С.А. и Л.Н. Толстые в Ясной Поляне. 40 страница
С Толстым Добролюбов встречался в сентябре 1903 г. и в июле 1906 г. Писателю была интересна личность Добролюбова, но к его философским взглядам и творчеству он относился весьма критически. По воспоминаниям В.Ф. Булгакова, Толстой «восстал» против мистицизма в воззрениях Добролюбова: «Что не ясно, то слабо, — говорил он. – То же в области нравственной. Только те нравственные истины тверды, которые ясны. И что совершенно ясно, то твёрдо. Мы твёрдо знаем, что дважды два –четыре. Или что углы треугольника равны двум прямым... И зачем, зачем этот мистицизм!» Толстого возмущал обычай «добролюбовцев» использовать слово «брат» только по отношению к единомышленникам: «Они отделяют себя от других людей. Все люди братья» (Булгаков. С. 268-269). Как писал Н.Н. Гусев, Добролюбов видел своё расхождение с Толстым в том, что «Лев Николаевич слишком большое значение придаёт разуму, а Добролюбов придаёт большое значение “глубоким внутренним ощущениям”. Лев Николаевич одобрил основу выраженной в этих словах мысли» (Гусев Н.Н. Два года с Л.Н. Толстым. М., 1973. С. 256). «Лев Толстой, — говорил Добролюбов, — всё хочет объяснить и понять холодным рассудком, он не признаёт чуда, не верит в его возможность. Но откровение выше разума, а потому мы должны стремиться достигнуть того состояния, при котором будет возможно откровение». В этом он безуспешно пытался убедить
182
Толстого (Пругавин А. Новая секта // Речь. 1913. №3).
|
|
|
К поэтическому творчеству Добролюбова Толстой относился отрицательно. По свидетельству А.Б. Гольденвейзера, о сборнике стихов Добролюбова «Из книги невидимой» он говорил: «Она неясна, фальшива, искусственна» (Гольденвейзер А.Б. Вблизи Толстого. Записи за 15 лет. Т. I. М., 1922. С. 161).
Сведений о дальнейшей жизни Добролюбова очень мало. Известно, что он бывал в Петербурге и Москве, встречался с поэтами и писателями, жил в Поволжье и Сибири, странствовал по Средней Азии. Умер Добролюбов в середине 1940-х гг. на территории Нагорного Карабаха, где работал в артели печником.
И.Ю. Лученецкая-Бурдина
ДОБРОЛЮБОВ Николай Александрович (1836-1861) — литературный критик, поэт, сотрудник журнала «Современник».
Родился в Нижнем Новгороде в семье священника. Первоначальное образование получил в семинарии, по окончании которой против воли отца, желавшего сыну духовной карьеры, поступил в Педагогический институт в Петербурге. С 1857 г., после окончания институтского курса, Добролюбов стал сотрудником журнала «Современник». В своих работах он продолжал линию «реальной» социально заостренной литературной критики Н.Г. Чернышевского, усиливая её революционно-обличительный пафос. Очень быстро к нему пришла известность. Рост популярности молодого критика и его бескомпромиссная идеологическая позиция привели к конфликту в «Современнике». В 1860 г. была опубликована его статья о романе И.С. Тургенева «Накануне» «Когда же придёт настоящий день?». Это спровоцировало уход из «Современника» большой группы литераторов, в т.ч. и Толстого.
|
|
|
Толстой был знаком с Добролюбовым отдалённо. Ни статьи, ни личность критика не привлекали его внимание, имя критика почти не встречается в его записях. Отрывочные оценки деятельности Добролюбова есть в поздних дневниках писателя (запись 17 мая 1896 г.), в его записной книжке. Толстой считал, что «все эти Грановские, Белинские, Чернышевские, Добролюбовы, произведённые в великие люди», по сути, «самые незаметные фельетонисты», но даже если в них что-то и было настоящее, «они всё в себе задушили тем, что воображали, что им надо служить обществу в формах общественной жизни, а не служить Богу исповеданием истины и проповеданием её без всякой заботы об формах общественной жизни» (53: 90-91). Имя Добролюбова если и упоминал Толстой, то непременно «через запятую» с именем Чернышевского и в одном и том же контексте, примерно таком, как записал Д.П. Маковицкий 17 ноября 1908 г.: «Я думаю, можно быть совершенно спокойным, не зная Добролюбова, Чернышевского».
|
|
|
Е.В. Изотова
ДОЛГОРУКОВ Василий Андреевич (1804-1868) – князь, генерал от инфантерии (1856), член Гос. совета (с 1853). С 1851 г. исполняющий должность военного министра. В 1856-1866 гг. главный начальник III отделения и шеф корпуса жандармов.
