Глава 44. «ИСТОРИЯ ХОГВАРТСА» 28 страница
Мерлин, как же он любит эти её ужасные волосы…
И как ему хочется есть!
Сколько он уже не ел?
А она?
Снейп понятия не имел. Он знал одно: его объятия дарят ей покой. А оставить её хоть на мгновение мучительно для них обоих. И стоит подумать о еде, как еда появится. Но он не знал, сколько сможет выдержать без подкрепления сил Гермиона.
Он снова подумал о Поппи и снова понял, что не рискнёт.
Если её магическая сила истощена… Нет, Альбус, вероятно, ошибся. Всё говорит о том, что он ошибся. А если нет? Тогда Поппи тем более ничего не сможет сделать.
Снейп взглянул на столик у кровати. Там стоял чайник и кружка. Одна. И это повергло его в ужас. А ещё тарелка с бутербродами. Минуту назад на столике ничего не было.
Он осторожно уложил её рядом, бережными, ласковыми движениями, так, чтобы она всё равно касалась его, чтобы он сам мог тут же коснуться её. Потом взял её руку в свою. Она никак не отреагировала на разлучение, и это немного успокаивало.
Он вдохнул запах чая… И, не раздумывая, швырнул свободной рукой чайник в камин.
Он с грохотом раскололся, пламя взметнулось вверх и заплясало.
- Никакого чая, - сказал Снейп. – Чая не надо.
Он крепко зажмурился, ощутил нарастающую панику… И улёгся рядом, лицом к ней, погладил её по щеке, потрогал пальцем ресницы.
- Гермиона, пожалуйста…
Что пожалуйста?
Со столика потянуло запахом кофе. Он взял себя в руки и проглотил, почти не разжёвывая, бутерброд.
|
|
|
Пора было попробовать следующее зелье.
* * *
- Чёрт тебя побери, ведь я же знал, знал, что ты невыносимая заучка, - бормотал Снейп над спящей на его коленях Гермионой. – Но твоё нахальство поистине не знает границ!
Варить зелье и одновременно держать её на руках не было никакой возможности. Разве что… Разве что вот так, сидя по-турецки на столе с ней на коленях. Рядом кипели два котла с волшебными мешалками, ритм и время которым задавали заклинания. Третий уже остывал.
Снейп опустошил рюкзак Гермионы, вокруг него лежали листы пергамента. Одна стопка – прямо перед ним, чтобы можно было читать.
Многие были уменьшены в размерах, их он оставил на потом.
А вот те, что были бессистемно и бездумно скомканы и запихнуты в рюкзак, могли пригодиться.
Мисс Грейнджер явно трудилась над материалами для будущего издания «Истории Хогвартса».
«Не желая полагаться на заблуждения и предрассудки истории и историков, я записываю события, свидетелем которых была сама, начиная с…»
После чего следовали записи. Начиная с того судьбоносного дня, когда она встретила в «Хогвартс-экспрессе» много воображающего о себе Мальчика-который-выжил. Шаг за шагом, год за годом.
Читая её сухие, дельные воспоминания, Снейп разрывался между беспокойством и запоздалым ужасом. И прижимал её к себе так крепко, что она просто не могла этого не чувствовать! Он пробегал давние события, в том числе те, что были для него загадкой (это была самая старая и ненужная мантия, не надевать же новую на квиддичный матч!), но каждый раз, как верность Поттеру ввергала её в новую опасность, во рту у него разом пересыхало.
|
|
|
Скольким же обязан волшебный мир этому дивному, волшебному существу у него в объятиях! Ведь она, не задумываясь, разом, одним титаническим усилием, отдала весь запас своей магии ради того, чтобы избавить этот мир от одного из многих его зол.
- До чего же ты невыносимая… - повторил он, убирая ей волосы с лица. – И нахальная…
Голос его оборвался, говорить он не мог, только обнимать…
Когда Снейп снова смог начать дышать и думать, он первым делом быстро взглянул на котлы. Всё было в порядке. Он щёлкнул пальцами, убрал прочитанный лист, открыл следующий.
И замер.
Заголовка оказалось вполне достаточно.
