Глава 7. Точновидение и Ясномыслие 5 страница
Однажды они встретили в переулке торговца с осликом. Это был маленький осел, едва заметный из-под тюка, который на него навьючили. И под тяжестью тюка он упал на землю.
Тиффани заплакала, увидев это, а Бабуля посмотрела на нее и что-то сказала Грому и Молнии…
Торговец остановился, когда услышал рычание. Овчарки сели с обех сторон так, чтобы он не мог увидеть обоих разом. Он поднял палку и попытался замахнуться на Молнию, но рычание Грома остановило его.
— Я бы не советовала тебе делать этого, — сказала Бабуля.
Он не был глупым человеком. Собачьи глаза отливали металлическим блеском. Он опустил руку.
— Теперь брось палку, — сказала Бабуля.
Человек бросил ее в пыль так, как будто она стала раскаленной.
Бабуля Болит подошла и подняла ее. Тиффани помнила, что это был ивовый прут, длинный и гибкий.
Внезапно, так быстро, что ее рука расплылась в воздухе, Бабуля дважды резанула человека по лицу, оставив два длинных красных рубца. Он дернулся, но остатки здравого смысла спасли его, потому что собаки уже были готовы наброситься.
— Впредь не делай этого, — вежливо сказала Бабуля. — Теперь я знаю, кто ты, и думаю, ты знаешь, кто я. Ты продаешь горшки и кастрюли, и насколько я помню, они неплохие. Но стоит мне сказать одно слово, и для тебя не найдется работы на моих холмах. Я сказала. Лучше накормить свое животное, чем стегать его. Ты слышишь меня?
Человек кивнул, закрывая лицо трясущимися руками.
|
|
|
— Дело сделано, — сказала бабуля Болит, и тотчас же собаки опять стали обычными овчарками, которые подбежали и сели по обе стороны от нее с болтающимися языками.
Тиффани увидела, что человек распаковал часть груза и привязл его себе за спину, а затем с большой осторожностью погнал осла вдоль дороги. Бабуля наблюдала, как он идет, набивая трубку «Веселым Моряком». Потом, раскурив ее, она сказала, как будто эта мысль только что пришла ей в голову:
— Кто может делать, должен сделать для тех, кто не может. Кто-то должен сказать за тех, кто не может говорить.
Тиффани подумала: «Каково это — быть ведьмой? Это не то, чего я ожидала. Когда будет хоть что-нибудь хорошее ?»
Она встала.
— Нам надо идти дальше, — сказала она.
— Разве ты не устала? — спросил Всяко-Граб.
— Собираемся и идем!
— Да? Ладно, она наверно уже у себя дома, за лесом. Если мы несешь тебя, то это будет часов несколько…
— Я пойду! — воспоминание об огромном мертвом лице дрема пыталось вернуться в ее ум, но ярость не пускала его туда. — Где сковорода? Спасибо! Пошли!
Она прошла мимо странных деревьев. Следы копыт почти пылали во мраке.
Тут и там их пересекали другие следы, которые, возможно, были отпечатками птичьих лап, грубые круглые следы, которые оставил непонятно кто, волнистые линии, которые могла бы оставить змея, если бы была возможна такая вещь, как змея на снегу.
|
|
|
Пиксти бежали рядом с ней с обеих сторон.
Даже в сильном бешенстве нельзя было смотреть на местные вещи без головной боли. Предметы, казавшиеся далекими, становились близкими слишком быстро, деревья меняли форму, когда она смотрела на них…
Почти нереально, как сказал Уильям. Почти сон. Вероятно, у этого мира было недостаточно действительности, чтобы расстояния и формы работали. Как будто здесь трудился сумасшедший художник. Если она пристально смотрела на дерево, оно изменялось и становилось больше похожим на дерево, а не на то, что, не глядя, тащит в рот Вентворт.
«Это искусственный мир, — подумала Тиффани. — Почти как сказка. Деревья не должны быть детально проработаны, потому что кто смотрит на деревья в сказке?»
Она остановилась на небольшой поляне и внимательно посмотрела на дерево. Оно, казалось, знало, что за ним наблюдают, и стало более отчетливым. Кора огрубела, а маленькие побеги отросли на концах ветвей.
