Механизм гражданско-военных отношений

Гражданско-военные отношения по своему содержанию классифициру­ются по ряду оснований: а) социальному содержанию, т.е. по интересам и целям в отношении к обществу, а также общества к армии (совпадающие,

различающиеся, противоположные правовые или неправовые, нравствен­ные или аморальные, гуманные или антигуманные); б) сферам (в политике, экономике, социальной и духовной жизни, в быту); в) субъектам (индиви­ ды, органы гражданской и военной власти, общественные организации и учреждения); г) объективному положению военных и гражданских (приори­тетное положение, диктат одних над другими, лишение каких-либо прав и свобод, контроль гражданских за военными); д) способам и формам (тота­литарно-милитаристские или демократические, свободные или ограничен­ные, подцензурные, непосредственные или опосредованные, стихийные или регулируемые и т.д.).

Подобные отношения определяются природой государства, его полити­кой, социальными отношениями, геостратегическим положением, обста­новкой, историей, национально-психологическими особенностями народа. Вплоть до второй половины XX в. во многих странах насаждался дух солдат­чины, милитаризм пронизывал систему образования и воспитания, сферу информации и духовную жизнь. Государства ставили целью сформировать из юношей будущих воинов, подготовить народ к войне. Воинская деятель­ность считалась чуть ли не самой престижной и благородной, граждан обя­зывали почитать авторитет армии, а военный образ жизни представлялся эталонным.

В настоящее время взаимоотношения военных и гражданских претерпе­ли изменения в связи с эволюцией мировой обстановки. Благодаря отсут­ствию угрозы мировой войны, возможности разрешать споры мирными средствами гражданское население полагает, что значимость военных дел падает, что большие армии становятся ненужными, их следует сокращать или полностью избавляться от них. В европейских странах отмечается измене­ние ценностных ориентации в области безопасности и национальной обо­роны, особенно у молодого поколения в связи с размыванием образа врага, налаживанием сотрудничества между Востоком и Западом. Падает престиж воинской службы, повсеместно снижается число желающих служить в ар­мии, исчезает благоговение перед военными. Подобная тенденция отмеча­ется даже в странах, имеющих длительную традицию поклонения перед ар­мейской службой. Например, в России все труднее набрать в Вооруженные Силы необходимое число молодых людей. В 1993 г. после военного призыва армия и флот оказались укомплектованными лишь на 51 %. Растет число ук-

631

лоняющихся от явки на призывные пункты и дезертиров. Увеличивается отток молодых офицеров из российской армии: ²/₃ из них полагают, что служ­ба бесперспективна, а армия все более теряет свою социальную роль.

Сходные явления наблюдаются и в других странах. В США в начале 1990-х гг. число тех, кто готов или возможно поступит в армию, сократилось на 30%, а среди чернокожего населения даже на 45%, хотя еще совсем недав­но оно проявляло высокую активность, в результате чего американская армия «почернела». В 1992—1993 гг. армия США получила на 13 тыс. солдат мень­ше, чем ей необходимо, чтобы полностью укомплектовать действующие ди­визии. По утверждению западных социологов, изменение отношения граж­данского населения к армии объясняет­ся тем, что армия воспринимается как антипод миру, не совместимый с про­грессом. Она превратилась в анахро­низм — «институт с культурным отста­ванием», который теряет традицион­ную форму и функции и должен быть заменен другим механизмом разре­шения споров между государствами. Военные обретают новую функцию — предотвращение войн и конфликтов, осуществление миротворчества, решение экологических, информационных и иных проблем, касающихся благополучия всего мирового сообщества.

Врезка

Судьба русского офицерства глубоко трагична и заслуживает отдельного обстоятельного разгово­ра. Здесь же хотелось особо сказать о традициях русского офицерства. В первые годы правления большевистской власти ни о каких таких традици­ях, понятно, речи идти не могло. Новая власть не нуждалась в них и была откровенно враждебна к любым проявлениям не только внутреннего, но и внешнего родства своего комсостава с русским офицерством. Памятники русским полководцам по всей стране уничтожали, надгробные плиты воин­ских кладбищ пошли на мощение дорог, а человек в золотых погонах надолго сделался символом и воплощением абсолютного зла. Поистине, не было в 1920-1930-х гг. более ненавистной фигуры и об­раза, чем образ русского офицера. Быть «бывшим офицером» или находиться в родстве с ним озна­чало носить на себе каинову печать отверженно­сти, быть не то что человеком «второго сорта», а элементом почти преступным. Ненависть к русско­му офицерству была столь сильна, что даже во второй половине 1930-х гг., когда обозначился объективно вынужденный переход к пониманию национально-государственных задач и вследствие этого появились некоторые элементы, свойствен­ные старой русской армии (введение персональ­ных воинских званий, восстановление казачьих войск), отношение к офицерам осталось прежним.

О «реабилитации» русского офицерства не было и речи.

Только с началом войны положение стало менять­ся, но потребовались еще поражения 1941-1942 гг., чтобы окончательно осознать необходимость об­ращения к хотя бы внешним атрибутам русских во-

инских традиций. Акт возвращения золотых погон (вместе со словом «офицер») был, конечно, пово­ротным пунктом в отношении к русскому офицер­ству. И хотя он был, в сущности, актом политиче­ского мародерства (погоны как-никак введены после того, как были истреблены те, кто носил их по праву, и теми, кто их истребил), с этого време­ни началось нечто похожее на посмертную реаби­литацию русского офицерства. Источник: Волков СВ. Русский офицерский кор­пус. М., 1993. С. 309-310.

