Ноября 2005 года Продолжение семинара 13 страница

A . M . Вилькин: И поэтому он и пишет реплику: «О, Боже мой! Кто будет нами править»? Скажите, а в девяносто первом году в России не было шанса?

Из зала: Был. Расстреляли.

A . M . Вилькин: Хорошо, пора заканчивать. Мы сегодня с вами по­говорили о «Борисе Годунове», значит, завтра я не буду вам читать (не Доставайте меня) ни Чехова, ни Шекспира, ни Гоголя. Мы с вами будем ^нормально работать - взрыхлять этот материал. Что это значит? Возьмем какую-нибудь сцену, коротенькую, вы нам ее прочтете, а дальше мы с ^вами будем вместе фантазировать, искать, как сделать так, чтобы эти ^сДены московские стали интересны. А уже потом подумаем, сунуть ли ^тУда стенограмму выступлений русских писателей, которые говорят, что «История» Карамзина - глупость, «нам этого знать не нужно, лучше ос­тавьте нам печатные листы, чтобы мы печатали свои произведения».

100

101

 

Из зала: Вы говорили о клиповых моментах...

A . M . Вилькин: Клиповые моменты - объясняю, что это такое. Как только вы возьмете двенадцать томов или вот этот громадный, изуми­тельно изданный том Карамзина, то у него там... я не знаю - на три-четыре дня чтения этой истории. А у Пушкина просто пьеса на два-три часа. То есть, он как бы делал выдержки из этого исторического иссле­дования.

Из зала: Рифмовал.

A . M . Вилькин: Не рифмовал - там свободный русский стих, - но он брал и сюжет, и фабулу оттуда, и не скрывал этого. Он так иронично писал по поводу того, что «имея великий труд русской культуры - «Ис­торию Государства Российского» - господин Полевой позволяет себе писать, что он написал историю русского народа интересней, чем Карам­зин. Господин Полевой, счастливый вы человек!»

Но почему я завелся и сейчас начал об этом говорить? Вам, итальян­цам, было бы гораздо интересней, если бы мы обсуждали Чехова, Гоголя - вам это ближе. Просто сейчас такая ситуация в нашей стране, когда очень интересно понять - а почему, собственно, у нас такой бардак? И вообще, он что вечен, этот бардак? Как он рождается и из чего рождает­ся? Потом выяснится, что все это рождается из нас самих. Из зала: От греха.

A . M . Вилькин: Да, но объясни мне, в чем грех России, что у нее вот такая кошмарная история?

Из зала: От греха каждого человека.

A . M . Вилькин: Ох, ты мне хочешь сказать, что в Италии люди не грешны? Еще как грешны.

Из зала: У них тоже проблемы там.

A . M . Вилькин: У них свои проблемы, у нас в России свои, в много­национальной стране. Правда?

Из зала: У нас две проблемы - дураки и дороги. A . M . Вилькин: Нет. Три. У нас три проблемы - дураки, дороги и реформаторы, которые вечно эти проблемы обсуждают.

(Смех в зале.) А у меня такое предложение. Мы сейчас поговорили немножко. Вы те­перь возьмете книжечку, убедитесь, что, оказывается, там ремарка есть «Народ в ужасе молчит», и потом расскажете мне, как бы вы первую сцену выстроили: два боярина оставлены смотреть за Москвой. Что там происходит, на что это положить, как сделать так, чтобы это было инте­ресно.

Из зала: Нужно поставить их на сцену, и зрителей сделать этим на­родом.

A . M . Вилькин: Ну, это само собой. По отношениям, по тому, чем они занимаются, я буду спрашивать у вас, у тех, кто захочет что-то пока­зать, только один вопрос - что делают, чего хотят? И мы посмотрим это, и когда увидим результаты, вы скажете: «Александр Михайлович, Вы знаете, а у нас получается. Давайте-ка следующую сцену разберем». И так до тех пор, пока вы вдруг не скажете: «Знаете что, Вы нам больше не нужны». Я не обижусь.