А еще вокруг ее ног таял снег. Хотя «таяние» было неправильным словом.
Он просто ичезал, оставляя траву и листья.
|
|
|
«Если бы я была миром, у которого не хватает реальности на все, что в нем есть, — думала Тиффани, — то снег — лучший выход. Не надо ничего сочинять. Это только белая материя. Все выглядит простым и белым. Но я могу усложнить его. Я более реальна, чем это место».
Она услышала гудение откуда-то сверху и огляделась.
И внезапно воздух заполнялся крошечными человечками, еще меньшими, чем Фиглы, с крыльями, как у стрекозы. Они были окружены золотистым сиянием.
Очарованная, Тиффани протянула руку…
…и почувствовала, что весь клан Нак Мак Фиглов прыгнул к ней на спину и сунул носом в сугроб.
Когда она вырвалась, поляна первратилась в поле боя. Пиксти скакали и рубились с летающими существами, которые гудели вокруг них, как пчелы. У нее на глазах двое из них прыгнули на Всяко-Граба и подняли его в воздух за волосы.
Он повис, вопя и отбиваясь. Тиффани подскочила и схватила его за пояс, отмахиваясь от существ другой рукой. Они отпустили пиксти и легко увернулись, носясь в воздухе со скоростью колибри. Один из них перед тем, как улизнуть, цапнул ее за палец.
Где-то раздался вопль:
— ооооооооооууууууууййййеееее…
Всяко-Граб начал вырываться у Тиффани:
— Быстро, ставь мя вниз! — завопил он. — Щас будет лирика!
|
|
|
Глава 9. Потерянные мальчики
Стон катился по поляне, так же уныло, как целый месяц понедельников.
— Ооооооооооууууууууййййеееее…
Это походило на вопль животного в ужасных муках. Но на самом деле, это был Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок, стоящий в сугробе с одной рукой, прижатой к сердцу, а другой откинутой очень театрально.
А еще он выкатил глаза.
— …ооооооооооооойййййййй…
— Ай, музыка — худшее, что с тобой мошь случиться, — сказал Всяко-Граб, затыкая уши.
— Оооооооо-уууууууууе, — завывал пиксти, — небо как помятая фольга ярко-красные снега все всегда здесь только за на месте солнца пятиконечная звезда…
Летающие в воздухе существа перестали нападать и запаниковали. Некоторые из них врезались друг в друга.
— Всех строят строем страдают геморроем роем мамагилы роют ноют чтобы ближе быть к земле… — продолжал Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок. — Сантаклаустрофобия рожденные в клетке кровоточит троеточие с утра до ночи я рублю дрова вау под топор попала голова…
Летуны визжали. Некоторые падали в снег, но те, которые еще могли летать, роились в отдалении среди деревьев.
— Гейм оувер, ГЕЙМ ОУ-ВЕРРР! [18]— прокричал им вслед Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок.
И они ушли.
Фиглы поднимались с земли. У некоторых шла кровь в тех местах, где их покусали феи, некоторые лежали и стонали.
Тиффани посмотрела на свой покусанный палец. Укус феи состоял из двух крошечных отверстий.
— Все не так плохо, — прокричал снизу Всяко-Граб. — Никого не потеряшь, только несколько парней не успели вовремя заткнушь ухи.
— С ними все в порядке?
— О, оклемаются, поверь мне.
На сугробе Уильям дружески похлопал Не-столь-же-большого-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джока по плечу.
— Парень, то были строки самой худшей поэзии, которую я когда-нибудь слышал. Это было оскорррбление для ушей и пытка для души. Последние строчки надо немного подработать, но получился пррррекрасный вой. Очень серррьезная заявка! Мы все же сделашь из тебя бездомного!
Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок счастливо покраснел.
«В волшебной стране слова действительно имеют власть, — подумала Тиффани. — И я более реальная. Я буду помнить об этом».
Пиксти снова собрались на поле боя и довольно беспорядочно двинулись дальше. На этот раз Тиффани не отходила от них далеко.
— Вот твои мелкие купидончики с крылышками, — сказал Всяко-Граб Тиффани, сосавшей покусанный палец. — Теперь ты довольна?