632

Важным фактором перемены гражданско-военных отношений является процесс демократизации бывших тоталитарных стран. Происходит все бо­лее заметное отделение власти от насилия как во внутренней, так и в меж­дународной жизни. Раньше военные считались опорой власти, а мощь ар­мии — главным показателем ее силы. Переход к демократии означает, что сила власти определяется не количеством и качеством оружия и солдат, а доверием народа, прочностью права и морали. В функционировании власт­ных структур на первое место выходят экономические, научно-технические, духовно-нравственные факторы, а роль насилия, особенно прямого (преж­де всего военного), отходит на задний план. О. Тоффлер в книге «Сдвиги

власти. Знание, богатство и насилие на пороге XXI века» писал, что знания и информация становятся более мощны­ми факторами властвования по сравне­нию с насилием. Этот самый важный сдвиг в структуре власти будет только усиливаться. Среди инструментов обеспечения безопасности общества армия оттеснена на 3—4-е места, а вперед вышли экономика, научно-техни­ческие факторы, благосостояние народа. Объективно меняется положение военных в системе государственных и общественных отношений, они теря­ют былой ореол «священности», «незаменимости», «высочайшей престиж­ности», «неприкосновенности». Появляются иные приоритеты, которым гражданские отдают свои предпочтения, симпатии и талант.

Демократизация выдвигает вопрос о полноправии военного человека как «гражданина в униформе». Известно, что в тоталитарных армиях воин был лишен каких-либо гражданских прав и свобод. Он оставался собственностью начальника, который мог использовать его по своему усмотрению. Демо­кратизация внутриармейских отношений, внедрение цивилизованного сти­ля и языка обращения начальников с подчиненными, вовлечение солдат в процесс выработки и принятия решений, несомненно, будут способствовать устранению тех перегородок, которые разделяют военных и гражданских, сближая их на чисто гражданской духовно-нравственной основе.

Сейчас в России между военными и гражданскими (армией и обществом) сохраняется напряженность. Отчасти она объясняется прошлым участием военных в массовых насилиях над мирным населением, неоднократным нарушением Конституции, присяги и закона. Военные оказывались оруди­ем в руках отдельных группировок и политиков. В то же время военные предъявляют свой счет обществу, которое не может создать нормальных ус­ловий для их жизнедеятельности. Так, в 1994 г. финансирование армии со­ставляло около 50% ее потребностей. Армия остается зоной повышенного риска для военнослужащих и гражданских.

В докладе Комиссии по правам человека при Президенте РФ указыва­лось, что армия продолжает жить по старым законам и традициям. Здесь гру­бо нарушаются права человека, не выполняются законы о социальном обес­печении. Ежегодно гибнет около 3 тыс. человек, около 1 тыс. получают трав­мы и около 0,5 тыс. кончают жизнь самоубийством. Подобных масштабов гибели и травматизма личного состава не имеет ни одна армия в мире. Кро­ме того, десятки тысяч военнослужащих осуждаются за преступления.

633

В правовом государстве высокий социальный статус и уважение к воен­ным никогда не превращались в культ. В США после провала войны во Вьет­наме поднялась мощная волна критики армии. Ей посвящались многочис­ленные научные исследования и публикации, теле- и радиопередачи, худо­жественные произведения. Но американская армия, трезво среагировав на критику, с энтузиазмом откликнулась на предложенную учеными реформу, обрела новое качество, возвратив почитание и любовь американцев. Напро­тив, в СССР военные находились вне критики, что причинило большой вред Вооруженным Силам, народу и государству. К сожалению, опыт мало чему научил нас. И сегодня раздаются призывы не поднимать вопрос о недостат­ках в армии.

В конце 1980-х — начале 1990-х гг., когда в СССР военные все чаще стали использоваться в политической борьбе (Тбилиси, Баку, Прибалтика), в массо­вом сознании произошли глубокие сдвиги. В мае 1990 г. впервые в стране был проведен почтовый опрос взрос­лого городского населения: около 70% опрошенных высказались против применения армии внутри страны, придерживаясь принципа «армия вне политики». Почти 30% полагали, что армия не может быть вне политики, ее надо использовать при определенных обстоятельствах (для защиты Консти­туции, обеспечения безопасности и прав граждан). Повторный опрос (вес­ной 1992 г.) свидетельствовал о некоторых изменениях: против использова­ния армии внутри страны выступило около 55%, за — около 35% (10% не определились с ответом). Но в то время происходили бурные дискуссии о возможности военного переворота в стране. При этом в 1990 г. около 30% участников почтового опроса желали военного переворота как спасения от безвластия и преступности, '/₃ респондентов допускала такой переворот, остальные относились к разговорам о перевороте как к «глупой выдумке» или «антиармейской пропаганде». Весной 1992 г. повторный опрос показал, что число считавших вероятным военный переворот выросло до 56%. Обще­ственное мнение чутко реагировало на развитие событий в стране. Люди все более разочаровывались в способности других государственных структур на­вести порядок.

---

Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 475; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!