Глава 7. Трус не играет в бейсбол, или Made in Siberia
15.12
— Алик…Алик…очнись, братулец!
Голос Никиты слышался откуда-то издали. Сначала Алик подумал, что снова в Крыму. Но звучал голос Никиты, а он точно знал, что Никита с ним в Крым не поехал. Сознание медленно возвращалось к нему, причиняя адскую головную боль. Как из пелены, начал проясняться стоящий над ним Никита, продавщица, и какой-то улыбающийся незнакомый парень с бейсбольной битой в руке.
На площадке больше не было никого. Никита держал открытую бутылку с водой. Не меньше половины уже вылилось на голову и одежду Алика.
— Это я тебя ударил, слегка, — сказал улыбающийся парень.
— Сука, — слова дались Алику с трудом.
— Иначе ты б его убил, — сказал он.
— А где бритый?
— Все свалили, даже дальнобойщики. Прикинь, ну ты дал…Монолог — полный пипец, тебе, правда, нужно стать актером, бра. Кстати, познакомься, это Олег, он мимо проезжал.
Никита почему-то казался очень довольным.
— Чего так радуешься-то, а? — Алик уже смог присесть.
— Давай руку, я помогу, — Олег протянул ему руку, продолжая сжимать биту, — не напрягайся, сейчас уберу.
Он помог Алику встать.
— Что ж меня так качает, — Алик еле стоял, — второй раз за день. Улет. Что за жизнь?
— Бра, облокотись на меня, — Никита подставил плечо.
Алик смотрел, как Олег убирает в багажник белой «Хонды» биту.
— Откуда он взялся?
— Говорит, мимо ехал, к кому-то на шашлыки вроде, — ответил Никита, — если бы не он, ты бы этого болвана бритого задушил, так что можешь сказать человеку спасибо.
|
|
|
— Спасибо…
Олег подошел к ним.
— Ну, как ты? Извини. Меня Олег зовут, — он протянул снова руку Алику.
— Алик.
Они пожали друг другу руки.
Олег чем-то походил на Алика. Тот же рост, примерно такие же волосы, пожалуй, только похудее, и постарше, что ли. Голубые глаза смотрели хитровато. Парень постоянно улыбался.
— Не лыбься, — с обидой сказал Алик.
— Да ладно, брось. Ты, конечно, всех сильно напугал. Я думал, ты — псих, — сказал Олег, не переставая улыбаться.
— Ты сам откуда? У тебя номера немосковские, — кивнул Алик в сторону «Хонды».
— Я сибиряк, — просто ответил Олег.
— Давно в Москве?
— Смотря что назвать вечностью, — ответил Олег.
— О, бра… Так ты философ? — подошел к ним Никита.
— Да, типа того, — улыбнулся Олег.
— Пошли, что ли, в тошниловку?
Алик уже стоял на ногах достаточно уверенно.
— Пойдем, — одновременно сказали Никита и Олег.
В кафешке на столе уже стояла бутылка текилы, салат из свежих овощей, соль, лимон, бутылка спрайта. Рядом суетилась Надя, виновато улыбаясь.
— Мальчики, выпейте, пожалуйста, чем богаты...
— Ты пьешь за рулем? — спросил Никита Олега.
— Сегодня — да, — ответил он.
|
|
|
— Давайте за знакомство.
— Алик, какой ты молодец! Они мне сегодня всю душу вымотали, эти туляки, — Надя выпила рюмку, поморщившись, закусила долькой лимона, скривилась от кислого вкуса.
— Да уж, тер-р-р-р-минатор! — произнес Никита.
— Ага, сейчас наговорите, — сказал Алик, покраснев.
— Да ладно, бра, ты уж не красней… — заржал Никита.
— Никитос, ты как всегда в своем репертуаре.
— Не-е-е-е-т, бра, это ты сегодня в ударе! Такие речи толкаешь, такие монологи, что Демосфен позавидовал бы!
Алик ухмыльнулся. За последние сутки случилось столько всего, что можно было лечь и не проснуться от усталости. Но он чувствовал себя нормально, даже несмотря даже на удар битой.
— Чем занимаешься? — спросил он Олега.
— Да так…что-то типа рекламы на ТВ. Скучно. Давайте еще выпьем!
Они снова налили, чокнулись и синхронно выпили, со стуком поставив пустые рюмки на стол.
— Нравится в Москве? — спросил Алик Олега.
— Да как тебе сказать… Чем больше город, тем больше возможностей, но тем сильнее ты чувствуешь свое одиночество. Знаешь, я читал, что один житель мегаполиса видит за один день столько людей, сколько житель деревни не увидит за всю свою жизнь…
Олег снова налил всем. Алик посмотрел на захмелевшего Никиту и Надю, причем ее глаза уже сексуально заблестели.
|
|
|
— За нас! — произнес Олег тост и продолжил. — И чем больше город, тем меньше ты себя ощущаешь кому-то нужным. Несмотря на количество друзей, окружающих тебя ежедневно, или коллег по работе, чья суета вокруг тебя исчезает после девятнадцати ноль-ноль. А друзья, они есть?
Он посмотрел на Никиту и Алика. Те переглянулись.
— Или их не бывает? И куда они «вдруг» пропадают? Почему при всей твоей востребованности, или статусе, или количестве денег, у тебя возникают минуты безысходного одиночества? Вот у тебя Никита, бывает такое?
— Я над этим не думал, — сказал Никита, опуская взгляд в стол.
— Так вот, — продолжал Олег, — даже несмотря на то, что твои родители, друзья, жена или ребенок спят в соседней комнате или разговаривают с тобой, или идут рядом, держась за руку... ты чувствуешь себя так, словно никому не нужен, как на необитаемом острове, и нет ничего, что могло бы убить твое тоскливое одиночество. Остается только одно верное средство, анестезия, алкоголь или дорожка хорошего стаффа…
На этих словах Никита и Алик переглянулись. Олег продолжал:
— Или пара таблеток в шкатулке…Все зависит опять-таки от твоей востребованности, статуса или денег на кредитке… Одиночество — это то, что есть у всех…опять-таки не зависящее от твоего статуса и... бла бла бла… А завтра настанет новый день, и новый вечер, которого ты будешь ждать во всеоружии… набрав вискаря, пива или наркоты. Но это тебе не прибавит всего того, чего ты хочешь, причем никогда…
|
|
|
— Давайте выпьем! — сказал Никита, и, разливая текилу, продолжил, — А мне вот нравится смотреть на мир сквозь расширенные зрачки!
— Как это? — спросила Надя.
— Это когда зрачки почти полностью закрывают радужки глаз. Мир становится намного дружелюбней и красивее, — он улыбнулся, — краски становятся ярче и насыщеннее. Образы принимают новые очертания. И я слышу музыку!
Никита встал и закатил глаза, словно слушая никому не слышимую мелодию. Он открыл глаза, обвел всех взглядом и продолжил:
— Музыка заполняет мое тело, мою голову, душу. Это момент, когда тебе не хочется ничего. Гармония и мир. Ничего больше. Становлюсь ли я счастливей? Да, наверное... Маленький пакетик счастья в моей ладони. Но это мнимое счастье. Оно недолговременно и иллюзорно. Я знаю, что это так…
Надя, не дыша, смотрела на Никиту, как на какого-то неземной красоты кумира. на которого она согласна молиться всю оставшуюся жизнь. Теперь Никита заполучил, можно сказать, целую аудиторию слушателей. Алик наливал текилу, Олег смотрел на него с улыбкой, а Надя не сводила с него восхищенных глаз. Все это вдохновляло Никиту, и он продолжил:
— Счастье заканчивается через несколько часов. Потом приходит отчаяние и досада, — он хмыкнул, — обида на то, что счастье было так близко, во мне, рядом со мной и исчезло так скоро. Чувства… Сначала они переполняют меня, а потом исчезают так же быстро, как и появляются. Желания исчезают. Исчезают совсем. Когда ты счастлив, тебе нечего желать.
Он взял рюмку с текилой, чокнулся со всеми и выпил. Заел лимоном, поморщился и продолжил:
— Желания появляются позже. Когда организм требует еще допинга, еще ощущений. Желание повторить еще и еще. И ты уже не можешь остановиться. Ты так же ходишь на работу, общаешься, дружишь, любишь и ждешь. Ждешь момента, ждешь того дня… когда счастье вновь переполнит тебя, переполнит и снова исчезнет… чтобы снова появиться. Обман. Я знаю.
