Информационные материалы ОГПУ—НКВД 331930 — 1934 гг . 10 страница

Летом 1933 г. серьезной проблемой для спецслужбы и милиции стали участившиеся факты самосудов в деревне над расхитителями колхозного и других видов «социалистической собственности», а также имущества крестьян-единоличников. При этом были установлены факты, когда кула­ки были инициаторами расправы толпы над коммунистами и колхозными активистами по ложным обвинениям их в воровстве. В ряде случаев само­суды над колхозниками и единоличниками проходили при участии пред­седателей сельсоветов и колхозов. В связи с этим работники ОГПУ и ми­лиция, в соответствии с приказом от 26 июля 1933 г. № 00259, обязыва­лись всеми имеющимися средствами пресекать такие явления, а о приня­тых мерах и их результатах систематически информировать СПО и ГУРКМ в декадных оперативных сводках⁴¹.

В летний период особенно остро встали проблемы хищения хлеба, а во­прос о хищениях в МТС возникал еще весной этого же года. Выполняя задачи, поставленные в постановлении ЦК ВКЩб) и СНК от 24 мая 1933 г. об организации уборки зерновых хлебов, ОГПУ подготовило спе­циальный приказ от 9 июля того же года, который был адресован во все местные органы, от заместителей начальников политотделов МТС и совхо­зов до полномочных представителей ОГПУ, и в органы Госполитуправле­ния союзных республик. Была поставлена задача использовать все спосо­бы защиты колхозно-совхозного урожая по всему пути прохождения хлеба, от уборки с полей до приемного пункта или элеватора. Одновремен­но указывалось на запрещение массовых арестов в деревне, что соответст­вовало специальной инструкции ЦК ВКЩб) и СНК СССР от 8 мая 1933 г. В качестве наказания за хищения предлагалось возбуждение дела по

59

этому факту и рассмотрение его в двухнедельный срок в судебных трой­ках при ПП ОГПУ. Крайняя, высшая мера за хищения должна была в обязательном порядке согласовываться и утверждаться на Коллегии ОГПУ.

О борьбе с хищениями в деревне следовало высылать в ЭКУ ОГПУ до­кладные записки, начиная с 15 июля, 1 и 15 числа каждого месяца⁴². Но уже совсем скоро в приказе ОГПУ от 14 июня 1933 г. № 00249 было сде­лано уточнение, что на судебные тройки и Коллегию ОГПУ следует выно­сить дела о хищениях, которые могли быть связаны с серьезными эксцес­сами и преступлениями, например, сопровождавшиеся насилием, массо­выми выступлениями, террористическими актами и поджогами. Все ос­тальные дела о хищениях требовалось направлять в народные, краевые и областные суды в общем порядке⁴³.

Вопросы борьбы за урожай постоянно находились в поле зрения ОГПУ. Если раньше причины голода и возникающие сложности в успешном про­ведении посевных и хлебозаготовок объяснялись подрывной деятельнос­тью кулачествл, вредителей из числа чиновников, специалистов и ученых, то после ликвидации кулака нужны были другие аргументы. В директи­вах ОГПУ на места весь 1933 г. и с самого начала 1934 г. стали указывать на тех, кто тормозил развитие социалистических начал в сельском хозяй­стве. Среди них называли крестьян, попавших под влияние «недобитых» кулацких элементов, членов антисоветских партий и групп, занявших «тихой сапой» должности в местных советах, низовом советском аппара­те, в кооперативах, в правлениях колхозов и совхозов и в самих МТС. Ру­ководство ОГПУ требовало от местных органов контроля за этими тенден­циями и явлениями, вскрытия недостатков, а главное — выявления тех лиц, которые непосредственно были замечены в подобных антисоветских действиях.

