Самый красивый оттенок синего 4 страница
Прочистив горло, я сжал ее пальцы. Насильно улыбнулся. Поцеловал ее ладонь.
- У нас раннее утро. Нам нужно будет покинуть Фе Томбе после того, как мы освободим каучемара. Это будет еще несколько долгих дней в пути.
Это прозвучало как оправдание.
Так оно и было.
Низкий звук вырвался из ее горла. Она не надевала свою ленту с тех пор, как мы покинули Цезарин. Мой взгляд упал на ее шрам, заживший, но все еще морщинистый и сердитый. Она погладила его свободной рукой.
- Как освободить каучемара
- Может быть, мы сможем его образумить. Убедить его вернуться в лес.
- А если не получится?
- Мы можем только предупредить его о толпе. Мы не можем заставить его что-либо сделать. - вздохнул я.
- А если оно решит съесть толпу? Если наше предупреждение даст ему возможность сделать это?
- Не решит, - твердо сказал я.
Она рассматривала меня с полуулыбкой.
- У вас возникла к нам симпатия, не так ли?- Ее ухмылка расширилась. - Монстры.
Я прижался поцелуем к ее лбу. Игнорировал незнакомый запах ее кожи.
- Спи, Лу.
- Я не устала, - промурлыкала она, ее глаза слишком ярко светились в темноте. Слишком бледные. - Мы спали весь день. - Когда ее рука снова поползла вверх по моей груди, я поймал ее и переплел свои пальцы с ее собственными. Она неправильно истолковала это движение. Приняла это за приглашение. Не успел я моргнуть, как она перекинула свое колено через мои колени и села на меня, неловко подняв руки над головой. Когда она выгнула поясницу дугой, прижавшись грудью к моей, мой живот опустился как камень. Черт.
|
|
|
Я старался сохранить бесстрастный взгляд. Конечно, она хотела прикоснуться ко мне. А почему бы и нет? Меньше месяца назад я жаждал ее, как наркоман. Тонкий изгиб ее бедра, густые волны ее волос, лукавый блеск в ее глазах. Я не мог удержаться от того, чтобы не лапать ее каждый день - присутствие моей собственной матери не останавливало меня. Однако даже тогда это было гораздо больше, чем просто физическое влечение.
С самого начала Лу разбудила меня. Ее присутствие было заразительным. Даже в ярости, в раздражении, я никогда не переставал хотеть быть рядом с ней.
Теперь я смотрел на Бо, на Коко, на Сели, молясь, чтобы кто-нибудь из них проснулся. Надеялся, что они откроют глаза и прервут разговор. Но они не проснулись. Они спали, не обращая внимания на мою внутреннюю борьбу.
Я любил Лу. Я знал это. Чувствовал это в своих костях.
Но я также не мог выносить ее вида.
Что со мной было не так?
Гнев вырвался наружу, когда она прижалась губами к моему уху, покусывая мочку. Слишком много зубов. Слишком много языка. Еще одна волна отвращения прокатилась по мне. Почему? Потому что она все еще скорбит? Потому что я оплакивал ее? Потому что она набросилась на свой ужин, как бешеное животное, потому что за последний час она моргнула всего два раза? Я мысленно встряхнул себя, раздражаясь на Бо. На себя. Да, она была более странной, чем обычно, но это не оправдывало того, что у меня поползли мурашки по коже, когда она прикоснулась ко мне.
|
|
|
Хуже того, эти мысли - этот надвигающийся ужас, это тревожное отвращение - они ощущались как предательство. Лу заслуживала большего.
С трудом сглотнув, я повернулся, чтобы встретить ее губы. Она поцеловала меня в ответ с энтузиазмом, без колебаний, и мое чувство вины только усилилось. Однако она, похоже, не почувствовала моего нежелания. Вместо этого она прижалась ближе. Прижалась бедрами к моим. Неуклюже. Жадно. Когда она снова прильнула ртом к моему горлу, посасывая мой учащенный пульс, я покачал головой в знак поражения. Это было бесполезно. Мои руки опустились на ее плечи.
- Нам нужно поговорить.