Он сел.
— Браво, — прошептала Надежда.
«Кажется, она осчастливит сегодня Никиту, а не меня», — подумал Алик и сказал:
— Сегодня день монолога, я занесу его в календарь, и буду отмечать, как праздник. Праздник хороших людей. А ведь что такое люди? — он обвел глазами сидящих за столом
— О-о-о, это надолго, — протянул Никита, наполняя рюмки.
— Люди — это настроение, желание, это талант, время. Они приходят, уходят, остаются или исчезают навсегда. Остаются в памяти, в поле твоего зрения, телефона, аськи. Или сначала появляются в аське, потом в адресной книге телефона, потом в поле зрения, а потом в памяти. На неделю, месяц, год… Годы идут, люди уходят, меняются или остаются. От чего это зависит? Я не знаю… Давайте чокнемся.
Алик встал, выпил стоя, поставил рюмку на стол и продолжил, заметив, как Никита подмигивает Наде, отчего та краснеет до кончиков ушей:
— Так вот. Люди…Приятно понимать человека с полуслова, с полувзгляда, с мысли. Смотреть в глаза, когда они говорят за него самого. Не обманывая. Не тая ничего… Говорить все, как есть, как будет, как было. Приятно, когда вдруг, как по щелчку, появляются чувства…
Алик прищелкнул пальцами.
— И они есть…ты их чувствуешь, понимаешь, подавляешь в себе, или, наоборот, растишь, как цветок, бережно охраняя его от всего, что может ему помешать. Растишь, пока он не начинает цвести, ароматно пахнуть, соблазняя тебя, заставляя забыть о происходящем, и… как правило, увядать… Умирать на твоих глазах… И ты смотришь, как лепестки опадают один за другим, медленно кружась в воздухе, падают вниз, а потом и стебель, как основа твоих отношений, увядает, рассыпаясь в твоих ладонях…
— Да ты уже напился, — сказал Никита Алику, — умирать, увядать…бр-р-р… давайте лучше о сексе поговорим… — и он снова подмигнул Наде.
«Он точно сегодня ее трахнет», — подумал Алик.
— Хорошо сказал, — произнес Олег
— Олеж, скажи, в Сибири сильно холодно? Там если сексом заняться зимой, можно отморозить себе..? — Никита тоже был очень даже навеселе.
— А расскажи о себе, нам интересно, — поддержал его Алик.
— Ну…если сегодня День монолога, рассажу, только давайте нальем, рассказ длинный, — начал Олег.
— Да мы никуда не торопимся вроде. Да, Надь? — Никита снова подмигнул ей.
«Она точно ему даст», — подумал Алик, усаживаясь поудобнее и глядя на пьющего текилу Олега.
— Хороший напиток… да… Все в этой жизни не случайно, — начал Олег, — люди, в жизни все люди решают, и чувства, и города… но реально могут изменить твою судьбу только женщины…
Олег посмотрел на Надю. Показал Алику на бутылку, мол, наливай, и продолжил:
— Женщина, которая изменила мою судьбу. Я никогда не забуду момент, когда обратил на нее внимание. Ее глаза…большие…просто огромные…светло-голубые. Два синих озера, в которых можно утонуть сразу, раз и навсегда, — он мечтательно улыбнулся, смотря в никуда. — Она сидела, весело болтая с кем-то из девчонок, улыбаясь и не обращая на меня никакого внимания. Пухлые губы, даже слишком, светлые длинные волосы, спадающие на плечи. Голубая водолазка подчеркивала цвет глаз. «Эта девочка будет моей, когда-нибудь точно будет…» — сказал я сам себе.
Но я не знал, что до этого пройдет два долгих года. А пока я осматривался в огромной аудитории нового Университета. Новые люди, новая жизнь, новые мечты, новые девочки. В принципе, Красноярск встретил меня спокойно, без неприятностей, хотя… я вспомнил, как он же встретил меня впервые. Знаете, у каждого города есть своя энергетика. Города встречают, проглатывают или выплевывают людей, не заботясь о том, с какой целью и зачем они приезжают в него. Города просто не воспринимают тех, кто оказывается слабее самого Города, слабее уже сложившихся отношений родившихся или давно живущих тут людей, слабее правил и неписаных традиций…
— Извини, — прервал его рассказ Никита, — давай за женщин выпьем?
— Давайте, — они снова чокнулись, и Олег продолжил:
— Там у меня не было никого, совсем ни души…было лишь только желание получить новые ощущения, или даже начать жизнь как бы заново, унося с собой груз прошлого. А оно действительно тяжелой ношей сидело в сердце. Я растерял всех друзей, а их у меня было всего трое. Один перестал меня понимать, другой ушел в армию, как-то непонятно, чуть ли не тайком, оставив меня один на один с неприятностями. Третий был где-то рядом, но где именно — непонятно, да и особого желания встретиться с ним теперь я не испытывал. Я остался один на один с Городом, и что ждало меня здесь — непонятно и было мне самому. Стоял жаркий июль. Чтоб остаться в городе, достаточно было сдать документы на поступление в вуз. Я подаю документы и, как абитуриент, остаюсь в общаге на время сдачи экзаменов. Все просто. Благо опыта подачи документов в институт у меня хватало…
Олег начал загибать пальцы на руке:
— Сначала юрфак, неудачно, потом медучилище, — там меня хватило на пару месяцев, — затем снова юрфак, только уже Академии, и снова неудачно. Потом сходу поступаю на второй курс деревообрабатывающего колледжа и даже успешно учусь в течение трех месяцев и снова бросаю. Затем иняз, легко, хотя после школы прошло два года. Повезло? Или судьба? Но там моя жизнь превратилась в сплошную череду маленьких побед и больших неудач. И как итог — академ. Год на то, чтобы подумать и решить, как, где и для чего жить дальше. Новый город. Новые мечты. Новые надежды…
На слове «надежды» Надя встрепенулась:
— Нальем?
— Нальем, — подхватил Никита.
— Что ищешь ты в краю далеком, что кинул ты в краю родном… — протянул Алик, наливая в рюмки текилу.
— А не страшно было? — спросила Надя.
— Не-а, а чего бояться? Мы боимся лишь того, чего не понимаем.
— И что дальше? — сказал Никита, чокаясь.
— А очень даже интересно, — ответил Олег и продолжил. — То солнечное утро предвещало жаркий день и ничего хорошего. Все мои вещи уместились в одной сумке. Вокзал красно-серого цвета встретил меня пылью перронов и чириканьем воробьев, таких же серых, как само здание. Найти троллейбусную остановку не составило особого труда. Маршрут № 5 шел до Университета, до конечной, и помнил инструкцию Ленки — сестры моей одноклассницы Юльки, учившейся здесь. Сейчас, как и все студенты, она была дома, на каникулах.
Олег рассказывал хорошо, описывая события прошлых лет так, что все присутствующие волей или не волей представляли себе события, произошедшие достаточно давно.
Он продолжал:
— За окном проплывал утренний городской пейзаж: высотные дома перемежевывались с завалюшками и величественными старинными зданиями, магазины не отличались один от другого, а люди торопились на работу, но как-то медленно и нехотя, морщась под утренним солнцем. Приехал в университет. Там все прошло на удивление быстро. Документы принимали старшекурсницы, оживленно беседуя и обсуждая поступающих абитуриентов. Вот потеха! Среди них я чувствовал себя самым старым. Я сдал бумаги, получил направление в общагу, нашел коменданта, получил белье. Все просто. Комната оказалось двухместной, но больше ко мне никого не подселили. Один…
Алик уже прилично захмелел и видел, как Никита о чем-то думает, сосредоточенно жуя лимонную корку, и Надя, тоже изрядно под градусом, слушает Олега, чуть ли не раскрыв рот, да и сам он, Алик, живо представлял себе все, о чем рассказывал сейчас Олег. А тот продолжал:
— А поезде вообще отдельная история… Слушайте. Соседи попались — нарочно не придумать: мужик, внешности а-ля «новый русский» в малиновом пиджаке, черной футболке и серых как асфальт брюках. Блин. Его белые носки было трудно не заметить еще на перроне. Не говоря уже о стрижке «под бобрик», демонстрирующей всем толщину кошелька своего хозяина и наличие интеллекта. Вторым соседом, вернее соседкой, оказалась девушка лет двадцати.
