Глава 7. Точновидение и Ясномыслие 2 страница
Она потеряла тишину. Та, что была теперь, имела другое качество. Тишина Бабули была теплой и грела изнутри. Бабуле Болит, возможно, иногда трудно было вспомнить различия между детьми и ягнятами, но в ее тишине ты был долгожданным и своим. Все, что от вас требовалось, — только собственная тишина.
Тиффани было жаль, что у нее не было шанса извиниться за пастушку.
Тогда она пошла домой и сказала всем, что Бабуля умерла. Ей было семь, и мир рухнул.
Кто-то вежливо постучал по ее ботинку. Она открыла глаза и увидела жаба. Тот держал во рту небольшой камень, а потом выплюнул его.
— Сожалею, — сказал он. — Я использовал бы свои лапы, но мы очень мягкий вид.
— Что мне полагается делать ? — спросила Тиффани.
— Хорошо, если ты разобьешь голову об этот низкий потолок, у тебя будет повод потребовать возмещения ущерба, — ответил жаб. — Э… я это только что сказал?
— Да, и я надеюсь, что ты очень сожалеешь о том, что сделал это, — сказала Тиффани. — Почему ты сказал это?
— Я не знаю, я не знаю, — простонал жаб. — Прости, о чем мы говорили?
— Я подразумевала , что, по мнению пиксти, я должна делать сейчас?
— О, я не думаю, что надо что-то делать, — сказал жаб. — Ты кельда. Ты говоришь, что надо сделать.
— Почему Фион не может быть кельдой? Она пиксти!
— Ничем не могу помочь, — ответил жаб.
— Я могу быть полезззным? — спросил голос рядом с ухом Тиффани.
Она повернула голову и увидела на одной из галерей, опоясывающих пещеры, Уильяма бездомного. Вблизи он заметно отличался от остальных Фиглов. Его волосы были более опрятными и были заплетены в косичку. У него было не так много татуировок.
|
|
|
Он даже говорил по-другому — более понятно и медленнее остальных. Его речь походила на барабанный бой.
— Э, да, — сказала Тиффани. — Почему Фион не может быть здесь кельдой?
Уильям кивнул.
— Хоррроший вопрос, — сказал он вежливо. — Но ты знашь, кельда не может сочетаться со своим бррратом. Она должна отпррравиться в новый клан и сочетаться бррраком с воином оттуда.
— Хорошо, почему тот воин не может приехать сюда?
— Потому что местные Фиглы не знали бы его. У него не было бы никакого авторрритета, — Уильям заставил «авторитет» походить на лавину.
— О, хорошо… что там было о Королеве? Ты собирался что-то сказать, но они остановили тебя.
Уильям выглядел смущенным.
— Я не думашь, что могу сказать тебе про…
— Я временная кельда, — сказала Тиффани натянуто.
— Айе. Хорошо… было время, когда мы жили в мире Королевы и служили ей раньше, пока она не стала такой холодной. Но она обманула нас, и мы устррроили бунт. То было темное время. Мы ей не нравимся. И это все, что я могу сказать, — добавил Уильям.
|
|
|
Тиффани наблюдала, как Фиглы выходят из палаты кельды. Там что-то начиналось.
— Они похоронят ее в другой части кургана, — сказал Уильям. — С другими кельдами этого клана.
— Я думала, что будет больше… шума, — сказала Тиффани.
— Она была их матерррью, — сказал Уильям. — Они не хотят плакать. Их серррдца полны слез. Со временем мы устроим поминки, чтобы помочь ей вернуться на землю обетованную, и обещаю, что это будет громко. И мы будем плясать «восемь в кубе с перескоком» на мотив «Черта с адвокатом», и есть, и пить, и смею заверить тебя, что у моих племянников к утру будет головная боль размером с овцу, — старый Фигл коротко улыбнулся. — Но пока каждый Фигл вспоминает ее в тишине. Мы скорбим не так, как вы, ты знашь. Мы носим траур по тем, которые остались.
— Она была и твоей матерью? — спросила Тиффани приветливо.
