В котомках растут, подрастают потомки 24 страница

- Sorry. Missis, - ска­за­ла аф­роа­ме­ри­кан­ка за стой­кой и вер­ну­ла пас­пор­та.

- Пой­дём, Ни­ко­ла от­сю­да. Я и ча­су боль­ше от­пи­сан­но­го не про­ве­ду на этой зем­ле. Вас­ко де Гам­ма, и этот, как его Ко­лумб, - Ан­на по­вер­те­ла го­ло­вой и вспом­ни­ла ещё од­но имя, - Аме­ри­ко Вес­пуч­чи сде­ла­ли боль­шую па­кость для Ев­ро­пы, от­крыв Аме­ри­ку. По­ра её при­крыть.

И ко­гда она ус­пе­ла глот­нуть «жи­ви­тель­ной вла­ги». Те два­дцать семь, что нам обе­ща­ли на бор­ту фран­цуз­ско­го лай­не­ра, здесь на зем­ле Нью-Йор­ка пре­вра­ти­лись во все три­дцать с га­ком. Жа­ра, вонь, тол­чея. Уг­не­таю­щее ко­ли­че­ст­во ав­то­ма­шин. Шум. Это пер­вое впе­чат­ле­ние от об­ще­ния со шта­та­ми. И по­ду­ма­лось, мо­жет быть имен­но по­это­му, из-за по­все­ме­ст­но­го хам­ст­ва, су­мя­ти­цы, это­го бро­унов­ско­го дви­же­ния, что по­зво­ля­ет вся­кой тва­ри най­ти свое ме­сто и едут сю­да ла­ти­но­сы, аф­ри­кан­цы, иу­деи. За ни­ми, как тот цы­ган та­щат­ся и сла­вя­не.

- Ма­дам Кор­са­ко­ва? – на вы­хо­де из та­мо­жен­но­го тер­ми­на­ла нас встре­тил муж­чи­на с таб­лич­кой в ру­ках, - я Ваш агент. Про­шу в ма­ши­ну.

- Вы хо­тя бы для при­ли­чия пред­ста­ви­лись. Не бу­ду же я Вас кли­кать – Эй ты, агент, иди ко мне, - оп­ре­де­лен­но При­ма бы­ла, что на­зы­ва­ет­ся, в уда­ре.

- Про­сти­те ве­ли­ко­душ­но. Эта Аме­ри­ка от­би­ва­ет весь ум и по­ря­доч­ность. Зо­ви­те ме­ня про­сто Ан­д­рей, - опять улы­ба­ет­ся, - про­сти­те, Вы не од­на. У нас с Ва­ми кон­тракт на од­но ли­цо.

- У ме­ня кон­тракт не на ли­цо, а на мои но­ги. А. это мой пе­да­гог, - вот те­бе и раз. Я пе­да­го­гом стал, - с ним я и бу­ду жить тут. О рас­хо­дах не бес­по­кой­тесь.

Ли­цо Ан­д­рея вновь при­об­ре­ло до­воль­ное вы­ра­же­ние. Боль­шая, не­по­мер­но боль­шая ма­ши­на по­вез­ла нас в гос­ти­ни­цу. По­том я пой­му од­ну осо­бен­ность ме­ст­ных обы­ча­ев. Чем бо­га­че че­ло­век, тем скром­нее он жи­вёт на лю­дях. Че­ло­век же сред­не­го дос­тат­ка стре­мить­ся по­ка­зать всем, что и он бла­го­по­лу­чен эта­ким об­ра­зом. У не­го и ма­ши­на боль­шая, и шля­па с не­по­мер­ных раз­ме­ров по­ля­ми. А, уж, ес­ли он же­нат, то его скво бу­дет иметь жи­во­го ве­са на мень­ше ста ки­ло­грам­мов. Всю до­ро­гу Ан­д­рей го­во­рил. Он, как за­прав­ский про­мо­утер рас­пи­сы­вал пре­лес­ти жиз­ни в Аме­ри­ке и в ча­ст­но­сти в Нью-Йор­ке. Как хо­ро­ши здесь рес­то­ра­ны и ка­фе. Ка­кие здесь ве­ли­ко­леп­ные ма­га­зи­ны. И ни сло­ва о кон­церт­ном за­ле, где пред­сто­ит вы­сту­пать рус­ской ба­ле­ри­не, об ор­ке­ст­ре или о чем-ли­бо дру­гом, имею­щим от­но­ше­ние к ис­кус­ст­ву.

- У Вас номер на двадцать первом этаже. Портье примет Вас. Я же уезжаю. Встретимся завтра в десть в холле, - и уехал на своем «Кадиллаке» тошнотного зеленого цвета.  

