Рассматриваемый с юридической точки зрения 6 страница
Разбирая вопрос о том, “прав ли был Пилат, когда распял Христа”, мы исключим все обстоятельства, отягчающие в настоящем случае его вину. Предположим, что Пилат и римляне его времени еще веровали в древнюю религию Рима, что Иисус был по рождению подданным этого города и что закон этого города требовал преследования всех религиозных убеждений, враждебных его древней вере. Что в таких обстоятельствах было “обязанностью человека, находившегося в положении Пилата”? Мы отвечаем, что он был обязан (приняв сперва меры к сохранению спокойствия в своей провинции) скорее отказаться от повиновения закону и оставить свое служебное положение, чем нарушить принцип совести, который имеет более глубокое основание, чем социальные надстройки, сделанные государством. Но это приводит нас к последнему вопросу о том. чего требовал закон Рима в деле, подобном суду над Иисусом Христом.
Пределы трактата заставляют нас дать лишь один ответ на этот вопрос и не делать указаний на источники. Известно, что политика Рима, как завоевательной державы, в отношении к религиям покоренных государств была политикой терпимости. Но под ней должно разуметь немного разве более того, что существующие религии терпелись в местах их господства. Из того, что поклонение Ссрапи- су или Изиде было терпимо на Ниле точно так же, как монотеистическое богопочтение в Иудее, нисколько не следует, что которое- либо из них было дозволенной религией (rcligio licita) на берегах Тибра. Даже если бы такая религия допускалась на Тибре, то исключительная преданность ей была терпима только в уроженцах страны, из которой она происходила, и нс была никогда дозволена римским гражданам. Для всех их на всем пространстве мира древняя римская религия была обязательна, а для остальных народов религия Тибра была хотя необязательной, но господствующей. Уступки, сделанные областям в отношении к их религиям, были, в строгом смысле, уступками, а нс конкордатами. Согласно с этим такая уступка ограничивалась правилом: cujus regio, cjus rcligio (чья страна, того и религия). Местный культ вне той страны или провинции, где он господствовал, нс имел прав па публичность и на приобретение новых последователей и был обречен на пассивное и частное существование. Этими общими замечаниями объясняются некоторые разности в отношениях Рима к иудейской и христианской верам. Древняя иудейская религия имела то парадоксальное свойство, что. с одной стороны, была религией национальной, или местной, а с другой — предъявляла право быть исключительно истинной религией. Соединением этих двух качеств объясняется то обстоятельство, что римляне с полным убеждением приписывали ей враждебность к человеческому роду. Это недоразумение естественно навлекала па себя вера, которая признавала ложными верования всех других людей. но не призывала их к участию в своих дарах. Но самый недостаток наступателыюсти в иудаизме спасал его от столкновений. Когда явилось христианство, то Риму пришлось иметь дело с совсем иной задачей. Христианство не только заявляло право на исключительную истинность, по еще восставало против всякого ограничения себя какими бы то ни было пределами. По своему существу оно являлось наступательным, везде ища себе последователей; оно требовало, чтобы его приняли все люди — приняли римляне и греки, варвары и иудеи. Какой же был результат? В существе дела, римляне относились к христианству как к преступлению, но действовали при этом урывками, непоследовательно. Его преследовали вообще как форму безбожия. Такое случайное преследование нс основывалось на каких-нибудь особенностях в природе христианства и нс возбуждалось каким-нибудь сильным отвращением к нему, как к форме богопочтсния или веры. Христианство подвергалось преследованиям вообще как форма безбожия или противодействия господствующим религиозным учреждениям. И противодействие ему на этом основании предписывалось и производилось некоторыми величайшими и мудрейшими и даже, в известном смысле, отличавшимися наибольшей терпимостью императорами. Траян и Антонины были мудрыми и великодушными монархами. Не многое в христианстве могло отталкивать, напротив, многое в нем могло привлекать таких людей. Они нс были суеверами, а лица, окружавшие их, были вообще скептиками. Они не веровали в безусловную или всеобщую истину в предметах религии; зато веровали в верховную власть над миром и в мировое первенство Римского государства. Вследствие этого они. покровительствуя в Египте. Палестине и Италии всем дозволенным религиям (rcligiones licitae), оказывавшимся способными жить в мире друг с другом и нс заявлять притязаний на всеобщее господство, в то же время напрягли всю силу государства против одной религии, которая говорила, что люди рождаются в мире, чтобы свидетельствовать об истине, и что всякий, кто от истины, слушает гласа Христова1. Нет возможности объяснить эту историю иначе, как признав, что основной закон Рима предоставлял государству право, с одной стороны, утверждать и позволять, а с другой — подавлять и запрещать выражение новых религиозных убеждений, публичное существование новой веры. И это право признавалось существенной частью majestatis, или верховной власти государства.