Слова пришли сами собой. Она удивленно моргнула, и в ее бледных глазах мелькнуло что-то похожее на... неуверенность. Я ненавидел себя за это. За все время наших отношений я видел Лу неуверенной примерно два раза, и ни один из этих случаев не сулил нам ничего хорошего. Однако это чувство исчезло так же быстро, как и появилось, сменившись лукавым блеском.
|
|
|
- Это связано с языками, да?
- Нет. Это не так. - Мягко, но решительно я спустил ее со своих колен.
- Ты уверен?- Напевая, она соблазнительно прильнула ко мне. Или, по крайней мере, таково было ее намерение. Но движениям не хватало ее обычного изящества. Я откинулся назад, изучая ее яркие глаза. Ее раскрасневшиеся щеки.
- Что-то не так?
Скажи мне, в чем дело. Я все исправлю.
- Ты скажи мне. - Снова ее руки искали мою грудь. Я схватил их с жестко сдерживаемым разочарованием, сжимая ее ледяные пальцы в знак предупреждения.
- Поговори со мной, Лу.
- О чем бы ты хотела поговорить, дорогой муж?
- Ансель. - Я глубоко вздохнул, все еще внимательно наблюдая за ней.
Его имя упало между нами, как туша. Тяжелая. Мертвая.
- Ансель. - Она отдернула руки, нахмурившись. Ее глаза стали отстраненными. Закрытыми. Она уставилась в точку прямо над моим плечом, ее зрачки расширялись и сужались в крошечных, почти незаметных движениях. - Ты хочешь поговорить об Анселе.
- Да.
- Нет, - сказала она категорично. - Я хочу поговорить о тебе.
- Я не хочу. - Мои глаза сузились
Она не ответила сразу, продолжая пристально смотреть, словно ища... что? Правильных слов? Лу никогда раньше не заботилась о правильных словах. Более того, она наслаждалась тем, что говорила неправильные слова. Если быть честным с самим собой, я наслаждался, слыша их.
|
|
|
- Тогда давай еще раз поиграем в вопросы, - резко сказала она.
- Что?
- Как в кондитерской. - Она быстро кивнула, почти про себя, прежде чем наконец повернуться ко мне лицом. Она наклонила голову. - Ты не съел свою булочку.
- Что?- Я моргнул.
- Твоя липкая булочка. Ты ее не съел.
- Да, я слышал тебя. Я просто...- Покачав головой, я попытался повторить, недоумевая. - У меня нет твоей сладости.
- Хм.- Она облизнула свои губы. Когда ее рука пробралась за мной вдоль скамьи, я сдержал желание наклониться вперед. Однако, когда ее пальцы проникли в мои волосы, я не смог устоять. Она следовала за мной, как чума. - Оленина тоже вкусная. Соленая. Нежная. По крайней мере, - добавила она со знающей улыбкой, - если есть ее прямо. - Я уставился на нее в замешательстве. Затем в ужасе. Она имела в виду, если вы едите его сырым. - В противном случае трупное окоченение делает мясо жестким. Приходится подвешивать животное на две недели, чтобы разрушить соединительную ткань. Конечно, трудно избежать мух.
- Когда, черт возьми, ты ел сырого оленя?- недоверчиво спросил я.
Ее глаза, казалось, засверкали от этого восклицания, и она возбужденно хмыкнула, наклонившись ко мне.
- Тебе стоит попробовать. Тебе может понравиться. - Затем: - Но я полагаю, что охотнику не нужно снимать шкуру оленя в своей башне из слоновой кости. Скажите, вы когда-нибудь испытывали голод?
- Да.
- Настоящий голод, я имею в виду. Вы когда-нибудь страдали от холода? Такой, который замораживает твои внутренности и оставляет тебя как лед?
Несмотря на враждебность ее слов, в ее голосе не было презрения. Только любопытство. Искреннее любопытство. Она раскачивалась взад и вперед, не в силах усидеть на месте, наблюдая за мной. Я посмотрел на нее в ответ.
- Ты же знаешь, что да.
Она наклонила голову.
- Правда?- Поджав губы, она снова кивнула. - Да. Да, конечно. Лощина. Ужасно холодно, не так ли?. - Ее указательный и средний пальцы провели по моей ноге. - И ты голоден даже сейчас, не так ли?
Она хихикнула, когда я вернул ее руку на колени.
- Какой - я прочистил горло - твой следующий вопрос?
