Категории Предмета и Признака

Процесс образования высказывания можно представить как своего рода переход от слова — через предложение — к высказыванию. При этоц со словом происходит ряд определенных изменений, связанных с категоризацией слова в плане морфологии, синтаксиса и коммуникации.

В общем смысле категории суть предельно широкие понятия, в ко­торых отображены наиболее общие признаки и свойства предметов. На­значение категорий и их роль заключаются в том, что они помогают че­ловеку упорядочить, классифицировать все то многообразие предметов, явлений и событий, с которыми он постоянно сталкивается в своей жиз-ни и деятельности. Предельная широта категорий позволяет предельно компактно сгруппировать все то, что окружает человека, всего в три ос­новных класса — Вещи, Свойства и Отношения, которые и образуют основные когнитивные категории.

Результаты человеческого познания зафиксированы в языке, прежде всего в его словарном составе. Слова в языке объединяются в несколько грамматических классов, традиционно называемых частями речи. Это уже не когнитивная, а языковая классификация — она непременно связана с понятиями грамматической формы и грамматического значения.

Языковая категоризация слов, связанная с понятием грамматической формы, происходит в процессе номинации. Наиболее общей и первичной грамматической классификацией полнозначных слов является разделение их на слова, имеющие значение предмета (вещи), и слова, имеющие зна­чение признака. Предметные слова оформляются как существительные, а признаковые — как прилагательные, глаголы и наречия.

При номинации происходит первое столкновение категорий — ког­нитивных и морфологических. Так, слова снег, температура, брат явля­ются названиями, соответственно, предмета (вещи), свойства и отноше­ния, однако все они принадлежат к одному грамматическому классу (части речи) — классу существительного, иными словами, классу грамматиче­ского предмета, так как все они имеют грамматическое значение преД' мета и грамматическую форму существительного. Очевидно, возможна случаи, когда вещественное, или лексическое (т. е. когнитивное), значение слова не соответствует его грамматическому значению. В таких случаях решающую роль играет морфологическая семантика слова — слово принадлежит к тому или иному грамматическому классу на основании &° грамматической формы и, следовательно, грамматической семантики. J первое столкновение категорий получило наименование морфологической транспозиции.

Как уже отмечалось, понятие грамматической формы включает в сеО» не только морфологию. Оформление слова может быть и синтаксическими, например, в английском языке. Что касается грамматического значе­ния, то можно сказать, что оно фактически представляет собой способ употребления слова. Вспомним слова Л. В. Щербы о том, что если мы даем, что слово какаду есть название птицы, то мы будем обращаться с ним как с существительным.

Второе столкновение категорий происходит в предложении. Как узке отмечалось, для процесса коммуникации наиболее подходящей языковой единицей оказывается не отдельное слово, а предложение, которое представляет собой наименование не отдельного предмета, признака или действия, а целого события. Как языковая единица предложение характе­ризуется двусоставностью. Два обязательных компонента предложения, два его главных члена, соединенные предикативным отношением и образующис его предикативную основу, — подлежащее и сказуемое — пред­ставляют собой опять-таки предмет и приписываемый ему признак. Однако в данном случае мы имеем дело уже с синтаксическими категориями: подлежащее — это синтаксический предмет, а сказуемое — синтакси­ческий признак. Позиции синтаксического предмета и синтаксического признака маркируются специфическими формами. Слово, попадая в пози­цию синтаксического предмета (или признака), приобретает соответствующую форму, которая, как и в предыдущем случае, может не соответст­вовать его морфологической (и лексической) семантике.

Слово практически любого грамматического класса может выступать в любой синтаксической функции. При этом имеются случаи прямого соответствия, когда слова выполняют свои первичные, присущие им по их мор­фологическому статусу функции, но нередки случаи, подобные приведенным, когда слова выполняют «чужие», вторичные функции. В таких случаях они получают соответствующее оформление, не совпадающее с морфологической принадлежностью слова. Подобные случаи можно охарактеризо­вать как примеры синтаксической транспозиции, или трансляции.