|
|
|
|
|
|
Так было во дни Тиверия, так и во время Домицианова юридического террора (terreur juridique). Пилат, как наместник Тиверия, был, кажется, убежден, что заявление Иисуса о том, что Он есть “Христос-Царь”, не заключало в себе притязания на временное верховное владычество. Ему прямо и определенно Подсудимый сказал, что Его царство не от мира сего[701] [702]. По это уверение по меньшей мерс значило, что Его царство будет религией, которую Он предпринял основать. Оно значило более. Религия, которая представляется в форме царства с царем и его “нс подвизающимися”[703] за Него слугами, как бы ни мало она была “от мира сего”, имеет быть не только религией, но и церковью. Всеобщая религия, требующая, прежде всего, личной веры, ио прибавляющая к ней непосредственно обязательство исповедовать и распространять эту веру, составляет уже (даже по протестантскому понятию) церковь, т. с. союз веры. Защита Иисуса уже выставляла на вид этот пункт с такой же силой, с какой потом указывали на него ученики Его в первые века христианства. На него указывали, — по крайней мере, его постоянно имели в виду, гонители христиан, обвиняя последних в государственной измене. Ренан, быть может, зашел слишком далеко, когда утверждал, что римские законы против недозволенных союзов или товариществ были несчастным корнем всех гонений[704]. Он пошел даже еще дальше, когда старался доказать, что эти законы были единственным орудием. посредством которого эти гонения воздвигались и юридически оправдывались. На самом деле они были скорее ветвями, чем корнем. Несомненен тот факт, что законы, определявшие деятельность сообществ (collegia) и подавлявшие все недозволенные сообщества, с самого возникновения своего имели тесную связь с величеством (majestas) государства и, в частности, с правом его устанавливать и поддерживать религию. Эти два закона находились в теснейшей связи и в теории, и на практике. Стремление Иисуса основать только всеобщую религию могло, без сомнения, прийти на практике в столкновение с указанным законом Рима о сообществах. Но Его стремление основать эту религию в виде царства, хотя и не от мира сего, — основать “союз в государстве, находящийся вне государства", как выражается Ренан, являлось по своему существу несовместимым с основной идеей закона о сообществах. Словом сказать, христианство было несовместимо с римским законом, и нс только потому, что содержание его было отлично от содержания древней религии Рима, по и потому, что требование христианства, чтобы его приняли и публично исповедовали все люди, приводило его в столкновение с неограниченной и не терпевшей никакого противоречия себе верховной властью Римского государства. В этих самых пунктах указанный закон входил в столкновение и с Основателем христианства. Из этого, конечно, не следует, что Пилат, как исполнитель римского закона (если предположить, что он понимал существование этого религиозного столкновения точно так же, как понимал несуществование здесь какого-нибудь гражданского заговора), был обязан осудить Иисуса. Высший сановник, как объясняет Траян в своем знаменитом послании к правителю Вифинии. был обязан руководствоваться своей собственной рассудительностью, когда имел дело с людьми, нарушавшими закон о религии. Пилат, по-видимому, искренно верил, что Иисус был и прав, и не опасен; но. веря в это, он погрешил тем. что отступился от своего первого приговора и предал кровь неповинную. По когда он в конце концов послал Его на крест, то сделал это на том основании, что Иисус объявил себя Царем, и на основании первоначального обвинения в том, что Христос действовал против величества римского народа (adversus majestatem populi romani). Что бы ни думал римский судья, заявление, сделанное Христом об Его праве, было несовместимо с привилегиями того государства, представителем которого был Пилат.
