С.А. и Л.Н. Толстые в Ясной Поляне. 35 страница

160

 

ние, что «мода на Горького» может повре­дить молодому автору.

В апреле 1901 г., узнав об аресте Горького в Нижнем Новгороде, Толстой обратился с письмами к принцу П.А. Ольденбург­скому и товарищу министра внутренних дел князю П.Д. Святополк-Мирскому: «Я лично знаю и люблю Горького не только как даровитого, ценимого и в Европе пи­сателя, но и как умного, доброго и сим­патичного человека». Горячее заступничество Толстого и широкий протест со стороны демократической части общества способствовали сравнительно быстрому освобождению Горького. Через месяц он был выпущен из тюрьмы и отдан под над­зор полиции, о чём и сообщил Толстому в письме 22 мая 1901 г., сердечно благода­ря его за хлопоты. История эта ещё более укрепила их связи.

С осени 1901 г. и по июнь 1902 г. они встречались в Крыму, где жили непода­лёку, много беседовали. Толстой порой «нападал» на Горького за то, что он «сочи­няет» своих героев и от этого у него «ры­цари родятся, все Амадисы и Зигфриды». Однажды, защищаясь от толстовской кри­тики, Горький заметил, что, вероятно, все писатели несколько сочиняют, изображая людей такими, какими хотели бы видеть их в жизни. И что сам он любит людей ак­тивных, которые желают противиться злу всеми способами, даже насилием. На это Толстой возразил: «А насилие – главное зло! Как же вы выйдете из этого противо­речия?». В этом разговоре, как в фокусе, выразилось главное различие во взглядах двух художников. Толстой не смог вый­ти из противоречий жизни, терзавших его ум и сердце. Горький нашёл мнимый «выход» из них в пролетарском социалистическом гуманизме.

Первая русская революция и последо­вавшая за нею реакция оказали серьёзное влияние на характер взаимоотношений Толстого и Горького. Активный участ­ник общественного движения в России, Горький был противником толстовского учения о непротивлении злу насилием, считая, что оно мешает пробуждению ре­волюционного сознания. Толстой, осуж­дая участие Горького в политической борьбе, не принял революционной на­правленности его творчества. Это отра­зилось и на оценке Толстым горьковских сочинений до и после революции: ак­тивность Горького в годы революции не встретила сочувствия у Толстого. Человек другого поколения, он не мог принять горьковское творчество во всём объёме: его раздражало отсутствие должного чув­ства меры, пристрастие к метафорам и аллегориям, искусственность и напыщен­ность языка Горького. Это привело к не­дооценке Толстым эстетической значимо­сти произведений молодого Горького, к неприятию его художественной манеры, романтической приподнятости.

По-разному писатели видели и «путь жизни». Толстой предлагал путь самосо­вершенствования человека. Горький считал иначе: он не смог понять очевидной для Толстого истины, что зло нельзя побороть силой. И это различие в мировоззрении пи­сателей стало непреодолимым.

В дневнике 9 ноября 1909 г. Толстой перечислил все или почти все «грехи» Горького, за которые сурово осудил его. Тут и «произвольная, ничем не оправдыва­емая психология, т.е. приписыванье чувств, мыслей своим лицам», и «героическая сре­да», из которой писатель берёт своих дей­ствующих лиц, и «рабское уважение перед наукой». В других близких по времени за­писях Толстой критиковал Горького за пол­ное «отсутствие каких бы то ни было рели­гиозных, т.е. понимающих значение жизни убеждений», за его «самоуверенность», которую, казалось Толстому, поддерживает в писателе «образованный мир». Вместе с тем Толстой признавал, что Горький – «та­лант большой», у него «большое дарова­ние» (57: 168, 169, 176).

Но даже в пору самого резкого осуж­дения Горького и его творчества Толстой стремился относиться к писателю без предвзятости. Признавая односторонность и потому несправедливость собственных от­рицательных оценок Горького и его произ­ведений, которые он часто давал в годы ре­волюции и в последние годы своей жизни, 13 января 1910 г. он записал в дневнике, что ему самому неприятны резкие отзывы о Горь­ком. «Надо в нём видеть одно хорошее».

