Западная Римская империя Восточная Римская империя 1 страница

УДК 949.502

ББК Т3(0)441

К90

Кулаковский Ю. А.

К90 История Византии. Т. 1: 395-518 годы. — 3-е изд., исправ. и доп. — СПб.: Алетейя, 2003. — 492 с. — (Серия «Византийская библиотека. Исследования»).

ISBN 5-89329-618-4

Ю. А. Кулаковский (1855-1919) — выдающийся русский антиковед, археолог и византинист, впервые в русской историографии создавший обобщающий труд по истории Византии в 3-х томах. В первом томе после обширного введения изложение истории начинается с момента разделения Римской империи в 395 г. до конца правления Анастасия. В сочинении Ю. А. Кулаковского прекрасно изложена внешнеполитическая история и духовная эволюция Византии, описана жизнь столицы, императорского двора, достаточно много говорится о церковных делах и государственных учреждениях. По словам автора, он «ведет читателя своим изложением в самый templum historiae byzantinae (храм истории Византии)». Ярко и талантливо написанная работа адресуется как специалистам, так и всем интересующимся историей и культурой государства, которому столь многим во всех отношениях обязана Россия.

Текст книги заново отредактирован, значительно дополнен разнообразными вспомогательными материалами и хронологическими таблицами. Приведены очерк жизни и творчества Ю. А. Кулаковского, дана новейшая библиография по отдельным разделам.

УДК 949.502

ББКТЗ(0)441

На форзацах карты из первого издания

«Истории Византии» Ю. А. Кулаковского

ЮЛИАН КУЛАКОВСКИЙ И ЕГО «ИСТОРИЯ ВИЗАНТИИ» В ПРОСТРАНСТВАХ РОССИЙСКОГО ВИЗАНТИНОВЕДЕНИЯ

ПОСЛЕДНИЙ КЛАССИК ЛЕТОПИСНОГО ЖАНРА И КУЛЬТУРА ЖАНРА

Переиздание трудов Юлиана Андреевича Кулаковского за последние несколько лет приобрело широкий характер: их автор и дело его жизни снова вышли на свет Божий из вынужденного небытия. Начало этому культурно важному процессу было положено выпуском издательством «Алетейя» его трехтомника «История Византии», впервые увидевшего свет в Киеве в 1910—1915 годах. С этого переиздания началось широкое шествие «Византийской Библиотеки» по пространствам России и стран СНГ. Ныне читатель держит в руках второе переиздание фундаментального труда почтенного автора^{^[1]}, исправленное и несколько видоизмененное.

Полуэнциклопедическая справка о Кулаковском может иметь следующий вид.

Юлиан Андреевич Кулаковский (25 [13 ст. ст.] июля 1855 г., Поневеж — 21 февраля 1919 г., Киев) — российский филолог-классик, историк-византинист, археолог, переводчик, педагог. Член-корреспондент Императорской Академии наук по разряду классической филологии и археологии историко-филологического отделения (1906), заслуженный ординарный профессор кафедры классической филологии Императорского университета св. Владимира в Киеве (1906-1919, с 1880 — приват-доцент, в 1881-1906 — экстраординарный и ординарный профессор), доктор римской словесности (1888), действительный статский советник (1902). Председатель Исторического общества Нестора Летописца при Университете св. Владимира (в 1905, 1908-1919). Один из первых, кто систематически исследовал архаические и античные древности Юга России (1891-1900, раскопки в Крыму), переводчик (с латыни) сохранившейся части классического труда римского историка IV века Аммиана Марцеллина «Res gestae» — «Деяния» («История»); издан в Киеве (1906-1908, при участии в переводе первых шести книг профессора А. И. Сонни; переиздан издательством «Алетейя» в несколько запусков, начиная с 1994 г., под заглавием «Римская история»).

