Глава 12. Whant to chat, или Нереальная любовь
С чего вдруг такие исповеди? И каков вес в книге? Нужно моралите
23.23
Они поднялись на четвертый этаж и вошли к Никите домой. Алик еще из коридора увидел сидящую в креслах друг напротив друга незнакомую парочку, — парня лет двадцати пяти и девушку с длинными черными волосами, в такой же черной водолазке и джинсах. Сколько ей лет, Алик навскидку не определил. Каждый смотрел куда-то вбок, думая о своем, в руке девушки был зажат пустой стакан. В стакане парня оставалось немного красно-коричневой жидкости.
«Вискарь», — подумал Алик
— А вот и мы! — радостно произнес Никита, сбрасывая кроссовки, — познакомьтесь, это Алик, а это Кекс и Инна.
Кекс привстал с кресла, пожав Алику руку. Инна просто кивнула, и так же молча уставилась в сторону.
— Очень приятно, — сказал Алик.
— А давайте нальем! — также радостно сказал Никита, доставая четвертый стакан.
— Штрафную? — подал голос Кекс.
— В смысле? — не понял Никита
— Да ладно, проехали, — хмыкнул Кекс.
«Странная какая-то парочка», — подумал Алик.
Никита забрал у Кекса недопитый стакан, поставил его на стол, потом подошел к Инне: она также молча отдала ему свой. Никита, достав из холодильника литровую бутылку виски, разлил по стаканам.
«Опять пить» — подумал Алик, подходя к бару. Он сел на диван, наблюдая, как Никита наливает себе. Никита прихватил стакан сел рядом с Аликом.
— За знакомство, не чокаясь! — произнес Никита.
|
|
|
— Это тост? — произнесла девушка.
— Это тост, а тебе не понятно? — спросил ее Кекс.
Алик с Никитой переглянулись.
— А вы так давно ссоритесь? — спросил их Алик.
— Всю жизнь, — ответил Кекс, выпивая залпом.
— Да, с тех пор, как познакомились, — сказала она.
— Кекс, так где ты нашел эту прелестную девушку, скажи? — спросил Никита.
— Ну, где еще в наше время находят прелестных девушек, Никит? В Интернете, конечно!
— Да, Интернет, видимо, для того и сделали, чтобы знакомиться, — сказала она.
— Ага, и еще порнуху смотреть, — пошутил Никита.
— Точно, — подхватил шутку Алик.
Но ни Инна, ни Кекс не улыбнулись.
— Кекс, ну расскажи, где именно! — спросил Никита.
— Ну расскажи им… если не боишься, — сказала девушка Кексу с издевкой.
Он посмотрел на нее довольно-таки злобно:
— Мне бояться? Да ладно! Бояться тебе нужно. А мне просто смешно смотреть, как ты себя ведешь!
— А что ж не улыбаешься? — поддела она его.
— Я тогда наулыбался. Сидел и улыбался. Так же пил, водку с томатным соком, и молчал. Все вокруг говорили, кричали, размахивая руками, беспрерывно курили. Абсолютно незнакомая компания знакомых людей.
— В первый раз всегда так… когда через инет знакомишься, — сказала она.
|
|
|
— Не перебивай. Я думаю: «Вот ты и докатился чувак, дожил, знакомишься через инет-чат... пипец какой-то, блин — это первый и последний раз». А сам пью водку с соком.
Подбегает эта.
Он кивнул на нее.
— Орет: «А че это Кекс не пьет ничего? Так, что у тебя там?» Думаю: «Ну че за телка, блин, больше всех надо?» Поднял глаза, смотрю на нее и говорю…
Она перебила его:
— Ты сказал: «Водка, томатный сок, хочешь попробовать?» Я сказала: «Хочу!»
— Практически выдернула стакан из рук!
— Ой… да у тебя сок был один голимый!
— Да ладно! А потом как заорет: «Налейте-ка Кексу штрафную!!!» Я потом думал: в тебе не было ничего необычного в нашу первую встречу. Ну, глаза голубые, скорее иссиня-зеленые, черные волосы, не сказать, чтоб худая… Грудь — вот грудь, — да: мечта любой девушки. В общем, не зацепила ты меня тогда.
Она хмыкнула.
— Я даже не обратил на тебя особого внимания. Просто новая знакомая. Ты вообще бесила меня, особенно когда все заорали: «Кексу штрафную!» Думаю: «Суки! Все бы только напоить любой ценой да поприкалываться».
Молча налил в фужер водки, — а я ненавижу «Флагман», — почти до краев, и выпил под рев компании, глядя на нее.
Он снова кивнул на Инну.
— И думаю: «Сука… этот фужер лишний, как бы раньше времени не сломаться». Все остальное помню, как в тумане… ревность какого-то чувака, его подруги. Как звали ту, у которой день рождения случился?
|
|
|
— Ляля, — ответила она.
— Ляля… ну и ник! Потом, помню, гардероб, улица, охрана, растаскивающая нас. Свои мысли типа «Суки, чтоб я еще к вам пришел когда-нибудь!» Потом обнимания-прощания, сопли, чьи-то слезы, звонок Ромки. Орет: «Чувак, ты где, мля? Че?? Ща приедем, заберем тебя! Как не надо? Ты там ваще в адеквате? Ахренел? Что значит —с ам придешь? Да где эта фигня вообще находится? Депо? Так те пешком пять секунд до хаты. Что значит знаешь? Короче… сам тогда, да? Рули… все», — и повесил трубу. Помню, разговоры, как всегда ни о чем, — кто как и когда, куда и с кем, зачем и тому подобное, больше ничего. Слышу: «А поехали все в «Парижскую Жизнь!» — это была та же…черноволосая.
Он снова кивнул на нее.
— Думаю: «Мля, вот же неймется! Как ее звать-то... Инна? Прикол! Инна… И-и-и-нна! А?...» — тот фужер был явно лишним. «Какая на хрен Парижская... ять ее… жизнь! ...» А она догоняет: «Кекс! Ты куда?». Я ей: «В туалет, не скучай!» Меня уже язык не слушался. «Сука, — думаю, — надо ж быть такой сукой...»
Я и ушел по-английски — не прощаясь, благо гардероб на первом, и можно было незаметно уйти. Что я и сделал…На следующее утро смутно вспоминал, что было, тем более имена девочек. Особенно вот этой занозы, — не думал, что она так надолго войдет в мою жизнь.
|
|
|
— Так уж и занозы? — она ухмыльнулась
— Да…так уж и занозы.
— Ты расскажи как мы в Пушке встретились, как ты накурился и приехал на свидание, — она засмеялась.
Он серьезно посмотрел на нее:
— Если честно, меня все эти встречки заколебали. Где эта «Пушка» — я и знал, и не был там. Помню, холодно, мы мерзнем в «восьмерке», и я говорю парням: «Цветы ж нужно, чуваки, девочки как-никак!». А они: «Да купим в переходе, не ссы…» — Ромка, как всегда, предельно кратко разговаривает. А в «Пушке» было тепло. Охрана посмотрела как-то хмуро, но мы их успокоили, сказав, что идем в кафе. Дебильные там секъюрити.
Ирка уже торчала там, радуясь непонятно чему. Пара традиционных поцелуев — и пауза. Ирка видела «братьев» (это уже потом она дала им такое прозвище) в первый раз. «Ну, и куда вы потом?», — Ирка хитро посмотрела на Ромку, и спрашивает меня: «А мы в «Славу». А вы?»
Вы...Ирка была одна, ожидая еще кого-нибудь из так называемого «Чата».
Он хмыкнул.