— Симпатичная? — ожил Никита.
— Как тебе сказать…Невысокая, не красавица, с неровными зубами, но с ярко-рыжей шевелюрой, которая мелкими кудряшками осыпалась на ее худенькие плечи. Студентка, думаю, и не ошибся.
«Ну че, братуха, давай, что ль, по маленькой, а? — сказал «бобрик», как только поезд тронулся, — а то нам с Танюхой скучно, за знакомство... Танюх, стакан сходи, попроси третий, проводница нам не откажет».
аня послушно вышла в коридор вагона. А он мне :
— Танюха… к бабушке едет… студентка…щас тока познакомился…атличная телка… а ты чей, братан, будешь?
«Мамы с папой, — вертелось на языке, но вслух сказал:
— Я — с двадцать четвертого, еду поступать, а ты?
— Кстати, Серега, — «бобрик» тянет мне руку, — …. из двадцать четвертого я Пашу знаю. Нормальный пацан, — «бобрик» достал из пакета бутылку водки, два яйца и огурец и говорит:
— Ну, давай, братан, за знакомство что ли? О, Танюха, давай стакан! — и начал разливать по граненым стаканам теплую водку.
— Фууу…водку теплую…ацто-о-ой…, — потянул Алик, — а другого ничего в Сибири не пьют, кроме водки?
— Почему же не пьют, — улыбнулся Олег, — пьют…и пиво у нас варили хорошее, на Братском пивоваренном, не слышали?
— Я что-то о Братской ГЭС слышала, — подала голос Надя.
— Ладно, продолжай, разлили водку, и что? — спросил Алик, разливая текилу.
«Блин, это вторая уже?» — подумал он, слушая Олега.
— О чем точно говорили, не помню, в памяти остался буквально один момент, точнее, два за все время пути. Как будто специально какой-то хитрый режиссер стер кинопленку, или вырезал, посчитав нужным оставить только два фрагмента…
— У меня так тоже бывало, — сказал Алик.
— Не перебивай, — одернул его Никита, — интересно, правда…
— Лан, не буду…
— Так вот, говорит мне этот Серега, — меняя голос и расставляя пальцы, продолжил Олег. — «Ты, братан, молодец…уважаю, сначала там учился…там конечно город неплохой, больше нашего, но все-таки…восток, а ты щас, на запад…вот ты думаешь, зачем я на запад еду сейчас, а? Да потому, что нам все с запада приходит… и никуда не денешься, все оттуда, бля…» — икнув, он стал наливать очередную порцию из уже второй бутылки. А Таня уже заснула на верхней полке, осилив пару граненых «рюмок».
Олег снова заговорил с интонацией «бобрика»:
«А ты че, пока молодой, нужно че-т двигать, вперед, хер делать молодому тут, а? Жопу рвать — ни семьи, ни детей…Не то, что у меня…В свое время я знаешь как пацанов гонял на районе? А ты учись, глядишь, и в Москву потом рванешь, а че? Москва, она ухх…мля... не то, что наша деревня…»
Никита и Алик заржали. Олег, не обращая внимания, на их реакцию, продолжал:
— Второй момент: я проснулся, услышав какую-то возню на соседней полке.
«Нет, я не так хочу…не сейчас… Сергей, не надо…прошу, ну отстань…не сейчас…»
«Да и хер с тобой…» — пропыхтел второй голос.
— Это типа он трахнуть ее хотел в поезде? — спросил Никита.
— А ты догадайся с одного раза, — с издевкой произнес Алик
— В общем, слушайте дальше, — Олег выпил рюмку текилы, заел лимоном, продолжая, — Утром меня и соседей разбудили рано. Ненавижу, когда поезда приходят рано на вокзал, в пять утра. Смотрю — Серега не смотрит на Таню, а та упорно глядит в окно. Буркнув что-то, он пожал мне руку, и, не прощаясь с Таней, вышел первым. Таня лишь мельком взглянула на меня, пропела «Пока», — и выпорхнула из купе, оставив меня одного. Я надел пиджак, подмигнул сам себе в зеркале купе и дернул ручку двери…
— Абалдеть…, — сказала Надя, — а дальше?
— Ну…про общагу я уже рассказал. Сдал документы и начал интенсивно готовиться к экзаменам. Читал учебники, листая страницы, от которых меня уже тошнило. В перерывах я ловил мух, отрывал им крылья и кидал в окно, на проходящих студентов.
— Прикольное занятие! — воскликнул Алик.
Никита посмотрел на него так, что тот поднес к губам указательный палец и прошептал «т-ш-ш-ш».
— Когда темнело, я просто лежал, смотря в потолок, который иногда освещался отблесками фар проходящих мимо машин. Обламывало одиночество и отсутствие горячей воды. Жесть, короче. Если с отсутствием горячей воды я смирился, то с одиночеством бороться оказалось труднее. Желание поступить в Универ было сильным, поэтому я честно готовился, стараясь не отвлекаться, лишь изредка выбираясь в город за квадратными пельменями, которые я варил … — Олег сделал паузу, посмотрев на ребят, — в стеклянной литровой банке с помощью кипятильника, прихваченного из дома, да за колбасой, уже на следующий день покрывавшейся от жары липкой жирной слизью.
— Фу-у-у! — Алик скривился..
— Вот тебе и фу! В место хлеба я покупал сладкие булки, а они на третий день засыхали, и я скармливал их голубям, кроша в окно. После трех дней такой подкормки ко мне пришла коменда, сказав, что голуби срут на подоконник и чтоб я перестал кормить сраных птиц. Ссориться не было никакого смысла, поэтому я стал просто покупать поменьше булок. Чай я заваривал в той же банке, в которой варил пельмени, каждый раз ополаскивая банку холодной водой, и моя с мылом, вернее с обмылком, оставленным кем-то из студентов.
— Какие же студенты заботливые, — то ли в шутку, то ли всерьез произнесла Надя.
Олег продолжал рассказывать:
— С отсутствием горячей воды и жарой я научился справляться тем, что ездил по утрам в бассейн. Я заприметил его сразу по дороге еще с вокзала в универ. Так получалось, что в бассейне я купался один, прикинь, но так и не понял, почему. Одиночество уже доставало. Я гулял по центру, присматриваясь к старинным зданиям и немногочисленным прохожим. И ловил себя на мысли, что они мне нравятся. И люди, и здания, и солнечные дни, и вечера с грозами и холодная река. Люди улыбались, или мне так казалось оттого, что они щурились от яркого солнца, которое слепило и грело одновременно, принося жару днем и грозу ночью. День грел, а ночь освежала. Вот так и прошла неделя. Первый экзамен — историю — сдал на «отлично». Экзамен был письменным, что опять-таки плохо, потому как лишало меня общения. За все время я так ни с кем и не познакомился. Не хотел или не получалось, или я спрашивал себя — зачем?
— Ну, а трахнуть девочку какую-нибудь, — снова ожил Никита, косясь на Надю.
— Об этом тоже расскажу. Ночью опять громыхала гроза, а наутро я проснулся от визга в коридорах общаги. Студенты или абитуриенты — я точно не знал — обливались водой. Из окон, из дверей, вода была повсюду. Я вышел из общаги, едва не попав под ливень из ведра. «Дебилы, — думаю, что, все обливаются?» Я ехал в троллейбусе, глазея по сторонам. Похоже, все жители города считали своим гражданским долгом облить соседа водой. Дети, смеясь, стояли на остановках с ведрами воды, поливая автобусы, троллейбусы и машины. Хохочущие парни, раздетые до пояса, сверкая здоровенными золотыми цепями на бычьих шеях, в дорогих джипах, обрызгивали из водяных пистолетов симпатичных девушек, если те шли поближе к дороге. Они визжали и пытались убежать, но их догоняли и обливали до тех пор, пока на них не оставалось ни одного сухого места. Мокрая одежда плотно прилипала к телу, обнажая упругие груди с торчащими сосками.
«Пипец …, — думаю, — да это праздник какой-то!»
Вышел у парка, пошел по аллее к набережной, разглядывая веселящуюся и обливающуюся молодежь. Жара стояла неимоверная.
