ИНДУКЦИЯ ЧЕРЕЗ ПРОСТОЕ ПЕРЕЧИСЛЕНИЕ
Индукция через простое перечисление заключается в том, что человек, наблюдая определенные свойства определенных предметов или устанавливая определенные признаки этих предметов, делает обо всех предметах этого ряда общие выводы, если нет противоречащих случаев.
Условием подобного вывода является, во всяком случае, то, что мы в своей практике не встречаем ни одного факта, ни одного случая, ни одного предмета и его свойства,
противоречащих уже произведенным наблюдениям. Со времени Бэкона такой противоречащий факт в логике называют «противоречащая инстанция», «противоречащий
случай». В соответствии с этим можно дать точную формулировку индукции через простое перечисление: индукция через простое перечисление есть индукция, в которой не
встречается ни одного противоречащего случая (lnductio per enumerationem simplicem sine instantia contradictoria).
Как бы ни велико было число случаев одинаковых свойств предметов, все же единственный противоречащий случай лишает вывод по этой индукции всякой достоверности. В учебниках логики со времени Милля принято иллюстрировать это правило примером с лебедем. На основе неоднократных наблюдений, вывода, полученного через простое перечисление, люди долго считали, что все лебеди белые. Но с открытием Австралии стали известны и черные лебеди, и поэтому отпало прежнее обобщение относительно цвета лебедей. Не менее интересно и замечание Милля о том, что негры Центральной Африки, очевидно, и всех людей считали черными до тех пор, пока они не познакомились с белыми людьми.
|
|
|
Энгельс дает очень интересные примеры в своих замечаниях по вопросам индукции! «Индукция учила нас, что все позвоночные животные обладают центральной нервной
системой, дифференцированной на головной и спинной мозг, и что спинной мозг заключен в хрящевых или костных позвонках — откуда заимствовано даже название
этих животных. Но вот оказалось, что ланцетник — позвоночное животпое с недифференцированной центральнонервной струной и без позвонков»[128]. Здесь же можно привести многочисленные более древние наивные и ложные заключения человека о народах, расах, их свойствах, о классах, их происхождении, опровергнутые затем наблюдениями путешественников, научньтми исследованиями.
Поэтому и слаба доказательная сила выводов, полученных по индукции через простое перечисление. Но тем не менее во многих случаях такие выводы оказываются правильными и используются в практике. Требованиям науки, однако, подобный прием вывода не удовлетворяет, так как обобщения, полученные этим путем, относятся лишь к тем явлениям, связям и свойствам вещей, которые лежат на поверхности действительности. Простое перечисление выполняет в научном познании лишь функцию
|
|
|
вспомогательного средства. Простое перечисление только тогда и постольку полезно, когда и поскольку оно основывается на наблюдении очень большого числа случаев
и относится к сравнительно постоянным или постоянным явлениям, одновременно охватывает ограниченную, сравнительно узкую группу предметов или признаков.
НАУЧНОЕ ПРИМЕНЕНИЕ И Н Д У К Ц ИИ
Факты, интересные для науки, значительно отличаются от примеров, приводимых в школьных логиках. Науку не интересует ни то, что все люди смертны, ни то, что Сократ смертен. Если уж в науке и говорят о «смертности», то в этом случае скорее интересуются тем, как распределяется смертность между различными возрастными и профессиональными группами, каковы социальные причины большей или меньшей смертности детей, какие болезни приводят к большей или меньшей смертности. Для получения таких данных недостаточно ни силлогистического умозаключения, ни полной индукции, ни неполной индукции через простое перечисление. Для получения таких данных необходимо пользоваться научно обоснованной индукцией. И все-таки между научной индукцией и индукцией «обыкновенной», используемой в повседневной жизни, нельзя провести четкой разграничительной линии. Человеческое наблюдение постепенно
|
|
|
приобретало научный характер; в соответствии с этим формировались и методы научной индукции. Научная индукция не есть особая логическая форма, которая отличалась бы от ненаучной индукции каким-либо особым логическим содержанием. Под научной индукцией мы понимаем такое индуктивное умозаключение, которое выводится не из явлений, лежащих на поверхности предметов, а из существенных качеств предметов и причинных связей, существующих между предметами и явлениями. Вообще причинные связи может устанавливать и «обыкновенная индукция». Поэтому мы должны добавить, что задачей научной индукции является установление таких причинно-следственных отношений, которые существенно важны и значимы для нашего познания и являются главными причинами. Но мы не можем ограничить область применения научной индукции только установлением причинных связей, ибо индукция охватывает и другие, более глубокие и разнообразные связи действительности. Ограничение индукции причинными отношениями идет от Стюарта Милля, и нет никаких оснований переносить эту позитивистскую концепцию Милля в марксистскую логику.