— Чат! Ирка: «О…пять сек, Кошка звонит, да… Тут… Кекс. И-и-и... товарищи...Че, дура, что ли? Все! Ждем! Давай…» Захлопнула новенькую раскладушку — она вообще любит сотовые и всегда покупает ультрамодные модели. Кошка вошла, как звезда. Никогда не забуду своего первого впечатления от нее… Сумбурное, невозможно описать, яркое и запоминающееся… Звездочка, одним словом. И — сходу: «Че будем пить?» Аленка присела на стул: «Пиво…безалкогольное». Трава все держала нормально, и я тупил по-страшному, и от этого становилось немного стыдно.
Никита и Алик уже не удивлялись ничему: за прошедшие сутки столько всего произошло, что выяснение отношений парочки они просто наблюдали, как немые слушатели и зрители.
— Да… Кошка может произвести впечатление, — сказала Инна, глядя на него.
Он хмыкнул:
— Ха… Мне уже потом стало пофиг…Но дальше еще интереснее. «Сейчас Клео приедет, — Ирка закрыла сотовый, — сказала, через пять минут». Кто такая Клео, я не помнил, потом Ирка сказала — это Инна. О-о-о-о… тут у меня в голове ожили воспоминания: «А, та сучка, которая хотела меня напоить? Ну-ну…посмотрим», — я вспомнил недавний день рождения и головокружение… конечно, от выпитого из-за...
Кекс снова кивнул в сторону Инны.
— И тут мои мысли замерли, просто остановились в ступоре. Она выплыла неожиданно. Я ее не узнал, и сердце екнуло. Реально екнуло, и опустилось вниз. Это была не та Инна, орущая: «Налейте Кексу штрафную!!!» Совсем другая. Макияж, прическа, колье. Это сразу бросилось в глаза! И губы… Мое сердце забилось быстрее. От чего? «Ахренеть, — думаю, — это так люди быстро меняются, или я мутант?»
Инна снова хмыкнула, а он продолжал:
— Весь остаток вечера я смотрел на нее … Как она ест, как курит, на ее ухоженные руки, ногти, чувствовал аромат «Озона», отмечая все, что мне нравится в ее поведении и не нравится одновременно.
— Тебе постоянно что-то не нравится, — перебила она его.
Он посмотрел на нее, на ребят, словно извиняясь, за ее несдержанность, и продолжил:
— Я видел, как она, смущаясь, говорила что-то невпопад, смеялась, косилась на меня и краснела.
— Я не краснела! Не ври! — она вскочила с кресла.
— Краснела, сядь, я еще не все сказал.
Прощаясь, мы вышли на улицу. Традиционный поцелуй. Но почему-то, как только я поцеловал ее в губы, она закрыла глаза.
— Да потому что мне было приятно! Потому что меня никто не целовал в губы. Давно.
Она осеклась.
— Да… это точно, давно не целовал. Никто. А на улице шел снег, теплый снег, падал на ее ресницы.
— Ты мне сразу понравился, — сказала она.
— Где? В «Пушке»?
— Нет. На первой самой.
— Тогда зачем ты хотела меня напоить?
— Не знаю! Хотела — и все, — она хихикнула.
— Бабы — дуры, — сказал он ей зло.
— Сам дурак!
Никита встал с дивана, подошел к бару и налил себе виски.
— Будет кто-нибудь? — спросил он.
— Я буду! Налей мне, плиз! — подал голос Алик.
— И мне, пожалуйста, — Кекс подошел к Никите, тот плеснул вискаря и поинтересовался:
— А девушка не пьет?
— Не пьет, — Кекс ответил за нее, — иначе она становится слишком агрессивной.
— Если мне надо будет, я сама себе налью, — сказала она зло, — и не надо мне указывать, что делать, и что нет, понял?
— М-да, жесткач, — сказал Алик, — ну, и как продолжался ваш, так сказать, роман?
— Расскажи, расскажи, расскажи им все, раз тебя гложет. Ведь гложет, скажи, а?
— Не будь истеричкой, все уже давно прошло. Но в тот вечер хотелось быстро покинуть скучную лекцию и до завтра забыть об этой нудной учебе. Хотя, нет, мне нравилось учиться. Нравился круг умных, влиятельных, молодых людей. Занятия давали не знания, хотя это спорный вопрос, а общение, — с молодыми, талантливыми и амбициозными…
Он хмыкнул. Никита сел на диван с Аликом, глядя на Кекса, державшего стакан с вискарем, как микрофон.
— Тот вечер для меня оказался особым, в каком-то плане даже роковым. Я не знал, что именно он впоследствии будет значить для меня. Более того, я даже не догадывался. С тоской глядя на часы, я считал минуты до конца лекции. «Блин, хоть «Дядя Сэм» рядом, и не придется далеко переться», — думал я, перечитывая недавнюю эсэмэску. Это была Инка, приглашающая на свидание. «Прикольно, — думаю, — девушка устраивает тебе свидание, хм... что из этого выйдет?» Я невольно посмотрел на себя со стороны: коричневый пиджак, темно-синяя водолазка, черные брюки и ботинки. «Нда-а-а… думаю, одет я совсем не для романтического свидания…И почему все так неожиданно?» И вспоминаю ее влажные губы и снежинки, падающие на ресницы в тот вечер нашей последней встречи. «Ну ладно, «Дядя Сэм» — так «Дядя Сэм», — залезаю во внутренний карман пиджака и с ужасом понимаю: «Ё-мое, а бабла-то вообще ни хрена. Нормально...» Быстро набираю Ромку: «Чувак, ты где? Блин, прикинь, помнишь Инку, да? Так вот, выручай, они будут с Ленкой в «Cэме», да…в кафе. А у меня денег ни фига... Да, она тоже будет. Хочешь ее тоже? Кого? Я так и понял. О’кей… тогда приезжай, денег привезешь и на Ленку посмотришь, может, не только посмотришь». Буквально через несколько секунд позвонила Инка: «Ты где?»
«Вот спускаюсь». А она: «Мы здесь, около тебя, давай быстрее». А сердце бешено колотится. «С чего бы это я разволновался?»
А на улице мороз, скользко и грязно. В общем, полный набор. Инка с Ленкой стояли около входа, покуривая. Дежурные поцелуи в щеку, пара ненужных слов — и пауза. Замолчали все. Не знаю почему, но мне захотелось вернуться в тепло аудитории. «Ну, пошли что ли…» — Инка взяла меня за руку. Ладонь оказалась теплой, очень теплой, в отличие от моей руки. Почему-то мои руки всегда остаются холодными, несмотря на любую температуру на улице. Прикол. Когда меня девушки спрашивают, чего у меня такие руки холодные, всегда отвечаю одно и то же: «Зато сердце горячее …» И сейчас то же самое: «Ой, зай, а что у тебя такие холодные руки?» Я ненавижу это ее : «За-а-ай…» Фу!
Он глотнул виски, словно запивая неприятное слово, как таблетку.
«Холодные? — с «удивлением» спрашиваю, — замерз», — говорю. «А что, тебя любовь совсем не греет?» Говорю: «Греет, но она сейчас совсем далеко». Я так и не смог расслабиться в кафе, мне было холодно, я почти дрожал, пряча руки в карманах пиджака. «Что будешь пить?» — она хитро посмотрела на меня. «Угощаешь?» — в тон я ответил ей.
«Ну конечно, это же мое свидание» — глаза ее блестели.
«О’кей, тогда мне, пожалуйста, коньяк… сто …«Hennessey», который VSOP, …м-м-мм… мясо по-французски, греческий салат и… водку с томатным соком. Все…».
