступил Алик.
— Это жизнь, парни, просто жизнь, — сказал Кекс, вставая с лавочки и пошатываясь, — Ну ладно, спасибо, что вытерпели, ха-ха, а я пожалуй, поеду, сейчас в ларечек — и в путь, домой, отсыпаться, завтра рано вставать… А вы не передумали тусить, парни?
— Не-а, не передумали, — сказал Никита, — у нас повод есть поехать в клуб.
— Не знаю, — сказал Кекс, — чего вас туда тянет, в эти помойки? Все одно и то же, и делать там нечего, кроме как бухать. Потом цеплять и трахать телок.
— Вот именно за этим мы туда и едем, — сказал Никита, подмигивая Алику.
— Практически, — согласился с ним Алик.
— Ладно, пошли, мы тебя проводим, заодно и баксы поменяем, — сказал Никита Кексу.
Дата добавления: 2018-05-31; просмотров: 201; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!