— Почему они хотели унести тебя?
— А, ну они держат своих жертв в гнездах, где их молодь…
— Стоп! — сказала Тиффани. — Ты хочешь сказать что-то ужасное, так?
— О, айе. Ужасное, — усмехнулся в ответ Всяко-Граб.
— И вы здесь жили?
— Ну, тогда здесь бышь не так плохо. Не то чтоб совсем прекрасно, ты знашь, но Кроля тогда не бышь такой холодной. Здесь был Король. Она тогда была счастлива.
— Что случилось? Король умер?
— Нет. Они не те слова сказашь, если ты понимашь, о чем я, — ответил Граб.
— О, ты имеешь в виду размолвку…
— Почти так, — сказал Граб. — Но то были волшебные слова. Леса порушены, горы подорваны, куча трупов — такие дела. И он ушел в свой собственный мир. Волшебная страна никогда не была цветущей лужайкой, ты знашь, даже в старые дни. Но бышь прекрасно, если ты начеку. Летом бышь цветы и птахи. Теперь здесь дремы и псы, и моровая язва, и всякие твари выползли из своих миров, и целый мир без закона.
«Твари из своих миров, — думала Тиффани, топча снег. — Миры, спрессованные вместе, как горох в мешке, или спрятанные друг в друге, как матрешки».
Она представила вещи, переходящие из одного мира в другой так же, как мыши пробираются в кладовку. Только эти вещи были хуже мышей.
Что сделал бы дрем, если бы попал в наш мир? Вы бы никогда не догадались, что он рядом. Он бы сидел в углу, а вы бы его не видели, потому что он не позволил бы вам. И он изменил бы ваше видение мира, насылая на вас кошмары, заставляя желать смерти…
Ее Ясномыслие добавило: интересно, сколько уже вползло, про которых мы не знаем?
И я нахожусь в Волшебной стране, где сны могут нанести вред. Где-нибудь все сказки реальны, а песни верны. Я думала: вот странно, что кельда сказала…
Ясномыслие сказало Тиффани: подожди, это Первомыслие? [19]
И Тиффани подумала: «Нет, это Глубокомыслие. Я думаю, как я думаю о том, что я думаю. По крайней мере, я думаю так».
Ее Ясномыслие сказало: пожалуйста, давай все успокоится, потому что это не очень большая голова.
Лес продолжался. Или, возможно, это был маленький лес, который перемещался всед за ними. В конце концов, это была Волшебная страна. Ей нельзя было доверять.
И снег все еще исчезал там, куда наступала Тиффани. И ей приходилось смотреть на деревья, чтобы те принарядились и постарались быть похожими на настоящие.
«Королева… хорошо, Королева, — думала Тиффани. — У нее есть собственный мир. Она может делать с ним все, что хочет . И все, что она делает — только ворует и портит людям жизнь…»
В отдалении послышался глухой стук копыт.
Это она! Что я сделаю? Что я скажу?
Нак Мак Фиглы попрятались за деревья.
— Свали с дороги! — прошипел Всяко-Граб.
— Он все еще может быть с ней! — сказала Тиффани, нервно хватаясь за ручку сковородки и уставившись в синие тени между деревьями.
— И что? Мы найдешь, что покрадено! Она Кроля! Не надо встречаться с Кролей лицом к лицу!
Стук копыт стал громче, и теперь звучал так, как будто там было больше, чем одно животное.
Олень появился между деревьями, пар так и валил от него. Он уставился на Тиффани дикими глазами, а затем, увязая в снегу, перепрыгнул через нее. Она почувствовала его вонь, а когда поднырнула под него, ощутила на шее его пот. Это был настоящий зверь. Нельзя было представить такой сильный запах.
И тут появились собаки…
Первого пса она оглушила торцом сковородки. Другой обернулся, чтобы огрызнуться на нее, но посмотрел вниз с изумлением, потому что пиксти вырвались из снега под его лапами. Трудно кусаться, когда все четыре лапы разъезжаются в разные стороны. А потом еще один пиксти приземлился ему на голову, и кусать что-либо и когда-либо стало… невозможно. Нак Мак Фиглы ненавидели Псов Мрака.