Среди трудов по римским и греческим древностям и византиноведческой тематике: «Надел ветеранов землей и военные поселения в Римской империи: Эпиграфическое исследование» (диссертация pro venia legendi), «Армия в Римском государстве», «Светоний и его биографии цезарей» (1881), «Краткий обзор архаизмов у Плавта» (1882), «Коллегии в Древнем Риме: Опыт по истории римских учреждений» (К., 1882, магистерская диссертация), «Помпейская стенная живопись» (1883), «Новые мысли в области греческой метрики», «К вопросу о начале Рима» (К., 1888, докторская диссертация), «Философ Эпикур и вновь открытые его изречения» (1889), «Христианская церковь и римский закон в течение двух первых веков» (1891), вызвала острую полемику с профессором Киевской духовной академии М. Г. Ковальницким), «К объяснению надписи с именем императора Юстиниана, найденной на Таманском полуострове» (1894), «К вопросу об имени города Керчь» (1895), «К вопросу о пифагореизме Нумы [Помпилия]», «Цицерон в истории европейской культуры» (1896), «Где был построен императором Юстинианом храм для абазгов?» (1897), «Новые данные для истории Старого Крыма», «К вопросу о каменных бабах» (1898), «Славянское слово плот в записи византийцев», «Карта европейской Сарматии по Птолемею» (1900), «К вопросу об окрашенных костяках», «Вновь открытая присяга на имя Августа» (1902), «Византийский лагерь X века» (1903), «К вопросу о происхождении фемного строя в Византийской империи» (1904), «Новые домыслы о происхождении имени Русь» (1906) и проч. К сочинениям археологического цикла относятся: «Керченская христианская катакомба 491 года» (М., 1891), «Археологические заметки по вопросу о керченских катакомбах» (1892), «Две керченские катакомбы с фресками» (М., 1896), «Греческие города на Черноморском побережье» (1904), «Керчь и ее христианские памятники» (1908) и др. Фундаментальные монографии: «Смерть и бессмертие в представлениях древних греков» (К., 1899; переиздание — СПб., 2002), «Прошлое Тавриды» (К., 1906, 2-е изд. — 1914; переиздание — К., 2002). Главным трудом Кулаковского 1910-х гг. стоит считать выпущенные им три тома «Истории Византии» (К.: Типолитография С. В. Кульженко, 1910-1915, тома 1-3,2-е изд. первого тома — 1913; местонахождение рукописи четвертого тома предположительно — архив Варшавского университета). В честь Ю. А. Кулаковского издан сборник трудов «Serta Borysthenica» (К., 1911).

I. ИСТОРИЯ «ИСТОРИИ ВИЗАНТИИ»

С началом 1910-х гг., собственно говоря, начинается отсчет формирования непосредственного интереса к Юлиану Кулаковскому в современной византиноведческой историографии — к периоду, когда Юлиан Андреевич вплотную начал работать над колоссальной по объему и охвату материала «Историей Византии» (в хронологических рамках ее истории — с 395 по 717 год). Конечно, дата «1910 год» — вполне условна, поскольку в этом году первый том «Истории...» уже увидел свет.

В 1900-х гг. Кулаковский, выслуживши 3000 законных рублей годовой пенсии, имеет дополнительно — по должности внештатного заслуженного ординарного профессора с 3-го ноября 1906 г. — 1200 рублей вознаграждения за чтение лекций в университете, а вместе с ними и долгожданный научный досуг. 1-го января 1910 г. он Всемилостивейше пожалован орденом св. Владимира III степени (внеся в Капитул Российских орденов положенные 45 рублей).