В начале 1934 г. Г.Г. Ягода выступил на совещании полномочных представителей, начальников управлений и отделов ОГПУ. Он распекал чекистов за то, что они плохо читают и прорабатывают приказы, которые пронизаны требованиями перехода «на конкретную борьбу и работу». Осо­бенно досталось тем руководителям, которые, в отличие от центра, состав­ляли объемные отчеты, а ОГПУ, как он заметил, «пишет, но мало». Когда речь зашла о государственных комиссиях по оценке урожайности, упомя­нутой в одном из местных отчетов, где прозвучала резкая критика в адрес В.М. Молотова, под чьим руководством урожайность подсчитывалась с каждого гектара пашни, а не в закромах, то Ягода назвал подобную оцен­ку «крупной политической ошибкой». Руководитель ОГПУ в докладе по­дробно рассуждал об эволюции враждебных власти групп и отдельных граждан. «Контрреволюция выросла и она ухищряется по-иному, — гово­рил он, — нежели тогда, когда мы боролись с ней на улице»⁴⁴. При этом он заметил, что контрреволюция 1928 и 1929 гг. отличается от контррево­люции 1931 и 1932 гг. «С нашим ростом росла контрреволюция и ее формы. И относительно восстаний — уже не то; на сегодняшний отрезок времени мы их не имеем», — сказал Ягода собравшимся⁴⁵. По мнению руководителей ОГПУ, чекисты увлеклись поисками организаций, в про­граммах которых был террор. Он призвал при оценке враждебных органи­заций устанавливать их идеологию. «Идите с корня вверх», — советовал он. Было сказано и о подаче руководству информации, в частности, об имевших место разногласиях отделов, по чьей линии шли сводки. Г.Г. Ягода назвал это «мышиной историей»⁴⁶.

60

Позднее система информирования о кампаниях на селе в ОГПУ, а затем в НКВД СССР, постоянно корректировалась как по содержанию, так и по срокам предоставления отчетности. Так, циркуляром ОГПУ № 8 от 12 января 1934 г. по поводу подготовки к весенней кампании был особо выделен вопрос о готовности тракторов и других машин, а также лошадей («живого тягла») к посевной. Содержалось также требование, чтобы в сообщениях с мест большее внимание уделялось выпуску запас­ных частей, обеспеченности горючим, а также информации о падеже ло-шадей^и заготовке для них кормов. О конкретных результатах всех меро­приятий в этих вопросах следовало докладывать записками по прямому проводу, а заместители начальников политотделов по МТС и совхозам — пятнадцатидневными письмами. Аналогичная почтотелеграмма СПО и ЭКУ ОГПУ направлялась на места в связи с решением СНК от 14 мая 1934 г. о мероприятиях по обеспечению уборочной кампании сельхозма­шинами, запасными частями и материалами 21 мая за № 37⁴⁷.

В связи с тем, что в УССР, на Средней Волге, в Саратовском крае и в Татарии были выявлены факты принуждения крестьян к сдаче хлеба в кооперативы, СПО ОГПУ в почтотелеграмме от 20 февраля 1934 г. № 12 потребовал от всех руководителей местных органов, включая заместите­лей начальников политотделов МТС, принять меры по прекращению пере­гибов и злоупотреблений. Обо всех угрозах и репрессиях следовало инфор­мировать центр внеочередными донесениями, причем предписывалось обязательно сообщить о привлечении виновных к суду⁴⁸.

На время весенней посевной кампании почтотелераммой ОГПУ от 19 марта 1934 г. № 20 устанавливался новый порядок информации по линии СПО. Так, на период посевной с 1 апреля по 1 июня отменялись двухнедельные письма заместителей начальников политотделов по МТС и совхозам, а вместо них вводились пятидневные спецсообщения, которые поступали в адрес СПО, в ПП и оперативные сектора на местах. Причем имелось уточнение, что все ПП 1 раз в 3 дня направляют спецсообщения о ходе этой кампании по почте, а ПП ДВК, ВСК, ЗСК, Казахстан, Средняя Азия, Свердловская и Челябинская области, Закавказье и Якутия — по прямому проводу. В особо важных и экстренных случаях информация могла поступать в виде кратких телеграфных донесений⁴⁹. Относительно формы и содержания в почтотелеграмме особо отмечалось, что «сообще­ния должны быть краткими, отражать важнейшие моменты в ходе сева, вскрытые прорывы, их причины и виновных, принятые меры и конкрет­ные результаты по борьбе с контрреволюцией»⁵⁰.