- Анна, где ты выкопала это изделие?

- Никола, давай сначала устроимся. Я что-то устала после самолета.

Я видел, что тот запал, с которым Анна начала ушел, и под глазами её легли темные круги.

- Сядь вот там в кресле. Я всё устрою, - меня не устраивал 21 этаж. Меня вообще не понравилась эта гостиница.

В бюро Receptions меня принял молодой, чисто выбритый и сильно надушенный мексиканец.

- Сеньор желает заменить номер? – я утвердительно покачал головой, - но Вам придётся все равно оплатить прошедшие сутки. Мы ждали вас и никому его не отдали.

Вот так! Что же это логично. Не поспоришь.

- Сколько я должен вашей гостинице и не подскажите ли, где ближайшая.

- Хорошо, хорошо. Мы дадим Вам другой номер и не надо платить за этот.

То-то же, пройдоха. Через тридцать минут мы с Анной входили в номер на третьем этаже с видом во внутренний дворик. Две комнаты и большой холл при входе. Ванная комната с душем и джакузи. В холле в нише я увидел маленькую электроплиту, холодильник и нечто похожее на разделочный стол. Значит, здесь можно самостоятельно приготовлять еду.

- Как здесь хорошо. Ты молодец. я всё слышала, - прошло всего ничего, а Анна воспрянула и даже круги под глазами стали меньше.

- Отдохнёшь?

- Пожалуй, нет. Приму душ, а там решим, что будем делать, - она улыбнулась одной из многих своих улыбок и добавила, - в этом оплоте демократии.

В этот день мы никуда не пошли. Не ходили мы никуда так попусту и в другие дни на земле Северной Америки. С утра следующего дня я только, что и делал, как следил, чтобы Анна отдыхала. Ели мы в номере. Почти диетический стол. Минимум вина и много натуральных соков. Я сопровождал Анну в продюсерскую контору, в зал, где ей предстояло выступать. Она обустроила на свой лад и вкус гримуборную. Попросила, чтобы там поставили цветы и добавили света. Там мы с ней, прогнав всех, час провели наедине.

- Ты останься. С тобой я быстрее привыкну тут.

Мы распили бутылку отличного вина и съели по большущей груши.

- Ты волнуешься, дорогая?

- Волнение перед вступлением это процесс, обусловленный и даже необходимый, - Анна несколько раскрепостилась, сидела в низком кресле «с ногами» и изредка пригубляла вино, - но здесь, милый как-то всё не так. Я просто какая-то, - она задумалась, отхлебнула и нашла слово, - вздрюченная. А, это мешает.

В дверь постучали.

- Выйди и скажи им всем, как ты умеешь, чтобы они убрались к, - как хороша её эта улыбка, - сам знаешь, куда и к кому.

За дверью я увидел незнакомого мне человека. Хотя за эти дни мне пришлось познакомиться с множеством разных дельцов от шоубизнеса. Этот не был похож на них. Суетных и наглых. Тихих и шумных. Разных, но одинаково неприятных и даже отвратительных. Нет, это был из другой обоймы.

- Вам, что? – у меня не было никакого желания разводит политесы.

- Вы господин Поспелов, если я правильно понимаю расстановку фигур.

- Слушайте Вы, Капабланка хренов, я Вас спросил, чего надо. А, кто я так это не Ваше дело, - я видел, что такое мое обращение ничуть не смущает его, - Конь в пальто, вот кто я, - и при этом ни один мускул не дрогнул на его лице. Маска!

- Ваше остроумие нам известно. Теперь мне не надо подтверждения – Вы Поспелов. Позвольте пройти?

- Нет, не позволю. Говорите здесь, чего надо.

- Хорошо. Не будем лишний раз беспокоить Анну Петровну. У неё впереди ответственные дни. Изнутри меня позвала та самая Анна Петровна: Никола, гони в шею всех.

- Грозна прима, но все же отойдем и поговорим, - давно мне не говорили так. Приблатненно.

- Жди в рекреации. Я подойду, - я понял, что с этим джентльменом можно и нужно говорить так.

- Кто там? – Анна все так же сидела в кресле, и лишь бокал её был полностью опорожнен.

- Пока не знаю. Знаю одно – это не к тебе. Он со мной хочет перетереть.

- Фу, как вульгарно. Это страшно?

- Нет ничего страшнее твоих попрёков. Не волнуйся и не пей без меня, - так я наивно полагал хоть не на много сбавить темп.

- Иди, дорогой и возвращайся с победой.