— Шутник, блин! — Инна резко вскочила с кресла, и, направившись к бару, налила себе полстакана виски и выпила залпом под удивленными взглядами ребят, — тупые шутки у тебя. По тебе же видно, что ты — голь. У тебя бабла-то нет, не было никогда, и водку ты пьешь с соком, потому что дешевле уже некуда…Шутник! А руки у тебя действительно всегда холодные. Любовь его грела…Какая там, на хрен любовь? Где? Я — твоя любовь, больше никто, понял?
— Да не кричи ты, сядь спокойно, уймись, — Кекс продолжал говорить довольно ровным голосом, казалось, не удивляясь странной реакции подруги. — Аппетита совсем не было, но эта, — он показал в сторону Инны стаканом с виски, — казалось, шутки не поняла, и, чтобы она унялась, долго пришлось ей объяснять, что из всего заказанного мне нужна была лишь водка с томатным соком. Вскоре подоспел Ромка с цветами для Ленки. Она почему-то не удивилась, словно букет белых роз ей ежедневно предназначался на ужин. Ужинаем, ведем разговоры ни о чем и ни о ком. Как всегда. Я старался не смотреть в ее глаза, опасаясь просто утонуть в них… И тут Ромка выдает фразу вечера: «А давайте в бильярд рубанемся! В «американку!». Инка заинтересовалась: «А это как?»
«В «американку» — это на желание», — это был я, — причем какое, никто не знает, это как свидание вслепую… Но все в пределах разумного, естественно». Сам я просто тонул в ее глазах, в тот вечер казавшихся иссиня-зелеными…
«Да не вопрос! Играем!» — подхватили они вместе.
Партия получилась довольно сложной, потому что мы играли пара на пару, а уровень у всех разный, кроме как у Инки. Она играла бесподобно, закладывая шары в лузы с точностью до миллиметра. Единственное, что все-таки помешало девочкам победить, — Ленка, не умевшая играть совсем. Желание осталось за нами. Девчонки заметно приуныли, не зная, что сказать.
«Та-а-а-к… — Ромка заговорил первым, — Как вам загадывать, одно на двоих от нас или по одному к каждой?»
«Стоп! Давай так. Ты… — Инка ткнула в Ромку, — загадываешь желание ей, — она кивнула на Ленку, — а он, — она злобно посмотрела на меня, — мне! Тогда все будет по-честному. О’кей?»
«Да не вопрос… как скажешь», — я кивнул, глядя на Ромку, показывая ему взглядом «…все, чувак, сваливай». Ромка говорит: «Ладно, Ленк, давай я тебя провожу, и заодно шепну, чего от тебя хочу».
Алик с Никитой снова переглянулись.
— Мы вам поддавались! — Инна вскочила с дивана прямиком к бару, снова налила себе полстакана:
— А льда нет?
— Нет, детка, лед есть на Северном полюсе в неограниченном количестве, — съязвил Никита, — а у нас нет.
— Ну, на нет и суда нет, — сказала она, садясь в кресло.
Кекс снова налил себе. Усевшись в кресло, он продолжил свой рассказ:
— Ленка спрашивает: «Вы остаетесь?». Эта отвечает: «Да… мне нужно исполнить его желание — но в пределах разумного, так ведь?» И смотрит на меня, будто я загадаю что-то неимоверно сложное или невыполнимое. Думает, она — золотая рыбка, ха-ха. Но я ее успокоил. Ромка на прощанье сунул мне в руку пару «штук» и подмигнул: «Чувак, давай! Все в твоих руках, не ссы!».
На этой фразе Никита и Алик снова переглянулись и синхронно, не чокаясь, выпили до дна. Кекс продолжал:
— Я долго думал, что бы такого загадать, желание было одно, а мыслей — очень много. Они перебивали друг друга хаотично, как в центрифуге, словно их засунули туда и поставили на максимум одну за другой. Толкались все скопом в голове, одна обгоняла другую, но ничего экстравагантного не лезло. Я сел напротив нее, глядя в ее глаза, и молчал, наблюдая, как она нервничает и кусает губы.
— Да ты смотрел на меня как удав на кролика!— подала она голос с противоположного кресла.
Только сейчас Алик заметил, что они сидят ровно друг напротив друга, как два дуэлянта, а он и Никита выполняют роль секундантов. Алик представил, как эта пара выхватывает пистолеты и стреляет друг в друга. Его даже передернуло. Кекс, казалось, не заметил ее фразы:
— Я ее спрашиваю: «А ты знаешь, что желание в «американку» нужно по-любому выполнить, и у него нет срока давности?» Вообще-то я врал, потому как точно не знал, так это на самом деле или нет. Она отвечает: «Нет, сейчас узнала, загадывай, не тяни. Я готова. Не смотри на меня, как удав на кролика».
Я задумался, а потом все же говорю: «Я хочу провести с тобой ночь».
Так просто, хочу провести ночь — и все. Не «хочу тебя трахнуть куда-нибудь», не «отсоси мне прямо сейчас», — ничего, только провести ночь. Она выдохнула, расслабилась немного, и говорит: «Вот прям так? Ночь, и все?» Отвечаю: «Да... просто ночь... до утра. Делай, что хочешь, но в эту ночь — ты со мной. О’кей?» Она: «Конечно, это же желание, причем я не могу его не выполнить…» Мне кажется, она сама этого хотела, и говорю ей: «Ну… тогда пошли…»
И мы вышли на улицу, она поймала такси, увозя меня в ночь, в неизвестность, и только одна мысль билась в моей голове: «…беги, беги от нее, беги»…
— А что не убежал? — спросил Никита.
— А ты бы смог? — глядя ему в глаза, ответил вопросом на вопрос Кекс.
Никита посмотрел на Инну почти трезвыми глазами и сказал:
— Думаю, в таком состоянии уже нет.
— Вот и я нет, — сказал Кекс и в первый раз за все это время улыбнулся.
— Да ладно, будто я не знала, что ты загадаешь, — она поднялась с кресла, слегка пошатнулась, но выпрямилась и опять направилась к бару.
— Блин, она сейчас весь мой вискарь выпьет, — прошептал Никита Алику.
— Пусть пьет, если ей так легче станет, — сказал Алик.
— А как будто знала? — ехидно переспросил Кекс.
— Конечно знала, или догадывалась, что желание будет в таком роде. Вы же, мужики, все одинаковые, хотите только одного, — секса. Вам нужна плоть. Женская. И с большой грудью. Чтоб засунуть вашу пиписку, подрыгаться, кончить, и все.
Она снова налила себе полстакана, но сделала лишь глоток.
— Откуда такие познания из области мужских желаний, дама? — спросил иронически Алик.
— О… я сейчас как раз вам об этом и расскажу. Это же, думаю, не секрет, да, дорогая?
— Да мне все равно, хочешь — рассказывай, хочешь — молчи, но уж говори, раз начал, — сказала она ему довольно презрительно, делая хороший глоток.
— Ну, расскажи, если не секрет. А долгая история? — спросил Никита, посмотрев на часы.
— Нет… думаю, не особо.. — ответил Кекс.
— Расскажи-расскажи, какая я на самом деле, мне все равно, — повторила она.
Кекс сделал еще глоток виски и сказал:
— В общем, той ночью мы с ней занимались сексом.
— Да ладно! — сказал Алик.
— Да, — сказал Кекс, — на такси доехали до ее дома, разговаривали, разделись, сначала играли в карты, потом что-то пили, я уже не помню...