В 1934 г. кадровые аппараты ОГПУ контролировали работу и органи­зацию новых курсов по подготовке помощников начальников политотде­лов МТС и совхозов. Эти курсы существовали при ПП ОГПУ. Помимо спе­цифических чекистских дисциплин и военного дела, слушатели изучали общественно-политические науки, вопросы механизации сельского хозяй­ства, а также осваивали технику. Так, приказом ОГПУ от 2 апреля 1934 г. оперативные сотрудники СПО, ЭКУ, ПП и оперсекторов, мобили­зованные в деревню, в течение четырех месяцев должны были овладеть управлением трактора и изучить мотор. Следует отметить, что в 1933— 1934 гг. основные задачи информирования были возложены на уполномо­ченных ОГПУ при МТС⁵¹.

С образованием Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) СССР, в его состав на правах отделов Главного управления госбезопаснос­ти (ГУГБ) вошли Секретно-политический и Экономический отделы. При-

61

казом № 1 от 19 июля 1934 г. за подписью зам. наркома Г.Е. Прокофьева о борьбе с незаконной торговлей хлебом в ЭКО ГУГБ к 10 и 25 числам ежемесячно все местные органы НКВД обязаны были делать соответст­вующие донесения. В этих информационных документах следовало указы­вать количество отобранного хлеба; арестованных перекупщиков и спеку­лянтов; привлеченных крестьян; приговоры судов. Операция, судя по до­кументам, осуществлялась следующим образом. Милиция следила на ба­зарах за привозом колхозниками и единоличниками зерна и муки, отби­рала его и по квитанциям передавала в пункты Заготзерно. Вся процедура в соответствии с приказом должна была проводиться без грубостей, но ин­формация о личности продавца зерна должна быть обязательно направле­на для профилактики в правление колхоза и в сельсовет. Выявленные случаи привоза зерна нередко рассматривались в товарищеских судах, а дела на задержанных перекупщиков и спекулянтов — в народных судах. Согласно приказу, торговля хлебом, а также закупки его потребительской кооперацией по всему Союзу, кроме ДВЕ и восточной части ВСК, прекра­щались с 15 июля⁵².

В соответствии с действующими установками руководства Секретно-по­литический отдел ГУГБ НКВД почтотелеграммой от 22 сентября 1934 г. N° 38216 потребовал от местных органов тщательных расследований и привлечения виновных за издевательства над колхозниками со стороны «чуждых элементов». Такая форма борьбы с колхозным строем «классово­го врага» была отмечена в директиве в отношении лиц, как сказано, «про­лезших в руководство колхозов и МТС»⁵^.

О новой тактике контрреволюции на селе сообщало циркулярное пись­мо НКВД от 15 октября 1934 г. № 21/СПО «О работе в деревне». За под­писью зам. наркома Я.С. Агранова циркуляр направлялся наркомам со­юзных республик, начальникам У НКВД автономных республик, краев и областей, а также начальникам секторов НКВД. В письме говорилось, что новая тактика классового врага предполагает маскировку под советских людей, а колхозы используются для консолидации антисоветских сил. По мнению авторов, проникшие в руководящие органы кулаки агитируют крестьян восстанавливать индивидуальные хозяйства в ущерб колхозно­му, захватывать земли под индивидуальные посевы, разводить сады и ого­роды. Отмечалось, что в семьях некоторые ее члены только номинально числятся в колхозе, так как основное внимание уделяют приусадебным участкам, причем некоторые при этом имеют в индивидуальном пользова­нии до 2—3 га полевой земли. Органы НКВД фиксировали рост использо­вания наемного труда, особенно в Средней Азии и Казахстане, факты ос­вобождения единоличников от общественных обязанностей. В частности, приводился пример обследования 93 селений в 17 районах Горьковского края, показавшего, что все обязанности по селам несли только колхозы. Органы на местах критиковались за малосодержательные и поверхност­ные материалы и обязаны были об исправлениях всех ошибок направлять сообщения личными письмами⁵⁴.

