С.А. и Л.Н. Толстые в Ясной Поляне. 27 страница
В.В. Алексеева
ВЯЗЕМСКИЙ Пётр Андреевич (1792-1878), князь — поэт, литературный критик, гос. деятель. Князь Вяземский — человек высокой художественной культуры, друг Н.М. Карамзина и А.С. Пушкина, участник литературного общества «Арзамас», романтик по своим устремлениям, последовательный сторонник пушкинского направления в литературе. Ещё в юные свои годы Пушкин так писал о Вяземском:
Судьба свои дары явить желала в нём,
В счастливом баловне соединив ошибкой
Богатство, знатный род — с возвышенным умом
И простодушие с язвительной улыбкой
К портрету Вяземского. 1820.
С кн. Вяземским Толстого познакомил И.С. Тургенев. 24 февраля 1856 г. он писал князю: «Я передал графу Толстому приглашение Вашего сиятельства, и он просил меня сообщить Вам, что с удовольствием явится к Вам в субботу в десятом часу вечера». 25 февраля 1856 г. на званом вечере у Вяземского Толстой читал свой новый рассказ «Метель».
В 1855-1858 гг., занимая должность товарища министра народного просвещения, Вяземский ведал делами цензуры. В 1856 г. личное знакомство с Толстым не помешало ему запретить часть предпоследней главы повести «Юность», где рассказывалось о поступлении студента Семёнова в рекруты. В дневнике Толстого той поры отражена смена настроения молодого писателя, связанная с этой историей: о Вяземском — от «неловко» до «хорошо». И далее: «Ездил к Вяземскому по цензурным делам». 28 декабря «Вяземский запретил последнюю главу». Речь шла об урезанной цензурой XLIV главе «Юности» «Зухин и Семёнов» (предпоследней); впервые полностью она была напечатана лишь в 1911 г.
|
|
|
Книга «Война и мир» вызвала большой интерес у Вяземского. Он подошёл к её оценке с точки зрения человека, хорошо знающего исторический материал: в 1812 г. он вступил в ополчение и участвовал в Бородинском сражении. В журнале «Русский архив» (1869, № 1) появилась статья Вяземского «Воспоминания о 1812 годе». Кроме воспоминаний, она содержала оценку книги Толстого. Критик рассматривал IV том романа (в современной композиции — т. III, ч. 1-2), где шла речь о Бородинской битве. Вяземский ограничил свой отзыв оценкой военных событий, оговорившись, что сознательно исключает «романическую часть» «Войны и мира». Одним из недостатков произведения он считал его жанровую неопределённость, так как «в упомянутой книге трудно решить и даже догадываться, где кончается история и где начинается роман, и обратно» (гл. III). Произведению Толстого он противопоставил исторические романы В. Скотта и «Бориса Годунова» А.С. Пушкина. Главная проблема, интересующая критика, — соотнесение в книге исторической правды и художественного вымысла. Критик обвинил Толстого в искажении истории, в низведении «исторической картины до карикатуры и пошлости» на том основании, что писатель сатирически изображает дворян (сцена в Слободском дворце), а в русском обществе героической эпохи находит только «Добчинских, Бобчинских и Тяпкиных-Ляпкиных». «Война и мир», по убеждению Вяземского, — это «протест против 1812 года», «школа отри-
|
|
|
126
цания и унижения истории под видом новой оценки её, разуверения в народных верованиях». «Это уже не скептицизм, — заключал критик, — а чисто нравственно-литературный материализм. Безбожие опустошает небо и будущую жизнь. Историческое вольнодумство и неверие опустошают землю и жизнь настоящего отрицанием событий минувшего и отрешением народных личностей» (гл. II). Подобную резкую оценку романа поддерживали в основном ветераны военной кампании 1812 года, в числе которых были крупный сановник и литератор А.С. Норов, историк П.К. Щебальский и др. Сын графа Растопчина в благодарственном письме в редакцию «Русского архива» писал: «Как русский, благодарю его <кн. Вяземского. — И. Л.-Б.> за то, что он заступился за память осмеянных и оскорблённых отцов наших, изъявляя ему сердечную признательность за его старание восстановить истину о моём отце, характер которого так искажён у графа Толстого» (Русский архив. 1869. № 5. С. 935-936). Наиболее объективную оценку статье Вяземского дал Ф.И. Тютчев в письме Е.Ф. Тютчевой 3 января 1869 г.: «Намедни мы были у него <Вяземского. — И. Л.-Б.> на литературном вечере; нам прочли статью, которую он написал по поводу романа Толстого <...>. Это довольно любопытно с точки зрения воспоминаний и личных впечатлений и весьма неудовлетворительно со стороны литературной и философской оценки. Но натуры столь колючие, как Вяземский, являются по отношению к новым поколениям тем, чем для мало исследованной страны является враждебно настроенный и предубеждённый посетитель-иностранец».
