Стилистические ресурсы русского языка как предмет исследования лингвистической стилистики 10 страница
Будучи чрезвычайно высокочастотным в художественных текстах, глагол идти (и производные), представляя к тому же наибольшее разнообразие значений, используется преимущественно в его конкретных значениях, контекстуально способствующих передаче образной мысли (микрообраза): Он шел медленно, вытирая широким рукавом глаза (Шукшин); Сафонов шел, пом а- хив а я прутиком (Бондарев). Ср. также:. ..и ходил по-матрос- ски — чуть враскачку (Бондарев); Он грузно прошел к двери... (Шукшин) (примеры заимствованы из указ. соч. В.А. Салимов- ского) и т.п.
Подобная функционально-стилевая специализация касается и собственно текстовых единиц, тем самым стилистико-ре- чевая системность охватывает языковые средства всех уровней. Например, наблюдается известная специализация и в использовании таких текстовых единиц, как функционально-смысловые типы речи (ФСТР), иначе, типы изложения. Если, например, рассуждение наиболее типично для научной речи (и строго организовано), то официально-деловой оно несвойственно (здесь формируются свои, специфичные именно для данной сферы общения ФСТР — подчеркнутой констатации, долженствования); для художественной наиболее типично (и даже специфично) повествование при наличии других ФСТР и т.д. Вообще в каждом функциональном стиле наблюдается своя «конфигурация» в использовании ФСТР, которая «вплетается» в общую речевую системность стиля и, следовательно, обусловлена задачами общения в конкретной его сфере.
|
|
Таким образом, одни и те же единицы — в том числе стилистически не окрашенные в системе языка — в контексте каждой конкретной речевой разновидности выполняют особую функцию, получают определенную функционально- стилевую окраску. Подчеркнем: именно в контексте данной речевой разновидности как элемент данной речевой системы. Конечно, все эти значения и функциональные возможности имеются у единиц в языке, но там они существуют в потенции и не составляют особой системы.
Важно, что подобное явление наблюдается у очень многих средств разных уровней языковой системы. При функционировании языковых единиц появление у них в контексте той или иной речевой разновидности определенного значения и функциональной окраски строго закономерно; в этом обнаруживается зависимость функциональных значений от экстралингвистической основы стиля и в то же время диалектическое единство со спецификой стиля. Например, из того, что основная функция права — регулировать отношения между членами общества и государством, проистекает та общая специфическая стилевая черта деловой речи, которую можно назвать предписующе-долженствующей. Этим же обусловлена и безличность (неличный характер) деловой речи. Поэтому даже грамматические средства языка, которые считаются наименее стилеобразующими, функционируют здесь соответствующим образом; это же отражается на составе и частотности определенных языковых средств.
|
|
Итак, взаимосвязь единиц на основе определенного функционально-стилистического значения создается именно в конкретном контексте, отражающем традиционно-типовую сферу общения. Такого рода взаимосвязи единиц различных уровней нет в языковой системе (точнее, в ее структуральной модели). Объединение их, создание определенного стиля происходит именно в речи, в процессе функционирования, на ос
н о в е выполнения конкретного коммуникативного задания. Так, потенциальные стилистические возможности единиц языковой системы реализуются, формируя конкретный речевой стиль. Закономерности функционирования языковых единиц имеют объективный характер.
§ 35. Покажем формирование речевой системности стиля на примере научной речи в сравнении ее с другими стилями, в частности с художественным.
Замечено, что среди основных стилевых черт научной речи имеются отвлеченность и обобщенность. Языковые единицы разных уровней, будучи употребленными в научной сфере общения, активизируют те свои значения и оттенки, которые являются наиболее отвлеченно-обобщенными. Отвлеченность и обобщенность научной речи выражаются всей ее организацией, средствами всех уровней, в том числе морфологического. Между употребляемыми здесь языковыми единицами существует взаимосвязь, обусловленная единым целевым заданием общения — выражением научных понятий и умозаключений, т.е. экстралингвистической основой стиля. Языковые единицы в контексте научной речи оказываются взаимосвязанными на основе одного общего функционально-семантического значения — отвлеченно-обобщенного — и тем самым придают речи единую функционально-стилевую окрашенность, формируют одну из специфических стилевых черт данной речевой разновидности.
|
|
Так, для научной речи очень характерно широкое использование отвлеченной лексики (кстати, многочисленная терминология представляет как раз этот лексический пласт); даже конкретные по своей семантике слова получают в научном тексте обобщенное значение, например: В лабораториях берут воронку (воронку вообще, а не конкретную); Ухо — анализатор звуков; Дуб — порода светолюбивая. Здесь выделенные слова, сами по себе конкретные, выражают общее понятие, а не представление о конкретном предмете.
|
|
97 |
Совсем иное наблюдается в художественной речи. Здесь не только значительно меньше абстрактной лексики, но обычно и упот-
7 Заказ 23
ребляющиеся отвлеченные слова кон кретизируются благодаря образному их употреблению. Ср., например, ...прокрадывалсяунылый страх (Тургенев); На вызревшее в золотом цветении чувство наступил Гришка тяжелым сыромятным чириком (Шолохов).
