Информационные материалы ОГПУ—НКВД 331930 — 1934 гг . 7 страница
Мы не знаем, сколько из этих семей сохранилось, сколько из высланных лиц осталось в живых, а сколько погибло и исчезло. Без всякого сомнения — много. Достаточно взглянуть на состав спецпереселенцев, чтобы понять неизбежность массовых болезней и смертей. 15 октября Сталину была передана краткая справка о количественных результатах выселения «из районов сплошной коллективизации». Справка не охватывает всей территории и поэтому ее общий итог за 1930—1931 гг. ограничен — 240 757 семей. Однако, эта справка дает ценнейшие сведения о составе высланного населения: мужчин — 366 583, женщин — 337 487 и детей — 454 916 (док. № 271). Нужно учесть, что, с одной стороны, мальчишки и девчонки в 15—16 лет зачислялись в разряды взрослых мужчин и женщин, а, с другой стороны, в работающих разрядах оказывалось немало стариков.
После июльских решений Политбюро среди документов ОГПУ уже не могло быть подобных письму Толмачева или справкам Штранкфельдта. Однако действительность все же не могла не пробиваться в отчетные информации соответствующих ведомств. И спецсводки, и справки СПО ОГПУ, и докладные записки ГУЛАГа, и протоколы Комиссии ЦК по спецпереселенцам не сообщали о сколько-нибудь значительном улучшении ситуации в районах вселения: «Севкрай: ...в хозяйственном их устройстве бездеятельность. Больные вопросы: продснабжение, отсутствие одежды, обуви, полное отсутствие медикаментов... Урал: ...Жилища не построены... Сибкрай: ... Строительство поселков сорвано...» (док. № 266. См. также док. № 259, 260, 262, 263 и др.).
|
|
Положение большинства спецпереселенцев в наступающую зиму 1931/32 г. оказывалось таким же, как и в предыдущую зиму. ОГПУ приходилось вновь и вновь разрешать «передачу» детей и стариков нераскулаченным родственникам, что неизбежно сопровождалось побегами. По сведениям на 1 сентября 1931 г., общее число спецпереселенцев составляло 1 365 858 человек, число бежавших (теперь уже из всех районов их размещения) — 101 650, из которых было задержано — 26 734. В документе, откуда взяты эти данные, перечислялись причины побегов, как «массового явления»: «материально-бытовое неустройство..., отсутствие (!) питания, произвол администрации.., мнения, что их выслали на физическое уничтожение (!), ...разъединение глав от своих семей и отсутствие должной охраны...» (док. № 270). В конце ноября — начале декабря 1931 г. руководство ОГПУ начинает осознавать необходимость «в срочном порядке» обратиться в ЦК партии, поскольку «бегство высланных кулацких семей принимает массовые размеры» и «требует оперативных мер»43.
Проблема была решена по-сталински. 29 декабря 1931 г. на места стал рассылаться циркуляр № 290165, которым отменялись все прежние распоряжения ОГПУ, разрешавшие из-за «большой детской смертности и трудности содержания нетрудоспособных передавать на иждивение и воспитание родственников детей до 14 лет, а также стариков свыше 60 лет».
|
|
41
Циркуляр предписывал: «в данный момент, ввиду улучшения положения с устройством спецпереселенцев.., массовые передачи детей и стариков не производить, допуская такую передачу только в исключительных случаях» и «только с ведома и разрешения полномочных представителей ОГПУ». Циркуляр от 29 декабря был подписан тем же замначем ГУЛАГа М.Д. Берманом, что и цитированная выше сводка от 1 сентября, с прямо противоположными оценками ситуации.
