Из воспоминаний воина-интернационалиста
ЧУЖОЙ АФГАНИСТАН
Прими благодарность, войны ветеран,
Войны охватившей Афганистан,
Войны, что не прошенной в гости пришла, Войны, что по жизни, по сердцу прошла!
Десантирование в горах
Весной 1985 года наш полк принимал участие в очередной Панджшерской операции. Замысел был поистине Суворовский! Учитывая ошибки прежних рейдов, когда Ахмед Шах Масуд, предупреждённый о готовящейся операции, успевал вывести свои отряды в Пакистан, оставляя для прикрытия отхода мелкие группы на заранее подготовленных позициях, командование придумало хитрый ход.
Один полк (именно наш) на вертолётах десантировался в самой глубине Панджшерского ущелья, почти у Пакистанской границы – отрезал отход моджахедам. А дру-гие полки шли тради-ционно вдоль реки Панд-жшер, зачищали мест-ность, наспех устроенные склады с боеприпасами и продовольствием. Захва-ченные боеприпасы и во-оружение вывозились в пункт постоянной дисло-кации, а вот продовольст-вие уничтожалось на мес-те, но не всё… Уж очень наши бойцы любили их сладости – щербет, халву, сухофрукты. Вкусно и сытно. Эти продукты грех было уничтожать, с безмолвного согласия командиров.
Операция проводилась под строжайшим секретом, стремительно. Полк ночью подняли по тревоге, но усадили не в боевые машины, а в грузовики соседнего зенитного полка. В боевых действиях их полк участия не принимал, нёс боевую службу по прикрытию Кабула с воздуха, но «Фантомов» у духов не было…. Лафа! Через час мы уже были в Кабульском аэропорту, где нас ждали 2 десантных Ил-12 с прогретыми двигателями. Всего 10 минут полёта – и мы в Баграме, что в 80 км от Кабула. Там пересели в вертолёты Ми-8 и Ми-24. Взлетели. И вот уже летим в сторону Панджшерского ущелья. Бойцы и офицеры молчаливы и сосредоточенны – такой грандиозной операции ещё не было! Поистине впечатляет, ведь, включая командира полка, никто не был посвящён в планы командования.
|
|
|
Высадились. Полк получил задачу: выдвинуться двумя батальонами (один наш батальон постоянно нёс службу по охране стратегически важной дороги Кабул – Джелалабад) вдоль ущелья реки Панджшер, навстречу главным силам Армии.
Выставили боевой дозор и вперёд! Периодически возникали стычки с передовыми отрядами душманов. Были потери…. В лобовую атаку бандиты не шли, это не их тактика. Но и наши командиры на рожон не лезли, берегли солдат. При обстреле бандитами немедленная команда «Стой! Всем в укрытия!». Вызывалась артиллерия и авиация, которые буквально утюжили их позиции, боеприпасов не жалели. Потом продолжали движение.
В один из дней полк получил задачу на другой стороне ущелья. По карте мост через реку есть, а на самом деле? Может, уже подорван? Командир вызвал меня и поставил задачу – взять с собой связиста, сапёров, прикрытие человек 8 и выдвинуться на разведку моста, чтобы рано утром наши подразделения гарантированно переправились через реку. Идти 6 км по горной дороге, через кишлак, в котором мирных жителей уже нет – ушли в горы.
|
|
|
Собрал я группу, поставил задачу, и тронулись в путь. Двигались с особой осторожностью. Конечно, мы сильно рисковали, такую мелкую группу без поддержки сверху духи положили бы в 5 минут. По дороге сапёры разминировали 5 противотанковых итальянских мин, забрали с собой. Когда вошли в кишлак – двигались перебежками. Вдруг мне один из бойцов показывает рукой – смотри! Вижу, стоит молодой бычок, привязан к колу, пасётся. По хитрым физиономиям бойцов я понял их желание – уж очень тушёнка надоела! Показал жестом – пойдём обратно, прихватим. Бычок-то душманский.
