Глава 2. Лучший день на свете 16 страница
И молодые, свежие и еще не расцветшие до конца, поддавались изменениям. Что-то творилось в городе – может, это было не что-то плохое, а, скажем, всего лишь… метаморфоза? Изменения требуют времени, на них тратятся силы, но они того стоят. Быть может, их нельзя разделить на «плохие» и «хорошие», но каждое дает свои уроки, и это прекрасно. Горестные выводы или умения ценить счастье – это все прекрасно. Невозможно за всю жизнь узнать все. Но шансы на это повышаются, если внимательно следить за теми событиями. Вычленять уроки из всего. Ничего не происходит в жизни? Надежность – это хорошо. Незнакомый прохожий улыбнулся с утра на светофоре и поднял настроение? Почему бы самим таким не стать? В каждой мелочи жизнь спрятала для нас подсказки и загадки, получив которые мы станем чуточку лучше, если постараемся. Не всегда бывает так, что их найти легко, ведь в кромешной тьме увидеть лучик света, слабого и почти незаметного, ужасно сложно. А иногда мы сами убегаем от этого лучика света, будто боимся или наказываем себя.
-Привет, Рози, - Дин слабо улыбался. – Как дела на работе?
-Не особо хорошо, - честно признавалась девушка, опираясь о ручку. – Как поживает Сэм?
-Как всегда, - Дин пожимал плечами.
После они всегда молчали с десять-пятнадцать секунд, безотрывно глядя друг другу в глаза. Затем Дин всегда спрашивал с неумирающей надеждой, которую он все никак не мог заглушить:
|
|
|
-Зайдешь?
А Рози всегда отвечала, глуша громко бьющее в груди «Да»:
-В другой раз.
-Хорошего вечера, - Дин улыбался.
-Всего доброго, Дин, - Рози заходила в квартиру, закрывала дверь и прижималась к ней спиной. Она слышала, как Дин заходил к себе домой, и, должно быть, он так же прислонялся к двери и слушал. Наверное, ждал, когда же наконец Рози выбежит на лестничную клетку и, как в первый раз, сама ворвется в его квартиру, вихрем переворачивая все внутри, меняя целиком его жизнь.
Но этого все никак не случалось.
Доверять – очень страшно. Даже не зная предательства, это очень страшно. Влюбиться – еще страшнее. Ты вверяешь сердце, душу и разум в руки кого-то другого, а он волен делать с этим все, что пожелает. Будет беречь, оберегать, взращивать и выводить к свету, или же в один миг уронит, разобьет, уничтожит, сотрет в порошок и развеет пыль по темноте, без шанса на спасение. Риск… он преследует всю жизнь. Из-за страха мы можем многое упустить – и это того не стоит. Рисковать надо, ведь наравне с шансами на боль, есть шансы на счастье. А после ночи непременно наступит утро. И риск вознаградит по заслугам, ведь даже он не лишен благородства и чувства справедливости. Чем больше кто-то переживает темных времен – тем счастливее он становится после. Главное не сдаваться раньше победы, потому что проигравшие получают ничего.
|
|
|
С океана дул прохладный ветер. На побережье было спокойно и безмятежно. Рабочий день еще не закончился. Все прятались в холодных зданиях, пока жизнь протекала на улицах. Возле океана царила свобода. Там не было слышно ни новостей, ни радио, ничего постороннего, лишь природа и умиротворение.
Боб выводил длинной палочкой на песке первое, что приходило в голову. В основном, это были бессмысленные простые линии, не несущее в себе никакого значения. Впрочем, Боб придерживался мнения, что все несло в себе какой-то смысл. Филип всегда сидел рядом. Парк аттракционов дальше по береговой линии еще не начал работать. Шумел океан.
-Как ты можешь оставаться таким беспечным?
-Но ничего ведь не происходит.
-Ты навсегда останешься ребенком, Боб.
-Это, разве, плохо?
-Да, когда ты не чувствуешь, как меняется мир. Разве ты не слышал, что происходит снаружи? Люди хотят уничтожить Джянховет.
-Уничтожить город?! – палочка выпала из рук. – У них никогда этого не выйдет! Многие поддерживают нас, мне папа говорил!
-Пусть так, - Филип пожимал плечами. – Но есть риск, когда мы закончим школу, Джянховета уже не будет, и любое упоминание о нем сотрут. Наш город полностью уничтожат.
|
|
|
-Это случится не скоро. Все еще успеет поменяться.