Петра Ивановича, так представился визитёр, интересовали наши отношения с Ашотом Врамовичем. И здесь достал этот армяшка. Какие отношения. Да, в принципе, ни каких отношений. Пару раз вместе пили, ели. Вот в гостях у него побывал. Там его гость взорвался. А, как и почему знать не знаю. И знать не хочу.

- В нашем распоряжении оказался один документ, говорящий о Ваших неких деловых отношениях с этим господином.

- Может быть, и было что-то. Но и что с этого? Что это повод, приезжать сюда, дёргать меня, когда я весь занят женщиной и её гастролью.

- Я должен был сказать Вам сразу, но Вы встретили меня столь агрессивно, - я не дал ему договорит.

- Послушайте, любезный от Вас за версту несёт спецслужбой и не надо мне вешать лапшу на уши, будто Вы могли растеряться. Выкладывайте, что там у Вас.

- Ашот Врамович третьего дня исчез. Он выехал из своего дома в окрестностях Шербура в Париж, но туда не приехал.

- Я всё понял. Пишите. Что там у Вас? Жучок в пуговице или простенький японский диктофон? – я не дал ему прервать меня, - да, я смотался отсюда, и к тому же ночью, пака Анна спала во Францию и там уконтрапупил Вашего армянина, - он всё держал рот открытым, но я продолжал, - и утопил его в Ла-Манше.

- Хватит ёрничать! – успел рявкнуть он, - Вы брали у него в долг некую сумму денег. Это пустое. Из-за этого людей сейчас не убивают. Нас интересуют факты. Вы пробыли у него в гостях почти неделю. Может быть, что-то необычное успели подметить.

Мне стало даже неловко. И вправду, чего это я. Человек при исполнении.

- Все дни, пока я там был, ничего особенного я не заметил. Если не считать нетрадиционных отношений Ашота с балеруном из труппы нашего театра. Да, вот ещё перед тем, как этот мальчик взорвался, об этом Вы знаете, я думаю, так вот за несколько минут до этого я на берегу подслушал случайно разговор кого-то в сторожке. Они говорили о ком-то, не называя имени, что сначала его будут пытать, а уж потом после того, как то все им расскажет и убьют. Вот и все.

- Это много, господин свидетель.

- Вот, с вами всегда так. Уже и свидетель. Нет у меня времени и желания ходить по судам.

- Нам важна информация и не тревожьтесь, Вас в суд не пригласят. Спасибо и извинитесь от меня перед Анной Петровной. Я её поклонник. А, здесь в Нью-Йорке я на «постоянке». Ещё два года и домой. Много наших людишек здесь кантуется. За нашими парнишками всюду пригляд нужен. Не ровен час, натворят чего. Отвечай потом. Спасибо, Вы нам очень помогли, - закончил «дежурной» фразой этот человек и скрылся в поворотах коридора.

- Слушайте, господин олигарх, Вы для чего за мной попёрлись сюда? – Анна не дождалась меня, и её отношения с бутылкой уже окончились, - У Вас и здесь, в этой проклятой Богом стране свои, - она красиво выбросила правую руку с пустым бокалом вперед, - корыстные интересы. Я для вас лишь ширма.

Я понял, что, если тут же не прервать этот монолог, то он перейдет в истерику. Самый надежный, проверенный много раз способ я не мог применить – все-таки передо мной актриса. Ещё оставлю фингал. Я, памятуя давно данный мне совет, если кто-то орет, не старайся его перекричать, а напротив начни шептать, так и поступил. Тут-то он и замолкнет. Любопытно же.

- Чего ты там шепчешь? Нас, что подслушивают? – её глаза перестали гореть и руки опустились на колени.

- Я говорю, что хорошо бы нам уйти отсюда и найти место, где нам никто не помешает закусить.

- На что это ты намекаешь? – прошло. Теперь можно и уйти. Мы действительно пробыли здесь больше планируемого.

- Намекать не в моих привычках. Я говорю, что нам надо пройтись и поесть. Завтра у тебя первая репетиция на сцене.

Мы вышли на номер какой-то street и тотчас окунулись в ад. Жара не спала, и духота также давила на бронхи, легкие, сердце, печень, селезенку и…Хватит шуток. Трудно жить в таком городе, одним словом. Народ спешит спрятаться куда-нибудь, где есть кондиционер или на худой конец вентилятор. И мы скоро нашли такое место - маленький ресторан в старом доме, со стенами сложенными красным кирпичом, узкими под готику окнами и тремя входами. Вот в тот, над которым было – Restaurant “May like shelter» и подпись – sons of batyka Mahkno, мы и вошли.

- Пусть и для нас оно станет почти любимым, - Анна крепко держала меня за руку с того самого момента, когда мы переступили порог концертного зала.