Как известно, в составе предложения помимо двух главных могут быть по меньшей мере еще три зависимые позиции, замещаемые второстепенными членами. К ним относятся дополнение, определение и обстоятельство по своей семантике они представляют собой знакомые нам категории [Предмета и Признака: дополнение — это синтаксический предмет, зависи-от подлежащего; определение — синтаксический признак, зависимый Подлежащего и/или дополнения; обстоятельство — синтаксический при зависимый от сказуемого. Второстепенные члены предложения в про-коммуникации могут оказаться в центре внимания, стать главными, ке в новом аспекте — коммуникативном. Здесь происходит третье Вкновение категорий — синтаксических и коммуникативных. В процессе коммуникации предложение (как и другие языковые единицы выступает в одном из своих речевых вариантов и претерпевает опредсленные изменения (формальные и семантические), превращаясь _в высказывание. Двухкомпонентное высказывание делится на две смысло­вые части — тему и рему. Тема представляет собой предмет речи, или коммуникативный предмет, т. е. то, что связывает данное высказывание с предыдущим контекстом и ситуацией. Рема — это то, что сообщается о теме, или коммуникативный признак, приписываемый теме. При этом оказывается, что тема (коммуникативный предмет) не обязательно совпа­дает с подлежащим (синтаксическим предметом), а рема (коммуникатив­ный признак) — со сказуемым (синтаксическим признаком). Темой (как и ремой) может стать любой член предложения.

Тема, как и рема, получает соответствующее оформление. В зависи­мости от характера языка это может быть либо порядок слов, либо специ­альные служебные и полуслужебные слова, маркирующие тему и/или ре­му, либо то и другое вместе.

Таким образом, при образовании и употреблении слова (группы слов) оно обязательно соотносится с одной из двух общих основных категорий — Предмета и Признака. Однако характер этих категорий оказывается различ­ным в зависимости от того, имеется ли в виду предмет (признак) когнитив­ный, морфологический, синтаксический или коммуникативный. Если пер­вые два можно характеризовать как классифицирующие или парадигмати­ческие, то вторые два являются позиционными, парадигматическими. В процессе коммуникации происходит сложное взаимодействие и взаимопро­никновение (взаимоналожение) указанных категорий, благодаря чему одно и то же слово, его категориальную принадлежность следует рассматривать в четырех отмеченных аспектах.

6. Границы высказывания и предложения

Граница высказывания в устном общении устанавливается паузой, в письменном ориентиром служат «авторские приемы расчленения текста» [Слюсарева], 75]. В любом случае границы определяются автором — говорящим или пишущим. Если этого не сделано (или сделано недостаточно четко), то воспринимающий сам пытается установить эти границы, пря­чем не всегда однозначно [Звегинцев₄,178-179].

Неоднозначность расчленения обусловлена тем, что границы предложения и высказывания, т. е. формальные и смысловые, не всегда совпадают. «Течение и движение мысли не совпадает прямо и непосредственно ^с развертыванием речи. Единицы мысли и единицы речи не совпала*⁰¹ Один и другой процессы обнаруживают единство, но не тождество. 0^ связаны друг с другом сложными переходами, сложными превращениями [Выготский, 311-312]. Если «с чисто синтаксической точки зрения достаточно ясно, где оканчивается одно предложение и начинается другое, то с Сочки зрения содержательной или логической далеко не всегда очевидно, то конец мысли совпадает с концом предложения» [Севбо, 11].

Несовпадение границ предложения и высказывания представлено двумя разновидностями. Первая — это присоединение, или парцелляция: одно предложение может быть разделено на два высказывания:

Я видел его вчера. Я видел его. Вчера.

Формально второй пример можно интерпретировать либо как рас­членение исходного предложения на две части (парцелляция), либо как некоторое дополнение предложения Я видел его уточнением Вчера (присоединение). Принято считать, что с формальной точки зрения такому «расчлененному» предложению очень легко вернуть «прежний вид». Для этого нужно всего лишь произвести «трансформацию дспарцелляции», т. е. уничтожить «паузу точки» и соответствующим образом перестроить интонацию [Токоев]. В результате будто бы должно получиться исходное предложение. Однако не следует забывать, что указанная «трансформация» касается лишь формы и искажает общий смысл, так как во втором [(парцеллированном) случае мы имеем дело уже не с одним высказыва­нием, а с двумя. А поскольку за каждым высказыванием, как уже отмечалось, обязательно стоит предложение, то мы имеем дело с двумя исходными предложениями. Под влиянием контекста — первого предложения — второе при употреблении значительно изменяется, редуцирует­ся, т. е. второе высказывание Вчера представляет собой по содержанию ве по форме не часть предложения, соответствующего высказыванию # видел его, а некий остаток второго предложения, которое полностью не 6ыло произнесено. Таким образом, «трансформация депарцелляции» должна состоять не в примитивном «устранении точки», а в восстанов­лении второго предложения, в результате чего мы можем получить та-^кУю последовательность:

Я видел его. Это произошло (случилось) вчера.

Вторая разновидность несовпадения границ высказывания и предлс-рвния обусловлена тем, что высказывание, как неоднократно отмечалось, подставляет собой единицу смысловую, а не формальную. В потоке речи F*¹ Можем столкнуться с высказываниями разной длины и формы: «В лю-г*¹ Данном высказывании выражение, которое не образует конструкцию с *°"°й другой частью высказывания, есть предложение. Некоторые высказывания состоят только из одного предложения: Fire ! {Огонь!) или John щ_ ^п away (Джон убежал прочь); другие состоят из более чем одного предложения: There was afire last night . Our horses ran away (Прошлой ночью был пожар. Наши лошади убежали прочь). Очень часто выражение, кото-рое в одном высказывании выступает как предложение, в других высказы. ваниях оказывается частью более длинных предложений: When John щ_п away , I followed him . We are late because our horses stumbled . (Когда Дэко_н убежал прочь, я последовал за ним. Мы опоздали, потому что наши ло­ шади споткнулись.) Таким образом предложение, состоящее из коиструц. ции деятель — действие, обладает таким характером значения, которое мы можем определить как „законченное высказывание". Это один из типов полного предложения. Им противостоят малые предложения, которые не имеют этого значения: восклицания ( Fire !), ответы, намеки и имена ( Four o ' clock . If I can , Mr . Smith . — Четыре часа. Если я смогу, мистер Смит)» [Bloch, Trager, 75].

Для правильного понимания приведенного отрывка следует учесть, что под высказыванием в нем понимается любой отрезок речи, дискурса; под предложением — то, что мы называем высказыванием, под малым предложением — неполное предложение и под полным предложением — грамматически правильное предложение. Таким образом, в пределах одного высказывания (т. е. смысловой единицы) возможно объедине­ние нескольких (как минимум двух) простых предложений (т. е. фор­мальных единиц). Иными словами, в рамках единой коммуникативной предикативности заключено несколько грамматических предикативно-стей. В подобных случаях мы имеем дело с тем, что принято называть сложным предложением. Следовательно, сложное предложение (СП) -это такое высказывание, формально-синтаксическая структура которого «не вмещается» в рамки ПрП. Рассмотрению специфики СП посвящена следующая часть работы.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

СЛОЖНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Глава первая

СПЕЦИФИКА СЛОЖНОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Вопрос о сложном предложении (СП) начал разрабатываться не­сколько позднее, чем вопрос о простом предложении (ПрП), хотя сущест­вование СП отмечалось еще в грамматиках XVIII в.: в русской — в син­таксисе А. А. Барсова, в немецкой — в грамматике Аделунга. Проблемы СП и связи его компонентов рассматривались в работах Д. Н. Овсянико-Куликовского, Ф. Ф. Фортунатова, А. М. Пешковского, А. А. Шахматова, В. А. Богородицкого, М. Н. Петерсона и др. История учения о СП в русской лингвистике представлена в исследовании А. В. Дудникова [Дудников]. Определенную роль в развитии теории СП сыграли работы Н. С. Поспелова, выявившего ее основные противоречия и наметившего пути их разрешения. Дальнейшую разработку теория СП получила в трудах В. В. Виноградова, В. А. Белошапковой, Л. Ю. Максимова, Г. А. Золотой, Е. В. Падучевой и др. Серьезный вклад в развитие теории СП внесли Работы, сделанные на материале других языков: В. Н. Ярцевой, А. И. Смирвичкого, Л. Л. Иофик, Л. С. Бархударова — на материале английского языкаВ. Г. Адмони, Л. Р. Зиндсра и Т. В. Строевой, О. И. Москальской, ^ь- В. Гулыги — на материале немецкого.