Зачарованного так, чтобы сделать невозможной публикацию материала до смерти Северуса Тобиаса Снейпа и Гермионы Грейнджер Снейп, и опубликовать его только в том случае, если обе стороны подпишут совместное разрешение.
|
|
|
Она писала об их браке.
Начала она, разумеется, с уничтожающей, подробной критики Закона о браке.
Потом следовало описание того момента, когда она поняла, что просто знает: она должна выйти замуж за своего профессора, за Северуса Снейпа. И от этого описания дух у него захватывало не меньше, чем от посланий, что она писала ему в полном отчаянии.
Будь он проклят, если подпишет документ, благодаря которому такое сможет увидеть свет!
Снейп читал, читал и не мог остановиться.
Она даже добавила описание возможных эффектов маггловской магии, как положительных, так и отрицательных. И, застрявши в какой-то теологической ловушке, так и не смогла закончить одно из предложений.
Содрогнувшись, Снейп отправил этот пергамент по воздуху в сторону прочитанных. Под ним лежал ещё один, последний. И сердце Снейпа остановилось.
«Профессор, если вы это читаете, значит, я не смогла выжить и закончить начатое. Мне ужасно стыдно, что вы видите эти первые бессвязные наброски (я никогда никому не показываю даже третий вариант своей письменной работы), но я оставляю их вам, потому что надеюсь, от всей души надеюсь, что вы закончите это за меня. Я понимаю, что вы напишете обо всём совсем иначе, чем я, но вам и только вам могу я доверить рассказать нашу историю. Мне невыносима мысль, что за неё возьмутся другие и расскажут неправильно, или будут говорить гадости, или…
|
|
|
Дело даже не в фактах. Я помню, как всё произошло с тем профессором и его ученицей. Их история была утрачена и забыта.
А я хочу, чтобы люди знали правду. Нашу правду. Не о том, что наши души были соединены, хотели мы того или нет. А о том, что случилось между нами благодаря нашим усилиям.
Посреди всего этого зла и кошмара, сотворённого тёмной душой Волан-де-Морта и махинациями Министерства магии, мы с вами, вы и я, обрели любовь.
И неважно, что ещё с нами случилось. Мы нашли любовь. Мы сотворили её из ничего. И это как-то очень глубоко правильно и прекрасно».
Где-то глубоко под сердцем у Снейпа заболело. Если бы туда можно было заглянуть, он наверняка увидел бы, как это место в глубине его души кровоточит.
Он не мог писать ни о чём подобном.
Просто не мог.
Он попытался что-то сказать, но слова застряли в горле. Снейп тяжело сглотнул.
- Ты, самоуверенная, маленькая заучка, ты воображаешь, что можешь командовать мной даже из могилы? Так вот, мисс Грейнджер, милая моя девочка, будь добра выжить и написать всё это сама! Ты меня слышишь? Хочешь, чтобы наша история была написана? Тогда просыпайся и пиши!
Только бы она услышала его! Пусть только, будь оно всё проклято, она его услышит!
Снейп прижал её к себе покрепче и тихо укачивал до тех пор, пока не поспели зелья, которые… Мерлин, маггловский Бог, пусть они её вылечат!
* * *
Она истекала кровью.
Он держал Гермиону на руках. Из её открытой раны текла кровь.
Люциус стоял над ним, элегантный и безукоризненно чистый даже посреди смертельной схватки и презрительно спрашивал: «И где же ты был, Северус? Как ты позволил такому случиться?»
Он держал Гермиону на руках и умолял Люциуса вылечить её, потому что сам он не знал, как это сделать, он не знал как…
Но с тошнотворной, до боли отчётливой уверенностью знал: Люциус никогда бы не допустил, чтобы кто-то ранил Цисси, никогда, никогда…
А потом Люциус исчез, исчезла битва кругом, но Гермиона по-прежнему истекала кровью…
Теперь над ним стоял Альбус.
«Вы должны спасти её, - молил он. – Вы должны её…»
Но Альбус печально покачал головой, словно заранее знал, что спасения нет, и сказал: «Нет, мой мальчик. Не я. Ты!»
Но как?!
Он хотел по-настоящему взбеситься, взорваться огнём и ядом, но не мог даже пошевелиться, а мог только держать её, держать…
Я сплю. Это сон… Я сплю.
