Нисхождение Инанны в нижний мир

Шумеро-Аккадские, Ассиро-Вавилонские тексты

Эти мифы принемали друг у друга эстафету от Шумера, через Аккад в Вавилонию. В то же время параллельно шли мифы Хеттов (Анатолии), Финикийцев, Амореев, Ханаана имея схожие черты. Торговые пути разносили мифы и шло их взаимопроникновение.

Шумер:

*Сказание о Адапе…2

Гильгамеш и Агга…6

Гильгамеш и Страна Жизни…9

Гильгамеш и Подземный мир…14

Нисхождение Инанны в нижний мир…25

Сказ о потопе…38

Энки и Нинмах…41

Энки и Эриду…46

Лахар и Ашнан…49

Миф об Атрахасисе…54

Аккад

* Поэма о невинном страдальце…71

* Поэма о праведном страдальце…77

* Разговор господина и раба…80

* Поучения Шуруппака…84

Вавилон

Вавилонская поэма "Энума Элиш...93

Эпос о Гильгамеше…109

Текст реформ царя Лагаша Уруинимгины 138

Законы Ур-Наму… 144

Законы Эшнунны… 146

Кодекс Липит-Иштар… 149

* Закона Хаммурапи… 154

*Хеттские законы… 178

Среднеассирийские (Ашшурские) законы…204

* - самое интересное

ШУМЕР

Изображение: Южный ветер (разрушитель), Юг место мёртвых. Все ветры крылаты.

Северный ветер благоприятен и там живут благие боги.

Сказание о Адапе

Адапа — в шумеро-аккадской мифологии эпический герой, рыбак и мудрец, первый человек (один из возможных прототипов библейского Адама).

Отрывки аккадско-вавилонского мифологического сказания «Адапа и Южный ветер» сохранилась поздних копиях, на одной из глиняных табличек из египетского Амарнского архива (XIV в. до н. э.), а также в библиотеке ассирийского царя Ашшурбанапала (669—627 гг. до н. э.). Подробных произведений об Адапе на шумерском языке не найдено. Однако его имя известно и по шумерским источникам.

По мифу Адапа был наполовину богом, сыном одного из главных шумеро-аккадских богов — бога мудрости Эйи (шумер. Энки). При этом Адапа жил в городе Эриду(ге), который был «домом» его бога-отца. Здесь Адапа рыбачил, снабжая рыбой Эриду и святилище Эйи.

В древности Адапа считался также помощником в заклинаниях против насылающей болезни львиноголовой женщины-демона Ламашту, принадлежащей к «семерке злых демонов».

Иногда Адапа причисляется и к «семи мудрецам» абгаллу (аккад. апкаллу), которые помогали Энки основывать шумерские города.

Первый фрагмент

Уразумел он премудрость и …

Его слово было, как слово Ану.

Он умудрил его разум, он открыл ему образ миров,

Мудрость дал он ему, вечной жизни он ему не дал.

В эти дни, в эти годы мудрый сын Эреду, -

Эа его, как межу, создал среди человеков, -

Мудрый, чьего повеленья никто не нарушил,

Хитрый, проворнейший он среди Ануннаков,

Светлый, чистый руками, помазанник, чтущий законы.

Вместе с пекарями хлеб печет он,

С пекарями Эреду хлеб печет он,

Снедь и воду для Эреду каждый день он готовит,

Своей чистой рукой столы накрывает,

А когда его нет, от стола не вкушает:

Лодку он снаряжает, ловит рыбу для Эреду.

В это время Адапа - сын Эреду,

…Эа, ложась и вставая,

Каждый день отмыкает замки Эреду,

С пристани Новолунья садится он в лодку,

Поднимаетмя ветер и влечет его судно,

Камышовым веслом направляет он судно

… … в открытое море … …

Второй фрагмент

"Южный ветер … …

К дому владыки меня прогнало:

Южный ветер, с дороги я тебя уберу,

… … тебе крылья сломаю!"

Как он устами изрек, ветру крылья сломал он.

Семь дней южный ветер не дул в стране.

Анну послу своему Илабрату кричит:

"Зачем семь дней этот ветер не дует в стране?"

Его посол Илабрат отвечает владыке:

"Адапа, сын Эа, крылья у ветра сломал".

Едва это слово услышал Анну,

Встал он на троне, закричал он: "На помощь!

Пусть его приведут".

В это время Эа, знающий небо,

Прикоснулся к нему … …

Он одел его в траур, дал ему повеленье:

"Адапа, пред Анну, царя, теперь ты пойдешь.

Когда до неба ты доберешься,

Когда подойдешь ты к воротам Анну, -

В воротах Анну Таммуз и Гишзида

Стоят; увидев тебя, они закричат:"Человек,

Скажи, зачем ты так разубрался?

Адапа, зачем ты оделся в траур?"

"В нащей стране исчезли два бога, -

Вот почему я так разубрался,"

"Кто эти два бога, что в стране исчезли?"

"Таммуз и Гишзида".

Друг на друга взглянут, начнут удивляться,

Доброе слово замолвят Ану,

В добрый час они Ану тебе покажут.

Когда перед Ану стоять ты будешь,

Хлебы смерти тебе предложат, -

А ты не ешь;

Воду смерти тебе предложат, -

А ты не пей;

Потом одежду тебе предложат, -

И ты надень;

Еще елея тебе предложат, -

И ты помажься.

Моего веленья ты не забудь;

Слова, что сказал я, держись крепко".

Посол от Ану тогда явился:

"Адапу, что южному ветру крылья сломал,

Пускай приведут".

Дорогою к небу его вели, он поднялся на небо;

Когда до неба Адапа поднялся,

К воротам Ану когда подошел он, -

В воротах Ану Таммуз и Гешзида

Стоят; увидали Адапу - и закричали: "На помощь!

Человек, для чего ты так разубрался?

Адапа, зачем ты оделся в траур?"

"В нащей стране исчезли два бога, -

Вот почему я так разубрался,"

"Кто эти два бога, что в стране исчезли?"

"Таммуз и Гишзида".

Друг на друга взглянули они, удивились оба,

Адапа к Ану царю тогда подошел,

Увидел его Ану и молвил: "Подойди-ка, Адапа!

Зачем ты южному ветру крылья сломал?

Адапа Ану ответил: "Владыка,

В доме владыки, в пучине моря

Рыбу удил я, море как зеркало было.

Южный ветер подул - и меня потопил,

В доме Владыки нырнул я.

В гневе сердца тогда я его ухватил", -

Он ответил; о нем Таммуз и Гешзида

Доброе слово вещают Ану.

Его сердце утихло, его гнев усмирился:

"Зачем же Эа нечитым людям небо и землю открыл,

Дал им мудрое сердце, создал им имя? Что же нам теперь делать?