— «Куантро», — сказала она
— Да, наверное… Потом как-то оказались на кровати. Ну и такой… непонятный, скомканный, я помню, сказал, что мне нужно надеть презерватив, а она отвечает, что уже надела. И когда успела? Непонятно.
— Уметь надо! — хмыкнула она гордо, но он не заметил ее реплики.
— Помню, как снег толстыми хлопьями падал на мою ладонь и медленно таял. Я стоял на улице, смотрел на снег, одна рука сжимала перчатку, вторую я протянул, вот так… — Кекс вытянул руку вперед жестом уличного попрошайки, — Будто прося что-то непонятно у кого. Я думал: «Зачем спросил ее об этом? Для чего? Подтвердить мои опасения? Параноик. Сам напросился…» Я никогда не спрашивал, чем она занимается, где работает, чем увлекается. Ну да… следит за собой, одевается шикарно, рестораны, бары, клубы, тачки... Иногда пропадала из виду на пару дней, не сказав ни слова. Не звонит, не эсэмэсит, телефон недоступен или выключен. Все это напрягало, не давало покоя, создавало ореол таинственности. А я не люблю вранья, недомолвок и недосказанности. Не люблю неясности. И если чувствую, что мне врут, я это замечаю, потом спрашиваю как-нибудь невзначай еще раз, ловлю на слове, узнаю правду, делаю выводы, и, как правило, меняю свое отношение к человеку. К девушке, не ли, — неважно».
Кекс снова глотнул из стакана, продолжая:
— Правда… Кому она нужна? Мне. Зачем? Для чего? Непонятно. Иногда мне кажется лучше не знать правды. Однажды я спросил ее, глядя в глаза:
«Зай, ты продаешь любовь за деньги? Скажи…» До этого она рассказывала какую-то смешную историю, ее глаза смеялись, и вдруг погасли разом. Мое сердце ухнуло куда-то вниз, оборвалось… Я все понял. Она говорит: Зай… Я бы не хотела об этом…»
«Ладно, будет время, скажешь…Только расскажи мне все…»
Я начал медленно вставать, но она взяла меня за руку и сказала: «Не уходи, сядь, я все расскажу…»
Инна вдруг вскочила с кресла, чуть не выплеснув виски на пол, и закричала:
— Нет! Лучше все я расскажу! Это моя жизнь! Моя история, и ты ее не смеешь никому рассказывать!
Ее крик переходил чуть ли не на рыдание. Алик с Никитой снова переглянулись, опять синхронно сделали по глотку.
«Вот это день…, — подумал Алик, — такого даже в кино не покажут».
Инна неожиданно быстро успокоилась и тихо сказала, обращаясь только к Кексу, который спокойно сидел напротив и потихоньку тянул виски.
— Знаешь, я никогда не думала, что стану проституткой. Денег всегда не хватало, но мы жили. Я, мама, сестра… Отца я не помню. Школа. Мальчики. Я до двадцати лет оставалась девственницей. Думала, выйду замуж, первый раз — только с мужем. Но все обернулось иначе. У меня подруга была, Камилла, мы с ней вместе в школе учились, потом, когда переехали в центр, поступили в техникум, в общаге жили. Так вот, на мой день рождения она меня продала хачикам. Их трое было. Сначала напоили, все подливали, я, конечно, опьянела… А потом она ушла, закрыла дверь на ключ, а меня оставила с ними… Насиловали по очереди. До утра. Я устала кричать, но никто не пришел. Потом она явилась, открыла дверь, принесла попить… Сука!
Она злобно посмотрела на парней, сидящих на диване. Алик с Никитой переглянулись.
«Мы-то тут причем?» — подумал Алик. Никита сказал:
— Вот она, ваша бабская сучность…
Но она продолжала:
— Я ее накажу. Но это будет потом. Из общаги вскоре меня выселили, из техникума отчислили, все из-за этой истории. Будто я во всем виновата! У меня такая ненависть к зверям появилась, ты бы знал. Ненавижу! Я никого к себе полгода не подпускала, вообще никого, жила кое-как, работала везде, где можно, мыла полы, шила, всем, чем можно было заработать — зарабатывала. Потом я познакомилась с Димой. Он оказался сутенером. Но это я потом узнала. Пообещал работу, зарплату, маме сказал, что станет помогать, купил билеты в Москву мне и еще одной девчонке, Вике. У нее родственники в Москве, вот мы и поехали. Нас встретила тетка, Димина знакомая, «мамочка». Привезли на квартиру, то есть хату, там еще много девчонок. Жили по трое в комнате, в трешке, на «Щелчке». Первый раз нас отпустили. Даже не трахнули. Мы в вагончике каком-то все кучковались с девчонками, потом приезжал клиент, выбирал кого-то, и уезжал, а утром девчонки приезжали уже на квартиру. Страшно было. Сняли нас два парня, молодые. Видят — мы просто дрожим, отпустили, не стали ничего делать. Потом мы сбежали к Викиной тетке, выкрали свои паспорта, сбежали. Прожили неделю без денег, хотели найти работу. Но как ее найдешь? Без прописки, с моим-то паспортом… Викина тетка нас выгнала. Вика вернулась домой, а я… Я позвонила Диме. Вернулась, в общем. Зай… ты даже не знаешь, что я видела за это время. Пять лет прошло, а я все помню. Клиенты попадались — суки и уроды. Помню, когда еще в вагончике жили, приехал дядька на «Гелендвагене», мы-то уши и распустили. Привез нас четверых в санаторий, а там мальчишник. Знакомый их освободился. Там человек тридцать было. После десятого я счет потеряла, и боли уже не чувствовала. Одну из девочек порезали сильно. Мне удалось сбежать, мне и еще одной девчонке. Без нижнего белья, без колготок, в мороз. Помню, заскочили со слезами к пареньку какому-то на «четверке», а те — за нами… Спаслись только потому, что к посту ГАИ приехали. А две девочки так и остались там. Вернулись через двое суток еле живые. Потом меня топили, просто так, в бассейне, чтобы было чем развлечься. Как-то душили шлангом от стиральной машины. Прижигали бычками. Били много раз. Просто так. Даже стреляли из пистолета, самодельного. Меня наркоманы какие-то сняли. Еще раз стрелять не стал, видимо, понял. Хорошо, что промахнулся. Да и второй, друг его, не давал стрелять.
Потом я поняла, что если я в этой теме, то надо стать лучшей. Девчонки делятся на группы: сначала в вагончиках, потом на точках, потом в саунах, на квартиры ездят, потом клубные…
Всегда хотелось соскочить. Я нарочно не стала подниматься до клубных, раз все равно хотела бросить. А так — примелькалась бы. Так вот, в сауне я его и встретила. Тогда я не знала, что он банкир. Женат, дочь взрослая, работа… Узнала все потом, а он, когда в первый раз дело было, говорит прямо с порога: «Раздевайся!» К тому времени я уже отвыкла от такого обращения, да и клиенты уже не те. В общем, схамила, извинилась, поставила его на место, поболтали… Что-то он во мне нашел. Ну, и услуги мои… то есть он не мог просто так трахаться… не могу сейчас рассказать… В общем, потом он спросил, сколько мне нужно денег, чтоб отойти от этого… от работы. Чтоб он был только один у меня. Я сказала, он дал. Зай… но у нас с ним нет секса… то есть это не назовешь сексом. В общем, вот я вам все и рассказала…
Она замолчала, допила виски и посмотрела на Никиту с Аликом.
Тишину прервал Никитин мобильник. Из-за наступившей в комнате тишины второй голос в трубке был отчетливо слышен всем.