Дошли до моста благополучно, без приключений. Мост целёхонький! Отметил на карте, доложил командиру и – обратно. Когда вошли в кишлак, бычка уже не было... Дело принимало неприятный поворот – в кишлаке были люди. Я дал команду передвигаться короткими перебежками, прикрывая друг друга. Но всё обошлось без стрельбы.
|
|
|
Уже на подходе к своим услышали взрыв, как раз в районе командного пункта. Связался по радио с командиром. Оказалось – подрыв БМП на мине, есть раненые, в том числе контужен подполковник Войленко В.А., мой товарищ, начальник артиллерии полка. Прибавили шагу и вскоре прибыли на КП. Картина неприглядная! Лежит вверх гусеницами БМП, в днище дыра, вокруг раненые, которым оказывают медицинскую помощь. Прислонившись к соседней БМП лежит раненый сержант, прикрытый плащ-палаткой. Ругается страшно! Дескать, выйду из госпиталя, этих духов пачками крошить буду, и громко, и матерно! Подхожу к замполиту, спрашиваю:
– Что с ним? Так ругаться при командирах!
А он в ответ:
– Ему обе ноги при взрыве по колено оторвало, когда сидел на броне, а ноги в люк свесил. Но он этого ещё не знает, потерял сознание. Сержанта перевязали и обколи обезболивающим, так что он, как пьяный сейчас…
Вокруг машины бегает прапорщик из разведывательной роты, помогает раненым, потом выяснится, что у него самого смещение позвоночника, просто в состоянии аффекта бегал, потом сам упал… Вижу, лежит Войленко, весь бледный. Он мне и рассказал подробности.
Пока батальоны работали в горах, разведрота в ночь ежедневно выставлялась в засаду на тропы, а днём ребята отдыхали. При возвращении с задачи Войленко решил помочь разместить их БМП вдоль дороги. И вот мина! Стояли несколько дней, и никто на неё не наехал! При взрыве Андреевича взрывной волной опрокинуло на соседнюю машину, ударился головой, потерял сознание.
|
|
|
Подошли командир с начмедом полка. Врач предложил поставить обезболивающий укол. Андреевич наотрез отказался и сказал мне:
– Владиславович, лучше бражки принеси!
Командир удивился:
–Точно головой ударился! Откуда бражка в горах?
Войленко: - Владиславович знает!
Я действительно знал, что пожилые прапорщики из артиллерийского дивизиона в то время, когда роты в горах, а артиллерия по несколько дней на позициях стоит, баловались бражкой. Причём, процедура очень проста и остроумна! К колесу бронетранспортёра со стороны, обратной от командования, привязывают канистру с водой, дрожжами и сахаром. Дальше колесо подвешивают на домкрате, заводят двигатель, и колесо крутится, так как подвеска независимая. На жаре достаточно пару часов – и бражка готова. Прихожу к артиллеристам, спрашиваю бражку. Мне в ответ:
– Что вы, товарищ майор! Как можно! Мы на боевой позиции!
Но услышав, что эта просьба Войленко, их начальника, «вспомнили», что бражки немного осталось….
Андреевич выпил ковшик, закурил и сказал доктору:
– Вот капитан, это получше твоих уколов будет!
А тут и вертушки прилетели, раненых эвакуировали. Но уж не везёт – так не везёт! Через неделю, вернувшись из госпиталя – контузия оказалась лёгкой – в той же операции Войленко был тяжело ранен – лишился ноги… А произошло это так.
Согласно боевой задаче, полку необходимо было опять перейти на другую сторону ущелья. Рано утром выдвинулись к мосту, прикрываясь своими подразделениями сверху.