А. А. Васильев в (разгромной) рецензии, о которой подробно речь будет идти ниже, совершенно справедливо назвал труд Кулаковского по переводу «Res gestae» Аммиана Марцеллина, продолжавшийся в 1904-1908 гг., введением в «Историю Византии». Таким образом, время зарождения замысла создания фундаментального исследования хронологически должно быть отнесено к 1906-1907 гг., тем более что к этому же времени относится начало чтения Кулаковским курса лекций по истории Византии на историко-филологическом факультете Университета св. Владимира. Собственно, это не столь важно в отношении к тому, что им в результате было содеяно, но показательно в том смысле, что эта работа захватила Юлиана Андреевича на целое десятилетие, принудив оставить в стороне иные научные и не очень научные (скажем, публицистические) дела. Из некролога А. И. Соболевского известно, что только смерть Кулаковского «прекратила работу, но Ю[лиан] А[ндреевич] успел много сделать и для четвертого тома»^{^[2]}... Не известно, сохранилась ли рукопись (заготовки?) Кулаковского для четвертого тома, который должен был начаться 717-м годом, с царствования Льва Исавра, так называемым «иконоборческим» этапом византийской истории, и охватить, по всему вероятию, период до 800 г. — образования империи Карла Великого: личный архив Кулаковского в Центральном государственном историческом архиве Украины (ф. 264) не целостен. Но и об этом — позже.

Вернемся к началу работы над многотомником, предоставив в его выяснении слово автору. «Когда, после тяжких заминок в учебной жизни университета, восстановилась бодрая академическая деятельность в стенах наших аудиторий^{^[3]}, наш факультет, в заботах о расширении преподавания, предложил мне взять на себя чтение курса по истории Византии. Не без большого колебания решился я сделать первый опыт в 1906-1907 учебном году. Те несколько лет, которых потребовал от меня раньше того перевод Аммиана Марцеллина, историка, стоящего на рубеже эпох, держали меня среди событий переходного времени и множества вопросов по истории учреждений империи. Так я из Старого Рима перешел в Новый и успел в своем курсе обозреть со своими слушателями жизнь империи до знаменательной эпохи возникновения Священной Римской империи Карла Великого. Этот первый опыт пришлось повторить через два года [1909/1910 учебный год]. Те затруднения, которые создает для учащихся отсутствие в нашей литературе общих сочинений по истории Византии, побудили меня приняться ровно год тому назад за обработку своего курса по конспектам, которые я составлял для лекций. Само собой разумеется, что пришлось опять обратиться к источникам, и мой текст, по мере обработки, разрастался против того, что было в концепте»^{^[4]}.

Таким образом, из уст автора узнаем, что непосредственно к написанию первого тома «Истории...» он приступил в мае 1909 года.

Вышедший в издательстве С. В. Кульженков 1910 г. первый том произвел на российскую византиноведческую братию сильное впечатление. Не смог сдержать удивления даже такой мягкий и покладистый человек, как Александр Александрович Васильев (1867-1954), отозвавшись на новую книгу большой — объемом в печатный лист — рецензией в «Журнале Министерства народного просвещения».

«Появление первого тома Истории Византии проф. Ю. А. Кулаковского, — писал А. А. Васильев, — было полною неожиданностью. Работая в течение долгого времени в области римской древности, он с 1890 года начал уделять часть своего времени на христианскую археологию и на византийскую историю, а уже со второго тома Византийского Временника (1895) имя проф. Кулаковского стало довольно часто появляться на страницах этого журнала. В своих обыкновенно небольших статьях он преимущественно касался военного дела в Византии и отчасти фемного строя... Сделанный автором в 1906-1908 годах русский перевод Аммиана Марцеллина мог служить как бы введением в Историю Византии»^{^[5]}. Юлиан Андреевич действительно трудился над «Историей...» уединенно, «втихомолку, притом, хотя и в большом и богатом книжными собраниями, но все же провинциальном университете, и потому появление первого тома... было неожиданностью даже для Ф. И. Успенского, с которым он был в давних дружеских отношениях и который в то время сам был также занят подготовлением к изданию своей обширной “Истории Византии”. В этом нельзя не видеть одного из проявлений той болезненной мнительности, которою страдал покойный и которая росла в нем с годами», — отмечал в некрологе друг Кулаковского, некогда занимавший высокий пост попечителя Киевского учебного округа, профессор А. Н. Деревицкий^{^[6]}.

