Газета «Вакыт». Редакторская и журналистская деятельность Фатиха Карими.

Начало журналистской деятельности Ф. Карими принято связывать с его работой в газете «Вакыт». Однако имеющиеся данные говорят о том, что это не совсем так. Ещё в 1904 г. Фатих Карими начинает публиковаться под псевдонимом «Калям» в тюрко-мусульманской газете «Шаркый Рус», издававшейся короткое время в Тифлисе.[350] Уже в этих ранних статьях в полной мере проявился яркий публицистический талант молодого писателя. В первых статьях Ф. Карими осуществляет анализ общего культурного состояния мусульманских народов империи, трудностей модернизации культуры, особенно в сфере образования и печати. Здесь в полной мере проявились его незаурядные качества прекрасного аналитика, которые впоследствии оказались весьма востребованы читателями популярной оренбургской газеты «Вакыт».

Возьмём, к примеру, его статью «Моталяга» («Суждение») – это серьёзное (почти философское) рассуждение автора о состоянии татарского общества в сравнении с уровнем развития Европы. Автор касается проблемы приобщения к достижениям науки, образования, философии развитых стран и народов своего времени. Хватит читать старую восточную литературу, пора обратить взоры на новую современную татарскую литературу, полезную для ума, пишет автор. Настала пора новых книг – рисале на родном языке, способствующих развитию национальной мысли, продолжает он. Каждый домохозяин должен иметь небольшую домашнюю библиотеку, как это принято в Европе.[351]

Вообще, статья пропитана духом европейского просвещения. В самом начале Ф. Карими цитирует слова французского мыслителя Монтескьё и турецкого Камал бека. Мышление и знание – такие же неотъемлемые и необходимые для человека вещи, как пища и вода, так как человек, в отличие от животных, помимо физического тела, имеет ещё и разум – таков лейтмотив статьи Ф. Карими.[352] Таким образом он ненавязчиво стремиться показать своим единоверцам необходимость происходящего в татарском обществе процесса модернизации и прекрасный, по его мнению, опыт развития культуры и общества в Европе. Знания человека, пишет автор, не могут ограничиваться религиозным образованием, каждая сфера деятельности людей имеет свою специфическую дисциплину или науку, свои школы и газеты, т. е. знание в современном мире уже давно получило специализацию на религиозное, философское и т. д.[353]

В другой статье под названием «Матбугат вә мәктәб» («Печать и школа») Ф. Карими высказывает ещё более критические суждения, выступает против засилья религиозного фанатизма в ущерб рационализму. Это в полной мере характеризует ранние просветительские взгляды автора, его увлечённость темой преобразования образовательной сферы для приобщения к достижениям развитой европейской культуры в целях прогресса мусульманства. Он пишет: посмотрите на Сирию, Аравию, Тунис, Бухару, Хиву, Иран, Турцию и Казань, посмотрите из христианских народов на испанцев – все эти народы, желая войти в рай и получить блаженство, озабочены своими личными интересами и не приносят пользы своим народам. Особенно сильно достаётся ишанам и монахам, чья деятельность не приносит пользы общественным интересам и направлена только на извлечение прибыли. В то же самое время страдает чувство национального самосознания, общество находится в стагнации, бездействии.[354] Такая критика в адрес духовенства была, несомненно, очень смелым шагом для того времени, тем более учитывая, что сам Ф. Карими был махдумом, т. е. сыном муллы.

По мнению автора, помочь преодолеть застой могут только печать и школы (образование).[355] Ф. Карими призывает использовать эти два важнейших достижения цивилизации как средства преодоления отсталости, косности, фанатизма, невежества. Это всё созвучно просветительскому характеру его литературного творчества того времени. Но в отличие от последнего, в газетной публикации автор выражает позицию яснее: нынешнее духовенство опирается на правила и порядки древних времён, но те времена давно прошли, если мы скажем, что мы потомки таких славных предков, то нам никто не поверит! Ф. Карими, хорошо понимая сложившееся плачевное положение, призывает всех пишущих образованных мусульман Казани, Уфы, Оренбурга, Петербурга, Тифлиса, Баку, Москвы включиться в работу. Без газет дело с мёртвой точки не сдвинется: «У нас есть две газеты – «Тарджеман» и «Шаркый Рус». Для 25 миллионов российских татар, естественно, это очень мало».[356] Так Ф. Карими со всей очевидностью сложившегося положения обострённо воспринимал отсутствие собственно татарской печати.

Для него было ясно, что без решения насущных вопросов, а именно развития средств информации и современного образования, дальнейшее существование мусульманских народов в условиях империи становилось всё более сомнительным. Ведь никто ещё не ожидал и не знал о революционных потрясениях 1905 года, но (ещё малочисленная) молодая татарская интеллигенция прекрасно понимала ограниченность своих нынешних возможностей без помощи средств внутренней коммуникации и просвещения – печати и школ.

Важно заметить, что в это время Ф. Карими активно интересовался происходящим в мире и выписывал несколько французских и бельгийских газет.[357] Это вполне объясняет его восхищение уровнем развития Европы и призыв брать пример с европейцев, интерес к развитию печати. Тем более что он сам познакомился с жизнью Европы во время путешествия с Ш. Рамеевым в 1899 г. и был восхищён уровнем культуры и образованности европейцев.

Думается, что короткое, но весьма плодотворное, сотрудничество Ф. Карими с газетой «Шаркый Рус» было немаловажным опытом, предопределившим удачную работу на посту редактора газеты «Вакыт». Ведь как таковых готовых, опытных кадров для национальной печати в начале ХХ в. не было. В стране издавалось всего 3 тюркоязычные газеты: 2 правительственные сартско – русская «Туркестанская газета» (Ташкент) и «Степная газета» (Омск) на киргиз – казахском языке; крымско – татарская газета «Тарджеман» (Бахчисарай).[358] Кроме того, нужно назвать ещё русскоязычную газету «Каспий» (Баку), редактором и издателем которой был Галимардан Тупчебашев, а также недолго издававшуюся газету «Шаркый Рус» (Тифлис). Нетрудно заметить, что вся немногочисленная тюркоязычная пресса до 1905 г. была сосредоточена на южных окраинах Российской империи. Мусульманское население центральной (Внутренней) России (татары Поволжья, башкиры Приуралья) длительное время были лишены по вине царских властей такой возможности как самостоятельно заниматься изданием прессы, так и получать официальную информацию через государственные органы на родном языке. Царских чиновников особенно настораживала внутренняя закрытость мусульманского населения центральных губерний страны, были опасения проникновения панисламистских и пантюркистских идей в их среду, о чём уже говорилось выше. Поэтому неоднократные обращения с просьбой разрешить издание газет на татарском языке не удовлетворялись официальными органами. В итоге сложилась парадоксальная и, тем более, неожиданная для самих властей ситуация, когда выходящая под редакцией Исмаила Гаспринского в Бахчисарае газета «Тарджеман» фактически становится первым общетатарским периодическим изданием – источником информации для передовой части национальной интеллигенции – вплоть до 1905 г., когда под давлением революционной стихии власти признали свободу слова и печати в стране.

Сказанное не кажется преувеличением. К сожалению, ещё досконально не изучен вопрос о масштабах распространения газеты «Тарджеман» и не проведён анализ читательской аудитории в России с 1883 до 1905 гг., что, несомненно, было бы полезно для понимания многих процессов внутренней жизни мусульманского населения России. Однако даже отдельные факты, имеющиеся в нашем распоряжении, неопровержимо свидетельствуют в пользу того, что за сравнительно короткий срок после начала издания читателями газеты становится немало прогрессивно мыслящих татарских мулл, мугаллимов, шакирдов. Уже в 1884 г. среди них можно найти имена Гильмана Каримова, Ризаэтдина Фахретдинова, Фатиха Карими. Со временем популярность газеты растёт, расширяется не только читательская аудитория, но и число сторонников идей И. Гаспринского среди поволжских татар. Да и сама читающая аудитория присоединяется к работе, начинает контактировать с редакцией, причём не только поддерживает позицию газеты, но и спорит, выражает своё неудовольствие, как это было в случае с перепиской Г. Каримова и И. Гаспринского. Свидетельством большой популярности и уважения издания является празднование 20-летия выхода газеты в 1903 г., прекрасно описанное в саяхатнамэ Ф. Карими. На свой юбилей редактор газеты получил сотни писем и телеграмм с поздравлениями от читателей и соратников. А сам юбилей превратился в национальный праздник, меджлис (собрание) передовой тюрко – мусульманской интеллигенции России.[359]

О том, какой эффект оказывали сообщения «Тарджемана» на читателей, может служить сообщение о смерти Гильмана ахуна Каримова в 1902 г., помещенное в газете. Сборник Ф. Карими о покойном отце сохранил нам ценные отзывы на смерть Гильмана ахуна со всей страны, из которых становится ясным, что источником информации о смерти ахуна нередко была именно газета «Тарджеман».[360] Даже не говоря об идейном влиянии газеты И. Гаспринского на зарождение и развитие джадидизма, уже понятно, какова была роль этого печатного органа в жизни татарского общества конца ХIХ – ХХ века.

Теперь остановимся ещё на одном аспекте истории массовой коммуникации в татарском обществе, а именно: какие средства коммуникации существовали у татар на рубеже ХIХ – ХХ вв.? Ответив на вопрос, мы сможем понять и оценить уровень развития татарской информационной среды в догазетную эпоху.

Прежде всего, одним из массовых средств коммуникации и информации[361] в татарском обществе была книга (рукописная и печатная).[362] Это не самое быстрое средство распространения информации, устоявшаяся информация, но в печатном виде представляющая большой потенциал действия и возможности экономического саморазвития на рынке. До 1905 г. татарская книга проделала длинный путь своего развития и только – только ещё вступила в эпоху печатного вида.[363] Темпы роста татарского книгопечатания в начале ХХ в. свидетельствуют о том, что книга становится важным средством взаимодействия в татарском обществе, пропаганды идей различного толка, выражения своего мнения, творчества и др.

Вторым (межличностным) письменным средством коммуникации и информации были письма. Исследование писем татарских деятелей представляет большой источниковедческий интерес. Это очень интересные источники личного происхождения, имевшие распространение среди образованных слоёв татарского общества. Но потенциал воздействия такого средства, как письмо, был невелик. Поэтому можно говорить лишь о существовании такого средства коммуникации.

Ещё одной интересной, специфической формой распространения информации были слухи. Нужно сказать о том, что в догазетный период слухи имели широкое хождение в татарской среде и играли важную информационно – коммуникативную роль. Нам ещё предстоит раскрыть их подлинную информационную функцию. Сейчас же только скажем: нельзя пренебрегать этим фактором при изучении истории татарского общественного движения и социальной жизни народа в XVIII – XIX вв., особенно волнений, восстаний, групповых движений в данное время. Донесения, материалы жандармских и полицейских органов свидетельствуют нам о серьёзных волнениях, возмущениях в татарских деревнях, вызванных распространением среди сельчан слухов. Так, например, множество волнений среди татарского населения Поволжья прокатилось в связи с проведением Первой всеобщей переписи в 1897 году. Не смотря на предпринятые усилия по информированию населения (вряд ли официальные реляции и отчёты отражали реальную картину работы чиновников и переписчиков) в татарских деревнях поползли слухи о невероятных намерениях царских властей, вызвавшие в ряде мест локальные массовые волнения. Свидетелем трагических событий был и ахун Бугульминского уезда Самарской губернии Гильман Каримов. Не меньшие опасения местных властей вызывали слухи, вызываемые русско – турецкими войнами, обострениями отношений между двумя странами. Свидетельства таких фактов до сиз пор практически не востребованы и хранятся в архивных фондах.[364]

Для историков слухи как исторически активное явление имеет значение при изучении массового сознания их реципиентов. Глупость и нелепость слухов в восприятии современников – это кладезь, источник по истории движения массового сознания своего времени, т. е. как ощущали татарские крестьяне своё мусульманство, как реагировали на события в далёкой Турции, как происходила коммуникация и т. д. И пусть не смущает тот факт, что речь идёт о банальных, нередко нелепых слухах. Они могли реально воздействовать на настроение и сознание масс людей, а, значит, тоже были исторической силой или фактором исторического процесса. Осознать роль слухов – это понять жизнь людей в домедийной среде.[365]

Если ещё сюда добавить газету «Тарджеман», то тогда складывается общая картина средств информации и коммуникации татарского общества на рубеже XVIII – XIX вв. Были ли ещё доступные средства информации: русские книги, газеты, журналы? Скорее да, чем нет. Однако подавляющее большинство татар не владело русским языком ( а уж тем более русской грамотой). Поэтому рассматривать эту сферу в данном случае кажется просто неуместным и бессмысленным.[366]

Зарождение и развитие татарской периодической печати обычно связывается с Манифестом 17 октября 1905 г. и появлением первой татарской газеты умеренного проправительственного толка «Нур» (Петербург). Чтобы понять значимость произошедшего 1905 г. события, обратимся к мнению А. Вамбери. Он писал: «…Если этот акт самодержца всея Руси радостно поразил всех его христианских подданных, то на скромных, до сих пор тихо и трезво проживавших верноподданных татар он повлиял особенно сильно. Освобождённый от ига рабства, давившего его в течение веков, народ, избегая всякого проявления непосредственного радостного опьянения, сохранил спокойствие и серьёзность».[367] Последствия царского манифеста оказались необычайно революционными для развития татарской культуры и интеллектуальной мысли, судьбы татарской интеллигенции и буржуазии.

Центром татарской периодической печати в начале ХХ в. становится Казань: «Вот казанские мусульмане начали получать разрешения на издание газет… После этого самой первой в Казани стала выходить газета под названием «Казан мөхбире» («Казанский корреспондент»). Затем появились «Йолдыз» («Звезда»), «Азад» («Свободный»), «Баянель-хак» («Правдивые известия»), «Таң йолдызы» («Утренняя звезда»), «Азад халык» («Свободный народ»), «Тавыш» («Голос»). Безгазетная Казань в течение 5 – 6 месяцев обзавелась семью газетами. Не только в одной Казани, но и в других городах с этого времени начали издаваться газеты».[368] Вот так в глазах современника событий бурно развивалась национальная печать. Действительно, после Казани татарские газеты появляются в Оренбурге, Уфе, Петербурге и других городах страны.

Появление национальной печати, формирование нового информационного поля газет и журналов вызвало в татарском обществе серьёзные изменения, отразилось на его самосознании, так как: 1) ускорился обмен информацией, сами сведения стали надёжнее и точнее; 2) существенно расширилась тематика, взгляд читателей на мир, их кругозор; 3) формируется новая современная сеть общественных связей и передачи информации внутри татарскоязычной среды; 4) средства массовой информации становятся двигателем общественного процесса, интенсификации общественных изменений, модернизации, активизации экономической, культурной, общественно – политической жизни общества. СМИ выступают средством распространения идей, политических программ, формирования общественного мнения. Нельзя не сказать и о воздействии национальной печати на процесс формирования национального сознания. Такова в общем виде историческая роль дореволюционной татарской прессы 1906 – 1917 гг., в том числе газеты «Вакыт».

Идея издания газеты в Оренбурге появилась задолго до 1905 г. Достоверно известно, что ещё в 1902 г. братья Шакир и Закир Рамеевы обратились в Петербург за разрешением на право издания газеты на татарском языке. Однако в тот момент им было отказано в просьбе.[369] Особенно большой интерес к издательскому делу проявлял старший из братьев. Вероятно, вовсе не случайно, что при организации книгопечатного дела Каримовы обратились за помощью именно к нему.

Вопрос об издании газеты вновь встаёт после объявления Манифеста. Вот тогда и начинается активная работа. Подготовка к изданию газеты заняла очень много времени: возникли трудности с получением разрешения, изготовлением клише, назначением цензора по «мусульманской» печати в Оренбурге. Свидетельство на право издания газеты издатели получили только 16 февраля 1906 г. Не меньше хлопот вызвала подготовка клише с названием «Вакыт» («Время»). Из-за длительной задержки с изготовлением медного клише в Петербурге, было решено на первых порах использовать собственное деревянное клише из бука.[370] Так в непростых условиях начинается работа Ф. Карими в новой для него сфере.

С самого начала Ф. Карими был не только в курсе всех планов Ш. Рамеева, но и активно участвовал, начиная от организации нового дела и кончая решением насущных вопросов. Тот факт, что Ш. Рамеев[371] выбрал Ф. Карими в качестве исполнителя и руководителя новым печатным органом, был не случайным. Во-первых, Шакир Рамеев давно знал Фатиха Карими ещё по поездке в Европу и уже тогда вынашивал планы о приобретении типографии Бораганского в Петербурге. В последующие годы Ш. Рамеев оказывал содействие семье Каримоых. В свою очередь, Ф. Карими занимался обучением его детей, отойдя от управления типографией.[372] Во-вторых, из всех знакомых оренбургских татар Ф. Карими лучше всех подходил на должность главного редактора и организатора выпуска газеты. Ещё в первые годы ХХ в. он стал достаточно известным молодым литератором и ярким публицистом, а опыт работы и организации издательского дела в Оренбурге делал его наиболее предпочтительной кандидатурой. Ведь с самого начала было ясно, что Рамеевы были не в состоянии одновременно заниматься ведением дел на золотых приисках по всей губернии и изданием газеты. В этом деле им нужен был опытный человек.

По нашему мнению, издание газеты имело не только личную заинтересованность издателей, но и общественно – политическую подоплёку того времени. Конец 1905 – начало 1906 гг. было беспрецедентным в истории России временем бурной общественно – политической активности. Впервые в условиях царского самодержавия люди получили гражданские и политические свободы, законосовещательный орган. В тюрко – мусульманской среде тоже кипела работа по организации собственной общественно – политической партии. Мусульманские деятели России были нацелены на избрание в Думу, участие в политической борьбе за равноправие мусульман – инородцев. Учитывая это, будет наивным полагать, что татарская буржуазия хотела только восстановить историческую несправедливость в деле печати или обеспечить свой народ информационным органом. Общественные силы готовились к предвыборной борьбе, участию в политическом процессе, и обладание таким средством информации и коммуникации, как пресса, могло сослужить большую пользу.

В советской историографии данный вопрос, конечно, оценивался в отрицательном русле, газета «Вакыт» представлялась узкоклассовым органом татарской либеральной буржуазии, противопоставлялась интересам народа – одним словом, прошлое рисовалось в чёрно – белых тонах классовой борьбы.[373] В настоящее время мнение об использовании печати в политических целях, к счастью, лишено отрицательной коннотации и признаётся как факт. Понимание этой функции прессы должно исходить из потенциальных возможностей национальной интеллигенции и буржуазии заниматься решением этих вопросов. Что касается общественно – политической роли «Вакыт», то мы ещё неоднократно вернёмся к этой теме.

Первый номер газеты вышел в свет 21 февраля 1906 г.[374] Издание газеты и работа редакции в первое время проходила на базе типографии М.-Ф. Каримова в Оренбурге. Точных сведений о первом составе редакции нет, но, по некоторым данным, она не превышала нескольких человек. Большую часть работы по подготовке статей печати выполнял, по всей видимости, сам Фатих Карими. В первые годы регулярность выпуска газеты составляла 2 – 3 раза в неделю с учётом всех установленных властями праздничных и выходных дней.[375] Сюда нужно добавить регулярное периодическое приложение к газете под названием «Әдәбият капчыгы» («Литературный мешок»).

В официальном свидетельстве на право издания газеты была указана весьма разнообразная тематика издания.[376] В том числе указывалось на возможность печатания материалов на русском языке. Подписная цена в первое время составила 4 рубля в год. Но со временем она имела тенденцию к увеличению, особенно в военный период. Все отношения между издателями и главным редактором были документально урегулированы: по доверенности от Рамеевых Ф. Карими получил весьма широкие полномочия: управление редакцией и конторой газеты (позднее, вместе с журналом «Шура»); заведование кассой и денежными расчетами, выдачей зарплаты работникам редакции, выплата гонораров за публикации; приглашение на работу сотрудников, исполнение и осуществление всех дел, связанных с работой редакцией и изданием газеты; право передоверения полномочий другим лицам.[377] Таким образом, на протяжении длительного времени Ф. карими являлся фактически организатором и исполнителем всего дела, контролировал работу редакции, издание и распространение газеты. Это подтверждается и воспоминаниями работников редакции.[378]

Сам процесс подготовки номера газеты к печати имел некоторые схожие черты с современным. Свежий номер газеты готовился накануне днём или вечером, шёл в печать, чтобы на следующий день попасть на стол редактора и разойтись по подписчикам. В дальнейшем по мере расширения географии распространения газеты и увеличения числа подписчиков в редакции возникла необходимость нанять работников для рассылки и подготовки к отправке по почте.

Ещё один немаловажный вопрос – это цензура. Отсутствие в Оренбурге «мусульманского» цензора на первых порах поставило дело издания газеты под вопрос. К счастью, в городе был найден и утверждён на должность один пожилой отставной офицер, крещеный татарин, весьма безразлично относившийся к содержанию газеты и к тому же плохо знавший татарский язык. В итоге, в Оренбурге сложилась парадоксальная ситуация, когда очень смелые по содержанию статьи свободно печатались на страницах «Вакыт», что немало удивляло и вызывало ревность редакторов и издателей других татарских газет, особенно в Казани, где контролем татарской повременной печати занимались опытные востоковеды, зорко следившие за содержанием татарских газет. Ответственным за цензорские номера газеты был назначен редактором Салих Фахретдинов. Тот, по совету Ф. Карими, зачитывал выдержки из свежего номера, не касающиеся острых общественно – политических вопросов, и, получив разрешение, спешил в редакцию. При отправке газеты по почте и разносе подписчикам также предпринимались меры предосторожности и хитрость, дабы избежать конфискации и обысков в типографии по ложным доносам недоброжелателей.[379] А то что такие случаи происходили, было нами указано в разделе, посвященном книгопечатной деятельности Каримовых в Оренбурге.

Теперь обратимся к содержанию самой газеты. На протяжении всего 12-летнего периода существования газеты её внешний вид менялся, но не значительно. Основные структурные элементы были достаточно устойчивыми и характерными для татарской прессы того времени. С другой стороны, нельзя не отметить влияние русскоязычной прессы на ряд элементов структуры. Ведь русская печать того времени могла и должна была (в отсутствии своего опыта и традиций печатных изданий) служить наглядным образцом. Пока остаётся не совсем ясным влияние тюркоязычных изданий на «Вакыт», хотя сомневаться в его наличии не приходится. Речь в данном случае идёт о газете «Тарджеман» (очень важный источник информации для Ф. Карими), «Шарыкъ Рус» ( в ней он публиковался) и первых казанских (татарских) изданий.

С 1906 по 1918 гг. «Вакыт» выходила как 4-полосное периодическое издание, в некоторых случаях издавалось и 6 полос статей и сообщений. Но 6 страниц для «Вакыт» было скорее исключение, чем правило. Печатный материал каждой из полос размещался в 5 колонках, но их общее наполнение всегда варьировалось – всё зависело от объёма рекламы и технических возможностей исполнения.[380] Внешние полосы газеты (1-я и 4-я) имели смешанное наполнение: на первой странице – большой заголовок газеты с анонсом важнейших статей номера, небольшие объявления и реклама (от 1/3 до ½ полосы), редакторская статья, важные политические и международные события; на четвёртой полосе – как правило, объявления и реклама, письма читателей, обязательно – рубрика ответов редакции на присланные письма, расписание движения поездов по Оренбургу. Основная информация представлялась во внутренних полосах (2-я и 3-я).

В газете можно выделить следующие тематические рубрики: 1) статьи о важных политических событиях, работе Государственной Думы; 2) международная ситуация; 3) анализ внутренней жизни страны; 4) внутренние новости («Дәхли хәбәрләр»); 5) внешние новости («Хариҗи хәбәрләр»); 6) новости Оренбурга и губернии («Оренбург хәбәрләре», «Әтраф хәбәрләре», позднее – «Мәхәлли хәбәрләр»); 7) региональные новости других мест («Казан хәбәрләре», «Уфа хәбәрләре», «Чистай хәбәрләре» - на основе сообщений корреспондентов); 8) сообщения корреспондентов, письма и отзывы читателей («Мөхабирләремездән», «Мөхбирдән», «Идарәгә мәктүбләр»); 9) деловая информация (в рубрике «Оренбургских новостей» и новости ярмарок); 10) рубрика «Фельетон» или подвал – аналитическая, художественная, информационная публицистика. Иногда на страницах газеты встречаются стихотворения, малая художественная проза. Но главными и по содержанию и по значению всё же были первые статьи (слово редактора) и «подвал» - именно здесь мы можем проследить развитие татарской газетной аналитики того времени. Технические возможности определяли не только эстетику, но и наполнение газеты материалами. Так, если в первые годы газета имела только текстовый вид (с редкими литорафиями), то с 1909 г. благодаря более современному оборудованию типографии «Вакыт» в газете появляются фотографические материалы.

Особого внимания заслуживает реклама.[381] Не нужно говорить, для чего издания размещают рекламу и объявления. Но при этом совершенно неясен вопрос о её доли в структуре доходов издания. Существование газеты обеспечивало 3 источника средств: 1) плата подписчиков и читателей; 2) коммерческая реклама; 3) компенсация издержек издателями – вложения Рамеевых.[382] Первые два пункта не обеспечивали самоокупаемости издания, даже учитывая жёсткую систему выплаты гонораров и жалований.[383]

12-летняя история газеты «Вакыт» весьма неоднородна и имеет несколько качественно разных этапов. Периодизация истории издания, на наш взгляд, представляется весьма разнообразной. Дело в том, что развитие газеты было подчинено, с одной стороны, внешним воздействиям складывавшейся среды, а с другой стороны, нельзя исключать наличия внутреннего роста издания и динамики в работе редакции. Сочетание этих факторов весьма сложно и многослойно. Поэтому считаем нужным представить несколько трактовок развития «Вакыт». При этом наша основная периодизация, на которой построен анализ «Вакыт», исходит из процесса (преобладания) внутреннего роста издания, работы редакции в конкретных исторических условиях. Рассмотрим всё по порядку.

Если исходить из общей тенденции развития печати, то газета «Вакыт» пережила несколько исторических этапов, связанных с историей страны, общества и государства. Дадим краткую характеристику с точки зрения первого подхода (влияния условий и среды):

1) февраль 1906 – середина 1907 гг. – период бурного развития газеты, свободомыслия, политической активности, оптимистический период веры в неизбежность изменений в жизни страны. Это время активной политической деятельности татарской общественности. Благодаря Ф. Карими газета становится проводником татарско – мусульманского либерализма, политической идеологии платформы «Иттифак»а. Газета «Вакыт» позиционирует себя как широкое тюрко – мусульманское издание, во многом повторяя позицию «Тарджемана».

2) середина 1907 – середина 1914 гг. – осторожность, сдержанность и умеренность по отношению к происходящему в стране, сосредоточение внимания на собственных, внутренних (национальных, религиозных, культурных) вопросах, повышение внимания к международным событиям, развитие газеты в условиях постреволюционного монархизма – период разочарований, надежд и ожиданий, внутреннего сосредоточения. Преследование «панисламистской» тематики со стороны властей. Периодическая печать в этот период испытывает цензурный гнёт, сокращается количество татарских печатных изданий, ужесточение борьбы с инакомыслием в российской печати того времени различными санкциями (от штрафов до закрытия издания). В этот период внимание переключается с общеполитических процессов в стране на защиту своих национальных, религиозных и культурных интересов, ведётся осторожная пропаганда за их удовлетворение легальными (малоэффективными) средствами. С другой стороны, происходит некоторая интеллектуализация (в предшествующий период преобладала политизация) содержания статей. Наступательные меры властей заставляют подходить к содержанию статей осторожнее, возрастает их аналитичность. Газета «Вакыт» превращается в серьёзное татарское аналитическое издание.

3) середина 1914 – начало 1917 гг. – газета в условиях Первой мировой войны. Большое внимание в этот период уделяется международным событиям в связи с «Европейской войной» («Яурупа сугышы»). В содержательном плане кажется, что происходит падение качества статей газеты, в том числе из-за ухудшения экономического состояния страны. Усиливается надзор цензуры за содержанием печати внутри страны, свободомыслие сменяется военномыслием. На общем фоне упадка и милитаризации видны некоторые попытки реанимации политических идей 1905 – 1907 гг.

4) март – сентябрь 1917 г. – резкая политизация газеты, активная борьба за единство мусульманских народов России в деле удовлетворения своих требований и создания национально – культурной автономии. Активная политическая деятельность Ф. Карими. Эпоха революционной свободы и эйфории.

5) ноябрь 1917 – январь 1918 гг. – смена редакционного курса (новым редактором газеты становится Дж. Валиди). Выступление в защиту национальных интересов, Милли Меджлиса, антибольшевистский тон критики ситуации в стране. Период кризиса власти, кризиса революции, кризиса мысли.

С учётом деятельности редакционно – издательской группы история газеты «Вакыт» может быть представлена в несколько ином виде. Данная периодизация и лежит в основе нашего анализа истории газеты и редакторской деятельности Ф. Карими.

I – февраль 1906 – 1909 гг. – складывание крупного медиа – холдинга «Вакыт»: газета, журнал, типография. Превращение газеты «Вакыт» в крупное национальное издание (тираж – около 3000 экз., большая читательская аудитория, активная корреспонденция (переписка с читателями).

2 – 1909 – 1913 гг. – охранительно – оборонительный курс газеты, направленный на защиту культурных и религиозных прав. Продолжение содержательного роста газеты вопреки ужесточению цензурной политики. Усиление интереса к международной тематике и в этой связи появление «Стамбульских писем» Ф. Карими – вершина его журналистской работы.

 

Как уже было сказано, реализация идеи Рамеевых по изданию газеты в первое время целиком легла на плечи Фатиха Карими. Но это вовсе не означает, что издатели безучастно наблюдали за его работой и ничего не делали. Без помощи Рамеевых, без их инициативности, финансовой и материальной помощи идея никогда бы не воплотилась в жизнь. Как и в любой работе, между редактором и издателями существовало определённое разделение ответственности: Рамеевы всё это время были сосредоточены, главным образом, на работе приисков и заботились о финансовой стороне издания, а Фатих Карими отвечал за воплощение идеи на практике, организацию дела в Оренбурге. Приэ том между редактором и издателями на протяжении всего времени существования газеты велась интенсивная переписка и общение. В первые годы Рамеевы полностью доверяли Ф. Карими, особенно при жизни Шакира, считая его деятельным и талантливым писателем и издателем. За издателями оставалась контрольная функция всего дела и финансовое содействие.

С 1906 г., начала издания газеты «Вакыт», Оренбург мало-помалу становится центром притяжения татарской интеллигенции. Для Оренбурга это было отрадной тенденцией – с появлением татароязычного органа печати город постепенно превращается в культурный центр не только татар, но и других мусульманских тюркоязычных народов империи.

Нужно обратить внимание на используемые в газете ключевые понятия. На рубеже ХIХ – ХХ в. в татароязычной среде очень редко используется понятие «татары» или «татарский» (татар, татарлар) для национальной идентификации. Собственно язык и письменные тексты на татарском языке определяются через традиционное понятие «тюрки» - тюркский («төрки», «төркичә», не путать с «турецкий» - «түр(е)кчә», «түрк»-«төрек»). Напротив, газета «Вакыт» в лице её редактора в первые годы последовательно проводила идею единения всех тюркоязычных мусульманских народов Поволжья и Сибири, Крыма, Кавказа, Средней Азии на единой общественно – политической платформе, в связи с чем активно использовалось понятие «Русия мөселманлары» - «российские мусульмане».[384] Данное определение (единство мусульманства России) восходит к идейным воззрениям Исмаила Гаспринского, которого Ф. Карими очень уважал и ценил, как и его газету «Тарджеман». Трудно определить все грани взаимосвязи опыта «Тарджемана» с оренбургской газетой «Вакыт», в том числе в идейном плане.[385] Но остаётся весьма актуальным вопрос: что служило наглядным образцом для «Вакыт»?[386] к сожалению, вынуждены констатировать отсутствие доказуемого ответа на этот вопрос. Так, знакомство со структурой тифлисской тюркоязычной газеты «Шаркый Рус» показывает близость ряда её элементов структуре «Вакыт».[387] Структура «Тарджемана» не похожа на вакытовскую: в крымском издании преобладал принцип отдельных информационных сообщений о жизни мусульман в разных городах и частях страны, в то время как в «Вакыт» мы видим тематическо – групповую организацию сообщений и многообразие материалов (корреспонденции, сообщения, статьи, письма и т. д.). Определённое влияние на становление татарской печати оказала и русская пресса. Принципы организации пространства газеты «Вакыт» во многом схожи с русской печатью начала ХХ века. Например, рубрика фельетон в «Шаркый Рус» и «подвал» в русских изданиях. Всё это не позволяет сделать далеко идущих выводов о перцепции опыта в татарской прессе, и оставляет проблему открытой для дискуссии.

В первое время структура и содержание газеты формировалось трудами Ф. Карими, он же был первым и основным автором крупных статей в газете. Вторым по активности автором публикаций стал, несомненно, казый Оренбургского Духовного Собрания Ризаэтдин Фахретдинов. Его первые яркие публикации касались актуальной для того времени темы – состояния и судьбы мектебов и медресе.[388] Они присылались в редакцию газеты из Уфы. Издатели газеты Рамеевы, желая видеть талантливого казыя в составе редакции газеты, неоднократно приглашали его к себе на работу в Оренбург. Важным моментом в истории были родственные связи Ф. Карими с Ризой хазратом. У последнего в Оренбурге учился сын Габдрахман. В сотрудничестве с таким человеком был заинтересован и сам редактор газеты. Так что выбирая между перспективой канцелярской службы и любимым занятием, Р. Фахретдинов выбрал работу в редакции.[389] Весть о решении и приезде Ризы хазрата в Оренбург была встречена Ф. Карими с ликованием, в газете незамедлительно публикуется радостная новость чуть ли не как главное событие дня: «С радостью сообщаем, что Ризаэтдин Фахретдинов оставил членство в Духовном Собрании и прибывает в Оренбург на постоянную работу журналистом. Наша газета стоит на пути реформ и прогресса, началом которого стало приглашение на работу Ризаэтдина эфенди».[390]

24 мая семья Фахретдиновых прибыла в Оренбург, на вокзале их встретил сам Ф. Карими.[391] С этого времени сложился основной костяк редакции в лице её главного редактора Ф. Карими, помощника (или второго) редактора Ризаэтдина Фахретдинова[392] и Габдрахмана Фахретдинова. В это же время редакция объявляет о начале издания приложения к газете под названием «Литературный мешок» («Әдәбият капчыгы»), предтечи известного оренбургского журнала.[393] Можно предположить, что ответственным за его выпуск был Р. Фахретдинов.

В первое время работа редакции претерпевала изменения, связанные с оптимизацией выпуска газеты и желанием издателей улучшить качество издания. Через 10 месяцев после начала выпуска газеты, в январе 1907 г. издание газеты переводится в типографию вновь образованного товарищества печатного дела «Каримов, Хусаинов и К^о»,[394] точнее происходит слияние типографии М.-Ф. Каримова и каритализация средств с целью модернизации старой типографии. Ещё месяц редакция продолжает работать на старом месте, в здании бывшей типографии Мировецкого, пока 9 февраля не переезжает в дом Рамеевых., т. е. происходит разделение работы редакции и типографии.[395]

«Вакыт» сумела достаточно быстро привлечь интерес читателей к себе. Одной из особенностей газеты была относительная открытость для публикации писем, статей, отзывов читателей. В этом смысле газета давала возможность высказаться, что, с современной точки зрения, делает «Вакыт» ценным источником при изучении национального общественного движения. Среди первых читателей, чьи письма и статьи были опубликованы в первых номерах, были видные татарские общественные деятели: Шакир Мухаммедьяров, Фахрельбанат Сулейманова и др. Нередко именно читательская публицистика придавала газете неповторимый вакытовский колорит и, несомненно, сама по себе также способствовала формированию широкой читательской аудитории. Можно сказать, что газета была не только информационно – аналитическим органом, но и местом общественной дискуссий, обмена мнениями, общения мусульманской (преимущественно татарской) интеллигенции и общественности страны. Да и не только России. Очень скоро «Вакыт» привлекла интерес читателей за пределами России, это были, конечно, тюркоязычные читатели. В редакцию обращались с просьбами присылать газету в Турцию, Париж и др.[396]

Говоря о читательской аудитории, мы не случайно избегаем её строгого национального определения, так как в этом случае будет искажена действительность. На самом деле, газету читали представители разных тюркоязычных народов. Да и сама редакция никогда не ограничивала своё внимание только интересами одного этноса или национальной общности. Но основную читательскую аудиторию «Вакыт», как и редакцию, составляли, конечно, татары России. Это даёт нам право с некоторыми оговорками считать «Вакыт» татарской газетой. Другое дело, что газета «Вакыт» сыграла роль в истории общественного движения нескольких народов. Как разобраться в этом кажущемся противоречии? Ответ нужно искать в географическом положении места издания – города Оренбурга, где в дореволюционный период активно взаимодействовали русская, татарская, башкирская, казахская культуры.

Особенно большой интерес к «Вакыт» проявили представители молодой казахской интеллигенции. Несмотря на то что большая часть казахской литературы в начале ХХ века издавалась в Казани, Оренбург был более близким и влиятельным культурным центром степного края. С другой стороны, редакция «Вакыт» сама уделяла большое внимание проблемам степных народов империи, их экономическому и социальному положению. Как тут не отметить естественную близость. Поэтому между редакцией «Вакыт» и казахской интеллигенцией не могли не сложиться тесные связи. Казахских деятелей Тургайского края волновал вопрос организации издания собственной газеты, создание казахского информационного поля. К сожалению, на первом этапе ничего не получалось, и А. Балтоганов обратился к Ф. Карими с просьбой начать издание казахского приложения к газете «Вакыт». Для этого представители Тургайской области предлагали передать в редакцию деньги «за 500 подписчиков». А. Балтоганов так оценивал значение «Вакыт» для казахов: «Когда вся Россия переживает период революций и когда каждой нации следует иметь свою самостоятельную газету, киргизам Тургайской области остаётся один только исход – выписывать какую-нибудь газету на татарском языке, а газета «Вакыт» по духу и по наставлению самая подходящая среди татарских газет киргизам…»[397] В тоже время, по его мнению, «киргизы Тургайской области ещё не подготовлены издавать свою киргизскую газету».[398]

Определённый интерес к газете проявляли даже в Турции. Известно, что в 1910 г. некий Шаукат обращался к Ф. Карими с просьбой открыть в «Вакыт» отдел или страницу на турецком языке.[399] Просьба не была реализована, но информация о событиях в Турции занимала в газете важное место, в том числе в рубрике «Төркия хәбәрләре» («Новости Турции»),

С самого начала важное место на первой и второй полосах газеты заняли политические и агитационные статьи Ф. Карими, так как начало издания «Вакыт» совпало с весенней кампанией выборов с Государственную Думу. В них редактор агитировал «мусульманских» избирателей отдать свои голоса за тех выборщиков, которые могли бы содействовать достижению равноправия и свободы мусульман в России. К тому же редактор сам выдвинул свою кандидатуру на выборах, чего не скрывал, но при этом старался выступать в защиту общих интересов и не отделял свою персону от других кандидатов (З. Рамеева, М. Хусаинова). Газета выступала за совместные действия мусульманских выдвиженцев и русских представителей кадетской партии. Ф. Карими неоднократно подчёркивал, что либеральные круги должны сплотиться вокруг общего дела, чтобы занять лидирующее место. Особенно показательна в этом отношении статья в № 12, в которой, обращаясь к мусульманским избирателям, редактор говорит о надеждах на избавление татар от национального и религиозного гнёта царизма.[400] Политическая пропаганда включала в себя и информацию о правилах участия в выборах.

