Стилистические ресурсы русского языка как предмет исследования лингвистической стилистики 11 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 11 из 22Следующая ⇒

Иногда язык представляют как совокупность подъязыков (субъя- зыков), имея в виду среди них и функциональные стили. В действительности в сознании общественных индивидов, очевидно, имеется одна система языка (хотя и сложная) с его полисемией и вариативностью единиц и норм. Кроме того, имеется представление о правилах использования языка в определенных сферах и ситуациях, т.е. обусловленных экстралингвистически принципах отбора и сочетания языковых средств. В связи с этим можно считать, что в языковом сознании носителей языка имеется представление о функциональных стилях как особых принципах отбора и использования языковых единиц в различных сферах общения. Их можно именовать функциональными стилями языка (в узком смысле последнего слова), представляющими отражение соответствующих стилей речи, но только в этом смысле. Исходя из целей и задач конкретной коммуникации, говорящий использует язык с о- ответствующим образом (т.е.. по словам Б.Н. Головина, приводит в действие соответствующий «режим работы»: Основы культуры речи. М., 1980. С. 266—267). Но, повторяем, создающаяся при том системность речи принципиально иная, чем системность языка, так как она строится на конкретных коммуникативных задачах.

§ 39. В процессе речеобразования (общения и мышления на языке) иначе: когда ergon функционирует, он сразу же как бы п е- рестраивается под воздействием конкретных потребностей, задач общения. Это можно выразить и по-другому: языковые единицы, используясь в соответствии с правилами языковых норм (парадигматики и синтагматики), в то же время оказываются подвластны и другим законам — законам функционирования, речеобразования, которые обусловлены комплексом действующих в той или иной сфере общения экстра лингвистических факторов.

Таким образом, в процессе речеобразования стиль формируется задачами общения в данной сфере и всей совокупностью экстралингвистических факторов этой сферы, включая форму мышления, тип содержания и т.д. Движущей силой речеобразования, тем более стилеобразования, являются конкретные потребности общения той или иной его сферы: необходимость и стремление выразить наилучшим образом содержание и быть понятым. И поскольку комплекс действующих экстралингвистических факторов многообразен и каждый раз выступает в новых, в том числе и неповторимых, сочетаниях, а у носителя языка имеются лишь общие представления, приблизительные знания о принципах отбора и сочетания языковых средств, способствующих достижению эффективности общения в той или иной сфере, лишь нетвердые навыки, то для говорящего открываются большие творческие возможности, руководствуясь общими правилами, всякий раз по-новому строить речь. Это создает трудности овладения языком (не всякая речь оказывается коммуникативно эффективной), но зато в таком устройстве языка — залог творческого развития и самого языка, и человеческого познания мира.

Реальное функционирование языка — это речевая деятельность, ориентированная на норму и систему, но вместе с тем в какой-то степени и нарушающая их в том смысле, что нередко заново создаются комбинации языковых элементов. Напомним слова JT.B. Щербы: «В процессах говорения... мы часто употребляем формы, которых никогда не слышали от данных слов... все формы слова и все сочетания слов создаются нами в процессе речи... в условиях конкретной обстановки данного момента... речевая организация человека не может просто равняться сумме речевого опыта...» (О трояком аспекте... // Языковая система и речевая деятельность. J1., 1974. С. 24—25).

Функциональный стиль речи нельзя представить как исполнение известной (структурной, таксономической) модели языка, ибо процессом функционирования, использования языка в реальной действительности «дирижируют» законы коммуникации — цели и задачи общения в той или иной сфере и весь комплекс базовых экстралингвистических факторов.

Итак, в языке, в языковом сознании носителей языка стиль существует в виде принципов отбора и сочетания языковых средств в социально значимых сферах общения. Эти принципы реализуются в процессе функционирования языка, создавая системность стиля. Стиль — это, конечно, не сами принципы, а то, что получается в речи в результате реализации этих принципов (или правил). Однако если иметь в виду особенности языкового сознания говорящих (что, по-видимому, и подразумевал В.В. Виноградов), то в нем, очевидно, имеются именно указанные принципы.

В структурной же модели языка (в аспекте ее представления и описания) запечатлеваются в качестве результата функционирования языка в разных сферах общения функционально-стилистические окраски, формирующиеся у языковых единиц, наиболее часто использующихся в тех или иных сферах.

По мнению В.В. Виноградова, кроме того, «в стилистику языка входит изучение... разных форм и видов экспрессивно- смысловой окраски», а систематизация стилей «может осуществляться на основе... противопоставлений... между частными системами выражения... (например, синонимии...)» (Стилистика, теория... М., 1963. С. 7—8.) Как известно, экспрессивных стилей как целостных образований В.В. Виноградов не признавал именно из-за отсутствия у них системности. Таким образом, в абстрактной языковой системе (структурной модели языка) экспрессивные стили, если употреблять это слово, существуют в виде ресурсов, но не систем, представляя структурную стилистику, иначе «стилистику ресурсов». Представление о всех этих ресурсах (разного рода окрасках, синонимии), конечно, имеется и в языковом сознании говорящих.