«Вот, мля, разоделся, — думаю, поправив лацканы пиджака, — чокнусь тут от жары». Я купил банку холодного пива, фисташек, вышел на гранитную набережную, стал смотреть, как белые чайки с криками бросаются в воду за кусками хлеба… Гуляющие кормили птиц. Вид, скажу я вам, завораживал. Вдали на другом берегу зеленеет хвойный лес, ветер раскачивает кроны сосен, ярко светит солнце, и река медленно несет свои холодные воды, нагоняя философские мысли.
— Ну, ты бра, рассказываешь, тебе бы рассказы писать, — сказал Никита.
— Когда-нибудь обязательно напишу книгу, — уверил их Олег, продолжая:
«А мне тут нравится, — подумал я, — даже больше чем нравится, мне тут ахрененска нравится…»
Иду, улыбаясь сам себе, оглянулся, ища, куда бы выкинуть пустую банку, и увидел у киоска двух девушек явно собирающихся что-то купить. Подхожу к ним: «Девчонки, — я улыбнулся своей самой, как мне казалось, обворожительной улыбкой, — а давайте я возьму шампанского, холодного, полусладкого… и мы посидим, поговорим… а то я уже вторую неделю ни с кем не разговаривал, а? Вас двое, а я один, и совсем не страшный…спасите меня от одиночества…а то без вас… обеих…умру…».
Те как засмеются! Одна, белокурая, с ослепительной белоснежной улыбкой протягивает мне руку со словами: «Вероника. Не умирайте…»
Я бережно взял ее руку и поцеловал. Говорю: «А как зовут вашу симпатичную сестру?» Девчонки были и вправду похожи, обе высокие, загорелые, длинноволосые. Даже одеты одинаково – в сарафаны, что ли, с оголенными плечами. «М-м-ммм… — думаю, — были бы они такими бы распущенными, как и их волосы. А глаза…они сведут меня с ума. А грудь…Или я уже… Или мне кажется…»
Я уже хочу! А она говорит: «А вы почти угадали, это — Марина, моя двоюродная сестра…».
Марина кивнула, робко, но я-то заметил в ее зеленых выразительных глазах едва заметную искорку, которая — я могу поклясться, — могла зажечь меня, здесь же и сразу.
Никита со смыслом произнес, снова косясь на Надю:
— Верим, верим…
Олег продолжал:
— Та говорит: «Марина…мне очень приятно…». Я осторожно взял ее руку и чуть погладил ладонь, но незаметно, едва-едва — кончиками пальцев. Марина не отдернула руки, а чуть попридержала, буквально на секунду, глядя мне прямо в глаза, словно в поисках ответа на свой немой вопрос…
— Какой? — снова перебил Алик.
— Алик, ты заколебал перебивать…такой-какой …она его тоже захотела, да, Олеж?
— Да, Никит, типа того. Так вот я им говорю, еле из транса выйдя: «Ну что? Пошли?» — и беру обеих девчонок под руки. Шампанское лилось в пластиковые стаканчики, обмывая пеной пальцы, они щебетали, как птички, перебивая и останавливая друг друга, хлопая друг друга по коленям со словами: «Дай, я скажу! Нет, я! Нет, давай я расскажу..» Я молча улыбался, смотрел на них, и думал: «Как же мне сейчас хорошо…»
А девчонки оказались разговорчивыми, если не сказать болтливыми, рассказали мне о городе, себе, о жизни. За второй бутылкой шампанского разговоры пошли о дружбе и любви, о сексе и о прочих глупостях. Потом уже я болтал без умолку, рассказывая о себе, о впечатлениях от города. Потом мы пошли на дискотеку, в этом же парке, где танцевали медленные танцы, смеялись дол упаду. Сначала я танцевал с Мариной, чувствуя ее запах, такой немыслимый цветочный аромат, который возбуждал меня до дрожи в руках, предательски холодевшие из-за волнения. Потом с Вероникой, которая загадочно на меня смотрела все это время. Но она танцевала на расстоянии, не позволяя мне опускать руки ниже спины. Какая же у нее …попка…эхх …ну да ладно.
Я смутно помню, как мы ловили такси втроем, хохоча, и обливая друг друга шампанским. В машине я сел на первое сидение, но вполоборота к слегка притихшим девчонкам. Выразительно посматривая на меня, они толкали друг дружку локтями. Я и говорю: «Ну что, куда едем?». Они: «Мы? Домой, нужно Марину домой отвезти…а то ей завтра рано вставать», — Вероника очередной раз ткнула сестру локтем, — и вообще, у нее друг завтра приезжает». Марина уничтожающе посмотрела на Веронику и отвернулась.
Я думаю: «Да-а-а, ну уж решите, кто останется…Мне-то практически все равно. Я бы и втроем не отказался...»
Алик с Никитой переглянулись.
— Марина, выходя, сильно хлопнула дверью, коротко бросив: «Пока!», — и ушла, не оглядываясь. «Сядь ко мне, мне холодно, — Вероника шепнула мне на ухо, — обними меня…» И я сел к ней. На заднем сиденье мы целовались, лаская друг друга, совершенно не заботясь о том, что подумает водитель такси. А он не взял с нас денег! Прикиньте, он объяснил, что подвез нас из-за того, что мы ему просто понравились, рассказал нам, какие мы хорошие, и что он сам из другого города, приехал сюда пару лет назад к родственникам и так и остался. Мы быстро добрались до общаги, практически не разговаривая, лишь иногда делая передышку, чтобы на секунду почувствовать дыхание друг друга, прикосновения губ, и иногда наши языки натыкались на зубы, словно мы оба — неумелые школьники, только учившиеся целоваться. В общаге мы быстро прошли мимо вахтера, лениво посмотревшего нам вслед поверх газеты. Бегом поднялись на четвертый этаж. Целуясь, я открыл дверь ключом и пнул ее ногой.
— О-о-о-о-о, с этого места поподробнее, — сказал Никита, облизываясь.
— Маньяк, — ткнула его в бок Надя.
— Я может, конечно, буду литературно рассказывать, но помню те моменты очень подробно. Так что слушайте.
— Комната встретила нас тишиной и светом одиноко горящего внизу фонаря. «Малыш, я тебя безумно хочу, — она нежно поцеловала меня в губы, не жестко, но сильно обнимая мои губы своими, — ты такой, такой…нежный…» Еще бы!
Не отрываясь от ее губ, я расстегиваю ее кофточку, с шуршанием упавшую на пол. Под ней ничего не оказалось, и я обхватил ее грудь одной рукой, а второй нашел молнию на юбке, едва прикрывавшей колени. Ее руки расстегнули мой ремень, быстро выдернув его из шлевок, потом она расстегнула мне молнию, и, медленно опускаясь на колени, стала снимать с меня брюки. «Мл-я-я-я-я… сейчас кончу, — думаю я, сдерживаясь, — не хватало еще …сразу…» Вероника стянула с меня трусы, а губами обхватила мой набухший и готовый взорваться член. Я не понял, как, но мой мозг вдруг разорвался на мелкие осколки, словно фейерверк, осветив комнату, где стояли мы. Вернее, стоял я, а она — на коленях, и стонала от удовольствия, наслаждения властью, которую она имела надо мной, доведя меня до оргазма так, что я чуть не потерял сознание. Я рывком поднял ее с колен, поцеловал и посадил на стол…
Никита и Алик переглянулись, но ничего не сказали. Олег продолжал:
— Она непрерывно стонала, шепча мне: «Еще, еще, да... да…глубже...» Все это продолжалось непонятно сколько, пока она не вскрикнув, крепко обхватив меня ногами, вцепилась в спину, прижимая меня к себе, и не закричала. Я чуть замедлил движения, пока ее дрожь не прекратилась… Чуть позже она немного ослабила свои объятия и прошептала: «Кончай в меня…не бойся…я пью таблетки…как же хорошо с тобой…» Второй раз я кончил намного сильнее, чем в первый. В глазах потемнело, и я ничего не слышал и не видел, пока не пришел в себя уже на кровати, в объятиях сладкой девушки, которая спокойно спала, положив белокурую голову мне на грудь… — Олег замолчал.
— Ну... брат, тебе точно рассказы писать… — протянул Алик, явно под впечатлением.
— Да-а-а…эротические, — Никита тоже осмысливал рассказанное.
— А что дальше было?— спросила Надя
— А дальше…просыпаюсь и не понимаю, как и когда ушла Вероника. Думаю: «Блин…проспал!!! Как? Где искать? Что делать?!» В комнате еще чувствовался аромат ее тела, запах ее волос и всего того, что мы делали вчера, едва зная друг друга. Действительно, незабываемая и безумная ночь!