Внутри мы ощутили себя homo sapiens, а не жертвами прогресса. Узкий проход от двери вел в большой холл. От него в свою очередь шли два коридора. Куда идти? Не долгим были наши страдания. Вот и наша Ариадна. Почти старик вышел из незамеченной нами двери в углу. В легких шароварах, в длиной рубахе на выпуск, перепоясанной тонким витым шнуром и с усами чуть желтоватым на концах он будто сошёл с картины Репина. И череп его был гол. Не было только там этакого хвостика на макушке. И все же он был запорожский казак. Мы попали в гости к украинцам. Вот значит где бывшие петлюровцы, махновцы, бендеровцы нашли любимый приют, убежище. Ну, что ж. Не возвращаться же в тот Ад.

- У Вас можно отдохнуть и поесть? – начала Анна. Как всегда она была первой в налаживании контактов.

- Мы рады любому гостю. Вас же пани Корсакова мы готовы кормить всё время, пока Вы будете танцевать у нас.

Вот так, Никола, - прошептал я.

- Вы знаете меня?

- Мы, я, моя жёнка и сын просто покорены Вашим искусством. У меня коллекция записей Ваших партий, - он так и остался у двери, - Да, что это я. Проходите за мной. Он шёл впереди, мы за ним. Как утята за мамой уткой. Куда нас приведёт эта уточка?

- Тебе уже нравиться? – Анна юмористка. А, может, так она уходит от страха.

- А, як же, - ответил я и тут же наш провожатый встал.

- Так вы с Украины, - сказал с характерным ударением, и продолжил уже по-русски/украински, - то-то я чую дюже не американские люди ко мне пожаловали. Вы же Анночка вроде танцевали в Ленинграде, - вот так, они до сих пор живут в той стране, где был город Ленина.

- Я там и танцую, но город называется не так, - хохол прервал её движением руки. Как бы отстраняя.

- Для вас он называется так, что нам язык проще сломать, - мужчина определённо хотел найти с Анной общие интересы, - Вот балет он как его не называй всё едино останется балетом.

Мы уже прошли длинный коридор и вошли в зал, поделенный на маленькие кабинеты.

- Выбирайте, панночка, - он широко повёл руками.

Анна выбрала кабинетик в самом дальнем углу зала с торшером и плюшевыми диванами.

- Располагайтесь, будь ласка. Я распоряжусь пока, – наш провожатый резво удалился за перегородку.

- Мне здесь, определённо нравится, Никола. Ты молодец, что привел меня сюда.

- Так это же просто замечательно, но боюсь, наш хохол попытается сделать всё, чтобы ты завтра не могла даже одного па на сцене исполнить.

- Хрен с маслом ему, - вот это Анна! – я так выступлю, что им, - она обвела рукой всё пространство вокруг, - надолго это запомниться. А, для этого, милый строитель и банкир мне нужны силы. И не смейте мне мешать.

Знали бы мы, я, она, наш ресторатор приверженец анархии, повара, что готовили для нас еду, что будет завтра.

Вышли мы из этого любимого убежища сторонников анархии, а значит и порядка около двенадцати ночи.

- Завтра я жду вас, - и Степан, - просто Степан, ответил он на мой вопрос об отчестве, - крепко пожал нам руки.

Анна, как вошла в номер, и не заходя никуда, прямиком в душ. Я успел за это время сварить кофе – знаю, что она попросит чашечку кофе с корицей и мёдом на ночь, выпить моего изобретения коктейль – сто граммов водки + сто апельсинового соку + пятьдесят граммов ликера. Тоже хорошо на ночь.

- Как тебе этот Степан? – балерина была на удивление, посмотрит на часы, свежа и бодра.

- Мне он безразличен, как личность. Псевдонационалист, - Анна не дала продолжить.

- Это почему же?

- Потому, милая Анна Петровна, что в США и, особенно в этом городе не можно быть кем либо, кроме как космополитом. Здесь живут люди без роду и племени. Люди, не помнящие рода своего. Иначе тут не выжить.

- Зануда. Пошли спать.

Утро пришло с сухостью во рту, ломотой в теле. Анне надо было быть на репетиции в десять и потому на раскачку времени не было.

- Ты, может быть, не поедешь со мной. Я буду «ломать» себя, это скучно.

- Довезу и там посмотрим.

Такси. Концертный зал. Все тот же Андрей с его нагловатой улыбкой встретил нас в фойе.

- Анна! – закричал он, - сцена ждет Вас.

- Фонограммы готовы? – Анна преобразилась.

Перед нами уже профессионал высшей пробы. Где её кажущаяся легкомысленность? Где улыбка?