Хлебы жизни ему предложите, - пусть он их ест".

Хлебы жизни ему предложили, - он их не ест.

"Воду жизни ему предложите, - пусть изопьет".

Воду жизни ему предложили, - а он не пьет.

Потом одежду ему предложили, - и он надел.

Еще елея ему предложили, - помазался он.

Ану взглянул на него и ему удивился:

"Что ж, Адапа, зачем ты не поел и не испил?

Теперь ты не будешь жить, теперь человеки не вечны".

"Эа, владыка, мне сказал: "Ты не ешь и не пьешь"

"Возьмите его, отведите обратно на землю".

Третий фрагмент

"Спи", - он ему говорит - а тот поглядел;

"Сиди", - он ему говорит - а тот приподнялся.

Ану деянию Эа весьма удивился:

Из богов небес и земли, кто сделал бы это,

Свое слово, как слово Ану, кто мог бы возвысить?

Адапа от краянебес до выси небесной

Глядит и видит весь ужас неба.

Ану узрел, что Адапа ему не послушен,

Что веленью Эа оказал предпочтенье, -

Дал ему власть без конца, сделал судьбу его светлой:

Пусть услышит Адапа, семя людское,

Тот, что южному ветру крылья сломал,

Как возносится к небу: "Пусть совершиться".

Беды, что злое людям приносят,

Болезни, что тело у людей удручают, -

Царица Нинкаррак их всех успокоит,

Встанет оцепенение и болезнь отойдет.

… … его лихорадка постигнет

…… доброго сна не увидет Адапа

… … радость сердца людского.

(Конец не сохранился)

Гильгамеш и Агга

Гильгамеш и Агга/Ага (из) Киша — шумерское историографическое сказание. Его особенностями является краткость (115 строк, самая короткая из шумерских эпических поэм[4]) и то, что в нём действуют только люди, без богов и мифологических линий сюжета. В ней также нет ничего сверхъестественного/сверхчеловеческого, хотя это нехарактерно для эпической поэзии.

Песня была создана не ранее XXVII века до н. э., поскольку первая династия Урука, к которой относился Гильгамеш, правила примерно в этом веке.Таблички с этим мифом были найдены экспедицией Пенсильванского университета в Ниппуре и датируются началом II тыс. до н.э., являясь, возможно, копиями более ранних шумерских текстов.

Его можно расценивать как историческую песнь, созданную современником Гильгамеша в честь победы его победы над Аггой, и написанную в относительно нейтральных тонах, без характерных для подобных произведений цветистых оборотов и гиперболизации.

Это сказание не соответствует общему духу эпоса о Гильгамеше, и оно не было использовано создателем этого произведения, как и песня Гильгамеш и Подземный мир.

Послы Аги, сына Эн-Мебарагеси,

Из Киша в Урук к Гильгамешу явились.

Гильгамеш перед старцами своего города

Слово говорит, слова их ищет:

"Чтобы нам колодцы вырыть,

Все колодцы в стране вырыть,

Большие и малые в стране вырыть,

Чтобы работу завершить, ведро веревкой прикрепить,

Перед Кишем главы не склоним, Киш оружием сразим!"

Собрание старцев города Урука

Гильгамешу отвечает:

"Чтобы нам колодцы вырыть,

Все колодцы в стране вырыть,

Большие и малые в стране вырыть,

Чтобы работу завершить, ведро веревкой прикрепить,

Перед Кишем главу склоним, Киш оружием не сразим!"

Гильгамеш, верховный жрец Кулаба,

На Инанну он надеется,

Слова старцев не принял сердцем.

И второй раз Гильгамеш, жрец Кулаба,

Перед мужами города слово говорит, слова их ищет:

"Чтобы нам колодцы вырыть,

Все колодцы в стране вырыть.

Большие и малые в стране вырыть,

Чтобы работу завершить, ведро веревкой прикрепить,

Перед Кишем главы не клоните, Киш оружием разите!"

Собрание мужей города Урука

Гильгамешу отвечает:

"О стоящие, о сидящие!

За военным вождем идущие!

Бока осла сжимающие!

Кто для защиты города дышит? -

Перед Кишем главы не склоним, Киш оружием сразим!'

Урук - божьих рук работа,

Эанна - храм, спустившийся с неба:

Великие боги его создавали!

Великой стены - касание грозных туч,

Строенья могучего - созиданье небесных круч, -

Отныне хранитель, военный вождь-предводитель - ты!

Отныне воитель, Аном любимый князь - ты!

Как можешь ты страшиться Аги?

Войско Аги мало, редеют его ряды,

Поднять глаза его люди не смеют!"

Тогда Гильгамеш, жрец Кулаба, -

Как взыграло сердце от речей воинов,

Взвеселилась печень! -

Говорит слуге своему Энкиду:

"Ныне мотыгу секира заменит!

Боевое оружье к бедру твоему вернется,

Сияньем славы его покроешь!

А Агу, как выйдет он, мое сиянье покроет!

Да смешаются мысли его, помутится рассудок!"

И пяти дней нет, и десяти дней нет,

А уж Ага, сын Эн-Мебарагеси, на подступах к Уруку.

Смешались мысли Урука,

Гильгамеш, верховный жрец Кулаба,

Мужам своим доблестным молвит слово:

"Герои мои! Острогляды мои!

Отважный да встанет, к Are пойдет!"

Гиришхуртура, главный советчик вождя,

Вождю своему хвалу возносит!

"Воистину я к Are пойду!

Да смешаются мысли его, помутится рассудок!"

Гиришхуртура из главных ворот выходит.

Гиришхуртуру у главных ворот, при выходе,

При выходе у главных ворот схватили.

Тело Гиришхуртуры они истязают.

К Are его приводят.

К Are он обращается.

Он говорит, а кравчий урукский поднимается по стене.

Через стену голову свесил.

Ага его там приметил,

Гиришхуртуре говорит:

"Слуга! Муж сей - вождь твой?"

"Муж сей не вождь мой!

Ибо вождь мой - воистину муж!

Чело его грозно, воистину так!

Гнев тура в очах, воистину так!

Борода - лазурит, воистину так!

Милость в пальцах, воистину так!

Разве он не поверг бы людей,разве он не вознес бы людей?

С пылью он не смешал бы людей?

Страны враждебные не сокрушил бы?

Прахом "уста земель" не покрыл бы?

Ладьи груженой нос не отсек бы?

Агу, вождя Киша, средь войска его в плен бы не взял?"

Они его бьют, они его рвут,

Тело Гиришхуртуры они истязают,

Вслед за кравчим урукским Гильгамеш на стену поднялся.