В июле 1862 г. в Ясной Поляне по доносу агента III отделения Зимина-Шипова и по распоряжению Долгорукова был сделан обыск. Возмущённый и расстроенный, Толстой обратился к императору Александру II с письмом, в котором описал всё происшедшее и выразил надежду, что виновные будут названы и наказаны. Долгоруков приложил к этому письму Толстого собственную «всеподданнейшую справку» с объяснениями. Император удовлетворился этими объяснениями, и следствием этого стало лишь то, что Долгоруков отправил тульскому губернатору П.М. Дарагану письмо, в котором объяснил причины обыска у Толстого: «Мера эта была вынуждена разными неблагоприятными сведениями насчёт лиц, у него проживающих <…> но хотя некоторые из тех лиц и оказались не имеющими для жительства законных видов, а у одного хранились запрещённые сочинения, его величеству благоугодно, чтобы помянутая мера не имела собственно для графа Толстого никаких последствий» (60: 442).
|
|
|
Долгоруков выведен в качестве эпизодического лица в повести Толстого «Хаджи-Мурат» и в вариантах повести, где представлен как олицетворение мертвящего духа верховной власти – «жестокой, безумной и нечестной высочайшей воли». Толстой изображает его своего рода двойником Николая I, похожим на него даже внешне: у него такие же, как у императора, бакенбарды и «скучающее выражение тупого лица».
В.М. Бокова
ДОРЭ Луи Кристофор Поль Гюстав (Dore; 1832-1883) –французский художник-график. Вошёл в историю живописи как создатель романтических иллюстраций к «Дон Кихоту» М. Сервантеса (1862—1863), к Библии (1864-1866), нескольких картин на библейские темы. В своих работах соче
183
тал традиции первых английских и немецких романтиков и импрессионизм. Дорэ был широко известен и у себя на родине, и в Англии, где была создана «Галерея Дорэ». Многие его произведения хранятся в частных собраниях в Великобритании и США.
Толстой интересовался иллюстрациями к Библии разных художников, имея своё особое мнение о работах художников на библейские темы. Он был знаком с произведениями Дорэ и не считал их выдающимися. «...Изображать как историческое лицо то лицо, которое признавалось веками и признаётся теперь миллионами людей Богом, неудобно: неудобно потому, что такое изображение вызывает спор, -- писал он. – А спор нарушает художественное впечатление. И вот я вижу много всяких попыток выйти из этого затруднения. Одни прямо с задором спорили, -- таковы у нас картины Верещагина, даже и Ге “Воскресенье” <имеется в виду картина "Вестники воскресения”. - А.А.>, другие хотели трактовать эти сюжеты как исторические, у нас Иванов, Крамской, опять Ге «Тайная вечеря». Третьи хотели игнорировать всякий спор, а просто брали сюжет как всем знакомый и заботились только о красоте (Дорэ, Поленов). И всё не выходило дело» (65: 124). В январе 1885 г. в письме к В.Г. Черткову Толстой сожалел, что нет «порядочной» иллюстрации к притче о богатом и о нищем Лазаре в Евангелии от Луки (85: 133). Через несколько лет «Посредником» на эту тему была издана картина Дорэ (см. каталог «Посредника» за 1894 г.).
В 1891 г. редакция «Посредника» напечатала серию цветных литографий – репродукций с картин Дорэ с евангельскими текстами, в т.ч. с картины «Начало Нагорной проповеди». Толстой принимал участие в этом издании, тщательно отбирая тексты. Картины Дорэ, видимо, его устраивали. «Вчера получил картины евангельские <...> и очень им обрадовался. Это очень, очень нужно. <...> Надо бы ещё», — сообщал он 9 марта 1891 г. Черткову о присланных И.Д. Сытиным иллюстрациях Дорэ (87: 75).