— Прет, — сказал женский голос
— Прет, — ответил Никита.
— Как дела? Че ты мне вчера не ответил?
— Я-а-а? А, да, ты в неотвеченных твой… Бли-и-н... ну, время-то 23.44! Я спал уже давно, — соврал Никита. Ему было явно неудобно говорить с собеседницей, но еще неудобнее было выйти из комнаты, — А ты-то че так поздно?
— Я домой ехала.
— О как! И откуда так поздно?
— От Него…
— Секс?
— Да… он меня трахал.
— Успешно? Постарался?
— Да. Неплохо
— Ну а я причем?, — Никита начал злиться.
— Ну…так …Хотела с тобой поговорить, — ответил женский голос
— Прикол! То есть секса с ним тебе не хватило?
— Да нет, хватило, занимались всеми видами.
— О как!
— Но все равно мне не хватает чувств. Нет чувств. Я не могу так...
— Но ты же сама себя до этого довела! — Никита заорал на невидимую собеседницу.
— Ничего ты не понимаешь, — сказал женский голос и в трубке зазвучал «отбой».
— Извините, — сказал Никита, совсем неизвинительным тоном, — знакомая…
Кекс встал, прошелся по комнате, и снова опустился в кресло, сказав:
— Да… Так она и мне рассказала тогда. Но это еще не все. Я тогда молча слушал ее, думая о том, что мне делать с этой информацией… Пустота. Пустота какая-то внутри, черная, от которой уже не сбежишь. Мой внутренний голос, мое «Я», словно потонули в этой пустоте, в крике «бежать!». Но бежать уже было поздно…
Она хмыкнула:
— Скажи, что влюбился. Ха! Полюбил проститутку. Надо же! Герой-любовник!
— Может быть, и так. Но я чувствовал, что она врет.
Кекс посмотрел на Никиту и Алика.
— Так по-детски, и непонятно, зачем? Боялась потерять меня? Играла? Играла в непонятную мне игру. Это как игра «в стулья». Знаете?
Никита с Аликом молча пожали плечами. Он продолжал:
— Это когда расставляют по кругу стулья, ровно на один меньше, чем участников.
— А, знаю, вспомнил, — сказал Никита, — мы так в детском саду развлекались.
Кекс продолжал:
— Точно! Пока играет музыка, все бегут по кругу, сравнивая свои шансы с шансами других участников сесть на свободный стул. Музыка заканчивается, все с грохотом, шумом и криками плюхаются на стулья. Кто успел — тот и сел. Кто не успел — тот опоздал…
Кекс махнул стаканом в сторону Инны, и сказал:
— Она хотела сесть на все стулья сразу… Вернее, лечь. Хотя, может, я ошибаюсь, но недоверие уже проросло, укоренилось. И чем больше оно росло, тем больнее мне становилось. «Параноик, — повторял я себе снова, — хотя… помнишь того мужика на «Саабе», как ты поцеловала его, выходя из машины? —обратился он к ней.
Она молча покачала головой. Кекс продолжал:
— Просто я стоял не в нужном месте и не в нужное время. Звонил тебе на сотовый, но он был выключен. Я звонил тебе домой, но никто не брал трубку, поэтому я приехал к тебе сам, ведь у меня был ключ от твоей квартиры. Я мог туда зайти в любую минуту, в любой день, в любое время. Разве это не признак доверия? Разве это не признак того, что тебе уже нечего скрывать, нечего таить? Ведь ты рассказала мне все. Наверняка все, о чем не могла сказать никому. Значит, тебе было и есть, что скрывать сейчас. Да?
— Пошел ты в жопу, не хочу ничего говорить, — сказала она устало.
— Правильно, не можешь. А я могу. Ты просто не помнишь, ты не заметила меня, выпорхнув из «Сааба». Я пошел за тобой, потом набрал твой номер — и ты ответила.
Кекс заговорил женским голосом:
— «Ой, зай, привет… Как ты? Я нормально, а телефон разрядился, вот зарядила только…Не заметила, как разрядился… сейчас дома… выходила в магазин за продуктами… Приезжай… целую!»
Кекс засмеялся:
— Уже дома я спросил: «Инн, а твой банкир на чем ездит?»
«Артем? — ее глаза сузились — зачем тебе?». Говорю спокойно так: «Да просто интересно, на чем ездят современные банкиры…» Ответила все-таки: «Ну… у него два «мерина», джип «эм-элька» вроде, и 210-й».
Никита с Аликом снова переглянулись. Кекс продолжал, копируя голос и манеру Инны:
— «Зай! Ты что погрустнел?» Говорю: «Да так просто… Эх, хорошо иметь много-много денег…»
«Ой… какие твои годы… все у тебя будет, не расстраивайся!» А я размышляю: «Значит, не банкир. Но тогда кто?»
Решение пришло просто. Ну, зай, сама виновата, думаю. В конце концов, доверяй, но проверяй. Никто тебя за язык не тянул. Немного правильных манипуляций , и на следующий день, распечатки всех ее телефонных разговоров стали приходить на мой e-mail. Удобная вещь! Все номера при наличии телефонных баз абонентов легко просматривались. Теперь я точно знал, куда звонила она, и кто ей звонил. Я знал адреса ее магазинов и салонов, телефоны подруг и… «друзей». Несложно было вычислить и телефон Артема, причем она всегда стирала его номер, если он звонил. И этого номера не было в ее телефонной книжке, ни в адресной, — нигде. Но у меня он был!
— Ах ты, сука! — сказала она злобно.
— Да, детка, а ты как хотела? Так, на всякий, пусть будет, а там… кто знает? Я знаю, куда шли деньги Артема, на что, знал, как и каким способом она просила их у него, какие легенды готовила... И Артем ей многое прощал. Ведь он наверняка думал, что она — только его. Вернее, только он имел право спать с ней.
— Хороший мужик, — сказал Алик вслух, — прямо, как в фильме. «Красотка».
— Да… как в Голливуде. Про тебя, Инна, только кино и снимать, — сказал Никита.
— Бабла у вас не хватит, ребята.
Она встала и пошла к стойке.
— Ты нам вискаря оставь, красотка, — Никита встал с дивана.
— Еще купишь, — ответила она, наливая себе в стакан. В литровой бутылке уже почти ничего не оставалось.
Кекс продолжил говорить, когда все снова уселись, Никита на диван, а Инна — в кресло.
— Да, познакомился на свою голову. Олигарх! А ведь он, получается, единственный ее способ существования, единственная надежда на будущее. Вот как! Но игра с моими чувствами — еще хуже. Никто не имеет на это права. А может, это не игра? Тогда что? И я сказал себе: «Разберемся…»
— Разобрался? — спросил Алик Кекса.
Кекс допил виски и поставил стакан на пол.
— Конечно. В два счета. Она мне как-то раз звонит: «Зай, ко мне Артем приезжает сегодня, денег привезет… Ну, и все… я с ним не сплю, и не собираюсь, я ж тебя люблю… Деньги возьму, и все, он даже заходить ко мне не будет. Ну, ты к семи приезжай…Ладно, зай, целую!» Такой милый треп женский…
А на улице уже весна. «Как быстро идет время, — думаю, — весна… любовь… головная боль». Но не было уже любви, а только желание поставить все точки над «е». Желание просто убедиться в том, что я не обманываю себя, а обманывают меня. Опять-таки вы спросите, зачем выяснять? А затем, что если это — игра, то я хотел ее закончить сам, одним ходом. Или просто ждать, когда ошибется она. А ведь рано или поздно ошибется.