|
|
|
Научной является такая индукция, которая посредством непрерывного процесса умозаключений от единичного к общему отражает существенные связи, объективно суще-
ствующие между предметами и явлениями, в том числе и причинные связи. Когда мы утверждаем — вернемся опять к школьному примеру, — что все люди смертны, то это суждение мы можем назвать суждением, полученным по индукции через простое перечисление, при котором не встретилось ни одного противоречащего факта. Но когда
мы вскрываем причину или причины того факта, что все люди смертны, и тем самым открываем закономерности человеческого организма, то мы уже производим научный
индуктивный вывод относительно явления смертности человека.
ИНДУКЦИЯ И ПРИЧИННОСТЬ
Проблемой причинности мы можем заняться здесь лишь постольку, поскольку одной из основных задач индуктивного умозаключения является установление причинных связей. В вопросе о причинности с особой остротой обнаруживается борьба между материализмом и идеализмом. Для материализма причинность, закономерность, необходимость — это существующие в природе объективные связи, отражаемые сознанием человека, «...Энгельс не допускал и тени сомнения насчет существования объективной закономерности, причинности, необходимости природы»[129]. Согласно идеалистическому пониманию, причинная связь имеет субъективный характер и существует только в нашем сознании. По Юму, относительно явлений можно говорить только об их следовании друг за другом; причинность же есть лишь представление, возникающее в силу привычки. Продолжателями этой идеалистической линии являются Кант, Мах, развивавший эту идею на основе философии Юма, и современные представители физического идеализма. Подробное рассмотрение этого вопроса входит в задачи теории познания.
Индуктивные умозаключения, служащие для установления причинных связей, опираются, конечно, на материализм, по крайней мере на стихийный материализм.
Установление причинных связей и отношений с помощью наблюдений и эксперимента только тогда имеет смысл, когда эти отношения существуют объективно и когда мы с помощью эксперимента намерены выяснить объективные причины, а не представления о причинности, существующие в нашем сознании. В сущности, даже сами логики, как, например, Милль, которые в других вопросах колебались между идеализмом и материализмом, вынуждены были становиться на материалистическую точку зрения при рассмотрении методов индуктивного умозаключения и признавать объективное существование причинных связей и, более того, закона причинности, согласно которому
причинная связь выступает в природе в качестве всеобщего, универсального явления. Все, что касается вопроса причины и следствия, относится также и к вопросу вероятности, играющему в индукции важную роль. Часто— и притом справедливо — подчеркивают, что по индукции можно производить умозаключения от известного- к неизвестному всегда с некоторой, хотя нередко и с предельной степенью вероятности. Но и вероятность имеет двоякий смысл — объективный и субъективный. По индукции ведь не устанавливают, считает ли сознание наступление какого-либо события вероятным, а сущность умозаключения сводится к тому, что наступление какого-либо события познается как вероятное объективно. Если мы, например, на основе наблюдений, полученных индуктивным путем, сделаем вывод о возможном характере погоды (вековые наблюдения о смене погоды), то ясно, что тем самым мы устанавливаем объективную вероятность изменения погоды, а не состояние вероятности нашего сознания, как это утверждают представители современного субъективизма. По проблеме вероятности ведется борьба между материализмом и идеализмом, особенно обострившаяся в настоящее время. Современный идеализм в физике и биологии приписывает вероятности субъективный смысл и создает тем самым в науке полнейшую путаницу, ставшую тормозом в научном исследовании (квантовая физика, учение о наследственности). В этом отношении обычное рассмотрение индуктивной логики характеризуется эклектическим подходом к этой проблеме.