На малых и старых Кулаба пало его сиянье.

Воины Урука схватились за оружье свое боевое,

У ворот городских и в проулочках встали.

Энкиду вышел из городских ворот.

Гильгамеш через стену голову свесил.

Ага его там заметил.

"Слуга! Муж сей - вождь твой?"

"Муж сей - вождь мой!

Верно сказано, воистину так!"

Людей он поверг, людей он вознес,

С пылью он людей смешал,

Страны враждебные он сокрушил,

Прахом "уста земель" покрыл,

Ладьи груженой нос отсек,

Агу, вождя Киша, средь войска его в плен забрал.

Гильгамеш, верховный жрец Кулаба,

Обращается к Are:

"Ага - староста у меня, Ага - смотритель работ у меня!

Ага - начальник в войсках у меня!

Ага, птицу-беглянку ты кормишь зерном!

Ага, ты беглецов возвращаешь домой!

Ага, ты вернул мне дыханье, Ага, ты вернул мне жизнь!"

"Урук - божьих рук работа!

Великой стены - касание грозных туч, -

Строенья могучего - созиданье небесных круч, -

Ты хранитель, вождь-предводитель

Воитель, Аном любимый князь!

Пред Уту прежнюю силу себе вернул,

Агу для Киша освободил!

О Гильгамеш, верховный жрец Кулаба,

Хороша хвалебная песнь тебе!"

Перевод В. К. Афанасьевой

Гильгамеш и Страна Жизни

Гильгамеш и Гора Бессмертного (Гильгамеш и Страна живущего, Гильгамеш и Хувава; шум. En-e Kur-lu-ti-la-se — дословно «Гора человека живого [жизни]» или «Страна человека живого [живущего]») — условное название героико-мифологической шумерской поэмы, созданной до XXVIII века до н. э. В поэме повествуется о походе царя Урука Гильгамеша к исполину Хуваве, который защищал священные кедры. Данное произведение послужило основой для одной из частей «Эпоса о Гильгамеше».

Жрец к "Горе Бессмертного" обратил помыслы,

Жрец Гильгамеш к "Горе Бессмертного"обратил помыслы.

Рабу своему Энкиду молвит слово:

"Энкиду, гаданье на кирпиче не сулит жизни!

В горы пойду, добуду славы!

Среди славных имен себя прославлю!

Где имен не славят, богов прославлю!"

Раб его Энкиду ему отвечает:

"Господин, если в горы пойдешь, Уту оповести!

Бога Уту, героя Уту оповести!

Горы! Они - творение Уту, Уту оповести!

Горы, где рубят кедры, - творенье героя Уту,

Уту оповести!"

Вот Уту в небесах диадемой лазурной себя венчал,

С воздетой главой по небу пошел.

Гильгамеш козленка чистого, светлого взял,

Козленка рыжего, жертвенного к груди прижал,

Руку к устам в молитве поднес,

Богу Уту на небеса кричит:

"Уту, в горы стремлю я путь, ты ж помощником мне будь!

В горы кедров стремлю я путь,ты ж помощником мне будь!"

Уту с небес ему отвечает:

"Могуч и почитаем ты, зачем же в горы стремишься ты?"

Гильгамеш ему отвечает;

"Уту, слово тебе скажу, к моему слову ухо склони!

О моих замыслах скажу, к моим надеждам слух обрати!

В моем городе умирают люди, горюет сердце!

Люди уходят, сердце сжимается!

Через стену городскую свесился я,

Трупы в реке увидел я,

Разве не так уйду и я? Воистину так, воистину так!

Самый высокий не достигнет небес,

Самый огромный не покроет земли,

Гаданье на кирпиче не сулит жизни!

В горы пойду, добуду славы!

Среди славных имен себя прославлю!

Где имен не славят, богов прославлю!"

Уту мольбам его внял благосклонно,

Как благодетель оказал ему милость:

Семь дивных героев, порождение единой матери;

Первый - старший брат, лапы льва и когти орла у него,

Второй - змея ядоносная, пасть раззевающая...

Третий - змей-драков, змей яростный,

Четвертый - огнь поедающий...

Пятый - дикий змей, удушающий...

Шестой - поток разрушающий,

Горы и скалы разбивающий,

Седьмой - скорпион жалящий, пути назад не ведающий.

Семеро их, семеро их, тех, кого воин, герой Уту

Дал Гильгамешу.

Они - звезды небесные,

Пути на земле знающие,

Среди звезд в небесах сияющие,

К Аратте пути указующие,

В дороге купцов направляющие.

Вражьи страны обозревающие,

Над землей голубями порхающие,

Горные страны знающие...

На шестах пред горою их установят.

Кедры срубающий берет их радостно,

Жрец Гильгамеш берет их радостно.

Всех горожан до единого кличет.

Как близнецы, откликнулись люди.

"Семью имеющий - к семье своей!

Мать имеющий - к матери своей!

Молодцы одинокие - ко мне! Пятьдесят из них

За мною да встанут!"

Семью имеющий - к семье своей!

Мать имеющий - к матери своей!

Молодцы одинокие - к нему, пятьдесят из них

За ним встало.

К дому кузнеца он держит путь.

Медный топор по руке богатырской отлили ему.

В темный средь поля сад он держит путь.

Крепкое древо - яблоню, самшит срубили ему.

Его сограждане, его сопутники берут их в руки.

И вот первый, старший брат,

Лапы льва и когти орла у него,

На шесте к горе воистину его приносят.

Первую гору перевалили, кедров в горах не увидали.

Семь гор перевалили.

Гор, где кедры рубят, не достигли.

Жрец Гильгамеш, срубающий кедры, -

Кедры! Их рубить Гильгамешу, -

Жрец Гильгамеш привал устроил.

<...>

Как мгла пустыни, охватил его сон.

Удел человека, объял его сон.

Его сограждане, его сопутники,

У подножья горы бьют в барабаны!

Это сон, и во сне - виденье!

Спроси его - молчанье в ответ!

Коснись его - он не встанет,

Зови его - он не ответит.

"О ты, кто спит, о ты, кто спит!

Гильгамеш! Жрец! Сын Кулаба! Доколе ты будешь спать?

Нахмурились горы, бросили тени,

Заря бросила свет вечерний,

Уту к матери своей Нингаль, главу воздев, домой ушел.

О Гильгамеш, доколе ты будешь спать?

Твои сограждане, твои сопутники,

У подножья горы вкруг тебя столпились.

Мать-родительница твоя да не пожалуется на тебя

на улицах города твоего!"

Светел разумом, он проснулся.

Своим Словом геройским как плащом покрылся.

Одеянье дорожное легкое берет,

Грудь свою им покрывает.