«Так… — думаю, — …без соплей…». И начал собираться в центр. Нашел пединститут. Декана факультета иностранных зыков не было на месте. «Извините, — говорю, — хочу у вас учиться». Замдекана вопросительно посмотрела на меня. «Знаете, я учусь в другом городе, и моя семья…в общем, они переезжают сюда, поэтому я ищу возможность перевода. Вот хочу учиться у вас» — и делаю ударение на последнем слове. «Да? Именно у нас? Ну что ж, похвальное желание. Сейчас пойдете на третий этаж, найдете Тамару Михайловну и расскажете ей, чего вы хотите».
Тамара Михайловна с интересом выслушала мою историю о переезде и моем желании учиться. Говорит: «Вот текст, садитесь, читайте, потом перескажете». Текст совсем не порадовал меня парой десятков незнакомых слов. «Ладно, если врать, то врать до конца» — думаю. Начинаю уверенно пересказывать содержание текста и дополнять его отсебятиной, а брови Тамары Михайловны из-под очков удивленно ползут вверх: «Достаточно, молодой человек. На троечку потянете. У меня сегодня хорошее настроение. Сейчас посмотрим, что с вами сделать, — она достала список групп второго курса — и только в одной изо всех шести колонок, одна графа оставалась свободной, — Ну вот, группа двадцать четыре «а» — учитесь!»
Как во сне я спустился к замдекана с бумагой с подписью Тамары Михайловны о том, что МЕНЯ берут. Я не думал о том, что мне нужно будет забрать документы с юрфака, не думал, что придется съездить в другой город и объяснить причины перевода, что мне дополнительно нужно будет сдать восемь зачетов и пять экзаменов…. не думал, что скажет семья… Я не думал о Веронике и проведенной с нею ночи… вообще не думал ни о чем. В моей голове осталась только одна мысль, одна-единственная, причем на английском: «All your dreams come true»…
Олег постучал себя по голове и продолжил.
— Выйдя на улицу, я отправился на вокзал за билетом домой…Вот такая история.
— Абалдеть… — после паузы сказал Алик.
— Да уж…жаль только, с Викторией ты больше не встречался. Или встретился? — спросил Никита.
— С Вероникой, — поправил его Алик.
— Упс, сорри, с Вероникой.
— Не-а, так и не встретился больше никогда, судьба…
— А давайте выпьем за судьбу! — произнесла тост Надя.
Все подняли налитые рюмки, выпили, немного постояв, размышляя каждый о своем, и также молча сели.
— Ладно, парни, поеду я, семья ждет, — сказал Олег поднимаясь.
— Да как же ты поедешь? — спросил Никита.
— Блин, спорим» Да так же, как и вы, за рулем!
— Давай запиши мобилу, созвонимся, встретимся как-нибудь.
— Ладно, созвонимся, записываю.
Алик стал диктовать ему свой и Никиты номера. Олег по очереди перезвонил им, потом обнял Надю, та поцеловала его в щеку, и, похоже, чтобы не расплакаться, ушла в кафе.
— Ладно, братульцы, был очень рад увидеть вас, Алик, сори за бейсбол.
— Да ладно, в следующий раз бери хоккейную клюшку, — Алик улыбнулся.
— Нет, лучше я буду играть в гольф,— сказал Олег серьезно, прощаясь с ребятами и заводя свою «Хонду».
— Слушай, а ты в начале про телочку какую-то говорил, с голубыми глазами, ну типа в водолазке. Это что за девочка? — спросил его Никита.
— В начале? В Универе которую встретил? Так я на ней женился, — ответил ему Олег, улыбаясь.
— Поздравляю! — сказал Никита.
— Да это давно было, у нас уже дочка с ней, в школу пошла, время быстро летит.
— А ты не сказал, как в Москву-то попал?
— Да пригласили работу работать, потом как-нибудь расскажу, бывайте...
— Пока, брат, — сказал Никита, пожимая Олегу руку.
— Хороший чел, — сказал Алик, провожая глазами машину, — в бейсбол наверняка, играет хорошо.
— Хорошо, что не в шахматы, а то бы бритый умер бы в твоих ласковых объятьях, бра... — с иронией сказал Никита.
— Мы-то когда уже доедем до дома? Заколебался я приключения ловить на свою задницу, поехали, бери с собой компас.
— Какой компас? — не понял Никита
— Земной компас, — передразнил его Алик, — ты что, песен не знаешь? Надежда, мой компас земной… — он запел.
— А-а-а, вот ты о чем...
— О том, о вечном и насущном. Что, думаешь, я не видел как ты на нее косился?
— Ой…можно подумать ты не думал с ней заняться сексом. А?
— Я?? Конечно, думал, ты на ее грудь посмотри! Называется — не проходите мимо!
— Да я бы и не прошел.
— Ты бы уж точно не прошел. Может, вдвоем?
Вопрос повис в воздухе. Алик отчетливо вспомнил о Кристине, и ему снова стало жаль ее.
— Ладно, бра…поехали уже, давай уйдем по-английски? Не прощаясь? Возьмем и уедем.
— Да… давай, правда. свалим. Долгие проводы — горькие слезы. Если нужно будет — приедем в другой раз, навестим. Сам навестишь. Я — пас, — Алик подмигнул Никите.
— Один пас — не контрабас, — сказал Никита, и они засмеялись.
Глава 8. Милиция нас бережет, или Money + money = freedom
18.17
В салоне «Тахо» все так же пахло кофе. Несмотря на две бутылки текилы, казалось, оба совсем не опьянели. В голове Алика роились всякие мысли. Он думал о Кристине, потом вспомнил бритого, которого он чуть не задушил, Надю, вернее ее бюст, Олега и обрывки его истории. Никита завел машину, и они медленно двинулись в сторону Москвы, не оглядываясь назад, не думая о том, что их ждет впереди.
— Блин, уже вечер на дворе… — сказал Никита, смотря на часы.
— Бра… скажи, а ты любишь детей? — спросил Алик Никиту
— Процесс — да, детей — нет.
— Ну, ты как всегда. Пошляк, ты, Никита. Дети. Дети — это приятно. Дети — это наше все…
— У тебя очередной моно…? — перебил его Никита.
— Нет, у меня стерео… Дурак ты. Никита. Вот дети. Представь, что у тебя дочь. Маленькая такая беззащитная девочка. С ней можно гулять, растить. Ходить в кафе, да и просто приятно смотреть на нее, смотреть, как она улыбается, о чем-то щебечет, уплетая мороженое и запивая его спрайтом. Ее наплевать, как ты одет. Одет ты в «Армани» или в то, что продают на ближайшем от метро рынке. Ей все равно, ездишь ты на Мерине S-класса или на шестерке… Ей все равно, даришь ты ей цветы, кукол или шоколадки, она рада даже простому воздушному шарику за пять рублей, купленному в киоске и тут же надутому. Ее не мучают предположения, куда ты поведешь ее обедать, в ресторан или «Макдональдс». И сколько у тебя денег в кошельке… Она просто рада тебе, твоему общению с ней, твоей руке, улыбке… И любит тебя за то, что ты есть. И ты любишь ее за то, что она есть у тебя… самая любимая девочка на свете…
— Да… Не забыть бы «Мерседес» у клуба забрать, — сказал Никита.
— Блин, ты все о насущном…деньги, машины, наркота… эх...
— Да я все понимаю, бра, просто не могу говорить красиво, как ты, или вообще показывать свои эмоции. Я прячусь. Я прячусь за этой маской. Я сам боюсь снимать ее даже когда я сам с собой наедине. От себя не убежишь, от мыслей, от идей, от проектов. Я сам взялся играть эту роль. Я буду продолжать ее играть, чтобы каждый поверил, что это — действительно я. Хотя … какой я на самом деле, я уже позабыл давно. Вот поэтому и пью… и нюхаю… Думаешь, не знаю, что это плохо или вредит моему имиджу? Все я знаю, все понимаю, но не могу по-другому, у меня нет другой судьбы, я сам ее выбрал, и сам буду идти той дорогой, которую я вижу. А как закончится, или где, в наркологичке или в психушке — это мой выбор. И больше ничей!
— Блин, этот день никогда не закончится, — сказал Алик, глядя, как стоящий на обочине гаишник показывает им жестом остановиться.