Когда царствовал Лжедмитрий, знаете, какая самая активная молва ходила в России, когда уже всем надоело что он гуляет, что немцев мно­го, что поляков много, что не соблюдает посты, не уважает традиции и т.д.? Какая самая эффектная молва была?

Из зала: Что он - холоп?

A . M . Вилькин: Это было известно сразу. Нет - что Борис Годунов жив. А потом ходила молва, что Федор Годунов жив, его сын. Но мне больше всего понравилось, что народ начал говорить: «Ну, ничего, мы этого супостата скоро скинем, а Бориса - на царство. Борис-то жив, Бо­рис хороший». То они его проклинали, теперь он хороший стал: «Давай Борьку обратно на царство!» А корона при этом в крови. И вот получает­ся, казалось бы, комедия, а корона при этом в крови, в крови, в крови...

Совершенно очевидно, почему в двадцатом веке народу не надо бы­ло читать «Историю Государства Российского», да и сейчас тоже ни к чему. Зачем? Живите нормально.

На этом сегодня закончим. Устали? Завтра будет повеселей немнож­ко. Скажите нашим очаровательным итальянским друзьям, что мне очень жалко, что они попали на эту тему, а не на Чехова.

(Аплодисменты в зале.)

102

103

 

16 ноября 2006 года

Продолжение семинара

A . M . Вилькин: Доброе утро. Сегодня, как мне сообщили, у нас будет

побольше времени для общения.

Начнем с повторения пройденного - определение «событийного ря­да». Чтобы рассказать историю целиком, требуется определение основ­ных событий, то есть на чем держится эта история. Ну, это как сваи, на которых стоит здание. Я придерживаюсь в этом следующего правила: в хорошей пьесе не бывает больше трех событий, если говорить действи­тельно о событиях, потому что это устойчивая сонатная форма.

Вообще ваш анализ - это чистая «Петровка, 38»: определить мотивы поведения, определить события, найти тупиковые ситуации, разработать различные версии. Во всяком случае, тем людям на Петровке очень ин­тересны люди театра, у них определенный тип мышления, очень близкий к режиссерскому. Нам надо найти исходное событие с тем, чтобы опре­делить предлагаемые обстоятельства. И вчера мы с вами потратили пол­тора часа вашего времени (ну, правда, творчески) на то, чтобы подойти к разговору о том, как складывается замысел. Притом, что я от вас не скрывал, что замысла, как ставить «Бориса Годунова», у меня пока нет, он еще не сформирован. Но я вам показал начало пути.

Кроме того, мы затронули еще одну тему, которую я называю

• «Предлагаемые обстоятельства написания пьесы». То есть я анализирую
мотивы - почему автор именно это написал. И тогда надо зарываться в
его дневники, в переписку, в статьи о нем - положительные и отрица­
тельные, и чем больше вы накопаете, тем лучше. Надо найти этот эмо­
циональный импульс автора, сподвигший его к написанию данной пье­
сы. Если вы его найдете, то это как конгруэнтные источники: вы начнете
двигаться в одном алгоритме, и в результате это даст просто страшный
резонанс - вы оторваться уже не сможете, вы начнете растворяться в ав­
торе. Формулу вы эту знаете: актер должен раствориться в персонаже, а
режиссер...

Из зала: В актере... (Смех в зале.)

A . M . Вилькин: И после этого кто-нибудь скажет, что это «Вы сами нас так учили...» Режиссер должен раствориться в авторе. В авторе! А то

_# вы так растворитесь в актере, что кроме служебного романа у вас ничего
не получится. В авторе!

Вчера мы начали разговор о том, почему Александр Сергеевич взял именно этот кусок российской истории.