Она пришла к нему в его сне.
Она нашла его и принесла ему облегчение, избавление, утешение.
Он звал её по имени – мисс Грейнджер, мисс Грейнджер, Гермиона, мисс Грейнджер! – пока не онемело горло. Даже во сне… Но и теперь, когда она была в его руках, она истекала кровью и не слышала его, он не мог прорваться к ней, она не слышала его…
«Я спасу вас, а вы спасёте меня».
Но он не мог.
Он не знал, как вылечить её.
Она умирала.
Пока он спал.
Снейп с громким криком рванулся... и проснулся.
Гермиона была в его объятиях. Он держал её, крепко прижав к себе. Она дышала. Она жила.
И она истекала кровью.
Её кровь залила его всего в знак того, что её тело всё ещё сражается за жизнь и… И вообще сражается. Мерлин, как она злилась на него! Словно это он был виноват в том, что она оставила следы крови повсюду, на кровати, на нём, на его белой рубашке…
Снейп прижал её к себе посильнее, вдохнул запах её волос и крови. «Ругай меня, - думал он, - стыди меня, обвиняй во всём!»
- Вернись ко мне! – рычал он ей в ухо.
Но она не возвращалась.
Из неё лилась кровь прямо на её красные простыни и белую рубашку. И он должен был ей помочь.
- Люмос!
Свечи на стенах вспыхнули мерцающим жёлтым светом, Снейп повернул Гермиону к свету, чтобы увидеть лицо, бледное и вытянувшееся. Осторожно провёл рукой по животу и ощутил напряжение. Это она чувствовала даже в таком состоянии! Снейп начал читать нараспев заклинания, держа сомкнутые пальцы у неё на животе, призывая облегчение и успокоение.
И она расслабилась под его руками.
А у него сразу всё заболело.
Снейп кое-как очистил всё вокруг быстрыми чарами. Надо её в ванну, а потом подумать, что делать с простынями. Ей так хотелось этих красных простыней! Ей так были нужны эти её красные простыни! А ему нужно сейчас же найти эти её женские приспособления…
Чемодан!
Снейп подтянул Гермиону за собой на край кровати, перегнулся через него вниз и наклонился, чтобы достать чемодан. И всё это время он не переставал поглаживать её, шептать слова, которые ей надо было слышать, ощущать, чтобы знать: он здесь.
Её красная коробка была на месте со всем, чем она пользовалась раньше, включая совершенно дурацкие зелья.
Он с трудом высвободил её и увидел под ней книги, уменьшенные в размерах, но не в весе. Неудивительно, что чемодан было так тяжело вытащить!
Сколько книг! Сколько тут всего вообще!
Словно вся её жизнь была уменьшена и упакована в один чемодан.
Он оглянулся на полки, забитые его собственными книгами, на спартански обставленную комнату с одним-единственным креслом в цветочек и парой безделушек на каминной полке. И всё. Никаких других следов её присутствия.
Его девочка, его женщина, та, которая стала для него всем, его сердце, его душа. А он даже не устроил для неё собственной комнаты! И она ни разу не пожаловалась на это. Даже не попросила места для своих вещей. Она приняла эту нежизнь, эту дыру в самой глубине подземелий, она приняла всё это без единой жалобы, а он принял всё как должное. И теперь злость на себя резала его, словно ножом.
Ни одна женщина не достойна такого обращения. А уж тем более та, что стала для него всем миром!
Он вспомнил, как насмешливо глядел на него Люциус во сне. Вернее, в кошмаре. И подумал о том, как лелеет Малфой свою бесценную Цисси, как бережёт её.
А он своей мисс Грейнджер не дал даже собственной комнаты. Он предоставил ей искать укромные уголки и закоулки в его жизни, и она должна была как-то проникать туда, несмотря на то, что он всеми силами ей мешал.
- Прости, - прошептал Снейп в раскрытую ладонь Гермионы.
Ему хотелось одного, всего одного движения, чтобы она погладила его по щеке или ударила его по щеке. Чтобы как-то выразила свой гнев на то, что он был не таким, каким должен быть, не таким, какого она заслуживала.
Сбоку, между книгами и стенками чемодана, было засунуто несколько уменьшенных листков пергамента. Снейп достал их.