— Во попали… — Никита побледнел.
— Если машина в розыске — нам пипец, бра…, — сказал Алик, чувствуя предательскую дрожь. Его сердце начало биться сильнее и сильнее.
— Что делать будем? Может, по газам, и свалим?
— Стрелять начнут. Тогда точно пипец. Сколько у тебя лавэ?
— Семьсот бачей с копейками.
— Дай! — потребовал Алик.
Вытаскивая из кармана деньги, Никита зацепил пакетик с кокосом, и он предательски упал на водительский коврик.
— Вот теперь точно пипец, — лицо Алика стало белее белого.
В окно машины постучал подошедший гаишник. Никита спокойно нажал на кнопку стеклоподъемника, отдавая деньги Алику.
— Капитан Скворцов, девятый отдельный батальон, предъявите документы, пожалуйста!
— Вот, капитан!
Стараясь говорить спокойно, Никита залез в бардачок, достал документы и передал капитану. Тот посветил в салон фонариком. Луч прошелся по задним сиденьям и ударил в лицо Алику. Алик зажмурился.
— Выпивали сегодня? — спросил Капитан.
— Нет, — соврал Никита.
— А вот я думаю по-другому, — сказал капитан многозначительно.
— Нет, мы не выпивали, — сказал Алик.
— А что вы так разволновались?— капитан снова посветил Алику в лицо, — а мы сейчас это легко выясним. Пройдемте, товарищ водитель, в машину, дыхнем!
— Товарищ капитан, нам ехать нужно, пожалуйста, давайте никуда не пойдем, а? — сказал Никита.
Его голос мог разжалобить любого, кроме самого капитана. Полный, усатый, с выкатывающимися из орбит глазами, красноносый, с пальцами-сосисками; его образ внушал, что хозяин здесь — он, и решать только он решит, поедут они или нет.
— Я сам решу, ехать вам или нет, — сказал капитан, — пройдемте, пройдемте, машина недалеко, если вы сегодня не пили, в чем я сомневаюсь, значит вам бояться и беспокоиться не о чем, но если нет, то очень все просто, составим протокол, машину отвезем на штрафстоянку. А все почему?
— Почему? — косил под дурака Никита.
— Не придуривайтесь, Никита Борисович, потому что у вас нет доверенности на владение данным автотранспортным средством, — капитан ухмылялся.
— Как нет? — продолжал Никита, — была же, правда, рукописная, но была!
— Так покажите мне ее, — капитан стал перебирать документы, — талон технического осмотра, который, кстати, скоро заканчивается, права, свидетельство о регистрации транспортного средства, на собственницу Лейшнис Кристину, страховка. А вот доверенности нет.
— Может в бардачке? — Никита потянулся к бардачку.
— Так, хватит! Выйдите из машины! — рявкнул гаишник.
— Да все, выхожу, выхожу, — Никита открыл дверцу машины, выпрыгнул и быстро закрыл.
— Извините, товарищ капитан, — Никита шел за направляющимся к патрульной машине гаишником.
Алик быстро схватил пакетик, оставшийся лежать на водительском коврике, и зажал его между пальцев. Деньги он сунул в карман. Он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, как из машины выходит второй сотрудник ГАИ и направляется в его сторону. Алик запаниковал.
«Так, успокойся, — твердил он себе, — все нормально. Вдох. Выдох».
Алик глубоко вдохнул, но сердце билось предательски, и во рту мгновенно пересохло.
Второй гаишник постучал в его окно таким же фонариком, как у капитана. Алик хотел опустить стекло, но Никита вынул ключи из замка зажигания и забрал их с собой, поэтому ему пришлось открыть дверь.
— Выйдите из машины, — попросил он.
— А в чем дело? — спросил Алик, заметив, как неприятно дрожит его голос.
— Осмотр машины на предмет запрещенного! Вы сегодня ничего не употребляли? — лейтенант подошел к нему и посветил фонариком в лицо, — Не щурьтесь, откройте глаза… У-у-у, да у вас зрачки на свет не реагируют. Не знаете почему?
— У меня так с детства, — нашелся Алик, — повышенное внутричерепное давление.
— Давление повышенное? — с издевкой переспросил лейтенант.
— Ну да, после операции.
— А что за операция такая была? — лейтенант открыл дверь, посветил в салон, потом открыл бардачок и посветил туда.
— В детстве катался на санках с горы, — начал врать Алик, — так вот, санки, случайно очень быстро поехали и я ударился головой о колесо грузовика, чуть под колеса не попал, представляете? Повезло.
— Конечно, повезло, — сказал лейтенант, — а в карманах у вас ничего запрещенного нет?
Сердце снова пустилось в бешеный галоп. Алик помнил, что в его карманах деньги, кредитка, ключи от квартиры, — и все.
— Нет, конечно, офицер, — Алик попытался улыбнуться, но получилась довольно жалкая гримаса.
— Выложите все на капот машины, быстро! — скомандовал лейтенант.
Сердце Алика ухнуло. Он подошел к капоту, стал выкладывать по порядку все, что лежало в карманах.
— Да ничего у меня нет, офицер. Сами смотрите! Кредитка, немного денег, ключи… Ничего запрещенного, даже ножа нет! На улице криминала столько! А у меня даже для самообороны нет ничего! — Алик беспомощно посмотрел в сторону патрульной машины, в которой Никита что-то объяснял пишущему капитану.
«Протокол пишет, блин», — подумал Алик.
— Подойдите ко мне, — скомандовал лейтенант, — ближе. Я вас осмотрю.
Лейтенант се на корточки и начал тщательно ощупывать одежду Алика снизу вверх. Сначала джинсы, вывернутые карманы, потом футболку, каждый шов. Алика обуял ужас.
«Если он попросит меня растопырить пальцы, я труп», — подумал Алик.
— А что это у вас такой пульс учащенный, а? Волнуетесь?— сказал лейтенант.
— Нет, товарищ лейтенант, у меня это после операции, — сказал Алик, продолжая стоять с поднятыми руками.
— Точно ничего запрещенного? Сегодня не употребляли наркотики? — снова спросил лейтенант, посветив в глаза Алику.
— Нет, лейтенант, — Алик зажмурился.
— Тогда поедем на экспертизу и выясним. Пройдемте к машине!
Лейтенант забрал все с капота, и пошел в сторону патрульной машины. Алик, идя за ним, тихонько скинул пакетик с порошком. На сердце немного отлегло, но тревога все еще не уходила.
«Если они нас повезут на экспертизу, нам точно конец», — подумал Алик, подходя к машине. Там на переднем пассажирском сидении сидел Никита. Рядом на водительском — капитан, составляющий протокол. На заднее плюхнулся лейтенант, жестом пригласив Алика занять место рядом.
Никита беспомощно посмотрел на Алика и покачал головой. Тот кивнул, понимая, что дела у них плохи.
— Ребята, так вы вообще попали, — сказал капитан, не отрываясь от протокола, — без доверенности, в нетрезвом состоянии, сели за руль. Как так?
Он перестал писать и посмотрел на Никиту.
— Просите нас, товарищ капитан, а? — сказал Никита.
— Что значит простите? Ну вот что значит простите?
— Ну первый раз такое, чувствую я себя хорошо, я не пьян!
— Это так кажется, — сказал капитан, смотря почему-то на Алика, — если вы употребляли, а прибор показывает, что так оно и было, то в дороге вас может развезти, вы окажетесь в опасной ситуации и создадите аварийную обстановку. Убьете кого-нибудь. Да мало ли что может в дороге случиться!
— Мне кажется, второй под наркотиками, — подал голос лейтенант.
— Мне кажется, и первый тоже, — сказал капитан.
— В машине смотрел?
— Смотрел, но вряд ли там что есть, на наркодилеров они не похожи. В наркологичку повезем?
— Можно и в наркологичку.
Казалось, они не обращают на парней никакого внимания. Капитан продолжал:
— В любом случае, водитель в состоянии алкогольного опьянения. Значит, права заберем, домой пешком пойдет, потом прав лишат на пару лет, а может, и больше. А если еще и наркоман, то совсем плохо. На учет поставят, будут лечить.
Алик вдруг отчаянно замерз. Ветер, что ли, задул сильнее? Казалось, он даже проникал в машину, где решалась их судьба.