Таким образом, с самого начала газета «Вакыт» становится средством политической пропаганды и агитации читателей. Сегодня это не кажется чем-то позорным и удивительным. Наоборот, материалы «Вакыт» свидетельствуют о важном значении татарской прессы в развитии общественно – политического движения в период революции 1905 – 1907 гг. Кроме того. В это время Ф. Карими придавал большое значение работе Государственной Думы в реализации положений Манифеста 17 октября о даровании прав и свобод, активно поддерживал мусульманскую фракцию, что предопределило политическую активность «Вакыт» в первые годы существования. Газета активно использовалась в предвыборных целях.[401] Так, накануне 28 января (день выборов) 1907 г. в «Вакыт» публикуется призыв голосовать за представителей мусульманской партии («Иттифак»), кадетов, социал-демократов и социал-революционеров со списком приемлемых кандидатов. «Мусульмане! Откиньте в сторону имеющиеся мелкие обиды и недовольства, не делите свои голоса. Только если проголосуете за этих людей, сможете выбрать в Думу сторонников свободы, прав и земли, равноправие» - восклицает гзаета.[402]

В этой связи большой интерес как ценный источник информации представляет рубрика «Новости Оренбурга», которая содержит много информации об общественно – политической деятельности мусульман (татар) Оренбурга, историю создания Оренбургского мусульманского общества, собрания (меджлисы) местных мусульман и их проектно – петиционную работу.

На втором месте после выборной и думской тематики в ряду политических материалов стоят статьи, посвящённые внутренней политике царского правительства. Важно отметить, что со временем эта тематика приобретает всё более аналитический характер. Впрочем, газета всегда придерживалась умеренной позиции, критика (автором многих аналитических статей в первые годы был редактор) внутреннего курса имела весьма осторожный характер, особенно после 1907 г.

Однако осторожность газеты вовсе не означала соглашательства с правительственным курсом. Так, например, на протяжении нескольких лет, начиная с 1906 г., газета вела активную информационную работу против Правил 31 марта 1906 г. Краткая история вопроса такова: 31 марта 1906 г. министром народного просвещения графом И. Толстым были утверждены новые Правила о начальных училищах для инородцев взамен старых, действовавших с 1870 г. Как и 36 лет назад, так и на этот раз новые меры правительства по отношению к инородческому образованию вызвали недовольство мусульманской общественности, особенно татар. Новые Правила вводились в действие в условиях общего общественно – политического подъёма в стране, формирования движения мусульманских народов империи, что также не могло не сказаться на бурности реакции татарских деятелей.

Татарская печать вместе с национальной общественностью начинает широкую петиционную кампанию.[403] Большую активность в деле проявила и газета «Вакыт». В нескольких номерах (6 – 13 июня) в газете публикуются сами Правила 31 марта на татарском языке.[404] Эта мера, понятно, не имела целью агитацию правительственной политики, хотя на страницах газеты нередко встречаются официальные акты и распоряжения высших и местных органов власти. Читателю давалась возможность самому составить представление о предлагаемых министерством правилах. Это тот случай, когда официальный документ сам себе служил наглядным средством критики, т. е. данный пример показывает нам очень важное качество печати – по сути, она становится средством информационной работы с населением, инструментом активизации и сплочения общественных сил в решении значимых вопросов.[405]

Страсти по поводу Правил 31 марта не утихали в течение нескольких лет: с 1906 по 1909 гг. 10 октября 1906 г. в рубрике «Фельетон» публикуется большая статья Х. Атласи «Яңы низам вә голямәләремез» («Новый закон и наши учёные»), автор которой весьма жёстко критикует бюрократическую систему страны, показывает политическое банкротство государства после поражения в русско – японской войне и начала в стране революции. Несомненно, это один из самых ярких и жёстких памфлетов Хади Атласи, появление которого в «Вакыт» проходило с ведома Ф. Карими. Вначале автор описывает сложившуюся в стране ситуацию: «В этом государстве нет ни знаний, ни просвещения, ни искусства, ни промышленности, ни прогресса, ни свободы, есть только завидная в холодности полярным льдам косность, тёмность, несправедливость, жестокость. Правительство не обращает внимания на своих подданных и ничуть не заботится. Отвечать на запросы просвещения – невежеством, на просьбы о свободах пулемётами, вместо школ – тюрьмами и благо заменять злом, топить своих подданных в морях крови, замораживать их в Сибирских пустынях – составляет издавна закореневшее, привычное и любимое дело этого правительства».[406] Вскоре статья была издана Ф. Карими в виде брошюры «в значительном числе экземпляров»: «Указанная брошюра через несколько дней после её напечатания была конфискована полицией в типографии Каримова, посему только и не получила распространения».[407] Оба – и автор, и издатель – в 1909 г. были привлечены к суду по делу об издании «брошюры, как заключающей в себе призыв к противодействию законному распоряжению власти».[408]

В данном случае весьма показательно стремление Ф. Карими к использованию легальных средств агитации против решений правительства. Однако горький опыт конфискаций ряда изданий типографии и судебного преследования в дальнейшем заставили использовать другие более мягкие средства. Тема Правил 31 марта продолжает активно освещаться на страницах газеты «Вакыт», но уже в форме информационных сообщений о петиционной кампании. Отмечая активную позицию газеты в освещении ситуации вокруг Правил 31 марта, казанский драматург и публицист Г. Камал в 1906 г. выразил благодарность за службу национальным интересам.[409]

 Таким образом тема Правил 31 марта на несколько лет становится символом общественной фронды татарских деятелей политике правительства и информационным поводом для новых дискуссий по этому поводу. Прекратить муссирование темы в печати было невозможно. Наказывать тоже вроде бы было не за что. Тем не менее, длительная информационная кампания татарской прессы, петиционная кампания мусульманской (татарской) общественности принесли некоторые плоды. Летом 1907 г. действие Правил 31 марта было временно приостановлено.[410] Правительство с неохотой приняло трудное решение внести ряд изменений в положения закона, особенно в части, касающейся интересов мусульман.

Однако и новый компромиссный вариант решения, выработанный комиссией при Министерстве просвещения и утверждённый новым министром 1 ноября 1907 г. не успокоил общественность, так как не решил накопившихся между сторонами противоречий. Ни одна из заинтересованных сторон (власти и мусульманская общественность) оказались неудовлетворены предложенными уступками.[411] Скорее, можно сказать, что каждый остался при своём мнении, сохранив статус-кво в деле инородческого образования: татарские представители настаивали на невмешательстве в их внутренние дела образования, а правительство внимательно наблюдало и пресекало выпады в свой адрес в вопросе инородческого образования.

Данный эпизод наглядно показывает нам значимость татарской прессы в начале ХХ века в формировании национальной информационной среды, воздействие СМИ на развитие сознания. Сейчас очень трудно однозначно определить значение современной национальной прессы в России в жизни страны и национальном движении. Другое дело, если оценить роль татарской прессы начала ХХ века. Она была вполне реальной внутренней силой общественного сознания. Конечно, не вся, но несколько крупных периодических изданий, в их числе «Вакыт», воздействовали на внутреннее идейное движение внутри татарского общества.

Общественно – политическая риторика «Вакыт» определялась двумя важными факторами: с одной стороны, в зависимости от складывавшейся в стране ситуации и действий властей, а с другой стороны – редакционной позиции, особенно взглядов её редактора. С 1906 по 1907 гг. Фатих Карими совмещал работу редактора и активное участие в политических акциях мусульманской[412] общественности России (собраниях, митингах, выборах в Гос. Думу и т. д.). С 26 марта по 17 июня он работал в бюро при мусульманской фракции Думы. Всё это время исполняющим обязанности редактора газеты является Р. Фахретдинов.

Политическая деятельность Ф. Карими находит отражение на страницах газеты «Вакыт», сказывается и на её информационной политике. Так как Ф. Карими был в годы революции 1905 – 1907 гг. искренним сторонником единой политической платформы российских мусульман, участвовал в создании партии «Иттифак аль-муслимин», то и в «Вакыт» проводилась идея единения всех мусульман России рамках общей политической платформы. Ф. Карими придавал важное значение предвыборным кампаниям и активно использовал для этого газету. При этом не столько даже в личных интересах (как кандидат и выборщик), сколько в целях избрания идейно близких людей, в т. ч. агитировал за некоторых русских кандидатов. Так, накануне выборов в январе 1907 г. «Вакыт» выходит с призывом голосовать за ряд прогрессивно настроенных кандидатов из числа различных политических партий,[413] о чём говорилось выше.

В тесной связи с политическими вопросами стояли и общественные взгляды. В этот непростой, но очень бурный период Ф. Карими был всерьёз озабочен проблемой единства «нации» (в смысле единства не только татар, но и других мусульманских народов России) в общественно – политическом движении. Редактор «Вакыт» был одним из проводников идей И. Гаспринского, выступал в газете с призывом к сплочению всех общественно – политических сил мусульманских народов России на пути достижения гражданских свобод и равноправия. Взять к примеру статью «Миллиятме, сыйныфмы, ихтиляфме?» («Национальность, класс или раздор?). Название говорит само за себя. Ф. Карими выражает беспокойство (будущее показало, что не напрасно) возрастающими нападками молодых татарских социалистов на «националистические» группы с критикой в отсутствии у последних учёта интересов классов. Особенно активно в этом вопросе проявляли себя «тангисты» во главе с Г. Исхаки. Ф. Карими не остался в стороне от происходящего и также ввязался в полемику. Так что очень быстро полемика вылилась на страницы газет. Сразу оговоримся, что тон полемике задавали именно левые группы, явное меньшинство и оппозиционно настроенное по отношению к либеральному ядру «Иттифака».[414]

Столкновение взглядов двух деятелей вылилось в 1906 г. на страницы печати. Начало полемике было положено Г. Исхаки статьёй «Корсак» («Чрево»), опубликованной в газете «Танг юлдузы».[415] Автор обрушился с критикой на «Иттифак» и редактора газеты «Вакыт». Как справедливо пишет о нападках Г. Исхаки М. Сахапов: «Нельзя не заметить, что горячий, брызжущий энергией, нетерпеливый Г. Исхаки был не всегда справедлив по отношению к Ф. Карими, бывшему одним из инициаторов борьбы за возрождение нации, поднявшему в своём творчестве тему «инкыйраза».[416]

В это время «Вакыт» только-только заявила о себе и своей политической платформе. Вероятно, данное обстоятельство нужно принять во внимание, ибо трудно себе представить, чтобы два знакомых друг другу татарских писателя сцепились на ниве литературного творчества.[417] Г. Исхаки хорошо осознавал, что на татарском информационном пространстве появилась новая сильная формация, созданная и издаваемая на средства татарских баев и пропагандирующая политическую идеологию и платформу «Иттифака». С этой точки зрения, могут быть понятны нападки эсера Г. Исхаки.[418]

Впрочем, мы считаем для себя недопустимым опускаться до выражения личного пристрастия к их политическим взглядам. Нам важно лишь понять источник странной полемики, причина которой, по нашему мнению, кроется в истории татарского информационного поля того времени.

Реакция Ф. Карими на выступление лидера тангистов была мгновенной. В «Вакыт» под псевдонимом «Озын колак» («Длинное ухо») выходит статья «Социализм вә ислам» (Социализм и ислам») с критическим разбором современного социалистического движения в Европе и среди татар (мусульман).[419] Ф. Карими признаёт значение социализма в современном мире, развитии социально – экономической мысли. Из статьи видно, что её автор был неплохо знаком с основными идеями социализма как общественной идеологии.[420] Отмечая общее недовольство государств и правительств Европы размахом социалистического движения, он предполагает, что «в жизни Европы этот социализм продвинется очень далеко и, возможно, когда-нибудь станет причиной безмерного кровопролития».[421] Объяснение происходящему он видит в обогащении небольшого числа людей и обеднении масс. Всё это может привести к социальному взрыву. Судя по всему, это не особо радует Ф. Карими, т. .е. когда несправедливость порождает несправедливость.

Другое дело – мусульмане и ислам. Мусульманство основано на равенстве, справедливости, милосердии и сострадании, пишет автор, а значит, стоит на базе принципов демократии и социализма. Развивая эту тему, он указывает на неудачный опыт воздействия социалистических идей среди мусульман Индии и Египта.[422]

Тут нам хотелось бы остановиться на понимании Ф. Карими соотношения понятий, вынесенных в заголовок статьи. Дело в том, что исследователи весьма прямо и буквально понимают многослойные выражения Ф. Карими, а именно «ислам сам является по своей природе социализмом».[423] Позволим себе не согласиться с трактовками предшественников. По нашему мнению, (это соответствует сути всей статьи, а не отдельной её части) Фатих Карими вовсе не имел целью такое вульгарное толкование понятия социализм и уж тем более не надо его записывать в ряды ранних идеологов мусульманского социализма.[424]

Ф. Карими в указанной статье говорит о том, что идеи социализма для ислама не новы (поэтому не чужды). Ислам сам зиждется на тех же принципах, что и современный социализм, т. е. ислам и социализм не одно и тоже, однако пропагандируемые ими идеи имеют много общего друг с другом. Не более того. В понимании природы социализма автор исходит из социально – экономических условий жизни в Европе – несправедливое распределение, поляризация капитала и труда, буржуазии и рабочих.

Вторая половина статьи полностью посвящена критике социалистических симпатий «тангистов» и высмеиванию их нападок на «Иттифак». Это очень важно отметить. Ведь газета «Вакыт» была одной из немногих последовательных защитниц платформы «Иттифака» даже после её фактической самоликвидации. Ф. Карими искренне верил в возможность использования общественно – политического единства и не допускал мысли не только о классовой борьбе, но и кровопролитии. Это видно из приведённой выше цитаты: Ф. Карими не был согласен с существующими принципами капитализма, но и опасался возможной кровавой развязки. Путь Ф. Карими – это исправление несправедливостей через осознание будущих угроз: следование исламским канонам благочестия и благотворительности (закят, ушер и др.), помощь бедным. [425]

Ф. Карими называет «тангистов» лживыми социалистами, критикует «пустоплётство» и безделье Г. Исхаки, Ф. Туктарова, Ш. Мухаммедьярова. «Русские становятся социалистами, я тоже таким буду. Пишут об этом в газете. Очень легкое занятие – делать униженным посмешищем на весь мир», - едко иронизирует и высмеивает деятельность «тангистов» Ф. Карими.[426] тут же в рубрике «Фельетон» публикуется сатирический рассказ «Корсак», впоследствии вошедший в сборник произведений Ф. Карими под названием «Гаяш хәлфә».[427] Интересно отметить, что второе издание стирического рассказа идёт со значительными купюрами: не упоминается программа газеты «Танг юлдузы». Но по сути это художественно – сатирическое произведение направлено против Г. Исхаки и вскрывает суть его идей. Вероятно, автор (Ф. Карими) представляет образ хальфы Гаяша (Гаяза), находящегося в Оренбурге и в силу бесполезности и бедности намеренного ехать в Казань и обманными путями заниматься распространением нелепых слухов через газету «Шайтан таңы» («Заря шайтана»).[428]

Такой резкий тон не мог оставить спокойным Г. Исхаки, и тот в ответ 9 июня 1906 г. публикует статью «Вакытка җавап» («Ответ «Вакыт»). Статья написана в резком, ругательном тоне и показывает, что перепалка между Г. Исхаки и Ф. Карими переходит в публичную заочную брань. Чувства автора явно преобладают над разумом, идейная дискуссия превращается в межличностный спор. Г. Исхаки прямо обвиняет редактора «Вакыт» в продажности, лжи, фальши, сотрудничестве с жандармерией, что остаётся совершенно недоказанным автором. Употребляются крепкие выражения вроде «байлар тәрилкәсе ялаучылар» («лизуны байских тарелок») и т. д.[429] Г. Исхаки пытается оправдаться за выпады Ф. Карими и объяснить читателям их необоснованность. По справедливому замечанию И. Т. Сабирова, «при всей своей горячности обвинений в адрес либерального лагеря, Исхаки, тем не менее, не смог в полной мере опровергнуть большую часть претензий по отношению к идеологическим основам социализма».[430]

Мы не имеем исторического права сегодня оценивать идеологическую сторону спора двух деятелей, их правоту или заблуждения.[431] Дело не в этом. Газетная публицистика свидетельствует о быстроте формирования национального информационного поля в начале ХХ века. Очень быстро оно становится ареной столкновения разных течений и взглядов, внутренних дискуссий. Выражением этих противоречий становятся «газетные войны»,[432] пример чего мы продемонстрировали. Уже в 1906 г. в дискуссии Ф. Карими с Г. Исхаки проявляется идеологическое расхождение между левыми (эсеровскими) и умеренными либеральными силами («Иттифак») татарского общества. Исход полемики был в определённой мере предопределён: сначала закрытием «Танг юлдузы», а затем наступлением в стране реакции, свёртыванием публичного политического движения татар (мусульман). Но «газетные войны» и общественная дискуссия не прекращаются, и здесь «Вакыт» постоянно играет едва ли не на два фронта.[433]

В дальнейшем отношения двух деятелей друг к другу постепенно принимают более ровный характер, оба переживают определённую эволюцию сознания, взросления взглядов. Между ними завязывается даже переписка, о чём свидетельствует письмо Г. Исхаки к Ф. Карими (1916 г.), переговоры татарских журналистов о сотрудничестве в 1915 г., сообщения о Г. Исхаки в «Вакыт», лишённые сарказма и неприятия.[434]

Тема политической дискуссии присутствует и в других публикациях «Вакыт» в 1906 – 1907 гг., посвящённых третьему мусульманскому съезду, политике царского правительства. Но всё-таки главной политической темой этого периода в газете является работа Государственной Думы и деятельность мусульманских депутатов. Ф. Карими уделяет этим вопросам большое внимание, являясь автором многочисленных статей о работе Думы и мусульманской фракции. Объясняется это его личным участием в работе комиссии при мусульманской фракции в Петербурге весной – летом 1907 гг. В это время в «Вакыт» регулярно выходят подробные отчёты о работе фракции, политических дискуссиях в Думе.

Особенно сильное потрясение на редактора газеты произвели события последних дней работы Думы до её разгона, когда Ф. Карими неоднократно сообщает через «Вакыт» о неприятных предчувствиях и атмосфере в столице.[435] Анализ происходящего в статьях Ф. Карими выглядит очень трагично, редактор «Вакыт» не стесняется выражать личные переживания: драму события, крушение идеалов свободы, наступление реакции на первые хрупкие завоевания общества. Эта черта проявилась ещё в литературном творчестве автора. Трудно передать всё то, о чём пишет «Вакыт» в эти дни – редактор, как и газета, переживали душевную ломку.[436]

 С началом новой предвыборной кампании «Вакыт» во главе с Ф. Карими вновь становится агитатором единения всех политических сил, защищающих свободу. Однако на этот раз многие надежды не оправдались. Разваливается платформа «Иттифака», новый закон о выборах в Думу значительно урезает представительство мусульманских депутатов, что отражается в политической публицистике газеты «Вакыт».[437] Наступает новый период в жизни страны, а вместе с ним происходят изменения и в деятельности редакции газеты.

Однако третьеиюньский переворот и наступление реакции в стране не завершает первый период развития издания. Наоборот, сразу после третьеиюньского переворота количество политических публикаций в газете ненадолго возрастает. Либеральная общественность страны была возмущена наступлением реакции, звучали призыву к демонстративному протесту нового избирательного закона и саботажу очередных выборов.

В этих условиях «Вакыт» заняла умеренную, здравую позицию: с одной стороны, критически оценивалась новая политическая реальность, а с другой стороны, газета отвергала протестные настроения и готовилась к новым выборам. Читатели газеты имели возможность прочитать на татарском языке текст манифеста о роспуске Думы и узнать условия нового избирательного закона.[438] В такой непростой ситуации газета придерживалась следующей тактики – она не выступала с нападками на царизм, как это делали радикальные силы и газеты, а продолжала активную информационную кампанию. При Ф. Карими «Вакыт» был всегда присущ информационный характер борьбы, когда главным средством служило печатное слово и его позитивное воздействие на сознание читателей.

В первые дни после роспуска Думы важное общественное звучание приобретает отношение политических сил к происходящему, особенно вопрос о подготовке или протесте очередной избирательной кампании.»Вакыт» не скрывает, что новые условия выборов депутатов очень больно ударяют по интересам мусульманского населения страны, лишают их значительного числа мест в следующей Думе.[439] Однако газета идею бойкота не приветствовала. Несмотря ни на что мусульманам следовало продолжить легальную политическую борьбу.[440]

Считается, что в 1906 – 1907 гг. «Вакыт» занимала прокадетскую политическую позицию, активно представляя политическую идеологию данной партии на своих страницах. Однако данное мнение не совсем точно по смыслу. Во-первых, политическая ориентация газеты зависела от платформы «Иттифака», последняя выступала за единство с русскими либеральными силами, а точнее кадетами. Ф. Карими был членом политбюро «Иттифака». На него возлагалась важная задача проведения в массы (читательские) политической программы «Иттифака», считавшего кадетскую партию наиболее близкой по духу и программе своих интересам. Во-вторых, выбирая между двумя крупными политическими силами – кадетами и октябристами – татарские либералы учитывали близость кадетской программы своим интересам и категорично не были согласны с унитаристскими устремлениями октябристов. Кроме того, нельзя игнорировать определённый интерес и симпатии Ф. Карими к социалистам, за которых он также призывал голосовать.

Интерес Ф. Карими к социалистам не ограничивался сообщениями о работе редакции «Урал» в Оренбурге. Трудно даже перечислить все публикации и сообщения, посвящённые социалистам. Например, в № 221 за 1907 г. имеется статья о немецких социалистах.[441] «Вакыт» никогда не занималась агитацией социалистической идеологии, но как серьёзный орган печати своего времени стремилась представить информацию о всех наиболее значимых политических движениях: от левых до правых сил. В годы реакции «Вакыт» много внимания уделяла активной деятельности монархическо – националистических организаций и нередко заочно оппонировала таким, как «Союз русского народа», считая их опасными явлениями в жизни многонациональной империи.[442]

Газета всегда с интересом относилась и к другим политическим идеологиям и ориентациям. Так, в преддверии выборов зимой 1906 г. Ф. Карими поместил в газете статью о программе партии мирного обновления, объяснив это возможностью присоединения к ним иттифаковцев. «В тех местах, где сильно влияние мирнообновленцев, мусульманам придётся временно присоединиться к партии мирного обновления. Поэтому считаем нужным дать некоторые сведения о партии мирного обновления» - писала газета в те дни.[443]

Левые татарские издания нередко упрекали «Вакыт» в отсутствии интереса к жизни трудового населения, что видно и на примере дискуссии Г. Исхаки с Ф. Карими. Но такой односторонний подход будет ошибочным. На самом деле социально – экономическая тематика в газете была представлена достаточно широко, другое дело что, как правило, она соответствовала интересам некоторой части читательской аудитории. Социально – экономическая тематика в «Вакыт» имела двойственную роль: информационно – справочную и аналитическую. К первой относились рубрики о ценах на рынках Оренбурга (на зерно, скот. Продукцию животноводства), сообщения о текущей ситуации в оренбургской торговле. Не всем это нравилось: редакция неоднократно получала гневные письма читателей на подобные публикации. Придавалось важное значение ярмарочной торговле: в Макарьево и других местах. Нередко в газете печатались большие статьи о ярмарке в определённом месте.[444] В первые годы подобная информация на страницах газеты помогала проходить цензурный контроль, о чём уже говорилось.

Что же касается аналитических материалов, то они касались либо международных процессов (торговые войны[445] и др.), либо экономической политики правительства в стране.[446] Много внимания уделялось тяжёлому социальному положению мусульманского населения империи в связи с частыми случаями голода, землетрясениями, засухами. Газета неустанно призывала оказывать помощь голодающим единоверцам, осуждала русскую колонизацию земель казахов, народов Средней Азии и т. д.[447] В газете неоднократно поднимался вопрос о бедственном положении мусульман в России, особенно в земельном обеспечении.[448] Так что мнение о буржуазности «Вакыт» не выдерживает критики. Факты говорят об обратном.

Возвращаясь к литературному творчеству Ф. Карими, скажем, что и там мы обнаруживаем социальные проблемы. Возьмём к примеру неизданный при жизни автора рассказ «Нуретдин хальфа». Произведение остро затрагивает весьма популярную и больную в татарской публицистике начала ХХ в. башкирскую тему, а точнее критика образа жизни башкир. Ф. Карими рисует нам плачевное положение башкир, их бездеятельность и пассивность в отстаивании экономических интересов. Этому созвучен и цикл писем – статей Ю. Акчуры, опубликованный в газете, о жизни башкирской деревни.[449]

Земельный вопрос на страницах «Вакыт» имел не только социально – экономическую, но и национальную подоплёку. Об этом свидетельствует статья «Вакыт китә!» («Время уходит!»), где с возмущением пишется о том. Что ещё 40 лет назад (т. е. до отмены крепостного права) род Тевкелевых владел десятками тысяч крестьян и сотнями тысяч десятин земли, теперь же татарские владения переходят в руки «хохлов» (так в «Вакыт», т. е. украинцев). «Уважаемые мусульмане! – обращается газета. – Неужели невозможно не упустить эти земли из рук мусульман? Что будет, если купцы вместе выкупят?»[450]

Эта и многие другие публикации газеты наглядно показывают нам, что социально – экономические вопросы всегда тесно увязывались «Вакыт» (и её редактором) с религиозными и национальными факторами. Газета не только заботилась об улучшении жизни единоверцев, но и выступала на религиозно – национальной платформе с соответствующими требованиями.[451]

Тесно взаимосвязана с социально – экономическими вопросами тема благотворительности. Нужно сказать, что редакция «Вакыт» с самого начала активно участвовала в благотворительных акциях, выступала с просьбами к читателям помочь нуждающимся. Длительное время редакция «Вакыт» сама занималась сбором пожертвований для нуждающихся и голодающих мусульман. Довольно часто в газете встречаются подробные отчёты о собранных редакцией средствах, что является наглядным свидетельством использования силы печатного слова в решении насущных социальных проблем. Думается, что данный феномен требует более внимательного изучения как самостоятельная тема. В рамках нашего исследования мы укажем лишь на некоторые важные стороны благотворительной работы редакции «Вакыт».

Во-первых, редакция с благодарностью принимала любую помощь, даже если это касалось дела распространения газеты среди читателей. Об этом свидетельствуют подробные отчёты редакции на страницах газеты о благотворительной работе. Например, в 1907 г. редакция «Вакыт» организует бесплатную полугодовую рассылку (на средства неизвестного поклонника газеты) в различные губернии страны, в основном по деревням и нуждающимся в газете лицам (49 абонентов).[452]

Вопросы помощи нуждающимся занимали особое место в газете, так как редакция неоднократно выступала с инициативами по сбору и передаче средств. Публиковала статьи о развитии благотворительности среди мусульман, деятельности мусульманских благотворительных организаций в стране.[453] Так, осенью 1906 г. газета объявляет о сборе средств для голодных мусульман и пострадавших горцев Кавказа, призывает всех читателей активнее участвовать в акции. И показывая пример, на открытый счёт помощи первый взнос передаётся от имени товарищества «Каримов, Хусаинов и К^о».[454] Такую же сумму передаёт редакция газеты «Вакыт». Всего, за короткий срок (начало декабря 1906 г.) набирается 10 тысяч 341 рубль 41 копейка.[455] Их этой суммы 500 рублей передаётся нуждающимся Кавказа.[456] Остальное поступает на другие благотворительные нужды. Это только один из примеров благотворительной деятельности редакции «Вакыт».

Редакция газеты оказывала регулярную активную помощь в сборе средств в фонд Оренбургского мусульманского общества. Так, в 1906 – 1907 гг. в пользу местных бедных мусульман редакция передала обществу в общей сложности более 7500 рублей, что составило не менее 58% от общей суммы средств, собранных в обществе за этот период.[457] Речь идёт о собранных редакцией пожертвованиях читателей. По сообщениям газеты, только за неполный февраль 1907 г. (с начала месяца до 26 числа) в пользу голодающих редакция собрала 3 тысячи 145 рублей 45 копеек.[458] Сумма для того времени весьма значительная. Тем более, это наглядно свидетельствует и о размахе распространения газеты в первые годы её существования. Ведь средства, поступавшие на благотворительные цели, приходили из самых разных мест страны, близких и отдалённых от Оренбурга.

В издании также можно найти другие интересные примеры целевой (местной) благотворительности. Весной 1907 г. редакция «Вакыт» обращается к читателям с просьбой помочь голодающим шакирдам, покинувшим медресе М.-В. Хусаинова. Газета сообщает: «Более 20 шакирдов, покинувших медресе Вали хазрата в Оренбурге, ждут в номере принятия решения о реформировании медресе. Большинство бедные, нуждаются в пище и даже одежде. Желающим помочь просьба обращаться в редакцию «Вакыт». Бедные шакирды более всего нуждаются в помощи».[459] Читатели очень быстро откликнулись на призыв, и в редакцию стали поступать пожертвования из Бузулука, Буа, Казалы, Стерлитамака, Перми.[460]

Редакция газеты всегда уделяла много внимания судьбе шакирдов, выражала симпатии их требованиям по реформированию медресе. В данном случае мы видим хороший пример не только физической, но и моральной поддержки позиции шакирдов – «Вакыт» защищала идеи модернизации мусульманских учебных заведений, а не только заботилась о помощи бедным учащимся. Это весьма серьёзный удар по авторитету активного поборника традиционализма, лидера местных кадимистов муллы Вали Хусаинова, редактора и издателя журнала «Дин ва магыйшат».[461]

Редакция участвовала в сборе не только денежной, но и натуральной помощи. Так, в 1910 г. для создаваемой в оренбургской тюрьме мусульманской библиотеки редакцией было собрано и передано 542 книги, из них после проверки было принято около 300 экземпляров с благодарностью от тюремного начальства.[462] В сборе книг активно участвовали читатели газеты.

Такая неустанная благотворительная деятельность редакции «Вакыт» не оставалась незамеченной, и в 1911 г. редактор газеты получил благодарность от имени императрицы Александры Фёдоровны за сбор средств «среди мусульман в пользу пострадавших от землетрясения в Семиреченской области».[463] Также известны случаи отправки редакцией средств за рубеж, в те мусульманские страны, где случались большие катаклизмы.

Говоря о благотворительной деятельности «Вакыт», нельзя не коснуться темы обеспечения средствами религиозных институтов ислама. Данная серьёзная проблема неоднократно поднималась Ф. Карими на страницах «Вакыт».Материалы газеты, особенно аналитические статьи самого Ф. Карими, показывают, что обеспечение средствами содержания имамов, мечетей и мектебов при них было весьма далеко от идиллической картины, рисуемой нам сегодня современными исследователями и публицистами. Большинство татарских мечетей и мектебов (а это были сельские приходы), говоря откровенно, находилось в бедственном положении. Поэтому не так уж смешно выглядят образы Нуретдина хальфы или голодного Гаяша хальфы в прозе Ф. Карими, если познакомиться с его же газетной публицистикой или знать реальное положение дел религиозных институтов того времени. Вспомнить хотя бы весьма пространное описание состояния образовательного дела среди мусульман Москвы в конце ХIХ в. в саяхатнамэ «Путешествие в Европу»: Ф. Карими не случайно так беспокоится за состояние дела среди московских татар.[464] Мы уже говорили о реализме в прозе Ф. Карими, который имел не столько литературно – художественные, сколько документальные черты.[465] Что уж говорить о глухих татарских деревнях с бедным малочисленным населением. Трудное положение татарских мусульманских духовных лиц было знакомо Ф. Карими непонаслышке: ведь он сам был сыном муллы – ахуна и видел усердную деятельность Гильмана Каримова в оказании помощи нуждающимся татарским муллам Бугульминского уезда, работу отца по становлению религиозной жизни в родной деревне Минлебаево, получал множество писем и жалоб от читателей – мулл на трудности в их религиозной работе.

Говоря в целом, критический настрой Ф. Карими по отношению к традиционализму и консервативному кадимизму ни в коем случае не означает его пренебрежение к религиозным канонам. Наоборот, всю свою жизнь Ф. Карими демонстрировал, в т. ч. и газете «Вакыт», уважение к исламу, видным прогрессивным мусульманским деятелям (например, Дж. Афгани), был активным защитником мусульманства от нападок реакции и мусульманофобов России, заинтересован в развитии мусульманской культуры. На страницах газеты он поднял проблему мусульманских приходов и бедственного положения мулл. Касаясь этой темы в 1909 г., он обещает регулярно писать об этом.[466] О чём же он пишет? Прежде всего, об ужасающих условиях существования мечетей, похожих на скворечники, отсутствии должного присмотра за ними: «В очень многих деревнях и некоторых городах мечети содержаться как брошенные дома».[467]

Вопрос социального положения мулл рассматривается Ф. Карими как национально значимый. «На проблему жизни наших имамов мы смотрим не с точки зрения их сытости или голодности, но и видим влияние на силу или слабость нашей нации этого положения. Поэтому считаем нужным придавать этому значение и выражаем благодарность считающим это важным» - пишет редактор газеты в своей статье «Мохтаҗ имамларга ярдәм мәсьәләсе» («Вопрос помощи нуждающимся имамам»).[468]

Ф. Карими постоянно дискутирует эту проблему в газете, публикует письма мулл, посвящённые этой теме. Последние публикации особенно интересны и ценны как источник для исследования истории религиозных институтов и жизни мусульманских приходов в начале ХХ в. В «Вакыт» постоянно звучат призывы к мусульманской общественности совместно взяться за решение проблемы. На взгляд Ф. Карими. выходом из сложившегося положения могла бы стать организация приходских обществ и попечительских советов. Ещё в 1909 г. газета пишет: «В последние годы среди  наших мусульман (татар. – дисс.) стала заметной организация приходских обществ». В ряде казанских приходов, продолжает газеты, благодаря сбору так называемых «мәхәллә суммасы» («приходских сумм»), появился хороший опыт. Таким образом, каждый приход мог бы, создав общество, собирать средства для удовлетворения своих нужд, и нет никаких сомнений при желании в быстром продвижении дела.[469]

Газета «Вакыт» периодически возвращалась к теме состояния приходов.[470] Публикации на эту тему содержали не только критический разбор ситуации, но и успешные образцы решения: в газете можно встретить довольно много материалов и отчётов о деятельности ряда мусульманских обществ6 Ялты, Перми, деревни Бейреке, конечно, Оренбурга и др. Особого внимания заслуживают материалы о деятельности мусульманского общества прогресса ислама деревни Бейреке (символа борьбы за педагогическое образование на страницах «Вакыт»), о чём будет сказано отдельно.

Предложенная нами периодизация отражает не только особенности развития содержательной стороны издания в её тесной связи с историей страны, но и некоторые этапы в работе редакции, внутреннюю историю газеты. По нашему мнению, первый этап охватывает период с 1906 по 1909 гг. В это время происходит становление и укрепление молодой татарской газеты. Её тираж достигает 3000 экземпляров, что было весьма значительно при сопоставлении с другими татарскими изданиями того времени.[471]

На первом этапе существования газеты «Вакыт» происходит несколько важных внутренних событий, связанных с работой редакции: 1) перевод издания газеты в типографию товарищества «Каримов, Хусаинов и К^о»[472] - диверсификация процесса производства издания; 2) обособление и перевод редакции «Вакыт» в собственный дом Рамеевых;[473] 3) начало регулярного выпуска двухнедельного приложения к газете – журнала «Шура», о чём было громко заявлено в начале 1908 г. 4) перевод Рамеевыми издания газеты и журнала в собственную типографию «Вакыт». Таким образом, в начале 1909 г. завершается период складывания «медиа – холдинга» «Вакыт», включающего в себя газету, журнал и типографию. 1909 г. знаменует качественный переход на новый этап работы, когда, с одной стороны, мы видим газету «Вакыт» - текущее информационно – аналитическое издание, а с другой – серьёзный научно – популярный журнал, отражающий развитие общественной мысли, историко – культурного сознания татар в начале ХХ века.

Неправомерно думать, что Р. Фахретдинов был единственным реализатором идеи издания журнала, равно как и начинать историю журнала только с 1908 г. Процесс подготовки изданий был разделён между двумя редакторами, но наполнение газеты «Вакыт» и журнала «Шура» материалами происходило общими усилиями редакционного коллектива, который фактически был единым целым – это был общий медиа – проект. Поэтому публикации редакторов обоих изданий можно встретить и там, и тут. Каждый из них – Ф. Карими и Р. Фахретдинов – по мере своих сил и интересов старался внести свой вклад в общее дело вне зависимости от сферы своей редакторской работы. Кроме того. На первом этапе они быди даже взаимозаменяемыми. Так, до 1908 г. Р. Фахретдинов исполнял обязанности второго редактора газеты «Вакыт», и в период длительного отсутствия Ф. Карими в Оренбурге (с 27 марта по 18 июня и с 18 августа по начало сентября 1907 г.) он замещал его, исполняя обязанности временного редактора.

История появления журнала такова: идея издания двухнедельного литературного и научного журнала впервые была озвучена весной 1906 г. в газете «Вакыт» в связи с переездом из Уфы в Оренбург Р. Фахретдинова.[474] Однако до поры, до времени идея оставалась только на бумаге. К сожалению, данных о причинах задержки с изданием журнала у нас нет.[475] С нашей точки зрения. Предыстория журнала такова: первым литературным приложением к газете стала регулярная брошюра - приложение под названием «Әдәбият капчыгы» («Литературный мешок»), с 1907 г. издававшийся как «Әдәбият мәҗмугасы» («Литературный сборник»), Это и есть предтеча «Шуры». Периодичность издания приложения составляла 1 раз в месяц.[476]

Приложение имело художественно – публицистический характер и включало в себя поэтическое творчество, письма, статьи читателей газеты, интересные факты из жизни других стран. Несмотря на то что материалы сборника имели неполитический характер, один из выпусков приложения в октябре 1907 г. был конфискован полицией.[477] К тому же нередко нарушались сроки выпуска приложений из-за проволочек с разрешением цензуры на выпуск. Это могло подтолкнуть редакцию газеты к идее издания журнала, свидетельство на который было получено 13 декабря 1907 г.[478] К этому времени в редакции сложилась хорошая деловая атмосфера, появилось несколько активных корреспондентов и пишущих читателей. Их материалы составили основное содержание первых номеров журнала.[479]

Среди активных авторов статей журнала был и Ф. Карими. В «Шура» одна за другой появляются серии статей редактора «Вакыт».[480] Уже в первом номере нового журнала Ф. Карими объявил о начале издания большой серии статей, посвящённых истории развития русской литературы. И, действительно, номер за номером стали выходить небольшие очерки о выдающихся русских писателях и публицистах XVIII в., среди них Посошков, Татищев, Кантемир и др. Следует заметить, что в серии публикаций рассказывалось в основном о малоизвестных татарскому читателю русских писателях и публицистах, т. е. короткие очерки Ф. Карими в серии «Рус әдәбияты» («Русская литература») имели, прежде всего, научно – познавательный, ознакомительный характер. Правда, автор сам признавал, что его сообщения могут показаться читателям малозанятными. Поэтому он намеревался обратиться к более близкому периоду и познакомить читателей с плеядой русских деятелей Ломоносовского времени.[481] Почему так и не были исполнены данные Ф. Карими обещания продолжить цикл очерков, нам, к сожалению, не известно. Однако не завершив один цикл, Ф. Карими неожиданно приступает к публикации нового цикла под названием «Госманлы әдәбияты» («Османско – турецкая литература»).