-Пора бы тебе повзрослеть, Боб.
-Но если взрослые не умеют надеяться, то я не хочу взрослеть.
-Ты можешь стать кем угодно, - Филип поднялся и отряхнулся. – Пошли. Нам пора.
Боб поднял на него глаза и прищурился от неяркого солнца на облачном небе. Он откинул палочку в сторону и поднялся. Они, бок о бок, пошли по песку вперед. После них оставались следы – они здесь были. И так же остаются следы в истории. Пускай на время, пускай не навсегда, но они будут. Может, их заметет ветром или кто-то пройдется поверх, но какое-то время будет принадлежать только им.
Все прятались. На улице почти никого не было. Хмурое небо недовольно ворчало в память о былых временах. Свет прохаживался по улочкам, заглядывал в закоулочки и ласкал кирпичные стены домов. Шумели деревья. Тишь да гладь… Музыка океана расплескалась по городу. Покой, в котором все так сильно нуждались, наконец-то наступил. Не важно, будут ли дальше плохие времена, а может быть и хорошие: что-то да будет, а значит, после этого будет что-то еще, и жизнь катится подобно колесу, постоянно изменяясь и через время возвращая старое. Можно сойти с ума, обдумывая будущее, прошлое или даже настоящее. Все, что нам остается: жить.
|
|
|
Парнишки поднялись с набережной. Больше их ноги не ласкал теплый песок, подобный самому лету. Они шли по суровому асфальту, и им даже не приходилось никого обходить: некого было. Каждый думал о своем. Филип и Боб были такими друзьями, которым не приходилось часто встречаться или общаться, да и вместе они могли просто помолчать. Парнишки были совсем разными, их взгляды на мир походили друг на друга как оригинал и его отражение в кривом зеркале. Но все же их дружба тянулась из года в год, и её надежности мог позавидовать любой. Пожалуй, после школы она оборвется, но это совсем не значит, что она никогда и ничего не значила. Ведь если есть с кем помолчать, если такой был, то жизнь не была пустой, а это уже что-то.
Запыхавшаяся женщина крикнула сзади:
-Молодые люди!
Филип обернулся первым, Боб за ним. К ним подоспела дамочка, зебра, в красивом синем платье и новомодной куртке. На ней была еще и шляпка, ну просто прелесть, и миленькая сумочка в тон.
-Прошу прощения! – Она выглядела и говорила так, словно в самом деле сожалела, хотя ничего не сделала. – Если вас не затруднит, не могли бы вы мне подсказать, где здесь метро?
-Метро?
Филип и Боб переглянулись.
-Здесь нет метро.
-Что же, в самом деле, нет? – она поникла.
-В самом деле, нет, - Филип качнул головой.
-А куда вы хотите добраться? – Боб отчего-то почувствовал себя жутко неудобно. Ему очень хотелось помочь незнакомке.
-На улицу Гордости. Но туда, если не ошибаюсь, ходит только метро, верно? Ох, и что же мне делать?! – дамочка вскинула руки к небу, а после закрыла ими лицо. Казалось, она даже начала плакать. Вид у нее был слишком страдальческий.
Филип и Боб вновь переглянулись.
-Ну не печальтесь вы так! – не выдержал Филип. Дамочка выглянула на него. – Если вам так сильно надо на метро, то можете сесть на третий автобус, он как раз едет до станции «имени Валла». А вообще, до улицы Гордости идет еще семнадцатый автобус, только у него остановка чуть дальше, вон там, - Филип показал дальше по улице, - прямо пройдете и увидите остановку. Семнадцатый точно идет!
-Что, правда?
-Правда-правда! – поспешно уверил ее Филип. – Зачем же мне вас обманывать? Незачем, - он пожал плечами, руки так и грелись в карманах брюк.
-Спасибо! – женщина приложила копыто к груди и начала кланяться. Казалось, она вот-вот упадет в ноги и начнет молиться. – Спасибо вам большое! – повторяла она без остановки.