Как бык "Земли великой" встал.

Лицо к земле склонил, зубами заскрежетал.

"Жизнью матери-родительницы моей Нинсун, отца моего

Светлого Лугальбанды клянусь!

Не взрастал ли я, удивляя всех, на коленях Нинсун, моей

матушки-родительницы? Да свершу сие!"

И второй раз воистину он сказал:

"Жизнью матери-родительницы моей Нинсун, отца моего

Светлого Лугальбанды клянусь!

Доколе муж тот - муж ли он, бог ли он, -

Доколе не будет схвачен он,

В горы буду стремить мой путь, от города -

Прочь стремить мой путь!"

Верный раб произносит слово, жизнь сохраняющее слово.

Своему господину молвит слово:

"Господин, ты мужа того не видел -

Не трепетало сердце!

Я мужа того видел - трепетало сердце!

Богатырь! Его зубы - зубы дракона!

Его лик - лик львиный!

Его глотка. - поток ревущий!

Его чело - жгучее пламя! Нет от него спасения!

Госпо

дин мой, тебе - в горы, а мне - в город!

О закате светоча твоего матери родимой твоей скажу, заголосит она,

О гибели твоей затем скажу, завопит она!"

"Никто другой за меня не умрет!

Лодка с грузом в воде не тонет!

Нить тройную нож не режет!

Один двоих не осилит!

В тростниковой хижине огонь не гаснет.

Ты мне стань подмогой, я тебе стану подмогой,

Что может нас погубить?

Когда затоплена, когда затоплена,

Когда ладья Магана была затоплена,

Когда ладья Магалума была затоплена,

То в ладью "Жизнь дающая" все живое было погружено!

Давай-ка твердо встанем здесь, на него мы глянем здесь!

Если мы встанем здесь,

Увидишь блеск, увидишь блеск - тогда вернись!

Услышишь вопль, услышишь вопль - тогда вернись!"

"За тебя воистину встану я! Одного тебяне оставлю я!"

Он шестидесяти шагов не сделал -

Перед ним Хувава средь кедрового леса.

Взглянул на них - во взгляде смерть!

Чело повернул - гибель в челе!

Крик издал - проклятия крик!

Герой-богатырь! Крик его - буря!

Гильгамеш осторожно к нему придвигается

С речами лукавыми к нему обращается,

Разбито около 6-8 строк.

"Жизнью матери-родительницы моей Нинсун, отца моего

Светлого Лугальбанды клянусь!

Воистину горы - жилище твое, горы - логовище твое!"

"Воистину он знает!"

"Ради потомства моего я в горы твои да войду,

В плоть твою да войду! В твои владения вступлю!

Для ног твоих, малых ног,

Сандалии малые сделаю я!

Для ног твоих, больших ног,

Большие сандалии сделаю я!"

Луч ужаса, луч сияния, первый свой, Хувава сбросил им.

Сограждане Гильгамеша, сопутники Гильгамеша,

Срубили ветви его, связали ветви его,

К подножью горы сложили его.

Луч ужаса, луч сияния, свой второй, Хувава сбросил им.

Сограждане Гильгамеша, сопутники Гильгамеша,

Срубили ветви его, связали ветви его,

К подножью горы сложили его,

И в третий раз он сказал:

"Жизнью матери моей Нинсун

И отца моего Лугальбанды клянусь!

Горы - место жилья твоего - неизвестны,

Горы - место жилья твоего да узнает он!

Муки тончайшей - пищи богов великих,

Воды свежайшей в кожаном мехе

Да принесу тебе я в горы!

К плоти твоей не могу я приблизиться!

Лучи сияния, лучи ужасающие твои отдай ты мне,

И в плоть твою да войду!"

Луч ужаса, луч сияния, третий свой, Хувава сбросил им.

Сограждане Гильгамеша, сопутники Гильгамеша,

Срубили ветви его, связали ветви его,

К подножью горы сложили его.

Луч ужаса, луч сияния, четвертый свой,

Хувава сбросил им.

Сограждане Гильгамеша, сопутники Гильгамеша,

Срубили ветви его, связали ветви его,

К подножью горы сложили его.

Луч ужаса, луч сияния, пятый свой, Хувава сбросил им.

Сограждане Гильгамеша, сопутники Гильгамеша,

Срубили ветви его, связали ветви его,

К подножью горы сложили его.

Луч ужаса, луч сияния, свой шестой, Хувава сбросил им.

Сограждане Гильгамеша, сопутники Гильгамеша,

Срубили ветви его, связали ветви его,

К подножью горы сложили его.

Когда же последний, седьмой, сбросил им,

В покои Хувавы вступил Гильгамеш.

Лик Хувавы подобен змее,

Что в винограднике свернулась!

Как огнем палящим, Гильгамеш пощечиной его ожег!

Хувава лязгает зубами!

Как пойманному быку, связали ноги,

Как плененному воину, скрутили локти!

Хувава рыдает, позеленел!

"Гильгамеш, дозволь обратиться к тебе!

Господин мой, слово дай сказать!

Родимой матери я не ведаю, отца-родителя я не знаю!

В горах я родился, воистину ты - родитель мой!"

Гильгамеша душою небес заклинал,

Душою земли заклинал,

Душою недр заклинал!

За руку его хватал: "Перед тобою склонюсь!"

Тогда Гильгамеш, сын Нинсун, смягчился сердцем,

Рабу Энкиду молвит слово:

"Пусть, Энкиду, плененная птица

К гнезду своему вернется?

Воин плененный к материнскому лону вернется!"

Энкиду Гильгамешу отвечает:

"Если самый высокий не сознает деяний,

Если самый огромный не сознает деяний,

Если самый мудрый не сознает деяний,

Судьба пожирает его, судьба, что не знает различий!

Если плененная птица к гнезду своему вернется,

Если воин плененный к материнскому лону вернется,

То к матери, тебя породившей, ты не вернешься!

Героя плененного освобожденного, эна плененного,

В гипар возвращенного,

Жреца плененного, весельем полного, -

Издревле кто подобное видел?

Он преградит тебе горные тропы,

Разрушит тебе пути-дороги".

Хувава слышит слово Энкиду,

Хувава молвит Энкиду слово:

"Злые речи сказал обо мне Энкиду!

Наймит, что за пищу себя продает,

Позади соперника идет,

Сказал обо мне злые речи!"

Как только это он сказал,

Его судьбу они решили.

Сам Энкиду в гневе своем

Срубил ему голову, обвернул тканью.

К богу Энлилю, к богине Нинлиль они пришли.

Когда Энлиль и Нинлиль к ним повернулись,

Когда перед Энлилем поцеловали землю,

Покров развернули, голову вынули,

Перед Энлилем положили.