Не принимая революционной направ­ленности творчества Горького, Толстой внимательно следил за его развитием, проявлял огромный интерес к новым произ­ведениям. В 1900-е гг. Горький был в чис­ле наиболее читаемых Толстым авторов. Знакомясь с его произведениями, Толстой пришёл к выводу: «Горькому было что ска­зать, и оттого успех» (54: 249).

Толстой понимал, что появление Горь­кого не пройдёт бесследно, что с ним из на­родных низов в литературу пришла новая большая сила, с которой связано будущее русской литературы, что Горький возглав­ляет новое, большое движение в литерату­ре, что вокруг него группируются писате­ли демократического толка (А.И. Куприн, В.В. Вересаев, А.С. Серафимович и др.). В библиотеке Ясной Поляны хранятся альма- 

 

 

161

 

нахи «Знания», которые издавал Горький. Их страницы, как и горьковские произведе­ния, испещрены пометами Толстого.

Толстой приветствовал приход Горького, видя в нём большой художественный та­лант. Горький же, не во всём соглашаясь с Толстым, прекрасно осознавал роль и место его в духовной жизни общества, оценивал его в планетарном масштабе как «человека всего человечества».

 

Лит.: Горький М. Лев Толстой (любое издание).

 

С.А. Коновалова

 

ГОТЬЕ Владимир Иванович (1813-1887) – владелец старинного французского книжного магазина-библиотеки, основан­ного в 1799 г. его отцом И.И. Готье-Дюфайэ на Кузнецком мосту в Москве и просуще­ствовавшего до 1917 г. Толстой пользо­вался этим магазином, как и библиотекой, посещая Готье с 1850 г., о чём есть записи в дневнике. В письме из Москвы к Т.А. Ёргольской в декабре 1850 г. он писал: «Рассказывать вам больше нечего, сидя дома, не становишься интересным. Зато читаю я много; абонировался у Готье и уже про­чёл конец “Виконта де Бражелона”, прочёл ещё 4 тома “Людовика ХIV и его время” Александра Дюма, поверхностно, но инте­ресно, и его же новый роман – “Тысяча и одно привидение”, такая масса вздора, что мочи нет». К Готье молодой Толстой ис­пытывал «необъяснимую симпатию», хотя между ними не было дружеских отноше­ний, «кроме по покупке книг». Уезжая на Кавказ, Толстой не забыл заехать к Готье: "Проездом в Москве я абонировался, -- писал он с дороги 27 мая 1851 г. в Ясную Поляну Т.А. Ёргольской, -- поэтому книг у меня много и читаю я даже в тарантасе». Среди книг, привезённых на Кавказ, были сочинения Ж. Санд и Л. Стерна, истори­ческие книги, во многом сформировавшие не только исторические взгляды будущего писателя, но и сам интерес его к истории. Книгами «от Готье» пользовались и неко­торые персонажи Толстого. Анна Каренина говорит Вронскому: «Я вчера получила ящик книг от Готье. Нет, я не буду скучать». С 1873 г. владельцем магазина стал сын В И. Готье – В.В. Готье, с которым Толстой продолжал поддерживать отношения.

Н.И. Бурнашёва

 

ГРАНОВСКИЙ Тимофей Николаевич (1813-1855) – историк, профессор кафе­дры всеобщей истории Московского университета, общественный деятель. Толстой лично не был знаком с Грановским, но, видимо, знал его работы. Когда в ноябрь­ском номере журнала «Русская беседа» за 1856 г. была опубликована статья В.В. Гри­горьева «Т.Н. Грановский до его про­фессорства в Москве», статья оскорби­тельная и даже развязная. Толстой не мог промолчать; в дневнике 13 января ко­роткая запись по этому поводу: «Поехал в клуб <Английский клуб. - Н.Б.>, спо­рил о Грановском с Черкасским, сухой диалектик». И через неделю в письме к В.П. Боткину: «Статья Григорьева о Гра­новском занимает всех по-московски, т.е. выходят на арену и сражаются. Я почему- то сломал несколько копий за Грановского и потому на меня, кажется, махнули рукой, как на испорченного петербургским круж­ком». В дальнейшем имя Грановского не­однократно появлялось на страницах тол­стовских сочинений, дневников, писем.