Парни еще постояли, смотря дамочке вслед, когда она все же пошла к остановке, не унимая свою благодарность. Видимо, ее постигло глубокое отчаяние. Неужели, она была совсем одна и ни на кого не могла положиться, или подводили ее так много раз, что за простые, казалось бы, незначительные вещи, ее сердце разрывалось от переполняющей его благодарности, любви и желания всего самого лучшего, ведь теперь в ее глазах помогший ей человек выглядел настоящим спасителем? И все-таки жизнь жестока, если доводит кого-то до такого состояния. Не может быть ничего хуже отчаяния. С другой стороны, и ничего лучше него быть не может. Крошка хлеба становится целой буханкой, однако разноцветный мир меркнет и обращается в серую пыль.
-Я знал, что ты добрый, - сказал Боб, разворачиваясь на месте.
-Я вовсе не добрый! – Филип хмыкнул в ответ, разворачиваясь вслед за другом.
-Ну да – ну да, - посмеялся Боб.
Филип пихнул его локтем в бок, и они пошли по улице дальше.
-Чего это вы так долго, ненаглядные?
Майкл выглядел очень недовольным. Он сидел во главе, будто предводитель, но на самом деле так вовсе не было. Ребята расположились на их излюбленном месте: в парке под большим-большим дубом. В такой день на природе уж точно никого не встретишь! На зеленой траве сидели и остальные: Гарт, Гевин, Шон, Джон. Рядом лежали их велосипеды. Филип и Боб кинули на траву свои.
-Парни, знаете, я тут подумал, - глотнув воздуха, начал Боб. Он чуть не задохнулся. – А кто из вас пойдет в старую школу?
Парни переглянулись.
-Да, вроде как, все, - ответил Майкл.
-А мы тоже идем!
-Ну, значит, потерпим друг друга еще два годика.
-Ничего-ничего! «Стерпится – слюбится», так, вроде, говорят? – засмеялся Джон.
-Ладно, поехали, - Майкл махнул копытом.
Его полоски выглядят забавно, подумал Боб, хихикая. Наверно, он будет работать на финансовой бирже, ответил парнишке его внутренний голос.
Майкл поднялся, и все остальные поднялись за ним. Они взяли велосипеды, сели на них и поехали. С разными скоростями, но в одном направлении, не договариваясь. Будто бы сама жизнь – езда на велосипеде.
Пока всех разом вдруг не пронзила боль.
Никто не понял, что и как произошло. Они ехали по дорогам, осторожно, соблюдая правила, но не всегда все идет так, как задумывалось. Гевин вырвался вперед, а потом вмиг исчез. Все слышали только гулкий удар и свист колес. «Неужели случилось нечто страшное?» - одновременно мысль настигла всех. Они начали крутить педали усерднее, но будто бы сам асфальт откатывался назад, растягиваясь, и всех утаскивал за собой.
Гевин смотрел на ссадины на коленях и ладонях. Рядом валялся велосипед, колеса на котором еще крутились. По дороге мчался Боб, крутя педали так быстро, как только мог. Гевин снова посмотрел на дорогу под палящим солнцем. Чернел след от шин. Мальчик не совсем понял, как все произошло. Он даже моргнуть не успел, как лежал на дороге, а по телу вспыхивали очаги боли. Сначала Гевин смотрел на лазурное небо с приятными облачками, но после глаза начали болеть от яркого света, и он сел на обочину. Подъехали остальные. Гарт соскочил с велосипеда первым.
-У меня есть с собой аптечка!
Боб встал на ноги вторым, и он выглядел очень взволнованным. Филип, остановившийся позади него, закатил глаза, не перенося драматичность, свойственную его другу.
-Как ты, Гев? – спросил Боб, бросая велосипед на дорогу.
-Все хорошо.
Гевин снова взглянул на ободранные колени и ладони. Дома ему влетит. Он попытался встать. Майкл был рядом, готовый поймать его, если бы что-то пошло не так. Гевин почувствовал жгучую боль в локтях и зашипел, будто гиена. Он уже слышал, как мама и бабушка будут ругаться. А младшая сестра, поди, вовек не забудет этот случай, постоянно подтрунивая его, что он – плохой водитель. Но машина взялась из ниоткуда! Дорога была пустой! Только Гевину все равно никто не поверит, он знал это. Он неловко оступился, и Майкл поймал его, похлопывая по плечу.
-Уверен, что все хорошо? – снова спросил Гарт.
-Да, дружище, выглядишь неважно! – протянул Шон. Джонни ударил его в бок, и тот ойкнул. – Я ничего такого не сказал! – оправдывался парнишка.