— Да… ошиблась, зря я с тобой связалась, с параноиком… — глухо проговорила Инна.
— Да ты не просто ошиблась, ты такой косяк спорола, — Кекс начал говорить голосом Инны: «Ой, зай, не замерз? Ну, пошли, я сама тут стою уже минут пятнадцать. Артем приезжал, поговорили немного. У него все о’кей. Ты как?» — «Нормал».
Мы поднялись на ее этаж, она открыла дверь, на порог выбежала вечно линяющая кошка. «Ли-и-и-и-за — отстань, — она подвинула ногой кошку, пошла на кухню. — Зай, чай будешь?» Говорю: «Да, кофе. Чашку». Зашел в комнату, сел в кресло. Она звенит на кухне посудой.
«Зай! Включи радио пли-и-из…»
Я подошел к магнитофону и застыл. Буквально, секунды на три, просто переваривая увиденное. Я ахренел. А потом успокоился, улыбнулся, и, не сводя, взгляда с магнитофона, говорю: «Зай, иди сюда, а то он не включается!»
«Да? Не может быть, включался недавно», — удивилась она, довольно оживленно подходя ко мне… И вдруг резко остановилась. Вы сейчас сами ахренеете.
Рядом с магнитофоном аккуратно лежал использованный презерватив…
— М-дя… косяк, девочка, — сказал Никита, делая глоток.
— Да ну тебя, — она была уже изрядно пьяна, — мне все равно, все мужики — лохи, и разводить вас нужно, кого — на чувства, кого — на деньги, в зависимости от того, чего мне в данный момент не хватает. Но ты расскажи дальше. Что замолчал-то? Дальше-то вообще интересно…
— Дальше, — поинтересовался Алик, — что, было еще и дальше? И ты после этого ее не послал?
— Да... не послал, думал, последний шанс и все такое, хотя непонятно о чем тогда думал.
— То есть, то ли тот банкир, то ли нет — непонятно?
— Не-а, да она и до сих пор не говорит. А мне все равно.
— Да ладно, тебе не все равно, ты меня до сих пор любишь. Мужики любят стерв и сучек. И совершенно спокойно относятся к нормальным спокойным домашним девушками…
— Не так, бывают разные женщины и разные мужчины. Слушай, Кекс, так что дальше? — спросил Алик.
— А дальше я думал, что уже все. После эпизода с презервативом мы еще какое-то время встречались. Как в анекдоте получилось в итоге. Приезжаю как-то с утра, — у меня же ключ от ее квартиры. Помню, стою, прислонившись лбом к окну, гляжу на суету Ленинградки, и думаю: «Вот это уже все». За окном красиво! Утреннее солнце слепит сонных прохожих, они все куда-то спешат, суетливо машут руками, торопясь и толкая друг друга… А у меня в душе ничего не расцветает, а, наоборот, вянет. Умерло. Говорю себе: «Тебе еще тогда нужно было просто сказать «все». Не играть в эту дурацкую игру с заранее известным финалом. Но тебе нравились все эти слезы, сопли, признания в любви, большой и чистой, слушать с каменным лицом, когда она говорила «Я тебя люблю, только тебя…» Тебе мало было? Чего ждал? Может, на что-то надеялся? И на что, интересно?
Слова Кекса рассекали воздух, как мачете, рубящие тростник.
— Я сам себе задавал вопросы и не на каждый мог ответить. Я отвернулся от окна и подошел к двери. К двери, за которой была она, причем не одна. Я же говорю, как в анекдоте. Я опять оказался в ненужное время в ненужном месте. Хотя место было одно, и с того самого раза прошло всего недели две, не больше. Все-таки нужно было просто сказать: «Все, прощай…», и уйти. А не смотреть на то, как она молча, с посеревшим лицом, неловко забирает презерватив, молча уходит на балкон, закрывает лицо руками и начинает плакать. Слезы. Бабские слезы. Я себя спрашиваю: «А может, ты — «вампир»? Тебе нравится доводить ее до слез? Пользоваться ее беспомощностью? Загонять ее в тупик и рассматривать, словно подопытную мышь, как на этот раз она найдет выход из положения, что скажет? Какие слова придумает?»
Кекс замолчал.
— Вампир хренов, — хихикнула она, — так ты ни хрена и не понял, и не поймешь, и никогда не узнаешь правду...
— А мне она и не нужна, — спокойно сказал Кекс, — оставь ее себе. Так вот, вставляю ключ в замок, а он не проворачивается. Он мог не провернуться только в одном случае, если замок закрыт изнутри. Я ей говорю: «Инн, открой дверь, вынь этот гребаный ключ!» Но за дверью слышалась какая-то возня и едва различимые голоса…
— Голоса, — присвистнул Никита, — хотя, если замок не открывался, значит ключ торчит изнутри. А может, замок сломался?
— Сломался, сломался, — снова хихикнула она, — а он как начал дубасить, придурок, думала, дверь снесет.
— Да… снес бы, но она железная… Так вот, слышу голоса. Один — 100% Инкин, а второй — мужской. Думаю: «Ха, вот ты и попал, чувак... Или не я? А может, позвонить Артему и поинтересоваться, как он?» Я знал наверняка, что Артем не в Москве, а уехал в командировку. По крайней мере, так мне говорила она. И она не знала, что у меня есть телефон Артема.
— Сука, — резко бросила Инна.
Кекс спокойно сделал глоток и продолжил:
— Я ей ору: «Да блин, открой дверь и забери на хрен этот ключ!» Под дверью с той стороны начала мяукать кошка. Интересно, что она может сказать на этот раз? Оставить ключ в замке? Не-е-е-т, думаю, сделаем по-другому». Я уже начинал ржать над ситуацией. Набрал ее сотовый. Выключен! Блин, конечно, выключен, если она дома. А у нее он вполне может быть разряжен, сломан и тому подобное. Интересно, что она придумает на этот раз? Мне сразу вспомнился рассказ Стаса. Отличная история, сделаю небольшое отступление.
Стас жил в Германии. Он там женился. Впрочем, он женился на немке, русского происхождения. На Светке, они учились на одном курсе. Мы со Стасом в одной группе. Сначала Стас дружил с Наташкой. Потом разлюбил ее и стал дружить со Светкой, то ли из-за того, что она уезжала в Германию, то ли потому, что любовь действительно существует. В общем, Стас к тому времени жил со Светкой долго и счастливо. Пока не уехал в командировку. То есть пока не приехал на день раньше. «Чувак, прикинь, какая хрень…— а Стас никогда не стеснялся в выражениях, — приезжаю я, значит, домой, думаю, обрадую жену, что на день раньше вернулся, а дома никого нет… …Нет ее. Вещей, верхней одежды тоже нет. Сижу на кухне, думаю, звонить, нет? Зашел в ванную — а там нет зубной щетки, полотенца и халата. Млять, и тапочек! Ну, я в полном осадке сижу, думаю. Потом звоню на мобилу. Берет трубу: «Алло, привет!». Я ей: «Солнышко мое, привет, как дела? Вот, возвращаюсь, завтра буду. Звоню домой, а ты трубку не берешь, ты где?» Она: «Ой… как я рада, дорогой. А я не дома… я тут… за булочками вышла!» Прикинь, чувак! За булочками, млять, она вышла! С зубной щеткой, в халате и тапочках. Я в ауте! Думаю, ладно, за булочками — так за булочками. Разделся спокойно, не включая света лег спать. С утра просыпаюсь, слышу, дверь открывается. Я выхожу спокойно, смотрю и спрашиваю: «Ну как? Купила, млять, булочек?» В общем, променяла Стаса на Ганса.