Голову Хувавы Энлиль увидел,

На Гильгамеша воспылал гневом.

"Зачем вы совершили это?

<...>

Перед вами пусть бы сел он!

Вашего хлеба пусть бы поел он!

Воды вашей чистой пусть бы попил он!"

И Энлиль оттуда, где жил Хувава, убрал лучи сиянья.

Луч его первый великой реке отдал.

Второй его луч полям отдал.

Третий луч потокам отдал.

Четвертый луч могучему льву отдал.

Пятый луч "камню проклятия" отдал.

Шестой луч Великой горе отдал.

Седьмой луч богине Нунгаль (?) отдал.

Владыке лучей Гильгамешу, дикому быку,

До гор дошедшему,

К морю сошедшему,

Могучему богу Энлилю - слава! Богу Энки - слава!

Гильгамеш, верховный жрец Кулаба!

Хороша хвалебная песнь тебе!

Перевод В. К. Афанасьевой

Гильгамеш и Подземный мир

Гильгамеш и Подземный мир — условное название шумерской песни, созданной до XXVIII века до н. э. Главными героями песни являются Гильгамеш и Энкиду. Песня входит в цикл аккадо-шумерских поэм о Гильгамеше. Часть этой песни позже была переведена на аккадский язык и вставлена в «Эпос о Гильгамеше». Встречаются также названия Гильгамеш и дерево хулуппу, Гильгамеш, Энкиду и подземное царство, Гильгамеш, Энкиду и нижний мир.

В предвечные дни, в бесконечные дни,

В предвечные ночи, в бесконечные ночи,

В предвечные годы, в бесконечные годы,

В те времена былые, когда все насущное в сиянии выявилось, вот когда,

В те времена былые, когда все насущное нежно вымолвилось, вот когда,

Когда в домах Страны хлеб вкушать стали, вот когда,

Когда в печках Страны плавильные тигли делать стали, вот когда

Когда небеса от земли отделились, вот когда,

Когда земля от небес отодвинулась, вот когда,

Когда имя человеков установилось, вот когда,

Когда Ан себе небо унес, вот когда,

А Энлиль себе землю забрал, вот когда,

Когда Эрешкигаль подарком брачным миру подземному подарили, вот когда,

Когда в плаванье он отправился, когда в плаванье он отправился, вот когда,

Когда Отец миром подземным поплыл, вот когда,

Когда Энки миром подземным поплыл, вот когда, -

К господину маленькие кидаются,

К Энки огромные мчатся,

Маленькие эти есть камни руки,

Огромные - камни, что заставляют плясать тростники.

Вокруг киля ладьи Энки

Они рассыпаются, как черепахи,

Перед носом ладьи господина

Вода, словно волк, все пожирает,

За кормою ладьи Энки

Вода, словно лев, свирепствует, -

Тогда, в те дни, одно древо,

единственное древо, хулуппу-древо,

На берегу Евфрата чистого посажено,

Воды Евфрата пьет оно, -

Ветер южный с силою налетает,

Корни его вырывает, ветви его ломает,

Евфрат волною его сбивает/

Жена, Ана словам покорная, идет,

Энлиля словам покорная, идет,

Древо рукою своею берет, в Урук приносит.

В сад цветущий Инанны его вносит.

Жена рук не покладает, древо опекает

Жена глаз не спускает, рук не покладает, древо опекает.

"Когда на престол великолепный - да воссяду?" - вопрошает.

"Когда на ложе великолепное - да возлягу?" - вопрошает.

Пять лет прошло, десять лет прошло.

Древо взросло, кору его не расколоть.

В корнях его змея, заклятий не ведающая, гнездо устроила.

В ветвях его Анзуд-птица птенца вывела.

В средине его Лилит-дева жилье себе соорудила.

Дева белозубая, сердце беззаботное.

Светлая Инанна, как горько она плачет!

На рассвете, когда небосвод озарился,

Когда на рассвете зашумели птицы,

Уту из опочивальни вышел,

Сестра его светлая Инанна,

К Уту-герою она взывает:

"Брат мой, в те предвечные дни, когда присуждали судьбы

Когда изобилие излилось над Страною,

Когда Ан небеса унес, вот когда,

А Муллиль себе землю забрал, вот когда,

Когда Гашангаль подарком брачным в Кур подземный подарили, вот когда,

Когда в плаванье он отправился, вот когда,

Когда Отец в Кур подземный поплыл, вот когда,

Когда Аманки в Кур подземный поплыл, вот когда, -

Ко владыке малые кидаются,

К Аманки великие мчатся,

Малые эти есть камни руки,

Великие - камни, что заставляют плясать тростники.

Вокруг киля ладьи Аманки

Они рассыпаются, как черепахи,

Пред носом ладьи владыки

Вода, словно волк, все пожирает,

За кормою ладьи Аманки

Вода, словно лев, свирепствует, -

Тогда, в те дни, одно деревце, единственное деревце,

Хулуппу-деревце,

На брегу Евфрата чистого посажено,

Воды Евфрата пьет оно, -

Ветер южный с силою налетает, корни его вырывает,

Ветви его ломает,

Евфрат волною его сбивает,

Женушка, Ана словам покорная, идет,

Муллиля словам покорная, идет.

Деревце рукою своею взяла, в Урук принесла,

В сад цветущий Гашанны его внесла.

Я, женушка, рук не покладала, деревце опекала,

Я, Гашанна, рук не покладала. глаз не спускала, деревце опекала.

"Когда на престол великолепный - да воссяду?" - вопрошала.

"Когда на ложе великолепное - да возлягу?" - вопрошала.

Пять лет прошло, десять лет прошло.

Деревце возросло, кору его не расколоть.

В корнях его змея, заклятий не ведающая, гнездо устроила.

В ветвях его Анзуд-птица птенца вывела,

В средине его Лилит-дева жилье себе соорудила.

Дева белозубая, сердце беззаботное".

Светлая Инанна, как горько она плачет!

Брат ее, герой Уту, на эти слова ее не отозвался.