Мы должны были с такой обстоятельностью рассмотреть документы сборника, связанные с высылкой раскулаченных семей и их положением в качестве спецпереселенцев, поскольку именно с них начались глубокие изменения в информационной деятельности ОГПУ. Потребовалось специальное исследование решений сталинского Политбюро за февраль — март и июль — август 1931 г., чтобы выяснить причины и характер изменений в ОГПУ, отразившихся в первую очередь на содержании информационных материалов, исходивших из этой системы. Элементы тревоги, сообщения о негативных последствиях действий властей на местах, о необходимости исправления политики исчезают, и это проявилось в информдокументах о деревне второй половины 1931 г. Выше уже отмечался отчетно-учрежденческий характер информации о выселении, устройстве и использовании труда спецпереселенцев, их настроениях и поведении. В полной мере такой характер этой категории документов проявился к концу года (см. док. № 273 и 277).
|
|
Значительному изменению с осени 1931 г. стала подвергаться и информация о крестьянском сопротивлении. В публикуемых нами сводках, справках и докладах о политическом положении в деревне, о коллективизации и раскулачивании, о хлебо- и скотозаготовках в разных районах страны присутствуют сведения и о крестьянском сопротивлении насилию с конкретными характеристиками участников массовых выступлений, их требований и действий. В составе документов есть и специальные справки о массовых выступлениях в Среднем и Нижнем Поволжье, на Украине (док. № 209, 215, 254). Больше того, исследователь найдет здесь обобщающую справку СПО ОГПУ «О характере и динамике массовых антисоветских проявлений в деревне с 1 января по 1 октября 1931 г.» (док. № 272) с обстоятельными статистическими данными, организованными по типу таблиц известной докладной записки того же СПО ОГПУ «О формах и динамике классовой борьбы в деревне в 1930 году»44.
|
|
Среди известных нам документов это последняя информация об основных формах крестьянского сопротивления (массовые выступления, террор, распространение листовок), охватывающая все районы страны и отражающая их динамику из месяца в месяц. Особый интерес представляют массовые выступления, определяющие характер и силу сопротивления в целом. Беспощадная расправа с участниками массовых выступлений в 1930 г., расстрелы и лагеря для «первокатегорников», высылка раскулаченных по «второй категории» и разорение тех, кто попал в «третью категорию». Из деревни устранялись социально-активные личности — именно они первыми попадали под удар независимо от принадлежности к кулакам, середнякам или беднякам. Все это в совокупности объясняет и сокращение масштабов массовых выступлений, и утрату их активности.
Практически все массовые выступления крестьян являлись ответами на действия власти. Очень характерно, что в 1931 г. на первом месте по численности оказались выступления, вызванные «мясозаготовками» (точнее было бы сказать «скотозаготовками», поскольку у крестьян за бесце-
42
нок забирали скот, который заготовители отправляли на бойни), — 456 выступлений. Это первенство понятно: сохранение домашнего скота было последней надеждой на выживание крестьянской семьи. Второе место по численности массовых выступлений (259) заняли попытки защитить раскулачиваемых, выселяемых и подлежащих «изъятию АСЭ» — против насилия над односельчанами — попытки практически всегда безуспешные*. Затем шли массовые выступления, вызванные продовольственными затруднениями (251) и хлебозаготовками, то есть продзатрудне-ниями в ближайшей перспективе (213), коллективизацией (196) и т.д. По сравнению с 1930 г. произошло резкое сокращение массовых выступлений в деревне: за первые девять месяцев 1930 г. в ОПТУ насчитали таковых — 13 264, а в 1931 г. — всего 1837 (док. № 272).
Отметим и очень характерные перемены поведения раскулачиваемых крестьян в июне—июле 1931 г. Были факты сопротивления, когда «кулаки, намеченные к выселению, сами поджигали свои хозяйства» и бежали в города, на стройки, в другие районы. Но связанные семьями чаще всего бежать не могли, «одевали по две пары белья и, приготовив все свое имущество для отъезда, по несколько ночей подряд, сидя одетыми, ожидали выселения». Наконец, отмечались случаи «добровольной явки кулаков без конвоя на сборные пункты с мотивировкой, что дома жить все равно невозможно» (док. № 244). Спад сопротивления объясняется игнорированием сталинского руководства крестьянского отношения к происходившему. Наращивание грубого произвола в политике и практике коллективизации, раскулачивания и хлебозаготовок продолжалось.