Тиффани подняла глаза на белую лошадь. Та тоже была настоящей, насколько она могла судить. И на ней сидел мальчик.
— Кто ты? — спросил он, придерживая лошадь. — Что ты за вещь?
— Кто ты ? — ответила Тиффани вопросом на вопрос, отбросывая волосы с глаз (это было лучшее, что она могла сейчас сделать).
— Это мой лес, — сказал мальчик. — Я приказываю, чтобы ты сделала то, что я говорю!
Тиффани всматривалась в него. Унылый, тусклый свет Волшебной страны был не очень хорош, но чем больше она смотрела, тем более уверенной становилась.
— Твое имя Роланд, не так ли? — спросила она.
— Не смей со мной так разговаривать!
— Точно. Ты сын барона!
— Я требую, чтобы ты замолчала!
Выражение его лица теперь было странным, помятым и покрасневшим, как будто он пытался сдержать слезы. Он поднял руку с кнутом…
Раздалось очень слабое «твап». Тиффани мельком увидела, что Нак Мак Фиглы сгрудились кучей под брюхом лошади, и один из них, поднятый на плечи остальных, только что перерезал подпругу.
Тиффани быстро вскинула руку:
— Остановись! — прокричала она мальчику, пытаясь голосом остановить его. — Если ты пошевелишься, то упадешь с лошади!
— Это чары? Ты что, ведьма? — мальчик опустил кнут и вытащил из-за пояса длинный кинжал. — Смерть ведьмам!
Он резко пустил лошадь вперед, а потом был один из тех долгих моментов, когда весь мир говорит «о-о-о-о-о-х», и, все еще держа в руке кинжал, мальчик прокрутился вокруг лошади и упал в снег.
Тиффани знала, что будет потом. Голос Всяко-Граба отражался от деревьев.
— Эй, парень, у тя проблемы! Геть его!
— Нет! — закричала Тиффани. — Отстаньте от него!
Мальчик отползал назад, с ужасом смотря на Тиффани.
— Я действительно знаю тебя, — сказала она. — Твое имя — Роланд. Ты сын барона. Все говорят, что ты умер в лесу…
— Ты не должна говорить об этом!
— Почему нет?
— Случится что-то плохое!
— Оно уже случилось, — сказала Тиффани. — Послушай, я здесь для того, чтобы спасти моего…
Но мальчик вскочил на ноги и побежал прочь через лес. Он обернулся и крикнул:
— Отстань от меня!
Тиффани бежала за ним, перепрыгивая через заснеженные кочки, и следила за ним, перебегая от дерева к дереву. Через некоторое время Роланд остановился и оглянулся назад. Она подошла к нему, говоря:
— Я знаю, как вывести тебя…
…и потанцевать.
Она держала за руку попугая или по крайней мере кого-то с головой попугая.
Ее ноги кружились в вальсе. Они прокрутили ее вокруг себя, и на этот раз ее рука была поймана павлином или по крайней мере кем-то с головой павлина. Она оглянулась через плечо и увидела, что теперь она была в зале, нет, в танцзале полном вальсирущих людей в масках.
«Ах, — подумала она. — Другой сон. Надо было смотреть, куда идешь…»
Музыка была странной. В ней был какой-то ритм, но он казался приглушенным и нечетким, как будто она игралась под водой музыкантами, которые никогда раньше не видели свои инструменты.
И она надеялась , что танцоры были в масках, но вдруг поняла, что тоже смотрит сквозь глазные отверстия одной из них, и задалась вопросом: кто же она. Еще на ней было длинное блестящее платье.
«Хорошо, — думала она. — Там был дрем, и я не остановилась, чтобы посмотреть. И сейчас я нахожусь во сне. Но он не мой. Он должен использовать то, что находит в моей голове, а я никогда не видала ничего подобного…»
— Фва ваа фва ваа фа? — спросил павлин. Голос походил на музыку. Это был почти голос, но не совсем.
— О да, — сказала Тиффани. — Прекрасно!
— Фваа?
— О, э… вуфф фавф фавф?
Казалось, это сработало. Танцор с головой павлина, отвесив ей небольшой поклон, сказал: «Мфа ваф ваф, к сожаленью», — и убрел прочь.