— Нет. Она была моей сестрой. Она не говоришь тебе, что, когда кельда идет в новый клан, она берет с собой нескольких братьев? Быть одинокой среди незнакомцев очень тяжело, — бездомный вздохнул. — Конечно, со временем клан наполняется ее сыновьями, и ей становится не так одиноко.
— Это, наверное, очень важно и для тебя, — сказала Тиффани.
|
|
|
— Ты быстрая, я предоставлю это тебе, — сказал Уильям. — Я последний из тех, кто приехал. Когда все закончится, я попрошу новую кельду отпустить меня к моему народу в горррах. Это очень богатая страна, это очень крррасивая страна, и это очень крррасивый клан, но я хотел бы умереть в вереске, где был рррожден. Прошу меня пррростить, кельда.
Он отошел и потерялся в тенях кургана.
Тиффани внезапно захотелось вернуться домой. Возможно, это была только печаль Уильяма, но теперь она чувствовала себя похороненной в кургане.
— Я должна отсюда выбраться, — пробормотала она.
— Хорошая идея, — сказал жаб. — Ты должна найти место, где время отличается от остального.
— Но как я могу сделать это? — крикнула Тиффани. — Время нельзя увидеть !
Она просунула руки во входное отверстие и выползла на свежий воздух.
В доме были большие старые часы, и время на них устанавливали раз в неделю. Таким образом, когда ее отец отправлялся на рынок в Корзинки, он запоминал, в каком положении находятся стрелки часов, а когда возвращался, ставил стрелки в такое же положение. Так или иначе, это была только условность. Все плясали от солнца, а солнце не могло ходить не так, как надо.
Теперь Тиффани лежала среди старых ветвей терновника, непрерывно шелестевших на ветру. Курган походил на небольшой остров в бесконечном торфе; последние первоцветы и даже несколько резных наперстянок росли здесь между корнями колючих кустов. Ее передник лежал там же, где она его оставила.
|
|
|
— Она, возможно, только что сказала мне, где искать, — сказала она.
— Но она не знала, где это может быть, — сказал жаб. — Она знала только признаки, по которым надо искать.
Тиффани перевернулась и внимательно посмотрела в небо. «Это будет сиять», — сказала кельда.
— Думаю, мне надо поговорить с Хэмишем, — сказала она.
— Твоя правда, хозяйка, — сказал голос у нее над ухом.
Она повернула голову.
— Как давно ты здесь? — спросила она.
— Все время, хозяйка, — сказал пиксти. — Остальные высунули головы из-за деревьев и из-под листьев. На кургане их было, по меньшей мере, двадцать.
— Вы наблюдали за мной все время?
— Да, хозяйка. То наша задача — смотреть за нашей кельдой. Я здесь завсегда, потомуш я учусь быть, как бездомный, — молодой Фигл махнул рукой в сторону нескольких мышедуев. — Они не разрешашь мне играть внутри, — говоришь, что моя музыка похож на паука, что хочет пукнуть ушами, хозяйка.
— А что будет, если я попрошу, э… захочу… пожелаю… Короче, что будет, если я скажу, что не хочу, чтоб меня охраняли?
— Если это мелкий зов натуры, хозяйка, нужник там, — в меловой яме. Ты только скажишь, куда пойдешь, и никто не будет зыришь, наше слово верное — ответил дежурный пиксти.
Тиффани впилась в него взглядом, потому что он стоял в первоцветах, излучая гордость и волнение от возложенных на него обязательств. Он был моложе, чем большинство из них, без многочисленных шрамов и рубцов. Даже его нос не был сломан.
— Как тебя зовут, пиксти? — спросила она.
— Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок, хозяйка. У Фиглов не так много имен, ты знашь, так мы и различашься.
— Хорошо, Не-столь-большой-как-Мелкий-Джок… — начала Тиффани.
— Не Средний-Джок, хозяйка, — сказал Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок.
— Хорошо, Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок, я могу…
— Это Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок, хозяйка, — сказал Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок. — Это на одного Джока короче, — добавил он услужливо.
— А ты не хотел бы довольствоваться чем-нибудь, вроде Генри? — спросила Тиффани беспомощно.