Сокращение объема информации о сопротивлении деревни сопровождалось принципиальными изменениями в ее содержании. Освещение причин массовых выступлений с протестом, а тем более с прямым противодействием, отступает на задний план или снимается совсем. Все сводится к враждебной антисоветской деятельности «к/р элементов». В сборнике есть документы, наглядно демонстрирующие начавшуюся замену объективной информации об обстоятельствах, вызвавших массовое выступление, сообщением об «организаторах» этого выступления. Таковы информации о массовом выступлении спецпереселенцев в Парбигской комендатуре На-рымского края 28—31 июля 1931 г. В первой, известной нам, спецсводке Особого отдела для руководства ОГПУ не только назывался возглавивший выступление Усков («бывший заводчик»), но излагались и объективные причины: «На участках Парбигской комендатуры продовольственных запасов нет. Последние выдавались посуточно. Были перебои. Последние 10 дней на ряде участков не было соли. Паек до последних дней выдавался в размере только 300 г муки на каждого едока. Хозяйственно переселенцы не устроены. Живут исключительно в шалашах, жилых построек не имеется»45.
* Приведем примеры типичной ситуации, отмечаемой почти повсеместно: «...21 июня с.г. в дер. Козлове... во время проведения выселения колокольным набатом у дома кулака... собралась толпа женщин, около 150 чел., и запретила бригаде производить выселение. На место выехал начальник... оперсектора ОПТУ для расследования и принятия мер, обеспечивающих продолжение работ по выселению...
...21 июня с.г. в дер. Трегузово толпа из 4-х соседних деревень, около 100 чел., не допустила бригаду проводить работу по выселению кулаков. Воспользовавшись этим... кулацкие семьи скрылись из села. Райуполномоченным ОГПУ ведется расследование». И т.д. (Док. № 245.)
43
Два других документа с информацией о событиях в Парбигской комендатуре относились к середине августа и адресовались не только для руководства ОГПУ. В справке ГУЛАГа бегло упоминалось о причинах «бунта»: «...вследствие хозяйственного неустройства, перебоев в питании и наличия активных к/р элементов (заводчик Усков и др.)». В другом, адресованном высшему руководству, о положении спецпереселенцев не упоминалось, причины восстания сводились к инициативе и руководству «группы кулацкого к/р актива во главе со спецпереселенцем Усковым (быв. владелец заводов)». Там, на сибирском севере, они пытались «...развернуть свою к/р деятельность... для повсеместного и одновременного выступления и свержения соввласти, намечавшегося на первые числа августа» (?!) (док. № 260, 261).
В том же направлении меняется характер и содержание информации ОГПУ по другим сторонам сельской жизни, хотя не так разительно и быстро, как о выселении раскулаченных семей и их судьбах. Документы о коллективизации, колхозах и совхозах, машинно-тракторных станциях, состоянии отраслей сельского хозяйства, особенно животноводства, содержат весьма конкретные и полезные для исследователя сведения (см. док. № 197, 198, 199, 200, 208, 213, 217, 218, 244, 247, 264, 267, 274). Отметим также довольно редкую информацию «о положении и настроениях 25-тысячников» (док. № 214) или «о положении деревенского учительства» (док. № 216), к которым в дальнейшем ОГПУ утратит интерес, разумеется, как к общественным категориям, а не к обнаруженным в их среде «враждебным элементам». Отмеченные особенности информационных материалов 1930—1931 гг. получат дальнейшее развитие в 1932—1934 гг., которым будет посвящена вводная статья ко II книге третьего тома настоящего издания.