На рассвете, когда небосвод озарился,

Когда на рассвете зашумели птицы,

Уту из опочивальни вышел,

Сестра его светлая Инанна,

К Гильгамешу могучему она взывает:

"Брат мой, в те предвечные дни, когда присуждали судьбы,

Когда изобилие излилось над Страною,

Когда Ан небеса унес, вот когда,

А Муллиль себе землю унес, вот когда,

Когда Гашангаль подарком брачным в Кур подземный подарили, вот когда,

Когда в плаванье он отправился, когда в плаванье он отправился, вот когда,

Когда Отец в Кур подземный поплыл, вот когда,

Когда Аманки в Кур подземный поплыл, вот когда, -

Ко владыке малые кидаются,

К Аманки великие мчатся,

Малые эти есть камни руки,

Великие - камни, что заставляют плясать тростники,

Вокруг киля ладьи Аманки

Они рассыпаются, как черепахи,

Перед носом ладьи владыки

Вода, словно волк, все пожирает,

За кормою ладьи Аманки

Вода, словно лев

, свирепствует, -

Тогда, в те дни, одно деревце, единственное деревце,

Хулуппу-деревце,

На брегу Евфрата чистого посажено,

Воду Евфрата пьет оно,

Ветер южный с силою налетает, корни его вырывает,

Ветви его ломает,

Евфрат волною его сбивает.

Женушка, Ана словам покорная, идет,

Муллиля словам покорная, идет,

Деревце рукою своею берет, в Урук приносит,

В сад цветущий Гашапанны его приносит,

Женушка рук не покладает, деревце опекает,

Гашанна рук не покладает, таз не спускает, деревце опекает.

"Когда на престол великолепный - да воссяду?" - вопрошает.

"Когда на ложе великолепное - да возлягу?" - вопрошает.

Пять лет прошло, десять лет прошло.

Деревце выросло, кору его не расколоть.

В корнях его змея, заклятий не ведающая, гнездо устроила

В ветвях его Анзуд-птица птенца вывела.

В средине его Лилит-дева жилье себе соорудила.

Дева белозубая, сердце беззаботное.

Я, Гашанна светлая, как горько я плачу!"

На слова, что сестра его промолвила,

Брат ее, Гильгамеш могучий, на слова ее отозвался.

Пудовым поясом стан опоясал,

Что пуд ему, что пушиночка.

Бронзовый топор, твой топор дорожный,

Что в двадцать пудов, да и с четвертью, в руку взял.

В корнях змею, что заклятий не ведает, он убил.

В ветвях Анзуд-птица птенца своего схватила, в горы полетела.

В средине Лилит-дева дом свой разрушила,

В разорении бегством спасается.

А древо - корни его он разрубил, ветви его он расщепил.

Сограждане его, что с ним вместе были,

Ветви его отрезали, повязали,

И сестре своей, чистой Инанне, для престола ее он дал,

Для ложа ее он дал.

Он же из корней барабан себе сделал волшебный, Пукку.

Из ветвей барабанные палочки сделал волшебные, Микку.

Барабан громкоговорливый, он барабан

На просторные улицы выносит,

Громкоговорливый, громкоговорливый,

На широкую улицу его он выносит.

Юноши его града заиграли на барабане.

Они, отряд из детей вдовьих, что без устали скачут.

"О, горло мое, о, бедра мои!" - так они громко плачут.

Тот, кто мать имеет, - она сыну еду приносит,

Кто сестру имеет - она воду изливает брату.

Когда же наступил вечер,

Там, где стоял барабан, он место то пометил.

Он барабан пред собою возвел, он в дом его внес.

Когда же наступило утро, там, где место его он пометил,

Там, где они плясали,

От проклятий, от вдовьих,

От воплей маленьких девочек -"О, Уту!" -

Барабан вместе с палочками барабанными

К жилью подземного мира упали.

Он пытался, он не достал их.

Он руку тянул, он не достал их.

Он ногу тянул, он не достал их.

Там, пред вратами входными Ганзира, пред вратами

Подземного мира они лежат

Гильгамеш роняет слезы, позеленел от горя.

"О, мой барабан, о, мои палочки!

Барабан, его роскошью я не насытился,

Его полнозвучием я не натешился!

Когда б барабан мой в доме плотника еще был!

Плотника жену, словно мать родную бы возлюбил!

Дочку плотничью, что сестру меньшую бы возлюбил!

Барабан мой в подземный мир провалился,

кто мне его достанет?

Мои палочки в подземный мир провалились,

кто мне их достанет?"

Слуга его Энкиду ему отвечает:

"Господин мой, как ты горько плачешь!

Сердце свое, зачем печалишь?

Ныне я барабан твой из мира подземного тебе верну,

Твои палочки из Ганзира я воистину тебе достану!"

Гильгамеш так Энкиду молвит;

"Если ныне ты в мир подземный спустишься,

Совет тебе дам, прими совет мой,

К словам, что я тебе скажу, обрати свой разум!

В одежду светлую не облачайся -

Они тебя примут за странника-духа.

Свежим жертвенным маслом не натирайся -

На его ароматы они вкруг тебя соберутся.

Копья в Кур брать ты не должен -

Копьем убитые вкруг тебя соберутся.

Кизиловый жезл не бери в свою руку -

Духи мертвых тебя непременно схватят.

Обуви не надевай на ноги -

Не сотвори шума в подземном мире.

Не целуй жены своей любимой,

Не бей жены, тобой нелюбимой,

Не целуй дитя свое любимое,

Не бей свое дитя нелюбимое, -

Вопли мира подземного тебя схватят.

У той, что лежит, у той, что лежит,

У матери бога Ниназу, у той, что лежит,

Ее бедра прекрасные не покрыты одеждой,

Ее светлая грудь льном не прикрыта.

Ее голос как чистая медь звенит.

Волосы треплет, словно солому, она".

Энкиду словам своего господина не внял.

В одежду чистую светлую он облачился -

За духа-странника его принимают.

Свежим жертвенным маслом из каменного сосуда

Он умастился -

На ароматы вкруг него они собралися.

Копье в мир подземный он бросает -

Копьем убитые его окружают.

Жезл кизиловый в руку свою берет он -

Духи мертвых его хватают.

Обувь на ноги он надевает -

Трещины в мире подземном делает.

Жену любимую он целует,

Жену нелюбимую он побивает,

Дитя любимое он целует,

Дитя нелюбимое он ударяет, -

Вопль подземного мира его хватает.

Та, что лежит, та, что лежит, матерь бога Ниназу, та, что лежит,

Ее светлые плечи не покрыты одеждой,

Не покрыты ее светлые груди,

Сосудам для благовоний подобные.

Когда Энкиду из мира подземного хотел подняться,

Намтар не схватил его, Азаг не схватил его,

Земля схватила его.

Нергала страж беспощадный не схватил его.

Земля схватила его.

На поле сраженья мужей он не пал, земля схватила его.

Гильгамеш, могучий сын Нинсун,

В храм Экур к Энлилю одиноко бредет,

Перед Энлилем он рыдает:

"Отец Энлиль, мой барабан к подземному миру упал,

Мои палочки к Ганзиру упали.

Энкиду вернуть их спустился, мир подземный его схватил

Намтар не схватил его, Азаг не схватил его,

Мир подземный его схватил.