У меня есть ощущение, что вот эта его проблема создала определен^ яый нравственный тупик: а имеем ли мы право убирать царя и вообще решать это сами? Это мне так кажется, повторяю. Кто-нибудь скажет: «Нет, это было связано совсем с другим - он тогда болел, у него были сложные любовные истории». И, может быть, вы правы. Но у меня воз­никло чувство необходимости решить эти новые для меня проблемы или хотя бы ими поделиться. И вчера я абсолютно искренне ничего от вас не скрывал. Просто те, кто в первый раз у меня на лекциях, наверняка смот­рели и думали: «Чего мы пришли? Он ничего не знает, а от нас чего-то хочет...». Как вам кажется, чего я добился вчера? Из зала: Вовлечения нас в процесс поиска.

A . M . Вилькин: Ну, приятно с вами разговаривать. Благодарю вас Из зала: Мы нашли исходное событие. A . M . Вилькин: Мы начали искать.

Из зала: Через вовлечение в материал как раз и начали искать. Рабо­тать начали.

A . M . Вилькин: Работать начали. За счет чего? Из зала: Ваших раздражителей.

A . M . Вилькин: Тоже верно. Вот эти раздражители, в чем они выра­жаются? В том, что в какой-то момент я был более информирован, чем вы. Это всегда раздражает людей, а особенно артистов. (Смех в зале.)

Из зала: А разве педагог не так должен поступать? A . M . Вилькин: Обязательно. Педагог при этом, как я считаю, есте­ственно, что-то знает, но у него своя проблема, профессиональное забо­левание - он одно и то же говорит, говорит, говорит... И в том случае, если педагог сам не учится в момент общения, если он не выходит от­крытым и не говорит: «Я учу вас, но я и у вас учусь», - то возникает сту­пор, и он уже ненавидит то, что рассказывает, потому что двадцать лет рассказывать один и тот же сюжет: что такое «люди, львы, орлы и куро­патки», и почему это связано с Мережковским... Я уже этого Мережков­ского ненавижу, я не могу двадцать лет одно и то же рассказывать! Ну, ладно. Это мои проблемы...

Итак, мы все-таки остановились на чем? На том, что мы подошли к первому этапу - это погружение в предлагаемые обстоятельства с тем, чтобы правильно найти событийный ряд. Договорились?.. В принципе, согласны вы или нет, но когда я повторяю одно и то же, это не значит, Что Александр Михайлович уже в маразме. Кстати, знаете, от чего дятел сходит с ума? Нет? От «сотрясения мозга», оттого, что все время стучит ^в одну точку.

104

(Смех в зале.) Вот я, как тот дятел, все время стучу в одну точку, потому что это вещи, которые должны быть вколочены золотыми гвоздями.

Значит, исходное событие мы нашли, да? Вот интересно, кто-нибудь помнит его, или записал его определение?

Из зала: Да. Записали.

A . M . Вилькин: Сюжетообразующее событие нашли, центральное событие нашли (смерть Бориса Годунова), и главное событие тоже на­шли. Вот самое главное, что произошло.

В связи с тем, что мы нашли это главное событие (я говорю об убий­стве царевича, нового престолонаследника), мы и вышли на какие-то нравственно-философские проблемы о том, что такое власть, и почему для того, чтобы получить эту власть, ты всегда рискуешь жизнью своих детей. В данной ситуации возникает, ну, так назовем ее, проблемная си­туация. Понимаете? Кто бы хотел сейчас получить власть, но при этом лишиться детей своих?

Из зала: И, тем не менее, идут...

A . M . Вилькин: Ну, я об этом и говорю. То есть мы, когда нашли главное событие, которое выражает тему произведения, попали, в об­щем, в конфликтную ситуацию, потому что, примеряя на себя, кто бы из нас не хотел власти? Да нет таких. Ну, наверно, какие-то стоики, кото­рых не интересует власть, которых интересует искусство, которых инте­ресуют какие-то религиозные проблемы... Но и то, все равно это доста­точно спорно. Но как только ставится вопрос: «Вы хотите власти? Вы хотите эту корону?», вы тогда должны знать, что детей ваших уничто­жат.

