Драма Льва Тостого и Софьи Андреевны, по их дневникам
Известно, что Лев Толстой свой дневник показывал перед женитьбой будущей жене и этот текст привел ее в сильнейшее замешательство. Однако потом обычай – показывать друг другу дневники – закрепился в семействе Толстых, сама Софья Андреевна даже писала, в один из моментов душевной близости с супругом:
Эти две недели я с ним, мужем, мне так казалось, была в простых отношениях, по крайней мере, мне легко было, он был мой дневник, мне нечего было скрывать от него(Толстая 1978, т.2, с.37).
Но и сам конфликт, обернувшийся гораздо позже, уже перед смертью писателя, полным разрывом между супругами, с уходом Толстого из Ясной Поляны, разгорелся во многом из-за дневника, из-за того, что муж не желал показывать своих последних записей жене, а та считала, что написанное им как бы в обход нее (и возможно ей в пику), компрометирует ее в глазах потомков, страстно желая, как прежде, располагать и распоряжаться дневниками мужа[475].
Вот характерная запись из дневника Толстого, сделанная еще за 2 года до трагической развязки этого противостояния (3 янв. 1909): Мне портит мой дневник, мое отношение к нему то, что его читают. Попрошу не читать его[476]. [Это как будто обращение прямо к жене.]
В последний год жизни Льва Николаевича один из основных камней преткновения в отношениях с женой – именно дневники. За 4 месяца до смерти мужа, 4 июля 1910, С.А. Толстая записывает в ежедневнике: Горе мне! Хотелось бы прочесть дневник Л.Н. Но теперь все у него заперто или отдано Черткову. # А всю жизнь у нас не было ничего друг от друга скрытого. Мы читали друг другу все письма, все дневники, всё, что писал Л.Н. Понять моих страданий никто не сможет, только смерть может их прекратить.
|
|
|
Через 6 дней, 10 июля (там же): Л.Н., разумеется не посмел в дневнике своем написать, как он поздно вечером вошел ко мне, плакал, обнимал меня и радовался нашему общению и нашей близости, а везде пишет: «Держусь». Что значит «держусь»? [по-видимому, она читает его дневник и не находя там того, что, по ее мнению, в нем должно быть, как бы дополняет изложенные факты своим комментарием] (...) Но дневники отдаются Черткову, он их будет издавать, он всему миру постарается повестить, что, как он говорил, от такой женщины, как я, надо застрелиться или бежать в Америку.
Спустя 3 дня, там же, 13 июля: Л.Н. ездил верхом с Сухотиным и Гольденвейзером. Я искала дневник последний Льва Николаевича и не нашла [имеется в виду, скорее всего, «Дневник для одного себя»]. Он понял, что я нашла способ его читать, и спрятал его куда-то [как было сказано, Толстой прятал записную книжку малого формата в сапог]. Но я найду, если он не у Черткова, не у Саши [дочери] или у доктора [Маковицкого], куда спрятал он от меня. # Мы как два молчаливых врага хитрим, шпионим, подозреваем друг друга!
|
|
|
[Той же ночью, с 13 на 14 июля:] Допустим, что я помешалась, и пункт мой, чтоб Л.Н. вернул к себе свои дневники, а не оставлял их в руках Черткова. (...) # Если трусость моя пройдет и я наконец решусь на самоубийство, то, как покажется всем в прошлом моя просьба легко исполнима.... Я могу быть спасена только таким простым способом –возвращением в письменный стол моего мужа 4 или 5 клеенчатых тетрадок. (Их было 7.)* (Толстая С.А. Т.2 1978, с.132, 137, 142-143).
Итак, жене Толстого мучительно горько сознавать, что теперь, под конец жизни, дневник мужа обращен не к ней (она ревновала его более всех к В.Г. Черткову, обвиняя чуть ли не в гомосексуальных наклонностях, но еще и к младшей дочери Александре Львовне; по настоянию жены, Толстой даже перестал встречаться с Чертковым, но переписываться им она не смогла запретить). Вот ее запись от 2 августа: Писанье его дневников для Л.Н. уже давно не имеет никакого смысла. Его дневники и его жизнь с появлением хороших и дурных свойств его души – это две совершенно разные вещи. Дневники теперь сочиняются для г. Черткова, с которым он теперь не видится, но по разным данным я предполагаю, что переписывается....
|
|
|
Собственный дневник Софьи Андреевны пишется с явной адресованностью потомкам, с ориентацией на то, что его прочтут, причем незамедлительно (и прежде всего, конечно, муж). Вот снова ее навязчивая мысль: (июль 1910) Я даю способ спасти меня – вернуть дневники [как было сказано, дневники ее мужа вначале хранились в Ясной Поляне, потом у дочери Александры Львовны, затем у Черткова, потом были отданы на хранение в тульский банк – сама она хотела бы ими распоряжаться полностью и именно за них вела непрестанную борьбу при жизни мужа – с Чертковым, с собственной дочерью и с ним самим, прибегая к угрозам самоубийства] # Мысль о самоубийстве стала крепнуть. Слава богу! Страдания мои должны скоро прекратиться. (...) # «Утопающий хватается за соломинку...» Мне хочется дать прочесть моему мужу все то, что теперь происходит в душе моей.... [до этого и потом у С.А. было несколько попыток самоубийства].