Сталинское руководство отбрасывало объективную информацию о результатах и последствиях своей политики. В информации о деревенских событиях и настроениях объяснение и оценка стали носить односторонний, заданный сверху характер, сводивший все к враждебной деятельности кулаков и антисоветских, контрреволюционных сил. Приписывание трудностей и неудач враждебным силам в информационных документах ОГПУ имело место и раньше, однако это не исключало конкретной характеристики событий, настроений и действий, сообщения об их действительных причинах.
Положение стало быстро меняться после февраля 1931 г., когда группа деятелей ОГПУ, не утративших иллюзий, попыталась посредством объективной информации побудить сталинское руководство считаться с реальными возможностями и реальными последствиями политики массовых репрессий. Ликвидация 5 марта 1931 г. информотдела, как специального подразделения в системе ОГПУ, вела и к свертыванию фактических сообщений, и к однозначному их объяснению в соответствии со сталинской «генеральной линией»: основным источником трудностей и жертв стали «враги народа», а основным средством их устранения — репрессии, перераставшие в кровавый террор.
В. Данилов, Н. Верт, А. Берелович, Л. Самуэльсон
44
1 См.: «Московские новости». 2001. 18—24 декабря. № 51. С. 20.
2 См.: Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ. 1918—1939: Документы и ма
териалы. Т. 2. 1923—1929. М., 2000. С. 642—1021.
3 См.: Ильиных В.А. и Ноздрин Г.А. Очерки истории сибирской деревни. Но
восибирск, 1995. С. 68, 235.
4 Исторический архив. 1994. № 4. С. 147—152; Трагедия советской деревни.
Коллективизация и раскулачивание: Документы и материалы. Т. 2. М., 2000.
С. 126—130.
5 Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федера
ции (далее — ЦА ФСБ РФ). Ф. 2. Оп. 8. Д. 3. Л. 18.
6 См.: Сталин И.В. Сочинения. Т. 12. М., 1949. С. 191—199.
7 См.: Трагедия советской деревни... Т. 2. С. 303—305.
8 Там же. С. 365—370.
9 См.: Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе кол
лективизации. 1927—1932 гг. М., 1989. С. 329—330.
10 См.: Трагедия советской деревни... Т. 2. С. 354, 377—382.
11 Viola L. A Tale of Two Men: Bergavinov, Tolmachev and the Bergavinov Com
mission // Europe-Asia Studies. Vol. 52. № 8, 2000. P. 1449—1466.
12 См.: Данилов В.П. Альтернатива сталинизму в их историческом значении //
«Кто и куда стремится вести Россию?..»: Международный симпозиум. 19—20 ян
варя 2001 г. М., 2001. С. 63—65.
13 Милосердое Семен. России чистая душа... Избранная лирика. Тамбов, 1993.
С. 105.
14 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 9. Д. 20. Л. 284.
15 ЦА ФСБ РФ. Ф. 66. Оп. 1. Д. 200. Л. 131—133.
16 Danilov V., Berelowitch A. Les documents de la VCK—OGPU—NKVD sur la
campagne sovietique. 1918—1939 // Cahiers du Monde russe. 1994. Vol. XXXV.
№ 3. Juil. — Sept. P. 663—682. См. также: Советская деревня глазами ВЧК—
ОГПУ—НКВД. Т. 1. 1918—1922. М., 1998. С. 18; Трагедия советской деревни...
Т. 2. С. 787—808.
17 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 3. Л. 17.
18 Пителинские события весьма обстоятельно освещены в сборнике документов
«Рязанская деревня в 1928—1930 гг. Хроника головокружения. Документы и ма
териалы». М.; Торонто, 1998. С. 703.
19 Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ—НКВД... Т. 1. С. 18.
20 Там же.
21 Народное хозяйство СССР: Статистический справочник. М.; Л., 1932.
С. 152—153.
22 Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ—НКВД... Т. 1. С. 18.
23 Трагедия советской деревни... Т. 2. С. 636—641; 842.