Нергала страж беспощадный его не схватил,

Мир подземный его схватил.

На поле сраженья мужей он не пал,

Мир подземный его схватил".

Отец Энлиль на слова его не отозвался,

И в Эредуг он побрел,

В Эредуг к Энки одиноко побрел,

Перед Энки он рыдает:

"Отец Энки, мой барабан к миру подземному упал,

Мои палочки к Ганзиру упали.

Энкиду вернуть их спустился, мир подземный его схватил.

Намтар не схватил его, Азаг не схватил его, мир подземный его схватил.

Нергала страж беспощадный его не схватил, мир подземный его схватил.

На поле сраженья мужей он не пал, мир подземный его схватил".

Отец Энкн на слова его отозвался,

К могучему Уту-герою, богинею Нингаль

Рожденному сыну он обратился:

"Давай-ка, дыру подземного мира открой!

Слугу его из подземного мира к нему подними!"

Он открыл дыру подземного мира.

Порывом ветра слуга его из подземного мира поднялся.

Обнимаются, целуются.

Вздыхают, разговаривая.

"Законы подземного мира видел?"

"Да не скажу тебе, друг мой, да не скажу!

Если скажу тебе о подземного мира законах,

Ты сядешь, рыдая". -"Пусть я сяду, рыдая".

"Тело мое, к которому ты прикасался,

свое радовал сердце,

<...>

Словно старую тряпку, заполнили черви,

Словно расщелина, забито прахом".

"О, горе!" - вскричал он и сел на землю.

"Того, у кого один сын, ты видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Он тот, кто перед колышком, в стену вбитым, горько рыдает".

"Того, у кого два сына, видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Он тот, кто на двух кирпичах сидит, хлеб вкушает".

"Того, у кого три сына, ты видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Он подобен тому, кто пьет воду в степи из бурдюка,

слабеньким отроком принесенного".

"Того, у кого четыре сына, ты видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Подобно тому, кто запряг четырех ослов, веселится сердцем".

"Того, у кого пять сыновей, ты видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Словно добрый писец, чья рука искусна,

кто во дворец вступает смело".

"Того, у кого шесть сыновей, ты видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Подобно доброму землепашцу, он весел сердцем".

"Того, у кого семь сыновей, видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Словно друг богов, сидит в кресле,

музыкой танцев наслаждается".

"Того, кто наследника не имеет, видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

n"Хлеб, кирпичу разбитому ветром, подобный, он ест",

"Дворцового евнуха видел, каково ему там?"

"Словно надсмотрщик, погоняющий криком, стоит в углу".

"Жену нерожавшую видел?"

"Да, видел".

"Каково ей там?"

"Словно дурнем разбитый горшок, брошена жизнь ее,

никому не приносит радости".

"Отрока юного, кто с лона супруги

не срывал одежды, видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Веревку в помощь я ему дал, над веревкою он рыдает".

"Девушку юную, кто с супруга не срывала одежды,

ты видел?"

"Да, видел".

"Каково ей там?"

"Тростинку в помощь я ей дал,

над тростинкою она рыдает".

<...>

"Он пищи лишен, он воды лишен, отбросы он ест,

помои он пьет,

за городскою стеною живет".

<...>

"Он покрыт язвами, словно бык, которого едят слепни".

"В битве павшего видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Его отец голову ему охватил, над ним рыдает".

"Духа того, о ком позаботиться некому, видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Кусками подобранного хлеба, что на улицу брошены,

он питается".

"Человека, опорною сваею сбитого и ею накрытого, видел?*

"Горе матушке моей!" - он кричал,

когда свая его разрезала!"

"Дубинкою крошки своего хлеба он разбивает".

"Того, кто в расцвете умер, ты видел?"*

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Там, где ложе богов, и он лежит там".

"Моих младенцев мертворожденных,

кто себя не знает, видел?"

"Да, видел".

"Каково им там?"

"Вкруг столов из злата и серебра,

где мед и прекрасные сливки, резвятся".

"В огонь брошенного видел?" - "Нет, я его не видел.

Духа-призрака у него нет, дым его на небо вознесся".

Хвала!

Дополнения по аккадской версии и по шумерскому фрагменту

"Того, чье тело брошено в поле, видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Его дух не спит в подземном мире".

"Того, кто с крыши упал, видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Его кости, руки его не..."

"Того, кто наводнением Ишкура сбит, ты видел?"*

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Словно бык, он трясется, едят его слепни".

"Того, кого в прах бросили, видел?"*

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Он пищи лишен, он воды лишен, отбросы он ест,

помои он пьет,

За городскою стеною живет".

"Того, кто слов матери и отца не чтил, ты видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Воду мутную он пьет, воду горечи он пьет,

насышенья не получает".

"Того, кто проклят матерью и отцом, ты видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Он наследника не имеет, его дух одиноко блуждает".

"Того, кто в расцвете умер, видел?"

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Его слова..."

"Духа того, о ком позаботиться некому, видел?"*

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"Кусками подобранного хлеба, что на улицу брошены,

он питается".

"Моих младенцев мертворожденных,

кто себя не знает, видел?"

"Да, видел".

"Каково им там?"

"Вкруг столов из злата и серебра,

где мед и прекрасные сливки, резвятся"

"В огонь брошенного ты видел?" - "Нет, я его не видел".

"Его дым к небесам вознесся,

его призрак в Земле не живет".

"Того, кто ложной клятвой Сумукана клялся,

нарушил клятву, ты видел?"*

"Да, видел".

"Каково ему там?"

"В местах водопоев подземного мира... он пьет".

"Сынов Гирсу в Земле... отцов их, матерей их, видел?"

"Да, видел".

"Каково им там?"

<...>

"Марту сынов, что по вершинам гор рыскают, -

там, в Земле, видел

Шумерийцев, аккадцев ты видел?"

"Да, видел".

"Каково им там?"

"Воду лживых мест, воду темную они пьют..."

"Отца моего, мать мою... ты видел?"

"Да, видел".

"Каково им там?"

"... они пьют (?)"

Перевод В. К. Афанасьевой

Нисхождение Инанны в нижний мир

Инанна, Царица Небес, честолюбивая богиня любви и войны, которая вышла замуж за царя-пастуха Думузи, решает стать владычицей нижнего мира. Правила там ее сестра Эрешкигаль, богиня смерти и мрака. Видимо отношения между сестрами оставляли желать лучшего, так как перед тем как войти в "страну, откуда нет возврата", Инанна дает наставления своему слуге Ниншубуру. Они договариваются, что если богиня не вернется в течение трех дней, то Ниншубура должен отправится в Ниппур и молить там Энлиля о ее спасении. Если Энлиль откажет, то надо было идти с той же просьбой в Ур к богу Луны Нанне. В случае если и он не поможет, надо было отправляться в Эриду к Энки.