Из зала: Но каждый надеется, что он умнее другого, и избежит это­го.

A . M . Вилькин: Но я же нарочно обостряю. Я спрашиваю - кто бы тогда захотел власти? И возникает ваш личный режиссерский нравст­венный художественный выбор, потому что вы должны быть искренни сами с собой, с тем, чтобы этой искренностью заразить артистов. Иначе вы их не заразите, а они после этого не заразят зрительный зал этой бо­лью, они будут «холодные» у вас. А если вы им скажете: «Ты хочешь стать художественным руководителем своего театра?»

Из зала: Да, конечно.

A . M . Вилькин: Хочешь. Но за это...

Из зала: Жена должна встретиться с главой администрации...

(Смех в зале.)

A . M . Вилькин: Это уж вы очень конкретно фантазируете.

105

Из зала: Но каждый человек же надеется, что он сможет изменить эту ситуацию. Он не хочет отказываться от своих принципов.

A . M . Вилькин: Вот когда вы актеру это предлагаете и просите дос­таточно откровенно на эту тему «поговорить», он начинает уходить в сторону: «Но ведь мы надеемся...» Не надейтесь: есть «да», и есть «нет».

Из зала: Но, скорее всего, «да».

A . M . Вилькин: Что «да»? Что каждый все-таки хочет стать главным режиссером? Даже если за это придется заплатить...

Из зала: Своей семьей?

A . M . Вилькин: Да.

Из зала: Женой и детьми... Если точно, то вряд ли.

A . M . Вилькин: Хорошо, что он задумался. Но все равно он хочет стать главным режиссером?

Из зала: Да.

A . M . Вилькин: Родной мой, если ты так серьезно мне ответил, то тогда тебе надо срочно уходить из искусства в политику.

Из зала: Нет...

A . M . Вилькин: Потому что человек, который занимается искусст­вом, этого не может. Он скажет: «Вот этого сделать я не могу... Пересту­пить через свои убеждения я не могу, понимаете?»

Из зала:

- Здесь есть один момент, я увидел возможность другую еще, еще

один вариант.

- Опять хитрит.

- Потому что есть вариант... A . M . Вилькин: Какой?

Из зала: Воспитать, как бы... Вот Вы - руководитель театра. Так?

A . M . Вилькин: Да. Но я пришел к руководству не через убийство престолонаследника, а путем свободного волеизъявления абсолютного большинства труппы... Хотя с возрастом я убеждаюсь в том, что лучшая форма управления театром - это «просвещенная монархия».

(Все говорят одновременно.)

Из зала:

- Разве нет вариантов? Всегда же есть варианты.

- Я имею в виду, что на самом деле, если выбирать, ни один человек не выберет власть, если действительно есть семья - никто не хочет своих Детей подставлять.

A . M . Вилькин: Значит, вчера не зря поработали. Мы подошли к ка­кой-то болевой точке, которую мы должны обсудить, потому что мы же про себя ставим. Мы должны встать на место этих персонажей и понять,

106

_____              ,

шт1ттттшттттттттттятштшшшштшттттвяшштяттштшшштшшттттшяяшш1^я^швяшшттшштяяввшттттттшттяшштттттял

как бы мы себя вели - чтобы их сыграть. И вот вчерашняя беседа к чему нас привела? К тому, что мы вышли на обсуждение каких-то болевых вещей и уже личностных. Значит, вы уже задели артистов, понимаете? То есть вы их вывели из сонного состояния и задели эмоционально. Они говорят: «Вообще, дурацкое предложение. Что это за фантазии у вас ду­рацкие? Я хочу быть художественным руководителем, но причем тут мои родные? Вы моих родных не трогайте». Но мы сознательно начина­ем эмоционально их заворачивать в «мясорубку» этих предлагаемых обстоятельств."