— Мужики, не надо, давайте договоримся, — сказал Алик тихо.
— Что ты там пропищал? — спросил его капитан с издевкой.
— Я говорю, давайте договоримся, — повторил Алик.
— Да? И как ты будешь договариваться?
— Скажите, сколько будет стоить выписать штраф на месте? — спросил Алик, глядя на капитана; он был старше по званию, поэтому Алик решил вести переговоры с ним.
— Штраф. Тут не штраф, тут намного больше будет, — сказал капитан, глядя Алику в глаза.
— Сколько? — спросил Алик.
Капитан повернулся и что-то написал на листе бумаге, потом вырвал страницу и отдал ее Алику.
Алик взял лист, повернул его на свет и увидел надпись: «6».
— Сот? — спросил Алик.
— Тысяч, — спокойно сказал капитан, глядя ему в глаза.
— Тысяч? — не поверил своим ушам Алик
— Долларов! — добил его лейтенант.
— Ну, ребята, это же нереально!— сказал Никита.
— Тогда едем на экспертизу, — сказал капитан.
«Вот суки», — подумал Алик, понимая, что они вляпались по уши. На его кредитке были деньги, ровно пять тысяч долларов.
— Пять! — сказал Алик твердо, — у меня есть пять, ровно пять на карте, можете взять в залог эти семьсот с рублями, остальные привезем.
Алик посмотрел на Никиту, отвернувшегося к окну.
— Не мы привезем, а ты привезешь, — сказал капитан, тыкая в Алика ручкой, — а мы тут тебя подождем. А этой бумаги нам не нужно, отдай ему!
Лейтенант вытащил из кармана деньги, которые он взял с капота и протянул Алику.
— На! Вдруг они меченые какие-нибудь, или еще что. А в залог возьмем твоего друга. Он с нами посидит, пока ты ездишь, так что быстрее приедешь — быстрее поедете дальше!
Лейтенант отдал Алику кредитку и ключи.
— Не, мужики, так я долго буду ехать, тем более, если вы подставы боитесь, тогда лучше мне с кем-нибудь из вас доехать до автомата, снять деньги и вернуться. Мы вас не встречали, и вы нас не видели. О’кей?
Капитан посмотрел на Алика, потом сказал:
— Выйдите на пару минут, быстро!
Никита и Алик выскочили из машины и захлопнули двери.
— Да, братулец, вот мы и попали в дерьмо! — сказал Никита.
— Дурак ты, дерьмо, если бы мы с ними поехали анализы сдавать… Дай закурить!
— Давай покурим…
«Эгоист, — подумал Алик, — ведет себя так, будто я виноват в том, что случилось».
Алик затянулся и выпустил дым Никите в лицо.
— Я скинул кокос, — сказал Алик тихо.
— Что?! Ты выкинул кокос? — у Никиты чуть сигарета изо рта не выпала, — ты что, охренел. что ли?
— Тихо ты, не ори! Да, скинул. Или ты хотел, чтоб его на коврике подобрали наши друзья в машине?
— Но там же еще много оставалось! — казалось, Никита не верит произошедшему.
— Ты, придурок, о будущем думай! — зло сказал Алик.
— Ладно, что сделал — то сделал, — Никита почти успокоился, — он такой хороший был…
— Еще купишь, если в тюрьму не посадят, придурка! — сказал ему Алик.
— Не знаю, — сказал Никита и щелчком откинул бычок в сторону.
Через несколько секунд из машины вышел лейтенант, и, кивнув в сторону Алика, сказал:
— Садись в машину! А мы с твоим другом вас подождем. Только не долго и без фокусов. Понял?
— Понял, — сказал Алик, садясь в машину к капитану.
— Займет некоторое время. Куда ехать? — сказал капитан, заводя патрульную машину и включая сирену и мигалки.
— Я покажу, в сторону центра, — сказал Алик капитану.
«Сегодня явно не мой день, — думал Алик, сидя на пассажирском сидении патрульной машины, — нафиг эти наркотики, от них одни неприятности. Сначала Кристина, потом то, потом это все! Как только вся эта бодяга закончится, обязательно завяжу! Все!»
— О чем задумался? — спросил капитан, — небось, о жизни своей никчемной, а? Думаешь, попал? Думаешь, плохо тебе? Думаешь, что все вокруг плохие, а один ты хороший? И попал в ненужное время в ненужное место? Да ты, парень, просто жизни не знаешь. Что у тебя за жизнь, ты посмотри. Клубы, выпивка, наркотики. И все! А где жизнь-то?
— А у вас, капитан, чем жизнь лучше? — спросил его Алик.
— Дурак ты, парень. Смотри: ну, посадят вас рано или поздно, но только без нашей помощи. А то, что ты за это платишь, я думаю, вполне справедливо. Ты платишь за урок. Как говорит дочка, за репетиторство. Нам тоже нужно жить, и пока мы живем, такие, как вы, — капитан посмотрел на Алика, — должны приносить нам пользу. А иначе как? Никак. Я понимаю, что грабить и убивать ты не пойдешь, как некоторые, нажрутся наркоты и идут бабушек грабить. Ты не такой, конечно, но все же ты социально опасен.
— А алкоголь разве не опасен?
— Алкоголь узаконен государством, как и табак, а все противозаконное наказуемое. Вот друг твой сел за руль выпив. О чем он думал?
— Но машину-то мы не могли оставить, — сказал Алик.
— Не могли, конечно, не могли, вам лучше ехать пьяными, сбивать пешеходов, разбивать соседние машины. Это ж проще, чем проспаться или вызвать эвакуатор.
— Не подумали, — сказал Алик.
— Вот в следующий раз и будете думать. Это вам хороший урок. А теперь скажи, наркотики употребляли? — капитан нажал педаль тормоза на красный свет светофора и посмотрел Алику в глаза.
— Курили, — со вздохом сказал Алик, отворачиваясь.
— Курили? — переспросил капитан, — а что курили, гашиш?
— Да нет, — повернулся к нему Алик, — траву. Немного причем. Да мы и даже не хотели курить. Там, на стоянке дальнобойщиков, какой-то пацан предложил покурить. На черной девятке с тульскими номерами.
— Вот так прямо подошел и предложил? — спросил капитан.
— Ну не просто так, — врал Алик, — мы с ними сидели, за жизнь разговаривали. Разговорились, он достает и курит. А у нее запах такой специфический, я и спросил, что это. Он сказал, что трава. Ну, мы и попробовали. Дураки.
— Вот именно, что дураки, — ухмыльнулся капитан, — а если бы он шприц достал и колоться начал, а потом вам предложил, вы бы тоже укололись? А если бы таблетки достал и угощать начал, тоже бы угостились? Или понюхать чего? Я не понимаю, почему на халяву можно жрать все подряд — водку, наркотики… Тьфу! Поколение ваше потерянное совсем. В наше время все было совсем по-другому. Цель была. А у тебя какая цель?
— В жизни?— спросил Алик.
— Да, в ней, какая у тебя цель? Кроме того, чтобы ходить по клубам, ездить на дорогой машине, жрать алкоголь и наркотики?
— Я не знаю, — сказал Алик. Вступать в дискуссию с капитаном ему не хотелось. Хотелось поскорее найти банкомат и снять деньги. Таких мест было всего несколько, и они как раз проезжали мимо одного из них.
— Вот здесь встанем, я быстро, — сказал Алик, показывая в сторону офиса банка, где можно было снять всю сумму.
— Давай, только быстро. И желательно в рублях, понял? Я тебя тут подожду.
Капитан встал, закрывая движение машинам, и все они тоже встали, не решаясь посигналить патрульной машине с включенными мигалками.
«М-да, — подумал Алик, — подходя к банкомату, — хозяева дороги».
На улице заметно похолодало, поднялся ветер, качая деревья из стороны в сторону.
«Нужно будет потеплее одеться», — подумал Алик, вставляя в банкомат кредитку.
Автомат с удовольствием проглотил прямоугольник пластмассы и зажужжал своими внутренностями, потом замолчал. На экране появилась надпись: «Введите пин-код». Алик стал поочередно нажимать клавиши: «1, 2, 1, 3». Банкомат запищал, выдав на экран надпись: «Введите сумму», расставив по краям экрана разные суммы. Алик нажал «другую». И ввел: «150.000». Автомат хрюкнул, запищал, зажужжал и, пискнув, выдал: «Недостаточно средств на счете». Потом выплюнул карту обратно.