Решили идти по берегу реки, прямо по камням – на них растяжки духи не поставят, людей сохраним! Конечно, прыгать по валунам в полном боевом снаряжении не мёд пить… Ребятам трудно пришлось, но все правильно понимали замысел. Управление полка двигалось за миномётчиками 1 батальона, Войленко шёл позади меня и всё время чертыхался – ему было уже за сорок, прыгать по камням трудновато. За поворотом реки показался мостик, цел и невредим, что нас обрадовало. Вдруг слышу:
–Достали меня ваши камушки, так-перетак!
Войленко выскочил на берег и пошёл по тропе. Я окликнул его, но он только рукой махнул – отстань! И тут прогремел взрыв. Бойцы попадали за камни и застрочили из автоматов по горам, первая мысль – засада! Но постепенно огонь стих, картина прояснилась. Андреевич не успел и 10 метров пройти, как нарвался на противопехотную мину. И вот же до чего был мужественный человек! Увидев, что к нему бросились санинструкторы, наставил на них автомат и приказал:
– Стоять! Сначала сапёры!
И пока сапёры не обкололи вокруг щупами, к себе не подпустил, хотя истекал кровью… Боялся, что ещё кто-нибудь подорвётся.
Андреевича перевязали. Одна ступня оторвана, другая вся в осколках. Срубили деревце, наложили шину. Я вызвал вертушки. Пока они летели, минут сорок – Войленко пил воду, флягу за флягой из горной речки, и курил сигареты. Я не курил уже года два, но здесь не сдержался – выкурил сигарету, жалко товарища…
Слышал от сослуживцев, что после лечения, установки протеза, Войленко, учитывая его боевой опыт, оставили в Армии. Направили его преподавателем в Одесское артиллерийское училище. Кстати, предыдущего командира нашего полка подполковника Комарова, которому снарядом оторвало ногу, также отправили преподавать в военную академию им. Фрунзе, даже «Запорожец» выделили.
В одной из операций мой сосед по комнате, начальник разведки полка майор А. Улитин, был ранен. Произошло это, когда Улитин по рации координировал огонь наших танков по позиции моджахедов в предгорье, видимость у танкистов была практически нулевая из-за складок местности, а артиллерии рядом не было. И вот, по трагической случайности, один из снарядов нашего танка задел ветку дерева, под которым находились Улитин с радистом, руководили боем. Взрыватель сработал, град осколков изрешетил всё вокруг… Ранены несколько наших бойцов, убит радист, что стоял с радиостанцией в метре от Улитина, убит начальник инженерной службы дивизии майор Христенко, что координировал огонь соседнего танка. Анатолия ранило двумя осколками в бок и бедро, но, к счастью, не тяжело, да и вертушки, обеспечивающие полк с воздуха, были рядом. Эвакуация прошла быстро.
По возвращении в полк, как только подготовил боевое донесение об операции, я поехал в Кабульский госпиталь навестить друга. Надо сказать, что военный госпиталь был расположен в большом унылом здании в центре Кабула, где когда-то были правительственные конюшни. Вспоминаю с содроганием, как искал Анатолия. Кругом мрачно, полутемно, повсюду, даже кое-где на полу, лежали раненые в кровавых бинтах, запах не передать словами…
Нашёл я Улитина не скоро, в одном из залов с множеством кроватей, капельниц и растяжек. Обнялись. Я, как водится, положил на кровать пакет с яблоками и начал расспрашивать о его здоровье. Но он меня перебил отчаянным вопросом:
– Водки принёс?
Я в замешательстве.
– Дружище, ты посмотри на обстановку вокруг! Кто стонет, кто кричит во сне! Здесь и здоровому дурно станет! – воскликнул он.
Пришлось исправляться – просьба раненого друга закон! Быстро сходил в ближайший дукан, купил бутылку водки. Благо закуска есть – райские яблочки. Возвращаюсь с бутылкой за пазухой. Анатолий по деловому встаёт, выдёргивает из себя иглу от капельницы и ведёт меня в каптёрку. Там, с разрешения доброй симпатичной сестрички, прямо на тюках с бельём и полилась наша беседа под водочку. Вспоминали друзей, последнюю операцию, погибшего Христенко, говорили о политике и прочее. Я сказал ему радостную весть, что за отвагу в последней операции Улитин представлен к боевой награде – ордену Красная Звезда. За это выпили.