А.А. Аленина
ДОСЕВ Христо Феодосьевич (1886 — 1919) – болгарский писатель, общественный деятель; знакомый, последователь, корреспондент и адресат Толстого. В 1907 г., чтобы не отбывать военную службу, покинул Софийский университет, уехал из Болгарии; некоторое время жил в России, в доме В.Г. Черткова в Ясенках, вблизи Ясной Поляны.
В.Ф. Булгаков описал «наружность Досева: серьёзное, спокойное и в то же время очень доброе матово-бледное молодое лицо с умными глазами, окаймлённое небольшой чёрной бородкой... Русская ситцевая рубашка и — босые ноги. Досеву верилось. Лицо его убеждало. Конечно, его опыт жизни был небольшой, однако чувствовалось, что именно этот опыт лежит в основе всех его высказываний, что молодой болгарин не из тех, кто выбрасывает слова напрасно, только чтобы поболтать или порисоваться... А затем — эти босые ноги... Сам я, — продолжал Булгаков, — был тогда одет в изящный, чистенький городской костюм с воротничком и шёлковым галстуком. Я не начинал ещё трудиться, тогда как умница Досев уже вступил на этот путь. И шёл по нему — такой спокойный, светлый, внутренне удовлетворённый...» «По своему интеллектуальному уровню Досев невольно выделялся среди молодых людей, окружавших Толстого» (Булгаков В.Ф. Лев Толстой, его друзья и близкие. Тула, 1970. С. 250-251).
Вернувшись из России в Болгарию в конце 1907 г., Досев занялся крестьянским трудом в земледельческой колонии и участвовал в издании ежемесячного журнала «Возрождение» (по-болгарски «Възрождане»). Переписывался с Толстым, который был «всегда очень рад общению» с молодым болгарином (78: 93). Летом 1908 г. снова приехал в Ясную Поляну, помогал Толстому отвечать на письма. Вскоре он окончательно перебрался в Россию, поселился на Кавказе, недалеко от Майкопа, работал в земледельческой колонии В.И. Скороходова.
В октябре 1910 г. Досев в письме к В. Г. Черткову, искренне сочувствуя Толстому, «живущему в чуждых ему условиях роскоши и страдающему от непонимания семьёй, и прежде всего женой, ставил попросту и без околичностей вопрос: почему же, собственно, Лев Николаевич, если ему так трудно жить в Ясной Поляне, не покинет её? Ведь не должен же он, мировой гений, жертвуя своим покоем и трудом, подчиняться капризной, избалованной женщине?
Вопрос был поставлен слишком упрощённо и обнаруживал в Досеве, наряду с его искренностью и добросовестностью, недостаток всепроникающей и всё проясняющей глубины и опытности» (Булгаков В.Ф. Лев Толстой, его друзья и близкие. С. 252).
Толстой знал о письме Досева (ему «было тяжело, неловко»: «Так уж я, видно, умру под тем и дразнящим и стыдящим меня недоразумением некоторых людей о значении моей деятельности» (89: 228), —
184
писал он Черткову). Познакомился Толстой и с длинным письмом-ответом Черткова Досеву, о котором 23 октября 1910 г. записал в дневнике: «Письмо к Досеву для меня больше всего программа, от исполнения которой я так далёк ещё» (58: 121).
В возрасте 32-х лет Досев умер на Кавказе. Он – автор воспоминаний «Вблизи Ясной Поляны. (1907-1909)». М.: «Посредник», б/г.
Н.И Бурнашёва
ДОСТОЕВСКИЙ Фёдор Михайлович (1821-1881) — величайший писатель земли Русской.
15 апреля 1855 г. в письме к Е.И. Якушкину из Семипалатинска Достоевский попросил сообщить, кто такой «Л. Т. (напечатавший “Отрочество” в “Современнике”)» (Достоевский. Т. 28/1. С. 184). Затем упомянул Толстого в письме А.Н. Майкову 18 января 1856 г.: «Л. T. мне очень нравится, но, по моему мнению, много не напишет (впрочем, может быть, я ошибаюсь)» (там же. С. 210). В дальнейшем к творчеству Толстого Достоевский относился с большим интересом. В его библиотеке было собрание сочинений Толстого в восьми томах. В 1880 г. он советовал дочери Н.Л. Озмидова: «Лев Толстой должен быть весь прочтён» (там же. Т. 30/1. С. 212).