Представленные в данном томе информационные материалы и норма­тивные документы отражают не только положение в деревне, но свиде­тельствуют об эволюции этой стороны деятельности спецслужбы на протя­жении пяти лет. Как видно из вышесказанного, ломка общественных от­ношений в деревне сказалась и на содержании, и на форме документов. Поиски оптимального подхода привели к возникновению некоторой хао­тичности в подаче информации, особенно в плане анализа событий и явле-

62

ний. Но, на самом деле, стоя на пороге новой эпохи — эпохи «большого террора» — партия и государственная власть не хотели слышать объек­тивной информации, а хотели иметь конкретные факты и оценки, свиде­тельствующие об обострении борьбы социальных групп и ужесточении противостояния в обществе.

В. Виноградов

¹ Цит. по: Меньшевистский процесс 1931 г.: Сборник документов. Кн. 1. М.,
1999. С. 5.

² См.: там же. С. 6.

³ См.: ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 22. Л. 8287.

⁴ См.: примечание № 52 в сб.: Трагедия советской деревни... Т. 2. М., 2000.
С. 822.

⁵ Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ—НКВД... Т. 2. М., 2000. С. 7.

⁶ См.: ЦА ФСБ РФ. Ф. 66. Оп. 1-т. Д. 88. Л. 52, 54—Ь6.

⁷ См.: там же. Ф. 2. Оп. 7. Д. 836. Л. 1316; Ф. 66. On. la. Д. 19. Л. 29—31об.

⁸ См.: там же. Оп. 9. Д. 24. Л. 311.

⁹ См.: там же. Ф. 66. Оп. 1-т. Д. 88. Л. 7—9.

10 См.	там же. Оп. На. Д. 21. Л. 44.
" См.	там же. Ф. 2. Оп. 9. Д. 24. Л. 25, 26.
12 См.	там же. Ф. 66. Оп. 1-т. Д. 88. Л. 5.
!* См.	там же.
14 См.	там же. Ф. 2. Оп. 2. Д. 16. Л. 5.
!5 СМ.	там же. Оп. 9. Д. 24. Л. 187.
!б См.	там же. Ф. 66. On. la. Д. 21. Л. 387—388.
17 Там	же. Ф. 2. Оп. 9. Д. 24. Л. 193.
18 См.	там же. Л. 188, 200, 230.
« См.	там же. Ф. 66. Оп. 1-т. Д. 3. Л. 2—3.
20 См.	там же. Оп. 1. Д. 211. Л. 1.
21 См.	там же. Ф. 66. Оп. 1-т. Д. 88. Л. 93.
22 См.	там же. Л. 71.
23 См.	там же. Ф. 2. Оп. 9. Д. 16. Л. 360.
24 См.	там же. Л. 430.
25 См.	там же. Л. 398.
26 См.	там же. Л. 43.
27 См.	Приказ ОГПУ от 29 декабря 1931 г. № 799/432 (ЦА ФСБ РФ. Ф. 66.
Оп. 1-т. t	Ц. 88. Л. 11 — 16).
28 ЦА	ФСБ РФ. Ф. 66. Оп. 1-т. Д. 88. Л. 87.
2э См.	там же. Д. 255. Л. 142—143.
30 См.	там же. Д. 88. Л. 6.
31 См.	там же. Д. 57. Л. 6— боб.
32 См.	там же. Л. 2 — 3.
33 См.	там же. Л. 4, 5.
34 См.	там же. Л. 9.
35 См.	там же. Д. 56. Л. 58.
36 См.	там же. Л. 62—66.
37 См.	там же. 67— 68об.
38 См.	там же. Л, 71.

63

39 См. 40 См. 41 См. 42 См. 43 См. См. 45 См. 46 См.

там же. Л. 73.

там же. Д. 57. Л. 101—102.

там же. Д. 55. Л. 6—боб.

там же. Д. 57. Л. 12—13.

там же. Л. 14.

44

там же. Ф. 3. On. 1. Д. 9. Л. 3.

там же.

там же. Л. 7.

⁴⁷ там же. Ф. 66. Оп. 1-т. Д. 58. Л. 58—58об, 60.