Её рабочие заметки.
Первый был расчерчен под расписание, когда она перешла на частные уроки после того, как её выставили из этой грёбаной школы.
Под ним лежало уже готовое расписание со всеми уроками.
И расписание встреч с этими неблагодарными болванами, которые не стоили её мизинца, но почему-то заслужили её непоколебимую преданность…
И зелёными чернилами - да, зелёными! – десять минут здесь, два часа там… Расписание текущих дел. До времени его возвращения с уроков, начиная с «Приготовить чай профессору Снейпу». И вплоть до того вечера пятницы, который был весь заполнен одним словом: «Зелье».
Всё её расписание вертелось вокруг него, вокруг ухода за ним.
Из рук внезапно выскользнул крошечный клочок пергамента и упал на пол. Он потянулся за ним и увидел заголовок: «Как облегчить жизнь профессору Снейпу».
И нож внутри него повернулся так, что теперь истекал кровью уже он.
Снейп снова потеснее прижал к себе Гермиону, громко глотая холодный воздух подземелий, укачивая её, поддерживая её… Всё, что угодно! Всё, что угодно, чтобы спасти её, вернуть её, стать тем, кем он должен быть, тем, кто её достоин!
А кровь из неё всё текла и текла.
Снейп отнёс Гермиону в ванную и пустил горячую воду. Потом высыпал туда две горсти соли. И вспомнил, как гордилась она тем, что могла проделать то же самое без палочки.
Он встал на колени перед ванной, снял с неё рубашку и трусики, насквозь промокшие от крови, заставил исчезнуть собственную одежду. А потом, держа её на руках, шагнул в ванну, уселся так, чтобы устроить её у себя между ног, а потом просто лежал и держал её в горячей воде. Их окутывал пар, пахнувший их собственным, успокоительным запахом эвкалипта и мяты, и сладкими воспоминаниями о другом вечере, когда она укладывала его в ванну, чтобы вылечить.
Держа её на себе, Снейп особенно отчётливо чувствовал, какая она тонкая и хрупкая.
В голове всплыли слова из кошмара.
Она умирает.
Но, хотя паника внутри и росла, где-то глубже он ощутил, как внутри у него всё раскрылось. И понял, что это значит. Её душа коснулась его души.
Она узнала его.
Она почувствовала его.
Она нуждалась в нём.
Снейп крепко зажмурился и постарался успокоиться. Её можно вернуть, можно! И он найдёт, найдёт способ!
Вдруг вспомнились её смехотворные, нелепые рабочие заметки и расписания. И он призвал из чемодана учебник по зельеварению для подготовки к ЖАБА.
Пока Гермиона нежилась в его объятиях, омываемая плещущей вокруг водой, окружённая надёжным кольцом его рук, он держал в воздухе перед ними обоими книгу и ждал, пока страницы долистаются до той, на которой она остановилась.
И, по-прежнему держа её в объятиях, стал читать вслух.
Вдруг она его всё-таки слышит?
Она и не такое может!
Было страшно неудобно, но Снейп всё же потёрся щекой о её щёку, через проклятые, чудовищные волосы. И покрепче прижал Гермиону к себе.
Глава 60. ВЕРА И НАДЕЖДА
- Люмос!
Один безумный выкрик, мгновенный всполох свечей.
И она с ним, живая, с ещё затуманенным взором, она моргает, беспокойно водит рукой по его щекам и спрашивает: «Что-то не так?»
А он не может ответить… Он не мог найти слов, ни одного слова. Только не сейчас, разрываясь между страхом и радостью, между отчаянием и потрясением.
Она жива.
Она в его руках.
Она сказала «Люмос!» - и свет зажёгся…
Снейп накрыл рукой ладони Гермионы и поднял их к своим губам.
И его кольнул разряд, удар магической силы, словно нежная молния, коснулся его губ, и Снейп задохнулся. Внутри что-то оборвалось, в горле стало тесно и горячо, он не мог ни сглотнуть, ни заговорить.
- Простите! - И она попыталась освободить руку! – Я давно не тренировалась…
Снейп вцепился в её кисть, хотя его собственные руки были слабы и тяжелы, но он не в состоянии был отпустить её. Боль, что пульсировала внутри, теперь просто ревела.