|
|
Итак, исследование этого знаменитейшего из всех судебных дел с чисто юридической и чисто формальной точки зрения приводит к таким заключениям.
По этому делу происходило два судопроизводства, и оба они велись с некоторым соблюдением форм, предписанных двумя самыми славными юриспруденциями мира. В обоих судах судьи были неправедны, и суд был недобросовестен; но в обоих внешняя формальная процедура была соблюдена, и результат получился один и тот же. Иисус Христос был осужден на основании двойного обвинения в государственной измене. Он умер за то, что пред религиозным собором провозгласил себя Сыном Божьим и Мессиею Израиля. а пред мировым — светским судилищем — провозгласил себя Христом-Царем.
ВАВИЛОНСКИЙ ЦАРЬ ПРАВДЫ
АММУРАБИ
и его новооткрытое законодательство в сопоставлении
с законодательством Моисеевым
КАЖДЫМ годом Древний Восток привлекает к себе все больше внимания; и он вполне заслуживает этого, потому что, представляя собой колыбель человека, он доселе заключает в своих недрах тайны, которые могут служить к выяснению первобытной жизни и исторических судеб человечества. Туда, где находился рай земной, в настоящее время обращены взоры не только ученых — исследователей археологии, но и взоры политиков и всего новейшего общества. В край, недавно еще представлявший собой пустыню, в которой только гарцевали разбойничьи шайки бедуинов, как бы от скуки то и дело производивших между собой стычки и целые сражения, правительства новейших государств одно перед другим направляют ученые экспедиции для исследования его древностей. а для облегчения сношений строятся железные дороги, на которые тратятся многие миллионы. По-видимому, этот, давно похороненный под развалинами, мир вновь воскресает к жизни, и. быть может, недалеко уже то время, когда гам опять закипит новая жизнь после столь многих тысячелетий мертвого могильного покоя. Но эта новая жизнь едва ли будет равняться той древней жизни, которая кипела там тысячелетия тому назад. До сих пор, судя лишь по кратким отрывочным сведениям о жизни этих стран, находимым у греческих и римских писателей, мы не могли и представить себе, какая процветала там жизнь, но теперь новейшие открытия, сделанные экспедициями разных ученых обществ, дают нам возможность проникнуть в глубину этой жизни во всех ее подробностях, и нельзя не изумляться, как в столь отдаленное время, приблизительно за 3000 лет до Р. X.. гам кипела жизнь, которая едва ли уступает кипучести жизни в настоящее время с его прославленной новейшей культурой. Среди многих важных открытий и исследований в этой области особенно замечательное открытие сделано недавно французской экспедицией, командированной для исследования курганов и развалин древней Эламской столицы Сузы. Расследуя многочисленные останки в этой некогда славной столице, исследователи, между прочим, нашли одну большую плиту, которая, как оказалось по сс прочтении. представляет собой изложение законов знаменитого вавилонского царя Аммураби, жившего за 2400—2300 лет до Р. X. Царь Аммураби был известен и раньше как один из знаменитейших вавилонских царей первой династии. Это нс кто иной, как Амрафсл. царь Ссннаарский, упоминаемый в XIV главе книги Бытия, где описывается. как он в союзе с другими царями сделал нашествие на Палестину. разграбил город Содом и другие союзные с ним города, взял с собой в плои племянника Авраамова Лота и был настигнут и разбит Авраамом[705]. Это событие относится еще к тому времени, когда он был молодым князем. Семит родом, он принадлежал к племени, которое, весьма вероятно, вторглось в плодородную местность Месопотамии с ее областями Сумером на юге и Аккадом на севере и, покорив местных владетелей, поселилось там. Впоследствии, окреп- нув политически, он изгнал эламскую династию, дотоле господствовавшую в Вавилонии, и, объединив разрозненные уделы в одну монархию, сделался могущественным государем и овладел всем известным цивилизованным миром того времени (за исключением Египта) от Персии до Средиземного моря. Для этого, конечно, потребовались многочисленные войны, подробностей которых мы нс знаем, и только случай, рассказанный в XIV книге Бытия, проливает некоторый свет на эти события. И вот от этого царя и сохранился замечательнейший памятник, который открывает нам возможность проникнуть в исторические судьбы этой отдаленной эпохи.