Грановский успел познакомиться лишь с самыми первыми сочинениями молодого Толстого. Н.А. Некрасов, опубликовавший в № 6 «Современника» за 1855 г. рассказ «Севастополь в декабре месяце», писал ав­тору: «Статья эта написана мастерски, инте­рес её для русского общества не подлежит сомнению — успех она имела огромный. Ещё до выхода VI книжки “Современника” я имел её здесь в корректуре и она была чи­тана Грановским при мне в довольно боль­шом обществе - впечатление произвела сильное» (ПРП. 1. С. 72).

 

Н.И. Бурнашёва

 

ГРИГ Эдвард Хагеруп (1843-1907) – норвежский композитор, дирижёр, пиа­нист, музыкальный деятель. Один из круп­нейших представителей позднего европей­ского романтизма. Автор симфонии, одно­частных оркестровых сочинений, концерта для фортепиано с оркестром, множества камерно-инструментальных произведений: квартетов, квинтета, 3 сонат для скрипки и фортепиано, сонаты для виолончели и фор­тепиано и др.; сочинений для фортепиано: сонаты, 10 тетрадей «Лирических пьес»; сочинений для хора а сарреllа, романсов и песен для голоса и фортепиано, музыки к драматическим спектаклям, в т.ч. к драме Г. Ибсена «Пер Гюнт».

В России музыка Грига исполнялась с начала 1870-х гг., имела большой успех и популярность. Сам композитор общал­ся со многими русскими музыкантами: П.И. Чайковским, Н.А. Римским-Корсаковым, Ц.А. Кюи и др. Грига неоднократно и в разное время приглашали с концертами в обе российские столицы. Но он так и не побывал в России, хотя русская культура занимала в его духовном мире особое ме­сто. Композитор писал: «Я смогу спокойно расстаться с землёй, не посетив России,

162

 

ибо русского искусства, так мною значащего для меня по своим грандиозным идеям, богатству красок и высокому мастерству, у меня нельзя отнять. Я с бесконечной благодарностью ношу его в своём сердце».

Толстой неоднократно слышал произведения Грига: иногда по просьбе отца С. Л. Толстой играл Impromptu аs-dur («Люблю тебя»); 6 августа 1897 г. в Яс­ной Поляне А. Б. Гольденвейзер испол­нил концерт Грига; 1 августа 1908 г. А. Б. Гольденвейзер со скрипачом Б. О. Сибором играли одну из сонат Грига для скрипки и фортепиано. В 1909 г. по инициативе Гольденвейзера в музыкальном мага­зине Ю.Г. Циммермана Толстой слушал на аппарате «вельте-миньон» (это разновидность механического фортепиано) среди проче­го и пьесы Грига в авторском исполнении («совсем не понравились»). Как вспоминал сын писателя С. Л. Толстой, последней му­зыкой, которую Толстой слышал в жизни, было авторское переложение для фортепи­ано песни Грига «Ich liebe dich». Играл сам C. Л. Толстой. Он отметил, что, слушая это сочинение, отец «всхлипнул».

Не сохранилось письменных высказы­ваний Толстого о музыке Грига, кроме того, что в черновиках трактата «Что такое ис­кусство?» Григ входил в «отдел хорошего искусства», однако в итоге его имя оказалось вычеркнуто. Правда, современники вспоминали, что отношение к музыке Грига было противоречивым; так, Д. П. Маковицкий записал мнение Толстого о нор­вежском композиторе, произнесённое не раз: «искусственный» а через какое-то время, когда С. Л. Толстой играл Грига, Толстой сказал: «Я люблю его очень» (ЯПЗ. 1. С 303). С. Л. Толстой в своих вос­поминаниях писал: «Некоторые пьесы Грига нравились Льву Николаевичу, осо­бенно романс “Люблю тебя”» <“Іch lіebe dich”. – А.А.>. Он чувствовал оригинальность Грига, но, прослушав “Марш Троллей”, он сказал: "Это уже слишком григисто”».