— Женщины, — заржал Никита, — какие, вы, однако, предсказуемые!
— Да не больше, чем мужики, — сказала Инна, — ну и что дальше-то было, Кекс? Мне интересно послушать твою версию…
— В общем, ору под дверью: «Ин, открой дверь, я тебя по-хорошему прошу! Мы ж взрослые люди. Откроешь, заберешь ключ, и все. Больше я тебе ни слова не скажу!»
Кекс замолчал.
— О да! Ты б меня порвал, вспомни, как лупил по двери ногами! Как только соседи не вышли, удивляюсь, — сказала она, пригубив виски.
— Не порвал бы, — ответил Кекс. — Я же говорил: «Не хочешь по-хорошему, не надо». Потом стал спускаться вниз, обдумывая, как поступить. Точнее, обдумывая план мести. Мне почему-то стало тебя откровенно жаль.
— Тебе? Меня? Откровенно жаль? — удивилась она.
— Да, — спокойно ответил Кекс, — тебе лет-то уже до фига… А ведешь себя, как непонятно кто. Вернее, понятно кто, но непонятно, зачем. А буквально через час ты позвонила: «Зай! Это ты был, да?» Глупее вопроса я в жизни еще не слышал. «А ты как думаешь?» — я старался быть спокойным. «Думаю, ты… Знаешь, я не могла открыть, у меня был Артем»… Вот тут я и выпал. Мысль о том, что взрослый мужик прятался за дверью, как шкодливый мальчишка, меня просто взбесила… «Че-е-е??? Артем? А ты ничего не перепутала? А вот этот номер тебе ни о чем не говорит?» — и называю телефон Артема.
Инна поднялась, с ненавистью глядя на парня:
— Сука ты, Кекс.
Глотнув виски, снова села в кресло. Кекс продолжал:
— Сначала я подумал, что нас разъединили. После долгой паузы, как мне показалось, она спросила испуганно: «Откуда у тебя этот номер?» Я ей: «Оттуда, зай… Оттуда. Кстати, Артем, очень хорошим оказался мужиком…»
Она орет: «Ты ему звонил?? Зачем…?» Я: «Да затем, что ты всех уже достала…» Я блефовал: «Так все-таки кто это был?» А она обреченно так: «Зачем ты ему звонил… зачем?» Я ей: «Да затем, что ты уже всех заколебала врать! Зачем ты всегда и постоянно врешь? На хрена, можешь мне сказать? Так кто это был?» Я, как маньяк, упивался ее беспомощностью. Она мне: «Какое это уже имеет значение? Какое…» Я и говорю: «Да теперь уже никакого, теперь мне точно все надоело, достало, за-ко-ле-ба-ло…». Ну, помолчал немного, потом опять: «Да ладно, зая, никому я не звонил, мне этого не надо… Живи, как живешь, ты мне не нужна!» И нажал «отбой».
Она звонила мне снова и снова, но я отключил звонок. Я ничего не чувствовал, ни боли, ни отчаяния, ни радости. Совсем ничего… Пришел в офис, сел за стол, включил компьютер, подождал, пока он загрузится, зашел в инет, и посмотрел в окно. А там по-прежнему весна, и солнце все так же слепит…
Кекс замолчал. Поднял пустой стакан с пола, посмотрел в него, потом на бутылку.
— И вообще, зовите меня «грязной сукой», — он улыбнулся и встал, чтобы вылить себе остатки вискаря.
— Плесни и мне, Кекс, — сказал Алик, — да… хороший развод. Я бы так не смог. Не догадался.
— Женщины сами толкают нас на то, что мы никогда не сделали бы, — сказал Кекс.
— Да вы вообще сами ни на что не способны, — пьяным голосом сказала Инна, — даже на секс. Секс — только с проституткой. Проститутка — мечта любого женатого мужчины. Потому что жены так вам не сделают, как умеют проститутки. Нас любить нужно.
— Да за что? — спросил ее Никита, — Кто тебе мешал идти работать? Иди. Зарабатывай не телом, а руками, головой…
— О…головой я хорошо поработала, особенно ртом! Правда, Кекс? Скажи им, что я хорошо беру в рот. А? Ну что стесняешься? Скажи ребятам правду. О-о-о-о-о… может, мне вас троих взять в рот? А? — она совершенно опьянела.
— Нет, спасибо, нам не нужно, да и дороговато, — хмыкнул Алик.
Секса ему действительно не хотелось, особенно сейчас, после всех этих историй и идиотского дня, все еще никак не заканчивающегося.
Пьяная Инна снова подала голос:
— Так что, Кекс, хочешь знать, кто это был? Даже если ты этого не хочешь, я все равно скажу. Ты все равно по сравнению с ним никто, и звать тебя никак. Он самый лучший. И это я платила ему. Ха-ха. Я — проститутка, платила ему за секс. За то, чтобы он мучил меня ласками бесконечно, чтобы ласкал все тело от кончиков пальцев до самых ресниц. И он был нереально страстен. Он получал удовольствие, измываясь над моим бедным телом…
Она перевела дыхание и продолжила:
— Это длилось бесконечно, продолжаясь вновь и вновь… Потом он ударил по лицу, жесткая пощечина только придала мне возбуждения. За ней — еще одна, и еще ! И с каждым разом шлепки становились все сильнее. Страх, боль, возбуждение… А потом опять страх… Я закрыла глаза, чтобы не видеть ничего, расслабиться… больно, приятно, неожиданно… И все это сидя на нем… Потом он достал наручники, застегнул их у меня за спиной… Потом появилась плетка, и я испугалась, закричала: «Не надо!!!» А он спокойно так, и уверенно: «Это не больно, поверь!» И ударил… Такие странные, не похожие не на что ощущения… Все когда-то бывает в первый раз… Но чтобы так!!! Неожиданно, удивительно…. А потом, не сняв с меня наручников, он опять принялся ублажать языком! Какой мужчина! Как он все умеет! Ему нравится доводить до крайностей грубостью и лаской… лаской и грубостью...
— Ой, детка, да ты уже никакая, вызвать тебе такси? — спросил Никита.
— Пошли вы со своим такси! Я сама, — она встала и, пошатываясь, направилась в сторону двери, — А что, никто даму не проводит? Ха-ха… Ау, где вы, мужчины, ау-у-у-у...
Никто не сдвинулся с места. Алик с Никитой остались на диване, глядя, как она с трудом обувается, надевает куртку и, шатаясь, отпирает дверь. Кекс безучастно сидел спиной к ней, допивая виски.
— Козлы вы все, — бросила она через спину, — все равно с ним никто не сравнится!
Она засмеялась, дергая ручку двери.
— На себя, детка, — подсказал Никита с дивана, — ручку вниз, и дергай на себя.
— Пошел ты!
Дверь открылась, Инна вышла, громко хлопнув напоследок.
— Ладно, парни, я пойду, — сказал Кекс, вставая с кресла, — воскресенье как-никак, хоть завтра мне никуда не нужно, но все же… Спасибо, что выслушали весь этот бред.
— Да ладно, мы сегодня еще и не такое слушали, поверь, — сказал Алик, поднимаясь с дивана.
— А вы куда? В клуб? Снова? — спросил Кекс, одеваясь
— Да нам бы машину забрать, вчера оставили… Да и что дома делать? Завтра выходной, праздники, — сказал Никита, помогая Кексу открыть дверь.
— Ну, у кого праздники, а у кого и нет. Бывайте, созвонимся, если что — спишемся. О’кей?
— О’кей. Или в «Дамочке».