|
|
|
Прочитав «Воспоминания...», Толстой не согласился с обвинениями в исторических неточностях и в письме издателю журнала «Русский архив» П.И. Бартеневу 6 февраля 1869 г. указал на те источники, к которым обращался при работе над романом: «...везде, где в книге моей действуют и говорят исторические лица, я не выдумывал, а пользовался известными материалами. Князь Вяземский в номере “Русского архива” обвиняет меня в клевете на характер императора Александра и в несправедливости моего показания». К письму прилагалась просьба писателя напечатать его объяснение по поводу статьи Вяземского.
|
|
|
Неприятие историко-философских воззрений Толстого не помешало поэту Вяземскому признать Толстого-художника. Прочитав первые главы «Анны Карениной», он писал 2 февраля 1875 г. Бартеневу: «Хочу мириться не с Катковым и Леонтьевым, бог с ними, а с Толстым, в надежде, что Анна Каренина выйдет лучше из-под пера его, нежели вышли его Александр, Наполеон, Кутузов, Растопчин и все Олимпийцы 12 года. Надеюсь, что, “не мудрствуя лукаво” и ребячески парадоксально, он даст прекрасному дарованию своему развернуться и расцвесть на свободе в атмосфере чисто романической» (Летописи. Кн. 12. С. 155-156). «Мне всё прискучилось, приелось, присмотрелось...», — признавался в одном из поздних стихов Вяземский, однако роман «Анна Каренина» вызвал его одобрение. В письме 6 февраля 1877 г. он писал тому же Бартеневу: «Толстой прикрывает все свои парадоксальные понятия и чувства свежим блеском таланта своего, читаешь и увлекаешься, следовательно, прощаешь, по крайней мере, часто» (там же. С. 156).
Последние годы Вяземский почти постоянно жил за границей. Он умер в Баден-Бадене в преклонном возрасте, примирившись с «прекрасным дарованием» Толстого, в полной мере раскрывшимся в романе «Анна Каренина».
Лит.: Вацуро В.Э., Гилельсон М.И. Сквозь «умственные плотины». — М., 1972; Гиллельсон М.И. П.А. Вяземский. Жизнь и творчество. - Л., 1969.
И.Ю. Лученецкая-Бурдина
127
Г
ГАЙДЕБУРОВ Василий Павлович (1866-1940) – журналист, поэт (под псевдонимами Гарри В. и Гарри Г. писал декадентские стихи); в 1890-е гг. редактор газет «Неделя» и «Русь»; сын писателя и публициста П.А. Гайдебурова. Окончил юридический факультет Петербургского университета. В советское время работал юристом и экономистом.
В. Гайдебуров – посетитель, корреспондент и адресат Толстого. Встретились они 1 марта 1894 г. и переписывались в 1894 — 1895 гг. В 1894 г. в издаваемых Гайдебуровым «Книжках Недели» было опубликовано переведённое Толстым с английского языка «Письмо И. Мадзини о бессмертии». Впоследствии Толстой отклонял предложения Гайдебурова о публикации своих произведений в издаваемых им газетах, однако присылал ему рукописи своих единомышленников — М.А. Сопоцько и П.Н. Гастева.