Как справедливо отметил А. Г. Грушевой в послесловии к первому переизданию трехтомника «Истории Византии», рецензии на первую в истории русского византиноведения общую историю Византии были заинтересованными и одновременно скептическими из-за большого числа отмечаемых рецензентами неточностей и недостатков^{^[7]}. А. А. Васильев начал рецензию с того, что «“История Византии”, написанная русским ученым, давно уже являлась настоятельною необходимостью русской исторической науки... В России выходили монографии по отдельным вопросам. Не было написано у нас истории Византии и раньше. В. Г. Васильевский ее не дал. Ныне здравствующий патриарх современного византиноведения в России Ф. И. Успенский, по слухам, уже давно работает над историей Византии; но в свет она до сих пор не вышла»^{^[8]}. («Слухи» оказались верными — в 1913 г. в издательстве Брокгауз-Ефрон увидел свет первый том «Истории Византийской империи» академика Ф. И. Успенского.) А. Г. Грушевой уже осуществил подробный разбор рецензии Васильева на первый том «Истории...», и потому едва ли есть резон на этом подробно останавливаться. Так, А. Г. Грушевым были выделены три типа замечаний, которые сводятся к следующему: первое — недостаточная точность оформления работы в мелочах (множество опечаток и неточностей в ссылках); второе — невнимание Кулаковского к общим проблемам, недопустимое в книге, рекомендуемой для студентов (почему именно для студентов?); третье — конкретные замечания и пожелания по тексту. «Эти замечания рецензента, — комментирует А. Г. Грушевой, — воспринимаются неоднозначно, ибо не все они, если можно так сказать — по существу»^{^[9]}.

Остановимся на некоторых общих чертах рецензии Васильева.

А. А. Васильев заключает, что, по его мнению, «первый том Истории Византии г. Кулаковского не может быть признан вполне удовлетворительным ни со стороны внутреннего содержания, ни со стороны внешнего выполнения задачи. Общего представления о предмете не дано; читатель даже не найдет определения разницы между эллинизмом и византинизмом. Существенное и важное теряется в массе мелких и излишних подробностей. Приводимые данные и особенно ссылки далеко не всегда отличаются желательною точностью. К тому же и размеры задуманной г. Кулаковским Истории Византии делают его книгу совершенно неподходящей для учащихся (снова для учащихся! —А. П.); если времени до 518 года посвящен том более чем в 500 стр., то я не могу сразу представить себе, на сколько томов рассчитана настоящая История Византии. Г. Кулаковский готовит продолжение своей Истории Византии. От души желаю ему, чтобы со второго тома его лекционные конспекты, которые, по собственным словам автора, кладутся им в основание книги, не только по мере обработки “разрастались”, но именно “обрабатывались”. Я даже думаю, что это “разрастание” конспектов повредило книге; гораздо лучше было бы, если бы автор вместо того, чтобы идти вширь, несколько увеличил глубину разбираемой темы и значительно сократил объем книги. Наверное, многие недостатки данного сочинения находятся в зависимости от той поспешности, с которой оно было написано и издано». И далее — «К русскому ученому, выступающему с Историей Византии, должны быть предъявлены, может быть, несколько более строгие требования, чем к историку иностранному (как верно сказано! — А. П.). Впрочем, не забудем, что в книге г. Кулаковского мы имеем первый опыт “Истории Византии”, написанной русским ученым»^{^[10]}.