 

А. Г. Айнбиндер

ГРИГОРОВИЧ Дмитрий Васильевич (1822 – 1899) писатель. Сотрудник «Совре­менника» автор произведений из народной жизни. Познакомился с Толстым в Петербурге в 1855 г. В это время Толстой сближается с редакцией «Современника», знакомится с петербургскими писателями Сестре М. Н. Толстой 14 апреля 1856 г. Толстой писал «С Григоровичем я познакомился здесь <в Петербурге. – А. Т.>, и он мне очень понравился…» Близость взглядов, принципов литературного творчества способствовала укреплению дружеских и творческих симпатий писателей.

С произведениями Григоровича Тол­стой познакомился ещё в юности. В пись­ме книгоиздателю М.М. Ледерле, приводя список «сочинений, произведших впечатле­ние» на него в разные годы, Толстой напротив повести Григоровича «Антон-Горемыка» отметил – «очень большое». И спу­стя почти полвека со времени выхода пове­сти, автор «Войны и мира» и «Анны Каре­ниной» и поздравительном письме Григо­ровичу 27 октября 1893 г. благодарил его именно за те «первые повести»: «Помню умиление и восторг, произведённые на меня, тогда 16-летнего мальчика, не смев­шего верить себе, “Антонам Горемыкой”, бывшим для меня радостным открытием того, что русского мужика – нашего кормильца и, хочется сказать, нашего учителя, можно и должно описывать не глумясь и не для оживления пейзажа, а можно и должно писать во весь рост, не только с лю­бовью, но с уважением и даже трепетом». Отношение Толстого к автору «Антона-Горемыки», возникшее в юности, определило характер взаимоотношений писателей на многие годы.

 

 

Сотрудники журнала «Современник».

Стоят (слепи направо): Л.Н. Толстой, Д.В. Григорович;

сидят И.А. Гончаров. И.С. Тургенев, А.В. Дружинин, А.Н. Островский

 

В своих «Воспоминаниях» Григорович так описывал одно из первых появлений Толстого в литературных кругах Петер­бурга: «Глядя, как он прислушивался, как всматривался в собеседника из глубины серых, глубоко запрятанных глаз и как иронически сжимались его губы, он как бы заранее обдумывал не прямой ответ, но такое мнение, которое должно было озада­чить, сразить своею неожиданностью собе­седника» (Григорович Д.В. Литературные воспоминания. М., 1961. С. 149). В выска­зываниях Толстого Григорович отмечал принципиальность, граничащую порой с

 

 

163

 

резкостью, «всё петербургское» действо­вало на него раздражительно. На фотогра­фии сотрудников «Современника» 1856 г. Толстой и Григорович стоят рядом. Эта фотография висит в яснополянском каби­нете Толстого.

Знакомство писателей продолжалось и в Москве, когда в 1857 г. несколько меся­цев Толстой жил здесь. Григорович хорошо знал братьев и сестру Толстого. Встречи и письма были редкие, хотя очень дружеские и тёплые. Толстой регулярно справлялся о Григоровиче в письмах Н.А. Некрасову, В.П.    Боткину, А.В. Дружинину, А.А. Фету, Н.С. Лескову.

По воспоминаниям современников, Толстой ценил и «доказывал в Григоровиче истинную народническую нотку: он <Григорович. – А. Т.> первый с любовью писал о мужике, вызывая в читателе симпа­тию к народу, — вспоминал Л.О. Пастернак слова Толстого, — у других же есть “чаво” и “нитаво”, но нет главного — нет души народ­ной» (ТВС. 1960. 2. С. 128). В Григоровиче Толстой видел истинно народный талант, подчёркивал «прекрасное влияние» его «крестьянских романов, которые сделали своё». «Не считая Григоровича крупным художником», Толстой признавал, «однако, за ним значительные заслуги как за изобра­зителем народной жизни» (ТВС. 2. С. 144) и так определил место Григоровича в истории русской словесности: «Он принадлежал к числу лучших людей, начинавших важное направление» (запись А.Б. Гольденвейзера.

5 июля 1900 г.).