Ю.В. Прокопчук
ГАЙДЕБУРОВ Павел Александрович (1841-1893) – писатель, редактор либерально-народнической петербургской еженедельной газеты «Неделя», посетитель, корреспондент, адресат Толстого, издатель его сочинений. 26 января в письме к Толстому он выразил глубокое сочувствие «вдохновенному обращению» писателя к жителям Москвы. Речь шла о статье Толстого «О переписи в Москве». С этого момента жизненные пути их пересеклись, и деловые взаимоотношения продолжались до конца жизни Гайдебурова.
Их первая совместная работа была связана со «Сказкой об Иване-дураке и его двух братьях…», приведённой Толстым в «окончательный вид» в конце октября 1885 г. и вскоре появившейся с купюрами в «Неделе». Об этом поведал Гайдебуров в одном из писем С. А. Толстой. 20 ноября 1888 г. в № 46 газеты «Неделя» было опубликовано письмо Толстого к Р. Роллану, которое редактору пришлось «оцензурить», о чём он сетовал в письме к Толстому. В следующем 1889 г. в пяти номерах еженедельника было напечатано 13 глав из трактата «О жизни» вместе с заключением, вышедшим с тремя подзаголовками. Это была первая легальная публикация трактата в России. Текст сочинения был значительно сокращён с ведома самого автора.
Гайдебуров стал непосредственным участником чтений последней редакции «Крейцеровой сонаты», состоявшихся в петербургской квартире В.Г. Черткова, после чего 29 апреля 1889 г. принял решение издать эту повесть в «Неделе» под названием «Как муж жену убил». Однако от этой идеи редактор был вынужден отказаться, получив от Главного управления по делам печати официальное уведомление о конфискации всего тиража в случае выхода в свет на страницах газеты данного сочинения. Вскоре Толстой получил письмо от Гайдебурова «о том, что “Крейцерову сонату” не пропустят», отчего писателю было «только приятно» (50: 191).
Смысл своего сотрудничества с Гайдебуровым Толстой объяснил в письме Н.Н. Страхову 12 сентября 1889 г.: «Я выбрал Гайдебурова потому, что его издание бесцензурно и не враждебно христианству. Условия мои одни – то, чтобы не было условий и чтобы тут же заявить, что это сочинение не составляет ничьей собственности, и я прошу всех перепечатывать и переводить его.
128
Толстой высоко оценивал профессионализм Гайдебурова, полагая, что тот «знает в этом толк, т.е. что можно и чего нельзя» (65: 287). Гайдебурову удалось обхитрить цензуру, напечатав статью Толстого «О голоде», запрещённую прежде в журнале Н.Я. Грота «Вопросы философии и психологии». Редактор провёл сочинение через цензуру под другим заглавием, правда, в смягчённом виде. Именно через Гайдебурова, а не через Грота была послана статья за границу для перевода. Толстой был уверен в главном, что его партнёр «всегда так желателен» и потому «скорее других напечатает» (84: 102).
Смерть Гайдебурова «очень грустно поразила» Толстого. Он любил и высоко ценил его и «никак не думал, что человек, как он, в полной силе, умрёт раньше» его (67: 22).
Н.А. Никитина
ГАЛЬПЕРИН-КАМИНСКИЙ Илья Данилович (псевд.: Каминский, Есhоs и др.; 1858-1936) – писатель, переводил сочинения Толстого на французский язык. Автор воспоминаний и статей о Толстом, его корреспондент и адресат.
Родился в г. Василькове Киевской губ.; учился на естественном факультете парижской Сорбонны. Ещё студентом в разных журналах печатал статьи по естествознанию. Несколько лет был секретарём редакций «Scienсе рорulаіrе», «Sсіеnсе роur tous», «Мèdicine рорulairе». С средины 1880-х гг. Гальперин-Каминский – один из наиболее известных деятелей франко-русского литературного сближения. Он публиковал в лучших французских журналах и газетах множество статей о России. Получил известность как переводчик на французский язык произведений русской классической литературы. Всего им издано более 50 томов переводов русских писателей. Гальперин-Каминский явился инициатором преподавания русского языка во французских учебных заведениях и сам преподавал его в парижском лицее Кондорсе и Коммерческом институте. Приняв французское подданство, он несколько раз приезжал в Россию с поручениями от французского правительства об установлении литературной конвенции между Россией и Францией, основные положения которой изложены им в книге «Общая польза авторского права» (СПб., 1894).