Отвлеченность и обобщенность лексического уровня как бы ведут за собой аналогичную черту морфологи ческо- г о: среди используемых здесь форм глаголов, существительных, прилагательных, местоимений и т.д. получают большую частотность именно наиболее отвлеченно-обобщенные по своим значениям. Здесь широко используются, как указывалось, глаголы во вневременном значении, в виде абстрактного настоящего. Среди глагольных форм настоящего времени это значение оказывается преобладающим (98—99%). Глаголы настоящего времени в научной речи вообще составляют подавляющее большинство (около 70% от всех временных форм). В результате получается, что в научном изложении преимущественно используются формы настоящего времени с абстрактным значением: Водород при горении образует воду. Азот соединяется с кислородом. Корень растет подобно стеблю, удлиняясь и т.п. Характерно, что эта черта (отвлеченность значения) распространяется и на другие времена глагола. Так, будущее в научной речи очень часто используется в «опустошенном» (ослабленном) грамматическом значении (ср.: X выстрелов будет случайной величиной в смысле: «является, оказывается»), оно синонимично настоящему вневременному. Это же касается и значения форм прошедшего.
Отвлеченно-обобщенный характер имеют в контексте научной речи и формы лица глаголов, и личные местоимения. Например, местоимение мы, как и 1-е лицо множественного числа глаголов, используется в типичных для научной речи обобщенных или грамматически ослабленных значениях: Мы (т.е. всякий человек вообще. — М.К.) можем различать две близкие яркости. Все замечаемое нами мы ясно различаем как вещество или как явление и т.п.
Не менее показательно употребление ряда грамматических категорий существительного. Так, формы единственно
го и множественного числа существительных в контексте научной речи очень часто используются в значениях, к которым, по сути, неприложимо понятие числа, счета, т.е. в значениях обобщенно-отвлеченных: образование воды при горении воска; большое разнообразие процессов и т.п. Это происходит главным образом потому, что большой процент среди существительных (особенно среднего рода) составляют в научных текстах абстрактные или вещественные существительные.
Совсем иное характерно для художественной речи, в которой подавляющее большинство существительных используется в единственном числе для указания на отдельные, считаемые предметы, а во множественном числе — на множество, совокупность также отдельных предметов. Кроме того, при олицетворении конкретизируется единственное число отвлеченных существительных.
Своеобразно в научной речи и употребление форм грамматического рода существительных. Более, чем в других стилях, здесь употребительны существительные среднего рода. Это преимущественно отвлеченные по значению слова (в отличие, например, от наиболее употребительных конкретных слов среднего рода в художественной речи — лицо, окно, сердце и т.д.). По мнению В.В. Виноградова и некоторых других ученых, средний род и по своей грамматической природе, и в лексическом наполнении является более отвлеченным по значению, чем мужской или женский, так как к существительным среднего рода принадлежат многие абстрактные слова. Это функциональное свойство данной грамматической категории и используется в научной речи.
Интересно также употребление кратких прилагатель- н ы х, которые в научном контексте приобретают отвлеченное значение, а именно — указывают на постоянство признака. Ср.: Удельный вес минералов низок. Белковые вещества сложны и т.п.
В художественной речи эти формы выражают временный признак: Голос его был спокоен, хотя тоном ниже обыкновенного (Лермонтов);., .т е пе р ь его открытое лицо было красиво (Бунин). (Разрядкой выделены контекстуально конкретизирующие сопутствующие средства.)
Интересующая нас особенность научной речи проявляется и в синтаксисе. Она обнаруживает себя, в частности, в сравнительно широком использовании в научных текстах страдательных конструкций, неопределенно-личных, обобщенно- личных и безличных предложений, в сравнительном преобладании причинно-следственных связей и в другом.
На текстовом уровне специфика речевой системности научного стиля выражается в подчеркнутой связности предложений, типичности рассуждения, а также описания, но не повествования, в использовании и своеобразном выражении текстовых категорий гипотетичности, диалогичное™ и др.