Такова наиболее вероятная и, по нашему мнению, реальная трактовка вопроса о стилях языка и стилях речи. Однако она представляет собой лишь одну из возможных точек зрения.

§ 40. Достаточно распространенным является мнение А.К. Панфилова, представленное в «Лекциях по стилистике русского языка» (М., 1972), которое опирается на высказывание В.В. Виноградова (1963). Стили языка понимаются как совокупности или «частные системы форм, слов, рядов слов и конструкций внутри единой структуры языка» (Лекции по стилистике... М., 1972. С. 5). Они и предстааляют функциональные стили языка — научный, деловой, публицистический и др., а стили речи базируются на этих языковых стилях, становящихся основой для дифференциации многообразных речевых проявлений (стилей): жанровых (дискуссия, доклад, лекция, беседа); соотносительных с устной и письменной формами речи; монологических и диалогических во всех их «внутренних» разновидностях; индивидуальных; стилей массовой коммуникации. Здесь, как видим, стили речи выступают как композиционные фор- м ы современной устной и письменной речи во всем их разнообразии. Аналогична позиция по этому вопросу О.А. Крыловой (Лингвистическая стилистика. М., 2006).

Такое понимание соотношения языковых и речевых стилей подкупает простотой и вниманием к многообразию форм речевого общения. Однако эта концепция уязвима в том отношении, что понятие «.стиль» определяется в языковом и речевом аспектах на основе разных принципов. Тем самым единство языка / речи разрывается. Неясно, почему стилям языка — научному, деловому, публицистическому и т.д. — отказывается в таком признаке, как речевое проявление в соответствующих сферах общения? Ведь все эти стили реально существуют в речи, в определенных видах текстов, так же как и упоминаемые стили речи (доклад, лекция, беседа). В конце концов получается, что стили языка и стили речи, по существу представляющие собой единую цепь, явления одного порядка, искусственно разрываются. При этом стили языка трактуются как «системы слов, форм», т.е. в структурном ключе, а стили речи — в аспекте функциональном. Противоречие здесь еще и в том, что функциональные стили, по самому своему происхождению связанные с функционированием языка в разных социально значимых сферах общения, выделяются (называются) лишь в аспекте языка (структурном), но отсутствуют среди стилей речи. Кроме того, здесь, как указано выше, нарушена диалектика категорий общего и особенного, а термин язык употребляется в узком смысле как его структуральная модель, но не как функционирующая система. (Еще раз напомним слова Г.О. Винокура: «Язык есть только тогда, когда он употребляется».)

Следует сказать, что взгляды В.В. Виноградова на проблему стилей языка и стилей речи, очевидно, еще не успели окончательно сформироваться ко времени публикации цитируемой работы (на которую обычно ссылаются по затронутому вопросу — Стилистика. Теория поэтической речи... М., 1963). Это видно хотя бы из того, что в тексте монографии «стили языка» выделяются на основе соотнесенности то с функцией, то со сферой общения; при этом слово функция используется неоднозначно и, по существу, дается три варианта классификации, на что указывает и сам автор. Кстати, на это обратил внимание И.Р. Гальперин, отмечая, что различие между стилями языка и стилями речи у В.В. Виноградова «остается не совсем ясно очерченным» (Гальперин И.Р. Проблемы лингвостилистики // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1980. Вып. IX. С. 13). И.Р. Гальперин считает, что вариативность стилей речи не могла затемнить то общее, что оказалось характерным для всех текстов данного «стиля», составляющее их инвариант. Отсюда «...существенного различия между стилистикой языка и стилистикой речи нет» (Там же). В свое время Б.В. Горнунг, полемизируя с В.В. Виноградовым и связывая явления стиля только с планом текста (а не языковой системы), отмечал, что тем самым снимается противопоставление стилистики языка и стилистики речи. (Анализ соответствующего раздела книги В.В. Виноградова «Стилистика. Теория поэтической речи...» (С. 5—14) см. во втором издании учебника.)