-Эта машина взялась из ниоткуда, - оглядываясь, произнес Гевин.
-Да, Гев, мы видели, - кивнул Боб. – Мы ехали прямо за тобой. Парни, кто-нибудь запомнил номера или марку, цвет?
Все молча переглянулись между собой.
-Что-нибудь?
Никто не ответил, пожимая плечами. Боб громко вздохнул.
-Мы отведем тебя домой. – Гевин метнул взгляд на Боба, и тот поспешил добавить: - Вечером, разумеется! Я возьму твой велик, пока ты не оправишься.
Ребята отошли в сторону, оставив велосипеды на траве, и сами присели рядом. Если честно, они немного устали. Город как-то изменился. Раньше, насколько они помнили, ничего подобного не случалось. Все были счастливы. Или, неужели, они просто видели мир под детской призмой? Нет. Нет, это не они изменились… Возможно, когда они вырастут, не останется ничего, чего они знали в детстве, и это будет лишь их воспоминаниями, которые будут медленно-медленно угасать, стираться из памяти.
Вечером мир немного другой. Не просто потому, что солнце уходит, а потому, что, пока оно светило, многое произошло, и только ночью есть время это все обдумать. События наваливаются на голову как снежный ком, мешают дышать и закрывают глаза, обездвиживают, а все потому, что им надо, чтобы ты их обдумал. События – эгоисты. Это все просто и ясно, только вот управляться с ними невозможно.
Порой единственный выход – оставить в прошлом себя и все ошибки, что мешают спать, дышать и жить дальше. Когда друзей нет рядом, когда близкие оставили, единственный выход – сражаться самому. Не знать, что такое поражение, и не опускать руки – разные вещи. Сломленный может сражаться яростнее всех. Ему нечего терять, так чего тогда бояться? Он пойдет на все, чтобы достичь цели, и если это не сведет его с ума, то он этого достоин. Жизнь – очень странная вещь. Иногда она жестока к добрым и мягка к злым, но это вовсе не значит, что она ошибается. Жизнь знает не лучше, но если что-то происходит, то потому, что так надо.
В гостиной горел свет. Ужин совсем недавно закончился, и Шон, как прилежный сын, помыл посуду. Мама сразу включила телевизор и выпала из реальности. Отец ушел в излюбленное кресло и читал газету. Шон не мог найти себе места. Он все думал, думал и думал, о том, что произошло днем. С самого утра день как-то не заладился, но, может, это хотя бы принесло какие-то плоды? Шон сильно в этом сомневался, потому что ничего хорошего в плохом не видел. Впрочем, он спрашивал себя, а произошло ли хоть что-то? Разве случилось событие или такое, чтоб заслуживало место в памяти? Лампы в гостиной так и горели. Рассыпной свет прыгал на полу. За окном – тишь да гладь. Ни ветра, ни дождя, ни света.
-Как ты себя чувствуешь?
-Странно.
-Что случилось?
-Ничего особенного.
-И что же тогда?
-В этом-то и проблема. Ничего не случилось. Разве это не странно?
-Я тебя не совсем понимаю, Шон.
Мальчик тяжело вздохнул и уронил голову. Он посмотрел на копыта, лежащие на коленях. Мягкий диван обнимал его, но, к сожалению, не грел. Отец вернулся к чтению газеты, которые, кстати, не так давно начали выпускать в сенсорном виде и оставляли рассылкой по планшетам. Вздохнув, Шон поднялся и ушел в свою комнату, закрывая за собой дверь. Было темно. Шон прижался спиной к двери и прикрыл глаза. Его грудь медленно поднималась и опускалась. Руки слегка дрожали, но вскоре это прошло.
-Привет, братик!
Шон вздрогнул от страха и отпрянул от двери, вглядываясь в темноту комнаты. Он даже не заметил, как стемнело: день прошел слишком быстро и не запомнился. На секунду Шон подумал, что ему почудилось.
На него накинулись с объятиями, чуть не повалив с ног.
-Я так соскучилась!
Шон отпрянул и посмотрел на того, кто его обнимал. Девушка глядела на его в ответ глубокими удивленными глазами. Она выглядела совсем невинной.
-Сестра? Когда ты вернулась?
-Недавно, - она улыбнулась и снова обняла Шона, на этот раз не так сильно. – Как же сильно я скучала! Ну, рассказывай: как ты? Как учеба? Как твои друзья? – она завалила брата вопросами, не собираясь останавливаться.