Выход книги «Война и мир» обострил интерес Достоевского к личности Толстого. 28 мая 1870 г. в письме к Н.Н. Страхову он спрашивал: «...не знакомы ли Вы с Львом Толстым лично? Если знакомы, напишите, пожалуйста, мне, какой он человек? Мне ужасно интересно узнать что-нибудь о нём» (там же. Т. 29/1. С. 125-126).«Война и мир» побуждала Достоевского к творческому соревнованию с Толстым. В конце 1868 г. он писал Страхову, что со смертью Н.В. Гоголя русская литература «прекратилась», ибо «нет гения впереди». В сложившейся ситуации Достоевский, задумывая новое произведение, по существу, претендовал на особое место в текущей литературе: «Мне хочется поскорее своего». При этом из писателей-современников он выделил, соглашаясь со Страховым, только Толстого: «тут есть и своё», однако сразу же сделал немаловажную оговорку: «да мало». И тут же поправился: «А впрочем, он, из всех нас <...> успел сказать наиболее своего» (там же. Т. 28/2. С. 334). В начале 1870 г. Достоевский сообщил Страхову о своём намерении создать «Житие великого грешника», идея которого «потребует большого размера объёмом, по крайней мере, такого же, как роман Толстого» (там же. Т. 29/1. С. 112). В эпилоге «Подростка» и в первоначальной исповеди Версилова, героя этого романа, предстала развёрнутая характеристика творческих принципов Толстого – «историографа нашего дворянства» (там же. Т. 13. С. 454—455; Т. 17. С. 142-143). Ему и противопоставил себя Достоевский как художник, описывающий современное «случайное семейство» и выведший «члена случайного семейства», у которого теперь уже совершенно иное «детство и отрочество».
Роман «Анна Каренина» Достоевский оценил очень высоко, Страхов передал Толстому его реакцию: «Достоевский машет руками и называет Вас богом искусства. Это меня удивило и порадовало – он так упрямо восставал против Вас» (18 мая 1877 г.). «Анне Карениной» Достоевский посвятил две главы «Дневника писателя» 1877 г. Он особо выделил сцену родов Анны, разговор Константина Левина со Стивой Облонским, восьмую часть романа, анализируя которую, полемизировал с Толстым по поводу отношения русского общества к событиям Русско-турецкой войны 1876-1877 гг.
Лично Толстой и Достоевский не были знакомы. Оба присутствовали 10 марта 1878 г. в Петербурге на лекции Вл. Соловьёва, однако общий друг Страхов не счёл возможным их познакомить: накануне Толстой просил никого ему не представлять. Об этой упущенной возможности встретиться каждый из них позднее искренно сожалел. Писатели могли познакомиться и на открытии памятника А.С. Пушкину в июне 1880 г., однако Толстой, переживавший глубокий духовный кризис, наотрез отказался принять участие в торжествах. Достоевский, по словам его жены А.Г. Достоевской, «хотел поехать в Ясную Поляну», однако сообщение И.С. Тургенева, что Лев Толстой «почти с ума сошёл», заставило его отказаться от этого плана.
Письмо А.А. Толстой 17 января 1881 г. свидетельствует о горячем интересе Достоевского к направлению духовных исканий Толстого на рубеже 1870-1880 гг. По прочтении писем Толстого к А.А. Толстой за 1880 г. у Достоевского «родилось желание оспоривать ложные мнения Л.Н.». «Вижу, — вспоминала А.А. Толстая, — ещё теперь перед собой Достоевского, как он хватался за голову и отчаянным голосом
185
повторял: “Не то, не то!..” Он не сочувствовал ни единой мысли Л.H.» (ПАТ. С. 26).
Духовные искания Достоевского тех лет Толстому тоже не были близки. Он похвалил статью Н.К. Михайловского «Записки современника», вышедшую уже по смерти Достоевского (Отечественные записки. 1881. № 2), в ней, по мнению Толстого, критик доказал, что писателю не было ясно, что такое народ и что такое церковь. Толстому были глубоко чужды социально-политические взгляды Достоевского: «У него какое-то странное смешение высокого христианского учения с проповедованием войны и преклонением перед государством, правительством и попами» (Русанов. С. 33). Вместе с тем Толстой осознавал своё глубинное духовное родство с Достоевским: «Чем больше я живу, тем сильнее чувствую, как близок мне по духу Достоевский, несмотря на то, что наши взгляды на государство и церковь кажутся прямо противоположными. Достоевский, Кропоткин, я, вы и все другие, ищущие истины, стоим на периферии круга, а истина в середине. Разными путями приближаемся мы к ней» (Поссе В.А. Толстой // ТВС. 2. С. 263).