Традиционно СП понимается достаточно просто — либо как объеди-^еНие двух или более ПрП [Ильиш; Богомолова; Francis, либо же как объ-риченис компонентов, более или менее сходных с ПрП [Зиндер, Строева]. В связи с этим необходимо сделать два замечания. Первое заключается в *• что термин предложение, как уже отмечалось, оказывается двусмысленным в том плане, что используется для обозначения по крайней мере  Разных бъектов: простого предложения и «предложения вообще», разновидностями которого должны быть «простое предложение» и ое предложение» [Романова].

Второе замечание связано с утверждением о том, что понятие СП предполагает существование «системы простого предложения со свойст-венными ей закономерностями, оно строится над этой системой и на ее основе» [Белошапковаз, 166]. Приведенное мнение связано с концепцией исторического предшествования образования структуры ПрП, за которой и «на основе которой» складывается структура СП. Отсюда, вероятно, и вывод о том, что СП — это не самостоятельная цельная единица, а своеобразный «союз предложений» [Пешковский] или «сочетание предложе­ний» [Шахматов]. Указанный вывод сделан, вероятно, исходя из того, что если СП является предложением, то может вызвать возражение тот факт, что компоненты его тоже являются предложениями. Получается будто бы и целостная единица, и ее компоненты представляют собой единицы од­ного порядка. Если же компоненты СП являются предложениями, то трудно согласиться с тем, что их объединение дает в результате тоже предложение. Отмеченное противоречие было вызвано тем, что в опреде­лении СП смешивались два подхода: формальный и функциональный [Поспелов!]. При первом подходе СП представляет собой единицу, в со­став которой входят компоненты, по своей форме аналогичные ПрП. При втором — СП представляет собой одно высказывание, одну целостную коммуникативную (функциональную) единицу, структурную разновид­ность предложения как основной единицы.

К сожалению, в данном вопросе мы не можем провести аналогию с детским языком, поскольку исследования его развития заканчиваются простым предложением. По крайней мере, мне не известны работы, в ко­торых рассматривались бы проблемы развития в ДЯ сложного предложе­ния. Даже обращение к трансформационному методу ограничивается вы­явлением преобразований в рамках простого предложения.

Что касается развития естественного языка, вопроса об историческом предшествовании простого предложения сложному, то существует доста­точно обоснованное мнение о том, что первые признаки появления слож­ного предложения относятся к тому времени, когда простое предложение в нашем понимании только формировалось [Бауэр, 95]. Это мнение под­тверждается многочисленными исследованиями в области индоевропей­ских языков [Адмона»; Адмони₅; Бауэр; Кнабе]. В связи с этим можно считать, что не существует убедительных доводов для подтверждения тезиса о первичности структуры ПрП и вторичности, производности структуры СП. Тем более, что эти исследования базируются на материй письменных памятников, что предполагает уже достаточно высокий уровень развития языка. Поэтому считаю вполне возможным присоеД питься ктем, кто полагает ПрП и СП — понятиями соотносительные» Только оформление структуры ПрП дает возможность противопоставлющего и СП, т. е. это противопоставление всецело оправдано в современном «зыке Однако оно утрачивает свой смысл для индоевропейского языка основы, в котором не было сложных предложений, а следовательно, не было и простых в обычном, современном, понимании данного термина ПСнабе, 116]. С этой позицией полностью согласуется и коммуникативный подход к проблеме сущности СП как единого цельного высказывания, од­ной цельной функциональной единицы, структурной разновидности [ «предложения вообще» как основной синтаксической единицы» [Поспс-I лов]]- «Сложное предложение может быть определено как сочетание предикативных единиц или их эквивалентов, построенное по той или иной структурной схеме и предназначенное для функционирования в качестве одной коммуникативной единицы... Сложное предложение, подобно простому, представляет собой такую синтаксическую структуру, назначе­ние которой состоит в том, чтобы быть одной коммуникативной едини­цей» (выделено мною. — Ю. Л.) [Белошапковаг, 207].