Бесспорно, в этой войне досталось всем, кто воевал в Афганистане, но особенно – разведчикам! Вот уж поистине тяжёлая досталось им судьба! Отдыхали они гораздо меньше, чем другие бойцы, а нагрузка – значительно больше!
Возвращение в пункт постоянной дислокации проходило традиционно и незыблемо! В обязательном порядке на КПП полк встречал оркестр. У музыкантов-трубачей кровь из губ сочилась, так как во время операции они стояли много дней в карауле бессменно и без репетиций. Губной аппарат, как музыканты говорят, потерял жёсткость – отсюда кровь. Но музыканты продолжали играть!
Далее – баня! У каждого батальона была своя небольшая банька. После многих дней, когда порой и попить-то воды не хватало, не то, что просто умыться, баня – это просто верх наслаждения! Я любил ходить в баню к артиллеристам, у них вместо камней в парилке были положены латунные гильзы от снарядов к гаубице в три ряда. Плесканёшь из ковшика, а из отверстий, как у Змея-Горыныча, со свистом пар вылетает! Потом ужин. За рюмкой всё того же спирта поминали погибших, говорили о наболевшем. Потом отдых. Бывало, несколько дней в полку отдыхали, раны зализывали, занимались боевой подготовкой, готовили вооружение и технику. Потом опять в рейд… Месяцами в полк не возвращались!
Так вот о разведчиках! Их уже на следующий день каждую ночь высылали в засады на горные тропы – духов ловить. Мой сосед по подъезду в Новочеркасске (а я оттуда был направлен в Афганистан), командир разведывательной роты Василий Волик много рассказывал мне о буднях разведчиков. Мы служили вместе в Баграмской дивизии, но в разных полках. Встречались на операциях, вспоминали семьи, общих друзей-однополчан. Сотовых телефонов у нас тогда не было, и я, зная его позывной, запрашивал у него по радио, как дела. Очень коротко, но мы и этому были рады.
Василий погиб, когда ехал в одном УАЗике с командиром афганского ХАТа (КГБ по-нашему). Попали в засаду… Тяжело мне было рассказывать, как погиб Василий его жене и дочке по возвращении….
Анатолий Улитин жив и здоров, живёт на Дальнем востоке, где его застала заслуженная пенсия. Переписываемся в <<Одноклассниках>>.
Вот такие воспоминания о посещении раненого друга. Но на память приходит ещё один случай.
Сразу после Афганистана, в 1985 году, я поступил в военную академию бронетанковых войск имени маршала Малиновского в Москве. Привёз семью. У нас родился сын Сергей, а дочери Виктории уже было 8 лет. В академии, учитывая боевые заслуги и длительную разлуку с семьёй, мне выделили большую комнату в двухкомнатной квартире на 16-й Парковой в Измайлово. То-то было радости!
Перед 23 февраля 1986 г. мы, слушатели академии-афганцы, организовали поход в знаменитый военный госпиталь им. Бурденко, навестить раненых, поддержать их морально. Госпиталь находился недалеко от академии. Ещё шла война в Афганистане, и госпиталь был полон ранеными. Нас распределили по палатам. Даже сейчас, через много лет мне тяжело описывать эту встречу...
Просторная палата на 4 человека. Всё чисто, светло. На вопрос, где Александр, откликнулся худенький паренёк. Я положил пакет с фруктами и присел рядом. Говорили около часа. Саша рассказал, откуда он родом, о родителях. Конечно, говорили о войне, где кто воевал. Понимали друг друга абсолютно, много общего оказалось у нас, несмотря на то, что я офицер, а он просто рядовой. Заговорили о его последнем бое, как его ранило. Оказалось, что он получил ранение в ноги от разорвавшегося снаряда из миномёта. Я спросил, как рана, не болят ли ноги.