В учебниках логики стало уже постоянной традицией излагать «четыре метода» индуктивного исследования причинных связей по «Логике» Милля. Милль объединил
встречающиеся в естественных науках основные элементарные приемы и правила индукции. Но, по-моему, логики слишком переоценивают «четыре метода» Милля. Совре-
менные естественные науки предъявляют к учению о методах более высокие требования, которым больше уже не могут соответствовать схематические классификации Милля. В еще меньшей степени «четыре метода» раскрывают сущность методов, применяемых в общественных науках. Только для целей информации я кратко, изложу так называемые четыре метода индукции:
1. Метод сходства. Если в различных случаях какого-то явления только А является общим для всех случаев обстоятельством, то А будет причиной этого явления. Поскольку А является общим (сходным) для различных случаев, постольку мы и говорим о методе сходства.
Этот индуктивный прием вывода используется при эксперименте таким образом, что с его помощью исключаются все обстоятельства и факторы, не общие различным случаям. Эти обстоятельства не могут быть причиной данного явления. Остается одно-единственное, общее для всех случаев обстоятельство, которое отождествляется с искомой причиной.
2. Метод различия. Если случай наступления и случай ненаступления какого-либо явления сходны во всех обстоятельствах, кроме одного, встречающегося только при наступлении явления, то это единственное обстоятельство и есть причина данного явления. Этот прием индукции встречается наиболее часто в естественных науках. Прием исключения используется здесь шире, чем при методе сходства. При методе сходства исключаются те факторы, которые не могут стоять в какой-либо причинной связи с явлением. При методе же различия в причинном отношении к явлению оказывается тот фактор, который не может быть исключен (элиминирован). Милль дает следующий простой пример: если кому-либо прострелили сердце, а все другие обстоятельства сохранились без изменения, то можно сделать вывод, что выстрел был причиной смерти. Само собой разумеется, что в естественнонаучных экспериментах применяются более сложные способы, дающие
возможность проникнуть в запутанную цепь явлений, но принцип, согласно Миллю, остается во всех случаях один и тот же. Соединенный метод сходства и различия состоит
в том, что в целях исключения возможных ошибок при наблюдении для установления причины одного и того же явления применяются оба метода.
3. Метод остатков есть не что иное, как разновидность метода различия. Во многих книгах по логике этот метод иллюстрируется примером открытия планеты Нептун. Еще до открытия этой планеты было установлено, что движение планеты Уран на определенном участке замедляется. Что может служить причиной этого явления?
Влияние других известных планет или Солнца? Путем вычисления было установлено, что эти факторы не могут объяснить причину данного явления. Осталась, таким образом, одна возможность — влияние неизвестной до сих пор планеты. Определили ее местонахождение, и в 1846 году с помощью телескопа была открыта планета Нептун.
Подобным образом в 1930 году была открыта планета Плутон. Со своей стороны я хотел бы указать на открытие выдающегося венгерского врача Игнаца Земмельвейса. Занятый поисками причины родильной горячки, Земмельвейс исключил все причины, которыми до этого медицина объясняла болезнь (таинственные, проникающие через воздух «миазмы», эпидемии, «самоинфекция» и другие фантастические объяснения). В конце концов осталась только одна возможность: врачи сами являлись источниками инфекции. Это было открытием Земмельвейса. Но его коллеги считали это открытие фантастическим предположением. Трагическая борьба Земмельвейса против консерватизма й упорного сопротивления официальной медицины показывает одновременно, как трудно часто применять на практике как будто не вызывающие сомнения методы или оценить их правильное применение.
4. Метод сопутствующих изменений. Если определенное изменение какого-то явления всегда вызывает также и определенное изменение в параллельном с ним явлении,
то первое должно быть причиной второго (например, увеличение тепла и расширение тел).
Согласно Миллю, только эти четыре метода, которые он отличает от дедукции и называет непосредственной индукцией, и есть методы экспериментального исследования. Если же присмотреться ближе к этим методам, то окажется, что четыре «метода» есть лишь один «метод», а именно применение неполной индукции для установления отдельных причинных связей. Отвлекаясь от всего остального, можно сказать, что все изложение Милля покоится на искусственном разделении индуктивных и дедуктивных умозаключений.
Дата добавления: 2019-02-26; просмотров: 742; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!