-Стой! – Шон перебил ее. Вышло громче, чем он рассчитывал.
Сестра на него шикнула.
-А родители знают?
Сестра мотнула головой.
-Ох, - выдохнул Шон. – но почему ты им опять ничего не сказала?
-Я не хочу, - она пожала плечами.
Они присели на кровать. Шон положил руки под бедра и смотрел в пол. Сцепив ладони, сестра болтала ногами. Свет не включали. Лилось ночное свечение из окна. В доме стояла тишина. Мама смотрела телевизор уже в спальне, отец так и читал новости.
-И как у тебя проходит жизнь в колледже?
-Там очень весело.
Сестра улыбнулась, но ее голос казался очень досадным, будто скрывал нечто очень обидное.
-Много лекций, да?
-Да, бывает, очень много. Прямо до вечера сидим. Но это ничего! Мне интересно. Преподаватели очень хорошие. Да и скоро у нас начнется практика, а это еще лучше!
-Может, тебе нужна помощь?
Их голоса по-прежнему лились скромным шепотом. В лёгкой приятной атмосфере их общения чувствовался горький привкус напряжения. Прошло будто бы гораздо больше времени, чем было на самом деле. Сердца бились в груди то слишком быстро, то слишком медленно, то вовсе останавливались.
-Все в порядке, Шон.
-Я так не думаю.
-Ты будешь читать мне нравоучения, как родители?
-Я беспокоюсь за тебя.
-Есть вещи гораздо более важные, чем я. Много, о чем можно волноваться. Я – просто я. Взгляни на проблемы помасштабнее.
-Но ты для меня весь мир.
Шон посмотрел на сестру. Его глаза светились искренностью. Она взглянула на него, тепло и уютно улыбаясь. Они знали, что этот разговор ни к чему не приведет. Шон ненавидел признавать себя слабым, но рядом с сестрой он был всего лишь младшим братом, навсегда маленький и беззащитный. Сестра обняла его. Шон обхватил ее и крепко прижался. Наконец-то он вернулся домой. Ее запах мятного кофе, согревающего одеяла в зимний вечер и мокрого зонтика веселым летним днем в лесу овеял парнишку, защищая от всего мира; ее домашние падающие листья в глазах и вкусные осенние яблоки в улыбке приветствовали его с радостью, а первые весенние цветы в прикосновениях дотрагивались до души, до самого ее центре, легко, как океанский штиль. Потому что дома тебе всегда рады. Дома тебя ждут, любят, несмотря на то, что происходит в мире.
-Я очень скучал по тебе.
-Я тоже, братишка. Очень.
Она крепче обняла его и глубоко вздохнула. Шон не хотел отрываться. Он ждал этого так долго и, иногда ему было стыдно это признавать или даже думать, хотел всем сердцем. Он по-настоящему любил свою сестру и до безумия сожалел, что они стали видеться так редко. Иногда он утешал себя: у нее мало свободного времени, - хоть и знал, что на него оно всегда найдется. По правде говоря, дела обстояли намного печальнее: проблемы с родителями. Не то, чтобы сестра поссорилась с мамой и папой, но отношения у них были тугими с не таких давних пор, и находиться рядом с ними одновременно не представлялось возможным. Шон скучал по сестре, но ничего не мог исправить. Его не волновало, что творилось с миром, с городом, с людьми и животными, его волновало только то, что происходило с его семьей, у него дома. Всем время от времени стоит быть эгоистами.
У каждой семьи свои порядки, но это еще вовсе не значит, что они отличаются. Все возвращаются домой, ужинают и занимаются своими делами – этого вполне достаточно, чтобы зваться «семейным вечером». Куда-то делись разговоры, дискуссии, секреты. Никто больше не изливал душу, не строил планы. Разве что так, между делом, скажем так, перекинулись парой слов – и хватит. Да вроде и хотелось-то что-то рассказать, пусть и не подразумевая никакого смысла, но разве кто хотел слушать? Зачастую чужие проблемы никому не нужны, и великое везение, улыбка фортуны, радостная удача, если кто-нибудь встретит того, кто станет ему домом. Ведь «дом» - не место, а состояние души. И если рядом с другом, любимым, родственником, станет хорошо и уютно, спокойно и безопасно – вы дома.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 38; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!