 

А.А. Тимакова

 

ГРИГОРЬЕВ Аполлон Александро­вич (1822-1864) – поэт, литературный и те­атральный критик, создатель так называе­мой «органической критики», один из зачи­нателей почвенничества. Источниками сво­его критического метода считал Шеллинга и Карлейля, был одним из первых в России критиков гегельянства. Западников (в т.ч. и революционных демократов) и славяно­филов называл «теоретиками» и, признавая их заслуги, осуждал за готовность живую жизнь, реальные факты искусства прино­сить в жертву своим доктринам, либо от­вергая эти явления, либо истолковывая их односторонне.

Первое печатное высказывание Гри­горьева о Толстом – высокая оценка сева­стопольских рассказов в «Обозрении наличных литературных деятелей»: «Картина мастера <...> произведение истинно поэти­ческое и по замыслу, то есть по отзыву на величавые события, и по художественной работе» (Москвитянин. 1855. № 15-16. С. 203).

Документально известно о двух встре­чах Григорьева и Толстого. Первая, 18 мая 1856 г., на даче у В.П. Боткина, в подмосковном Кунцеве, где между Тол­стым, Григорьевым и А.В. Дружининым произошёл содержательный разговор о драме. Вторая встреча состоялась на обе­де у Боткина 3 ноября 1856 г., где был и А. Н. Островский: об этом Толстой за­писал в дневнике: «Григорьев и Остров­ский, я старался оскорбить их убеждения» (47: 98).

Известно одно письмо Григорьева к Толстому с просьбой отдать в журнал Дос­тоевских «Время» «Казаков», но Толстой от­дал повесть в «Русский вестник» М.Н. Кат­кова.

Уже после смерти Григорьева Толстой неоднократно упоминал о нём в письмах, дневнике и других записях.

   Раннему творчеству Толстого Григорьев посвятил опубликованную в журнале «Вре­мя» (1862. № 1, 9) большую работу, кото­рую считал принципиально важной: «Яв­ления современной литературы, пропу­щенные нашей критикой. Граф Л. Толстой и его сочинения. Статья первая. Общий взгляд на отношение современной критики к литературе. Статья вторая. Литературная деятельность графа Л. Толстого». Как всег­да было характерно для Григорьева, твор­чество Толстого он стремился рассмотреть в контексте литературного процесса. Для критика было важно определить «существо таланта» Толстого, истоки и смысл тол­стовского анализа, в чём он и видел свою задачу.

Григорьев вписывал размышления о своеобразии Толстого в занимавшую его тогда концепцию характерных героев рус­ской литературы – «смирного» и «хищного» типов. При этом «смирный» тип он связы­вал с идеей отрицания, направленной про­тив героизации «хищного» или страстного типа. Выработав эти понятия в процессе анализа творчества Пушкина (образец «смирного» типа - Белкин, «хищного» - Алеко), Григорьев признавал законность героя неудовлетворённого и бунтующе­го, необходимого как двигатель истории и вполне присущего русскому народу, где оба эти типа представлены и в истории, и в фольклоре.

«Основную черту, поразившую всех в психическом процессе, раскрывавшем­ся в произведениях Толстого», Григорьев видел в «анализе необыкновенно новом и смелом, анализе таких душевных дви­жений, которых никто ещё не анализи­ровал». Сравнивая Толстого с Гоголем, Тургеневым, Писемским и Гончаровым, он находил, что все эти писатели, хотя и

 

 

164

 

по-разному, решали одну и ту же задачу эпохи. Общее у Толстого с этими писателями одно: «отрицание всего наносного, напускного в нашем фальшивом развитии, отрицанием он, но происхождению и воспитанию разъединённый с почвою, старается, как все, дорыться до почвы, до простых основ, до первоначальных слоёв. Особенность его в том, что он роется глубже всех других». Далее Григорьев показывал, что в решениях каждого из перечисленных современников не удовлетворяет Толстого. В итоге анализ Толстого «дошёл до глубочайшего неверия во все “приподнятые", “необыденные" чувства души че­ловеческой. В этом его высокое значение, в этом же и его односторонность, угрожающая особого рода нигилизмом». Григорьев, правда, полагал, что это временное явле­ние в творчестве Толстого. Он не дожил до его великих романов, где именно взаимодействие простого, «почвенного», с одной стороны, и поэтического, возвышенного, выработанного духовными исканиями с другой, становится едва ли не главным не­рвом произведения. Но этот этап был им предсказан.

---

Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 177; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!