В марте 1894 г. в Москве Гальперин-Каминский познакомился с Толстым, неоднократно бывал в его доме в Хамовниках.
О своих беседах с писателем он рассказал в мемуарах, опубликованных в Париже в 1898 и 1901 гг. (русский перевод Л.Р. Ланского – ЛН. Т. 75. Кн. 2. С. 65-71 Гальперин-Каминский воспроизвёл оценку Толстым современной критики, объяснил его нежелание читать газеты и давать интервью корреспондентам, пересказал суждения Толстого о французских писателях, в частности о Ги де Мопассане, А. Франсе, Э. Золя, В. Гюго и др. Гальперин-Каминский изложил важную оценку Толстым собственной личности и своего положения в России: «Я говорю всю правду и делаю это не только из сознания своего человеческого долга, но и потому, что я единственный человек в России, имеющий возможность свободно высказываться. Этим я пользуюсь и для своих книг и даже когда пишу царю; если я и не получаю ответа, то, во всяком случае, знаю, что письма мои доходят по назначению; быть может, они когда-нибудь и окажут своё действие – ведь царь, как и все другие люди, наделён разумом и душой» (ЛН. Т. 75. Кн. 2. С. 65). Тогда же Гальперин-Каминский задумал писать биографию Толстого и просил разрешения ознакомиться с его перепиской с друзьями. Сначала Толстой позволил использовать письма к Н.Н. Страхову, А.А. Толстой и С.С. Урусову. Однако при этом признался Страхову: «Гальперин так приставал ко мне, что я сказал ему о моей переписке с вами, надеясь, что вы не дадите ему моих писем и я избавлюсь от него, свалив на вас неприятность отказа. Простите, пожалуйста, что я так эгоистично поступил» (ПСПТС. 2. С. 946). Страхов согласился «взять на себя всю редакцию и весь просмотр того, что намеревается сделать Гальперин», однако вскоре усомнился в необходимости этого шага: «...мне стало страшно за это моё сокровище», -- признался он Толстому 15 марта 1894 г., а в следующем письме, узнав о том, что Гальперин получил от А.А. Толстой копии толстовских писем, уточнил свою позицию: «Будет с него! Пусть нанижет книжку ходячих фраз с ходячими приёмами глубокомыслия и тонкости. Он довольно умён, но ничуть не подготовлен для понимания Вас и русской литературы. Для него это – чужая область» (там же. С. 947). Сам Толстой 16 марта написал Гальперину-Каминскому: «Эти письма слишком интимного характера, чтобы они могли быть напечатаны при жизни как тех, кому они были адресованы, так и того, кто их писал» (67: 83). В конце 1894 г. Толстой вынужден был вновь объясняться с Гальпериным-Каминским относительно написания биографии: «...мне нечего ответить на главный вопрос вашего письма, почему моя жизнь такова, какова она есть?
129
Я знаю всем существом моим, почему она такова, но разъяснить этого не могу потому что разъяснить это значит написать свою самую задушевную автобиографию. А я не имею ни времени, ни охоты заниматься этим. Так много ещё хотелось бы сделать и так мало остаётся времени. Не советовал бы я и вам заниматься моей биографией, и потому что, без ложной скромности говоря, считаю этот предмет мало интересным и потому что едва ли возможно и удобно хорошо написать биографию живого человека» (67: 290).
Книга Гальперина-Каминского «Тоlstoï par Tolstoï. Biographie épistolaire» («Толстой устами Толстого. Биография в письмах») вышла в свет в Париже в 1912 г. Публикация же эпистолярных материалов к биографии Толстого, начатая вскоре после его смерти в журнале «Grand revue», вызвала протест со стороны Общества Толстовского музея и французских друзей писателя.