Стоит согласиться с выводом А. Г. Грушевого, что рецензия А. А. Васильева в целом объективна и справедлива, и автор, несмотря на множество замечаний, относится к труду Кулаковского благожелательно. Но Юлиан Андреевич отреагировал на критику Александра Александровича обидчиво (обидчивость и даже некоторая мнительность Кулаковского отмечалась всеми, кто вспоминал о нем). «Так как этот труд, исполненный мною с большим увлечением, является первым опытом изложения истории Византии в русской ученой литературе, то я ожидал с живым нетерпением отзывов о нем ученой критики и был вполне подготовлен к тому, что в моей книге могут оказаться недочеты и недосмотры, что и высказал в своем Предисловии. Кое-что я уже сам поправил в своем экземпляре первого тома и был готов с благодарностью встретить те desiderata [пожелания], какие мне укажет благожелательная критика ученых, которым близка эта область исторического знания»^{^[11]}. Но — увы! «Позволяю себе думать, что г. Васильеву было совершенно излишне рекомендовать меня читателю по моим “обыкновенно небольшим статьям”, а следовало непосредственно приступить к разбору большого — увы! — слишком даже большого, вследствие обилия материала, первого тома Истории Византии»^{^[12]}.

Как в случае с рецензией Васильева, А. Г. Грушевой, разбирая «Ответ» Кулаковского, вновь выделяет два положения (хотя почему-то пишет, что этих положений три) общего характера, принципиально важные для понимания взглядов Юлиана Андреевича.

Первое. В ответ на замечание рецензента, что Кулаковский слишком пристрастен к легендарным сюжетам и смешивает легендарное и историческое изложение событий, автор отвечает, что никакого смешения у него нет и все легендарные подробности приводятся у него для передачи духа эпохи. «С этим можно вполне согласиться, — пишет А. Г. Грушевой, — [однако] сам Ю. А. Кулаковский, к сожалению, нигде не дает в тексте понять, как сам он относится к легендам, и у читателя вполне может возникнуть ощущение, что автор труда воспринимает их столь же серьезно, как и сообщения любого другого источника»^{^[13]}. На наш взгляд, сообщения всякого источника в значительной степени легендарны, и отделить, скажем, в текстах Феофилакта Симокатты, Иоанна Малалы и — особенно — Прокопия Кесарийского «зерна от плевел» невозможно. Известно ведь, что летописец-очевидец того или иного события непременно привносит в него нечто «от себя», и позднейшим исследователям бороться с этими наслоениями бессмысленно. Приходится либо, во-первых, принимать сообщение на веру в том случае, когда оно согласуется с аналогичным сообщением на тот же предмет у другого летописца, либо, во-вторых, подвергать каждый высказанный летописцем факт обязательному сомнению, что делает опору на источник невозможной. Кулаковский не ставил перед собой ни одну из таких целей, и потому его отношение к летописному свидетельству со всех точек зрения «по умолчанию» должно быть признано уместным и справедливым. Юлиан Андреевич невольно «сочиняет» и даже «привирает» в духе присочинений и привираний используемого им источника, и крамолы в этом нет.

Второе. Методологически оправданным, с точки зрения А. Г. Грушевого (которая совпадает с нашей), является ответ Юлиана Кулаковского на замечание А. А. Васильева об отсутствии каких-либо рассуждений о начале византийской истории: «Зачем мне dissertis verbis толковать о том, что такое история Византии, когда я веду читателя своим изложением в самый templum historiae byzantinae?» В самом деле, зачем? У Кулаковского были принципиально иные задачи, на которые он указывает во введении к первому тому: «В изложении судеб Византии я старался, предлагая вниманию читателя события живой действительности, дать возможность чувствовать дух и настроение тех давних времен... Пересматривая теперь отпечатанные листы моей работы и замечая кое-что такое, что приходится исправить, с укором себе вспоминаю совет Горация — nonum[que] prematur in annum^{^[14]}; но время не ждет, дела много, а делателей мало. Быть может, благожелательная критика укажет мне много такого, чего я сам не замечаю теперь под свежим впечатлением пережитого напряжения работы по составлению текста и его печатанию... Так как я заботился и о внешнем виде моей книги, то мне очень досадно, что в напечатанном тексте оказались опечатки... Хотя, благодаря любезной помощи студента К. А. Езерского, я имел в руках полный список опечаток, но воспользовался им не вполне, оставив без внимания погрешности в знаках препинания, которые попадали иногда не на свое место, а также неисправности в греческих ударениях и придыханиях»^{^[15]}.

Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 256; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!