- Ты иди, милый, - она тронула меня и все же улыбнулась, - мне будет не до тебя. И, честно говоря, твоё присутствие на репетиции будет меня отвлекать.

- Я буду рядом. Не хочу один оставаться в этом городе.

- Милый, - в её глазах мне привиделось нечто похожее на материнскую заботу, - милый, чтобы я без тебя делала, - легко оттолкнула меня, - Иди.

Я вышел из зала и задумался. Баран перед воротами, - съерничал и решил, что далеко я уходить не буду. Остановил какую-то девицу в трико.

- Мисс, у вас здесь есть буфет или бар?

- Мистер хочет опохмелится? – на чистом русском.

- Вы русская?

- Да, я в кордебалете. Буду изображать для Вашей звезды оправу. Я два года назад танцевала с Анной Петровной в «Жизели», - и уже убегая, - бар на втором этаже.

Из зала донеслась музыка из первого акта «Спартака». Я начал подниматься по лестнице.

_________________________________________

 

                         Кода.

 

 

- Повторите, - сто пятьдесят я выпил почти залпом, заев их ломтём вполне съедобной ветчины с листом салата. Здесь на втором этаже не было слышно, что происходи в зале. Тихо шелестел под потолком трехлопастной вентилятор. Бармен чёрный до безобразия молча и без устали протирал и без того чистые бокалы. Вошла пара. Мужчина с порога прокричал: Two Scotch whisky! Его дама была поразительно похожа на чучело. Что было на её голове! Кто смог так перепутать её рыжие волосы? На плечах хламида цвета хаки. Юбка волочилась по полу и при каждом шаге она открывала её ступни обутые в невероятного фасона башмаки. Они уже подходили к стойке, и тут я услышал русскую речь: Все янки жмоты. Жрут свою самогонку. А коньячку не дадут даме.

- Вы из России?

- О-о-о! – дама рванулась ко мне так, как будто к приятелю, с которым давно не виделась. Мужик едва удержался на и без того не крепких ногах. Так она оторвалась от его руки.

- Ты русский, парень! Боже правый! Давай выпьем русской водки, - она уже трясла мою руку, - Я угощаю!

Всё время она почти кричала.

- Anna! – и здесь Анна, - Don’t to kick up a racket!

Но куда там. Анна уже взобралась на высокий табурет рядом со мной и, тыча пальцем с наращенным ноготком ярко красного цвета в грудь чёрного человека заказывала то, что она считала русской водкой: My good kid, give me a one bottle rushin vodka. Quick, quick!

Негр, так тут нельзя – афроамериканец, кажется, понимал все языки мира. Чего же тут странного. Водка на всех языках остаётся водкой.

Вот уже перед нами на оцинкованной поверхности стойки, совсем, как в кино, стоит бутылка емкостью в литр. На её пестрой этикетке я читаю по-русски – Настоящая русская водка из Москвы. Я бы дописал – Сделано в Бронксе.

- За встречу! – все также громко провозгласила Анна свой первый тост.

Выпили. Я не стал пить до дна. Она же маханула бокал, именно такую посуду она потребовала от «хорошего малыша», и тут же налила второй.

Шалишь, мисс. Мне не до пьянки. Краем глаза я видел, как её спутник, эффектно махнув на нас рукой и захватив бутылку виски, ушел в угол.

Официант отошёл в дальний край стойки и включил радио. Играл классический джаз. Диксиленд. Хорошо вёл тромбон, и я вспомнил далекие годы моей юности и своего приятеля тромбониста в джаз-банде известного в те времена джазмена. Анна стала заметно хмелеть. Спутник её не «дремал». Он уже шёл к нам: Lets to right about face, my darling!

Что произошло с Анной! Она вскинула голову, начавшуюся клониться к стойке, широко раскрыла глаза, икнула и уже почти трезвым голосом отвечала по-русски – Слушаюсь, мой генерал, - и уже ко мне, - он взаправдашний генерал, бывший - и уже на английском – Good bay, rushin drunkard. Это я-то пьяница. Стерва! Но вслух я сказал приличное и даже комплиментарное – Мне было приятно познакомиться с Вами. Бывший генерал армии США, крепко взяв за локоть свою боевую подругу, поволок её к выходу. 

И в этот момент официант включил местную трансляцию. Нам стало хорошо слышно, как идет там, внизу репетиция. Даже поверх музыки было слышно, как стучат пуанты Анны. Я вспомнил вопрос вахтера тогда в нашу первую встречу – И сколько пуантов ты, Анечка стоптала?

---

Дата добавления: 2021-05-18; просмотров: 107; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!