– А чему тут болеть! – воскликнул он и откинул одеяло.
Вместо ног я увидел две перевязанные култышки по колено… И это произошло так неожиданно, что я потерял дар речи. Потом долго подбирал слова. Я был просто подавлен – так жалко мне стало этого паренька. А он, очевидно, уже привык к таким вопросам.
– Вот только родителям о ранении ещё не написал… За маму боюсь… – проговорил Саша.
За полгода мирной жизни я уже несколько отвык от таких стрессов. А сколько молодых мужчин осталось инвалидами! Мерзкая это штука – война…
Я впоследствии встречался с командирами нашего полка, другими однополчанами в Москве на 9 мая в парке «Эрмитаж», на встрече фронтовиков, служивших в Великую Отечественную войну в 180 мотострелковом полку и воинов-афганцев этого же полка, но разных годов службы.
В те времена военно-патриотическое воспитание было основательно и повсеместно. Не то, что в нынешнее время! Я преподавал в нашем университете «Военно-патриотическое воспитание» несколько лет. Мне было что рассказать ребятам. Мы проводили смотры на лучшее исполнение песен военных лет, возлагали венки к воинскому мемориалу, приглашали ветеранов войны, показывали им концерт, кормили солдатской кашей из полевой кухни и дарили подарки. Всем было интересно, ветераны с удовольствием и благодарностью, что их не забывают, общались со студентами. Но предмет отменили чиновники от образования, посчитали его не- нужным… Становится грустно, когда при общении со студентами, только-что окончившими школу, видишь, как мало они знают о подвигах дедов своих, какая куцая стала школьная программа в вопросах патриотического воспитания. А жаль…
На фото участники очередной встречи фронтовиков и воинов-интернационалистов в саду Эрмитаж в Москве. Первый слева – командир нашего полка – Герой Советского Союза полковник Высоцкий. Комаров второй. За мужчиной в светлом плаще – мой командир полка полковник Сумеркин А.И. Я – позади женщины с орденами, фронтовой связистки.
Такие встречи проходили и, наверное, ещё проходят ежегодно и интересно. Есть, что вспомнить… В ресторане парка накрывали большой стол, общались, пели песни военные. Я был на встрече 2 раза, пока в Москве учился. Но первую запомнил особо! Это был 1986 год, действовал «горбачёвский» (чтобы ему пусто было!) сухой закон, с безалкогольными свадьбами и выпускными вечерами. Когда сели за добротно накрытый стол, мы растерялись. Как без спиртного! Но старшие товарищи – фронтовики деловито произнесли:
– Эх! Молодёжь! В этом году мы вас угощаем! – и достали из портфелей бутылки с водкой. Много.
Администрация ресторана даже и не возмущалась, отнеслась с понятием. Ну а мы на следующий год реабилитировались, угостили старших ветеранов на славу!
ШТУРМ ПАНДЖШЕРА
Панджшерское ущелье… Это название очень много значит, наверное, для каждого воина-интернационалиста, как нас принято было называть в те далёкие 80-е годы.
В долине Панджшер имелись большие залежи лазурита, являющегося национальным богатством страны. Обладая такими ценностями, Ахмад Шах Масуд (главарь крупнейшей бандитской группировки, впоследствии – министр обороны Афганистана) имел возможность переправлять его через подставных лиц в Пакистан для продажи и закупки необходимого вооружения, боеприпасов и снаряжения.
Сколько голов сложили в этом ущелье наши ребята, сколько жизней оно поломало, сколько горя принесло… Историки подсчитали – погиб каждый сороковой советский военнослужащий, воевавший в Афганистане, а скольких ранило и покалечило? Грустная арифметика для тех, кто выжил… Это уже потом, с возрастом осознаёшь. А тогда мы отчаянно забирались в горы над ущельем, твёрдо понимая, что чем ты выше – тем безопаснее. И никого уговаривать не приходилось, когда шли на задачу. Были печальные примеры, когда наши подразделения не успевали забраться наверх засветло, а потом, с рассветом, духи расстреливали из буров наших воинов сверху. Населённые пункты Базарак, Руха, Анава, Паси-Шахи-Мордан, гора Гуна… – вот врезавшиеся в память Панджшерские названия.