— Пока, Кекс, на связи, — сказал Алик спускающемуся по лестнице парню.
Никита закрыл дверь и посмотрел на Алика.
— Ой, да не смотри ты так на меня, бра. День такой, не мы такие. Может, ну его на хрен, этот клуб?
— Да? А машину я один завтра поеду забирать? — спросил Никита, делая акцент на слове «завтра».
— Ладно, поедем, скоро уже там пропишемся. Третий день подряд мальчики развлекаются...
— Ну а что делать?
— Не знаю.
— Вот и я не знаю.
— А кто тебе звонил?
— Когда?
— Ну, когда Кекс историю свою рассказывал, позвонила телочка, все же слышно было!
— А… эта… У нас с ней все. Стерва! — зло сказал Никита.
— Еще хуже, чем Инна? — хмыкнул Алик.
— Намного хуже.
— Это которая? Я ее знаю?
— Не знаю, знаешь ты или нет, но наверняка видел…
— А фоток нет?
— Не-а… Я с ней не в инете познакомился, хотя по инету общаемся… по аське в основном.
— С работы, что ли? — не унимался Алик.
— Да отстань, ты, привязался… — буркнул Никита, он не хотел говорить, кто именно звонил ему. Просто не хотел. Алик ее знал, и точно видел месяц назад, в клубе.
По аське… В действительности он перестал с ней общаться после того вечера. То есть с ней он разговаривал. То есть списывался.
«Пошли, покурим?»
Сообщение всплыло в аське, как гость, которого давно уже не ждешь, забытого слегка, но старого и знакомого. До боли знакомого гостя. Они сидели в разных офисах, через одну дверь, и раньше (ему казалось, что это было очень давно) частенько выходили покурить. То есть она курила ее любимые «R1 slim line minima», а он просто пил кофе, смотрел на нее и слушал вполуха ее болтовню.
«Некогда, работа».
Он быстро пробежался по клавишам клавиатуры. Вообще-то делать было нечего, за окном шел дождь, холодно, пасмурно и хмуро.
«У тебя лав?»
Одно сообщение быстро сменилось другим,
«Ты с ней серьезно? А как же я?»
Он не видел выражения ее лица, а мог только его представить. Он посмотрел в окно, пальцы медленно набирали одно слово за другим.
«А что ты?»
«Ты меня больше не любишь?»
Явно провокационный вопрос.
Он задумался. Любит ли он ее ? Любил ли? Картины прошлого всплывали одна за другим. «Печально, но факт», — подумал он.
«Нет...я тебя не люблю, мы с тобой просто друзья, подруга. Без обид».
Прошло минут пять.
«А у нас сегодня с Андрюшей ровно месяц».
Предложение явно не к месту.
«Рад за тебя», — он улыбнулся.
Солнце выглянуло из-за тучи, окрасив серые дома и серые деревья парка в желтый свет. «Покажи мне ее фотки…есть?»
«Приходи…покажу».
Не прошло и пяти секунд, как она влетела в офис.
«Ну где?» — ему показалось, что она волнуется. Или только показалось?
«На, смотри».
Он открывал одну фотографию за другой… медленно, садистски, оставляя каждую не меньше чем на десять, а некоторые и на пятнадцать секунд, наблюдая за ее реакцией. Все тридцать шесть фотографий. Одна за другой. Она молчала, внимательно всматриваясь в экран монитора. Уходя, она бросила:
«Эх, ты!..»
Он не понял интонации, поскольку зазвонил телефон: внизу ждала машина. Через минуту замигало новое сообщение:
«Ты когда домой? Можно с тобой?»
Он снова улыбнулся.
«Нет, за мной приехали, меня ждут».
Ее зеленый цветок ICQ быстро окрасился в красный цвет.
Никита улыбнулся сам себе, потом снова нахмурился.
Это происходило в тот пятничный вечер, примерно месяц назад. В клубе — не протолкнуться, все на позитиве, обнимались, вспоминая минувшую ночь, и пили шампанское. Он же, совсем не в настроении, смотрел на нее, мило воркующую с Андрюшей, взявшимся непонятно откуда.
— Ты приехала к нему? — удивленно спросил он, кивая на Никиту.
«Совсем ахренел, парнишка, — подумал он, надевая свои любимые черные очки. Самые любимые он потерял неделю назад, — и на хрен я их познакомил, или уж совсем отупел от наркотиков, не понимаю, что делаю и как?»
— Да, к нему, а что? — она улыбнулась, ей было приятно, что ее ждали еще в двух местах, причем разные молодые люди, в том числе и он, последние полчаса не сводивший взгляда с телефона, все ожидая, что она позвонит. И позвонила. Зачем? Он понимал, что их отношения заканчиваются, знал, что не бывает re-love, и никогда не может быть. Любовь умирает, и не может быть реанимирована. Никогда. «Да… Все это неприятно, блин, и знал же, что так получится, зачем? Зачем все это?» — он спрашивал сам себя, не находя ответа.
— Чувак, да не парься, забей! — это был Алик, навалившийся на него, довольный и сияющий, как хрустальный бокал.
— Да уже, бра! — он вздохнул, отгоняя не дающие покоя мысли, встал из-за стола. Танцпол, люди, музыка… Он обвел всех глазами, понимая, что сейчас его всеобщее веселье только раздражает, и быстро направился к ней.
— Все поехали, домой! — он взял ее за руку, выводя на улицу.
Апрель дунул на них теплым ветром весеннего вечера. Она напоследок хихикнула и подмигнула Андрюше. Или показалось?
— Ты с ним целовалась? — мрачно спросил он.
— А ты с какой целью интересуешься? — с издевкой спросила она.
— С познавательной… — он попытался улыбнуться, но вышла лишь жалкая гримаса. Он отчетливо видел, танцуя, что она с ним целовалась. Стерва.
«Зачем тогда я спрашиваю? — подумал он, — сам же все видел, че, как маленький-то?»
— Да нет, не целовалась, успокойся, Никит, — она прильнула к нему, — я ж тебя люблю.
От этих слов его передернуло, словно ударило током.
— Ты че дергаешься? Заболел?
— Уже давно, — сказал он мрачно.
— Да че с тобой? — она будто недоумевала, прекрасно все понимая; он давно уже ее изучил и знал все ее ужимки.
— Ниче, давай помолчим, — он замкнулся, глядя в окно на проплывающие мимо свечки Садовки.
Мысли текли медленно и мрачно: «Скорее бы домой… Спать или покурить? Или напиться? Все… забыть, забить, остыть…послать…?» — он посмотрел на нее, спокойно покуривающую тонкую сигарету и безразлично посматривающую в окно. Красивая… Зеленые глаза, прическа, словно только что из салона, отполированные ногти, дорогая помада, дорогие духи, дорогое тело. Стерва! Он отвернулся от нее.
Дом, постель… Страстного секса не получилось, даже несмотря на то, что презерватив очутился на полу, а она взяла его член в рот, нежно лаская. Ему всегда нравилось, как она это делала это, с особенной нежностью, а не механически.
— Ты че? — ее глаза смотрели в его расширенные зрачки, — ты меня не хочешь совсем?
— Не хочу… — он накрылся одеялом почти с головой, и повернулся на живот.
— Ну, не хочешь, как хочешь, — она поднялась с кровати, села в кресло и закурила.
— Не кури в комнате, — попросил он.
— Хочу и курю, — безразлично ответила она.
«Стерва, — подумал он, — была, есть и останется стервой, моей самой любимой стервой».
Дата добавления: 2018-05-31; просмотров: 179; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!