Памятник этот именно есть кодекс законов царя Аммураби. написанный на большой плите и недавно открытый, как сказано выше, французской ученой экспедицией в Сузе, куда он перевезен был, по всей вероятности, во время одного из многочисленных нашествий эламитов на Вавилонию в качестве победного трофея. Кодекс этот имеет чрезвычайно важное значение. До настоящего времени нам были известны несколько кодексов законодательств, именно главный из них. содержащийся в Библии, т. с. Моисеево законодательство, а затем кодекс Юстиниана, ставший источником всего новейшего законодательства; кроме них были открыты посредством раскопок еще три других менее важных свода законов, начертанных па камне: греческий кодекс, заключающий в себе эдикты Эгины, финикийский кодекс, представляющий правила жертвоприношений и свод законов на так называемой Марсельской надписи, и кодекс Пальмирскин, — 6-язычная колонна которого касается разных подробностей торговой жизни, кипевшей в этом центре древней торговли и промышленности. Но пи один из этих кодексов (за исключением Моисеева) нс может равняться по полноте и обширности с новооткрытым кодексом Аммураби. Он начертан на огромной скрижали[706], содержащей в себе 16 рядов текста на лицевой стороне и 28 рядов на задней стороне, представляет собой древнейший из известных документов этого рода и имеет огромную важность не только вследствие тех заключений, которые он даст касательно вавилонской культурной жизни и сс развития, но и вследствие того, что проливает свет в глубочайшие тайники истории человечества вообще.
До открытия этого великолепного кодекса об авторе его. царе Аммураби, известно было лишь то, что он был храбрый воитель и вместе благочестивый строитель храмов богам, а также деятельно заботился о благосостоянии своего народа; он. между прочим, заботился о возвышении плодородия почвы страны, которая хотя и была от природы в высшей степени благодарна, однако, чтобы сохранить свое плодородие, нуждалась в постоянном труде со стороны человека. Между прочим, Аммураби проводил каналы для орошения страны и вообще оставил по себе память доброго и благодетельного царя. Так. между прочим, он. для упорядочения разливов вод р. Тигра, вырыл большие каналы с одной стороны для отвода вод во время разливов, а с другой для орошения почвы при засухе, о чем. между прочим, сам в своей надписи говорит: “Когда боги Ану и Бел отдали мне в управление земли Сумера и Аккада (южную и северную области Вавилонии) и сложили бразды управления ими в мои руки, тогда я вырыл капал имени Аммураби — это благодеяние людей, приносящее обильные воды в страны Сумера и Аккада, ибо берега их я превратил в удобную землю, собрал там жатвы пшеницы и снабдил Сумер и Аккад водой и для будущих поколений. Земли Сумера и Аккада, разделенное население которых я объединил, я обеспечил пищей и питьем, с благословением и изобилием я пас их; мирное обитание я дал им для жизни".