⁴⁸ Там же. Д. 55. Л. 60.

⁴⁹ См.: там же. Л. 59.

⁵⁰ См.: там же.

⁵¹  там же. Д. 56. Л. 27об.

⁵² См.: там же. Д. 44. Л. 53—53об.

⁵³ См. там же. Д. 57. Л. 108.

⁵⁴ См.: там же. Л. 110—111.

Археографическое предисловие

Представляемый вниманию читателей третий том документальной серии «Деревня глазами ВЧК—ОГПУ—НКВД» является продолжением серийной научной публикации комплекса информационных документов центрального и местного аппарата ОГПУ—НКВД за 1930—1934 гг. Ра­ботая над этим томом, составители стремились не только максимально раскрыть различные аспекты заявленной темы, но и показать особеннос­ти информационной работы как центрального аппарата, так и региональ­ных органов ОГПУ в этот период. В связи с этим материалы сборника состоят из информационных материалов центрального аппарата ОГПУ, республиканских ГПУ и региональных полномочных представительств ОГПУ (ПП ОГПУ), что позволяет проследить имеющуюся между ними взаимосвязь при сборе и анализе информации.

Материалы книги 1-й третьего тома (1930—1931 гг.) показывают, что в рассматриваемый период «деревенская» тематика изучалась и обраба­тывалась в центральном аппарате ОГПУ несколькими отделами. Веду­щим из них в 1930 г. по-прежнему оставался Информационный отдел (ИНФО), слитый в марте 1931 г. с Секретным отделом в единый Сек­ ретно-политический отдел (СПО). Материалы ИНФО и СПО представ­ляют основной состав сборника. Кроме них в сборник включены доку­менты ряда других отделов Секретно-политического управления (СОУ): Центральной регистратуры (ОЦР), Транспортного (ТО), Особого (ОО), Контрразведывательного (КРО), а также документы Оперативной группы по раскулачиванию, Главного управления лагерей (ГУЛАГ) и Экономи­ческого управления (ЭКУ).

В рассматриваемый период начались изменения, как в формах, так и в тематике периодического информирования. В 1930 г. еще сохраня­лись сводки, справки и докладные записки. В сводках поступающая с мест информация оперативно обобщалась по регионам и в большинстве своем содержала наиболее конкретную характеристику и обстановки, и текущих событий. В справках, а тем более в докладных записках, да­вался анализ положения как по отдельным, так и по целому ряду реги­онов, даже по стране в целом. В 1931 г. сводка начинает исчезать как форма информации, основной становится справка. Так, например, если за 1930 г. в сборник включено 32 справки (из них 20 — составлены ИНФО) и 30 сводок, составленных различными отделами центрального аппарата ОГПУ, то в 1931 г. картина меняется — на 45 включенных в сборник справок (из них 29 — соответственно ИНФО/СПО) всего лишь 6 сводок (см. док. № 213, 244, 245, 270, 274, 278).

В связи с тем, что 1930—1931 гг. стали началом «сплошной коллек­тивизации» и «массового раскулачивания», публикуемые в сборнике ин­формационные материалы в первую очередь отражают связанные с ними результаты и проблемы. Текущая жизнь деревни отражается, прежде всего, через деятельность колхозов, причем, что вполне объяснимо, ос­новное внимание органов ОГПУ было заострено на «недочетах» и «пере-

3 — 7419                                                                65

гибах», а также сопротивлении кулачества. В связи с этим часть мате­риалов этой группы имела типовую формулировку — «недочеты в орга­низационной работе и классовой борьбе вокруг колхозного строительст­ва» (см. док. № 4, 5, 6, 8, 27, 40, 44, 47, 89, 158). По-прежнему акту­альными остаются вопросы посевной (см. док. № 99, 139, 171, 213) и уборочной кампаний и хлебозаготовок (см. док. Л? 131, 138, 159). Про­должает оставаться актуальной для 1930 и 1931 гг. и тема продовольст­венных затруднений (см. док. № 116—119), а наряду с ней — убой скота и мясозаготовки (см. док. № 2, 149, 198).

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 192; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!