Как видим, широкому кругу единиц лексического и грамматического уровней языка свойственно в научной речи отвлеченно-обобщенное функциональное значение. Такая целостная взаимосвязь языковых средств разных уровней по определенной стилевой черте, специфичной для данной речевой разновидности, и создает то ее качество, которое мы ощущаем как научный стиль. Большое значение в создании этого стиля имеет, как следует из сказанного, фактор частотности (см. также главу «О некоторых общих закономерностях функционирования языковых средств в функциональных стилях»).
§ 36. Итак, речевая системность функционального стиля — это взаимосвязь языковых средств в конкретной речевой разновидности (как внутри каждого языкового уровня, так и между уровнями), а также текстовых единиц на основе выполнения ими единого коммуникативного задания, обусловленного экстралингвистической основой данной речевой разновидности. Это взаимосвязь и системность на текстовой плоскости. Языковые средства связаны между собой по определенному функциональному значению, выражающему специфику стиля. В результате этой взаимосвязи образуется общая функционально-стилевая окраска речи, которой обладает также та или иная отдельная языковая единица в контексте данной речевой разновидности.
Именно это качество стиля позволяет современному русскому языку — с его едиными и общеобязательными нормами, со сравнительно небольшим количеством устойчиво стилистически окрашенных грамматических средств — создавать вполне определенные, ярко очерченные функциональные стили. Так одни и те же языковые единицы, неодинаково функционирующие в различных сферах общения, способствуют образованию различных стилей. Указанную системность можно назвать и стил истико-речевой.
Без учета этого свойства стиля, этой его способности, т.е. без понятия стилистико-речевой системности (при опоре только на стилистически маркированные в языке средства-приметы), невозможно объяснить формирование функциональных стилей на современном этапе развития языка. По существу, на различие двух видов системности (в языке как ergon и в речи) указывал В.В. Виноградов, тем самым определяя понятие, близкое речевой системности. Ср.: «Связи и отношения языковых элементов однородной стилистической окраски опираются не на структурное качество языка, не на формы... а на социально-экс-прес- сивныеоттенки, на свойства функционального использования языковых средств в многообразии видов общественно-речевой практики» (Виноградов В.В. Стилистика, теория поэтической речи... М., 1963. С. 201).
Как видим, речевая системность функционального стиля отличается от синтагматики языка — при понимании последней в соссюровском и структуральном смысле, ограничивающемся стандартными моделями и статичностью системы, с чем несовместима живая коммуникация в конкретных условиях общения. Отличается понятие речевой системности функционального стиля и от стилистической синтагматики (стилистики последовательностей), обрисованной Ю.М. Скребневым.
Понятие речевой системности функционального стиля вскрывает качественно иное явление. Оно позволяет, во-первых, показать единство взаимосвязей языковых единиц разных уровней в определенной речевой сфере и, во-вторых, объяснить эти связи, определить их обусловленность, принцип их образования.
Вопрос о стилях языка и стилях речи
§ 37. Вопрос о стилях языка и стилях речи — один из наиболее спорных в стилистике. Решение его связано, естественно, с более общей проблемой — определением языка, соотношением понятий языка и речи.
Представленное выше (см. главу о языке и стиле) толкование языка как динамической, функционирующей системы, стилистический аспект которой связан и по своему происхождению, и по реализации именно с речевой деятельностью, с функциональной стороной языка, его употреблением, по существу, снимает проблему противопоставления стилей языка и стилей речи.
Функциональные стили (определение см. в § 32) — это явление функционального аспекта языка, что и подчеркивается терминологически («типы функционирования языка», по удачному выражению Б.Н. Головина); в конечном счете — это языковые стили, или стили (разновидности) языка (Д.Н. Шмелев), поскольку имеется в виду лингвистический феномен — язык как функционирующая система. При этом тот же термин (определение-прилагательное функциональные) указывает, что данные разновидности связаны с динамической стороной языка: его функционированием в процессе речевой деятельности. И в этом смысле их можно назвать речевыми (если, конечно, не ограничивать понятие речи соссюровским parole как явлением чисто индивидуальным).
Собственно определение функциональный у нас выступает как синоним речевой (если понимать речь как energeia). Заметим, что Б.Н. Головин отмечает функциональные стили и в аспекте языка, и в аспекте речи: «Каждый из них (функциональных стилей языка. — М.К.) реализуется в речевых стилях, поэтому читатели свободно различают художественные, публицистические, научные речевые стили» (Основы культуры речи. М., 1980. С. 270. Курсив наш. - М.К. С. 270).