Итак, СП представляет собой отдельное высказывание («цельное предложение» [Адмони]), которое структурно распадается на два формальных компонента, на две предикативные единицы. Формальная це­лостность СП обеспечивается грамматическими средствами, к которым относятся прежде всего союзы, затем структура компонентов, формы ска­зуемых и порядок компонентов [Крючков, Максимов, 7]. Наличие определенных форм связи между компонентами СП, с одной стороны, и возмож­ность изменения порядка этих компонентов — с другой, наводят на мысль о проведении аналогии с двумя видами предикативности в употребленном ПрП — грамматической и коммуникативной. Попытаемся выявить харак­тер этой аналогии. Однако предварительно остановимся на проблеме на­именования СП и его компонентов.

1. Компоненты сложного предложения

Вопрос о компонентах СП представляет собой, по существу, другую сторону вопроса о «предложении вообще»: если СП — предложение, то можно ли считать, что части его тоже являются предложениями? Возможны следующие точки зрения на этот вопрос. Одна заключается в том, что «в составе любого типа сложного предложения простое предложение, входящее в это сложное целое на правах его части, не утра^^аст существенных признаков предложения и не может их утратить, так это превратило бы его в какую-либо другую единицу, отличную от предложения» [Бархударов, Колшанский]. Другая точка зрения заключается в том, что части СП не являются предложениями [Поспелов]. И, наконец возможен компромиссный подход, согласно которому компоненты СП называются «более или менее сходными» с ПрП [Виноградов₃, 424].

В английской грамматической традиции такого противоречия не воз. никает потому, что в английских грамматиках используются разные тер. мины для обозначения самостоятельной, цельной единицы ( sentence ) и компонентов этой единицы, которые формально могут быть эквивалент­ными ПрП, но коммуникативно не являются самостоятельными ( clause ).

В отечественной лингвистике попытка преодолеть терминологиче­скую двусмысленность слова предложение была предпринята, например, В. Г. Адмони, который использовал термины цельное предложение (дц целостной единицы) и элементарное предложение (для части СП) [Адмо-ни4, 19]. В последнее время получил распространение термин предика­ тивная единица (ПЕ), который рядом исследователей признается более удачным для обозначения части СП [Иофик; Симулик]. ПЕ представляет собой единицу, содержащую предикативное сочетание, но не являющуюся коммуникативно самостоятельной [Иофик]. (Я бы уточнил — не являю­щуюся формально самостоятельной, «завершенной», поскольку коммуни­кативная самостоятельность никоим образом не связана с формальной). Кроме того, в составе ПЕ могут оказаться компоненты, не свойственные самостоятельному ПрП — указательно-соотносительные местоимения [Крючков, Максимов].

В связи с изложенным в настоящее время различаются терминологи­чески предложение (простое и сложное), с одной стороны, и предикатив­ ная единица как компонент СП — с другой.

2. Изоморфизм словосочетания и сложного предложения

Между словосочетанием (СС) и СП много общего [Белошапкова₃; Бе-лошапкова5, 67 и след.]. Различает их лишь то, что компонентами СП яв­ляются ПЕ, а компонентами СС — отдельные слова (словоформы), т. е. непредикативные единицы. В обоих случаях возможно усложнение стру*' туры конструкции за счет последовательного присоединения (сочинения или подчинения) дополнительных компонентов.

В СП, как и в СС, в самом общем случае выделяются две позиции, которые замещаются либо словами (словоформами), либо ПЕ. Для понятия синтаксической конструкции, как известно, «способы ее представления не существенны» [Гаврилова]. В таком случае отношения между компонентами СС и СП оказываются более или менее однозначно определимыми.

При наличии многокомпонентных структур отношения между к нентами могут быть либо однозначными, либо двусмысленными. жать двусмысленности может позволить порядок компонентов:

(1а) Склеил вазу из картона; !Пб) Склеил из картона вазу; | /2_а) Пока седлали лошадей, Левин опять подозвал вертевшегося на виду

приказчика, чтобы помириться с ним;

(2б) Левин подозвал вертевшегося на виду приказчика, чтобы помириться с ним, пока седлали лошадей [Гаврилова, 55].

Следовательно, как в СС, так и в СП особое значение приобретает порядок компонентов как способ маркирования позиции.