«Дрем где-то здесь, — сказала себе Тиффани. — И он должен быть неслабый. Это большой сон».
Все же некоторые вещи были неправильными. В зале были сотни людей, но те, что были в отдалении, хотя и двигались самым естественным образом, казались тем же, что и деревья, — пятнами и цветными разводами. Чтобы рассмотреть их, надо было внимательно вглядываться.
«Точновидение», — подумала Тиффани.
Люди в блестящих одеждах, и все, как один, в масках, ходили под ручку мимо нее, как будто она была обычной гостьей. Те, что не присоединялись к новому танцу отходили в сторону, заставленных едой столов в другом конце зала.
Тиффани видела такую еду только на картинках. На ферме люди не голодали, но даже когда еды было много — в Страшдество или после сбора урожая — она никогда не была похожа на эту. Пища на ферме имела в основном оттенки белого и коричневого цвета. Она никогда не бывала розовой или синей и не дрожала.
Было нечто на палочках и нечто блестящее и переливающееся в шариках. Не было ничего простого. На всем были сливки или шоколадные завитушки, а так же тысячи мелких цветных бисеринок. Все было увито мишурой, глазировано или перемешано. Это не было едой; это было тем, чем стала бы еда, если бы хорошо себя вела и попала на пищевые небеса.
Все это было не для еды, а для показа. Это было уложено рядом с грудами зелени и огромными вазами с цветами. Тут и там пейзаж из еды украшали прозрачные резные фигурки. Тиффани дотянулась и потрогала блестящего петушка. Это был лед, растаявший под кончиками ее пальцев. Были и другие: веселый толстый человечек, корзина с фруктами изо льда, лебедь…
На мгновение Тиффани соблазнилась. Прошло много времени с тех пор, когда она ела в последний раз. Но пища была слишком очевидно вообще не пищей. Это была приманка. Предполагалось, что она должна говорить:
«Здравствуй, детка! Съешь меня!»
«Хорошо, я приобретаю навык, — подумала Тиффани. — Хорошо, что тварь не подумала о сыре…»
…и появился сыр. Внезапно, как будто всегда был здесь.
На картинках в Ещегоднике она видела много разных сыров. Она была способна к сыру и всегда задавалась вопросом, каковы на вкус другие сорта.
То были далекие сыры со странно звучащими названиями, такими как «Тройной Виблей», «Вкусняшка», «Старый Аргг», «Красный Жидкий», и легендарный «Голубой Ланкрский», который надо прибивать к столу, чтобы он не нападал на другие сыры.
Только вкус не повредил бы, конечно. Оно же само их не ело, не так ли? В конце концов, она осознала ситуацию, не так ли? Она имеет право уйти из сна немедленно, не так ли? Значит, это не даст никакого эффекта, не так ли?
И… хорошо, сыр был сильным искушением для кого угодно…
Хорошо, дрем вставил сыр, как только она о нем подумала, но…
Она уже держала нож для сыра. Она не забыла поднять его.
Капля холодной воды упала ей на руку. Это заставило ее перевести взгляд на ближайшее ледяное украшение. Теперь это была пастушка в платье с бантиками и шляпой. Тиффани была уверена, что когда она смотрела на него в последний раз, это был лебедь.
Гнев вернулся. Ее почти одурачили! Она посмотрела на нож для сыра.
— Стань мечом! — приказала она. В конце концов, дрем делал ее сон, но она думала, что должно присниться. Она была настоящая. Часть ее не спала.
Раздался лязг.
— Поправка, — сказала Тиффани. — Стань мечом, но не таким тяжелым. — И на сей раз она получила нечто, что смогла удержать.
В куче зелени послышался шорох, и оттуда высунулось рыжеволосое лицо.
— Пст, — прошептало оно. — Не трожь бутеры!
— Вы немного припозднились!
— Ах, тут, вишь ты, старый, хитрый дрем, — сказал Всяко-Граб. — Сон не пускашь нас, пока мы нормально не приоделись.
Он вышел, выглядя очень робко в своем черном смокинге с бабочкой.
Раздался еще один шорох, и другой пиксти вылез из петрушки. Они немного походили на рыжеволосых пингвинов.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 115; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!