Функциональными стилями, естественно, не исчерпывается стилистическое расслоение языка. Это, так сказать, базовые стили. В процессе функционирования языка в зависимости от более частных задач общения в более конкретных сферах появляются и соответствующие (более «мелкие») функционально- стилевые разновидности (подстили и т.д.). Например, в научном стиле, помимо произведений собственно научного характера, можно выделить и научно-популярные и др. (см. об этом в главе о классификации функциональных стилей и в разделе «Характеристика функциональных стилей русского языка»). В них представлен вариант стиля в сфере научного общения, в котором наряду с признаками собственно научного стиля появляются другие, обусловленные реализацией «дополнительных» задач коммуникации — популяризацией научных знаний. Таким образом, научный стиль представляет собой своего рода инвариант ряда функционально-стилистических вариантов (разновидностей) в научной сфере общения в целом. (Ср. формулировку В.В. Виноградова: «...языковые стили (имеются в виду функциональные. — М.К.) становятся базой для дифференциации многочисленных стилей... характеризующих усложненность и многообразие форм речевого общения».)
Итак, функциональный стиль — это одновременно и стиль языка (как инвариант), и стиль речи (как его конкретная реализация), а точнее, стиль функционального аспекта языка. Причем в процессе функционирования языка он может выступать как в более или менее чистом виде (в одних речевых ситуациях), так и в осложненном дополнительными признаками (в других ситуациях), не изменяющими, однако, существенно характер, т.е. стиль речи. Последнее важно, так как позволяет сводить варианты к одному инварианту. Кроме того, функциональный стиль как явление системное проявляется, существует реально именно в речи (energeia), в процессе функционирования языка и закрепляется в текстах, в их организации, или сти- листико-речевой системности.
Если же иметь в виду аспект собственно строя языка (ergon), то в нем нет этой системности стиля (речевой, стилистико- функциональной), потому что принцип структурной организации абстрактной системы языка иной (понятийно-логический), реализованный в связях языковых единиц, составляющих парадигматику и синтагматику языка. (Как известно, согласно концепции Ф. де Соссюра, это принцип значимости, ценности единицы в системе. Кстати, этот имманентный принцип, как верно указывает В.З. Панфилов, по существу, исключает социальность языка.) Здесь просто нет места речевой системности стиля (с ее конкретно-коммуникативной обусловленностью), которая образуется в процессе речевой деятельности на иных основаниях, а именно конкретных потребностях общения в тех или иных конкретных сферах и ситуациях (со всем грузом их экстралингвистических обусловленностей). «Стиль не может формироваться только стилистически маркированными языковыми единицами, так как они не составляют системы, достаточной для коммуникации в определенной сфере общественной деятельности. Поэтому, оперируя понятием «стиль языка», большинство лингвистов... подчеркивают отсутствие в нем системной организации...» (Лариохина Н.М. Вопросы синтаксиса научного стиля... М., 1979. С. 8). Потому-то Ф. де Сос- сюр закономерно исключает стиль из языковой системы, не находит в последней места для него, что логично с точки зрения его абстрактной системности.
§ 38. Встречающиеся иногда в лингвистической литературе высказывания о том, что функциональные стили — это абстракция, а реально существую! лишь стили, представленные конкретными текстами (в которых при этом наблюдаются отклонения от функциональных стилей), по меньшей мере некорректны. В этих высказываниях обнаруживается нестрогое оперирование терминами абстрактный — конкретный, как и общее — единичное. Прежде всего следует помнить, что аспект абстрактного и конкретного — это аспект гносеологический, а не самой «вещной» действительности. (Кстати, о неправомерности соотнесения дихотомии «язык—речь» с такими категориями диалектики, как обшее—отдельное, абстрактное—конкретное, см. у В.З. Панфилова, а также в книге А.П. Шептулина «Система категорий диалектики» (М., 1978).) (Кроме того, общее и единичное не имеют самостоятельного существования, а являются лишь сторонами предметов (объектов), которые присущи каждому из них. В противном случае налицо номиналистическая позиция, согласно которой лишь единичное реально существует, а общее — «плод ума».) В свете сказанного в отдельном, конкретном тексте имеются и общие черты, относящие его к какой-то группе текстов (к функциональному стилю), и в то же время непременно частные, индивидуальные, неповторимые, ^запрограммированные (о чем хорошо писал Л.В. Щерба), ибо всякое движение, деятельность, творчество, связанные с речью (речевой деятельностью), закономерно продуцируют новизну. Однако последнее не отменяет первого.
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 386; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!