По мнению Р. Мухаммадиева, «прекращение публикации материалов о русской литературе и замена их очерками о турецкой литературе для журнала «Шуро» - закономерное явление, … редакция журнала имела особое тяготение к восточной литературе, а в ряде случаев проявляла себя сторонницей панисламизма». Автором также указывается на тяготение Ф. Карими к турецкой теме.[482] Трудно согласиться и оценить высказанное мнение исследователя в силу его вероятностного значения, но, очевидно, что редакция, заботясь о привлечении читательского внимания, актуальности новой темы было решено перейти к изданию нового цикла. Не исключено и банальное объяснение: Ф. Карими был занят работой в редакции «Вакыт», готовил публицистические очерки для журнала «Шура», продолжал литературное и переводческое творчество. Поэтому прекращение издания цикла о русской литературе могло быть связано с недостатком материалов для продолжения публикации и большой загруженностью другой работой. Ведь не все материалы, даже самого Р. Фахретдинова, отличались регулярностью появления на страницах журнала «Шура».

Помимо этого, на страницах журнала публикуются статьи Ф. Карими о проблемах мусульманского образования , мектебов и медресе в России, несколько статей из тематики «Балканских писем», художественные переводы. Наиболее активный период журнальных публикаций приходится на 1908 – 1910, 1913 гг., т. е. ранний период существования журнала.

В 1908 – 1909 гг. и в переводческой, и в публицистической деятельности Ф. Карими ясно прослеживается поворот интереса к русской литературе. Об этом свидетельствуют многочисленные публикации того времени в журнале «Шура», перечисленные выше. Не остаётся в стороне от литературной тематики и газета «Вакыт». Более того, пожалуй, впервые в истории татарской публицистики на русскую литературу обращается такое внимание. Это происходило не само по себе, а в русле тенденций развития татарской печати тех лет. Так, в 1908 г. к 80-летию Льва Толстого в «Вакыт» выходит большая статья на первой странице.[483] Особенно трогательное отношение к великому русскому писателю проявилось осенью 1910 г. 4 ноября в газете появляется несколько больших статей о Л. Толстом, в т. ч. и перевод одной из последних его статей, а 9 ноября «Вакыт» вместе со страной скорбит в связи со смертью писателя – большая часть номера посвящена творчеству и оценке значения писателя в истории литературы.[484]

Нельзя не упомянуть о праздновании 100-летнего юбилея Н. В. Гоголя. Беспрецедентный факт, когда татарская газета «Вакыт» так активно и подробно информирует (вместе с журналом «Шура») о подготовке и проведении торжественных мероприятий в честь юбилея, пишет о значении юбилея и творческого наследия писателя.[485] Всё сказанное можно было бы отнести к разряду информационно – просветительской работы издания с читателями, если бы празднование юбилея Н. В. Гоголя не было воспринято мусульманской общественностью Оренбурга как общий праздник, для подготовки к которому был создан комитет и объявлено о проведении вечера в честь юбилея.[486] В газете «Вакыт» и журнале «Шура» сообщения о юбилее и писателе имели разные смысловые акценты. Если в газете материалы о Гоголе представляли больше общей информации о значимости юбилея, то статья Ф. Карими о Гоголе в «Шура» была посвящена знакомству читателей с творчеством русского писателя. Это весьма характерные отличия изданий друг от друга. Главной целью «Вакыт» было информирование читателей о происходящем и формирование общей картины текущих событий, а «Шура» выступала как просветительский, научно – популярный орган, призванный повысить общую культуру и знание читательской аудитории.

Говоря о работе в редакции, следует признать, что большую часть времени и сил Ф. Карими отнимала всё-таки работа над газетой. По воспоминаниям его сестры, жизнь Ф. Карими в то время была расписана по часам: рабочий день в редакции начинался в 8 часов утра, с 2 до 4 часов дня – обед и отдых, далее до 8 часов вечера снова в редакции за работой. К этому нужно прибавить его активное участие в различных общественных мероприятиях, деятельности Оренбургского мусульманского общества. Работа не прерывалась даже в выходные дни, несмотря на проблемы со здоровьем (сильные головные боли).[487]

Во многом благодаря кропотливой редакторской и журналистской работе значение газеты «Вакыт» в информационном поле татарских СМИ начала ХХ в. становится неопоримо высоким. Очень часто исследователи, рассуждая о причинах успеха «Вакыт», указывают, прежде всего, на хорошее материальное обеспечение периодического издания. Таокй односторонний подход совершенно несправедлив и тенденциозен. Правильнее говорить о важной взаимосвязи материального обеспечения и содержательной стороны газеты в её успехе среди читателей. Одно благоприятствовало другому, создавая синергетический резонанс. Интересную оценку идейной значимости «Вакыт» показывают аналитические сводки того времени: «Во главе мусульманской повременной прессы стоит самая распространённая (3600 экз.) оренбургская газета «Вакыт», характером и тоном статей которой определяется направление других татарских изданий. Направление «Вакыта» оппозиционное, причём усиленнее всего газета старается проводить свои воззрения в области «школьного вопроса».[488]

На втором периоде газета «Вакыт» становится одним из ведущих татарских периодических изданий, особенно в связи с резким уменьшением количества выходящих газет на татарском языке в условиях наступившей реакции. Если первый период в истории «Вакыт» (1906 – 1908 гг.) был связан, прежде всего, с формированием читательской аудитории и появлением большого числа пишущих в газету авторов, то во втором периоде складывается основной костяк редакции, к работе в Оренбург привлекаются талантливые татарские публицисты из Казани и других мест. Это подтверждается воспоминаниями З. Башири, по словам которого после перевода издания газеты в собственную типографию «Вакыт» в 1909 г. состав редакции начал расширяться. С этого момента из разных мест в Оренбург стали прибывать на работу молодые и опытные татарские публицисты.[489] Во-первых, это происходило из-за большой читательской популярности газеты, ряд татарских журналистов сами обращались в редакцию с просьбой принять на работу.[490] Во-вторых, по мере развития издания и роста его популярности происходило расширение состава редакции, особенно в направлении расширения корреспондентской сети газеты на местах. Так, например, в 1909 г. С. Максуди 2 раза обращается к редактору газеты с просьбой назначить постоянного корреспондента при мусульманской фракции Государственной Думы для освещения в газете важнейших политических событий и работы фракции.[491]

Нельзя не отметить роль издателей братьев Рамеевых в организации дела. К сожалению, вынуждены констатировать, что доступных материалов по этому вопросу совсем немного. Участие Рамеевых в деле вызывает пока больше вопросов, чем имеется ответов на них. Ведь нас, прежде всего, интересуют достоверные факты из первых рук, а не мнения современных исследователей о них. В этой связи определённую ценность представляют не во всём надёжные воспоминания З. Башири и весьма интересные и очень ценные данные самого Ф. Карими.

Воспоминания З. Башири не во всём точны и надёжны, если говорить о ряде фактов, свидетелем которых он сам лично не был. Что же касается его личных воспоминаний о работе в товариществе и редакции газеты, то здесь можно вполне доверять его словам. Итак, согласно его воспоминаниям, выходит, что в первые годы издания газеты Рамеевы особо не вмешивались в работу редакции, доверяя опыту Ф. Карими. Вполне справедливо и его замечание, что издатели не ставили перед собой коммерческой выгоды от дела и отдавали значительные средства на покрытие расходов редакции.[492] В то же время издатели имели свои взгляды на внешнюю и содержательную стороны издания, особенно Закир Рамеев, на взгляд З. Башири, утонченный поэт – аристократ. Правда, тогда не совсем ясно: почему З. Башири определяет младшего брата весьма замкнутым в себе человеком, редко появляющимся и на людях и в редакции газеты.[493] Гораздо чаще в редакции появляется Шакир Рамеев, а, значит, его роль в реализации проекта вплоть до трагической смерти в 1912 г. была больше.

В этой связи внимания заслуживают оценки и воспоминания об издателях самого Ф. Карими, изложенные им в очерке о Дардменде в 1927 г. нужно отметить одну особенность историографии братьев Рамеевых: когда говорится о деловой активности, то, как правило, исследователи любят говорить о братьях Рамеевых вместе, а если заходит речь в связи с творчеством, то обращают внимание только на личность Закира Рамеева. Что же касается Шакира Рамеева, то ему отдельно вообще мало кто уделяет внимание и, по сути, в историографии он так и не представлен как самостоятельная фигура. На это обратил внимание Ф. Карими ещё в 20-е годы прошлого столетия. В очерке воспоминаний о Дардменде он особо подчёркивает, что нельзя, говоря о Закире Рамееве, не упомянуть имя старшего брата Шакира, потому что старший брат оказал сильное воздействие и помощь младшему Дардменду.[494] По его словам, Шакир Рамеев больше внимания уделял техническим и промышленным аспектом золотодобычи, работы приисков.[495] Несомненно, вклад Ш. Рамеева в развитие газеты «Вакыт» весом. Конечно, Фатиха Карими можно было бы упрекнуть в затаённой обиде на Закира Рамеева, но в очерке автор не даёт нам такого повода – и после смерти Дардменда бывший редактор «Вакыт» весьма тепло отзывается о поэте.

Но что не вызывает у нас сомнений, так это долгая и плодотворная дружба Ф. Карими с Шакиром, начавшаяся ещё во время поездки в Европу и продолжавшаяся до 1912 г. Всё это время Шакир неоднократно оказывал помощь Ф. Карими, сам участвовал в организации печатного и издательского дела «Вакыт». Меланхоличный, малословный и немного замкнутый Закир Рамеев мало располагал к такой тёплой и близкой дружбе, хотя между ним и редактором газеты всегда были хорошие и ровные отношения. Парадоксально, но до 107 номера газеты в разделе издателей указывалось только имя Закира Рамеева. Потом эта несправедливость была устранена, и вплоть до 1918 г. «Вакыт» выходила с указанием обоих братьев – издателей. И здесь судьба посмеялась над памятью Шакира Рамеева – даже после его смерти газета продолжала регулярно указывать имя покойного. Может быть, таким образом редакция хотела подчеркнуть особую роль покойного издателя и увековечить хотя бы так его память. Найти объяснение этому сейчас не представляется возможным.

Характеризуя в целом их участие в издании газеты, Ф. Карими писал: «Когда в «Вакыт» печатались материалы о необходимости дать права женщинам, реформировании медресе, возвышающее татарский театр, муллы и фанатичные баи выражали множество возражений и нападок на издателей. Но несмотря на это они (издатели. –дисс.) не стремились сообщать об этом в газету, не говорили ни слова. За все 12 лет существования «Вакыт» главный редактор если и слышал замечания издателя Дардменда, то только: не употребляйте в газете слово «сарт», используйте слова «төркестанлы» («туркестанец»), «төрек» («тюрк»), «үзбәк» («узбек»). Никаких насмешек, оскорблений о таких народах, как казахи, башкиры, не пишите. А то время ходили слухи о преобразовании Хивы и Бухары в губернии и их присоединении к России. Пусть наша газета не поддерживает это мнение и т. д.»[496]

Действительно, значение Рамеевых в издательском деле было велико, особенно их финансовая помощь. Так, по словам З. Башири, к 1909 г. ежегодные расходы издателей на выпуск газеты и журнала составляли до 10 000 рублей золотом, т. е. содержание дела было нерентабельным. Забота издателей объяснялась не только щедростью и национальным духом издателей, но и некоторой амбициозностью их характера. Рамеевы страстно желали, чтобы их детище было одним из лучших (если не самым) национальным периодическим изданием, стремились привлечь к сотрудничеству лучших татарских авторов и публицистов. Известно, например, что Закир Рамеев зазывал на работу в Оренбург молодого Габдуллу Тукая, предлагая тому один из самых высоких гонораров за публикацию стихов (50 копеек за строку). Но поэт отказал издателю (тоже поэту), так как до этого подверг критике его байские устремления. [497]

Другие писатели, публицисты, журналисты, в силу их трудного материального положения, были посговорчивее гордого Тукая. Вокруг «Шуры» и «Вакыт» в это время собирались в основном молодые, ещё малоизвестные или невостребованные в Казани таланты. Очень редко, чтобы кто-то из уже «окрылившихся» писателей переезжал работать из Казани в Оренбург. Взять к примеру Г. Камала, татарского публициста и драматурга, после ссоры с редактором «Юлдуз» Хади Максуди недолго отсидевшегося в Оренбурге и вновь возвратившегося в Казань.[498] Для начинающих или неизвестных публицистов работа в редакции «Вакыт» была хорошей школой и возможностью показать свой талант.

Впрочем, не стоит идеализировать условия жизни и работы в редакции. Жалованье и гонорары за работу были небольшими, их едва хватало, чтобы более или менее сносно жить. Ряд авторов вообще не получало вознаграждения за свой труд. Вопрос платить или не платить на протяжении долгого времени решал лично Ф. Карими.[499] Примерно также дело обстояло и с журналом «Шура». У последнего не было не только отдельной редакции, много времени Р. Фахретдинов проводил за работой дома, но и почти весь процесс подготовки и отбора материалов производился самим редактором.[500] Денежные вопросы журнала также решались через Ф. Карими, да и сам редактор журнала, вероятно, не особо вмешивался в эту сферу, целиком полагаясь на родственника.[501] У нас нет намерений идеализировать или очернять кого-либо из указанных деятелей. В то же время исследование прошлого всегда требует реалистичного подхода, детального анализа, учёта роли субъективности во взаимоотношениях между людьми. Поэтому считаем правильным указывать и на достоинства, и на недостатки исследуемых персоналий.

Анализируя работу редакции «Вакыт», нужно признать, что её состав никогда не был постоянным. За 12 лет существования газеты и журнала через нёё прошло несколько десятков человек. Однако костяк коллектива всё же был: главный редактор «Вакыт» и фактический руководитель всего процесса работы редакции – Фатих Карими[502] ( с марта 1906 по осень 1917 г.); редактор журнала «Шура» и второй после Ф. Карими человек в редакции Ризаэтдин Фахретдинов[503]; ещё один из постоянных работников редакции (с 1906 по 1917 гг.) – Габдрахман Фахретдинов; помощник и правая рука Ф. Карими во многих делах – Бурган Шараф (1908 – 1916 гг.).[504] Кроме того, в работе редакции активно проявили себя Кабир Бакер, Шариф Камал (с 1910 г.), Зариф Башири, Ярулла Вали, Ракиб Ракиби[505], Гусман Нури Акчукраклы, Джамалетдин Валиди, Тимерша Соловьёв, Загит Шарки, Махмуд Марджани, Г. Камал, Шакир Мустаев и др.

Сильной стороной газеты являлась широкая корреспондентская и авторская сеть. В личном фонде Ф. Карими (НАРТ, ф. 1370) храниться множество обращений к редактору с просьбой принять на работу в качестве корреспондента или предложения о сотрудничестве. В газете «Вакыт» публиковались Мухаммед-Фатих Муртазин (Самара), Фахрельбанат Сулейманова, Г. Давлетшин, Галиасгар Гафуров-Чыгтай, Ахмедзян Биктимеров,[506] Гариф Мусин, Юсцф Акчура[507] (постоянный автор «Вакыт» в Турции), Садык Хакбирдин, Хайрулла Усманов, Махмуд Фуад, Нияз-Мухаммед Сулейманов (Петропавловск), Галимджан Идрисов, Шакир Мухаммедьяров, Габдельбари Баттал, Г. Сагди, Науширван Наврузов, Садри Максуди, Муса Бигиев, Заки Валиди, Хади Атласи, Карим Сагид, Джихангир Абызгильдин и многие другие. К сожалению, имена многих других авторов до сих пор остаются неизвестными.[508]

Газета имела весьма широкую сеть корремпондентов по стране и за её пределами, прежде всего в местах проживания татар. Особой регулярностью в публикации сообщений в некоторые годы выделялись корреспонденты Троицка, Казани, Бухары, Ташкента, Уфы (в 1910 – 1912 гг. – Нукайский, затем Г. Баембетов), Чистополя (1910 г.), Петербурга (в 1912 г. – К. Бакер), Кульджи (1910 г.), Турции (много статей о жизни Турции присылал Ю. Акчура). Активной корреспондентской работой был занят Б. Шараф в связи с переворотом в Иране и суннито – шиитскими волнениями в Средней Азии (так называемые “Иранские письма”, “Бухарские письма”). В 1912 – 1913 гг. Во время Балканских войн корреспондентом в Турцию отправляется Фатих Карими, в это время в газете регулярно публикуются его многочисленные очерки о жизни Турции в условиях войны – «Истанбул мәктүбләре» («Стамбульские письма»).

Специфика того времени и возможности получения информации определяли круг её источников. Ими служили: 1) письма читателей, телеграммы о срочных событиях – с самого начала читательская аудитория активно поставляла ценные данные о происходящем на местах, материалы газеты свидетельствуют об активной реакции читателей на публикации газеты, позднее из читательской аудитории вырастает и корреспондентская сеть газеты; 2) сообщения корреспондентов (мухбиров) – у «Вакыт» была одна из самых развитых корреспондентских сетей среди всех татарских периодических изданий начала ХХ в., однако её состав не отличался постоянством, что видно из сообщений газеты; 3) материалы русской, татарской, турецкой, французской, а также арабской периодической печати – особенно большое внимание редакция уделяла материалам русской печати, вела с ней заочную дискуссию, в газете можно встретить и немало перепечаток (в переводе на татарский язык) из газет «Речь», «Новое время», «Тарджиман», «Иршад» и др.; 4) сообщения Петербургского телеграфного агентства («П.А.Т.») – имели важное значение при освещении работы Думы, правительства, важных событий внутри страны, позднее возросла и роль сообщений агентства о международной ситуации (особенно в период Балканских войн и Первой мировой войны), революционных событий 1917 г.; 5) информационная работа самой редакции, особенно при подборке материалов о местной жизни рубрика «Оренбургские новости»). Каждый из указанных каналов информации не может рассматриваться сам по себе, вне связи с материалами газеты, так как редакция хоть и стремилась по возможности размещать поступающую информацию без искажений и поправок, всё же подвергала внутренней, редакционной «цензуре» (отбору), не пропуская в печать материалы несоответствующего позиции редакции смысла или с определёнными условиями, высказывая мнение редакции на статью. Данные о работе редакции по отбору присланных материалов к публикации можно найти почти в каждом номере газеты в рубрике «Идәрәдән» («От редакции»). Из рубрики становится ясным, что множество писем читателей не допускались к публикации в газете не только из-за несоответствия газетной публикации, но в по содержащимся оценкам и точкам зрения. В газету не допускались материалы явно антимусульманской, антитатарской, миссионерской направленности, дискриминационные факты. Например, редактор «Вакыт» отказал некоему Б. Сарбатырову из Иргиза в публикации письма о достойной похвалы деятельности русских миссионеров.[509] Можно встретить сотни подобных примеров в газете.

В ряде случаев письма служили информационным поводом для анализа какой-либо проблемы, Тогда редакция комментировала поступающие к ней сообщения читателей, высказывала своё мнение на проблему.

Отношение «Вакыт» к русской прессе того времени было сложным в связи с неудовлетворительным отношением ряда центральных (проправительственных) изданий к мусульманскому населению страны. Газета «Вакыт» активно вступала в дискуссии как с татарскими (особенно левыми и кадимистскими), так и с русскими изданиями («газетные войны»). В то же время на страницах «Вакыт» можно встретить немало перепечаток или сообщений из других газет.

Что касается сообщений Петербургского телеграфного агентства, то они, по нашему мнению, подвергались отбору в меньшей степени, так как имели достаточно сухой, информационный характер. Более того, газету нередко упрекали в излишнем доверии официальным сообщениям, особенно в период Балканских войн. Тем не менее, материалы газеты показывают, что значение сообщений телеграфного агентства со временем значительно возросло в связи с ростом внимания и количества публикаций о международных событиях (войнах), деятельности органов власти. Газета стремилась укреплять свою позицию ведущего органа мусульманской печати в стране, в том числе за счёт использования оперативных сообщений о текущих событиях в стране и в мире. Активное использование сообщений Петербургского телеграфного агентства показывает даже тот факт, что наряду с указанной аббревиатурой «П. А. Т.» в «Вакыт» была регулярная рубрика «Петербург агентствасы телеграмлары» («Телеграммы Петербургского агентства»).

В журналистской практике газеты использовалось интервью (мосахәбә). Данный приём имел отношение в основном к политическим деятелям. При этом интервьюированию подвергались не только татарские общественно – политические деятели, но и русские депутаты (Платонников).[510] Одно из первых интервью с бывшими депутатами распущенной Думы появляется в газете в 1907 г.[511] По всей видимости, инициатором такого приёма в практике «Вакыт» был сам Ф. Карими. Со временем интервьюирование входит в работу редакции и становится очень удобным средством представления информации и комментариев событий из первых уст. Так, например, в 1910 г. в «Вакыт» можно встретить несколько интересных интервью – мосахаба с Абдуллой Апанаевым (после возвращения из вологодской ссылки), С. Максуди, Платонниковым.[512] Из сказанного видно, что в редакции газеты активно внедряли новые средства работы и представления информации с учётом специфики своей читательской аудитории и опыта других ведущих органов печати (имеется в виду нетатарских).

Значение газеты в татарской (и не только) читательской среде было столь очевидно, что её материалы привлекали внимание даже российских востоковедов того времени.[513] Материалы ряда специализированных периодических изданий начала ХХ в. показывают пристальный интерес к «Вакыт», в их числе журналы «Мир ислама», приложение к журналу «Православный собеседник» - «Инородческое обозрение» и др. Например, по мнению журнала «Мир ислама», значение «Вакыт» в читательской среде мусульман России было очень высоким: «Занимая первенствующее положение среди русско-мусульманских повременных изданий, газета «Вакыт» является национальным органом русских мусульман турецкого происхождения, главным же образом мусульман Восточной России, а затем Средней Азии и Сибири. Мусульманству Кавказа и Крыма, имеющему свои печатные органы, «Вакытом» уделяется, в общем, меньшее внимание».[514]

Такие учёные, как В. Бартольд, Гордлевский следили не только за публикациями «Вакыт», но и публицистикой Ф. Карими, состояли с ним в переписке. В настоящее время данные материалы представляют большой интерес для характеристики взаимосвязи российского востоковедения начала ХХ в. с татарской интеллектуальной средой того времени, а ряд фактов и источников указывают нам на это.

В советское время материалы газеты «Вакыт» привлекались при исследовании татарского общественно – политического движения начала ХХ века. Одна из первых попыток оценить положительные стороны издания была предпринята ещё в 60-е годы ХХ века М. Усмановым и М. Магдеевым. [515] Исследователи умело обошли сложные моменты биографии редактора «Вакыт», дифференцировав публицистическую, редакторскую деятельность Ф. Карими и его политические взгляды, подвергнув последние резкой критике.[516] Но такие попытки ревизии были скорее исключением, чем правилом. Советские оценки периодической печати отличались, даже по сравнению с дореволюционными материалами, крайним догматизмом и односторонностью. Даже ведущие исследователи татарской литературы и публицистики весьма осторожно и критично высказывались по отношению к «Вакыт». Вот что писал М. Гайнуллин об идейной направленности газеты после революции 1905 – 1907 гг.: «В годы усиления реакции газета «Вакыт» стала более умеренной. Она больше уделяет внимания материалам о деятельности различных благотворительных обществ, пишет об оказании помощи голодающим, о введении для татарских детей, обучающихся в государственных школах, уроков религии, о расширении национальной торговли и т. д. Газета стала констатировать, а не анализировать факты. Для буржуазных журналистов, лелеявших мечту об изменении жизни мирными средствами, такой метод работы был вполне естественен… Будучи легальным органом радикальной буржуазии, газета «Вакыт» и теперь шла на поводу у политической обстановки… И всё же, несмотря на умеренность общего направления и серьёзные промахи в годы реакции, главными по их объективному значению следует считать материалы прогрессивного характера, хотя их в газете было не так уж много».[517] В словах уважаемого учёного выразились все противоречия советской исследовательской практики, когда только за признанием ошибок можно было намекать на какие-то достоинства. И нужно добавить, что приведённая нами оценка (к чести учёного) является самой мягкой и «объективной» по сравнению с другими того же времени.

Осторожность в оценках «буржуазного» органа и недостаток в нём прогрессивности понятны. Весьма справедливо замечание учёного о характере и темах публикации в газете. Газета, действительно, вынуждена была приспосабливаться к обстоятельствам. Но давайте посмотрим на это с другой стороны. Попытаемся не огульно клеймить «Вакыт» за якобы буржуазную безыдейность, а понять: почему в годы реакции газета изменилась и было ли это преднамеренным желанием редакции?

По нашему мнению, весьма справедливо замечание Д. Миннуллина о роли цензуры в деятельности печатных органов информации. Изменения в освещении событий, политики правительства были не случайными, а обуславливались складывавшейся общественно – политической ситуацией. Власти пристально следили за изданиями в стране и пресекали любые подозрительные издания, выражавшие несогласие с политикой правительства. В этой связи судьбы многих революционных, социалистических и демократических изданий того периода была не столько трагичной, сколь очевидной. Было бы странно, если бы государство провозглашало охранительную стратегию внутри страны и не исполняло своих законов. Что же касается «Вакыт», то она не была радикальным органом печати, стремилась не наступать на чужие грабли, когда речь шла об отношениях с цензурой. Совершенно несправедливо утверждение советских времён, что «Вакыт» занимала молчаливую соглашательскую позицию. Материалы газеты и наш анализ проблемы показывают, что и в эти годы газета выступала с критикой некоторых акций правительства, но делала это осторожно, стремясь не навлечь необоснованный гнев сверху. Осторожность и умеренность – одни из важнейших характеристик «Вакыт» под редакторским руководством Ф. Карими.

Ещё более серьёзным и наглядным аргументом в пользу самостоятельной линии газеты, отсутствия соглашательства могут служить факты цензурного преследования редактора «Вакыт». В период 1909 – 1913 гг. Ф. Карими неоднократно подвергается штрафным санкциям за публикацию ряда статей. Самым суровым наказанием в издательской работе для него стало решение по делу об издании брошюры Х. Атласи «Новый закон и наши учёные» в типографии М.-Ф. Каримова, О чём говорилось выше в связи с его издательской деятельностью. Во всех остальных случаях местные надзирательные органы ограничивались лишь изъятиями и обысками в типографии. Но следует обратить внимание, что суд вынес решение по делу Х. Атласи – Ф. Карими только в 1909 г., т. е. в период реакции. Ф. Карими только чудом удалось избежать тюремного заключения благодаря содействию соратников и друзей.

Теперь рассмотрим обстоятельства преследования редакторской работы Ф. Карими. Здесь, прежде всего, обращает внимание преследование публикации статьи о деятельности мусульманского общества деревни Бейреке. Это дело требует более подробного освещения. Мусульманское общество «Таракыюн-ислам» в дер. Бейреке Бугульминского уезда Самарской губернии[518] было создано в ноябре 1907 г. по инициативе деревенского муллы Масгуда Губайдуллина и представляет собой яркий пример активной, подвижнической работы некоторых деревенских мулл в начале ХХ в. Деятельность общества распространялась на Бугульминский, Белебеевский и Мензелинский уезды. Одной из важнейших целей общества было открытие в деревне мусульманских педагогических курсов для местных сельских мугаллимов. Однако обращения 1908 г. о разрешении курсов были напрочь отвергнуты властями. Газета «Вакыт» пристально следила за деятельностью общества, о чём свидетельствуют многочисленные публикации 1907 – 1909 гг.[519] Происходящее затрагивало личное отношение Ф. Карими к педагогическому образованию: летом 1909 г. в татарской печати было скромно отмечено десятилетие педагогических курсов Г. Хусаинова в Каргалах.[520] Поэтому перипетии вокруг попыток общества дер. Бейреке добиться от властей разрешения имели не только фактическое, но и идейное звучание – отсутствие у татар собственных педагогических учебных заведений делало трудным модернизацию мусульманского образования, о чём с горечью писал и сам Ф. Карими.

Поэтому не случайно в № 548 за 1909 г. выходит большая статья «Бугульминская мусульманская учительская школа»,[521] в которой с возмущением сообщается о запретах и препятствиях, чинимых местными властями попыткам сельского мусульманского общества организовать подготовку мусульманских учителей сначала в дер. Бейреке, а затем в г. Бугульме. «В каждой деревне мусульман, как минимум, есть один мектеб. Их общее число достигает нескольких тысяч. Для тысяч мектебов нет ни одной педагогической школы по подготовке мугаллимов. Если уж правительство само не открывает и не разрешает это сделать самим мусульманам, да ещё требуя от преподавателей – хальф учительское свидетельство, начнёт закрывать школы, что же тогда будет?.. Мусульмане ни за что не согласятся закрыть и отказаться от своих 5 – 10 тысяч национальных и религиозных школ» - пишет газета.[522]

Как видно хотя бы из этих, весьма жёстких слов, ни о каком соглашательстве и послушном молчании «Вакыт» в годы реакции говорить не приходится. При всей осторожности в высказываниях газетные публикации показывают нам стремление защитить свои национальные, культурные и религиозные интересы. Далее читаем: «Если правительство не окажет содействие мугаллимам этих поднадзорных мектебов по своей милости, конечно, мусульмане будут вынуждены действовать скрытно».[523] В словах автора статьи нет никаких призывов к опасной деятельности, но для цензуры подобные высказывания были достаточными, чтобы усмотреть в них призывы к сопротивлению, признаки оапсного панисламистского и пантюркистского движения. Поэтому 2 марта 1910 г. по постановлению оренбургского губернатора на редактора «Вакыт» за публикацию означенной статьи был наложен штраф в размере 150 рублей.[524] Это было только начало преследования.

В 1910 г. цензурное наблюдение за газетой усиливается. Прежде всего, изменяется система надзора над местной мусульманской печатью. Если до этого все издаваемые книги должны были проходить проверку цензурного комитета в Петербурге, то согласно циркуляру 18 сентября 1910 г. татарские издания Оренбурга переходили под надзор Казанского временного (цензурного) комитета.[525] Такие рекогносцировки не прошли без последствий и обозначили новую политику правительства в области инородческой печати и книгоиздания.

Согласно материалам жандармского наблюдения, в 1910 г. наблюдается некоторое оживление татарской периодической печати, в «Вакыт» появляются статьи, развивающие «идею панисламизма».[526] Мы ещё обратимся к теме панисламизма в татарской печати и дадим своё толкование казенного языка жандармов. Сейчас лишь отметим, что, вероятно, были сделаны достаточно точные наблюдения за оживлением татарской прессы после некоторого затишья, вызванного наступлением в стране реакции. И это оживление озаботило карательные органы, готовившие обзоры татарской печати для внутреннего пользования. Поэтому с начала 1911 г. губернские власти и жандармские органы установили двойное цензурное наблюдение за всей татарской печатью Оренбурга.[527] Также вероятно, что за действиями местных надзирателей стояли директивы сверху, иначе трудно объяснить странное совпадение усиления надзора за местной татарской печатью и прокатившуюся по стране в том же 1911 г. кампанию борьбы с панисламизмом в Волго-Уральском регионе.

1911 г. стал самым штрафным за всю историю существования газеты. Вдобавок скажем, что преследование газеты носило неслучайный характер. Ведь этот год вошёл в историю как время борьбы с панисламизмом, а точнее очередной кампании разгрома деятельности мусульман. В феврале 1911 г. в домах нескольких ведущих работников редакции «Вакыт» (Ф. Карими, Р. Фахретдинов и др.) проводятся обыски и изъятия рукописей, документов, переписка, материалов для публикации. Газета пестрит сообщениями из разных мест страны об арестах и обысках, закрытии мусульманских школ. Самой громкой акцией царских карателей того года стал разгром медресе Буби – Нигматуллиных в дер. Иж-Бобья.[528] В один ряд с этим можно поставить и штрафные санкции, наложенные на редактора газеты «Вакыт» в тот год, за публикации статей в №№ 743, 745, 783 и 802.

Знакомство с постановлениями губернатора и статьями «Вакыт» показывает отсутствие прямой тематической общности материалов газеты. В первом случае штраф в 200 рублей был наложен за перепечатку (!) из газеты «Речь» статьи под названием «Вопросы инородческого образования».[529] Статья посвящена анализу политики правительства в сфере инородческого образования, она показывает явные неудачи государства в этом вопросе и характеризует деятельность Победоносцева, Ильминского (уже покойного к этому времени) и товарища министра просвещения Георгиевского в связи с его ознакомительной поездкой по Казанскому, Оренбургскому учебным округам и Туркестанскому краю.[530]

Вторая публикация, подвергнутая санкции, посвящена отставке премьер – министра П. А. Столыпина и называется «Перемена правительства». Вот цитата из постановления губернатора: «…Статья …содержит в себе ряд резких выражений по адресу Председателя Совета Министров Столыпина, указывающих на явную цель возбудить враждебное отношение к правительству».[531] Степень объективности этой формулировки можно понять, если, конечно, прочитать саму статью. В ней, действительно, выражается радость в связи с известиями об отставке Столыпина и даётся анализ его политики в национальных районах империи.[532] Сейчас не является открытием, что мусульманская общесьвенность недолюбливала П. А. Столыпина – твёрдого унитариста. Поэтому в статье выражается удовлетворение по поводу ухода неприятного премьера. Правда, и штраф оказался весьма большим – 300 рублей.[533]

Третьим штрафом в 50 рублей была оценена аналитическая статья «Россия и Турция», о роли России в решении Балканской проблемы. Цензорам не понравилась критическая оценка внешнеполитического курса страны в этом взрывоопасном регионе в связи с происходившими в то время событиями.[534] Впрочем, статья ясно свидетельствует о необоснованности претензий. Автор статьи (вероятно, Ф. Карими) ратовал за дружбу и сотрудничество двух стран в противодействии вмешательству третьих сил в политику на Балканах: в статье выражается обеспокоенность из-за вмешательства Германии в восточный вопрос и полного попустительства России на пути сближения с Турцией. В то время как существование маленьких балканских государств было оплачено русскими деньгами и кровью, всё большее влияние на регион оказывают Германия и Австрия: «Однако до сих пор Вена, являющаяся самым влиятельным центром балканской политики, действует по своему усмотрению. Кого хочет – мирит, кого хочет – притягивает к себе».[535]

В конце статьи подчёркивается, что наибольшим весом в политических играх на Балканах обладает Германия. Таким образом, видно, что автор статьи явно намекал на необходимость сближения издавна враждебных друг другу государств, России и Турции, с целью нейтрализации усилий европейских государств. Продолжение Россией политики изоляции Турции на Балканах вело в тупик, а новые (европейские) игроки вовсе не желали считаться со сложившейся системой отношений. Можно ли осуждать редактора «Вакыт» за публикацию данной статьи в «Вакыт»? С точки зрения цензуры, газета вмешивалась не в своё дело, а с современной позиции, нет никаких сомнений в том, что газета не занималась пропагандой пантюркистской идеологии, а ратовала за дружбу двух стран.[536] А ведь угроза пантюркизма в это время рассматривалась как вполне реальный повод для преследования мусульманских деятелей внутри России.

Наконец, последним в 1911 г. штрафом (в 300 рублей) было оценено сообщение из Семипалатинска об аресте казахского деятеля Мир-Якуба Дулатова за издание (в типографии «Вакыт») брошюры «Уян, казакъ!» («Проснись, казах!»), якобы пропагандирующей идеи панисламизма среди жителей степной Семипалатинской области.[537] Приговор оренбургского губернатора по этому поводу оказался особенно строгим: за публикацию в газете «Вакыт» был наказан не только её редактор, но и редактор казахской газеты «Айкап» Сералин (100 рублей).[538]

В общей сложности за 1911 г. Ф. Карими был принуждён к уплате 850 рублей за публикацию в «Вакыт» опасных статей. Степень их опасности не вызывает сомнений своей ничтожностью. Почти во всех рассмотренных случаях видно не враждебное отношение газеты к правительству, а вдумчивый анализ происходящего.

Привлекает внимание ещё одно важное наблюдение за штрафной кампанией 1911 г. Если представить общую картину указанных выше статей, выявляется очень интересная зависимость между статьями и содержанием газеты. Как было сказано выше, они тематически мало связаны друг с другом[539] и посвящены: 1) политика правительства в сфере образования инородцев; 2) внутренний курс правительства и положение национальных территорий империи; 3) российско – турецкие отношения, международное положение и балканский вопрос; 4) политика правительства в степных районах. Стоит сказать, что данные темы занимали основное место и в других публикациях «Вакыт» в период реакции.

Какова же была логика надзорных органов в действиях по отношению к «Вакыт»? Как ни странно, опасениями. Жандармские сводки кишат многочисленными сообщениями о панисламистских наклонностях редактора «Вакыт», его связях с турецкими революционерами.[540] При этом какого-либо повода придраться у них все же не находится. Вот как оценивает газету «Вакыт» Оренбургское губернское жандармское управление: «В прошлом году [1910 – дисс.] замечено было появление в газете статей, развивающих идею панисламизма, но чтобы в ней свободно печатались статьи противоправительственного характера, - этого я не скажу, так как за газетой установлено Губернатором цензурное наблюдение, а с начала текущего года за нею ведётся ещё наблюдение со стороны жандармского управления».[541]

При этом остаётся непонятным такое частое цитирование понятия «панисламизм». Какой смысл вкладывали жандармы в это понятие? Ответ на этот вопрос можно найти в аналитических сводках. По их мнению, идеи панисламизма были замечены в следующих номерах «Вакыт»: «633. – Об историческом развитии благотворительных обществ и пользе приносимых ими. 643. – О серьёзном отношении к школьному вопросу, являющемуся жизнею для нации. 656. – О беспорядочном состоянии школьного дела, совет открывать приходские попечительства» и т. д.[542] выходит, что жандармы усмотрели угрозу панисламизма в статьях, касающихся вопросов образования, жизни казахов и других темах, где не было и тени намёка на политичексую деятельность. Из перечисленных в списке статей обращает внимание, пожалуй, только «718. – Фельетон «Желание народа», о том, что какой громадной силой может овладеть народ, когда сплотится в одну большую массу» и «765. – О последних событиях, отрицании существования панисламизма».[543] Видно, что последняя статья по смыслу направлена против панисламизма, а не его утверждение. Так что остаётся непонятным: что же имели в виду жандармы, говоря о панисламистских статьях? Нет ли здесь какого-то другого объяснения.

Нам хорошо известно, что раздуванием мифа о панисламистской угрозе занимались не столько жандармы, послушные слуги государственной политики, а татарские доносчики – кадимисты и, как это ни странно, печать. Особенно много сообщений на тему панисламизма можно найти в русской дореволюционной прессе. То и дело даже в серьёзных изданиях появлялись соответствующие статьи. И можно не сомневаться в том, что русская пресса начала ХХ в. была прямо причастна к раздуванию мифов о панисламизме и кампаниям по борьбе с ним. Кому-то было выгодно муссировать тему из года в год. В этой связи весьма показательно отношение к газете «Вакыт». Её обвиняли не только в панисламистской пропаганде, но и связи с идеологией пантюркизма. Приведём оценку журнала «Мир ислама» по этому поводу: «Минувший 1912 год в русской мусульманской прессе был особенно богат числом статей, посвящённых вопросу о пантюркизме. Наиболее ревностно стремились к выяснению его газета «Вакыт» и журнал «Шура».[544] Здесь же прямо указывается, что оренбургская газета «Вакыт» является чисто пантюркистской. Для подкрепления слов указывалось на связи редактора «Вакыт» с турецкими деятелями, неутихающие споры вокруг самоназвания и языка, обилие материалов, призывающих сплотиться и самоорганизоваться.[545]

При этом мало кто обращал внимание на полную несостоятельность союза двух идеологий – панисламизма и пантюркизма – друг с другом, их противоречивую сущность, а, главное, преобладание в статьях газеты понятия «мөселманлар»-«мусульмане» не только в религиозном смысле, а наряду с другим выражением «Русия мөселманлары»-«российские мусульмане», присутствие в «Вакыт» патриотических идей, любви к России как родине российских мусульман. Таким образом, можно сказать. Что в начале ХХ века между русской и татарской печатью возникло непонимание, муссирование извращенных взглядов вокруг татарской печати. Было бы очень легко списать всё на государственную политику, но такие «грехи» были присущи и либеральной русской прессе. Нам кажется, что нагнетание антимусульманской темы было связано с некоторыми негативными общественными процессами в дореволюционном обществе, переживавшим тяжёлый модернизационный слом, ростом националистических идей среди русских, общим кризисом эволюции в стране, а также востребованностью таких настроений. Подобные явления, но уже в иных исторических условиях и причинах, мы наблюдаем на рубеже ХХ – ХХI вв., когда в общественной среде обсуждаются внешние угрозы исламского фундаментализма, набирают силы националистические идеологии.