Что Аммураби был нс только храбрый воитель, но и мудрый государственный деятель, всецело отданный попечению о благосостоянии своего народа, это вполне подтверждается новым открыти- см. На той же плите, где содержится в 44 столбцах кодеке с 282 законами, находится барельеф, который представляет картину, как царь получает благословение, а может быть, и самую скрижаль законов от бога Солнца, причем он стоит в позе того благоговейного смирения, с которым цари обыкновенно приближались к богам. В заключение, в эпилоге законов, представляющем собой молитву о благословении тем из его преемников, которые будут соблюдать его законы и сохранять его памятник, а также грозные проклятия на всякого, кто хотел бы ниспровергнуть эти законы или обезличить камень, Ам.мураби трижды упоминает о том наименовании, под которым он желал бы быть известным потомству и поминаем в нем. Именно он говорит: “По повелению Шамаша (бога солнца), великого среди неба и земли, пусть праведность распространяется на земле; по повелению господина Меродаха (или Мардука) этот мой памятник да нс подвергается никакому разрушению. В храме Э-Са- гил, который я люблю, пусть навсегда поминается мое имя и пусть всякий угнетенный человек, нуждающийся в защите закона, приходит и встанет перед этим моим изображением, как царем правды, и пусть он прочтет эту надпись, мои драгоценные слова, и эта надпись объяснит ему его дело, и он познает, что такое справедливость, и сердце его возрадуется, так что он скажет: царь Аммураби сеть правитель, который, как отец своим подданным, хранил слова Мс- родаха в страхе и почести, с помощью Меродаха совершил завоевания на севере и на юге, услаждал сердце своего господа Меродаха, наделял благодеяниями своих подданных всегда и везде и установил порядок в стране... Когда он прочтет эту надпись, пусть от полноты сердца помолится Мсродаху, моему господу, и Зарпанитс, моей госпоже, и тогда все покровительственные божества и боги, пребывающие в храме Сагил, удовлетворят желаниям, ежедневно выражаемым перед Мсродахом моим господом и Зарпанитой моей госпожой”.
В этой надписи особенно интересен титул “царя правды”: он невольно напоминает нам о том царе правды, который выступает в книге Бытия в той самой главе, где упоминается об Аммураби или Ам- рафеле. Там. между прочим, говорится, что, когда Авраам возвращался после поражения неприятелей, навстречу ему “вышел Мел- хисидск, царь Салимский, и вынес хлеб и вино: он был священник Бога Всевышнего, и благословил его и сказал: благословен Авраам у Бога Всевышнего. Владыки неба и земли; и благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои”. Этот Мелхиседек. как означает самое его имя, есть “царь правды”, точь-в-точь как
называет себя Аммураби в своей надписи. Факт в вышей степени замечательный, причем невольно напрашивается предположение, что Аммураби, царь Сумера или Сспнаара, принимая участие в походе Ксдорлаомсра, царя Эламского, в Палестину, имел возможность видеть там Мелхиседека, и настолько был поражен величием личности этого “царя правды”, что образ его навсегда запечатлелся в его памяти и он. приступая к составлению своего законодательства, нс мог избрать для себя лучшего титула, как именно титул “царя правды”. Насколько он ценил этот титул, можно видеть из следующего места эпилога к его законодательству: “Я, Аммураби, царь правды, которому Бог Шамаш предоставил право или закон. Мои слова хорошо обдуманы; мои дела нс имеют себе ничего равного и имеют своей целью унизить тех, которые высоки, и смирить тех, которые надменны, изгнать нахальство. Если последующий правитель примет во внимание мои слова, которые я написал в моей надписи, если он нс уничтожит моего закона, нс будет искажать моих слов и нс подменит моего памятника, то бог Шамаш да продлит царствование этого царя так же, как и царствование мое, царя правды, и да царствует он в правде над своими подданными”.
Дата добавления: 2019-07-17; просмотров: 143; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!