Она возмущена действиями окружающих (16 июля) # Узнав, что я пишу дневник ежедневно, все окружающие принялись чертить вокруг меня свои дневники. Всем нужно меня обличать.... [в это время действительно вели дневники – А.Л. Толстая, В.М. Феокритова, В.Ф. Булгаков, Д.П. Маковицкий, А.Б. Гольденвейзер...][477].
|
|
|
По «Воспоминаниям» старшей дочери (Т.Л. Сухотиной-Толстой), мать все-таки нашла секретный дневник отца и спрятала у себя, отец же подумал, что потерял его, и 24 сент. начал вести другой (Сухотина-Толстая 1981, с.406), но 3 окт. у него случился сердечный припадок. Вот уже из его дневника, незадолго до ухода и смерти:
(25 окт. 1910) Все то же тяжелое чувство. Подозрения, подсматривание и грешное желание, чтобы она [С.А.] подала повод уехать. Так я плох. А подумаю уехать и об ее положении, и жаль, и тоже не могу... Из дневника Л.Н. в день ухода из дома, в Ясной Поляне (28 окт.):
“Лег в половине 12. Спал до 3-го часа. Проснулся и опять как прежние ночи услыхал отворяние дверей и шаги. ....Вижу в щелях яркий свет в кабинете и шуршание. Это Софья Андреевна что то разыскивает, вероятно, читает. # Накануне она просила, чтобы я не запирал дверей. Ее обе двери отворены, так что малейшее мое движение слышно ей. И днем, и ночью все мои движения, слова должны быть известны ей и быть под ее контролем. # Опять шаги, осторожное отпирание двери, и она проходит. # Не знаю, отчего это вызвало во мне неудержимое отвращение, возмущение. Хотел заснуть, не могу, поворочался около часа, зажег свечу и сел. # Отворяется дверь, входит С.А., спрашивая «о здоровьи» и удивляясь на свет у меня, который она видела у меня. Отвращение и возмущение растет. Задыхаясь, считаю пульс: 97. Не могу лежать и вдруг принимаю окончательное решение уехать. # Пишу ей письмо, начинаю укладывать самое нужное…. Я дрожу при мысли, что она услышит, выйдет – сцена, истерика, и уж впредь без сцены не уехать. # В 6-м часу все кое-как уложено. (…) Я дрожу, ожидая погони. # Но вот уезжаем. В Щекине ждем час, и я всякую минуту жду ее появления. Но вот сидим в вагоне, трогаемся. # Страх проходит. И поднимается жалость к ней, но не сомнение, сделано ли то, что должно. (…) (29 окт.) Шамардино. (…) Дорогой ехал и все думал о выходе из моего и ее положения и не мог придумать никакого, а ведь он будет, хочешь не хочешь, а будет, и не тот, который предвидишь. (…)”
Итак, рано утром 28 октября 1910 г. Л.Н. ушел из Ясной Поляны. Дочь пишет: Когда 28 утром ей [матери] передали письмо, оставленное отцом, она убежала из дома и бросилась в пруд. Ее вытащили. После этого она сделала еще несколько попыток самоубийства (Сухотина-Толстая 1981, с.408). – Из прощального письма жене, заготовленного еще полтора года назад (Толстой писал его 10-13 мая 1909): Письмо это отдадут тебе, когда меня уже не будет. Пишу тебе из-за гроба с тем, чтобы сказать тебе, ч[то] для твоего блага столько раз, столько лет хотел и не мог, не умел сказать тебе, пока б[ыл] жив. (...) ....[ты] с каким-то упорством держалась всего самого дурного, противного всему тому, что для меня б[ыло] дорого, ты много сделала дурного.... (ПСС Т.57 1992, с.210).
* * *
· Послесловие
В Научно-исследовательском информационном центре (НИВЦ) МГУ им. М.В. Ломоносова в 2001 году создан сайт, посвященный дневникам и записным книжкам: Universitaspersonarum, цель которого состоит в сборе документальных свидетельств особого рода – того, что может быть названо пред-текстом, эго-текстом илидневниковойпрозой. Сайт некоммерческий и ставит исключительно исследовательские задачи. Он может быть полезен для работы филологам, историкам, литературо- и искусствоведам. На нем в данный момент представлены дневники, записные книжки, воспоминания и другие эго-тексты писателей, художников, ученых, примеры из которых и наблюдения над которыми и составили в значительной степени данную книгу.
Дата добавления: 2019-03-09; просмотров: 153; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!