Из зала: Конечно.

A.M. Вилькин: И таким образом потихонечку начинаем их готовить к тому, что они начинают анализировать, что произошло, и в конце кон­цов скажут: «Тут вообще есть вопросы. А причем здесь этот Лжедмит-рий-то? Ну, Лжедмитрий - он и есть Лжедмитрий, по истории мы знаем. Сейчас же интересно посмотреть, к чему все это приводит, вот это вот «единое пятно», - если исходить из того, что все-таки он был заинтере­сован в убийстве царевича».

И вот как только они это скажут... А они могут это сказать только после того, как вы им назовете основные события. Ъ этих основных со­бытиях где-нибудь я упомянул Гришку Отрепьева?

Из зала: Нет.

A . M . Вилькин: А самое интересное, я сегодня всю ночь опять читал и хотел кое-что предложить вам, даже для репетиций... Потому что ино­гда ведь как? Мы говорим-говорим, а кому-то это не интересно: «Дайте на сцену выйти, мы сейчас ногами все вам покажем». Текста они не зна­ют, ситуации они не знают, но «в этюдном порядке» они «все покажут». Но вы должны согласиться, что линия Лжедмитрия - параллельная, но не главная. Значит, вровень их ставить не надо, нет? Спрашиваю.

Из зала: Да.

A . M . Вилькин: Как объяснить им, что вся линия Отрепьева -параллельная и побочная? Потому что ведь она очень динамичная, и ак­терски выгодно в ней рассесться. Там пять минут идет полонез в замеча­тельных костюмах, и я уже забыл, кто такой Борис Годунов, и вообще: «Девочки хорошо полонез танцуют, а вот эта вот беленькая вообще ин­тересная...» И все, я отключаюсь на эти польские сцены. «Марина Мни­шек? Да, да... Ага, вот у меня две актрисы на Марину Мнишек, обе хо­рошенькие, надо будет потом выяснить, кто из них больше подойдет... Ну, это потом...» У меня возникают совершенно другие побочные мыс­ли, то есть я не могу удержать сюжет. Из зала: Он выскальзывает.

107

A . M . Вилькин: Да. И я уже забываю, что там, в России, происхо­дит... Интересно, удастся Гришке овладеть Мнишек, или нет? Я вас учу одному: догонит волк Красную Шапочку или не догонит? Съест он ее или не съест?»

(Смех в зале.) д то ведь что выходит? «Вы знаете, вот Борис Годунов не очень полу­чился. Ну, бояре - это вообще массовка. Но, зато, какой Самозванец там был!.. И Мнишек тоже ничего». И после этого мы будем говорить, что занимаемся нравственными проблемами: право личности на власть, что такое власть, что такое абсолютная власть, и почему мы сами на себя надеваем ярмо. А реально ставим мы про то, что догонит Гришка От­репьев Марину Мнишек или не догонит.

(Смех в зале.) Но, возвращаемся к нашим барашкам. Мы определили болевую точку: кто бы пошел во власть, если бы знал, чем это кончается. И, тем не ме­нее, люди идут во власть. Правильно? И никто же не идет во власть (во всяком случае, я никогда не слышал об этом) с тем, чтобы воровать, уби­вать, насиловать, исполнять свои сокровенные патологические желания. Они же идут «сделать жизнь лучше», и сами в это верят. Потом они при­ходят...

Из зала: И забывают, что обещали.

A . M . Вилькин: ...и понимают, что, так сказать, обещания - это од­но, а реальная жизнь - другое.

Из зала: Что надо бороться, чтобы власть удержать.

A . M . vbfgj Вилькин: Вы очень правильно анализируете. А от этого и воз­никает опять «борьба бульдогов под ковром», чтобы удержать власть. А народ на это все смотрит и говорит в растерянности: «Ах, Боже мой! О, горе нам! Кто нами будет править?»

---

Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 153; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!