С Великих Небес к Великим Недрам

Помыслы обратила.

Богиня с Великих Небес к Великим Недрам

Помыслы обратила.

Инанна с Великих Небес к Великим Недрам

Помыслы обратила.

Моя госпожа покинула небо, покинула землю,

В нутро земное она уходит.

Инанна покинула небо, покинула землю,

В нутро земное она уходит.

Жреца власть покинула, власть жрицы покинула,

В нутро земное она уходит.

В Уруке храм Эану покинула, в нутро земное она уходит.

В Бадтибире Эмушкаламу покинула,

В нутро земное она уходит.

В Забаламе Гигуну покинула,

В нутро земное она уходит.

В Адабе Эшару покинула,

В нутро земное она уходит.

В Ниппуре Барадургару покинула,

В нутро земное она уходит.

В Кише Хурсанлкаламу покинула,

В нутро земное она уходит.

В Аккадэ Эульмаш покинула,

В нутро земное она уходит.

Свои тайные силы - их семь - собрала.

Собрала силы, в руке зажала.

Свои тайные силы у ног сложила.

На ее голове - венец Эдена, Шугур.

На ее челе - налобная лента "Прелесть чела".

В ее руках - знаки владычества и суда.

Ожерелье лазурное обнимает шею.

Двойная подвеска украшает груди.

Золотые запястья обвивают руки.

Прикрыты груди сеткой "Ко мне, мужчина, ко мне".

Прикрыты бедра повязкой, одеяньем владычиц.

Притираньем "Приди, приди" подведены глаза.

Инанна в подземное царство идет.

Ее посол Ниншубур с нею рядом идет.

Светлая Инанна говорит Ниншубуру:

"Гонец мой, гонец!

Глашатай слов милосердных моих!

Вестник слов быстрокрылых моих!

Когда в подземный мир я сойду,

Когда в подземный мир я войду,

На холмах погребальных заплачь обо мне,

В доме собраний забей в барабан,

Храмы богов для меня обойди,

Лицо расцарапай, рот раздери,

Тело ради меня изрань,

Рубище, точно бедняк, иадень!

В Экур, храм Энлиля, одиноко войди.

Когда в Экур, храм Энлиля, войдешь,

Перед Энлилем зарыдай:

"Отец Энлиль, не дай твоей дочери

Погибнуть в подземном мире!

Светлому твоему серебру не дай покрыться прахом

В подземном мире!

Прекрасный твой лазурит да не расколет гранильщик

В подземном мире!

Твой самшит да не сломает плотник в подземном мире!

Деве-владычице не дай погибнуть в подземном мире!"

И когда Энлиль на эти слова не отзовется, в Ур иди!

В городе Уре, в Эмудкаламе,

В Экишнугаль, к Нанне войдя,

Перед Наиной зарыдай:

"Отец Нанна, не дай твоей дочери погибнуть

В подземном мире!

Светлому твоему серебру не дай покрыться прахом

В подземном мире!

Прекрасный твой лазурит да не расколет гранильщик

В подземном мире!

Твой самшит да не сломает плотник в подземном мире!

Деве-владычице не дай погибнуть в подземном мире!"

И когда Нанна на эти слова не отзовется, в Эреду иди!

Когда в Эреду, в храм Энки войдешь,

Перед Энки зарыдай:

"Отец Энки, не дай твоей дочери погибнуть

В подземном мире!

Светлому твоему серебру не дай покрыться прахом

В подземном мире!

Прекрасный твой лазурит да не расколет гранильщик

В подземном мире!

Деве-владычице не дай погибнуть

В подземном мире!"

Отец Энки мудр и могуч,

Травы жизни знает он, воды жизни знает он,

Он меня и оживит!"

Инанна в подземное царство идет,

Ниншубуру, послу своему, говорит:

"Ступай, возвращайся, Ниншубур!

Моих наказов не забывай!"

Инанна ко дворцу, лазурной горе, подходит,

Ко вратам подземного царства спешит, полна гнева,

У врат подземного царства кричит гневно:

"Открой дворец, привратник, открой!

Открой дворец. Нети, открой, и к единой моей

Я да войду!"

Нети, главный страж царства,

Светлой Инанне отвечает;

"Кто же ты, кто?"

"Я - звезда солнечного восхода!"

"Если ты - звезда солнечного восхода,

Зачем пришла к "Стране без возврата"?

Как твое сердце тебя послало на путь,

Откуда нет возврата?"

Светлая Инаина ему отвечает:

"К великой владычице, Эрешкигаль,

Ибо мертв Гугальанна, ее супруг, -

Погребальные травы ему воскурить.

Погребальное пиво ему возлить.

Воистину так, воистину так!"

Нети, главный страж царства,

Светлой Инанне отвечает:

"Постой, о Инаниа, моей госпоже о тебе доложу!

Моей госпоже Эрешкигаль о тебе скажу, о тебе доложу!"

Нети, главный страж царства,

К Эрешкигаль, своей госпоже, приходит и так говорит:

"О госпожа моя! Там дева!

Богам подобна величьем и статью.

Перед вратами "Страны без возврата".

В Эане оставила свои владенья.

<...>

Свои тайные силы - их

семь - собрала.

Собрала силы, в руке зажала.

Свои тайные силы у ног сложила.

На ее голове - венец Эдена, Шугур.

На ее челе - налобная лента "Прелесть чела".

В ее руках - знаки владычества и суда.

Ожерелье лазурное обнимает шею.

Двойная подвеска украшает груди.

Золотые запястья обвивают руки.

Прикрыты груди сеткой "Ко мне, мужчина, ко мне".

Прикрыты бедра повязкой, одеяньем владычиц.

Притираньем "Приди, приди" подведены глаза".

Эрешкигаль ударила себя по бокам,

В лице изменилась, за голову схватилась.

Нети, главному стражу царства, дает наказы:

"О Нети, главный страж царства,

То, что скажу я, да не преступишь!

Подземного мира семь отодвинь засовов,

Во дворце Ганзира, что пред подземным миром первый,

Врата раствори!

И ее, когда она войдет

И, склонясь, приблизится, сама я встречу".

Нети, главный страж царства,

Слова своей госпожи славит.

Подземного мира семь отодвинул засовов,

Во дворце Ганзира, что пред подземным миром первый,

Врата растворил.

Светлой Инанне молвит так:

"Войди же, Инанна!"

И у нее, когда вошла,

Венец Эдена. Шугур, снял с головы.

"Что это, что?"

"Смирись, Инанна, всесильны законы подземного мира!