Что же касается государства, то власти наиболее пристально следили за материалами политического характера. Наглядным примером этого может служить сопоставление штрафных санкций за 1911 г.: наибольшие штрафы (300 рублей) получали те публикации, которые касались отставки Столыпина и ареста Мир-Якуба Дулатова, т. е. материалы о внутренней политике правительства и политике в национальных областях страны.

Это доказал и 1912 г., когда реакция властей на политические публикации «Вакыт» стала ещё более жёсткой. Приближались очередные выборы в Государственную Думу, перед «Вакыт» встала задача обратить внимание читателей на необходимость организованного активного участия мусульманских избирателей в выборах. Ничего удивительного здесь нет: редактор газеты отстаивал данную стратегию ещё в 1906 – 1907 гг. и придавал думским выборам большое значение. Этому была посвящена статья «Кемне сайларга?» («Кого избирать?») в номере 1037 от 16 сентября. [546] Статья совершенно наглядно показывает уровень политического сознания татарских деятелей и царившие в обществе настроения. Во-первых, видно, что несмотря на политическую реакцию, желание бороться за свои права нисколько не уменьшилось. В статье представлена достаточно чёткая политическая программа действий на ближайшее время, важным условием которой автор (нет сомнений, что сам Ф. Карими) видел предстоящие выборы в Думу. Этому посвящена вторая половина статьи: читателям представляется характеристика наиболее приемлемого депутата, важное значение придаётся его политическим взглядам и личному отношению к проблемам национальных меньшинств страны: «Замеченный кандидат должен иметь определённое и твёрдое направление, ни в коем случае не изменять своё направление».[547] Тем самым, автор вновь даёт понять неприятие позиции трудовиков и национальных социалистов, выступавших вне мусульманской фракции. Важно отметить: предпочтение отдаётся не религиозным или национальным качествам кандидата в депутаты, а его политическим убеждениям, говориться о возможности избрания мусульманскими избирателями как своих, так и русских депутатов, которые будут отстаивать интересы избирателей, а мусульманские избиратели при избрании русских депутатов должны заручиться обещанием последних защищать их права.[548] Таким образом, видно, что в политической сфере «Вакыт» и её главный редактор не были склонны ни к панисламистской, ни к пантюркистской идеологии. В их политической тактике просматривается старая иттифаковская платформа.

В статье чётко сформулирована и национальная программа действий. Она тем более интересна своим содержанием, что даёт возможность проследить ряд тенденций в российском оби татарской среде того времени. Автор пишет: «В то время, когда идея национализма у русских так сильно господствует и когда она поддерживается и раздувается разными способами, то эта идея и у нас будет и должна господствовать. Сохранение своей национальности, родного языка, родной литературы, национальной школы и других национальных свойств есть наше законное право и обязанность. Поэтому мы желаем. Чтобы кандидаты из мусульман были националистами, знакомыми с родным языком, родной литературой и печатью…»[549] В приведённом отрывке можно найти ответы на несколько интересующих нас вопросов. Во-первых, автор ясно указывает на явную связь между ростом националистических насторений в русском обществе и национальным креном в татарском общественном сознании, точнее содержится призыв следовать этому примеру как ответной реакции. Напомним, это уже 1912 г., когда осенние события на Балканах всколыхнули русскую и татарскую печать, о чём будет сказано ниже. Выражение «идея [национализма. –дисс.] и у нас будет и должна господствовать» в данном случае является не только призывом автора. Обратите внимание на то, как чётко и определённо выразился по этому поводу автор. Значит, у умеренного по взглядам Ф. Карими были на это веские основания или мировоззренческая позиция. В данном случае мы видим отражение определённого общественного настроя того времени, а не только личную позицию автора. Ещё 5 – 6 лет назад высказывание такого мнения в татарской печати, особенно в таком крупном и популярном издании, могло бы вызвать непонимание и отторжение даже у татарского читательского большинства (а большинство читателей «Вакыт» составляли татары, среди которых религиозная идентичность играла большую роль). Ситуация меняется, и в преддверии выборов 1912 г. даже в такой газете, как «Вакыт», звучат национальные лозунги, что. Несомненно, свидетельствует о постепенном росте национального самосознания татар по мере формирования новой национальной культуры.

Во-вторых, следует обратить внимание на взаимосвязь между русской и татарской печатью в тот период. Ведь речь идёт о правом националистическом уклоне в прессе, что свидетельствует о тенденциях развития общественного сознания и влияет на него как активная информация. Нечто подобное происходило и в татарской читательской аудитории.

Наконец, в-третьих, из статьи более или менее становится ясным, о каком панисламизме неустанно писали в русской печати. С одной стороны, под панисламизмом понималось активное общественное движение среди мусульман России, особенно заметное в татарской среде (это объективная сторона вопроса, что видно и в приведённой выше жандармской аналитической сводке по панисламистским статьям в «Вакыт» - в современном смысле это можно назвать джадидизмом), а с другой стороны, это была явно националистическая пропаганда внутренней угрозы, отражение роста национализма в правой (проправительственной) и либеральной русской прессе (это необъективная сторона вопроса, требующая не оценки, а понимания как факта некой действительности прошлого).[550] Всё это свидетельствует о наличии влияния тенденций развития русской прессы и общественной идеологии на настроения татарской печати (на примере «Вакыт») и татарского общества в начале второго десятилетия ХХ в. Мы ещё вернёмся к этой очень щепетильной теме, рассматривая «Стамбульские письма» Ф. Карими и период Балканских войн в печати.

Местные власти очень резко восприняли публикацию данной политической статьи. В постановлении Оренбургского губернатора говорится о том, что «помещение в газете «Вакыт» указанной статьи, несомненно, преследовалась цель публичного распространения сведений, возбуждающих враждебное отношение к Правительству».[551] Санкция властей на этот раз оказалась жёсткой: редактору газеты грозило наказание в виде ареста на шесть недель.[552] Однако статья не содержала никаких антиправительственных высказываний, в чём мы могли убедиться, анализируя содержание. Она целиком была посвящена выборам в Думу и принципам избрания депутатов в зависимости от их политических убеждений, а также содержала призыв к росту национального сознания.

Причиной такого несправедливого приговора было признано неправильное толкование текста статьи переводчиком. Поэтому в ответ на решение Ф. Карими посылает прошения о пересмотре дела в различные инстанции ( Министерство внутренних дел, Сенат, Оренбургскому губернатору). В прошении указывается на необходимость нового перевода текста статьи.[553] Через 4 дня тюремного заключения по просьбе обвиняемого мера пресечения изменяется на домашний арест вплоть до особого распоряжения губернатора.[554] После получения министерством внутренних дел нового перевода статьи стало ясно, что постановление губернатора было излишне суровым, и решением Сената было губернатору предложено отменить наказание.[555]

Таким образом, видно, что в годы реакции развитие газеты было подвержено сильному воздействию внутриполитической ситуации в стране. Особенно пристально цензура следила за публикациями политических материалов. Газета реагировала на эти меры воздействия и вынуждена была приспосабливаться к сложившимся условиям. Взять, к примеру, оценку «Вакыт» в июне 1911 г.: « Газета «Вакыт» после наложенных на неё весной нынешнего года двух штрафов, потеряла тенденциозность, и в настоящее время не даёт для дела никакого материала».[556] Правда, жизнь показала, что газета не заняла соглашательскую позицию, а продолжила работу более осторожными методами. В годы реакции политическая тематика на страницах газеты претерпела существенные изменения в сторону увеличения информационной подачи и сокращения аналитики и критичности оценок происходящего. Впрочем, общее количество материалов политического содержания сократилось ненамного, а вот оценки мер правительства стали осторожнее. Правда, остался критический настрой ко всему, что касалось национальных и религиозных интересов мусульманского населения России.

Также важно подчеркнуть, что и в период революции 1905 – 1907 гг. и в период реакции татарская газета «Вакыт» позиционировала себя не как национальное, а как мусульманское (в смысле не религиозной принадлежности к исламу, а отношения к мусульманскому населению страны) изданием. Поэтому преобладающими, популярными понятиями в газете по-прежнему остаются «Русия мөселманлары» (российские мусульмане), «мөселманлар» (мусульмане). В рамках религиозной идентичности на странице газеты в эти годы постепенно начинает проявляться национальная, этническая, этнотерриториальная идентификация татар. Если до этого устойчивыми определениями в газете были такие понятия, как «төркестанлы» (туркестанец), «кафказияле» (кавказец, синоним азербайджанец), «казакъ» (казах), «башкорт» (башкир), то теперь их диапазон расширяется и включает в себя попытки самоопределения татар (татары, тюрко–татары, тюрки, мишары, тептяры, узбеки-сарты, казаки-мусульмане и др.).[557] Данная тема имеет большую перспективу для исследования, так как позволяет получить новые данные о происходивших у татар изменениях общественного сознания и самосознания, влиянии печати на эти процессы. Например, из сообщений о жизни оренбургских мусульман (понятие используется в «Вакыт») за 1910 г. видно довольно активное употребление понятий «татар(лар)», «татарча», а во втором десятилетии ХХ в. слова «татары», «татарский» окончательно закрепляются в сообщениях газеты о местной культурной жизни татар. Наконец, в 1916 г. фиксируется активное употребление таких понятий, как «дәхли (эчке) Русия мөселманлары» («мусульмане внутренней России»), в 1917 г. – «төрки-татар» («тюрко-татарский). По мере приближения к 1917 г. в газете всё чётче проявляется национальная идентификация, которая уже не смешивается с более ранним, но всё ещё ходовым, понятием «российские мусульмане». Лишь в первой половине 1917 г. в газете фиксируется всплеск темы мусульманского единства, в политических статьях часто говорится о российских мусульманах. Это во многом отражает текущую политическую ситуацию до московского съезда, так как позднее довольно активно выступает понятие «тюрко-татары». В данном случае мы заостряем внимание на этой проблеме, так как она позволяет вскрыть малозаметные тенденции развития общественного сознания, зафиксированные в газетно-журнальной публицистике своего времени.

Интересные наблюдения можно сделать при изучении соотношения религиозного и национального, если взять сообщения газеты о принятии ислама или переходе из православия в христианство. Если речь шла о крещённых татарах, переходящих в ислам, то об этнической принадлежности не сообщалось, она оказывалась вне внимания и как бы скрытой религиозным контекстом принадлежности. Зато особо подчёркивался факт этнической принадлежности тех, кто принимал ислам из числа других национальностей (русские, чуваши). Всё это и многое другое может служить хорошим материалом для исследования этнических процессов среди татар в начале ХХ в.

Нельзя не отметить ряд изменений в языке газеты в период реакции.[558] Они продолжились в период Первой мировой войны и также помогают охарактеризовать этапы в развитии газеты. За всю историю издания газета «Вакыт» претерпела несколько важных этапов в развитии языка. В первые годы «Вакыт» тяготела к османско – татарскому смешанному типу языка, что определялось идейным влиянием газеты «Тарджеман» и И. Гаспринского, существованием общественно – политической платформы «Иттифак», надеждами редактора на сплочение мусульманских народов России в борьбе за свободу и равноправие. Редакция газеты во главе с Ф. Карими исходила из целесообразности: «Вакыт» должна была стать не чисто татарским, а общемусульманским изданием, понятным образованным читателям разных этнических групп и тюркоязычных народов России: казахам, туркестанцам, кавказцам, крымским татарам.

В период реакции язык газеты начинает претерпевать постепенные изменения в сторону татарского литературного языка, что видно из статей газеты за 1909 г. Факторами, определившими тяготение к национальному литературному языку, были: 1) дискуссия о языке, состоявшаяся на страницах «Шура» и «Вакыт» (и перманентно продолжавшаяся в следующие годы между тюркистами и татаристами); 2) устойчивая татарская читательская аудитория газеты; 3) изменения в общественном сознании татарских деятелей (в т. ч. в связи с крахом идеи политической платформы партии «Иттифака»), формирование новой татарской литературы на основе казанско-татарского наречия, формирование в Казани центра новой национальной культуры. В начале второго десятилетия ХХ в. видно усиление данных тенденций. В то же время наблюдается некоторое сокращение проникновения русской лексики в татарскую публицистику. Если в первые годы в газете отмечается довольно активное заимствование новой общественно – политической лексики (Государственная Дума и др.) в арабографическом виде, то со временем ряд понятий либо исчезает, либо употребляются наряду с другими (заимствованными из арабского или реже своими татарскими) эквивалентами (министр – нәзар, депутат Гос. Думы – Дума әгъзасы, проект – ляихә и т. д.). поэтому мы признаем справедливой точку зрения того времени, что язык «Вакыт» того времени - «литературный казанско-татарский с примесью османского».[559]

В 1917 г. в газетной лексике «Вакыт», как и многих других татарских газет, происходят существенные изменения, когда традиции татарского языка окончательно возобладали. При этом если в первые месяцы 1917 г. язык издания ещё тяготеет к предшествующему периоду, то после Февральской революции, с весны 1917 г., язык «Вакыт» всё более и более приближается к разговорно-татарскому варианту. Таким образом. языковые особенности газеты «Вакыт» позволяют говорить нам о нескольких крупных этапах: 1) ранний вакытовский этап (1906 – 1907 гг.) – османско – татарский тип языка с примесью русской лексики; 2) средний вакытовский этап (1909 – начало 1917 гг.) – постепенное освобождение от влияния османского языка, переработка русской лексики, складывание собственной публицистической лексики на основе традиций старой арабо – мусульманской и новой тюрко-татарской традиций с некоторым влиянием русской;[560] 3) революционный этап (весна 1917 – январь 1918 гг.) – возобладание татарского (элементов литературного и разговорного) языка.

В 1909 – 1913 гг. газета характеризуется охранительно-оборонительным курсом, направленным, прежде всего, на защиту культурных и религиозных прав татарского и других мусульманских народов России. Реакция и цензурные преследования не позволяют дискутировать ряд острых тем, о чём мы уже сказали выше (прежде всего, политические). Отойдя от политической борьбы, внимание редакции «Вакыт» сосредотачивается на внутренних вопросах: развитии мусульманского и национального образования, положении мулл и приходов (о чём было сказано выше), деятельности Государственной Думы и работе мусульманских депутатов, других актуальных проблемах внутренней жизни татарского общества.[561] Продолжают появляться публикации, посвящённые правительственной политике в её связи с жизнью мусульман. В последнем случае в эти годы сильно проявляется оппозиционное направление «Вакыт»: на страницах газеты активно обсуждается вопрос о введении всеобщего начального обучения, выражается беспокойство за судьбу татарских мектебов и медресе.[562]

Так, в редакторской статье «Милли мәктәбләремез мәсьәләсе» («Вопрос о наших национальных школах») всерьёз ставится задача создания национальной школы взамен существующей конфессссиональной. В то время, как у других народов этот процесс начался с помощью русского правительства, пишет автор, у татар не делается ничего».[563] Ф. карими неоднократно выступает с призывом содействовать развитию у татар национальной школы, не ограничиваясь существующими мектебами и медресе с преобладанием в обучении религиозных дисциплин.

В 1911 г. тема национального образования вновь вспыхивает на страницах «Вакыт». Поводом к этому послужило торжественное празднование 25-летия работы муфтия М. Султанова в Уфе при участии мусульманской общественности страны. Юбилею был посвящён даже отдельный номер газеты.[564] Во время праздничных мероприятий собравшаяся общественность приветствовала идею создания педагогической школы для подготовки мугаллимов. Муфтий идею поддержал, но принял её только в религиозном смысле для подготовки мусульманских мугаллимов. Ф. Карими высказался против такого ограниченного подхода мусульманского духовенства и даже солидаризировался с мнением казанской «Юлдуз» по этому вопросу. В своей статье «Несколько слов о «старом вопросе» Ф. Карими пишет о необходимости научных и общеобразовательных предметов в школе и высказывается против ограниченного религиозными дисциплинами образования.[565] Эту статью можно логически связать с циклом материалов 1909 г. о деятельности мусульманского общества дер. Бейреке как уже было сказано, за это редактора привлекли к административной ответственности. Но даже и после этого тема национальной педагогики на страницах «Вакыт» продолжала быть в центре пристального внимания редактора. Так, в начале 1912 г. Ф. Карими публикует статью «Будут ли у нас педагогические школы?» Автор так отвечает на свой вопрос: «Будут. В этом нет никаких сомнений. Потому что, прежде всего, мы живём в такой продолжительной стране, как Россия: не может не быть того, что нужно в небольшом количестве как воздуха».[566] Автора уже не огорчает отказ властей в открытии мусульманской педагогической школы в Уфе, но нет и того страстного возмущения, какое было в 1909 г. в связи с безуспешными попытками мусульман Бугульминского уезда. Редактор призывает терпеливо добиваться осуществления идеи и набраться терпения. На смену смелым нападкам на политику правительства периода революции приходит терпеливый оптимизм периода реакции.

В этой связи интересно отражение деятельности национальных политиков (мусульманских депутатов) на страницах «Вакыт». Несмотря на разочарование и крах надежд Ф. Карими на создание в стране парламентской монархии, деятельность Думы по-прежнему занимает одно из важных мест в газете. Правда, в годы реакции это больше информационные сообщения, нежели анализ политической работы парламента. Особое внимание уделяется работе мусульманской фракции. Тем более, что и сами депутаты периодически просят редактора «Вакыт» поднять тему о роли фракции. Ф. Карими через газету призывает мусульманскую общественность оказывать всестороннюю помощь фракции, создать при ней бюро, возвратить туда Г. Тупчебашева.[567] В следующий раз, возвращаясь к теме, он с сожалением отмечает бездействие общества и бедственное положение фракции, её малочисленность и снова ставит вопрос о создании бюро из 3 человек для помощи в работе дкпутатов.[568] Тем более что мусульманские депутаты стремились отстоять интересы мусульманского образования от бездумного вмешательства правительства в эту сферу.[569]

Если учесть, что в это самое время Ф. Карими активно проводит через газету тему мусульманского приходского попечительства, то складывается очень интересная картина: в условиях реакции редактор газеты «Вакыт» вновь призывает татарскую (мусульманскую) общественность к организованным действиям в образовательной, религиозной, культурной сферах. Он находится в постоянном поиске способов мирной, постепенной модернизации в условиях национально – религиозного гнёта. Это возвращает нас к теме панисламизма на страницах «Вакыт» согласно жандармским сводкам. Как мы отметили, в оценках жандармов была объективная сторона определения панисламистской деятельности: она как раз касалась указанной нами чуть выше тактической позиции Ф. Карими к сплочению, самоорганизации, решению внутренних проблем. Вероятно, жандармы хорошо чувствовали общий тон значимых публикаций в газете (автором многих был Ф. Карими) и осознавали призывы редактора как панисламистскую пропаганду.[570]

Вот характерный пример данного подхода. В те годы большой резонанс в татарской печати получила проблема выходных дней для мусульман (ял итү мәсьәләсе). Суть проблемы была в том, что на территории страны официально действовал православный календарь праздничных и выходных дней, узаконенный самодержавием. Однако мусульманская общественность была не согласна с таким положением и в течение нескольких лет безуспешно добивалась разрешения на торговлю в воскресные дни, так как праздничным днём мусульман являлась пятница. В глазах правительства просьбы мусульман представлялись хитрой уловкой для расширения собственной торговли. О том, что вопрос о выходных днях имел не только (может, не столько) экономическую, но и культурно – религиозную подоплеку, свидетельствует продолжительный характер муссирования вопроса, с 1909 по 1917 гг.[571] Причем, забегая вперёд, скажем, что в 1917 г. право или отсутствие его на торговлю в воскресные дни стал одним из индикаторов зрелости национального движения. Так, в Оренбурге установление такого порядка можно считать крупной победой местной национальной общественности в условиях революции. По крайней мере, это событие так ими воспринималось и отражалось в печати.

[1] Самым древним из известных предков был Габдельмукмин, который в 1775 г. вместе со своим 11-летним сыном Габделькаримом переезжает из Пензенской губернии в деревню Нижние Чершылы Бугурусланского уезда Оренбургской губернии (позднее Бугульминского уезда Самарской губкрнии). Как известно, в это время значительная часть Поволжья и Приуралья была всё ещё охвачена волнениями, правительство жестоко подавляло очаги Пугачёвского восстания. Переселение, вероятно, могло быть связано с этими трагическими событиями, но фактов, подтверждающих это, обнаружить пока не удалось. Тем не менее, малолетство Габделькарима уберегло его от происходившего, от него и ведет свою фамилию род Каримовых. (Следует сказать, что много лет спустя, в 1896 году, Гильман ахун Каримов обратился в канцелярию Е. И. В. Александра III с просьбой официально утвердить его семейную фамилию в честь прадеда Габделькарима, первым обосновавшегося в дер. Н. Чершылы. Спустя более 2 лет, согласно указу просьба была удовлетворена.).

См.: Фатих Карими: научно – биографический сборник. – Казань: Рухият, 2000. – С. 16.

[2] Там же. – С. 17.

[3] Т. е. Гильман Каримов становится шейхом, однако от исполнения этой миссии он отказывается, оставаясь ишаном и считая эту роль более полезной для общественной работы. См.: Фатих Карими:…- С. 29, 41.

[4] Мәрҗани. – 1 том. – Казан: Иман, 2001. – С. 194 – 195.

[5] Ризаэтдин Фахрутдинов проучился в Чершылымском медресе около 20 лет. Его наставников был упомянутый Габдельфаттах Габделькаюм альЧершылы. Также определённое влияние на молодого Ризу оказал и зять Гильман Каримов, снабжавший его литературой для самообразования. В своей краткой автобиографии Гильман Каримов упоминается среди его наставников. Деревенское медресе, по воспоминаниям Асьмы Шараф, её отца не удовлетворяло методами обучения. Ризе хотелось получить образование в других медресе, у более опытных наставников, например, в Чистополе. Однако из-за юного возраста Ризы, родители не захотели отпустить 9-летнего мальчика в далёкий город без старшего, а Гильман Каримов в это время уже закончил учебу в Чистополе и вернулся в родную деревню. См. также: Фахретдин Р. Моя биография/ Ризаэтдин Фахретдин: научно-биографический сборник. – Казань: Рухият, 1999. – С. 89.

Несмотря на разницу в возрасте (Гильман Каримов был старше Ризаэтдина Фахретдинова на 18 лет), они относились к одному поколению шакирдов своего времени: получив традиционное религиозное образование в старометодном медресе, с молодости они прилагали много усилий для самообразования и просвещения народа. В изменившихся социальных условиях конца ХIХ века осознавая необходимость модернизации жизни своего народа, они активно включаются в общественную деятельность.

[6] Указ (официальное свидетельство) на занятие должности муллы в Минлебаево он получил в мае 1870 г.

[7] Став муллой в Минлебаево, Гильман Каримов стараниями местных сельчан возводит первую мечеть, но из-за расторопности муэдзина мечеть вскоре сгорает, и только через 2 года не без трудностей ему удается построить новую мечеть. См.: Фатих Карими:…- С. 18.

[8] Хорошим примером может служить жизнь родителей жены Гильмана Каримова – Фахрутдина Сайфутдинова и Махубы абыстай. Зимой занятый обучением шакирдов, отец Ризы Фахрутдинова в летний период отправлялся на полевые работы. Жизнь многих мулл, мугаллимов и мударрисов того времени нередко была неустроенной в бытовом плане, семейные доходы были скромными, особенно в деревенских условиях. Об этом писали многие татарские дореволюционные писатели и публицисты, нередко едко высмеивая их пороки и недостатки. См., например: Валидов Дж. Очерк истории образованности и литературы татар. – Казань: Иман, 1998. – С. 23 – 50.

[9] В 1887 г. умерла мать Г. Каримова Фатима Рахманкулова, а в 1893 г. – его отец Ибрагим. Оба похоронены в дер. Минлебаево. См.: Фатих Карими:…- С. 17.

[10] Там же. – С. 18.

Интересно отметить, что с 1884 г. газету «Тарджеман» начал читать и молодой Риза Фахретдинов, тогда ещё шакирд Чершылымского медресе. Он даже стал её подписчиком. Приобщение шакирда к чтению либерального периодического издания вызвало осуждение со стороны некоторых лиц, но, несомненно, благотворно отразилось на формирующемся мировоззрении будущего татарского богослова. См.: Шараф А. Воспоминания об отце. – С. 4.

[11] Фатих Карими:… - С. 18 – 19.

[12] Изменение своих взглядов Гильман Каримов описал так: «Весьма сожалея о потерянных возможностях, упущенном времени, которое можно было использовать для продвижения в нужном направлении, я, тем не менее, укрепившись в своих намерениях, вернулся домой просветленным. Будучи ахуном Бугульминского уезда, включавшего 136 деревень, я постарался довести до понимания многих необходимость преобразований. См.: Фатих Карими:… - С. 114.

[13] Помимо деревенских ребят, Гильман Каримов включил в состав учащихся и своих младших сыновей – Гарифа и Камиля. См.: Фатих Карими:… - С. 30.

[14] Следует отметить, что в то время специальных учебников для татарских медресе практически не было, и многие мугаллимы и муллы, внедрявшие новые методы обучения, естественно, сталкивались с данной проблемой. Весьма характерно, что некоторые из них приступали к составлению собственных программ и учебников, получивших своё дальнейшее развитие в начале ХХ века при работе в джадидистстких мектебах и медресе. Существование учебников в форме вопросов и ответов было весьма характерных явлениям для педагогики начального этапа, когда еще не сложилось устойчивой структуры учебного материала, и является переходной формой от традиционной системы к классно-урочной. Можно, например, назвать учебник Хади Максуди «Сөаль вә җаваплы гыйбадәте исламия” (Исламские обряды в вопросах и ответах»).

[15] Опыт с девушкой оказался неудачным. Пробыв 4 месяца, её отправляют домой. См.: Фатих Карими:… - С. 26.

[16] Там же. – С. 42.

[17] К сожалению, несмотря на убеждение, жители двух деревень отказались впустить царских чиновников, за что были жестоко наказаны. Произошедшее всерьёз расстроило ахуна. См.: Фатих Карими:… - С. 27 – 28. Недоверие царским чиновникам со стороны татарского населения в определённой мере объяснимо долгой политикой самодержавия по христианизации и русификации инородцев. См., например: Ибрагимов Г. Татары в революции 1905 года. – Казань, 1926. – С. 34. Поэтому не случайно, что татарское население уезда видело в переписи очередную попытку распространения христианства – малограмотное татарское крестьянство было малоинформировано о проводимом правительством мероприятии. Нередко в таких случаях посредническая миссия возлагалась на мулл, однако не все из них знали русский язык и мало кто из них разбирался в текущих делах, знакомился с официальными документами.

[18] Часть писем была опубликована его сыном Фатихом Карими в сборнике «Мәрхүм Гыйлман ахунд” (1904) и переизданы в сборнике, посвященном Ф. Карими.

[19] Фатих Карими:… - С. 28, 31 – 34, 36 – 37.

[20] Каримуллин А. Г. Книги и люди: исследование. – Казань, 1985. – С. 258. Уважаемый исследователь А. Г. Каримуллин писал, что Г. Каримов был учеником Ш. Марджани. Однако никаких свидетельств этого не приводит. Возможно, это какая-то нелепая ошибка, ибо ни в автобиографии самого Г. Каримова, ни в воспоминаниях об отце его дочери З. Шараф и Ф. Карими ничего подобного нет. Думаю, что об этом важном факте было бы упомянуто, так как Ш. Марджани был весьма уважаем среди прогрессивных татарских общественных деятелей рубежа ХIХ – ХХ вв.

[21] Там же.

[22] Там же. – С. 259.

[23] Каримуллин А. Г. Книги и люди: исследование. – Казань, 1985. – С 259; Каримуллин А. Г. Татарская книга начала ХХ века. – Казань, 1974. – С. 138 – 139.

[24] Следует отметить, что в жизни Гильмана Каримова есть ещё много «белых пятен» и несостыковок, которые можно восполнить, если привлечь более широкий круг источников по данной теме. В данном случае преследовалась цель проследить основные вехи его жизни и деятельности, помогающие яснее понять формирование взглядов и условия развития сына Гильмана ахуна Фатиха Карими. В сущности, в биографии отца содержатся важные данные, позволяющие логически проследить всю судьбу Фатиха Карими, а не только её начальный период. Основным источником информации о жизни и деятельности Г. Каримова служит книга «Покойный Гильман ахун» на татарском языке, составленная Ф. Карими. В ней представлен краткий биографический очерк самого Гильмана Каримова, воспоминания Ф. Карими об отце, переписка ахуна и соболезнования в связи с его трагической смертью. Книга была переведена на современный татарский язык и издана в научно-биографическом сборнике, посвящённом Фатиху Карими (См.: Фатих Карими:… - Казань: Рухият, 2000. – С 15 – 73). Краткие сведения о нём можно найти и в новых энциклопедических изданиях. (См.: Татарский энциклопедический словарь. – Казань, 1998. – С. 266.)

Несомненно, исследование жизни и деятельности дореволюционных деревенских мусульманских священнослужителей (мулл, муадзинов, ахунов) имеет не только краеведческое значение, но и представляет большой научный интерес. Оно позволило бы расширить научно-исследовательскую тематику по социальной истории, истории повседневности, религиозной культуре, истории мусульманской интеллектуальной мысли прошлого, в том числе и для демифологизации образа сельских мулл.

[25] Интересный взгляд по этому поводу представлен в работе А. Ю. Хабутдинова. По его мнению, в период развития просветительства среди татар в начале ХХ в. появляется жанр «биографий просветителя»: «…Наиболее значимыми примерами этого нового направления являются книги: «Покойный Гильман-ахун» Мухаммед-Фатиха Карими и «Дамелла Галимжан Баруди» Юсуфа Акчуры. Героями книг являются представители двух поколений, непосредственно следовавших друг за другом.» (См.: Хабутдинов А. Ю. Татарское общественно-политическое движение в досоветский период: 1900 – 1918 гг… - Ч. 1. – Казань, 1997. – С. 35.; Еналиев З. Х. Идеология татарского национального образования в общественно – политической мысли ХIХ – начала ХХ веков/Дисс. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. – Казань: КГУ, 1998. – С. 58 – 63.)

Хотя в деятельности указанных личностей много различий, обращает на себя анимание общность условий формирования личностей: учёба в старометодных медресе, неудовлетворённость результатами традиционного мусульманского образования и переход к новометодной системе обучения.. Сюда можно добавить и Ризаэтдина Фахретдинова, выросшего в сходных условиях (длительное обучение в старометодном медресе, знакомство с идеями И. Гаспринского) и внёсшего большой вклад в развитие национального образования у татар в дореволюционный период. Так выходцы из буржуазной (Г. Баруди), крестьянской (Г. Каримов) и религиозной (Р. Фахретдинов) среды формировали новое обновленческое движение татар на рубеже ХIХ – ХХ веков.

[26] Ныне Альметьевский район Республики Татарстан.

[27] По воспоминаниям сестры Ф. Карими Закиры Гильмановны Шараф, начало семейной жизни Гильмана Каримова было осложнено несколькими несчастиями: сначала во время полевых работ сгорел первый небоьшой дом, купленный муллой, семья временно ютиться в бане, которую Гильман Каримов приспосабливает для жизни. Но и второе жильё сгорает через 2 месяца. Наконец, при помощи отца его жены и муллы дер. Кичучатово Фахрутдина Сайфутдинова строится третий дом на новом месте в центре деревни. Неприятностью было и отсутствие детей в первые годы семейной жизни – бездетность в народном сознании того времени трактовалась как недобрый признак.

[28] Далее родились еще 3 девочки: Фахира, Гасима и Закира и 2 мальчика: Мухаммед-Гариф и Камиль. Конечно, первое время воспитанию старшего сына уделялось много внимания как продолжателю рода.

[29] Мухаммед-Закир Камалов – Вагапов (1818 – 1893) – бывший учитель и наставник самого ахуна Гильмана Каримова, основатель и блюститель Чистопольского медресе. См о нём подробнее: Әмирханов Р. У. Әмирханнар (тәфсилле шәҗәрә). – Казан: Мәгариф, 2005. – 107 – 121 бб.

[30] Одним из летних занятий юного Фатиха, по воспоминаниям его сестры, было поднятие гирь.

[31] Летом отец учил сына косить траву, убирать хлеб и заниматься поднятием гирь. (Фатих Карими:… - С. 76.)

[32] Фатих Карими:… - С. 76.

[33] Сначала Гильман Каримов хотел отправить сына в Аравию, но после уговоров матери отказался от этой мысли. (Фатих Карими: научно-биографический сборник.. – С. 77). Известно также, что Ф. Карими получил свидетельство на знание курса двухклассного училища. (НАРТ. – Ф. 199. – Оп. 1. – Д. 906. – Л. 47.)

[34] Отправить Фатиха учиться в Турцию посоветовал один из родственников Каримовых. (НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 1)

[35] В ХVIII – первой половине ХIХ вв. татарские шакирды нередко отправлялись учиться в Серднюю Азию. Обучение в медресе Бухары и Самарканда было схоластическим, традиционным и восходило к традициям средневекового мусульманского образования, как правило, длилось многие годы, давая возможность познакомиться с многовековым наследием интеллектуальной мысли мусульманского Востока. Такой путь прошли, например, известные татарские богословы Г. Курсави, Ш. Марджани, Г. Баруди и др. По словам Дж. Валидова, важное значение в отношениях татар со Средней Азией имели татарские купцы, «ездившие по своим коммерческим делам в Туркестан». Они «привозили из Средней Азии много рукописей и индийских литографированных книг, которые тогда ценились среди казанских татар очень дорого». (См.: Валидов Дж. Очерк истории образованности и литературы татар. – С. 21.) Более определённо по этому вопросу высказывается автор статьи «Школьный вопрос в русском мусульманстве»: «Туркестан и Бухара в течение долгого времени являлись важными образовательными центрами для окружающих эти страны мусульманских народов. Наше татарское Поволжье постоянно тяготело к Бухаре; молодые мусульмане, искавшие высшего богословского образования, отправлялись в туркестанские медресэ, проводили там долгие годы и потом возвращались на родину с запасом сведений по мусульманскому вероучению и праву, с знанием арабского и персидского языков, и основывали у себя медресэ, в которых поддерживали дух и приёмы преподавания, с какими они познакомились в средне-азиатских образовательных центрах». (Мир ислама. – 1913. – Вып. 6. – с. 354)

К середине ХIХ в. медресе Средней Азии переживали сложный период постепенного заката и потери былого значения. После присоединения Средней Азии к России в мусульманском образовании Средней Азии наступает период застоя и постепенного падения авторитета схоластического образования. Поэтому во II половине ХIХ в., в том числе и благодаря развитию техники и транспортной инфраструктуры, татарские шакирды в поисках знаний уезжают за рубеж, в Турцию, Египет, Аравию (н-р, медресе «Казанлы») и др. Особенной популярностью пользовались учебные заведения Стамбула, через который в то время, как правило, направлялись паломники в Мекку. В конце ХIХ в. в Стамбуле обосновывается немало выходцев из России, в т. ч. татар, которые быстро включаются в турецкую культурную жизнь, занимаясь книгоизданием, преподавательской деятельностью. Кроме того, книги на турецком и арабском языках, изданные в Турции, пользовались хорошим спросом среди казанских татар рубежа ХIХ-ХХ вв., восполняя во многом недостаток современной литературы на родном языке.

[36] Заранее договорившись с казанским книгоиздателем Шарифжаном Каримовым, Гильман ахун и Фатих Каримовы едут через Чистополь в Казань. Оттуда Фатих отправляется с Шарифжаном Каримовым в Турцию. В дорогу Гильман ахун даёт сыну наставление хорошо учиться, вести себя прилежно и вернуться домой достойным сыном своего отца. В случае удачного окончания учёбы в Турции отец обещает отправить сына учиться в Европу, во Францию или Германию в зависимости от желаний сына. Воспитанник старометодного медресе, Гильман Каримов стремился дать своим детям хорошее образование. ( Такую позицию занимал и Р. Фахретдинов) Это показывает дальновидность взглядов Гильмана Каримова по отношению к образованию, стремление воспитать своих детей в духе своего времени. (См.: Фатих Карими:… - С. 77 – 79.)

[37] Валидов Дж. Очерк истории образованности и литературы татар. – С. 113.

[38] Фатих Карими:… - С. 81.

[39] Ужасы землетрясения Фатих Карими описал в одном из писем. (НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 2, письмо 1)

[40] Фатих Карими: научно – биографический сборник. - С. 116.

[41] В Крыму он пробыл с 1896 по 1898 гг. Лето 1897 г. он провёл в родной деревне Минлебаево, после чего вместе с младшим братом Гарифом и сестрёнкой Закирой вернулся в Крым. Новометодная школа в дер. Даракюй была построена на средства местных жителей, занимавшихся торговлей в соседней Ялте. Помимо религиозных предметов в школе преподавался и русский язык, что отвечало интересам местных жителей, экономически связанных с Ялтой. В школе работало 5-6 учителей, заведовал Амирхан Бакиров. Впоследствии об этом недолгом пребывании в Даракюй Ф. Карими вспоминал с любовью и хорошо отзывался о местных жителях. См.: Карими Ф. Путешествие в Крым/Фатыйма, дочь мурзы. – С. 400 – 404 (на тат. яз.

[42] Фатих Карими: научно – биографический сборник. - С. 84.

[43] НАРТ, оп. 2, д. 6, письмо 2.

[44] По воспоминаниям З. Шараф, отец с братом вечерами занимались составлением учебных курсов и материалов к ним по арифметике, истории, географии. Вероятно, этот педагогический опыт послужил основой при составлении Ф. Карими учебника «Краткая география», изданного в Казани в 1899 г.

[45] Фатих Карими: научно-биографический сборник. – С. 84 – 85.

[46] По приезде в Уфу Г. Каримов сообщает в письме домой о намерении посетить на обратном пути Оренбург, чтобы познакомиться с жизнью города и определиться с возможным переездом туда. (НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 7, письмо 1, а также: Гани бай. – Оренбург, 1913. – С. 206 - 207)

[47] Несомненно, это событие требует более подробного изучения, так как представляет собой один из первых съездов татарских мулл и мугаллимов с целью модернизации мусульманской культуры и языка. В январе 1898 г. в Уфе при Духовном собрании создаётся общество «Ислах лисана тюрки ва ислах мякятиба ва нашер магариф байнел-муслимин» («Реформа тюркского языка, изменение письменности и распространение просвещения среди мусульман»). Весть о создании общества быстро облетела Поволжье и вскоре в Уфу стали съезжаться татарские мугаллимы, муллы, ахуны, шакирды, писатели, купцы из соседних губерний. В заседаниях общества принимали участие такие видные татарские деятели того времени, как Хайрулла Усманов (Уфа), Ризаэтдин Фахретдинов, Гиниятулла Капкаев, Хасан-Гата Сулабаши (Габяши), Галижан Баруди, Гильман и Фатих Каримовы, Гумер Давлетьяров, Файзи Нигматуллин (Буби), Ахмат-Фаиз Даутов, Галиасгар Гафуров, Хади Максуди, Абусугуд Ахтямов, Искандер Султанов, Шакиржан Тагиров, Гани бай Хусаинов, Давлетгильдеев, З. Рамеев (?), Габдеррахим Даминов и др. (См.: Карими М.-Ф. Андан-бундан. – Оренбург: Каримов, Хусаинов и Ко, 1907. – С. 39 – 41.) Дискуссии среди участников собрания были острыми, обсуждалось всё, вплоть до особенностей написания отдельных слов. После длительных споров в мае 1899 г. были приняты «Решения» о реформе языка, письменности и распространения просвещения среди мусульман.