Я мог бы подшутить над ней. Я мог играть в эту игру. Если бы это означало прорваться к ней, если бы это означало разгадать, что... изменилось в ней, я бы просидел здесь всю ночь. Я бы помог ей. Помог бы. Потому что если это действительно горе, ей нужно поговорить об этом. Нам нужно поговорить об этом. Еще один укол вины пронзил меня, когда я взглянул на ее руки. Она крепко сжимала их вместе.
Я должен был держать эти руки. Я не мог заставить себя сделать это.
- Оооо, вопросы, вопросы. - Она поднесла переплетенные костяшки пальцев к губам, размышляя. - Если бы ты мог быть кем-то другим, кем бы ты был?- Еще одна ухмылка. - Чью кожу ты бы надел?
- Я- Я взглянул на Бо, не подумав. Она не пропустила это движение. - Я бы не хотела быть никем другим.
- Я тебе не верю.
Защищаясь, я спросил:
- Кем бы ты была?.
Она опустила руки к груди. С пальцами, по-прежнему сцепленными вместе, она могла бы молиться. За исключением расчетливого блеска в ее глазах, ее дьявольской улыбки.
- Я могу быть тем, кем хочу.
Я прочистил горло, стараясь не обращать внимания на поднявшиеся на шее волосы. Проиграл.
- Откуда ты знаешь о каучемарах? Я изучаю оккультизм всю свою жизнь, и никогда не слышала о таком существе.
- Вы уничтожили оккультизм. Я живу с ним. - Она наклонила голову. Это движение послало новую дрожь по моему позвоночнику. - Я и есть он. В тени мы узнаем больше, чем на солнце.- Когда я не ответил, она спросила резко и просто: - Как бы вы выбрали умереть?.
Ах. Я посмотрел на нее со знанием дела. Вот так.
- Если бы я мог выбирать... Наверное, я бы хотела умереть от старости. Толстой и счастливой. В окружении близких.
- Ты бы не выбрал смерть в бою?
Испуганный вздох. Тошнотворный стук. Алый ореол. Я отодвинул последнее воспоминание об Анселе в сторону и посмотрел ей прямо в глаза.
- Я бы не выбрал такую смерть ни для кого. Даже для себя. Больше нет.
- Он выбрал ее.
Хотя мое сердце сжалось - хотя даже его имя вызвало неприятное давление в моих глазах - я склонил голову.
- Он выбрал. И я буду чтить его за это каждый день своей жизни - за то, что он решил помогать тебе, сражаться вместе с тобой. Что он решил встретиться с Морганой вместе с тобой. Он был лучшим из нас.- Ее улыбка наконец-то рассеялась, и я потянулся, чтобы взять ее за руку. Несмотря на ее ледяную температуру, я не отпустил ее. - Но ты не должна чувствовать себя виноватой. Ансель принял решение за себя - не за тебя или за меня, а за себя. Теперь, - твердо сказал я, прежде чем она успела перебить, - твоя очередь. Отвечай на вопрос.
- Я не хочу умирать. - Ее лицо оставалось непостижимым. Пустое.
Я погладил ее холодную руку между своими, пытаясь согреть ее.
- Я знаю. Но если бы тебе пришлось выбирать...
- Я бы выбрала не умирать, - сказала она.
- Все умирают, Лу, - мягко сказал я.
Она наклонилась ближе к моему выражению лица, проведя рукой по моей груди. На мое ухо она прошептала:
- Кто сказал, Рид?. - Она прикоснулась к моей щеке, и на секунду я потерял себя в ее голосе. Если бы я закрыл глаза, я мог бы представить, что другая Лу держала меня таким образом. Я мог бы представить, что это ледяное прикосновение принадлежало другому - нецензурному вору, язычнику, ведьме. Я мог представить, что ее дыхание пахнет корицей, а длинные каштановые волосы струятся по плечам. Я мог притвориться, что все это было частью тщательно продуманной шутки. Неуместной шутки. В этот момент она бы рассмеялась и щелкнула меня по носу. Сказала бы, что мне нужно расслабиться. Вместо этого ее губы нависли над моими. - Кто сказал, что мы должны умереть?
С трудом сглотнув, я открыл глаза, и заклинание разрушилось.