«Ничего не понимаю, — подумал Алик, — что за фигня? Там же больше 150 было, даже если считать по тридцати за бакс, там точно оставалось больше!»
И тут Алика пронзило, словно молнией. Тысячи мелких осколков разлетевшихся в голове, сложились, словно в пазл, в цельную картину. Он вспомнил вчерашний эпизод в клубе с охранником, отдававшим ему кредитку! Всплыло, как в особняке Кристине в ответ на ее вопрос: «Какое у тебя любимое число?» он ответил: «Двенадцать, тринадцать. Они мне деньги приносят». Алик похолодел: «Придурок! Как можно называть незнакомому человеку числа своего пин-кода! Дебил! Да они сняли все мои деньги!»
Алик принялся ругать себя самыми последними словами. Он слышал, что в принципе, имея на руках кредитную карту, можно сделать ее дубликат и, зная пин-код, снять деньги оставалось только делом времени.
«Она отдала мою карту охраннику, тот сделал дубликат, я ей сказал пин-код — и все! Они сняли все! Прощай, Никита! Прощайте все! Вот теперь-то нас уже точно посадят…»
Алик запаниковал. С улицы засигналила патрульная машина, видно, капитану надоело ждать. Что делать?
«Бежать! Надо валить! Но как же Никита? — Алик задумался, — так, стоп, если они сделали дубликат, то как тогда Кристина могла сказать охраннику про пин-код? Что-то тут не сходится. Кристина мертва. Карта у меня. Пин-код она унесла с собой. Значит… Значит, нужно попробовать еще».
Алик хлопнул себя по лбу: «Вот дебил, я в долларах набрал 150.000. Вот урод!»
Он снова засунул карту в банкомат, набрал пин-код, выбрав на экране рубли, набрал нужную сумму, нажал «выполнить». Автомат пискнул, зажужжал, зашелестел банкнотами. У Алика отлегло от сердца.
«Вот параноик, — думал он, — совсем с ума стал сходить. Нужно точно завязывать с наркотой и выпивкой».
На улице снова засигналила машина.
«Да иду я, иду», — подумал Алик, собирая новенькие купюры по пять тысяч. Следом банкомат выплюнул карту и выдал квитанцию об остатке средств на счете. Алик не глядя сунул ее в карман.
«Какие рыженькие, — подумал Алик, выходя к машине, — как листья в сентябре».
Он прыгнул в машину, хлопнул дверцей и сказал:
— Порядок, капитан!
— Что так долго? Ты посмотри, сколько машин собрал! — недовольно проворчал капитан, кивая назад, где скопилась довольно серьезная пробка. Передние автомобили не решались сигналить, зато задние отчаянно давили на клаксоны.
— Так получилось, капитан, — сказал Алик.
— Давай, что ты там принес?
Алик отдал ему деньги. Капитан, не пересчитывая, сунул их в карман куртки, включил сирену, и они поехали в обратную сторону.
— А пересчитывать не будете? — спросил его Алик.
— Не буду, — сказал ему капитан, — в этом случае я тебе верю. Если ты меня обманешь, то…»
Капитан нехорошо посмотрел на Алика. Тот поежился.
Обратно они добрались быстрее, поскольку машин стало заметно меньше. Милицейский «Мерин» распугивал одинокие машины крякалкой и мигалками.
«Никому не пожелаю так ездить, — думал Алик, — никому и никогда в жизни. Без пробок, на патрульной машине. Уж лучше в метро».
Они вернулись туда, где оставили Никиту. Машина стояла на месте с включенными габаритами и заведенным мотором. Лейтенант сидел в машине и слушал радио. Звуки музыки слышались в нескольких метрах от машины. Никита курил, стоя у машины. Около него валялось несколько бычков.
— Документы, — сказал Алик, — и протокол.
— Вот, — капитан протянул ему документы, затем протокол.
Алик взял документы и сунул их в задний карман, затем открыл дверь и вышел на улицу.
— Ну что так долго! — сказал Никита
— Пробки на дорогах, бра, как ты тут?
— Да заколебал лейтенант, жизни учил, пока тебя не было, я тут стоял...
— Холодно же, давай в машину!
Лейтенант вышел из «Тахо» и направился к патрульной машине. Хлопнув дверью, машина постояла еще секунд двадцать и уехала.
Никита и Алик постояли несколько секунд, смотря вслед удаляющейся машине и сели в «Тахо».
В машине было теплее, чем на улице. На Алика снова накатили воспоминания прошлой ночи.
— Давай документы! — прервал его мысли Никита.
— На, — сказал Алик, вытаскивая документы из кармана, и протянул их Никите.
— А права где мои? — спросил Никита, перебирая документы.
— Там все было, смотри лучше.
— Нет тут прав! — закричал Никита.
— Да там все было, что ты орешь?! — заорал на него Алик.
— Да нет тут прав! Все документы есть, а прав нет! Куда ты дел права?
— На хрен мне твои права сдались!? — снова заорал на него Алик, сунув руку в карман, проверяя, не оставил ли он права в кармане.
В кармане было пусто. Во втором кармане лежала квитанция из банкомата об остатке средств на счете.
— Может, выпали? — спросил Никита уже спокойно.
— Сейчас гляну, может, и выпали, — сказал Алик, открывая дверь и выходя на улицу.
Там, где они стояли, было темно, даже свет от ближайших фонарей не помогал нормально осветить землю, чтобы найти там что-либо. Алик потоптался на месте, всматриваясь в землю, но прав не увидел. Он вернулся в машину.
— Нет прав. Капитан специально так сделал. Типа проучить нас. Тебя и меня. Чтоб больше так не делали, понял?
— А ты проверить не мог, да?
— А было время? Если ты такой умный, сам бы ехал, снимал деньги и отдавал их ментам, понял?! — Алик разозлился.
В первую очередь он разозлился на себя, потому что не проверил все, что отдал капитан. Потом он разозлился на Никиту, потому что он даже не сказал ему простого «спасибо».
— А ты бы мог «спасибо» сказать, — сказал Алик, смотря на Никиту, — я спас твою жопу!
— Спасибо, и свою тоже, — сказал Никита, заводя машину.
— Ладно, проехали, что будем делать? — спросил Алик, доставая белый клочок квитанции.
— Едем до метро, бросаем машину. Сколько у тебя денег осталось? — спросил Никита.
— Семьсот десять в долларах, четыре тысячи триста в рублях и, — Алик развернул квитанцию, — еще двести рублей на карте, пипец.
— Капитан, капитан улыбнитесь, — запел Никита, — ведь улыбка это... фак... корабля…
— Возьми баксы, пусть у тебя полежат, а я — рубли, о’кей? — сказал Алик, отсчитывая Никите доллары.
— А мне они зачем? — удивился Никита.
— А пусть будут, пропьем, — сказал Алик и подмигнул Никите.
— Как скажешь, бра! — сказал Никита, убирая деньги в карман.
Вскоре они благополучно миновали пост на въезде в Москву, и добрались до конечной станции метро.
— Блин, холодно-то как стало! — сказал Никита, выбираясь из машины.
— Да, что-то прямо на глазах похолодало, — сказал Алик хлопая дверью «Тахо».
— Давай протрем салон от отпечатков, я платки в бардачке видел, — сказал Никита.
— Давай, — сказал Алик, снова открывая дверь.
Он открыл бардачок, достал пару одноразовых платков «Клинекс», дал один Никите и стал протирать «торпеду» со стороны водительского сиденья. То же самое начал делать и Никита, только со стороны водителя. Через пару минут, они протерли все, что смогли, во всяком случае все, как им казалось, места, где могли остаться отпечатки их пальцев.
— Ну, с богом, — сказал Никита, нажимая на сигналку.
Двери заблокировались, машина мигнула пару раз габаритами. Никита подошел к ближайшему мусорному ящику и выкинул туда ключи и документы от машины.
— Может, покурим? — сказал Алик, подходя к Никите.
— Холодно уже, давай поедем, а то че-то совсем неохота на улице стоять, — сказал Никита, начиная дрожать от ветра.
— Ладно, пошли, сто лет на метро не ездил, — сказал Алик, заметив, что сам уже начал покрываться мурашками.
— Такая же фигня, — сказал Никита.
И они пошли к метро.
Дата добавления: 2018-05-31; просмотров: 185; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!