Вопрос о стилях языка и стилях речи подробно рассматривается Б.Н. Головиным, его трактовка при близости к только что рассмотренной имеет и отличия. Одно из них указано выше: это признание функциональных стилей и языка, и речи. Причем стили языка понимаются как «типы его функционирования, его структурно-функциональные варианты, соотнесенные с типами социальной деятельности» (Основы культуры речи. С. 267), т.е. их определение весьма близко нашему. Существенным и, несомненно, положительным моментом является указание на качественно-количественные показатели: функциональные стили отличаются друг от друга «совокупностями и системами различий в степени активности средств языка, достаточными для их интуитивного опознания в процессе общения» (Там же. С. 267—268). Именно качественно-количественная гипотеза, по справедливому заключению автора, «позволяет видеть в функциональных стилях языка типовые варианты его функционирования в типовых условиях его применения» (Там же. С. 266). Это понимание стилей перекликается с понятием «речевая системность функционального стиля» и образующейся при этом его общей макроокраской (об «окрашенности» стилей языка см.: Там же. С. 268), не имеющей ничего общего с внеконтекстуальными экспрессивными окрасками, не образующими стилей как системных образований.

Однако, характеризуя стили р е ч и и называя среди них функциональные (научный, художественный, публицистический и др.), автор классифицирует их на разных основаниях (без попытки найти объединяющую их основу, принцип), выбор которых не мотивируется. В связи с этим определение стилей речи выглядит недостаточно убедительным, ср.: «Видимо, стили речи — это устойчивые («воспроизводимые») совокупности и системы особенностей ее языкового состава и построения, соотнесенные со стилями языка, целями и задачами общения, жанрами литературы, ситуациями общения и личностями авторов» (Там же. С. 271).

§ 41. Итак, наиболее конструктивным и объективно верным очевидно будет следующее решение рассматриваемого вопроса.

При понимании языка и речи как единства функциональные стили можно считать стилями и язы к а, и речи, иначе говоря, стилями функционального аспекта языка в процессе речевой деятельности, в реальности его употребления в актах общения. Однако такое понимание соответствующих терминов справедливо именно при трактовке языка в динамическом плане (языка как функционирующей системы). При узком же, одностороннем понимании языка указанное соотношение стилей языка и стилей речи отпадает.

Поэтому правомернее считать, что функциональные стили — это, безусловно, стили речевые, реально существующие в речи (со всеми их более частными разновидностями: подстилевыми, жанровыми и др.), в процессах речевого общения. Само по себе явление стиля — явление текстовое (иначе говоря, речевое). Известно, что в системе языка нет достаточных средств стилевой окраски какого-либо определенного функционального стиля (тем более каждого из стилей). Функциональный стиль создается в процессе употребления языка, в языковой практике и выражается в речевой системности, принципиально отличной от устройства системы языка (его парадигматики и синтагматики).

Функциональные стили можно называть языковыми толь- ков смысле того, что это лингвистическое (а не литературоведческое или какое-либо иное) явление, существующее в сознании говорящих. В.Г. Костомаров, например, неоднократно отмечает, что особенности каждого текста и текстовых группировок не могут быть заданы составом и строением самого языка, но внеязыковыми потребностями (Костомаров В.Г. Наш язык в действии. М., 2005).

Представленное нами в итоге соотношение функциональных стилей языка и стилей речи опирается на современное понимание единства языка / речи. Так, Н.Д. Арутюнова отмечает: «Речь и язык (система языка) в совокупности образуют единый феномен языка» (Арутюнова Н.Д. Речь // Русский язык. Энциклопедия. М., 1997. С. 417. Разрядка наша. — М.К.). Г.В. Колшан- ский в своей последней монографии пишет: «Если рассматривать язык в его реальной функции, т.е. в функции общения, то каждое реальное звено цепи общения может квалифицироваться... как речевой акт... атак как коммуникативный акт является, естественно, языковым,то синонимичным выражением может считаться и «речевой акт». ...Существование языка равнозначно его речевому статусу, поскольку речевая деятельность и есть само осуществление языкового общения» (Разрядка наша. — М.К.) (Колшанский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка. М., 1984. С. 22).

В конечном счете решение вопроса о стилях языка и стилях речи зависит от толкования терминов-понятий язык и речь и их соотношения.

Если рассматривать язык и речь как двуединство — согласно указанному определению Н.Д. Арутюновой, — то по аналогии функциональные стили в качестве существующих в сознании людей принципов отбора и сочетания языковых средств в разных сферах общения, т.е. как абстракция, будут языков ы- м и. Однако реально существующими они являются в речи, в процессах речевой деятельности и общения. Эти два аспекта надо различать, а не подменять один другим и не абсолютизировать каждый из них. Функциональная стилистика как наука речеведческого плана изучает процессы употребления языка, а значит, функциональные стили речи. См. также § 8.

Неразличение этих двух аспектов и разрыв указанного единства создает путаницу в стилистических исследованиях, которой следует избегать.