Согласно одному из решений, была осознана необходимость подготовки новых учебников для мусульманских учебных заведений и определены лица, ответственные за составление новых учебных пособий: так подготовка учебника по синтаксису тюрко-татарского языка поручена Фатиху Карими, по тюрко-татарской орфографии – Хади Максуди, по сочинению – Галимжану Баруди, по чтению – Файзи Нигматуллину-Буби, по арифметике – Шакиржану Тагирову, по этике – А.-Ф. Даутову, по педагогике – Мухетдинову и Шахбазгирею мирзе Ахмерову, по тюркской истории – Хасан-Гата Габяши и др. Нетрудно заметить, что частично решения впоследствии были выполнены и учебники соответствующего профиля были подготовлены рядом из указанных деятелей. В историческом же плане, к сожалению, в полной мере программа осталась нереализованной, хотя, несомненно, способствовала активизации педагогической работы на рубеже ХIХ – ХХ вв. Текст «Решений» был опубликован в 1907 г. Ф. Карими в сборнике «Андан-бундан». См.: Карими М.-Ф. Андан-бундан. – С. 32 – 41; Гани Бай. – Оренбург: Вакыт, 1913. – С. 161 – 169, 205 – 213, 307.; Рәми И. Бөтенсоюз яңалифчеләрнең беренче эсъездлары. – Казан, 1928. – 37 б.ё

[48] Впоследствии Ф. Карими так описал эту встречу: «Бондан 15 ел элек 1898нче ел 20нче июньдә Уфада булган беренче әдәби җыелышда имля бәхәсләре тикшерелгән вакытда кыскарак буйлы, түгәрәк сакаллы, зур мыеклы бер сәүдәгәр һич бер мәҗлесдән калмый йөри, һәр мәҗлеснең башындан ахырына кадәр утыра, мозакәррә вә бәхәсләрне кямил диккат илә тыңлый вә күбесенчә үзе дә бәхәсгә катнаша... Соңындан аңладым, кә бу кеше Оренбургның мөгтәбәр сәүдәгәрләрендән Габделгани бай Хөсәеноф икән... Шуилә кә: милләтнең бөтен хәят вә истикбале ана теленә, ибтидаи тәгълимгә, милли мәктәбгә баглавы икәнлеген шул вакытның мөдәррис вә зыялылары ни кадәр аңлый алган булсалар, үзе укырга язарга белмәгән Гани бай да шул дәрәҗәдә аңлаган вә шуның өчен йөз меңләрчә сәүдәсен ташлаб “Ислах лисан төрки” мәҗлесенә Уфага барган булыб чыга...

Мин Гани бай илә беренче мәртәбә уларак шул җыелышда танышдым. Мәрхүм атам Гыйлман ахунд илә танышулары да шунда булды. Гани бай безнең арада иртәбат вә мөнәсабәт юк иде. Әлеге “Ислах лисан төрки, ислах мәкәтиб вә нәшер мәгариф” хакындагы мозакәррә безне танышдырды. Хәтта дуслашдырды.

Телемез, мәктәб вә укуларымыз, хосусан хатын-кызларымызны укытулар хакында сүз ачылганда Гани бай һич арымый талмый сөйләшә, үзе сөйли, кеше сөйләгәнне тыңлый вә бунлар хакында сөйләшергә иренмәүчеләрне үзе берлән Оренбурга алыб китәргә дә тели иде. Ибтидаи тәгълим эшенә әһәмият биргән вә “Бәдүл-тәгълим” исемилә дәхли Русиядә беренче мәртәбә уларак ысул саутия әлифбасы тәртиб иткән Казан учительләрендән Шакирҗан әфәнде Таһирофны Гани бай шул вакытда үзе илә берлә Оренбурга алыб да китде”. (Гани бай. – Оренбург, 1913. – 205 – 206 б.)

[49] Гани бай (1839 – 1902) был самым старшим из трёх братьев Хусаиновых. Не получив хорошего образования в детстве, благодаря усердию он вместе с братьями наладил широкую торговлю в Оренбурге, Казани, Н. Новгороде, степных областях и за рубежом. Важное значение в изменении его взглядов сыграла встреча с И. Гаспринским в Самарканде и знакомство с местной новометодной школой. По возвращении Гани бай становится горячим сторонником новометодного образования и просвещения народа, жертвует средства на открытие новометодных мектебов и медресе, собирает вокруг себя ведущих мугаллимов и вовлекает в работу своих братьев – компаньонов. Важной заслугой купца, несомненно, является открытие в Оренбурге медресе «Хусаиния». Однако следует отметить, что неустанная просветительская работа Хусаиновых нередко сталкивалась с серьёзными проблемами. В отличие от Галеевых в Казани (Галимжан Баруди сам руководил и претворял в жизнь новометодное образование в медресе “Мухаммадия”), Хусаиновы занимались только организацией и финансированием развития новометодного образования в оренбургском крае и слабо воздействовали на содержательную сторону процесса, доверяя это приглашённым мугаллимам. Поэтому новометодное образование в медресе “Хусаиния” проходило сложный путь становления и развития, нередко осложнялось конфликтами интересов шакирдов и преподавателей медресе. Тем не менее, деятельность Гани Хусаинова оказала заметное влияние на мусульманское образование Оренбуржья в начале ХХ века. Некоторые инициативы Гани бая Хусаинова предвосхищали своё время и служили хорошим примером для представителей татарской буржуазии дореволюционного периода. Кроме того, не без активного участия Гани Хусаинова в Оренбурге сложился один из крупнейших центров татарской культуры и просвещения начала ХХ в.

[50] Решение переехать в Оренбург созревало в уме Гильмана Каримова долго. Ведь выбор места жительства и решение материальных вопросов будущей деятельности играли немаловажное значение. Свою роль сыграло и знакомство с О. Лебедевой, посоветовавшей предпочесть Казани Оренбург, и, конечно, встреча с Г. Хусаиновым, способным оказать моральную и финансовую помощь Каримовым в осуществлении их планов. Фатих Карими писал об этом: «Без ул вакыт Самар губернәсендә авылда тора идек. Атам шәһәргә күчәргә, балаларны монтазам мәктәбләрдә тәрбия итәргә тели иде. Шул сәбәбле без Уфа мәҗлесенә килергә чыкганда Оренбурга йитеб кайтырга, андагы әхвал вә мәгыйшәт илә бераз танышкандан соң монасиб күренсә шунда күчү юлын тотарга карар биргән идек. Сүз мөнәсәбәте илә Гани бай безнең бу фикеремезне аңлагач, бик сөенде вә анда баруымызны бик монасиб күреб тәшвик вә тәргыйбдә булынды.

Атамыз илә Уфадан Оренбурга килдек. Максудымыз Оренбургның ысул мәгыйшәтен, сөүдә вә тиҗарәт хәлләрен үгрәнү, муафик бер йорт сатыб алу иде. Ләкин һәр көн диярлек Гани бай номерымызга ат йибәреб безне үзенә алдырта, сәгатьләрчә уку, укыту, мәктәб эшләре хакында сөйләшә, ысул җәдидә хакындагы хәрәкәтләрдән, муллаларның аңа каршы килүләрендән, үзенең анларны күндерергә тырышуындан бәхәс итә, шул хакда үзенә килгән вә үзе тарафындан язылган хатларны укыта иде. Бу кешенең мөселман хатын-кызларына да рух бирергә теләгәнлеген вә ниһаять бу кешенең караңгы татар күгендә якты йолдыз булачагын без буның шушы мәсләгенә ярдәм итешүне вөҗданан үземезгә бурыч диб белдек”. (Гани бай. – Оренбург, 1913. – 206 – 207 б.)

Интересно отметить, что в том же году Оренбург посетил и Р. Фахретдинов, старшие сыновья которого в это время учились в новометодном медресе «Хусаиния». После краткого пребывания с ними он возвратился в Уфу. (Шараф. А. Воспоминания об отце. – С. 6.)

[51] Фатих Карими: научно-биографический сборник. – С. 85 – 86; Гани бай. – Оренбург:, 1913. – С. 41 – 42.

[52] Гани бай. – Оренбург, 1913. – С. 213 – 214.

[53] Гани Хусаинов писал: «…Монда (Оренбург шәһәрендә - Г. А.) хатыңызны алгач ике-өч кешегә мөслихәт кылган идем. Фатыйх әфәнденең үзенең Оренбурга кунак булыб килүен тәмни идәләр. Безгә һәм бик мөслихәт булды. Ошбу хатны алгач да Фатыйх әфәндене кунак кылыб йибәрмәкеңезне үтенеб калдым. Гаеддә кунак булыб кайтсын. Күб тотмабыз. Үземезнең якын мөслихәт итә торган Рәмееф Шакир дигән дустымыз бар. Ул  Фатыйх әфәндене күрергә, сөйләшергә дәрте бар. Үзе һәр йирдән хәбәрдар җегет, алтын казучы. Дәүләте яхшы. Расхотын күтәрешермен дидер. Фатыйх әфәнденең хораҗатен үзем бирермен. Шакир гаеддән соң загранитса йөрмәк булыб торадыр. Майга кадәрле йөреб кайтам дидер. Азрак авырыб да бар. Австрия, Италия, Истанбул йөреб кайту ниятендә. Бер юлдаш кирәк дию эзлидер. Фатыйх әфәнде кабул күрсә, сезгә юлдаш диб мөслихәт күргән идем. Үзем уенча Фатыйх әфәнденең дә йөреб кайтуын мөслихәт күрәмен. Бер гүзәл сәфәр улыр иде... Үзеңнең өч-дүрт балаңны укытканга бер разый түгел, Фатыйх әфәндене Русиядә Азиядә булган милләтләргә хезмәт итәр диб өмидәмез. Тугры үземезгә килеб төшсен, көтеб торамыз...” (Гани бай. – Оренбург, 1913. – 214 – 215 б.)

[54] В целом, большой научный интерес представляет исследование взаимоотношений и совместной работы татарских деятелей конца ХIХ – начала ХХ вв. Это позволяет лучше понять происходившие в то время события. В частности, заслуживают внимания взаимоотношения Каримовых с Фахретдиновыми, Каримовых и Хусаиновых, Каримовых и Рамеевых и т. д. На этом уровне можно вскрыть много подробностей жизни и деятельности татарских деятелей, уточнить много фактов, главное – появляется возможность полнее представить историю развития идей, механизм их реализации и др. Прошлое, познаваемое нами не только через факты, но и через личностей, их взаимодействия, обретает внутреннюю логику и смысл. Наше познание становится увлекательным расследованием движений и судеб людей.

[55] НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 12, письмо 1.

[56] Фатих Карими: научно-биографический сборник. – С. 86.

[57] Работу над книгой «Путешествие в Европу» Ф. Карими завершил находясь на бухгалтерских курсах в январе 1900 г. в Москве, о чём он сообщил домой в своём письме. (НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 10, письмо 1). Но сама книга вышла в свет только в 1902 г. в типографии Бораганского в Петербурге, где Ф. Карими изучал типографское дело. (См.: Кәрими Ф. Морза кызы Фатыйма. – 150 – 310 б.)

Можно сказать, что жанр “саяхатнамэ (путевых записок) был одним из важных в публицистике Ф. Карими раннего и зрелого периода. Это является не только особенностью указанного автора, но и в определённой мере его публицистическим “методом” описания действительности, выражения своего отношения к ней, анализа действительности.

[58] Кәрими Ф. Аурупага сәяхәт / Морза кызы Фатыйма. – 158 – 178 б.

В своей книге Ф. Карими при описании городов уделяет основное внимание истории городов, важным местным достопримечательностям, впечатлениям от встреч с местными жителями, особенно мусульманами. Поэтому наблюдения публициста, несомненно. Являются хорошим источником информации о жизни мусульманских деятелей Москвы, Петербурга, Европы конца ХIХ в. Деловой стороны поездки Ф. Карими касается лишь вскользь, что, очевидно, обясняется целями и характером книги – познакомить татарского читателя-соотечественника с жизнью и культурным прогрессом Европы, избегая подробностей личного свойства и деловых отношений.

[59] Кәрими Ф. Аурупага сәяхәт / Морза кызы Фатыйма. – 179 – 183 б.

[60] Интерес Ш. Рамеева к типографскому делу был не случаен. В это время он вынашивал идею приобретения типографии И. Бораганского, открытия в Оренбурге собственной типографии, о чём Ф. Карими сообщает в своём письме домой из Берлина в марте 1899 г. (НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 12, письмо 4). Более подробно это освещено в статье «Покойный Шакир афанде Рамеев» на татарском языке: «Мәрхүм Шакир әфәнде 1899 елда Яурупага сәфәр иткән вакытында да Петербургда матбага вә матбугат әхвален үгрәнүгә байтак заман сарыф иткән. Бураганский матбагасын вә рус матбагаларындан һәм редакцияләрендән бәгъзыларын кереб караб йөргән вә ул дөнья берлә мөмкин кадәр якынданрак танышырга тырышкан. Буңа аның шул вакыт Петербургдан борадәре Закир әфәндегә язган мәктүбләре шаһиддыр” (Мәрхүм Шакир әфәнде Рәмиеф // Вакыт. – 1913. – 15 март.).

[61] Фатих Карими: научно-биографический сборник. – С. 91, 303.

[62] Кәрими Ф. Аурупага сәяхәт / Морза кызы Фатыйма. – 201 – 243 б.

[63] НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 12, письма 2 – 12.

[64] Это доказывается тем фактом, что слова «просвещение», «образование», «прогрессивный» довольно часто встречаются в тексте при характеристике уровня развития Европы.

[65] Справедливости ради нужно сказать, что Ф. Карими отмечает и негативные явления в Европе – проституцию в Париже, взяточничество кондукторов в австрийских поездах и др. (Кәрими Ф. Аурупага сәяхәт / Морза кызы Фатыйма. – С. 234, 288.

[66] Личность Ахмета Мидхата, по справедливому замечанию Ф. Карими, заслуживает отдельного внимания. Их знакомство происходит во время учёбы Ф. Карими в Стамбуле и перерастает в длительную дружбу плоть до смерти Ахмета Мидхата в 1913 г. в разгар Балканской войны. Ахмет Мидхат, судя по письмам, был горячим сторонником развития татар по пути прогресса, просвещения и приобщения к европейской культуре через русскую. Также его интересовала жизнь мусульманских народов России, особенно татар, к которым он питал любовь и уважение. Так в одном из своих писем он писал: «Получил Ваше письмо из Ялты от 20 марта 1898 года. Радуюсь тому, что россий ские мусульмане присоединились к прогрессу. Вы очень любите свою родину. Раньше российские мусульмане были против русского языка. А Вы напротив. Мы тоже учились в разных странах, но не стали неверующими. У нас есть общество «Жон Тюрк». Они к Вам обратятся, старайтесь с ними не общаться. Я очень интересуюсь мусульманами внутри России. Спасибо за новости, которые Вы мне пишите. Передайте привет Гаспринскому.» (НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 5, письмо 4) Чуть позднее Ф. Карими вынашивал идею написать книгу об Ахмете Мидхате. В дореволюционный период его произведения неоднократно издавались на татарском языке и пользовались популярностью среди молодой татарской интеллигенции. С литературным творчеством турецкого писателя-просветителя был хорошо знаком и Р. Фахретдинов, посвятивший ему шестую книгу в серии «Известные мужи» (Фәхретдин Р. Әхмәд Мидхәт әфәнде. Виладәте 1844, вафаты 1912. – Оренбург: Вакыт, 1913. – 144 б.).

[67] Кәрими Ф. Аурупага сәяхәт / Морза кызы Фатыйма. – С. 289 – 308.

[68] “Аурупалылырның бәгъзесе дияр ки: “Исламият – голум, мәгариф вә мәдәният илә кабил тәтабикъ түгелдер: мөселман булыр исә - мәдәниятле булмас; мәдәниятле булыр исә - мөселман булалмас”. Боңа дәлил булмак үзрә мөселман хөкүмәтләрен вә мөселман милләтләрен мисал китерәюрләр: “Һиндстан, Иран, Әфган, Бәлүҗестан, Асиян васти хөкүмәтләре, Мисыр, Җәзаир, Тунис вә Фәс, һәр – берәр мөнкариз булмакта булып, мәдәният вә мәгариф нурына каршы тәхаммел идәмәктәдерләр. Боның сәбәбен диннән башка, нәя иснад итмәле?!” – диерләр”. (Кәрими Ф. Аурупага сәяхәт / Морза кызы Фатыйма. – С. 305)

[69] С современной точки зрения, в основе отставания мусульманских стран от государств Европы лежал комплекс причин. Взгляд Ф. Карими на проблему, возможно, сейчас кажется идеалистическим и отражает его раннее мировоззрение – необходимость просвещения, культурного воспитания и приобщения к достижениям современности. Это помогает понять дальнейшую эволюцию его взглядов.

[70] НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 12, письмо 11. Интересно отметить, что в книге об этой встрече с известным крымским деятелем Ф. Карими не упоминает, кратко ограничиваясь упоминанием прогулки по Бахчисараю.

[71] Зорин Б. Мактабы и медресе русских мусульман // Вестник Оренбургского учебного округа. – 1914. - № 2. – С. 44.

[72] В работе Ф. М. Султанова читаем: «Ысул джадид» - новый звуковой метод в преподавании, откуда и произошло название самого движения, стал отправной точкой для начала реформ в образовании». Далее автор указывает: «В специфических условиях эпохи, в конце ХIХ – начале ХХ веков джадиды, протестуя против национального угнетения, выступили с критикой отсталости и закостенелости общественной жизни мусульман России, связывая регресс общества, прежде всего, со старым схоластическим образованием бухарского типа, которое уже не соответствовало требованиям времени». (Султанов Ф. М. Ислам и татарское национальное движение в российском и мировом мусульманском контексте: история и современность. – Казань: Школа, 1999. – С. 56.) Выходит, что звуковой метод прямо связывается с джадидским движением, но не сводится один к другому, что свидетельствует о недоработке данного концептуального вопроса, хотя и вполне справедливого в генетической линии развития джадидизма.

[73] Идеи Х. Фаезханова были впервые исследованы М. Усмановым. См.: Усманов М. Заветная маечта Хусаина Фаезханова. – Казань, 1980. – 223 с.

[74] Марджани Ш. Вафият ал-аслаф ва тахият ал-ахлаф / Пер. с араб. А. Н. Юзеева. – Казань: Иман, 1999. – С. 88 – 95.

[75] Мусульманин. Кое-что о казанском мусульманстве. – Казань, 1893. – С. 7.

[76] Мусульманин. Кое-что о казанском мусульманстве. – Казань, 1893. – С. 21.

[77] Это хорошо видно на примере деятельности татарского просветителя Каюма Насыйри, автора множества учебников на татарском языке. Отношение казанских мулл и мударрисов к К. Насыйри при его жизни было неоднозначным, лишь к концу жизни его деятельность и издания нашли понимание и были признаны джадидами как первый опыт реформирования татарского образования, а в середине ХХ в. его просветительская деятельность была по достоинству оценена в научном плане и признана важным этапом в истории татарского просветительства. (Выдающийся просветитель-демократ Каюм Насыйри / Я. Г. Абдуллин и др. – Казань, 1976. – 216 с.; Гайнуллин М. Х. Каюм Насыйри: очерк жизни и творчества. К 100-летию со дня рождения. – Казань, 1975. - !50 с.; Его же Каюм Насыйри и просветительское движение среди татар. – Казань, 1955. – 95 с.; Каюм Насыйри: 1825 – 1945: (Материалы научных сессий, посвященных 120-летию со дня рождения). – Казань, 1948. – 135 с.)

[78] Әмирхан Ф. Татар мәдрәсәләрнең солтаны // “Мөхәммәдия” мәдрәсәсе: үткәне һәм киләчәге. – Казан: Иман, 2003. – С. 5.

[79] Консервативное настроение татарского населения по отношению к новшествам, особенно неприятие изучения русского языка, имело во многом естественные причины. Длительная русификаторская и христианизаторская политика царских властей оказала сильное воздействие на отношение татар к ним, вызвало недоверие и отторжение всего, что было связано не только с православием, но и государственным языком. Конечно, данное мнение может показаться неоднозначным и дискуссионным, но совершенно очевидно: невежество и консерватизм народа не могут возникнуть сами по себе из ничего или под влиянием религиозных норм – они имеют конкретные социально – исторические причины. Татарское население всегда с недоверием относилось ко многим действиям царских властей, затрагивающих интересы татар или вторгающиеся в их культурное поле жизни. Хорошим свидетельством этого является даже первая перепись 1897 г., во время которой возникали массовые волнения среди татарского населения империи. Сознание и психология татарского населения длительное время формировалась под влиянием жесткой русификаторской и христианизаторской политики царизма, и было бы наивно полагать, что за несколько десятилетий конца ХIХ – начала ХХ вв. сознание народа могло бы резко измениться под воздействием внутреннего татарского джадидского, просветительского движения без борьбы старого и нового. Подчеркнём ещё раз: по нашему мнению, консерватизм сознания татарского народа рубежа веков имел конкретные социально – исторические корни, и ни в коем случае не следует толковать высказанное выше мнение в духе идей национализма.

[80] 2 июня 1899 г. – НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 12, письмо 12.

[81] 5 июня 1899 г. – НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 12, письмо 13.

[82] Часть письма была опубликована в воспоминаниях Р. Фахрутдинова о Г. Хусаинове (См.: Гани бай. – С. 161.)

[83] К сожалению, в силу ряда объективных обстоятельств трудно установить подробности произошедшего. Воспоминания Ф. Карими в книге «Гани бай» не дают определённого ответа на ряд вопросов. Идея организации курсов для обучения мугаллимов и хальф принципам новометодного образования вынашивалась Гани Хусаиновым в течение долгого времени. Ещё летом 1898 г., находясь в Макарьево, он советовался по этому вопросу со своим братом и оренбургскими единомышленниками, Ф. Карими и Х. Файзи, после чего, по общему согласию, организация курсов переносится до весны следующего года. Непосредственная подготовка к открытию педагогических курсов начинается в феврале марте 1899 г. С этой целью рассылаются письма и сообщения об открытии курсов в Каргалах, Гани бай Хусаинов договаривается с имам-хатибом 9-го прихода Аюпом Ибрагимовым об открытии курсов в его медресе . (Гани бай. – С. 121 – 122, 161.)

[84] Кәрими Ф. Каргалы дарелмөгаллимине // Вакыт. – 1909. – 18 июнь.

[85] Гани бай. – С. 213.

[86] В публикациях, посвящённых педагогическим курсам в Каргалах, до сих пор много неточностей. Например, один из авторов пишет, что курсы работали до 1902 г. Однако это не находит подтверждения в воспоминаниях преподавателей курсов, а Ф. Карими недвусмысленно указывает, что курсы работали только в течение 3 лет. М. Гайнетдинов писал, что знакомство Г. Каримова с Г. Хусаиновым произошло в августе 1897 г. в Макарьево. (Гайнетдинов М. В. Гани Хөсәенов һәм яңа мәктәп өчен көрәш / Народное просвещение у татар в дооктябрьский период. – Казань, 1992. – С. 143.) Однако Фатих Карими в воспоминаниях о Гани бае указывает, что он и его отец познакомились с ним только в 1898 г. в Уфе во время обсуждения вопросов о реформе татарского языка, письменности и образования мусульман России, а до этого знакомы не были.

Серьёзные затруднения вызывает и вопрос о статусе Ф. Карими на курсах. Ряд исследователей (М. Гайнуллин, М. Гайнетдинов) считали, что Ф. Карими руководил курсами. Но воспоминания участников курсов этого не подтверждают. История педагогических курсов в Каргалах требует серьёзного изучения.

[87] Гани бай. – С. 218 – 222. Следует сказать, что полных данных о составе и количестве учащихся не сохранилось. Имеющиеся данные списка А. Ибрагимова 1901 г. и воспоминания участников курсов, опубликованные в сборнике «Гани бай» позволяют сделать только общие выводы о численном составе и представительстве учащихся. Согласно им, в 1901 г. на курсах училось 78 человек, подавляющее большинство которых прибыло из деревень Поволжья и Приуралья. Также были башкиры, представители Кульджи, Средней Азии и Кавказа: сарты, казахи, черкесы. Возраст учащихся составлял от 16 до 48 лет (в основном – от 18 до 25 лет). Все они до этого прошли обучение в старометодных медресе и имели различный багаж знаний в основном по религиозным вопросам.

[88] “Укыган дәресләр ошбулар иде: ысул саутия тәртибе, имля, иншаэ, Коръән мәгат-тәҗвид, гыйлем хәл, гыйлем хисаб (көсүр илә), тарих, җәгърафия, ысул тәгълим вә тәрбия, тәфсир, хәдис.” (Гани бай. – 219 б.)

[89] Другие предметы распределялись следующим образом: принципы звукового метода обучения преподавали Абдулла Якупов и Шарафутдин Иманкулов, коран с таджвидом - Камалетдин кари и Ибрагим кари, тафсир и хадис – Ахмет-Фаиз Даутов. (Гани бай. – С. 219.)

[90] Гани бай. – С. 230 – 246.

[91] В воспоминаниях З. Шараф описывается обыск и проверка курсов в 1899 г., но это не подтверждается другими источниками и не состыкуется со временем переезда семьи Каримовых в Оренбург. Возможно, сестра Ф. Карими немного ошибается и путает события. Тем не менее, заслуживает внимания ее сообщение о том, как Ф. Карими ночью срочно отправляет все свои рукописи и книги домой к отцу в Оренбург и предупреждает его о возможности обыска и в доме. (Фатих Карими: научно-биографический сборник. – С. 86 – 87.)

[92] Шарафутдинов З. Т. Педагогическое пространство татарского народа. – Казань, 2000. – С. 83.

Вот как об этом писал известный татарский писатель и публицист  Г. Ибрагимов: «Закрытие местных полуторамесячных педагогических курсов для учителей, организованных в 1901 году в Каргале, Оренбургской губернии, известным капиталистом Гани-баем при содействии реформатора Фатыха Каримова, на основании только того, что отсутствовали паспорта у некоторых курсантов, - является одним из проявлений данной политики» (Цитата по: Ибрагимов Г. Татары в революции 1905 года / Пер. с тат. Г. Мухамедовой. – Казань, 1926. – С. 35.). Слова Г. Ибрагимова удивительно точно повторяются в работе К. Аюпова. (См.: Әюпов К. Революцион көрәшләрдә татарлар һәм башкортлар. – М. – Самара, 1934. – С. 30.).

[93] А. Ибрагимов описывал произошедшее следующим образом: «Пристав илә арамызда мондан башка да күп сүзләр булды. Ахырында кул алышыб озаткан вакытда пристав: “Мәктәбдә гаеб юк, шәкердләр барда паспортлы икән. Тыныч кына укыта бир”, - диде. Шәкердләр янә ун – унбиш көн торып таралдылар. Мондан соң началҗства тарафындан сорау-сөаль булмады”. (Гани бай. – С. 227. Обращают внимание последние слова Аюпа Ибрагимова, которые свидетельствуют о том, что в 1901 г. никаких преследований не было, курсы были закрыты после окончания обучения слушатклей.

[94] Вакыт. – 1909. - № 548.

[95] Штраф был оплачен Ф. Карими 8 марта 1910 г. НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 5, л. 18 – 21.

[96] Первые учебники географии для татарских школ появляются в 80 - 90-е гг. ХIХ в.: «Җәгърафияи математикый” Г. Анварова (1886), “Гомуми җәгърафия рисаләсе” (1888) Г. Фаезхана,“Истиляхате җәгърафия” (1890), “Ысул җәгърафия кәбир” в 3 частях (Казань, 1894, 1898 - 1899) К. Насыйри, “Мохтәсар җәгърафия гомуми” (1898) Г. Буби. Вопрос о подготовке новых учебников для учащихся мектебов и медресе стал актуальным на рубеже ХIХ – ХХ вв., когда на собраниях татарских мугаллимов была поставлена цель реформировать мусульманские учебные заведения. С этого времени начинается активная подготовка и издание учебников и учебных пособий для новометодных мектебов и медресе. До революции 1917 г. в разное время издавались: «Җәгърафия”; “Мохтәсар җәгърафия гомуми” Г. Файзи (1898, 1905), “Ысул җәгърафия” (1905), “Җәгърафия гомуми” (“Общая география», 1905) Ш. Г. Рахматуллина, “Тәгълиме җәгърафия” в 3 частях (1910-1911), «Мидхале җәгърафия” (1907, 1908) Х. Файзи-Чистапули; “Мохтәсар җәгърафия” (1908) С. Сабита; “Җәгърафия иҗмали” (более 5 изданий, 1900 – 1914) М. Ханафи; “Җәгърафия мөгаллиме” (несколько частей, 1908) Ибрагима Идрисова; “Җәгърафия рисаләсе” (не менее 2 изданий, до 1914); «Бидаять җәгърафия” (не менее 4 изданий, до 1916 г.) и др. Недостаток наглядно – иллюстративного материала частично восполнялся либо использованием русских карт и атласов, как в случае с рекомендацией в учебнике «Краткая география» Ф. Карими, либо попытками издания атласов на татарском языке: «Мәктәп атласы” (Казань, бр. Каримовы, 1908). Однако, по мнению востоковедов того времени, казанские карты и атласы, изданные в типографии бр. Каримовых в Казани, отличались от русских аналогов низким качеством исполнения, отсутствием рельефа и др. (Обзор учебников, принятых к употреблению в татарских конфессиональных школах…// Инородческое обозрение. – 1916. – Т. 2. - № 2 – 3, - С. 233.) Вероятно, данное замечание будет справедливо, если учесть сложности внедрения новой учебной литературы в преподавательскую практику татарских мектебов и медресе. Появление первых атласов и карт на татарском языке для татарского образования начала ХХ в. было, несомненно, шагом вперед.

Обилие учебной литературы свидетельствует, прежде всего, о количественном росте. Однако общее качество издаваемых учебников оставляло желать лучшего. Поэтому уже во втором десятилетии ХХ века, когда издание учебной литературы на татарском языке достигает своего пика, на повестку дня ставится вопрос об отборе учебников, исходя из качества их содержания, соответствия программам учебных заведений. Так, 20 – 27 января 1915 г. по инициативе Уфимской губернской земской управы проводится совещание преподавателей. На нём обсуждается ряд вопросов, в т. ч. и качество татарских учебников. Совещание признало, что «в настоящее время учебников географии много. Однако из этого множества трудно найти хорошие». Было рекомендовано использовать «Мохтәсар дәреслек рәсемле җәгърафия” З. Шакирова и “Дөнья” М. Курбангалиева как соответствующие уровню начальной школы (ибтидаи мәктәп). В то же время “Бидаять җәгърафия” бр. Каримовых, “Рәсемле җәгърафия” Г. Фахретдинова, «Җәгърафия иҗмали” Р. Ханафи оказались неудовлетворительными по содержанию.

Изучением и анализом татарской учебной литературы занимались также востоковеды и цензоры г. Казани. Так, по мнению Н. И. Ашмарина, среди множества татарских учебников географии трудно найти достойные. Некоторые из них являются плохой компиляцией языка и стилистики турецких учебников, не понятной местным татарам («Краткая всеобщая география» М. Файзи), другие не отвечают методике преподавания географии в школе, особенно в содержательном плане. Наилучшим примером учебника нового типа, на взгляд ученого, является «Мир. География для начальных инородных школ» М. Курбангалиева, т. е. указанная выше «Дөнья”. Вполне удовлетворяет требованиям методики также учебник для средних классов (рушдия) медресе «Иллюстрированная география» («Рәсемле җәгърафия”) Фахретдинова. (Обзор учебников, принятых к употреблению в татарских конфессиональных школах … // Инородческое обозрение. – 1916. – Т. 2. - № 2 – 3. – С. 228 – 229, 230 – 231.

После революции 1917 г. наряду с переизданием ряда дореволюционных учебников появляется новая учебная литература, учитывающая изменившиеся социальные условия. Однако советское время, в целом, оказалось неудачным для национальной системы образования. Фактически, сразу после закрытия мусульманских медресе с начала 20-х гг. ХХ в. начинает проводится политика по денационализации системы начального и среднего образования, внедряются общие (идейно правильные) нормы обучения. В связи с этим следует признать, что 20-е годы ХХ в. были последним периодом, когда осуществлялась практика подготовки учебной литературы силами татарских педагогов по ряду дисциплин. Конечно, данное суждение не претендует на полноту отражения событий и тенденций в развитии национального образования 20-х гг. ХХ в., но, тем не менее, считаю нужным показать общую тенденцию в этой сфере. Было бы неправильно считать 1917 г. переломным в системе национального образования у татар, так как ряд фактов свидетельствует, что в первые годы после установления Советской власти были ещё сильны традиции дореволюционного мусульманского образования, были планы и попытки реорганизации мектебов и медресе с учётом новых условий послереволюционного периода. Однако политика в сфере национального образования оказалась не столь мягкой, как этого ожидали многие старые татарские педагоги, пережившие революционные события. Идеологическая борьба со старым больно ударила и по татарским педагогам, по системе национального образования 20 – 30-х гг. ХХ в.

[97] Учебник издавался сначала в Казани: 2-е издание – в 1903 г., 3-е издание – в 1904 г., а затем в Оренбурге: 4-е издание – в 1909 г., 5-е издание – в 1912 г., 6-е издание – в 1913 г., 7-е издание – в 1914 г., 8-е издание – в 1915 г.

[98] Зорин Б. Мактабы и медресе русских мусульман // Вестник Оренбургского учебного округа. – 1913. - № 3. – С. 46.

[99] В подтверждение сказанного приведем слова Н. И. Ашмарина. Он писал: «Обращаясь в частности к пособиям для изучения географии, мы замечаем и в них те же изменения, которые можно заметить и в отношении других школьных изданий. Книги, напечатанные в Константинополе, ещё не окончательно сошли со сцены; но применять их в татарской школе, особенно на первых ступенях обучения, не представляется возможным. Главное неудобство их применения заключается в трудности языка, испещренного арабскими словами и вообще очень сильно отличающегося от местного татарского наречия. Тем не менее, некоторые турецкие книги по географии не только читаются татарами, но даже перепечатываются казанскими издателями» (обзор учебников, принятых к употреблению в татарских конфессиональных школах (мектебах и медресах) и изданных большею частью за последние 3 года (1911 – 1913) // Инородческое обозрение . – 1916 . – Т. 2. - № 2 – 3. – С. 227.)

[100] Шарообразную форму Земли автор сравнивает с арбузом. Некоторые понятия заимствовались из жизненной практики по аналогии. Например, ось Земли – күчәр как ось колеса. (Кәримов Ф. Мохтәсар җәгърафия. – Оренбург, 1913. – С. 3.)

[101] 1913 – 1914нче елларга махсус Хөсәен Хөсәенов көтебханәсенең асами-л-көтебе. – Оренбург: “Кәримов, Хөсәенов вә шөрәкәсе”нең матбагасы, 1912. – С. 12.

[102] Там же.

[103] Кәримов Ф. Мохтәсар җәгърафия. – Оренбург, 1913. – С. 7.

“Шималендәге (төньяктагы) мәмләкәтләрдән Русия императорлыгы.

Ватанымыз булган Русия, йирнең зурлыгы җәһәтендән йир йөзендә булган мәмләкәтләрнең беренчеседер. Яурупаның яртысы, Азиянең өчдән берсе Русия тәсаррыфында (идарәсендә) улыб, бу бөтен йир йөзенең алтыдан бер өлеше кадәр була яза.

Русиянең Яурупа кыйтгасында булган йиренә “Яурупаи Руси”, Азиядә булган йиренә “Азияи Руси” диеләдер. Русиянең чикләре шималендә Бәхре Мөнҗәмид Шимали (Төньяк Боз Океаны); шәрыкъда Бәхре Мохыйт Кәбири (Тын Океаны), җөнүбдә (көньякта) Кытай, Әфганстан, Иран, Анатоли, Кара диңез (диңгез); гаребдә (көнбатышта) Австрия, Пруссия, Балтыйк диңезе, Эсвич, Норвичдер. Русиянең гаребдән шәрыкъга таба озынлыгы 12 мең чакрым, шималендән җөнүбгә 4 мең 200 чакрымдыр.

Русиянең шимал якларында һава салкын, кыш озын, җәй кыска була. Урта йирләренең һавасы могтәдил (уртача), тупрагы бәрәкәтле (уңышлы), үз халкына йитәрлек вә хәтта читгә дә чыгарырлык һәртөрле мәхсулат (уңыш) йитешә. Башлычалары: богдай (бодай), арпа, арыш кеби нәрсәләрдер. Җөнүб (көньяк) тарафларында һава җылы, кыш кыска, җәй озын була. Бу тарафларында һәртөрле мивә (фрукт) вә йимешләр күб йитешә. Русия халкы игенчелек, сәүдәгәрлек, мал асраучылык шикелле нәрсәләр илә мәгыйшәт итәләр. Балыкчылык, аучылык, багчачылык, мәгъдәнчелек (җир асты байлыкларын табу) кәсебләре дә байтак тәрәккый иткән (алга киткән).

Русиянең халкы 165 миллион кадәр улыб, рус, төрек-татар, поляк, фин, яһүд, әрмәни, болгар, латыш, грузин кеби төрле милләт вә кавемләрдән гыйбарәтдер. Бунларның иң күбе руслар вә андан кала төрек-татарлардыр.

Идарә җәһәтенчә Русия губернәләр вә областьләргә бүленгән. Губернәләр уездларга, уездлар волостьләргә бүленә. Губернәләр губернаторлар тарафындан, уездлар исправниклар тарафындан идарә ителә. Финляндия дәхли идарә җәһәтенчә мөстәкыйль улыб, үзенә махсус “сәйм” (милләт мәҗлесе) бар.

Русиянең идарәсе 1905нче елдан бирле “мәшрута” (конституцияле) улыб, мәмләкәтнең низамлары “халык вәкәләте” (Г. Дума) гонванлы (халык) милләт мәҗлесе тарафындан төзелмәкдәдер. Бөтен мәмләкәтнең мәркәз идарзсе вә пайтәхет “Петербург” шәһәрендәдер. Падишаһымыз император әгъзам хәзрәтләре ошбу шәһәрдә тора. Петербургда төрле милләтгә мәнсүб ике миллионга якын халкы бар. Милләт мәҗлесе һәм ошбу шәһәрдә җыеладыр.

Петербург бик гүзәл бер шәһәр улыб, бунда зиннәтле сарайлар, зур көтебханә вә гыйбадәтханәләр, мәктәбләр, дарелфөнүнләр, сәүдә вә тиҗарәт идарәханәләре, төрле завод вә фабриклар бар.

Петербургдан кала Русиянең иң зур вә иң мәгъмүр (төзек) шәһәре иске пайтәхет булган “Москва” (Мәскәү) бәлдәседер (каласы). Варшау, Киеф, Адисса, Харькоф, Астрахань, Нижни-Новгород, Казан, Самара, Баку, Ростоф, Тифлис, Оренбург Русиянең бик мәшһүр шәһәрләрендәндер.” (Кәримов Ф. Мохтәсар җәгърафия. – Оренбург, 1913. – 7 – 9 б.)

Нетрудно заметить, что в тексте, написанном на татарском языке, присутствуют арабские географические термины (названия океанов), некоторые определения и турецкие названия ряда европейских стран. Описывая внутреннее устройство страны, автор использует соответствующую терминологию (губерния, уезд, исправник, Г. Дума и др.). В политическом плане Ф. Карими выделяет 1905 год и установление в стране «конституционного» строя, появление органа народного представительства. Таким образом, небольшой очерк о России, по замыслу автора, должен был создать у учащихся общее представление о родной стране, показать её масштабы и общее благоприятное состояние.

[104] Кәримов Ф. Мөстәсар җәгърафия. – Оренбург, 1913. – С. 9.