3. Сложное предложение и текст

Некоторые аспекты структуры СП могут быть распространены на структуру связного текста, т. с. имеет место определенный изоморфизм СП и текста [Адмони₈].

Одним из основных признаков любого текста является связанность его компонентов друг с другом. Главным критерием связности служит наличие у двух соседних предложений одного и того же референта [Lip-sky]. Способы обозначения в тексте одного и того же референта достаточ­но разнообразны [Palek], но все они могут быть сведены к трем основным: повтору, замещению и эллипсису [Солганик]. Все указанные средства ис­пользуются для связи предложений в тексте.

Как уже отмечалось, попадая в соответствующий контекст, ПрП может претерпевать определенные изменения и превращаться в высказывание. СП отличается от ПрП прежде всего тем, что в его состав входят по меньшей мере два компонента, построенные по типу того или иного ПрП. Иными словами, СП представляет собой некоторую после­довательность ПрП, преобразованных различными способами. Таким .образом, специфика СП заключается в его контекстном характере: в отличие от ПрП, которое претерпевает изменения, попадая во внешний по отношению к нему контекст, СП является контекстом по отношению к самому себе, точнее — к своей части. Если в случае ПрП текстообразующие факторы действуют извне, то в случае СП — внутри. Это означает что второй компонент СП (как и все последующие) может быть предоставлен — как ПрП, под влиянием предшествующего текста — любым «остатком», форма которого обусловлена характером первого (прс-) компонента. Но поскольку СП как целостная единица может  во внешний контекст (ситуацию), то же самое можно сказать и о том компоненте. В связи с этим СП следует рассматривать как «соче-^ис предикативных единиц или их контекстных эквивалентов (вы-ено мною. — Ю. Л.), построенное по той или иной структурной схеме и предназначенное для функционирования в качестве одной комму. никативной единицы» [Бслошапкова₂, 207].

Форма сложного предложения

Полное описание грамматической формы СП, как отмечал Е. Л. Гинз-бург, может быть осуществлено исходя из следующих предпосылок [Левицкий₉].

Грамматическая форма языковой единицы представляет собой точ­ку пересечения ее парадигматических и синтагматических свойств. Поэтому всестороннее описание той или иной языковой единицы должно обязательно включать в себя оба аспекта — парадигматический и синтагматический.

Синтаксические конструкции суть сложные единицы, состоящие из единиц более низкого уровня. В связи с этим описание синтаксических кон­струкций должно быть опять-таки двухсторонним, двухаспектным. С одной стороны, любая конструкция может быть описана «извне», как отдельная целостная единица, а с другой — она может быть описана «изнутри», как результат сочетания соответствующих составляющих.

Учитывая сказанное, можно утверждать, что всестороннее описание синтаксических конструкций должно включать четыре следующих аспек­та: 1) внутреннюю парадигматику, 2) внутреннюю синтагматику, 3) внеш­нюю парадигматику и 4) внешнюю синтагматику.

Указанные аспекты описания синтаксических конструкций уже име­ют некоторую традицию в лингвистике. Так, внутренней парадигматике, представляющий собой описание альтернативных рядов в составе синтак­сической конструкции, посвящены работы В. А. Богородицкого, Н. С. По­спелова, В. А. Белошапковой, Л. Ю. Максимова, Е. Н. Ширяева; внутрен­ней синтагматике, включающей рассмотрение порядка компонентов кон­струкции, — исследования А. М. Пешковского, М. Н. Пстерсона, Е. В. П»-дучевой, В. А. Белошапковой. Описание внешней парадигматики, связан­ное с выявлением синонимичных синтаксических конструкций (или синонимичных и квазисинонимичных преобразований), осуществлено в работах Г. А. Золотовой, П. А. Соболевой, И. В. Альтман, Л. И. Василевской Н. И. Формановской. И, наконец, внешней синтагматике, в рамках которого анализируются сочетаемость синтаксической конструкции, се нт⁶¹ сты, уделяют определенное внимание Ф. Данеш, К. Гаузенблас, Г. А. това, О. И. Москальская.

Что касается семантики СП, то в общем можно сказать, что она складывается из семантики составляющих СП компонентов и семантики со за, связывающего эти компоненты.

---

Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 243; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!