Меня Зовут Легион
Лу
В потере владения своим телом - вернее, в потере осознания своего тела - очень мало преимуществ. Без глаз, чтобы видеть, без ушей, чтобы слышать, без ног, чтобы ходить, и без зубов, чтобы есть, я провожу время, плавая в темноте. Вот только... можно ли вообще плавать без тела? Или я просто существую? И эта тьма - не совсем тьма, не так ли? Что означает..
О боже. Я теперь существую внутри Николины ле Клер.
Нет. Она существует во мне, эта сука, похищающая тела.
Надеюсь, у меня месячное кровотечение. Она заслужила это.
Хотя я с нетерпением жду ее ответа, но ни один призрачный смешок не отвечает на мою провокацию, поэтому я пытаюсь снова. На этот раз громче. Выкрикиваю свои мысли - разве могут быть мысли без мозга? - в бездну. Я знаю, что ты меня слышишь. Надеюсь, моя матка бунтует против тебя.
Тьма, кажется, сдвигается в ответ, но она по-прежнему ничего не говорит.
Заставляя себя сосредоточиться, я нажимаю на ее гнетущее присутствие. Она не сдвигается с места. Я пытаюсь снова, на этот раз сильнее. Ничего. Я не знаю, как долго я тужусь. Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я пришел в сознание. Время здесь не имеет никакого значения. С такими темпами я верну свое тело примерно через триста лет, проснувшись в могиле в виде праха, а не скелета. По крайней мере, моя мать не может убить скелет. По крайней мере, у них нет матки.
Кажется, я схожу с ума.
Последним злобным толчком я сдерживаю приступ ярости. Эмоции кажутся... другими в этом месте. Они выходят на волю без тела, которое их сдерживает, и иногда, в такие моменты, я чувствую, как я - в какой бы форме я сейчас ни была - погружаюсь в них, без примесей. Как будто я становлюсь эмоциями.
Риду бы здесь не понравилось.
Мысль о нем пронзает мое сознание, и новая эмоция грозит поглотить меня. Меланхолия.
Заметил ли он, что я не в себе? Заметил ли кто-нибудь? Понимают ли они, что со мной произошло?
Я переориентируюсь на Николину, на темноту, прежде чем меланхолия поглотит меня целиком. Не стоит зацикливаться на таких вещах, но изнуряющий холод пробирается сквозь туман, в мое подсознание, при очередной непрошеной мысли: как они могли заметить? Даже до того, как Ла Вуазен и Николина предали нас, я не был самим собой. Я до сих пор чувствую эти отколовшиеся края, эти трещины в моем духе, которые я добровольно разбил.
Одна из них глубже остальных. Открытая рана.
Я инстинктивно сторонюсь его, хотя он пульсирует глазами цвета виски, завивающимися ресницами и мягким, лирическим смехом. Она болит от долговязой руки на моих плечах, от теплой руки в моей собственной. Она пульсирует от сочувствия, от притворного акцента и украденной бутылки вина, от застенчивого румянца и не совсем обычных дней рождения. Она горит той преданностью, которой больше нет в этом мире.
Он не дожил до семнадцати.
Ансель пожертвовал всем, распахнул меня настежь, и я позволила Николине проскользнуть в эту щель. Вот как я отплатила ему - полностью потеряв себя. Ненависть к себе бурлит, черная и ядовитая, в яме моего сознания. Он заслуживал лучшего. Он заслуживал большего.
Я бы дала ему это. Бог, или Богиня, или просто темнота моей гребаной души как свидетель, я бы дал ему это. Я позабочусь о том, чтобы он не умер напрасно. В ответ незнакомый голос испуганно произносит:
- О, браво.
Туман сжимается от моего испуга, но я злобно отталкиваюсь от него, ища новое присутствие. Это не Николина. Это точно не я. А это значит... ...здесь кто-то другой.
Кто вы? спрашиваю я с притворной бравадой. Сколько людей - или духов, или сущностей, или чего бы то ни было - может поместиться в одном теле? Что тебе нужно?
Тебе не стоит бояться. На этот раз другой голос. Такой же незнакомый, как и предыдущий. Мы не можем причинить тебе вреда.
Мы - это вы.
Вернее, - добавляет третий, - мы - это она.
Это не ответ, - огрызаюсь я. Скажите мне, кто вы.
Короткая пауза.
Затем четвертый голос наконец говорит:
- Мы не помним.