[105] Любимов А. Мактабы и медресе г. Уфы и 1-го района Уфимского уезда // Вестник Оренбургского учебного округа. – 1914. - № 2. – С. 91.

[106] Интересную характеристику учебнику дал Н. И. Ашмарин: «Авторы этой книги указывают в предисловии, что руководство составлено на основании книги Лесгафта «Отечествоведение» и что подобных пособий на татарском языке до сих пор ещё не бывало. Одна из целей изучения географии, говорят они, - умение воспользоваться полученными из неё сведениями для практической жизни, например, в области торговли, искусств и ремёсел, а для этого необходимо знание культурной географии. Изучать всеобщую историю и не изучать «культурной географии», это то-же, что сделать лестницу и не воспользоваться ею для того, чтобы подняться куда нужно. В начале книжки приведено определение термина «культурная география». Она говорит об отношении между естественными условиями страны и её экономическим состоянием. Культурная география говорит нам о торговле, промышленности, просвещении и богатстве различных государств и народов и причинах, определяющих их развитие. Так как каждый человек должен иметь для поддержания своего существования какое-либо занятие, то каждый должен знать экономическое положение своей страны и её отношение к прочим государствам. Так как экономическая борьба между нациями и отдельными личностями не прекращается, то тот, кто не знает культурной географии, принуждён испытывать много трудностей на жизненной арене. (Обзор учебников, принятых к употреблению в татарских конфессиональных школах… // Инородческое обозрение. – 1916. – Т. 2. - № 2 – 3. – С. 230 – 231.

[107] Кәримов Ф., Агаев Н. Җәгърафия гыймрани. – Оренбург: Вакыт, 1909. – С. 99.

[108] Ряд понятий в тексте указано и в русском варианте с целью усвоения русской терминологии.

[109] Интересно отметить, что разрешение на издание этих книг было дано в один день – 9 апреля 1901 г. Однако сами книги были изданы в типографии Г. И. Каримова только на следующий год.

[110] Ф. К. Тәрбияле мужик. – Оренбург, 1902. – С. 3.

[111] См., например, его «Гаилә” (4 издания), «Нәсыйхәт» в 3 частях (более 8 изданий), «Тәрбияле ана», «Тәрбияле бала» (более 11 раз), «Тәрбияле хатын», «Шәкердлек әдәбе» (более 9 изданий). Многочисленные переиздания свидетельствуют о востребованности пособий Р. Фахретдинова в татарских мектебах дореволюционного периода.

[112] «Указатель для учителей и воспитателей» выдержал 2 издания. Второе издание вышло в свет в типо-литографии товарищества «Каримов, Хусаинов и К^о». Время издания в книге не указано, но, судя по анонсу в конце книги, можно предположить, что в 1909 г., до или сразу после издания книги Г. Рдуди-Мукминова «Мәктәб өчен шигырьләр» (1909 г.).

[113] Кәрими Ф. Мөгаллим вә мөраббияләрә рәһнамә. – Беренче җөзъә. – Оренбург, 1902. – С. 35 – 41.

[114] Кәрими Ф. Мөгаллим вә мөраббияләрә рәһнамә. – Икенче җөзъә. – Оренбург, [е. к.]. – С. 61.

[115] Там же. – С. 61 – 65.

[116] Там же. – С. 65.

[117] Там же. – С. 67 – 68.

[118] Следует сказать, что долгое время чётко установленной системы разделения мусульманских учебных заведений не существовало. Общепринятым считалось, что мектебы – это низшее начальное звено обучения шакирдов чтению Корана, письму, арифметике, основам ислама, а медресе – среднее звено обучения шакирдов религиозным наукам, основам естествознания, изучения грамматики арабского и персидского языков. В Новое время формируется более или менее строгая многоступенчатая система обучения: ибтидаия (начальное), рушдия (начальное среднее), игдадия (общее среднее), галлия (высшее). Данная модель была воспринята с незначительными особенностями и модификациями большинством татарских новометодных медресе начала ХХ в. В данном случае Ф. Карими, разделяя все мусульманские учебные заведения России на 2 класса (низшие школы и медресе), учитывал не только опыт организации обучения в мусульманских учебных заведениях, но и практику татарских мектебов и медресе своего времени. Таким образом, по нашему мнению, он старается внятно объяснить суть необходимых преобразований в этой сфере в условиях татарского общества рубежа двух веков.

[119] Кәрими Ф. Мөгаллим вә мөраббияләрә рәһнамә. – Икенче җөзъә. – С. 69 – 70. Важно отметить, что Ф. Карими учитывал возрастные ограничения по русским учебным заведениям. Поэтому система обучения у него предполагала, что уже в 11 – 12 лет шакирды должны были освоить курс первой ступени.

[120] Кәрими Ф. Мөгаллим вә мөраббияләрә рәһнамә. – Икенче җөзъә. – С. 70 – 74.

[121] Тма же. – С. 74 – 75.

[122] Из педагогических пособий дореволюционного периода можно также назвать: «Педагогия гыйлеме» («Педагогическая наука») в переводе А. Мустафы (1908), «Педагогия гыйльмия» в 3 частях Хасана Тауфика (1907 - 1908), «Фәне тәрбия вә тәгълим» Г. Сагди (1918). Хорошее педагогическое пособие было издано преподавателем медресе «Хусаиния» для нужд учебного заведения Габдуллой Шнаси «Ысул тәгълим вә тәрбиядән фәнни тәдрис» («Научные принципы обучения и воспитания (педагогики)»), вышедшее в свет в 1912 г. и переизданное в 1918 г. Это совершенно иной тип педагогического пособия, ориентированный на подготовку шакирдов в условиях медресе к методике преподавания. Все методические принципы работы педагога представлены в наглядной форме диалога учителя с учеником. Таким образом объясняется методика обучения чтению, письму, татарскому языку как родному, особенности обучения религиозных предметов, географии, истории, арифметики, геометрии, естествознания, нравственности, а также методика преподавания живописи, гимнастики, рукоделия в начальной школе. (См.: Шнаси Г. Ысул тәгълим вә тәрбиядән фәнни тәдрис. – Оренбург, 1912. – С. 42 – 138.)

Также Шнаси показывает особенности воспитательной работы учителя, педагогического контакта педагога с учениками, важные личностные качества педагога, необходимые в школе. При этом автор нередко ссылается на учебные пособия и опыт работы ведущих русских педагогов начала ХХ века, советует заимствовать их методы обучения. Второе издание методики преподавания Г. Шнаси 1918 г. отличается углудлённым подходом к вопросу приемов и методов обучения учащихся.(Шнаси Г. Ысул тәгълим вә тәрбиядән фәнни тәдрис. – 2нче басма. – Уфа, 1918. – 126 б.)

В содержательном плане работа Г. Шнаси лучше, чем «Указатель» Ф. Карими. Однако такой однобокий сопоставительный взгляд не учитывает конкретно – исторические условия появления работ. Ведь «Указатель» Ф. Карими появился в то время, когда новометодное образование только внедрялось в мусульманских учебных заведениях и ещё не получило своего широкого развития, среди преподавателей мектебов и медресе были сильны традиции старой школы. Кроме того, как было нами установлено, «Указатель» Ф. Карими является изданием лекций, прочитанных на педагогических курсах в Каргалах с целью знакомства курсистов с достоинствами и основами новометодного обучения. Что же касается пособия Г. Шнаси, то оно было составлено и издано значительно позже, когда новометодное обучение активно использовалось в педагогической практике ведущих татарских медресе начала ХХ в. В это время была поставлена цель систематической подготовки учащихся медресе к педагогической работе в новометодных мектебах, для чего и было составлено пособие. Таким образом, «Указатель» Ф. Карими и пособие Г. Шнаси показывают развитие татарской педагогической мысли в дореволюционный период.

[123] Жизнь пророков, история ислама были весьма популярными традиционными темами для мусульманской религиозной литературы того времени. В дореволюционный период на татарском языке было издано множество книг от так называемых «кыйсса» или «кыйссатуль-амбия» (т. е. традиционного жанра восточных сказаний о жизни пророков) до собственно учебников по священной истории для мектебов и медресе. Не принимая во внимание первую, чисто религиозную и по духу и по содержанию литературу, заметим, что и большинство изданий второго типа также имели религиозный характер. Они знакомили учащихся мектебов и первых ступеней медресе (рушдия) со священной историей ислама от Адама и Евы до раннего периода ислама (истории праведных халифов). Особенно много такой литературы издавалось в Казани, что вполне объяснимо – Казань в тот период была центром татарского книгоиздания. Книги по священной истории, предназначенные для мусульманских учебных заведений, начинают издаваться с конца ХIХ в.: «Мидхале тарих ислам» С. Сибгатуллы (1897), «Тарих амбия» («История пророков») Г. Садыкова (1897, 1900), «Әмбия тарихы» («История пророков») Б. Габделькашшафа (1899), «Мохтәсар тарих ислам» («Краткая история ислама», 1899) и «Тарих әмбия» (1900 – 1909, 8 изданий). В начале ХХ в. в связи с активным развитием новометодного образования, книгоиздания количество учебной литературы по священной истории резко возрастает. Особенно интенсивно это происходило в период с 1907 по 1913 гг.: «Тарих әмбия» М. Ханафи (1907 - 1916гг., 13 изданий), «Тарих әмбия вә мохтәсар тарих ислам» (1907), «Тарих әмбия» Г. Джалиля (1907) и его же «Тарих ислам», «Пәйгамбәрләр тарихы һәм тарих ислам» Л. Гильми (1908), «Тарих ислам» Я. Мамлиева (1908) и его же «Мөәхисс тарих ислам» (1908), «Мидхәле тарих ислам» С. Сунгатуллы (1908), «Тарих әмбия» Ш. Халиди (1908), «Тарих ислам» в 4-х частях М. Сулеймани (1908 – 1910), «Тарих әмбия» К. Биккулова (до 1912 несколько изданий), «Мосаввар тарих ислам» в 2-х частях С. Камала (1913 – 1918, 3 издания), «Әмбия тарихы» И. Халили (1913 – 1916, 4 издания) и его же «Ислам тарихы» (1912 – 1915, 3 издания) и др. все указанные издания, за исключением оренбургского «Тарих ислам» Г. Джалиля, были изданы в Казани и были предназначены для шакирдов мектебов и средней ступени медресе (ибтидаия и рушдия). Содержание указанных книг в целом совпадает, так как все они рассматривают одни и те же сюжеты из священной истории ислама. Тем не менее, каждый автор по возможности перерабатывал учебный материал и предлагал своё изложение священной истории. Интересную и неоднозначную оценку по этому поводу в своё время дал Н. Ф. Катанов, разделив татарские «исторические книги» «на духовные и светские». (См.: Обзор учебников, принятых к употреблению в татарских конфессиональных школах… - С. 201.)

[124] Любимов А. Мактабы и медресе г. Уфы и 1-го района Уфимского уезда // Вестник Оренбургского учебного округа . – 1914. - № 2. – С. 88.

[125] НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 28, л. 59.

[126] Кәрими Ф. Тарих әмбия. – Оренбург, 1912. – С. 3.

[127] Там же. – С. 9 – 10.

[128] Тарих әмбия. – Казан: Милләт, 1911. – С. 6 – 7.

[129] Кәрими Ф. Тарих әмбия. – С. 14 – 18.

[130] Тарих әмбия. – Казан, 1911. – С. 9 – 12.

[131] Что касается взятого для сравнения другого, казанского учебника, то его автор заканчивает священную историю жизнью Мухаммеда и его сподвижников, т. е. следуя мусульманским канонам жизнеописания, доводит историю пророков до последнего из посланников – Мухаммеда.

[132] Кәрими Ф. Тарих әмбия. – Оренбург, 1912. – С. 40..

[133] Кәримов Ф. Мохтәсар тарих ислам. Икенче кыйсем. – Оренбург, 1912. – С. 3 – 6.

[134] Кәримов Ф. Мохтәсар тарих ислам. Икенче кыйсем. – Оренбург, 1912. – С. 6.

[135] Там же. – С. 52 – 53.

[136] Сейчас бы это назвали историей мусульманской цивилизации.

[137] Кәримов Ф. Мохтәсар тарих ислам. Өченче кыйсем. – Оренбург, 1912. – С. 74 – 81.

[138] Кәримов Ф. Мохтәсар тарих ислам. Өченче кыйсем. – Оренбург, 1912. – С. 110.

[139] В последнее время в связи с ростом интереса к изучению татарской исторической мысли, ряд исследователей уже обращал внимание на учебные книги Ф. Карими по истории. Особенно интересный анализ работ Ф. Карими представлен в монографии Ф. Н. Шакурова, посвящённой истории развития исторических знаний и исторического самосознания татарского народа в дореволюционный период. С. Х. Алишев в одной из своих последних работ вкратце даёт характеристику работе Ф. Карими. (См.: Шакуров Ф. Н. Развитие исторических знаний у татар до февраля 1917 года. – Казань, 2002. – С. 76 – 79; Алишев С. Х. Татар тарихчылары. – Казан, 2006. – С. 168 – 171).

[140] До 1917 г. на татарском языке было издано несколько учебных пособий по истории России, среди них: «Русия тарихы» («История России») анонимного автора (1907); «Русия тарихы» Н. Надиева (3 издания в 1908, 1913 и 1917), а также после революции 1917 г. «Русия тарихы» Р. Фахрутдинова (1918), «Русия тарихы» Г. Газиза и М. Иманаева. Помимо этого издавались тематические (в т. ч. и переводные) работы, посвящённые важным событиям в истории России (300-летие царствия дома Романовых) и мира, крупным государственным деятелям и др. (Например, «Тарих сәхифәләре» («Страницы истории») в 3-х книгах Г. Кулахметова (1909 – 1910 гг.)). Из дореволюционных учебников по истории татарского народа можно назвать «Татар тарихы» («История татар») Г. Баттала (1913) и «Кыскача төрек-татар тарихы» («Краткая история тюрко – татар») А.-З. Валиди и «Тюрко – татарскую историю» Х.-Г. Габяши. Начало ХХ в. было периодом бурного роста исторического и нацимонального самосознания татарского народа. Тем не менее, процесс подготовки и издания учебной литературы по истории шёл медленно. Из указанных книг видно, что активизация приходится только на второе десятилетие ХХ в. До этого в преподавательской практике ряда татарских медресе нередко можно было встретить турецкую или переводную (с турецкого) литературу.

[141] 1913 – 1914 елларга махсус Хөсәен Хөсәенов көтебханәсенең әсами-л-көтебе. – Оренбург, 1912. – С. 10.

[142] Әсами-л-көтеб. “Шәрыкъ көтебханәсе”... 1912нче елга махсус әсами-л-көтебе. – Оренбург, 1912. – С. 13 – 14.

[143] Обзор учебников, принятых к употреблению в татарских конфессиональных школах … // Инородческое обозрение. – 1916. – Т. 2. - № 2 – 3. – С. 205.

[144] Учебник «Мөхтәсар тарих гомуми» («Краткая всеобщая история») Мухаммеда Мурада был издан с разрешения автора в 1907 г. в Казани. Начало всемирной истории в книге представлено в рамках священной истории от Адама и Евы как прародителей всего человеческого рода, выдающихся пророков, затем автор переходит собственно к истории древних народов и государств Передней Азии, Средиземноморья. В ряде случаев тексты учебников М. Мурада и Ф. Карими перекликаются по содержанию, но строгого соответствия друг другу не наблюдается, что свидетельствует о самостоятельной проработке Ф. Карими материалов при составлении своего учебника. См.: Морад М. Мөхтәсар тарих гомуми. – Казан: Мәгариф, 1907. – 284 б.

[145] Трудно определённо сказать о каком-либо методологическом влиянии русской исторической школы на подготовку татарских учебников по истории. Скорее можно говорить об использовании результатов (работ историков), а не исследовательских практик при составлении «Краткой всеобщей истории» Ф. Карими.

[146] Так, например, книга Гали Ришада «Гасыр хәзер тарихы» («История ХIХ века) почти вся посвящена истории Франции от эпохи Великой французской революции до франко – прусской войны, а также немецко – французским отношениям после 1871 г. (С. 3 – 348, т. е. более 80 % от общего объёма книги). Лишь в конце книги автор кратко знакомит читателей с историей Австро-Венгрии, России в XIX в., восточным вопросом в европейской политике. Кроме того, обращает внимание использование Гали Ришадом и Мухаммедом Мурадом (составителем учебника «Тарих гомуми» («Всеобщая история»)) французской терминологии параллельно турецко – арабской, что также может косвенно свидетельствовать о французском влиянии на развитие турецкой исторической мысли второй половины XIX в. См.: Ришад, Гали. Гасыр хәзер тарихы. – Истанбул: Кадр, 1327. – 411 б.; Морад, Мөхәммәд. Тарих гомуми. 1 – 2 җилд. – Истанбул, 1327. – 358 б.; 367 б.

[147] Сравнение показывает, что в шестой главе второй части учебника по всеобщей истории автор вставил вводный параграф и исключил из текста главы отрывок, посвящённый взаимоотношениям Тамерлана с турками – османами (Кәрими Ф. Мөхтәсар тарих ислам. – 3 кыйсем. – С. 80.) Смотрите: Кәримов Ф. Мөхтәсар тарих ислам. – 3 кыйсем. – Оренбург, 1912. – С. 73 – 85; Кәримов Ф. Мөхтәсар тарих гомуми. – Оренбург, 1911. – С. 128 – 138.

[148] Кәримов Ф. Мөхтәсар тарих гомуми. – С. 216 – 219; Его же: Мөхтәсар тарих ислам. – 3 кыйсем. – С. 86 – 90.

[149] Кәримов Ф. Мөхтәсар тарих гомуми. – С. 184 – 196; Его же: Мөхтәсар тарих ислам. – 3 кыйсем. – С. 91 – 105.

[150] Кәримов Ф. Мөхтәсар тарих гомуми. – С. 122, 128.

[151] Там же. – С. 26.

[152] Кәримов Ф. Мөхтәсар тарих гомуми.. – С. 3.

[153] Об этой специфике татарских исторических книг А. И. Емельянов (весьма тенденциозно, но не без основания) писал: «Общий недостаток их, как и вообще всех исторических трудов татар, - это крайне бесцеремонное обращение с историческими данными. Авторы выбирают из них только те, которые им нравятся, и сознательно игнорируют те, которые противоречат усвоенной ими точки зрения. Присмотревшись к историческим произведениям татар, при появлении всякой новой книжки с уверенностью можно говорить, что о Св. Владимире отзыв всегда будет неодобрительный или, в крайнем случае, сухо сдержанный, об Андрее Боголюбском – резкий, а о Борисе Годунове – крайне лестный. Объясняется это очень просто. Св. Владимир несимпатичен татарам потому, что предпочёл христианство мухаммеданству; Андрей Боголюбский успешно воевал с болгарами; Бориса Годунова нельзя не похвалить, так как он имел татарское происхождение». См.: Доклад А. И. Емельянова о татарских сочинениях по обучению грамоте, объяснительному чтению, русскому языку и отечественной истории / Обзор учебников, принятых к употреблению в татарских конфессиональных школах (мектебах и медресах) и изданных большею частью за последние 3 года (1911 – 1913). – Казань: Центральная типография, 1917. – С. 51.

[154] Кәримов Ф. Мөхтәсар тарих гомуми. – С. 294 – 297, 300 – 302.

[155] Каримуллин А. Г. Татарская книга. – Казань, 1974. – С. 146.

[156] Кәримов Ф. Мөхтәсар тарих гомуми. – С. 299.

[157] Каримуллин А. Г. Татарская книга. – Казань, 1974. – С. 145 – 146.

[158] Турецкая лексика: арнавуд – албанец, Ак диңгез - Средиземное море и т. д. Европейская лексика в турецком варианте: карал – король, Инглтара – Англия и др.

[159] Мәдрәсәләрдә китап киштәсе: мәшһүр мәгърифәт үзәкләре тарихыннан. – Казан, 1992. – 102 б.; НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 906, л. 47.

[160] Вакыт. – 1913. – 23 марта. Данный случай получил освещение и в русской востоковедческой периодике. См.: Школьный вопрос в русском мусульманстве // Мир ислама. – 1913. – Выпуск VIII. – С. 513 – 555.

Здесь и далее во избежание хронологической путаницы и в целях достоверности ссылок все даты по номерам газеты «Вакыт» даны согласно оригиналу, т. е. по старому стилю.

[161] Данному вопросу посвящено множество публикаций. Не все из них прямо касаются образования. В связи с этим мы не приводим конкретные ссылки на них. Данный вопрос ещё будет освещён в разделе, посвящённом журналистской и редакторской работе Ф. Карими.

[162] Несмотря на трудное социально – экономическое положение в стране, оренбургская мусульманская общественность после Февральской революции активно включилась в работу по подготовке педагогических кадров для мектебов и медресе. Такая активизация была связана с длительными препятствиями царских органов развитию педагогической подготовки мугаллимов и мударрисов для татарских мектебов и медресе до 1917 г. В конце мая – июне 1917 г. почти одновременно действовали педагогические курсы для мусульманских (в основном татарских) преподавательниц, организованные Оренбургской земской губернской управой, и педагогические курсы в деревне Кабан под руководством Багбостан Мукминовой. Курсы в дер. Кабан впервые были организованы летом 1916 г., на следующий год практика была продолжена. (Вакыт. – 1917. - № 2153. – 3 января) На земских курсах 22 мая Ф. Карими (и Б. Шараф) прочитал лекции, посвящённые политическим и общественным вопросам, прежде всего текущей ситуации в стране и рассказал о недавно прошедшем в Москве Первом Всероссийском мусульманском съезде. Следует сказать, что земские педагогические курсы собрали до 300 преподавательниц (Вакыт. – 1917. - № 2227 – 2228.). Затем Ф. Карими отправляется в дер. Кабан, где с 11 мая по 5 июля работали вторые педагогические курсы Б. Мукминовой. 27 мая в течение 3,5 часов он читает лекции о текущей политической ситуации и событиях в стране. Особое внимание Ф. Карими уделил женскому вопросу и рассказал о принятых мусульманским съездом решениях по мусульманскому вопросу. См.: Вакыт. – 1917. - № 2230.

[163] НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 34, письмо 17.

[164] Вакыт. – 1917. – 13 ноября (№ 2287).

[165] Например, учебники географии: Корбангалиев М., Исхаков Х. Җәгърафия дәреслеге. – Казан, 1925.; Сәйфи-Казанлы Ф. Европадан тыш илләр җәгърафиясе. – Казан: Татарстан дәүләт нәшрияты, 1925. – 96 б.; Корбангалиев М., Ермолаев В., Шәрәф Г. Татарстанның иктисади җәгърафиясе. – Казан, 1930 и др.

[166] В будущем автор обещал издать первую и вторую части данного учебника.

[167] О существовании этих работ становится известно из сохранившейся рецензии (черновой вариант) Мухтара Бакирова от 1 июля 1920 г. В начале рецензии М. Бакиров дал положительную оценку литераткрной и публицистической работе Ф. Карими, а затем дал анализ указанных работ. Рецензент обращает внимание на недостатки в терминологии, использованной автором, предлагает заменить ряд слов татарскими аналогами. Рецензия, несомненно, заслуживает внимания как ценный исторический источник по истории татарской педагогики. Впрочем до сих пор не совсем ясно предназначение этой рецензии и судьба рукописей учебников Ф. Карими. См.: НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 25, л. 43 – 44.

[168] Ишмөхәммәдов, Мөхәммәд-Закир. Берьюлы уку-язу. Балаларны берьюлы укырга һәм язырга өйрәтү татар телендә сүз вә кәлимәләрне тавыш вә авазларга бүлеп берьюлы уку-язу. –Казан, 1893. – 80 б.

[169] В 20 – 30-е годы ХХ вв. полностью ликвидируется автономия татарских учебных заведений, закрываются медресе. Советская власть, опираясь на новые национальные кадры, создаёт унифицированную светскую систему образования, внедряет единые стандарты образования, осуществляется жёсткое идеологическое воздействие.

[170] Из современных исследований, посвящённых истории развития школы в первые годы Советской власти, нужно, прежде всего, назвать монографию Е. М. Балашова. (См.: Балашов Е. М. Школа в российском обществе 1917 – 1927 гг. Становление «нового человека». – СПб.: Дмитрий Буланин, 2003 . – 236 с.)

[171] Проблема общественного воспитания была представлена и в других работах на татарском языке, в т. ч. переводной. См.: Шулҗгин В. Иҗтимагый тәрбиянең төп мәсьәләләре / М. Сафин тәрҗ. – Казан, 1925. 100 б.

[172] Кәрими Ф. Иҗтимагый тәрбия (Балалар яшендә). – Казан, 1924.. – С. 3.

[173] Там же.– С. 12 – 13.

[174] Кәрими Ф. Иҗтимагый тәрбия. – С. 52 - 53.

[175] Там же. – С. 53 – 54.

[176] Кәрими Ф. Иҗтимагый тәрбия. – С. 55 – 56.

[177] В настоящее время хорошо известно о том, как резко контрастировала официальная советская идеология с реальным политических курсом Советского государства. Люди того времени ощущали своё время и происходящее в настоящем моменте и перспективно (в отличие от нашего ретроспективного восприятия советского прошлого). Поэтому для них было совершенно естественным «наивное доверие» новым властям, стремление внести свой вклад в преобразование действительности. Ф. Карими был участником этого процесса и не мог предугадать тяжелых последствий реального политического курса.

[178] Кәрими Ф. Иҗтимагый тәрбия. – С. 47 – 51.

[179] Там же. – С. 51 – 56.

[180] Шарафутдинов З. Т. История педагогики Татарстана. – Казань, 1998. – С. 158.

[181] Кәрими Ф. Иҗтимагый тәрбия. – С. 11 – 23.

[182] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 108.

[183] Там же. – С. 290.

[184] Если считать, что Ф. Карими начал преподавать ещё в Крыму в 1896 г. сразу после окончания учёбы в Стамбуле, с некоторыми перерывами работал в медресе «Хусаиния» и подготовил множество учебников. Последним местом работы вплоть до 1937 г. стал Восточный институт им. Н. Нариманова. Таким образом, общий период педагогической деятельности составит более 40 лет. Так или иначе, но на протяжении всей своей жизни Ф. Карими был связан с различными учебными заведениями в Крыму, родной деревне, Оренбурге, Москве, вся его жизнь была тесно связана со сферой образования.

[185] «Матур әдәбиятында мәгълүм бер идеологияне бирергә, шуның кызгын идеологлары Ф. Кәрими белән Гаяз булган. Болар икесе дә мөгаллим, икесе дә җәдидчеләр булып, татар буржуазиясенең сулырак, радикальныйрак булган яңа, яшь гыйльми - әдәби терәкләре – чын «яурупист» юлбашчылары иде. Икесе ике яктан торып, буржуазиянең матди ярдәменә таянган хәлдә, эшне кызулата башладылар» (Сәгъди Г. Татар әдәбияты тарихы. – Казан, 1926. – 122 б.)

[186] М. Гайнуллин. Фатих Кәрими (1870 – 1937) / Татар әдәбияты тарихы. – 2 т. – Казан, 1985. – С. 335 – 336.

[187] Р. М. Мухаметшин. Окрылённый борьбой. – Казань, 1987. – С. 34.

[188] Гайнетдинов М. Кереш сүз / Кәрими Ф. Морза кызы Фатыйма. – Казан, 1996. – С. 3 – 22.

[189] М. Гайнуллин. Фатих Кәрими / Татар әдәбияты тарихы. – 2 т. – Казан, 1985. – С. 340.

[190] «Шакирд и студент» издавался дважды, в 1899 г. и 1903 г. в Казани.

[191] В вечном литературном споре: что важнее, эстетика или сила художественного слова, мы признаем главенство второго по отношению к татарской литературе второй половины XIX в. И дело здесь не в предпочтении одного другому, а в прагматическом взгляде на целесообразность литературы, её востребованность. В процессе развития литературы идея, мысль всегда является первичным фактором эволюции, а эстетика качественным и субъективным (т. е. неповторимым) её свойством. К сожалению, до сих пор остается недооцененной роль социоконструирующей функции литературы. Было бы интересно, например, исследовать социо- и нациестроительную роль творческого наследия Г. Тукая идр. Это дало бы нам возможность понять уже не талант и искусство слова татарского национального поэта, а воздействие его творческого наследия на развитие национального сознания.

[192] Смотрите, например: М. Гайнетдинов. Кереш сүз / Кәрими Ф. Морза кызы Фатыйма. – Казан, 1996. – С. 21.

[193] К слову скажем, что подобный приём можно встретить в творчестве Льва Толстого. Если внимательно проанализировать его роман «Война и мир», то трудно понять: что же было для писателя важнее в произведении – художественные перипетии сюжета, исторические картины или серьёзные философские размышления автора над важными человеческими вопросами? Все это рисует масштабную картину эпопеи. Нам же кажется произведение многослойным переплетением всех трёх линий: художественного вымысла автора, исторической реальности и философских мыслей. В этой связи будет неуместно заниматься сравнением творчества и приемов Л. Н. Толстого и Ф. Карими, но некоторые аналогии все-таки намечаются. Произведения двух непохожих писателей многослойны по содержанию.

[194] Об этом пишет и М. Гайнутдинов. См.: Гайнетдинов М. Кереш сүз / Кәрими Ф. Морза кызы Фатыйма. – Казан, 1996. – С. 21 – 22.

[195] Жанр «саяхатнаме» становится необычайно популярным в татарской публицистике начала ХХ века. До этого, в предшествующем веке, традиции жанра, имеющего явно восточное происхождение, активно развивали А. Каргалый, Ш. Марджани, Г. Чокрый и др. (Татарский энциклопедический словарь. – Казань: Институт Татарской энциклопедии АН РТ, 1998. – С. 507.) На рубеже ХIХ – ХХ вв. яркие и злободневные саяхатнаме Ф. Карими, несомненно, сыграли свою роль в популяризации этого жанра в татарской публицистике, особенно в связи с выходом в свет книг «Путешествие в Европу», «Путешествие в Крым», ставших известными не только в мусульманской среде России, но и в Европе (благодаря А. Вамбери).

[196] Оренбург эчендә сәяхәт. – Оренбург: Типография М.-Ф. Каримова, 1903. – 33 б.

[197] В пользу близости рассказа творчеству Ф. Карими говорят и чисто художественные средства, фабула сюжета: весьма характерные картины утра, чаепития, природные зарисовки, раздумья перед сном и др. Правда, несколько удивляет язык рассказа – чистый татарский, лишенный примеси османизмов и арабизмов, как в случае с саяхатнаме Ф. Карими.

[198] Ф. К. Өмид пароходында (чубар киемләр – чубар фикерләр). Уфадан. – Оренбург: Кәримов, Хөсәенов вә шөрәкәсе, 1908. – 14 б.

[199] Фатих Карими: научно-биографический сборник. – С. 104 – 105. В настоящее время можно констатировать, что нам известны далеко не все произведения, написанные Ф. Карими. Есть рассказы, авторство которых точно установить пока не удалось. Например, книга «Безнең кидеш», изданная в казанской типографии братьев Каримовых. Ряд моментов не дают возможности точно определить автора. Произведение издано под псевдонимом «Калям» (псевдоним издателя «Парә», но в казанской типографии, часть книги написана в стихотворной форме. Нам не известно, чтобы Ф. Карими занимался поэтическим творчеством. Конечно, по словам М. Ахметзянова, любой шакирд медресе теоретически мог писать стихи. Но фактов, подтверждающих авторство книги у нас тоже нет. В содержательном плане видно, что автор высказывает критические замечания в адрес критиков татарского разговорного языка (урам теле), не признававщих его значения и призывавших использовать старый язык, искусственную смесь арабизмов, фарсизмов, древних тюркизмов, османизмов. Автор страстно защищает родную речь, отстаивает право татарского языка использоваться в письменном виде и литературе на ряду с другими восточными языками. По нашему мнению, из содержания трудно определить автора книги, вопрос требует исследования. (Безнең кидеш / Калям. – Казан: Матбагаи Кәримия, 1905. – 15 б.).

[200] Главный герой рассказа – деревенский учитель Шакир испытывает множество материальных трудностей и душевных переживаний, особенно сильно его беспокоит неудовлетворительное качество учебных принадлежностей. То и дело мелкие торговцы его обманывают, доставляя некачественный товар на заказ, то письменные принадлежности не устраивают учителя своим качеством. Наконец, после зимы, проведенной в деревне, Шакир отправляется в город с целью привлечь внимание других мугаллимов к проблеме. Однако к своему удивлению, он не находит среди них понимания. Сочувствие не проявляет даже близкий друг Шакира Халим эфенди. Последний удивляется словам Шакира: «Как же ты пережил так много мучений! Я уже учительствую 6 лет. Но с такими случаями не встречался. Да и жалоб от других известных мне мугаллимов не слышал. Откуда только ты берёшь эти книги и письменные принадлежности! Мы вот всегда всей округой всё необходимое приобретаем в товариществе «Каримов, Хусаинов»а в Оренбурге. Слава Богу, очень хорошо доходят». (Мөгаллим әфәнде, кашыма башыңны / Калям. – Оренбург: Кәримов, Хөсәенов вә шөрәкәсе”, [е. к.]. – С. 15.

[201] Гаяш хәлфә / Фатыйх Кәрими әсәрләре. – Казан, 1925. – С. 80 – 84.

[202] Там же. – С. 84.

[203] Третьеиюньский переворот получил широкую огласку в татарской периодической печати. Передовые либеральные газеты Казани и Оренбурга посвятили множество статей этому историческому событию, осудили новые правила избрания думских депутатов, коснувшихся интересов и мусульманского населения России. (Степные районы и Туркестан были лишены представительства в Думе). Из публицистики того времени можно назвать брошюру Ю. Акчуры «Өченче июнь вакыйгаи мөәссифәсе» («Печальные события 3 июня»), сразу после издания подвергшуюся цензурному преследованию.

[204] Әмирхан Ф. Сайланма әсәрләр. – Казан: Татарстан китап нәшрияты, 1958. – Т. 2. – С. 248 – 251.

[205] См., например: Нуруллин И. Путь к зрелости. – Казань, 1971. – С. 180; Нигматуллин Э. Г. Раздвигая века и границы… - Казань, 1977. – С. 19; Гыйләҗев Т. Ш. Татар әдәби тәңкыйте тарихы (1900 – 1925) / Программа (Мөгаммә). – Казан, 1998. – С. 18.

[206] Сейчас наивно и глупо пытаться сопоставлять взгляды двух писателей, их литературно – художественные достоинства. Любой исследователь должен относиться к этому критически и очень осторожно использовать татарскую литературную критику начала ХХ века, понимая её субъективность и претенциозность. Кроме того, как и всем публицистам, и Карими, и Амирхану была свойственна субъективность взгляда и оценок, что не отрицает их литературного таланта.

[207] Одним из немногих, кто дал положительную оценку повести «Мечта или реальность?» является М. Сахапов. По его мнению, Г. Исхаки и Ф. Амирхан недооценили произведение Ф. Карими. Исследователь пишет: «…Ф. Карими поднял в этом коротком сочинении архиважную общественно – политическую проблему и создал фантастический образ «служительницы нации», пример честного и добросовестного служения национальным интересам. Для того времени, когда татарская женщина не имела равноправного с мужчиной положения в обществе, значение этой повести было, безусловно, огромным». (Сахапов М. Исхаки и татарская литература ХХ века. – Казань, 2003. – С. 128.) Мнение М. Сахапова во многом совпадает с нашей позицией, особенно в положительной оценке содержания и значения повести Ф. Карими. Хотя проблема эмансипации является не единственной в произведении.

[208] Действительно, 90-е годы ХIХ – первые годы ХХ вв. в творчестве и деятельности Ф. Карими оказались под сильным влиянием турецкой литературы, образования и культуры. Это время молодости, задора, юношеского идеализма, оптимизма в сознании деятеля. В годы учёбы в Стамбуле Ф. Карими сближается с рядом деятелей турецкой литературы и культуры, в т. ч. Ахметом Мидхатом. На стыке турецкой и европейской культур рождается новое поколение турецких деятелей, расшатывающих и критикующих старые полуфеодальные устои дряхлеющей Османской империи. Особенно популярной в этих кругах была идея модернизации (прогресса) мусульманских народов. (Заметим, не отрицание своей культуры, а её исправление и преобразование) Об этих социальных и идейных брожениях много писалось известным тогда венгерским востоковедом А. Вамбери. В это время под влияние турецкой образованной интеллигенции европейского типа попадает шакирд турецкого лицея Ф. Карими. К сожалению, недостаток надёжных источников и сведений о времени учёбы Ф. Карими в Стамбуле не позволяет сделать нам более детальные и точные выводы о результатах воздействия турецкой культуры на молодого Ф. Карими. Все наши суждения строятся в основном на анализе публицистики и творческом наследии Ф. Карими, а также скупых биографических данных материалов переписки Ф. Карими с турецкими деятелями.

[209] Сами бәк, Шәмсетдин. Хатынлар вазаифы / Төрекчәдән тәрҗемә иделмешдер. – Оренбург: Типо-Литография Б. Бреслина, 1899. – С. 4.

Турецкие публицисты второй половины ХIХ – начала ХХ вв., выступавшие за модернизацию жизни турецкого общества, стремились органично сочетать мусульманские устои с новыми идеями европейского толка. Поэтому этической подоплёкой выступлений, как правило, служила острая критика старых порядков, косности общественного устройства. Что же касается ислама, то его предлагалось исправить и очистить от поздних наслоений. Поэтому здесь, в словах автора, мы не слышим призывов к равноправию в европейском смысле, автор убеждает нас в индивидуальности природы мужчины и женщины, их естестве, необходимости учёта специфики их социальной роли. Это вполне согласуется с мусульманскими устоями и в культурном плане исходит из них.

[210] Следует сказать, что не все приведённые Ф. Карими высказывания показывают необходимость уважительного отношения к женщинам. Взять к примеру изречение Диогена в изложении Ф. Карими: «Нә кадәр мал вирсәләр дә, мичкәмә (бочкама) хатын кертмәз идем». (Перевод: «Ни за какие богатства на свете не пустил бы женщину в свою бочку»). См.: Хатынлар вазаифы. – С. 63.)

[211] Разрешение на издание книги было выдано 26 апреля 1901 г., а издателем книги выступил Шарафетдин Шагидуллин, как указано на титульном листе. Правда, сама книга была издана в типографии Г. Каримова. См.: Төрек ханымлары / Франсузчадан мөтәрҗиме: Фатыйх әл-Кәрими. – Оренбург: Типография Г. Каримова, 1901. – 30 б.

В это время он вместе с отцом был занят организацией и налаживанием работы первой татарской типографии в Оренбурге, также Ф. Карими занимался обучением и подготовкой к книгоиздательскому делу. Несмотря на это, он достаточно активно занимался переводческой работой.

[212] Төрек ханымлары. – Оренбург, 1901. – С. 4 – 5.

[213] Там же. – С. 34 – 36.

[214] Коробов Л. Гарәп туе. – Мәскәү, 1901. – С. 6.

[215] Там же. – С. 14.

[216] Кәрими Ф. Каен ана. – Оренбург: Г. И. Кәримов матбагасы, 1901. – С. 3.

В конце рассказа имеется анонс изданий Ф. Карими, где он подписался как переводчик («мөтәрҗим»), что также доказывает правильность нашего вывода. В других случаях обычно указывается анонс произведений Ф. Карими («Фатыйх Кәримов әсәрләре») или анонс изданий типографии Каримова.

[217] Пуцыкович, Феофил Феофилович (1846 – 1899) – писатель, педагог, автор учебников по русской грамматике, истории, географии. В конце ХIХ в. издал 40 брошюр в серии «Из народоведения». С конца ХIХ до начала ХХ вв. брошюры Пуцыковича переиздавались не менее 5 раз.

[218] «Кәримов, Хөсәенов вә шөрәкәсе»нең әсами көтебе. – Оренбург – Уфа, 1910. – С. 5.

