Забитее при всей наружной спеси
И участи забытей и лютей,
Чем в этой цитадели мракобесья.
– Да, Зой? Правда? Эта строфа Пастернака, вырванная из абсолютно лирического контекста, вдруг получает свое самостоятельное, я бы даже сказал – жутковатое, набатное звучание! Хотя стихи совершенно об ином!
А? И, пожалуйста, посмотри, не пора ли перекрыть эту капельницу… У меня уже рука онемела.
– Нет. Там еще минут на двадцать…
«Черт побери, как он перенесет эту первую в своей жизни «химию?» – все время думала Зоя.
Зоя отчетливо помнила, как мучилась она, как страдали ее соседки по палате в Онкологическом институте имени Петрова в поселке Песочный – под Ленинградом.
Как их, бедняг, рвало, как выворачивало наизнанку, какие это были чудовищные, но спасительные мучения! А через несколько лет…
После встречи двухтысячного года в Париже, по возвращении в Мюнхен, у Зои были обнаружены метастазы в печени. И снова – третья по счету – пятичасовая операция! В этой же больнице – в «Neuperlach Klinikum». И опять нескончаемая химиотерапия! В клинике – капельницы, дома – таблетки, капсулы, ежедневно, по сей день! А вот с недавних пор «химию» стали делать до операции. И после тоже… Господи! Только бы он выдержал. Только бы он это выдержал и не сломался…
– С Пастернаком ты прав. Я совсем не знала этих стихов. Рафик, он тебя здесь не замучил без меня?
– Что ты, Зой… Кира рассказывал мне, как вы женились, я чуть со смеху не подох.
|
|
|
– Не знаю, не знаю, – с сомнением улыбнулась Зоя Александровна. – По‑моему, сложно придумать более грустную историю…
Сорок пять лет тому назад, когда Зоя Каретникова впервые приехала к Кириллу Теплову с чистым постельным белье и двумя полотенцами – махровым и вафельным и навсегда осталась у него на Кронверкской, о женитьбе никто из них и не помышлял.
Жили и жили, все больше и больше влюбляясь друг в друга. Да настолько, что уже к третьему месяцу их совместного проживания Зоя перестала нервно бросать телефонную трубку, когда бывшие многочисленные барышни Кирилла Теплова осаждали их телефон. Она даже стала вежливо отвечать им, что с некоторых пор Кирилл Петрович Теплов женат и она, его супруга, будет рада передать Кириллу, что звонила…
«Как, простите, вас зовут? Чтобы я не ошиблась…»
К пятому месяцу звонки прекратились и вовсе.
«Теплов женился!» – говорили манекенщицы стюардессам, которые, в свою очередь, сообщали об этом поразительном факте самым красивым продавщицам из ДЛТ – многоэтажного Дома ленинградской торговли.
Продавщицы из уст в уста передавали эту шокирующую новость всем хорошеньким официанткам из пирожковых, кафе и различных забегаловок по всей протяженности Невского проспекта, от Адмиралтейства до Московского вокзала.
|
|
|
Эта трасса называлась «бродвей», или попросту – «брод», и там почти все знали почти всех…
Старый дом на Кронверкской улице пошел на капитальный ремонт, и Кириллу с Зоей на три года предстояло переехать в «маневренный фонд», в какую‑то коммунальную квартиру у черта на куличках.
К счастью, к тому времени у Кирилла и Зои образовались деньги. И достаточно крупная (для них!) сумма. Во всяком случае, ее могло хватить на первый взнос за двухкомнатную кооперативную квартиру.
Деньги же появились вот откуда: Зоя написала превосходную кандидатскую диссертацию за какую‑то чиновную даму из Управления культуры Ленгорисполкома и получила от этой дамы весьма ощутимый гонорар, а Кирилл тяжким трудом журналиста‑кинодокументалиста заработал за три двухчастевых сценария на студии документальных фильмов.
Эта же «остепененная» дама из Управления культуры, уже кандидат искусствоведения, была резко повышена в должности и в благодарность устроила Зое и Кириллу внеочередное вступление в жилищный кооператив.