На известие о смерти Достоевского Толстой в письме Страхову 5-7 февраля 1881 г. откликнулся пронзительными строчками: «Как бы я желал уметь сказать всё, что я чувствую о Достоевском, <...> Я никогда не видал этого человека и никогда не имел прямых отношений с ним, и вдруг, когда он умер, я понял, что он был самый, самый близкий, дорогой, нужный мне человек. Я был литератор, и литераторы все тщеславны, завистливы, я, по крайней мере, такой литератор. И никогда мне в голову не приходило меряться с ним — никогда. Всё, что он делал (хорошее, настоящее, что он делал), было такое, что чем больше он сделает, тем мне лучше. Искусство вызывает во мне зависть, ум тоже, но дело сердца только радость. Я его так и считал своим другом, и иначе не думал, как то, что мы увидимся и что теперь только не пришлось, но что это моё. И вдруг за обедом — я один обедал, опоздал — читаю: умер. Опора какая-то отскочила от меня. Я растерялся, а потом стало ясно, как он мне был дорог, и я плакал и теперь плачу».
С более поздним печально знаменитым письмом Страхова от 28 ноября 1883 г., где Достоевский был представлен весьма неприглядно, связаны раздумья Толстого о посмертной судьбе писателя. Отвечая Страхову, он писал 6 декабря 1883 г., что читающая публика сообразно уже сложившемуся в русской истории «шаблону» преувеличила значение Достоевского: не мешкая, возвела его «в пророка [мученика], святого». Жертвой такого «ложного, фальшивого отношения к Достоевскому» стал даже его близкий знакомый Страхов. Толстой же был уверен: нельзя в назидание потомству возводить памятник Достоевскому, ибо он был «человеком, умершим в самом горячем процессе внутренней борьбы добра и зла», человеком, «который весь борьба». Толстой не поддержал Страхова: «Вы говорите, что Достоевский описывал себя в своих героях, воображая, что все люди такие. И что ж! результат тот, что даже в этих исключительных лицах не только мы, родственные ему люди, но иностранцы узнают себя, свою душу. Чем глубже зачерпнуть, тем общее всем, знакомее и роднее» (3 сентября 1892 г.). Вместе с тем Толстой отнёс Достоевского к типу людей с «заминкой», людей же «без заминки» с годами он всё больше ценил. Записи М. Горького сохранили очень резкие высказывания Толстого о Достоевском («Мнителен был, самолюбив, тяжёл и несчастен»; «Достоевский политиканствовал и кокетничал». — Горький М. Лев Толстой. Письмо).
В разные годы герои Достоевского вызывали далеко не однозначную реакцию у Толстого. К образу Раскольникова он отослал в своей статье «Для чего люди одурманиваются?». О главном герое романа «Идиот» как-то сказал: «Мышкин — это бриллиант» (Семёнов С.Т. Воспоминания о Льве Николаевиче Толстом // ТВС. 1960. С. 419), однако указал и на значительные промахи при создании этого образа. В одном из разговоров похвалил роман «Бесы»: «Из выведенных в нём лиц он остановился на Шатове и Степане Трофимовиче Верховенском. В особенности нравится ему Степан Трофимович» (Русанов. С. 102). В «Братьях Карамазовых» особенно выделял старца Зосиму и его поучения. По Толстому, основанием для высокой оценки многих высказываний Достоевского могло служить «хоть одно его <старца Зосимы. — Н.М.)> изречение о том, что всякое дело добра, как волна, всколыхивает всё море и отражается на том берегу» (65: 281). Для издания в «Посреднике» была переработана глава из «Братьев Карамазовых» «Старец Зосима». Однако Достоевский-романист далеко не всегда убеждал его: «Какой-то выделанный слог, постоянная погоня за отысканием новых характеров, и характеры эти только намеченные» (Русанов. С. 33). Толстой как-то возмутился: «Странно, что его так много читают, не понимаю — почему! Ведь тяжело и бесполезно, потому что все эти Идиоты, Подростки, Раскольниковы и всё — не так
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 123; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!