[219] Правда, сам Ф. Карими заявлял о намерении перевести 53 брошюры о народах мира.

[220] Следует сказать о том, что издание книг в серии происходило не одновременно, а по мере подготовки переводов и при необходимости выпуска дополнительного тиража брошюр. Поэтому чёткого временного деления между изданиями нет. Указанные нами периоды дают лишь общее представление. Так, например, в 1912 г. издавались брошюры и второго и третьего выпуска, так как некоторые из них расходились гораздо быстрее, и для обеспечения спроса издатели печатали следующий тираж.

[221] 1913 – 1914 елларга махсус Хөсәен Хөсәенов көтебханәсенең әсами-л-көтебе. – Оренбург, 1912. – С. 21.

[222] Там же. – С. 21 – 22. Кроме того, Троицкой типографией «Энергия» была издана ещё одна брошюра Ф. Пуцыковича «Индийцы» в переводе Идриса Богданова. См.: Һиндулар / Ф. Пуцыкович. – Троицк: Энергия, 1908. – 25 б.

[223] Япунлар / Ф. Пуцыкович. – Оренбург: Ф. Кәримов матбагасы, 1905. – С. 3. См. также: М. Гайнуллин. Татар әдипләре (Иҗат портретлары). – Казан, 1978. – С. 73.

[224] Япунлар. – Оренбург, 1905. – С. 3.

[225] 12-я по счёту брошюра в серии «Издания Карими».

[226] Татарлар / Ф. Пуцыкович. – Оренбург, 1911. – С. 10, 14.

[227] Там же. – С. 3.

[228] Там же. В конце брошюры приведено несколько дополнительных статей из справочников и энциклопедий, посвящённых истории и культуре татар и ряда других тюркоязычных народов. (Татарлар / Ф. Пуцыкович. – С. 30 – 41).

[229] Болгарлар / Ф. Пуцыкович. – Оренбург, 1908. – С. 21 – 24. Интересные комментарии и статистические данные о балканских событиях новейшего времени были представлены и в брошюре «Греки». См.: Греклар / Ф. Пуцыкович. – Оренбург, 1909. – С. 28.

[230] Хивалылар вә бохаралылар / Ф. Пуцыкович. – С. 24.

[231] Поляклар / Ф. Пуцыкович. – Оренбург, 1907. – С. 3.

[232] Поляклар / Ф. Пуцыкович. – С. 27 – 29.

[233] Гарәпләр / Ф. Пуцыкович. – Оренбург, 1912. – С. 28 – 31. Зная о большом интересе татарских читателей к истории ислама, конце брошюры Ф. Карими поместил список новейших работ и популярных книг на русском языке, посвящённых истории мусульманского мира.

[234] Мисырлылар / Ф. Пуцыкович. – Оренбург, 1909. – С. 27 – 28.

[235] Поездда бер вакыйга / Яшьләр мәҗлесе. – Оренбург, 1908. – С. 15 – 24.

[236] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 906, л. 47

[237] Госманов М. Г., Мәрданов Р. Ф. “Шура” журналының библиографик күрсәткече. – Казан: Милли китап, 2000. – С. 140, 185 - 186.

[238] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – Казань, 2000. – С. 107.

По словам З. Шараф, Ф. Карими перевёл ещё одну неизвестную ей работу. Однако в тех условиях возможность её издания представлялась маловероятной.

[239] Бохара халык маариф нәзарәтенең нәшере (Издание министерства народного просвещения Бухарской республики)

[240] Бартольд В. Төркестан тарихы / Русчадан мөтәрҗиме: Фатыйх Кәрими. – Мәскәү, 1924. – 101 б.

[241] Ленин В. И. Агрария мәсьәләсе. 1нче кисәк. / Фатыйх Кәрими тәрҗемәсе. – Казан, 1927. – 47 б.

[242] Имеется в виду, что не только социально – экономические, культурные процессы вели к развитию татарской литературы и книгоиздания, но и его рост (технический и количественный, расширение книжного рынка) стимулировало развитие национальной книги.

[243] Переиздан в современной татарской литерации в книге «Фатих Карими: научно – биографический сборник» (Казань, 2000).

[244] Данное положение, конечно, может вызвать неоднозначную оценку и дискуссию в научной среде. Предвидя это, хочется сказать, что наше мнение по этому поводу исходит не из принципов научного характера издательской деятельности Ф. Карими, а истории развития татарской публицистики и книгоиздания в начале ХХ века. Появление и бурное развитие татарской периодической печати после 1906 г. коренным образом изменило общественное сознание татарского общества, способствовало формированию совершенно иной информационной среды, в которой публицистика, мемуаристика и др. чувствовали себя намного свободнее. Отсюда исходят изменения и в книгоиздательской сфере 1906 – 1917 гг. Что же касается 1904 г., когда единственным средством печати среди татар была крымская газета «Тарджеман», то издание сборника, посвящённого Г. Каримову, может и должно оцениваться иначе, чем, например, появление в 1913 г. сборника «Гани бай», в 1915 г. – сборника «Марджани». В этом процессе Оренбург занимал едва ли не ведущую роль до 1917 г. судя по количеству изданных сборников и исторических материалов об отдельных персоналиях. Впрочем, выяснение количественного соотношения таких изданий Казани и Оренбурга может дать неоднозначные результаты. Ведь место издания определялось множеством экстерриториальных факторов. Но, несомненно, в эволюции татарской книги сборник «Мәрхүм Гыйльман ахунд» было новым словом с позиции сегодняшнего дня.

[245] Мәрхүм Гыйльман ахунд. – Оренбург: 1904. – 96 б.; Фатих Карими: научно – биографический сборник. – Казань, 2000. – С 15 – 73.

[246] Кәрими Ф. Андан-бундан. – Оренбург, 1907. – С. 32.

[247] Имеется в виду оренбургский период жизни с 1901 до 1906 гг. С 1906 по 1917 гг. Ф. Карими был главным редактором газеты «Вакыт». Поэтому дореволюционную жизнь деятеля в Оренбурге условно можно разделить на довакытовскую и вакытовскую для удобства представления всех аспектов деятельности исследуемого объекта.

[248] Из этических соображений постараемся не касаться подробно сути этой деликатной темы.

[249] Книга была издана под псевдонимом «Калям». См.: Яшьлек гөнаһлары, яхуд онанизм вә андан тарикъ нәҗат. – Уфа: Шәрыкъ, [е.к.]. 16 б.

[250] Справедливости ради скажем, что в деле организации мусульманского музыкально – драматического общества было задействовано множество людей. Ф. Карими был одним из идейных вдохновителей его создания.

[251] Кәрими Ф. Рәсем, музыка вә шигырь / Музыка - әдәбият. – Оренбург: «Яңа вакыт», 1918. – С. 4 – 6.

[252] Там же. – С. 6 – 8.

[253] Интересными образцами данного жанра являются саяхатнамэ Г.-Р. Ибрагимова, Г. Баруди и др. В периодической печати одним из ответвлений данного публицистического жанра можно считать «мактубы» (письма), о чём будет сказано ниже. В целом, данное явление национальной публицистики начала ХХ века заслуживает гораздо большего внимания, так как имеет под собой идейно – мировоззренческую основу, может служить надёжным источником ценной информации при изучении мировоззрения их авторов. Так, например, большой интерес востоковедов в своё время вызвало саяхатнамэ Габдрахмана аль-Казани «Өч айлык сәяхәт» («Трёхмесячное путешествие из Бухары в Казань», 1904). В начале ХХ века русские востоковеды и европейские исследователи (в лице А. Вамбери) пристально следили за татарской публицистикой. Поэтому вполне обоснованно можно утверждать, что жанр саяхатнамэ был одним из истоков и путей развития татарской публицистики в начале ХХ в., особенно до 1906 г. (т. е. в догазетный период).

[254] В данном случае речь идёт о двух формах традиционного саяхатнамэ: оно могло быть предназначено для других лиц или публикации, а могло иметь и личный характер, не предназначенный для публикации. Жанр саяхатнамэ активно развивался и в Западной Европе. Известны многочисленные путевые заметки и книги, раасказывающие о путешествии в далёкие земли. Взять к примеру книгу А. Вамбери «Путешествие в Среднюю Азию».

[255] Любое саяхатнамэ имеет, по крайней мере, 2 элемента: 1) сюжет – литературный элемент повествования; 2) публицистическо – аналитический элемент – авторский «взгляд», субъективное (в хорошем смысле) изложение событий, произошедших во время путешествия. Почему эти два элемента являются непременными в саяхатнамэ? Потому что саяхатнамэ имеет индивидуальный, субъективный характер, так как описание идёт от конкретного лица – значение имеют впечатления. Кроме того, в саяхатнамэ должна присутствовать фабула, сюжетная линия, некое развитие событий (пусть даже документальное), иначе простое перечисление когда и где был, что видел превращает его в простую отчётность, в то время как саяхатнамэ присущ повествовательный характер.

[256] Гайнетдинов М. Кереш сүз / Кәрими Ф. Морза кызы Фатыйма. – Казан, 1996. – С. 22.

[257] Гайнетдинов М. Кереш сүз / Кәрими Ф. Морза кызы Фатыйма. – Казан, 1996. – С. 22.

[258] В начале ХХ в. понятие «русские мусульмане» подразумевало этнически разнородное (в основном, тюркоязычное) мусульманское инородческое население Российской империи. Данное понятие активно использовалось в русской востоковедческой литературе рубежа ХIХ – ХХ вв. (русский как прилагательное принадлежности к России, в значении того времени). В настоящее время понятие изменило свой смысл и употребляется в значении этнически русского (причисляющего себя к русской национальности, русский как определение национальной идентификации) по происхождению, но в последнее время принявшего мусульманское вероисповедание.

[259] Аурупа сәяхәтнамәсе / Кәрими Ф. Морза кызы Фатыйма. – С. 191 – 192.

[260] Судя по саяхатнамэ, празднование юбилея газеты имело общероссийский характер. Многие читатели «Тарджемана» по случаю юбилея выразили свою признательность редактору в сотнях поздравительных писем и телеграмм. Деятельность ни одного из мусульманских издателей или просветителей в России не имела такого информационного эффекта. Вероятно, на юбилейные торжества в Крыму были приглашены немногие, близкие знакомые И. Гаспринского. Так, например, от Оренбурга в Крым отправились только два человека – Ф. Карими (друг и сторонник идей И. Гаспринского) и Хамитжан Арабов, из губернии – Габдрахман Ахмеров от Троицка и др.

[261] В данном случае «миллет» как нация подразумевала в то время российское мусульманское население, объединённое религией, близостью языка и культуры, т. е. то, что в основном и объединяло тюркоязычные мусульманские народы России. Идея «миллета» своими корнями восходит к идеям И. Гаспринского, его работа, посвящённым российскому мусульманству как социокультурному явлению в условиях Российской империи и модернизации жизни. В дальнейшем понятие нередко употребляется в татарской дореволюционной публицистике и печати. В1917 г. в преддверии второго мусульманского съезда в Казани понятие потеряло свое прежнее значение, сама идея потерпела крах в условиях идейных разногласий различных групп внутри российмкого мусульманства. В дальнейшем и вплоть до настоящего времени употребляется для обозначения национально – культурной общности, синоним понятий «нация», «народ» или «макроэтнос» в зависимости от контекста.

[262] Вамбери перевёл книгу «Путешествие в Крым», о чём сообщил Ф. Карими в письме: НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 18, письмо 9.

[263] Цит. по: Г. Вамбери. Культурное движение среди русских татар / Гольдцигер И. Лекции об исламе. – СПб.: Брокгауз и Ефрон, 1912. – С. 285.

[264] Там же. – С. 287.

[265] Школьный вопрос в русском мусульманстве // Мир Ислама. – 1913. – Выпуск 4. – С. 197; Ардашев И. А. Современное состояние мусульманских конфессиональных школ в России и стремления мусульман к их преобразованию // Вестник Оренбургского учебного округа. – 1915. - № 6 – 7. – С 251.

Следует при этом заметить, что резкие критические замечания Ф. Карими о состоянии татарского общества, нападки на консервативные слои духовенства и преподавателей медресе вызывали неоднозначное отношение читателей к автору саяхатнамэ.

[266] Цит. по: Вамбери Г. Культурное движение среди русских татар… - С. 286. Хотя Ф. Карими не говорит в тексте о себе прямо, из его слов понятно, что речь идёт о последних годах учёбы в Чистопольском медресе, когда он занимался изучением русского языка, чтением газеты «Тарджеман» и местной русской газеты. Это вызвало недовольство настоятеля медресе З. Вагапова, ревностного традиционалиста и противника преподавания в медресе русского языка. По просьбе последнего Гильману Каримову пришлось забрать старшего сына из медресе.

[267] Кәрими Ф. Кырыма сәяхәт / Кәрими Ф. Морза кызы Фатыйма. – С. 320.

[268] Кәрими Ф. Аурупа сәяхәтнамәсе / Кәрими Ф. Морза кызы Фатыйма. – С. 225 – 226.

[269] Там же. – С. 270.

[270] Кәрими Ф. Кырыма сәяхәт / Кәрими Ф. Морза кызы Фатыйма. – С. 325.

[271] Это понятно. Ведь в то время это была сфера религиозно – теологических интересов мусульманского духовенства. Трудно даже вообразить, какие слова и проклятия обрушились бы на автора за высказывания о необходимости перевода Корана на татарский язык. Вспомнить хотя бы мытарства М. Бигиева с попытками издания своего тафсира Корана на татарском языке.

[272] Буквально «коруне ахыйрә». Вероятно, имеется в виду Новое время как последний из трёх этапов развития человечества: древность, средневековье и новое время.

[273] Кәрими Ф. Кырыма сәяхәт / Кәрими Ф. Морза кызы Фатыйма. – С. 326.

[274] Там же. – С. 326 – 327.

[275] В последнее десятилетие, когда тема радикальных мусульманских течений и мусульманского фундаментализма стала активно обсуждаться и вышла в лидеры среди информационных сообщений, появилось много экстравагантных объяснений происходящего, среди них и идея мусульманского «средневековья».

[276] Сәгъди Г. Татар әдәбияты тарихы. – Казан, 1926. – С. 122. Лидерами новой татарской литературы Г. Сагди называет двух писателей – Ф. Карими и Г. Исхаки, что, конечно, сейчас кажется символичным, учитывая серьёзные идейные расхождения между ними, известную разницу во взглядах, судьбе и литературном творчестве этих двух незаурядных личностей. Если Ф. Карими никогда не выделялся своими политическими амбициями и радикальными оценками событий, то Г. Исхаки, напротив, был в ранний период напорист, полемичен, эпатажен в политической сфере, нередко бескомпромиссен и даже скандален, особенно в молодости. Со временем, его убеждения претерпели некоторую эволюцию в сторону национализма и несогласия с политическим курсом Советского государства. Однако всё это не мешало его писательскому таланту. Взгляды Ф. Карими также со временем претерпели изменения. Окончательного примирения между ними не произошло. Но в истории литературы оба деятеля оставили яркий след и предопределили развитие татарской литературы своего времени.

[277] Ашмарин Н. Народное образование. Несколько слов о современной литературе казанских татар. – 1905. – С. 1 – 2.

[278] Там же.

[279] До сих пор исследователи не могут дать ответа на вопрос: что побудило И. Гаспринского к активной просветительской и пропагандистской деятельности среди мусульманских народов Российской империи. Как правило, говорится лишь о личной стороне деятеля, исключительном вкладе в общественное движение среди мусульманских народов страны. Но это ничего не объясняет. По нашему мнению, нужно учитывать плачевное состояние, в котором оказалось крымско – татарское население полуострова в условиях Российской империи, национального и колониального гнёта. На протяжении длительного времени с момента присоединения Крыма к России царские власти проводили политику наступления на права коренного населения, вытеснения и побуждения к переезду в Турцию, занятия удобных земель побережья полуострова, его хозяйственно – экономического освоения, а также переселения туда населения из других областей России. В поисках лучшей доли и спсения от гнёта многие крымские татары были вынуждены покидать родные края и отправляться в Османскую империю. Коренное население неуклонно сокращалось, а со второй половины ХIХ в. в связи с развитием коммуникации и формированием курортной среды в Крыму ситуация принимала всё более катастрофические масштабы при полном попустительстве и равнодушии властей. Впечатления о крымской миграции можно найти в саяхатнамэ Ф. Карими «Путешествие в Крым». На полуострове сформировалась сильная русская среда, поставившая местное мусульманское население на службу своим экономическим интересам и оказывавшая на него определённое культурное влияние.В итоге в таких непростых условиях стало возможным появление такого неординарного деятеля, как Исмаил бей Гаспринский. Катастрофическое положение местного мусульманского населения, культурное влияние русской среды, осознание происходящего – всё это было условиями и предпосылками для зарождения идей необходимости культурного обновления в мусульманской среде России, объединения всех народов страны, исповедующих ислам и близких по культуре, на ниве просвещения и прогресса с целью спасения от гнёта инородной среды, сохранения культурной и религиозной идентичности, языка и противодействия (не открытой конфронтации, а внутреннего сопротивления) гнетущей политике царизма по отношению к инородцам. На такие выводы наводит изучение фактов прошлого, наблюдения очевидцев (в т. ч. Ф. Карими), сравнение условий в разных мусульманских регионах страны (в Средней Азии преобладало местное автохтонное население, что способствовало длительному сохранению старых обычаев; на Кавказе всегда была поликонфессиональная и поликультурная ситуация, особенности местной среды; татары Поволжья были дисперсно расселены; кочевые народы не обладали высоким уровнем культурной идентификации).

[280] В данном исследовании мы позволим себе использовать именно такое выражение, прекрасно понимая сходство с издательским делом братьев Каримовых в Казани. В данном случае мы считаем такой подход вполне обоснованным в связи с тем, что и отец и сын Каримовы сыграли важную роль в развитии собственной типографии. В тех случаях, когда требуется точное наименование типографии, будет указываться название поимённо.

[281] Исхаков Д. М. Феномен татарского джадидизма: введение к социокультурному осмыслению. – Казань:Иман, 1997. – С. 38.

[282] У А. Г. Каримуллина это имеет свои основания. Он исследует историю татарской печатной книги в целом.

[283] См., например, сообщения «Казанских губернских ведомостей».

[284] Наиболее важные из них: Каримуллин А. Г. Татарская книга начала ХХ века. – Казань, 1974. – 320 с.; Его же. У истоков татарской книги: от начала возникновения до 60-х годов ХIХ века. – Казань, 1977. – 224 с.; Его же. Татарская книга пореформенной России: исследование. – Казань, 1983. – 320 с.; Его же. Китап дөньясына сәяхәт. – Казан, 1979. – 208 с.

[285] Гайнуллин М. Х. Татарская литература ХIХ века. – Казань, 1975. – С. 249.

[286] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 86.

[287] Там же. – С. 40 – 41. На освободившееся место по просьбе Г. Каримова утверждается второй имам деревни Асылгарай Джамалетдинов.

[288] В дате переезда имеется нестыковка между воспоминаниями Г. Каримова и его дочери З. Шараф. См.: Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 19 и 86. возможно, это объяснимо длительностью пути. В те времена дорога вместе с пожитками должна была занять никак не меньше одних – двух суток. Отсюда вытекает разница между временем отбытия из деревни и прибытия в Оренбург.

[289] НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 12, письма 18 – 23.

[290] Кәримуллин Ә. Г. Китап дөньясына сәяхәт. – Казан, 1979. – С. 74.

[291] Коробов Л. Гарәп туе. – Мәскәү, 1901. – 18 б.

[292] Кәримуллин Ә. Г. Китап дөньясына сәяхәт. – С. 74.

[293] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 88.

[294] Каримуллин А. Г. Татарская книга начала ХХ века. – Казань, 1974. – С. 134 – 135.

[295] Там же. – С. 135.

[296] Рәмиев И. Истәлекләр: Татарча басма сүз. – Казан, 1965. – С. 111.

[297] Каримуллин А. Г. Татарская книга начала ХХ в. – С. 135.

[298] Там же.

[299] Хатынлар вазаифы / Ш. Сами бәк. – Оренбург, 1899. – 64 б.; Әхмәр Ш. Матбагачылык тарихы. – Казан, 1909. – С. 65; Каримуллин А. Г. Татарская книга начала ХХ века. – С. 135.

[300] Каримуллин А. Г. Татарская книга начала ХХ века. – С. 135.

[301] Там же.

[302] Там же. – С. 136.

[303] Әхмәр Ш. Матбагачылык тарихы. – С. 65; Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 87.

[304] Кәримуллин Ә. Г. Китап дөньясына сәяхәт. – С. 73; Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 21. В книге Ш. Ахмера, по-видимому, неверно указана дата открытия типографии как 29 ноября. (См.: Ш. Әхмәр. Матбагачылык тарихы. – С. 65.)

[305] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 87; Денисов Д. Н. Фатих Карими в Оренбуржье

[306] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 87 – 88.

[307] Каримуллин А. Г. Татарская книга начала ХХ века. – С. 137.

[308] В изданиях обычно указывалось название «Типография Г. Каримова в Оренбурге».

[309] Согласно описям имущества, сохранившимся после смерти Г. Каримова известно, что после умершего оставался долг перед братьями Рамеевыми в размере 3000 рублей. Исходя из этого, можно предположить, что именно столько Г. Каримов одолжил для развития типографии. (СМ,: Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 88, 267.

[310] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 88; Денисов Д. Н. Фатих Карими в Оренбуржье.

[311] Денисов Д. Н. Фатих Карими в Оренбуржье. Публикация на сайте: http://lira.oren.ru

[312] НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 16, л. 1; Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 88.

[313] У нас нет оснований полагать, что решение о передачи имущества в вакуф было навязано Гани баю кем-либо. Это было, конечно, его самостоятельное решение, но без советов с ближайшими людьми по этому поводу не обошлось. Тем более, что за исполнением воли покойного должны были следить уполномоченные (душеприказчики – мутавалии) из близких родственников и друзей бая.

[314] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 21 – 22. Надо заметить, что даже в начале ХХ в. во многих татарских деревнях мало кто занимался садоводством, не исключение составляли и Каргалы. По воспоминаниям Ф. Карими, в те годы собственный сад имел небезызвестный нам имам девятого прихода Каргалов и приходского медресе, в котором проводились педагогические курсы Г. Хусаинова, Аюп хазрат Ибрагимов. (Вакыт. – 1917. - № 2253. – 18 июля.)

[315] Әхмәр Ш. Матбагачылык тарихы. – С. 66.

[316] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 23 – 24.

[317] Там же. – С. 115 – 116.

[318] Фархшатов М. Н. Самодержавие и традиционные школы башкир и татар в начале ХХ века (1900 – 1917 гг.) – Уфа, Гилем, 2000. – С. 142 – 143.

[319] В донесении читаем: «Существует ли связь между новым направлением в системе преподавания в наших магометанских школах и деятельности в Турции младотурецких партий – сказать трудно по отсутствию данных. Но что в магометанском мире деятельно ведётся пропаганда за объединение всех мусульман под главенством турецкого султана, как халифа, и что орудиями её служат, между прочим, и наши магометанские школы, споспешествуемые уважаемыми в мусульманстве лицами, совершившими хадж, то есть паломничество к мусульманским святым местам, - это не подлежит сомнению. Уследить за этой пропагандой почти невозможно, потому что она ведётся с большим искусством и осторожностью, а мы мало знакомы с внутренним содержанием жизни наших мусульман и обыкновенно узнаём её враждебные нам проявления тогда, когда они уже принесли свой горький плод». (Цит. по: Фархшатов М. Н. Самодержавие и традиционные школы башкир и татар в начале ХХ века (1900 – 1917 гг.). – С. 143 – 144.) Из текста донесения видно, что царские каратели пытаются связать процессы модернизации, происходящие в татарском обществе того периода, с глобальными движениями в мусульманском мире. Особенно их внимание привлекает возможная взаимосвязь джадидизма с панисламистской идеологией, хотя само понятие панисламизм прямо не упоминается. Однако объяснить суть происходящего они оказываются не в состоянии, так как плохо знакомы с внутренней жизнью российского мусульманства. Последний тезис нам кажется особенно важным в свете последующего анализа материалов «Вакыт» об угрозе панисламизма. Действительно, плохое, нередко предвзятое, знакомство с жизнью мусульманских народов России того времени приводило к появлению невероятных точек зрения. Это донесение наглядно отражает характерную для государства точку зрения: модернизация жизни мусульман в империи - это угроза для государства, проникновение в страну панисламизма нужно пресечь, особенно новометодное образование как рассадник опасных внешних идеологий и т. д.  

[320] Әхмәр Ш. Матбагачылык тарихы. – С. 66.

[321] Если при Г. Каримове средний тираж книг составил 1941 экземпляр (52 400 : 27 = 1940,7), то средний тираж книг, изданных в типографии М.-Ф. Каримова – всего 1881 экземпляр (186 200 : 99 = 1880,8). Получается небольшая разница около 3%. Что же касается роста перечня изданных книг, то при Гильмане Каримове в среднем приходится по 9 – 13 в год, а при Ф. Карими издавалось до 24 наименований книг в год. Приведённые количественные данные и расчеты не позволяют объективно оценить деятельность типографии, так как нужно учесть зависимость спроса и возможностей издателей книг, ряд других факторов. Тем не менее, совершенно ясно просматривается тенденция к росту книгоиздательского дела Каримовых в Оренбурге в период с 1900 по 1906 гг.

[322] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 193.

[323] В нашем исследовании мы используем данные из книги Ш. Ахмера, так как они полнее отражают деятельность типографии Каримовых в Оренбурге, чем многие другие более поздние работы. На данные Ш. Ахмера в своих исследованиях ссылается и А. Каримуллин.

[324] Әхмшр Ш. Матбагачылык тарихы. – С. 66.

[325] Ашмарин М. Народное образование. Несколько слов о современной литературе казанских татар. – С. 2.

[326] Вакыт. – 1907. - № 119. – 6 января.

[327] Әхмәр Ш. Матбагачылык тарихы. – С. 66; Каримуллин А. Г. Татарская книга начала ХХ века. – С. 140. Следует заметить, что по этому поводу есть некоторые разногласия в данных: так, Ш. Ахмер пишет, что типография Мировецкого была приобретена в январе 1906 г. на средства товарищества «Каримов, Хусаинов и К^о». В то же время хорошо известно, что весь 1906 г. книги и газета «Вакыт» издавались под данными «Типография М.-Ф. Каримова в Оренбурге», что свидетельствует о реальном существовании такой типографии. Кроме того, в состав «Товарищества печатного дела Каримов, Хусаинов и К^о» была включена типография М.-Ф. Каримова, когда последняя уже располагалась на ул. Перовской в доме Мировецкого.

[328] Каримуллин А. Г. Татарская книга начала ХХ века. – С. 144.

[329] Вакыт. – 1906. - № 99. – 16 ноября.

[330] Как было нами сказано выше, очень трудно сейчас объективно оценить рентабельность татарского книгоиздания в начале ХХ века. Данный вопрос требует пристального, беспристрастного исследования. К сожалению, источников, проливающих свет на интересующий вопрос, сохранилось очень мало. Но даже то немногое, что дошло до нас, говорит о неоднозначности положения внутри татарского книгоиздательского дела начала ХХ века. Суровые экономические условия существования, жёсткая экономия средств, негативные воздействия политики царских властей и т. д. Немногие из типографий, издававших национальную литературу, достигали успеха в развитии.

[331] Забегая вперёд, скажем, что и современная периодическая печать сохраняет некоторые общие принципы в работе от старой прессы. Так, например, подготовка номера к печати осуществляется, как правило, накануне днём или вечером. Печатание газетного тиража не останавливается даже в ночное время, чтобы утром свежий номер мог поступить на разнос почтальонам и в редакцию газеты. Примерно также век назад работала и редакция «Вакыт» в Оренбурге.

[332] Денисов Д. Н. Фатих Карими в Оренбуржье. Публикация на сайте: http://lira.oren.ru

[333] Вакыт. – 1907. - № 194. – 12 июля.

[334] Каримуллин А. Г. Татарская книга начала ХХ века. – С. 140.

[335] Вакыт. – 1907. - № 119. – 6 января.

[336] Тимерша Соловьёв ранее был мелким торговцем в Бузулуке, автор нескольких произведений на татарском языке, после женитьбы на сестре Ф. Карими значительно сблизился с последним, что на некоторое время предопределяло его положение заведующего типографией товарищества и вызывало зависть ряда сотрудников редакции газеты (по воспоминаниям З. Башири).

[337] Вакыт. – 1910. - № 573. – 30 января.

[338] Мөгаллим әфәнде, кашыма башыңны! – Оренбург: “Кәримов, Хөсәенов вә шөрәкәсе”, [е.б.]. – С. 15.

[339] Вакыт. – 1907. - № 211. – 25 августа.

[340] Вакыт. – 1910. - № 589, 591.

[341] Вакыт. – 1911. - № 809. – 12 июля.

[342] Иллюстрацией сказанного может служить подготовленный А. И. Емельяновым обзор татарского книгоиздания за 1915 г. Автор пишет: «Произведения неповременной печати за истекший 1915 г. и в количественном и качественном отношении значительно уступают произведениям прошлых лет. Это обстоятельство объясняется, во 1-х, тем, что внимание и силы народа в значительной степени отвлечены были военными событиями, а во 2-х, недостатком бумаги, заставившим некоторые книгоиздательства даже закрыть свои типографии». (Емельянов А. И. Краткий обзор татарско – магометанской неповременной печати за 1915 г. // Инородческое обозрение. – 1916. – Т. 2. - № 2 – 3. – С. 177.)

[343] Впоследствии на базе национализированной типографии организуется издание местного большевистского печатного органа «Южный Урал», а современным правопреемником бывшей типографии является одноимённое оренбургское издательство «Южный Урал». (См.: Денисов Д. Н. Фатих Карими в Оренбуржье. Публикация на сайте: http://lira.oren.ru )

[344] Вакыт. – 1917. - № 2211. – 23 апреля.

[345] Рамеев Исмагил Абдуллович (1895 – 1969) – татарский писатель, библиограф. (Татарский энциклопедический словарь. – С. 462.)

[346] Рәмиев И. Истәлекләр. Татарча басма сүз. – Казан, 1965. – С. 115 – 124.

[347] Возьмём, к примеру, газету: публикации, статьи являются средством выражения авторской позиции, чьей-либо идеологии и т. д. В то же время газета есть средство распространения этих идей в общественной среде. Таким образом, в руках одного человека (издателя, редактора) газета может быть идеологическим средством воздействия, передачи информации и выражения личного мнения. Всё это отнюдь не противоречит друг другу. Однако вышесказанное нередко не достаточно осознаётся исследователями, смешивается, вешается ярлык. Это касается и либерально – буржуазного характера «Вакыт» как органа печати, издателями которого были золотопромышленники, миллионеры братья Рамеевы. Можно ли приписывая данной газете «партийный принцип», оценивать её значение в целом и информационную ценность. Указанный подход как раз даёт ответ на этот давний (советский) вопрос. Информация по своему составу может быть неоднородной и одновременно выступать и в фактическом (событийном), и в идейном, и в оценочном плане. Отсюда вытекает следующее: никакое определение партийности или статусности (например, массовости) газеты не может в полной мере выражать информационный потенциал издания.

[348] Остроумов Н. К истории мусульманского образовательного движения в России в ХIХ и ХХ столетиях // Мир ислама. – 1913. – Выпуск 5. – С. 312.

[349] Справедливости ради, упомянем и об активной работе типографии «Дин ва магыйшат», издававшей религиозную и кадимистскую литературу. Типография была открыта с целью выпуска журнала «Дин ва магыйшат» (чуть ранее – «Дөнья вә мәгыйшат»), бывшего в дореволюционный период идеологическим органом и оплотом кадимизма. Вдохновителем и организатором дела был сын татарского купца-благотворителя Гани бая Хусаинова, убеждённый мулла - кадимист Мухаммед-Вали Хусаинов. Считается, что Вали мулла Хусаинов начал свою активную издательско – пропагандистскую работу в отместку деятельности местной татарской буржуазно – джадидской газете «Вакыт», длительное время являясь её наиболее рьяным оппонентом в дискуссиях (журнал «Дин ва магыйшат» отличался особенно грубыми нападками на «вакытовцев» и нередко переходил в дискуссиях на личности Ф. Карими, Р. Фахретдинова и др. работников редакции), и в какой-то мере выступил против воли покойного отца, близкого друга и покровителя семьи Каримовых. Впрочем, это всё касается другого аспекта рассматриваемой темы. По утверждению А. Г. Каримуллина, издания этой типографии не отвечали установленным правилам оформления книг, так как издания выходили то под маркой «Типография М.-В. Хусаинова», то как «Типография «Дин ва магыйшат», т. е. царил разнобой в наименовании, из-за чего нередко кажется, что это два разных книгопечатных заведения. (Каримуллин А. Г. Татарская книга начала ХХ века. – С. 155 – 156.)

[350] Кәрими Ф. Андан-бундан. – Оренбург, 1907. – С. 2. Часть статей, опубликованных в этой газете, впоследствии были включены автором в указанный сборник.

[351] Кәрими Ф. Андан-бундан. – С. 8 – 9.

[352] Там же. – С. 5.

[353] Там же. – С. 6 – 7.

[354] Кәрими Ф. Андан – бундан. – С. 10 – 12.

[355] Там же. – С. 12.

[356] Там же. – С. 16.

[357] Кәрими Ф. Андан – бундан. – С. 71.

[358] Шәһидуллин Ш. Заман календаре. 1903 елга. – Оренбург, 1902. – С. 44 – 45.

[359] См.: Кәрими Ф. Кырыма сәяхәт / Кәрими Ф. Морза кызы Фатыйма. – С. 311 – 412.

[360] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 46 – 69.

[361] В данном случае средство коммуникации и информации трактуется в широком смысле как информационные потоки; единство формы, метода и технической операции по передаче информации, сообщения, её активации в общественной среде. Выделяются две функции процесса: 1) информационная и 2) коммуникативная. Средства информации и коммуникации могут иметь узкий (межличностный, персональный), коллективный и массовый уровни функционирования. Последний из них в настоящее время связывается с понятиями масс-медиа, средствами массовой информации (СМИ) и Интернетом. Однако в исторической ретроспективе сюда можно отнести книги и ряд специфических средств информации и коммуникации, в т. ч. Священные Писания (Библия, Тора, Коран и др.) и т. д. Развитие средств сообщения информации и коммуникации исторически связано с техническим прогрессом (наиболее важные вехи этого процесса: появление письменности → изобретение книгопечатания → появление газет и журналов → электронные средства коммуникации → цифровые средства коммуникации и т. д.)

[362] Исторически, конечно, рукописная книжная традиция предшествует печатной. Поэтому можно с уверенностью утверждать, что вплоть до второй половины ХIХ в. у татар преобладала рукописная традиция и рукописная книга. Их общее количество было относительно невелико, но, тем не менее, имело устойчивую тенденцию к росту по наименованиям. На рубеже ХIХ – ХХ вв. на смену рукописной книги приходит и постепенно её теснит татарская печатная книга и брошюра, которые уже в дореволюционный период начала ХХ в. становятся преобладающими. Сфера рукописной книжной традиции в это время ограничивается в основном рамками старометодных медресе и носителями этой традиции, хотя даже среди последних, самых «замшелых» кругов кадимизма печатная книга и издания вообще имели хождение, о чём хотя бы может свидетельствовать деятельность редакции и типографии «Дин ва магыйшат» в Оренбурге. Нельзя и исключать из рукописной традиции большую часть интеллектуального фонда, который в силу ряда причин оказался неизданным в своё время.

Книгу можно отнести к массовым средствам коммуникации и информации, так как она предназначена для широкого круга читателей, сам технический способ её производства предполагает, что её должны прочесть многие люди (степень рентабельности), иначе трудно представить в исторической ретроспективе судьбу книгопечатания как способа распространения и формы доставки информации, если бы книги имели «узкоэлитарный» (только для избранных) характер. Наоборот, вся история книгопечатания показывает нам, как из элитарного и дорогого продукта она со временем стала массовым. Книга стала первым интеллектуальным массовым ходовым товаром (наверное, по значимости третьим массовым товаром после золота и оружия). Так было вплоть до появления электронных средств передачи информации. Но даже сейчас в эпоху информационных технологий роль книги и потенциал её действия остаётся достаточным для использования как средства передачи информации и коммуникации, правда, уже только в очень узкой информационной нише.

[363] Хотя достоверно известно, что история татарского книгопечатания начинается в XVIII – XIX вв., в данном случае речь не идёт о времени появления первых печатных татарских книг. В данном случае имеется в виду превращение татарской книги в печатную продукцию, изменение средства передачи информации, переход от рукописной к типографской книге в массовом или, по крайней мере, большом масштабе. См. предыдущую сноску.

[364] Для примера назовём фонд Казанского губернского жандармского управления в НАРТ (№ 199). Но даже в рамках одного архива материалы о массовом сознании местного населения могут быть разбросаны по множеству других фондов.

[365] Понять роль и механизм функционирования слухов в медийную эпоху – это уже проникнуть в закоулки нетрадиционных форм массовой коммуникации современности.

[366] Предвидя несогласие с нашей точкой зрения по отношению к русскоязычной информации, оговоримся, что мы вовсе не выступаем против её воздействия на татарскую культуру (культуртрегерство) и татарское просвещение того времени. В этом влиянии даже не имеет смысла сомневаться. Но что, действительно, также не подлежит сомнению, так это то, что татароязычная информационная среда была существенно ограничена в контактах с русскоязычной средой на уровне отдельных её представителей в домедийное время. Татары долгое время решительно не соглашались отдавать своих детей в школы и медресе с преподаванием русского языка. Нередко всё русское порицалось, считалось скверным и запретным для мусульман, так как увязывалось с некоторыми религиозными нормами. Например, мог ли правоверный татарин есть русскую пищу, если в ней присутствовало мясо немусульманского происхождения или мог ли тот же одевать русскую или европейскую одежду, если она считалась немусульманской. Из этого вовсе не следует, что между двумя народами существовала национальная неприязнь. Но по религиозным канонам расхождения были, и их воздействие через мулл и ишанов могло принимать невероятные обличия. Кроме того, негативное воздействие на сознание татар оказывало русское православное миссионерство, презираемое за христианизаторскую деятельность широкими слоями образованных татар – мусульман. В массовом сознании татар жил некоторый страх и опасения русского мира, восприятие русского как христианского, религиозно чуждого. Вообще в то время понятия русский или татарин, как правило, имели четкую религиозную коннотацию, а в сознании религиозная самоидентификация. В городах с активной экономической деятельностью такие барьеры не имели заметного значения. Но в традиционной деревенской среде такие убеждения проявлялись и нашли своё отражение во множестве письменных источников, в дискуссии кадимистов и джадидов, сатирическом образе беззаветно преданного старым религиозным идеям традиционалиста у татарских писателей. Всё вышесказанное нужно понимать в естественном историческом аспекте и не переводить на межнациональные отношения, как это пытаются делать сейчас.

[367] Вамбери Г. Культурное движение среди русских татар / Гольдцигер И. Лекции об исламе. – СПб.: Брокгауз и Ефрон, 1912. – С. 295.

[368] Хәмидуллин, Шакирҗан. Голяма тарихы. – Казан: Матбагаи Кәримия, 1907. – С. 47.

[369] Вакыт. – 1913. - № 1154. – 15 марта; Кәрими Ф. Дәрдмәнд / Дәрдмәнд әсәрләре. – Казан, 1928. – С. 13.

[370] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 96.

[371] По нашему мнению, в деле организации выпуска газеты на татарском языке наибольшую активность проявлял всё же старший из братьев, Мухаммед-Шакир. В историографии вопроса личность Шакира Рамеева всегда оставалась в тени его младшего брата – поэта Дердменда. Но в воспоминаниях о работе редакции «Вакыт» ряда татарских деятелей мы можем обнаружить данные об активном заинтересованном участии в выпуске газеты именно Шакир Рамеев. Он был также полностью сосредоточен на семейном бизнесе.