Толстой ценил Гальперина-Каминского как переводчика своих произведений на французский язык. Во время встречи летом 1900 г. Гальперин-Каминский обратился к Толстому с просьбой оценить точность и полноту перевода романа «Воскресение». 24 июля 1900 г. Толстой написал: «Вы спрашивали меня о вашем переводе “Воскресения”. Я не читал его всего, но просматривал в тех местах, где выпущено в других изданиях и переводах, убедился, что ваш совершенно полон и точен, так как сделан с самого верного английского издания. Вы же всегда переводите очень точно и старательно» (72: 409). Из многих французских переводов «Воскресения» перевод Гальперина-Каминского с иллюстрациями Л. Пастернака Толстой рекомендовал как «наиболее полный и точный» (72: 393). Кроме упомянутого, наиболее значительны переводы Гальперина-Каминского трактатов «Царство Божие внутри вас» (вышел в Париже в 1893 г. под заглавием «Le salut est en vous») и «Что такое искусство?». Последний раз Гальперин-Каминский встречался с Толстым в 1902 г.
И. Ю. Лученецкая-Бурдина
ГАНДИ Мохандас Карамчанд (1869 — 1948) — лидер индийского национально-освободительного движения. Корреспондент и адресат Толстого.
Толстовское мировоззрение и гандизм очень близки. Как и Толстой, Ганди выступал сторонником единства религиозной истины, выраженной мыслителями и философами разных эпох. Выше всего Толстой и Ганди ставили истину. Один из терминов гандизма — сатьяграха, т.е. упорство в истине, независимо от внешних обстоятельств. Толстой также писал, что Богу ничего, кроме нашего стремления к истине, не надо и что необходимо всегда стремиться к постижению религиозной истины (см., например, его «Ответ на определение Синода...»). Ганди, как и Толстой, не ставил вопросов о загробной жизни, не считал, что они важны и нужны людям. Главное для человека — знать, как жить здесь и сейчас, о потустороннем же мире думать не следует. Ганди более традиционен, более укоренён в вопросах веры, чем Толстой. Если Толстой выступал против традиционных для русского народа религиозных представлений (критика православной веры), то Ганди, подчёркивая свою религиозность, наоборот, в политической борьбе делал акцент на возвращении к традиционным для индусов ценностям веры. И Толстой, и Ганди выступали как религиозные реформаторы, протестовали против пережитков прошлого. В частности, Ганди осуждал кастовое неравенство и пр. Оба мыслителя не были религиозными фанатиками, обладали широтой взглядов; обоих ненавидели крайние, националистические, политические и религиозные группировки. Толстой неоднократно получал ругательные письма от крайних националистов, черносотенцев, в т.ч. и с угрозой убийства; Ганди в январе 1948 г. был убит индийским националистом.
Сближало Толстого и Ганди отрицание насилия для достижения политических и иных целей. Толстой вывел ненасильственную теорию из Евангелия, а Ганди — из индуистских священных писаний. Непротивление злу насилием Толстого и ахимса (ненасилие) Ганди похожи, хотя Толстой призывал к более последовательному соблюдению этого принципа. Как и Толстой, Ганди распространял ахимсу и на отношения с животными (оба мыслителя были вегетарианцами).
Как и Толстой, Ганди резко критиковал все институты современного ему общества: суды, карательные органы, всю современную ему капиталистическую инфраструктуру, машинное производство. Идеал Ганди, как и Толстого, — патриархальный строй, мирное сосуществование земледельцев и мелких ремесленников, не развращённых современной цивилизацией. В учении Толстого было опрощение быта и отказ от наживания богатств, денег и пр., у Ганди — апариаграха, т.е. нестяжание. Имелись общие моменты во взглядах мыслителей и по целому ряду других вопросов. Английские власти боялись усиления влияния Ганди, как и российские — Толстого. Оба были необычайно популярны в народе, высоко оцени-
130
вавшем их нравственные качества. Ганди прозвали «махатма», т. е. «великая душа». Толстого многие называли «совестью человечества».
В автобиографии «Моя жизнь», статьях и речах Ганди неоднократно отмечал, какое большое влияние на него оказали произведения Толстого. «Книга Толстого "Царство Божие внутри вас” захватила мена. Она оставила неизгладимое впечатление. Перед независимым мышлением, глубокой нравственностью и правдивостью этой книги, казалось, потускнели все другие...» Ганди называл Толстого своим гуру, т.е. духовным наставником.
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 124; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!