Куда они и внесли все свои невиданные доселе деньги – одну тысячу восемьсот рублей. И остались без копейки.
|
|
|
Но для того, чтобы получить эту двухкомнатную квартиру, им срочно нужно было оформить официально зарегистрированный брак. И точка! Это при том, что Кирилл, как член творческого Союза, имел право на дополнительные пятнадцать квадратных метров жилой площади.
Немедленно подали заявления в ЗАГС. Две недели ожидания…
Когда же прошли эти томительные две недели и на следующий день Кирилл и Зоя должны были явиться в ЗАГС, выяснилось, что в доме нет денег. Ни копейки! А только одна регистрация стоила пятнадцать рублей…
С вечера Кирилл снова привычно сел за руль своей «Победы» имени Левы Кучера, положил молоток под сиденье и выехал в ночь.
Под утро привез сонной Зое кучку скомканных рублей, несколько трешек, одну пятерку и горсть мелочи.
А еще привез вздувшуюся верхнюю губу и рассеченную надбровную дугу с левой стороны своего интеллигентного лица. Рубашка в бурых пятнах засохшей крови, воротник у старой армейской кожаной куртки наполовину оторван.
Из‑за клиентуры подрался с тремя шоферами такси у ресторана «Метрополь» на Садовой. Двоих вырубил, а третий… Уж больно здоров оказался этот третий.
Зоя тут же выстирала рубашку, кое‑как починила куртку и сразу же отложила часть денег на давно просроченную оплату воды, газа и электричества. Оставалось ровно двадцать рублей. Пятнадцать на регистрацию и пять – на предстоящие свадебные торжества по случаю официального бракосочетания.
|
|
|
В девять утра позвонили ближайшему приятелю – Вене Лифшицу, главному инженеру жутко секретного НИИ. Позвали в свидетели.
– Ноу проблем, – тут же сказал Веня.
Месяц назад он должен был лететь в Англию, в научную командировку. Но его не выпустили по пятому пункту. И теперь он повсюду втискивал английские словечки.
– А когда? – уже по‑русски спросил Веня.
– Сейчас. В ЗАГСе Петроградского района нужно быть в десять. Я не успеваю за тобой заехать. Зойка должна еще меня загримировать.
– Под кого?
– Под нормального человека.
– А что случилось?
– Потом расскажу. Деньги у тебя есть?
– Нет, конечно! – почему‑то радостно сказал Веня.
– Как же ты доедешь до Петроградской?
– У меня проездной.
Из ЗАГСа Зоя Каретникова вышла уже задокументированной «Зоей Александровной Тепловой».
Кирилл Петрович Теплов оказался на улице – не менее официально женатым человеком со вздувшейся верхней губой и неумело замазанным фингалом над и под левым глазом. Что поначалу несколько насторожило сотрудников ЗАГСа…
А Вениамин Яковлевич Лифшиц покинул это госучреждение начисто освобожденным от безнадежной, им же придуманной влюбленности в Зою Каретникову. Теперь она была «Теплова» и прекрасно вписывалась в древнюю заповедь – «Не возлюби жену ближнего». Или что‑то в этом роде…
Есть хотелось безумно! Всем троим. Но еще больше хотелось выпить.
Зашли в «Рюмочную».
Тогда по всему Ленинграду были разбросаны такие крохотные полуподвальные предприятия скоростной подготовки алкоголиков.
За пятьдесят пять копеек вы получали пятьдесят граммов водки и один чахлый бутербродик с килечкой, или колбаской, или сыром. Или, если повезет, с подсохшей и выгнувшейся дугой шпротинкой.
Перелистывая то забавное время, старик Теплов сегодня употреблял слова «бутербродик», «килечка», «шпротинка» (из общепита) вовсе не от умиления при воспоминаниях о Легкой, Нищей и Веселой Молодости, как это обычно делают разбогатевшие к старости мемуаристы.
Во всем этом привычном мемуарно‑осточертевшем конструкторе из блеклых и хрупких осколков прошлого была только Полунищая Молодость. Но отнюдь не Легкая и не такая уж Веселая.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 121; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!