Теперь пятый. Скоро и вы не будете помнить.
Если бы у меня были кости, их слова охладили бы их до мозга костей. Сколько... сколько вас? тихо спрашиваю я. Никто из вас не может вспомнить свое имя?
Наше имя - Легион, - отвечают голоса в унисон, не умолкая. Ибо нас много.
Святой ад. Определенно больше пяти голосов. Скорее пятьдесят. Черт, черт, черт. Смутно я помню стих, который они читали из Библии архиепископа, той самой, которую он одолжил мне в подвале башни Шассер. Человек, произнесший его, был одержим бесами. Но это не демоны, не так ли? Одержима ли Николина бесами?
Увы, мы не знаем, - дружелюбно говорит первый. Мы живем здесь неизвестно сколько лет. Мы можем быть демонами, а можем быть и мышами. Мы видим только то, что видит наша госпожа, слышим только то, что слышит наша госпожа.
Мыши.
Иногда она разговаривает с нами, - добавляет другой, - и каким-то образом я чувствую ее озорные намерения. Я просто знаю, как будто ее поток сознания слился с моим. Кстати, мы шутим. Мы не называемся Легионом. Дурацкое название, если хотите знать.
Мы используем его для всех новичков.
Всегда поднимает настроение.
На этот раз я выудил стих прямо из вашей памяти. Вы религиозны?
Невежливо спрашивать, религиозен ли кто-то.
Она больше не кто-то. Она одна из нас. Мы уже знаем ответ, в любом случае. Мы вежливы.
Напротив, невежливо копаться в ее воспоминаниях.
Оставьте проповедь для того времени, когда воспоминания исчезнут. Смотрите сюда. Они еще свежи.
Неприятное ощущение колючести возникает, когда голоса препираются, и снова я инстинктивно понимаю, что они копаются в моем сознании - во мне. Образы моего прошлого мелькают в тумане быстрее, чем я успеваю за ними уследить, но голоса лишь прижимаются ближе, жаждая большего. Танцы вокруг маевки с Эстель, утопление в Долере с архиепископом, напряжение у алтаря под моей матерью...
Прекратите это. Мой собственный голос резко прорывается сквозь воспоминания, и голоса отступают назад, удивленные, но наказанные. Как и должно быть. Это как нашествие блох в моем собственном подсознании. Меня зовут Луиза ле Блан, и я определенно все еще кто-то. Я бы сказала вам держаться подальше от моей головы, но поскольку я не уверена, что это вообще моя голова, я буду считать, что разделение невозможно в данный момент. Итак, кто был последним новичком в этом месте? Может ли кто-нибудь вспомнить?
Тишина воцаряется на одну блаженную секунду, прежде чем все голоса начинают говорить одновременно, споря о том, кто был здесь дольше всех. Слишком поздно я понимаю, что ошибся в своих суждениях. Эти голоса больше не отдельные люди, а жуткое подобие коллектива. Улей. Раздражение быстро перерастает в гнев. Я пытаюсь заговорить, но новый голос прерывает меня.
Я самый новый.
Другие голоса тут же умолкают, излучая любопытство. Мне и самому любопытно. Этот голос отличается от остальных, он глубокий, низкий и мужской. Он также называет себя "я", а не "мы".
А ты кто? спрашиваю я.
Если голос может хмуриться, то этот - да. Я . . . Кажется, когда-то меня звали Этьенн.
Этьенн, - вторят другие. Их шепот трепещет, как крылья насекомых. Звук обескураживает. Хуже того - я чувствую момент, когда они проявляют его полное имя из его воспоминаний. Из моих воспоминаний. Этьен Жилли.
Ты брат Габи, - с ужасом произношу я, вспоминая то же, что и они. Моргана убила тебя.
Голоса практически дрожат от предвкушения, когда наши воспоминания синхронизируются, заполняя пробелы, чтобы нарисовать весь портрет: как Николина овладела им и гуляла по лесу под видом охоты, как она привела его туда, где Моргана затаилась в ожидании. Как Моргана похитила его и пытала в недрах мрачной, темной пещеры всего в нескольких милях от лагеря крови. И Ла Вуазен - как она все это время знала. Как она практически принесла головы Этьена и Габриэль Моргане на серебряном блюде.
Дата добавления: 2021-12-10; просмотров: 16; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!