[372] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 94 – 95.

[373] В советское время оценка газеты носила ярко выраженный отрицательный характер. Помимо навешивания ярлыка в буржуазности, издание нередко обвиняли в пособничестве самодержавию, что, конечно, никак не соответствовало действительности. Утверждалось даже, что «таким образом национальная буржуазия использовала свободу слова и печати против революции». Сейчас подобные претензии к «Вакыт» кажутся просто смехотворными и надуманными. См.: Халит Г. ХХ йөз башы татар әдәбияты. – Казан, 1954. – С. 13 – 14.

[374] Рәмиев И. Вакытлы татар матбугаты (Альбом). – Казан, 1926. – С. 12.

[375] Имеется в виду, что в то время в Российской империи были официально установленные или регламентируемые в отдельном порядке праздничные дни, официальный выходной – воскресенье и важные православные праздники. Нарушение правил было чревато санкциями местных властей, следивших за исполнением установленного законом порядка.

[376] По нашему мнению, она могла иметь общий характер и была выполнена по образцу с каким-то русским изданием. См.: НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 4, л. 14.

[377] НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 6, л. 13.

[378] Бәшири З. Замандашларым белән очрашулар (Язучы истәлекләре). – Казан, 1968. – С. 96.

[379] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 97 – 98.

[380] Сравнивая дореволюционную газету с современной прессой, нужно учитывать огромную техническую пропасть между ними. Так, например, наполнение колонок было обусловлено весьма простой и архаичной методикой печатания и набора текста: угловатость, прямолинейность форм и т. д. Технические средства того времени во многом определяли не только вид газеты, но и представление печатных материалов в ней.

[381] Как правило, исследователями уделяется мало внимания рекламе. Нельзя забывать, что и коммерческая информация может служить ценным источником и материалом для изучения.

[382] Согласно имеющимся данным, за 3 года издания газеты «Вакыт» и 1 год журнала «Шура» ежегодные издержки редакции, не покрытые доходами от работы, составляли до 10 тысяч рублей золотом, т. е. дело фактически было бы убыточным, если бы не компенсация нужд редакции со стороны богатых издателей. РАмеевы были согласны обеспечивать издание газеты на благо народа и читателей, так как «Вакыт» пользовалась намного большей популярностью и имела большее распространение, чем любая другая татарская газета Казани. Так, по крайней мере, объяснял благородное самолюбие издателей З. Башири. См.: Бәшири З. Замандашларым белән очрашулар. – С. 88.

[383] По воспоминаниям З. Башири, редакция оплачивала только заказные публикации. См.: Бәшири З. Замандашларым белән очрашулар. – С. 96.

[384] Данное понятие, вероятно, было созвучно русскому аналогу «русские мусульмане» или «русские татары», часто употреблявшимся в востоковедческой публицистике того времени. Укажем также и на то, что некоторые современные понятия имели в то время совершенно иной смысл. Так, например, используемые в «Вакыт» понятия «милли», «милләт», т. е. «национальный», «нация» нередко подразумевали отношение ко всем тюрко – мусульманским народам России, а не только к татарам Поволжья. Вообще татарский вопрос в начале века не имел такого острого звучания, как это пытаются приписать задним числом сейчас. Гораздо чаще в газете «Вакыт» дискутируется башкирская и казахская тема, возбудителями которых были как татарские публицисты, так и представители этих национальностей. Лишь во втором десятилетии ХХ в. ощущается изменение настроения татарской публицистики к татарскому вопросу, но сам вопрос встаёт на повестку дня лишь к 1917 г. Но даже тут понятия «тюрко-татары» постоянно смешивалось с «мусульмане внутренней России». Данные понятия («төрки-татар», «эчке Русия мөселманлары») начинают активно использоваться в газете «Вакыт» в период 1914 – 1917 гг.

Очень трудно определить характер понятия «Казан татарлары» - то, что это историко – культурное понятие имеет отношение к татарам не вызывает сомнения. Однако насколько оно было самостоятельно в татарской среде начала ХХ в. сказать трудно, ибо данное определение очень интенсивно использовалось в русской публицистике и велика вероятность воздействия последней, так как для татарской публицистики того периода на примере «Вакыт» были характерны такие понятия, как: «Казан мөселманлары» (казанские мусульмане), «Уфа мөселманлары» (уфимские мусульмане), «Оренбург мөселманлары» (оренбургские мусульмане). Да и вообще употребление слова «татары» в русскоязычной публицистике того времени было интенсивнее, оттуда же слово воздействовало на татароязычную среду.

В своей работе я позволю себе использование понятия мусульмане России, мусульманский, движение мусульман России наряду с понятием татары, татарский, татарское движение, так как считаю, что необходимо учитывать особенности исследуемого периода и не смешивать современные коннотации слова «татары» в национальном контексте с понятием «Русия мөселманлары» - российские мусульмане начала ХХ в. в общественно – политическом контексте. Последнее понятие, несомненно, было терминологической конструкцией либерального движения мусульман – инородцев, объединённых близостью религии, языка, ряда культурно – исторических традиций и имеющих давние культурные связи (например, татары Поволжья и Средняя Азия). Использование этого понятия поможет точнее передать суть происходившего и избежать ошибок ряда современных исследователей, неоправданно смешивающих понятия татарское национальное движение и общественное движение мусульманских народов России начала ХХ в.

[385] Мы признаём наличие взаимосвязи в деятельности И. Гаспринского и Ф. Карими. Она была достаточно интенсивной, о чём свидетельствует переписка и материалы «Вакыт». Но что, действительно, ясно, так это то, что «Тарджеман» была двуязычной газетой.

[386] Ответ на этот вопрос был бы очень полезен и дал бы нам больше информации об истоках развития татарской периодической печати начала ХХ века. Ведь татарские издатели и редакторы должны были в отсутствие собственного опыта заимствовать или подсматривать за другими имеющимися в доступе образцами. Речь, конечно, идет о культурной перцепции.

[387] Шарыкъ Рус. – 1903.

[388] Фәхретдинов Р. Мәктәб вә шәкердләремез / Вакыт. – 1906. - № 16, 17, 18, 21, 22. Его же. Мәдрәсәи Хөсәения хакында бәнем фикерем. – Вакыт. – 1906. - № 23.

[389] Ризаэтдин Фахретдинов: научно – биографический сборник. – С. 49.

[390] Вакыт. – 1906. - № 25. – 14 мая.

[391] Вакыт. – 1906. – № 28. – 24 мая.

[392] Несомненно, переезд хазрата в Оренбург способствовал значительному обогащению содержания газеты, интеллектуализации издания. В свою очередь, для него это была хорошая возможность осуществить свою давнюю мечту – всерьёз заняться исследовательской работой. Оренбургский период жизни Ризы Фахретдинова стал самым плодотворным и счастливым. Ризаэтдин Фахретдинов: научно – биографический сборник. – С. 56.

[393] Вакыт. – 1906. - № 25. – 14 мая.

[394] Вакыт. – 1907. - № 119. – 6 января.

[395] Вакыт. – 1907. - № 132. – 9 февраля.

[396] НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 23, письмо 14.

[397] НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 23, письмо 1.

[398] Там же.

[399] НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 20, письмо 23.

[400] Вакыт. – 1906. - № 12. – 6 апреля.

[401] Там же.

[402] Вакыт. – 1907. - № 127. – 27 января.

[403] Гатин А. А. «Бюрократия нас уничтожит, сотрёт религию и нацию…» (Проблема образования татар в дискуссиях в начале ХХ века) // Эхо веков. – 2005. - № 1. – С. 254 – 260.

[404] Вакыт. – 1906. - №№ 33 (6 июня), 34 (8 июня), 36 (13 июня).

[405] В авторитарных и тоталитарных политических системах средства массовой информации служат властям средством оголтелой пропаганды государственной идеологии и диктата воли верхов низам, а в советской системе – ещё и политическим оружием внутренней и внешней борьбы. В данном случае, говоря о татарском обществе начала ХХ века, ясно проявилась важная функция периодической печати, когда печатная информация стала активным участником общественного процесса.

[406] Перевод статьи по: НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 5, л. 14.

[407] Там же, л. 2. Брошюра была напечатана в количестве 1200 экземпляров.

[408] Там же.

[409] Галиәсгар Камал: әдип һәм заман. – Казан, 2005. – С. 147.

[410] Вакыт. – 1907. - № 200. – 26 июля.

[411] Фархшатов М. Н. Самодержавие и традиционные школы башкир и татар в начале ХХ века (1900 – 1917 гг.). – Уфа, 2000. – С. 62.

[412] Ещё раз оговоримся, что в нашем исследовании во избежание этнонационализации событий прошлого используется более близкий к татарской публицистике начала ХХ в. термин мусульманский не в строго конфессиональном, а общественно – историческом контексте смысла: представителей народов, традиционно исповедовавших ислам и проживавших в пределах Российской империи, чуствовавших свою близость на ниве религии и культуры.

[413] Вакыт. – 1907. - № 127. – 27 января.

[414] Данный вопрос весьма интересен. Он выводит нас одновременно на несколько тем. До сих пор остаётся сложным определение соотношения между «Иттифаком» и татарскими социалистами в общественном движении. Дело в том, что левые силы всегда активно стремились заявить о себе на мусульманских съездах 1905 – 1907 гг. и нет никаких оснований рассматривать их деятельность, идеологию и организацию вне национального контекста. Однако их понимание ряда вопросов, программные заявления расходились с либеральным ядром «Иттифака», а точнее либералы и социалисты по-разному расставляли акценты в своей политической работе, о чём свидетельствует бурная дискуссия между ними на третьем мусульманском съезде. Поэтому до сих пор остаётся открытым вопрос о соотношении деятельности платформы «Иттифака» и левых национальных групп, несмотря на попытки некоторых исследователей молчаливо обойти эту деликатную тему. Для понимания проблемы достаточно обратиться к работе Г. Ибрагимова «Татары в революции 1905 года», где он как живой современник (и, конечно, участник) событий и проводник своих политических убеждений (эсеровских) весьма красочно описывает «многоцветье» политических групп татар начала ХХ века. Впрочем, это уже касается другой проблемы – истории политических движений. Для нас это важно, так как данная тема прямо или косвенно касается и находит своё отражение в газетной публицистике, о чём и идёт речь.

[415] Якупова Г. Х. Дискуссия писателей в контексте татарской духовной жизни начала ХХ века (на примере Г. Исхаки, Ф. Карими и др.). // автореф. дисс. – Тобольск, 2006. – С. 15; Якупока Г. Х. ХХ йөз башы татар әдәбиятында Г. исхакый һәм Ф. Карими мөнәсәбәтләре / Инсани фәннәр: эзләнү һәм табышлар. – Казан: Фикер, 2004. – С. 449 – 453.

[416] Сахапов М. Исхаки и татарская литература ХХ века. – Казань, 2003. – С. 128.

[417] Следует заметить, что между Ф. Карими и Г. Исхаки изначально были вполне нормальные и уважительные отношения. Более того, первые произведения Г. Исхаки активно издавались в типографии Каримовых в Оренбурге. С 1902 г. Г. Исхаки работал преподавателем в новометодном медресе «Хусаиния». Доподлинно не известно, что послужило причиной разрыва между писателями – мугаллимами, но исследователи жизни и творчества Г. Исхаки указывают именно на оренбургский период как начало идейных расхождений между ними. Впоследствии оба деятеля сыграли неоднозначную роль в татарском общественном движении 1905 – 1907 гг.: так если Ф. Карими защищал весьма широкую либеральную иттифаковскую платформу, то Г. Исхаки претендовал на лидерство в левом националистическом лагере, пытаясь соединить раннее увлечение идеями социализма с национальной идеологией. При этом, по нашему мнению, нельзя смешивать литературную и политическую деятельность Г. Исхаки, последнюю нужно рассматривать в эволюционном плане: от ранних социалистических (эсеровских) идей до умеренно националистических взглядов в 1917 г. и национально – антибольшевистских в эмиграции.

[418] Для характеристики его взглядов возьмём одну из программных статей «Безнең мәсләкемез һәм миллият» (Исхакый Г. Әсәрләр. – Т. 6. – С. 27 – 30). Г. Исхаки заявляет: «…Мы – социалисты – автономисты». Он пытается совместить идеи социализма и национальные интересы, примирить политическую идеологию с национальной жизнью. По его мнению, политический строй страны должен быть построен на принципах гражданского равноправия и свобод с учётом пропорционального представительства всех национальностей России. С самого начала Г. Исхаки весьма критически отнёсся к деятельности мусульманской фракции Государственной Думы, политической линии «Иттифака», считая их интересы чуждыми жизни трудового народа – рабочим и крестьянам. В центре внимания публицистики Г. Исхаки начала ХХ в. стояли жизнь рабочих, земельный вопрос, освобождение и равноправие, т. е. социальные вопросы национальной жизни.

[419] Социализм вә ислам / Исхакый Г. әсәрләр. – Т. 8. – Казан, 2001. – С. 21 – 23.

[420] Впрочем из этого трудно сделать вывод о его начитанности по этому вопросу. Никаких доказательств в его увлечённости идеологией социализма нет, но многочисленные материалы «Вакыт» показывают, что Ф. Карими проявлял к нему большой интерес и даже содействовал ряду татарских социалистических групп. Вероятно, идеи справедливости и угнетённого положения низших слоёв были ему в какой-то мере близки. Особенно в 1917 г. и после революции.

[421] Социализм вә ислам / Исхакый Г. Әсәрләр. – Т. 8. – Казан, 2001. – С. 22.

[422] Там же.

[423] Сабиров И. Т. Эволюция либерализма в татарском обществе на рубеже ХIХ – ХХ веков / Дисс. – Казань, 2000. – С. 121. В этой связи интересен взгляд покойного учёного Р. М Амирханова, критично оценившего статью Ф. Карими за недооценку классового содержания религии, роли классовой борьбы. Это вполне типичный взгляд советской исторической науки. См.: Амирханов Р. М. Специфика формирования социалистических идей в татарской общественной мысли / Из истории татарской общественной мысли. Сборник. – Казань, 1979. – С. 30.

[424] Конечно, Ф. Карими не был социалистом, но весьма сочувственно относился к их идеям. Доказательством этого является тот факт, что именно в типографии М.-Ф. Каримова в Оренбурге начала издаваться одна из первых татарских социалистических газет «Урал». Ф. Карими обеспечивал её информационную поддержку, неоднократно сообщая в «Вакыт» об издательской деятельности «уральцев», в том числе издании брошюр библиотечки «Урала», судебном преследовании редакции «Урал» после её закрытия. Вакыт. – 1906. - № 100 – 101; Там же. - 1907. – 121, 163.

[425] Социализм вә ислам / Исхакый Г. Әсәрләр. – Т. 8. – С. 22.

[426] Там же. – С. 23.

[427] Фатыйх Кәрими әсәрләре. – Казан, 1925. – С. 80 – 84.

[428] Там же.

[429] Исхакый Г. Әсәрләр. – Т. 6. – С. 33 – 38.

[430] Сабиров И. Т. Эволюция либерализма в татарском обществе на рубеже ХIХ – ХХ веков / Дисс. – С. 121.Справедливости ради упомянем о ещё одной статье Г. Исхаки «Тәрҗеман» вә «Вакыт» гәзитәләренә җавап» («Ответ газетам «Тарджеман» и «Вакыт»), являющуюся логическим продолжением дискуссии о природе социализма и ислама. Цель статьи – доказать либеральному лагерю наличие у татар рабочего класса, пролетариата, антагонизм между условиями жизни баев и татарских трудящихся. (Исхакый Г. Әсәрләр. – Т. 6. – С. 55 – 58.) Понятия «Вакыт», «вакытчы» становятся в лексиконе Г. Исхаки нарицательными, символами лжи, предательства и продажности. К сожалению, в данном случае не приходится говорить ни о каком конструктивном подходе к предмету дискуссии, эмоции преобладают над анализом. Это была очень грязная перепалка.

[431] В настоящее время очень велико стремление ряда исследователей идеализировать образы некоторых видных татарских деятелей, оправдывать и гневно осуждать тех или иных. Соблазн такой, что он находит своё выражение и в исследовательской работе, монографиях (например, последние работы М. Сахапова о личности и деятельности Г. Исхаки имеют некоторую тенденцию к выражению симпатий идеям объекта исследования). мы считаем недопустимым реанимировать прежние дискуссии и переносить их в нашу жизнь, в некотором смысле оживлять прошлое, придавая ему современное звучание в научно – исследовательской практике (речь не идёт о подобных процессах в публицистике, где такое весьма популярно). Это очень опасная тенденция, а точнее тенденциозность. Следование образу своего объекта – героя недопустимо при оценке и анализе их исторической роли. В данном случае я намеренно не берусь за оценку произошедшего, дабы не уподобиться дискуссии, не войти с кем-либо из них в заочный спор. Для нас, прежде всего. Важно понимание и видение живого процесса истории развития татарской общественной мысли на страницах печати, происходивших событий и активных деятелей татарского информационного поля начала ХХ века. поля начала ХХ века. Не умаляя достоинства других изданий, скажем. Что газета «Вакыт» играла на нём очень важную роль.

[432] Ещё одним ярким примером острой «газетной войны» в истории татарской печати начала ХХ в. можно назвать противоречивое толкование событий Балканской войны в двух ведущих татарских изданиях, газетах «Вакыт» и «Юлдуз», о чём сатирически высказался и Г. Тукай.

[433] Следующим примером «газетной войны» газеты «Вакыт» можно признать её заочную полемику с рядом русских изданий по поводу распространения панисламизма и угрозы татарского движения стране. Анализируя этот вопрос. Мы не будем акцентировать внимание на понятии «газетная война», так как последнее выражение вызывает неоднозначную реакцию в исследовательской среде и, кроме того. Дискуссия «Вакыт» с русскими изданиями носила весьма конкретный и здравый характер. Так что «газетная война» - это весьма образное определение накала страстей в газетно – журнальной публицистике по определённой проблеме, столкновение позиций, а не сил.

[434] НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 32, л. 1.

[435] Ф. К. Думаның соң көнләре // Вакыт. – 1907. - № 181. – 9 июня.

[436] Вакыт. – 1907. - №№ 182 (13 июня), 183 (16 июня), 185 (21 июня), 186 (23 июня).

[437] Вакыт. – 1907. - № 191 (5 июля).

[438] Вакыт. – 1907. - № 181 – 182.

[439] Вакыт. – 1907. - № 183, 185.

[440] Вакыт. – 1907. - № 185.

[441] Германия социалистлары // Вакыт. – 1907. – « 211.

[442] Русский народ союзы вә хөкүмәт // Вакыт. – 1907. – № 218.

[443] Мирное обновление // Вакыт. – 1906. - № 107. – 5 декабря.

[444] Г. С. Уел ярминкәсе. – 1907. - № 200 – 206; Вакыт. – 1907. - № 226 - 229, 231.

[445] Тиҗарәт сугышы // Вакыт. – 1906. - № 98. – 14 ноября.

[446] Йирне хосусый милек итү // Вакыт. – 1906. - № 104. – 28 ноября.

[447] Вакыт. – 1906. - № 103 – 106, 110.

[448] Вакыт. – 1906. - № 110; Акчура Ю. Миллият вә йир // Вакыт. – 1907. – № 218.

[449] Вакыт. – 1907. – № 186, 197, 201, 209.

[450] Вакыт. – 1908. – № 273. – 26 января.

[451] Ещё раз обратим внимание на сложность соотношения современного смысла национального контекста и национально – религиозной терминологии газеты «Вакыт» и других татарских изданий начала ХХ в. В то время частое употребление понятия «мусульмане» могло подразумевать разные смысловые контексты и оттенки значения в современном понимании, хотя тогда конфессиональная ориентация ещё преобладала над национальной идентичностью. Поэтому читая тексты столетней давности. Нужно учитывать: имеется ли в виду всё мусульманское население страны или большей частью касается татар Поволжья и Приуралья. Такие семантические тонкости могут иметь роль в интерпретационном анализе текста.

[452] Вакыт. – 1907. - № 240. – 6 ноября.

[453] Җәмгыяте хәйрия вә садака // Вакыт. – 1906. - № 95. – 5 октября.

[454] Вакыт. – 1906. - № 105. – 30 ноября.

[455] Вакыт. – 1906. - № 108. – 9 декабря.

[456] Вакыт. – 1907. - № 130. – 4 февраля.

[457] Подсчёты сделаны по: 1906 – 1907нче сәнәләрдә ачлар өчен җыелган акчалар вә нәрсәләр хакында “Оренбург мөселман җәмгыяте” советының хисабы. – Оренбург, 1907. – С. 4 – 11.

[458] Вакыт. – 1907. – № 140. – 27 февраля.

[459] Вакыт. – 1907. - № 144. – 10 марта.

[460] Вакыт. – 1907. - № 149, 151. Из сказанного видно, что география пожертвований весьма пёстрая и не ограничивается крупными городами и пределами Оренбургской области. Это ещё одно косвенное свидетельство географии распространения газеты по стране.

[461] Трудно сказать. Мог ли данный эпизод послужить причиной неприкрытой вражды «Дин ва магыйшат» к редакции «Вакыт», хотя для того времени такое нельзя исключить. Мы не вправе утверждать, что Ф. Карими сам провоцировал конфликт. Тем не менее, напряжение между оренбургскими джадидами и кадимистами проходило именно по линии двух изданий в лице Ф. Карими и В. Хусаинова. Эта тема требует более обстоятельного изучения.

[462] Вакыт. – 1910. - № 618. – 18 мая; Вакыт. – 1911. - № 748. – 17 марта.

[463] Вакыт. – 1911. - № 747. – 15 марта.

[464] Кәрими Ф. Аурупа сәяхәтнамәсе / Кәрими Ф. Морза кызы Фатыйма. – С. 175 – 177.

[465] Имеется в виду, что Ф. Карими весьма подробно и точно отражал в своих произведениях происходящее, особенно если это касалось саяхатнамэ. Поэтому мы это свойство автора в данном случае называем документальным, чтобы не путать с художественным реализмом как явлением литературы.

[466] Вакыт. – 1909. - № 425. – 29 января.

[467] Вакыт. – 1909. - № 433. – 19 февраля.

[468] Вакыт. – 1912. - № 901. – 5 января.

[469] Вакыт. – 1909. - № 420. – 17 января.

[470] Вакыт. – 1911. - №№ 633 (24 июля), 658 (21 августа), 675 (3 октября).

[471] Так как официальных и точных данных о тираже «Вакыт» нет, приходится использовать лишь доступные косвенные данные самой газеты. Указанный тираж определён исходя из сообщения о конфискации приложения к газете тиражом в 3000 экземпляров (Вакыт. – 1907. - № 227). Наше предположение косвенно подтверждается и другим сообщением об издании отчета Оренбургского мусульманского общества тиражом в 4000 экземпляров (Вакыт. – 1907. - № 216.). Так как всё это предполагалось разослать и подписчикам газеты в виде бесплатного приложения, то это позволяет предположить, что тираж газеты в 1907 г. колебался на уровне 3000 экземпляров.

[472] Вакыт. – 1907. - № 119. – 6 января.

[473] Вакыт. – 1907. - № 132. – 9 февраля.

[474] Вакыт. – 1906. - № 25. – 14 мая.

[475] В данном случае очень трудно выдвигать какие-либо предположения, если следовать устоявшейся точке зрения. Точнее, мы не располагаем какими-либо определёнными фактами или документальными источниками, проливающими свет на историю появления журнала «Шура» в традиционном контексте. В любом случае трудно говорить о содержательной готовности малочисленной редакции газеты в первые годы к осуществлению задумки. Ведь если познакомиться даже с первыми номерами журнала, то видно, как щепетильно и основательно готовились материалы в каждый номер. Р. Фахретдинов весьма серьёзно относился к своему делу, и никак нельзя согласиться с язвительной критикой Г. Исхаки по поводу выхода первого номера «Шура». См.: Исхакый Г. “Шура” ңурналы / Исхакый Г. Әсәрләр. – Т. 6. – С. 121 – 124.

[476] К примеру, № 2 – от 30 мая; № 3 – от 2 июля; № 4 – от 3 августа и т. д.

[477] Вакыт. – 1907. - № 227. – 4 октября.

[478] НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 4, л. 3.

[479] Первый номер журнала «Шура» все подписчики «Вакыт» получили бесплатно, о чём заранее уведомила газета. Этот факт подтверждает и Г. Исхаки (См.: Исхакый Г. Әсәрләр. – Т. 6. – С. 121.)

[480] В свою очередь, Р. Фахретдинов не переставал издавать свои статьи в газете «Вакыт».

[481] Шура. – 1908. - № 8. – С. 244.

[482] Мухаммадиев Р. Проблемы формирования татарской литературной критики (1905 – 1917 гг.). – Казань, 1982. – С. 111.

[483] Мухаммадиев Р. Проблемы формирования татарской литературной критики (1905 – 1917). – С. 106.

[484] Вакыт. – 1910. - № 689, 691.

[485] Вакыт. – 1909. - № 444. – 17 марта.

[486] Там же.

[487] Фатих Карими: научно – биографический сборник. – С. 99.

[488] Мусульманская печать России в 1910 году. – С. 43.

[489] Бәшири З. Замандашларым белән очрашулар (Язучы истәлекләре). – Казан, 1968. – С. 87.

[490] Например. письмо А. кабирова с просьбой принять на работу. НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 22, письмо 11.

[491] НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 20, письма 18, 50.

[492] Бәшири З. Замандашларым белән очрашулар (Язучы истәлекләре). – С. 86 – 87.

[493] Бәшири З. Замандашларым белән очрашулар (Язучы истәлекләре). – С. 86, 89.

Сам автор воспоминаний имел с ним личную беседу лишьҗ один раз, и, судя по всему, разговор был очень коротким.

[494] Кәримов Ф. Дәрдмәнд / Дәрдмәнд әсәрләре. – Казан, 1928. – С. 12.

[495] Там же.

[496] Кәримов Ф. Дәрдмәнд / Дәрдмәнд әсәрләре. – Казан, 1928. – С. 18.

[497] Бәшири З. Замандашларым белән очрашулар (Язучы истәлекләре). – Казан, 1968. – С. 88.

[498] Там же. – С. 68 – 69.

[499] Бәшири З. Замандашларым белән очрашулар. – С. 96 – 97. В воспоминаниях З. Башири денежный вопрос представлен весьма неоднозначно, но не доверять ему мы также не можем. Судя по всему, автор воспоминаний не держал зла на Ф. Карими, хотя и отзывался о ряде лиц вокруг себя весьма едко (например, о Т. Соловьеве, Б. Шарафе). Касаясь гонораров, З. Башири пишет о том, что не всё из предлагаемого для публикации оплачивалось, деньги полагались только за то, что заказывала сама редакция. С другой стороны, З. Башири не имел прямого отношения к финансовым вопросам редакции. Поэтому нужно признать его взгляд достоверным, но субъективным. Ряд других источников свидетельствуют, что положение издательского дела у татар в начале ХХ в. было не столь радужным и оптимистичным, как кажется сейчас.

[500] Ризаэтдин Фахретдинов: научно – биографический сборник. – С. 50.

[501] Бәшири З. Замандашларым белән очрашулар. – С. 96 – 97.

[502] НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 6, л. 2. По нашему мнению, управление работой редакции и типографии «Вакыт» фактически было раздельным, так как в доверенности на имя Ф. Карими не упоминается о типографии. Это даёт основание полагать, что, по крайней мере, технически работа типографии «Вакыт» была более или менее самостоятельной. Первым заведующим типографией был Гусман Нури Акчукраклы, после его отъезда в Петербург вплоть до закрытия в 1918 г. – Ярулла Вали. Нашу догадку частично подтверждает и публичная перепалка Ф. Карими с Я. Вали в конце 1917 г., когда бывший редактор газеты возложил всю вину за уход из «Вакыт» на заведующего типографией. В пылу спора видно, что Я. Вали выступает как вполне самостоятельный участник дела, занимая свой пост, и не зависит от редактора газеты.

[503] С 1906 по 1911 гг. Ризаэтдин Фахретдинов исполнял обязанности временного (второго) редактора газеты «Вакыт» на время отсутствия Ф. Карими в Оренбурге.

[504] Бурган Шараф в годы становления татарской периодической печати успел зарекомендовать себя в национальной журналистике, после чего обратился к редактору «Вакыт» с просьбой о приёме на работу. Получив согласие, осенью 1908 г. приехал на работу в Оренбург и с этого времени до 1914 г. постоянно работал в редакции. (НАРТ, ф. 1370, оп. 2, д. 24, письмо 36) Со временем значительно сблизился с Ф. Карими, женился на его младшей сестре. Активно печатался в «Вакыт», в 1909 г. был собственным корреспондентов в Иране, затем в Бухаре, результатом чего стали циклы публикаций «Иранские письма», «Бухарские письма». С июня 1911 г. он становится вторым редактором журнала «Шура», а через год в мае 1912 г. – вторым редактором газеты «Вакыт». Фактически он правая рука редактора «Вакыт», в т. ч. в местной общественно – политической работе. В 1917 – 1918 гг. – сподвижник и помощник Ф. Карими в организации местной автономии татар Оренбурга, участник Петроградского совещания мусульманских деятелей перед созывом Первого Всероссийского съезда мусульман, редактор «Известий Оренбургского мусульманского бюро» (вышло 10 номеров). В 1918 – 1922 гг. занимается педагогической работой, далее покидает Оренбург и переезжает в Казань, Ташкент. Репрессирован по ложному обвинению в конрреволюционной деятельности. См.: Валеев Р. К. Признаю себя невиновным. – Казань: Магариф, 2007. С. 203 – 210.

[505] Р. Ракиби работал в редакции до осени 1910 г., когда был призван на военную службу.

[506] Личность Ахмедзяна Биктимерова заслуживает особого внимания. Это был яркий, вдумчивый публицист своего времени. Его статьи публицистического и познавательного характера регулярно появлялись сначала в «Вакыт», затем – в «Шура».

[507] Ф. Карими имел дружественные связи с Ю. Акчурой, что показывает их переписка и публикации в «Вакыт». По некоторым данным, они были знакомы достаточно давно и постоянно находили основу для плодотворного сотрудничества.

[508] Одной из особенностей не только «Вакыт», но и других татарских изданий начала ХХ века, было отсутствие установленной практики указания авторов всех статей. В лучшем случае нам известны псевдонимы или аббревиатура имён авторов, что позволяет в некоторых случаях реконструировать или определить полное имя. Однако множество материалов вызывают сомнения, даже в случае вероятного определения автора публикации, что нередко бывает с анонимными статьями Ф. Карими.

[509] Вакыт. – 1906. - № 104. – 28 ноября.

[510] Вакыт. – 1910. - № 702.

[511] Беседа в бывшими депутатами Думы. Петербург. 8 июня. // Вакыт. – 1907. - № 184. – 19 июня.

[512] Вакыт. – 1910. - № 649, 676, 702.

[513] Следует заметить, что российское востоковедение ХIХ – начала ХХ вв. существовало на стыке академической науки (исследовательские практики, языкознание) и государственной (имперской) политики. Не случайно, само развитие востоковедения в России долгое время было подчинено потребностям государства сначала в освоении своих восточных земель и управлении их населением, экономическими (торговыми) контактами по линии «север – юг». Поэтому нередко российские востоковеды находились на службе государства, как например, Н. Ф. Катанов – учёный – исследователь и цензор Казанского комитета печати. Академическое востоковедение того времени было представлено двумя сферами исследовательских интересов: 1) внутренний Восток –Поволжье, Кавказ, Сибирь, Средняя Азия – здесь большое значение имело изучение мусульманских (тюркоязычных) народов империи; 2) внешний Восток – это более широкая сфера работ востоковедов, начиная со смежных с Россией территорий, колониальных систем других стран (особенно сильной британской колониальной системы) и кончая исследованием дальних стран, народов, культур Азии, Африки. Понятно, что в сфере Востока тон исследованиям задавала государственная политика. Государство стремилось привлечь учёных к работе и стимулировало развитие академического и миссионерского востоковедения. Хорошим примером реализации такого плана является казанская традиция российского востоковедения, сосредоточенная в двух центрах – Казанском императорском университете и Казанской духовной академии. Что же касается внешнего Востока, то здесь исследовательская работа была более научной и академичной, связь с государственными интересами была слабее и, прежде всего касалась колониальных систем политических оппонентов. Результаты работы в этой сфере имели свои особенности и отличия. Ведущим центром академического востоковедения в дореволюционной России нужно признать Петербург, удалённый от мусульманских окраин страны, в то время как Казань стояла на передовом фланге российского мусульманства.

[514] Мир ислама. – 1912. – Т. 1. - № 2.

[515] Госманов М., Мәһдиев М. ХХ йөз башы татар әдәбияты һәм матбугат тарихының кайбер мәсьәләләре // Казан утлары. – 1967. - № 7. – С. 124 – 131.

[516] Там же. – С. 125.

[517] Гайнуллин М. Татарская литература и публицистика: журналистика и публицистика. – С. 41 – 42.

[518] В настоящее время находится на территории Республики Татарстан.

[519] Вакыт. – 1907. - №№ 198, 250; Там же. – 1909. - №№ 429, 548.

[520] Атласи Һ. Каргалы дарелмөгаллимине // Йолдыз. – 1909. - № 410. – 11 июнь; Кәрими Ф. Каргалы дарелмөгаллимине (Ун еллык бер хатирә) // Вакыт. – Вакыт. – 1909. - № 483. – 18 июнь. Статья Ф. Карими была ответом на публикацию Х. Атласи и более подробно знакомила читателей с историей курсов.

[521] Исходя из содержания и темы статьи, есть основание полагать, что она принадлежит перу Ф. Карими.

[522] Вакыт. – 1909. - № 548.

[523] Там же.

[524] НАРТ, ф 1370, оп. 1, д. 5, л. 18.

[525] Вакыт. – 1910. - № 682. – 19 октября.

[526] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 786, л. 86.

[527] Там же.

[528] Несмотря на то что до сих пор исследователями не доказана взаимосвязь между действиями царских карателей (полиции и жандармерии), никто не сомневается в том, что всё это было неслучайным совпадением. Мы не будем спешить с оценками и представлять события 1911 г. как части единого плана, но у нас нет сомнений в том, что если даже не было общего руководства акциями, наблюдение за происходящим и разработка мер борьбы велась всё-таки сверху и, вероятно, были очень серьёзные причины демонстрации своей карательной силы в это время.

[529] НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 5, л. 23.

[530] Вакыт. – 1911. - № 743.

[531] НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 5, л. 28.

[532] Вакыт. – 1911. - № 745.

[533] НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 5, л. 28.

[534] НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 5, л. 37.

[535] Вакыт. – 1911. - № 783.

[536] Интересно отметить созвучие статьи «Россия и Турция» циклу «Стамбульских писем» Ф. Карими, где ещё раз автор повторяет свою идею о необходимости сближения Турции и России.

[537] Вакыт. – 1911. - № 802.

[538] НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 5, л. 34.

[539] Конечно, общность тем указанных статей прослеживается - это внутренняя политика правительства, положение инородцев в империи. В данном случае имеется в виду, что ни в одном из рассмотренных случаев тема практически не повторяется, всё статьи разные по содержанию.

[540] Гайнуллин М. Эзәрлекләнү яки архив тузанындагы хакыйкать эзеннән // Шәһри Казан. – 2002. – 28 июнь.

[541] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 786, л. 86.

[542] Там же, с. 87.

[543] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 785, л. 24. На панисламистскую деятельность ряда издателей и редакторов прямо указывает Ишми ишан, в т. ч. упоминается Ф. Карими. При этом указывается, что истоки панисламизма находятся в Турции, официальным органом является журнал «Сират-мустаким».

[544] Мир ислама. – 1913. – Т. 2. - № 1. – С. 15.

[545] Там же.

[546] Кемне сайларга? // Вакыт. – 1912. - № 1037. – 16 сентябрь.

[547] Цит. по: НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 5, л. 42.

[548] Кемне сайларга? // Вакыт. – 1912. - № 1037. – 16 сентябрь.

[549] Цит. по: НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 5, л. 43.

[550] Говоря о проблеме национализма и русской прессе мы ни в коем случае не ставим между ними знака равенства. Русская периодическая печать начала ХХ в. имела широкий спектр позиций и мнений, даже локальных особенностей, как, например, в Казани или в Средней Азии. Понятно, что в разных изданиях проблема развития мусульманства представлялась по-разному, но некоторые тенденции развития общественного мнения и сознания можно проследить, в т. ч. формирование в начале ХХ в. русской националистической идеологии, как право-монархического, так и лево-анархистского типа. Вообще, эта тема является одной из самых сложных и опасных для исследования. Поэтому мы не касаемся конкретной стороны проблемы, а только констатируем присутствие подобных настроений в некоторой части русской прессы.

[551] НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 5, л. 37.

[552] Там же.

[553] Там же, л. 46 – 50.

[554] Гайнуллин М. Эзәрлекләнү яки архив тузанындагы хакыйкать эзеннән // Шәһри Казан. – 2002. – 28 июнь.

[555] НАРТ, ф. 1370, оп. 1, д. 5, л. 51.

[556] НАРТ, ф. 199, оп. 1, д. 771, л. 129.

[557] Не последнюю роль в активизации этого процесса на страницах печати сыграли языковые дискуссии, которые вскрыли проблему национальной и этнической самоидентификации татар в начале ХХ в. В то же время материалы газеты «Вакыт» показывают, что у многих мусульманских тюркоязычных народов того времени также шёл процесс роста национального самосознания (башкир, казахов). У казахов, вероятно, восприятие этничности, как и родовые нормы, имело большую силу, чем у татар, примером этого является чёткое определение казахами татар в понятии «нугай». У татар, судя по всему, этничность подменялось религиозной идентификацией, что объяснимо длительным проживанием в окружении православного русского населения (казахи жили в относительно компактной среде) и длительной христианизаторской политикой государства, особенности развития татарской «высшей» культуры по пути традиционализма и мусульманской схоластики – всё это вместе способствовало возбуждению религиозной идентификации. В начале ХХ в. традиционная стрк\уктура этничности у татар начинает претерпевать серьёзные изменения под воздействием модернизации собственной культуры, особенно высшего её пласта.

[558] К сожалению, до сих пор этому не уделяется должного внимания.

[559] Мусульманская периодическая печать в России // Мир ислама. – 1913. – Т. 2. - № 3. – С. 193.

[560] Очень точное определение языку «Вакыт» того периода дано в публикации «Мусульманская периодическая печать»: «Язык – литературный казанско-татарский (с большей или меньшей примесью османского и русского). См.: Мусульманская периодическая печать // Мир ислама. – 1912. - Т. 1. - № 2. – С. 258.

[561] Мусульманская печать в России в 1910 г. – С. 43.

[562] Вакыт. – 1909. - № 428.

[563] Вакыт. – 1909. - № 440. – 7 марта; Там же. – 1910. - №№ 675 (3 октября), 593 (18 марта), 594 ( 20 марта).

[564] Вакыт. – 1911. - № 780. – 20 мая.

[565] «Иске мәсьәлә» хакында бер-ике сүз // Вакыт. – 1911. - № 807. – 8 июля.

[566] Вакыт. – 1912. - № 906. – 13 января.

[567] Вакыт. – 1910. - № 570. – 23 января.

[568] Вакыт. – 1910. - №№ 657 – 659.

[569] Вакыт. – 1910. - № 594. – 20 марта.

[570] Ведь и в основе настоящего панисламизма как политической идеологии лежит идея сплочения. Так и здесь сплочение для защиты от государственного пресса, модернизации внутренней жизни имело важное значение в идеологии газетных публикаций.

[571] Например: Вакыт. – 1910. - №№ 606, 607, 611.

---

Дата добавления: 2021-04-05; просмотров: 519; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!