В начале апреля 1984 года началась очередная армейская операция по зачистке Панджшера, в результате которой уже осенью (операция продолжалась более 5 месяцев!) в самом центре ущелья был расположен мотострелковый полк 108 мотострелковой дивизии, Баграмской, как её называли, потому что штаб дивизии находился в г. Баграм, что в 80 км от Кабула.
Задача полка – контроль ситуации в Панджшере, поддержка государственных войск в регионе, защита завоеваний Апрельской революции. Но на самом деле, как вскоре выяснилось, полк просто охранял себя в ущелье, где продолжали хозяйничать моджахеды Ахмед Шаха Масуда, опираясь на созданные узлы сопротивления с многоярусной системой огня в сочетании с внезапными нападениями на советско-афганские войска с тыла и флангов, установкой минно-взрывных заграждений и устройством завалов на дорогах. Связь с полком – только по радио и по воздуху вертолётами, да и то вертушки падали камнем с высоты, остерегаясь душманских крупнокалиберных пулемётов ДШК и зенитно-ракетных комплексов «Стингер». Боеприпасы и продовольствие подвозились по единственной дороге вдоль ущелья транспортом в сопровождении мощной бронегруппы.
Мне особенно запомнился момент входа в ущелье. Грандиозное зрелище, я вам доложу! Настоящий штурм! Перед операцией мы несколько дней находились в районе сосредоточения близ Чарикара. Проводили рекогносцировку, пополняли запасы боеприпасов и продовольствия – в общем, подготовка к боевым действиям шла полным ходом.
Сразу за плодородной Чарикарской долиной расположен населённый пункт Бульбахор, знаменитый своей ткацкой фабрикой, которую охраняли посты советских войск, а заодно и мост через реку.
В назначенный день, на рассвете, мы выдвинулись за Бульбахор в исходное положение для атаки. Действовали строго, как в Боевом уставе записано. Сначала выдвигались батальонными колоннами, затем ротными и взводными. И уже на плато, перед грядой гор, развернулись в боевую линию. Всё это время по предгорью работала сначала авиация, затем артиллерия. Боеприпасов не жалели! В назначенное время начался массированный авиационный удар с привлечением четырех тяжелых бомбардировочных полков с территории Союза и всей авиации, базирующейся в Афганистане, потом утюжила артиллерия. Несколько в стороне прошло два звена штурмовиков СУ-25, направлявшихся для дистанционного минирования возможных путей отхода мятежников.
Мы перешли в наступление и начали взбираться в гору, выполняя свою задачу. Сквозь грохот артиллерийских выстрелов до слуха начала доходить вначале робкая, а затем все усиливавшаяся «дробь» пулеметов и автоматов. Бой начался.
Пехота поднимались медленно, кроме оружия у каждого за плечами 3 боекомплекта, сухой паёк и фляга с водой. Растительности на высотах не было, поэтому укрытием могли служить только расщелины и выступы гор. Затруднялось дыхание и учащалось сердцебиение. Казалось, что уже нет больше сил, но нужно было идти вперёд, и люди шли.
Ещё при выходе на плато я взглянул на высоченные, с заснеженными верхушками горы и с ужасом подумал, что мне, сибиряку, не привыкшему к горам, туда не забраться... Но глаза боятся, а руки, вернее, ноги делают… Да и оплошать перед подчинёнными нельзя.