24 Российский государственный архив социально-политической истории (да
лее — РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 3. Д. 808. Л. 10.
25 Народное хозяйство СССР. С. 121, 122, 153, 338—339.
26 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 267. Л. 1.
27 См.: Трагедия советской деревни... Т. 2. С. 809—810.
28 Данилов В.П. Советская доколхозная деревня: население, землепользование,
хозяйство. М., 1977. С. 21, 213, 221.
29 Тяжесть обложения в СССР. Социальный состав, доходы и налоговые плате
жи населения Союза ССР в 1924/25, 1925/26 и 1926/27 гг. М., 1929. С. 74—77.
30 Госплан СССР. Сдвиги в сельском хозяйстве СССР между XV и XVI партий
ными съездами. М.; Л., 1932. С. 100.
45
31 Трагедия советской деревни. Т. 3. М., 2001. С. 90. См. также: РГАСПИ.
Ф. 17. Оп. 162. Д. 9. Л. 137.
32 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале. (1930—1936 гг.): Сб. документов.
Екатеринбург, 1993. С. 16, 77—79.
33 См.: Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ—НКВД... Т. 2. С. 1039.
34 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 9. Л. 161.
35 См.: Постановления Политбюро ЦК ВКП(б) «О кулаках» за 1931 г., опубли
кованные Г.М. Адибековым. Исторический архив. 1994. № 4. С. 152—172.
36 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 9. Д. 550. Л. 165.
37 См.: примечание № 137.
38 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 10. Д. 379а. Л. 101—103.
39 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 10. Л. 127.
40 Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 890. Л. 1—2.
41 Там же. Д. 841. Л. 5, 9.
42 См.: Генрих Ягода. Нарком внутренних дел СССР. Генеральный комиссар
госбезопасности: Сб. документов. Казань, 1997. С. 18; Кто руководил НКВД.
1934—1941: Справочник. М., 1999. С. 460.
43 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 10. Д. 509. Л. 73, 75, 82—82об и др.
44 См.: Danilov V., Berelowitch A. Op. cit. Vol. LXVI. № 1. P. 17—27; Советская
деревня глазами ВЧК—ОГПУ—НКВД... Т. 1. С. 17—18; Трагедия советской де
ревни... Т. 2. С. 787—808.
45 См.: также примечание № 142.
Информационные материалы ОГПУ—НКВД 331930 — 1934 гг .
Первая половина 30-х годов в советской историографии была названа периодом наступления социализма по всему фронту. Новый курс сталинского руководства сопровождался развертыванием сплошной коллективизации крестьянских хозяйств и раскулачиванием их значительной части. Углубление социально-политического размежевания в советской деревне стало причиной волнений, вспышек крестьянского недовольства, актов насилия и бандитских проявлений. В условиях перехода страны к форсированию индустриализации и коллективизации органы госбезопасности, обеспечивая курс партийного руководства, стали более активно участвовать в политических кампаниях, в операциях по борьбе с «вредителями» чуть ли не во всех отраслях промышленности и сельского хозяйства, в сфере науки и художественного творчества. Было сфабриковано так называемое дело «Трудовой крестьянской партии» (ТКП), по которому привлекались видные ученые-аграрники Н.Д. Кондратьев, А.В. Чаянов, Н.П. Макаров и др., а по делам «Промпартии» и «Союзного бюро меньшевиков» — Л.К. Рамзин, В.Г. Громан, Н.Н. Суханов. 6 августа 1930 г. И.В. Сталин писал В.М. Молотову: «Я думаю, что следствие по делу Кондратьева—Громана—Садырина нужно вести со всей основательностью, не торопясь. Это дело очень важное... Кондратьева, Громана и пару-другую мерзавцев нужно обязательно расстрелять»1. По его мнению, их признания могли бы быть «серьезным успехом ОГПУ»2. Дело шло к так называемому «большому террору», захлестнувшему страну во второй половине 30-х годов.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 198; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!