О языковых навыках и типах речевой культуры

§ 42. Вопрос о стилях языка и речи тесно связан с вопросом о языковых навыках (навыках владения языком) говорящих. При этом язык как закодированная в сознании система единиц и принципов их употребления может быть, очевидно, представлен, во-первых, в обобщенном виде как потенциальная, готовая к употреблению система; во-вторых, как язык в процессе речевой деятельности. Следует учесть при этом поло
жение, хорошо сформулированное А.С. Мельничуком: «Наиболее непосредственно языковые навыки проявляются именно в процессах речевой деятельности, и, хотя они существуют в сознании носителей и в периоды перерыва между речевыми актами, их осознание осуществляется лишь в связи с психологической подготовкой к речевому акту или восприятию» (Мельнинук А.С. Язык как развивающаяся реальная система // II Всесоюзная научная конференция по теоретическим вопросам языкознания «Диалектика развития языка»: Тезисы докладов. М., 1980. С. 5).

Таким образом, какой-либо конкретный язык в целом — это, с одной стороны, абстрактная система в том смысле, что полностью он воплощен лишь в сознании носителей данного языка, как и во всем континууме текстов. Язык отдельного индивида (и отдельного текста) не совпадает с языком вообще не только по полноте состава, но и по тем индивидуальным вариациям, от которых «отвлекается» языковая система в целом.

Интересные мысли по затронутым вопросам находим в уже упоминавшейся статье А.С. Мельничука: «...абстрактная система имеет и практическое значение: оформленная в виде школьного курса языка, зафиксированная на письме в учебниках, абстрактная система лучше усваивается носителями языка, накладывается на приобретенные в детстве языковые навыки и начинает контролировать и направлять их дальнейшее развитие» (Там же. С. 6). И далее: «Закрепляясь в сознании исследователей, преподавателей, а затем и всех грамотных носителей языка, абстрактная система языка заменяет собой конкретное представление о действительной природе языка» (Зам же. Разрядка в цитатах наша. — М.К.).

113

По-видимому, целесообразно в аспекте стилистики говорить о двух степенях овладения языком носителями конкретного языка, или двух ступенях языковых навыков. Однако эти две ступени не следует абсолютизировать и представлять дело так, что вторая целиком и исключительно следует за первой. В реальной действительности они могут и совме-

8 Заказ 23
щаться, но в общем такое подразделение имеет смысл и отражает процесс формирования языковых навыков (ср. характерный для человека творческий подход в детском языке).

Первая ступень представляет собой в основном овладение строем языка, т.е. инвентарем языковых единиц, грамматических категорий и элементарными правилами их сочетания, иначе парадигматикой и синтагматикой языка (кстати, эти навыки шлифуются школой в процессе обучения языку — в этом практический «выход» науки о языке). Применительно к стилистике эту ступень можно назвать, пользуясь традиционной терминологией, «ступенью правильностей», т.е. нормативного употребления языка.

Подобным оказывается обычно и овладение иностранным языком. Подчеркнем, что эти навыки касаются реализации не только парадигматики, но и синтагматики языковой системы. При этом синтагматика понимается в том виде, как ее описывал, например, Ф. де Соссюр, ограничивавший ее стандартизированными словосочетаниями, фразеологией, моделями предложений и некоторыми типизированными высказываниями, относя в целом свободные реальные высказывания окказионального, т.е. творческого, характера — иначе говоря, всю реальность общения — к речи (см.: «Курс общей лингвистики»).

Вторая ступень, которую условно назовем творческим владением языком, составляет владение в известном смысле искусством слова. (Вспомним, что в свое время В.Г. Белинский, подчеркивая разницу между грамматикой и стилистикой, писал, что «говорить правильно и говорить хорошо — совсем не одно и то же», а А.М. Пешковский подчеркивал, что стиль речи — это не просто ее правильность, а искусство.) Владение искусством слова представляет собой действительное знание языка и свободное владение его богатствами, и именно с ним связано выражение тонкостей общения на языке, выразительность и коммуникативная эффективность речи. Именно вторая ступень оказывается ступенью функционально-стилистической.

Применительно к аспекту нормы литературного языка и вопросам культуры речи аналогичное мнение о двух степенях
(ступенях) владения языком и языкового сознания представлено в работах Г.В. Степанова и Л.И. Скворцова; впервые же подобная идея была высказана, как известно, Г.О. Винокуром в его книге «Культура языка». Так, Л. И. Скворцов говорит о целесообразности ввести членение в общее понятие «культуры языка (речи)» и говорить о «двух ступенях освоения литературного языка и двух способах владения им. Первой, низшей ступенью оказывается правильность речи». Вторая, высшая ступень связана с оценкой вариантов: «лучше — хуже, точнее — уместнее» (Скорцов Л.И. Теоретические основы культуры речи. М., 1980. С. 95—96. Разрядка наша. — М.К.).

Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 233; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!