- Северус… - прошептала она, и глаза её расширились так, словно готовы были поглотить его всего. – Что они делали с тобой?
Он не отпускал её пальцы, глядел в её сияющие глаза с жутким ощущением, в котором мешались радость и ужас. Сияли не только глаза, кожа, только что серая и тусклая, теперь уже была словно персик. Руки почти той же белизны и цвета, что и в день, когда она оставила его… А тело больше не висело бессильно, а льнуло к нему, гибкое, полное жизни.
Она почти светилась…
Что же я сотворил с тобой?
И он вздохнул глубоким, дрожащим вздохом чистого счастья уже от одного того, что она движется, движется, движется в его руках!
* * *
Боже, просто видеть его – уже счастье! Исхудавший, почти измождённый, ямы под глазами, как синяки, запавшие щёки…
Но он жив!
И в её объятиях.
- Что они делали с тобой? – повторила она, смутно ощущая, как под сердцем что-то раздувается и болит, и боль захватывает её почти целиком.
И это была не её, а его боль.
Потому что её собственное сердце до самой глубины её души было переполнено и грозило взорваться серебристым сиянием, которое она могла ощутить даже на вкус, на ощупь, до того оно было отчётливо и реально, и так ново…
Его щека на её щеке, гладкая, как шёлк, пахнущая его волшебным мылом для бритья, мокрая, скользкая. Гермиона потёрлась о лицо Снейпа и нашла твёрдую переносицу его прекрасного носа. Тело его содрогалось от резких рыданий, и она прижала его к себе покрепче, запустила пальцы ему в волосы, провела ими по голым плечам, по спине и снова вверх.
- Не плачь! – тихо попросила она.
Он был так худ, кости так сильно выпирали, кожа так натянулась…
Внутри у неё всё горело от безумной радости. А он так невыносимо страдал…
И вдруг её опалил страх, такой же безумный, как радость.
- Кто победил?! – воскликнула она.
И чёрные, чёрные глаза распахнулись перед ней, и дыхание перехватило, и всё вокруг исчезло. Он смотрел на неё, словно не верил, что она реально существует, что она не привидение. Но, наконец, губы его пошевелились:
- Мы.
Дышать она по-прежнему не могла, но одно, только одно слово…
- Гарри?
- Жив.
И тиски разжались.
Всё закончилось.
И тут же стало совершенно неважно, поскольку всё, что имело значение, было здесь и сейчас, и это было для неё всем.
Он потёрся носом о её ладонь, и она вздохнула от этого прикосновения. А потом… Боже… Потом он забрал в рот её палец и пососал. Как младенец. И маленькие молнии… Боже, эти молнии… Он словно всасывал в себя её магическую энергию со всей силой и жаром страсти. И Гермионе почудилось, что ещё немного – и грудь её взорвётся под натиском эйфории.
Это была радость на двоих, они делили ликование – и пульсирующая боль утихала, и Гермиона уже могла только гладить ему волосы свободной рукой и тихо дышать ему в шею.
И вдруг какой-то странный инстинкт заставил её подняться чуть выше, и она, наслаждаясь ощущением того, как скользит её кожа по его коже, медленно поднималась, пока… Пока пальцы не выскользнули у него изо рта, и она, легко толкнувши ему подбородок и подавшись вперёд всем телом, заставила его сомкнуть губы на её соске. И на один долгий миг замерла. Она ждала, что он отстранится, но не отступала, только гладила его по щеке, постепенно сближая их взгляды. Она ощутила, как он потянул губами, и вдруг магия такой силы, какой она в жизни не ощущала, всплеснулась и запела внутри неё так, что она смогла только выдохнуть:
- Северус… Мой Северус!
* * *
И таких подъёмов у них было, может, и несколько, во всяком случае, более одного раза. Понятия «реальность» и «сейчас» потеряли всякий смысл. Существовало только полыхающее пламя свечей, тихое дыхание и руки, которые то ласкали, то сжимали, но неизменно дарили покой и уверенность, потому что оба нуждались в постоянном напоминании, что они рядом, они действительно рядом и вместе.
Дата добавления: 2019-11-16; просмотров: 146; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!