Шли в полной тишине, но вдруг застрочили автоматы с гор, заработали душманские пулемёты. Особенно плотный огонь был на нашем правом фланге. Появились убитые и раненые с нашей стороны. Мы залегли. Стали отстреливаться, но вверх стрелять не с руки, да и малоэффективно. Командир полка, подполковник Ядрышников М.В., попросил командование поддержать батальоны огнём артиллерии и авиации. Чтобы значительно уменьшить возможные потери личного состава, в замысел была заложена идея максимального огневого поражения обороняющегося противника до начала наступления и в ходе его. С этой целью были созданы мощные авиационная и артиллерийская группировки в составе 194 самолетов (96 бомбардировщиков), 154 вертолетов и 39 батарей (13 батарей залпового огня «Град»). Ещё ни разу после ввода советских войск такое количество средств огневого поражения к операции не привлекалось.
Первый же день боя показал слабую подготовку солдат и командиров к ведению инженерной разведки и преодолению минных полей. Несмотря на то что каждому мотострелковому батальону был придан сапёрный взвод, за первый день боя подорвался 21 человек, как до нас довели впоследствии на подведении итогов операции. Представьте – 21 один человек, как минимум, остался без ноги, а сколько ещё человек было ранено осколками мины при взрыве?...
Штурм продолжался, и через некоторое время, которое мне показалось вечностью, мы достигли указанного рубежа. Было уже далеко за полдень, и мы получили команду занять оборону на гребне горы и готовиться к ночи.
Вспоминаю, как я был потрясён красотой открывшегося горного пейзажа и горд за себя, что я сделал это, да ещё солдат подбадривал, тогда как сам порой был на грани возможных сил. Но я не мог позволить себе слюнтяйства, как офицер и как мужчина. Солдаты тоже повеселели, дымя сигаретами «Гуцульские» и наблюдая, как птицы летали гораздо ниже нас.
А вот с ночёвкой вышел казус. Первоначально планировалось, что мы спустимся с гребня горы на ту сторону и под прикрытием войск второго эшелона заночуем на «броне». Но задача изменилась, вследствие того что духи оказали кое-где упорное сопротивление и во избежание лишних жертв подолгу долбила артиллерия и авиация. И это правильно. Жизнь всего дороже. Так вот, мы в горы забирались налегке, даже бушлатов с собой не брали, только боеприпасы и сухой паёк. Надо сказать, что ночи в горах холодные, причём всегда, даже когда днём за сороковник жары. Помню, перекусили мы консервами с сухарями, постелили солдатскую плащ-накидку прямо на камни и улеглись, тесно прижавшись втроём – командир полка подполковник Ядрышников М.В., замполит Деревянко А.Ф. и я (тогда я, как заместитель начальника штаба полка, ходил в рейды начальником штаба опергруппы, а начальник штаба полка оставался старшим в пункте постоянной дислокации). Костёр разводить нельзя. Во-первых, нет дров, даже травки, а во-вторых, опасно – тут же духи обстрелять могут на огонёк. Над головой ясное звёздное небо, а нас трясёт дрожь, зуб на зуб не попадает. Какой уж тут отдых после столь тяжёлого дня! И вот под цоканье зубов замполит произносит пламенную речь про сволочей душманов, неразумное военное руководство (сверху ведь виднее, в прямом смысле!), курьёзы солдатской жизни и вспоминает мирные будни в Союзе. Ведь есть такие люди – альпинистами зовутся, которые любят горы и даже свои отпуска проводят на заснеженных вершинах, на что командир так задумчиво, с дрожью в голосе произносит: «Вот вернусь домой и первому, кого встречу со значком альпиниста, – набью физиономию». Посмеялись…
А с утра получили новую задачу. Слава богу, не последнюю…
Тот боевой выход оказался удачным для нашего полка. Уничтожили несколько душманских складов с оружием и боеприпасами, много бандитов положили при своих минимальных потерях. Многие офицеры и солдаты получили боевые награды. В том числе и меня наградили орденом Красная Звезда. Чем и горжусь.
Июнь, 2015 г.
Дата добавления: 2019-08-30; просмотров: 280; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!