— Ах, нет, хозяйка, — Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок поморщился. — У каждого имени своя история, ты знашь. Было много храбрых воинов по имени Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок. Это почти такое же знатное имя, как Мелкий Джок непо-сре-дственно! И конечно, сам Мелкий Джок должен пойтишь к Последнему Миру, и тогда я получу имя Мелкого Джока. Нет никого, кто бы сказал, что я не достоин прозвания Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок, ты знашь. Было много прекрасных историй о делах Не-столь-же-больших-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джоков, — добавил пиксти, выглядя настолько серьезным, что у Тиффани не хватило духа сказать, что это, наверное, были очень длинные истории.
Вместо этого она сказала:
— Хорошо, э, пожалуйста, я хочу говорить с Хэмишем-летчиком.
— Без проблем, — сказал Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок, — ща прийдет. Он исчез. Мгновение спустя Тиффани услышала или, скорее, почувствовала пузырящиеся переливы фигловского свиста.
Тиффани вытащила из передника «Болезни овцы», которая выглядела теперь очень потрепанной. В конце была чистая страница. Она вырвала ее, чувствуя себя преступником, и достала карандаш.
«Дорогие мама и папа, Как Вы? Я хорошо. С Вентвортом тоже все хорошо, но я должна пойти и забрать его у Ко оттуда, где он сейчас. Надеюсь скоро вернуться.
Тиффани .
PS. Я надеюсь, сыр в порядке.»
Только она успела перечитать написанное, как над ее головой послышалось хлопанье крыльев. Что-то затрещало, на мгновение наступила тишина, а затем тонкий злобный и как будто придушенный голос воскликнул:
— Ай, кривенс!
Она посмотрела в ту сторону. Тело Хэмиша торчало вверх тормашками в нескольких футах от нее. К его рукам все еще были привязаны куски коры. [13]
Чтобы вытащить его, понадобилось некоторое время. Так как он ввинтился головой вперед, Тиффани решила, что его надо вывинтить в противоположную сторону, и постараться, чтобы его уши остались на месте.
Когда он принял вертикальное (весьма шаткое) положение, Тиффани спросила:
— Ты можешь завернуть камень в это письмо и сбросить его перед моим домом так, чтобы его заметили?
— Да, хозяйка.
— И… э… это не вредно, так падать на голову?
— Нет, хозяйка, но это жуть как неловко.
— Есть игрушка, которую мы частенько делали, она могла бы помочь тебе, — сказала Тиффани. — Надо сделать что-то вроде… сумки с воздухом…
— Сумка с воздухом? — спросил летчик озадаченно.
— Хорошо, помнишь, как взлетают рубашки на веревке после стирки, когда поднимается ветер? Так вот, ты делаешь сумку из ткани, привязываешь к ней веревки, а к ним — камень, и когда ты бросаешь все это, камень медленно планирует вниз.
Хэмиш уставился на нее.
— Ты меня понимаешь? — спросила Тиффани.
— О, да. Я только ждашь, на тот раз, если ты хошь добавить что-то еще, — вежливо ответил Хэмиш.
— Как ты думаешь, ты мог бы, э, заимствовать какую-нибудь небольшую тряпочку?
— Нет, хозяйка, но я хорошо знашь, где можно ее спереть, — ответил Хэмиш.
Тиффани решила оставить это без комментариев. Она спросила:
— Где была Королева, когда опустился туман?
Хэмиш показал:
— Где-т полмили туда, хозяйка.
В отдалении Тиффани увидела еще несколько курганов и несколько каменных глыб из былых времен. Их называли трилитоны, что означало всего лишь «три камня».
Единственными камнями, найденными на Мелу, были, естественно, кремни, которые никогда не бывали очень большими. Но камни трилитонов были доставлены с расстояния по крайней мере в десять миль и сложены, как кирпичи в детском конструкторе. Тут и там камни стояли по кругу, иногда камень стоял в полном одиночестве. Должно быть, потребовалось много людей и много времени, чтобы сделать все это. Некоторые люди говорили, что там приносили человеческие жертвы. Некоторые считали, что это было частью какой-то древней религии. Некоторые говорили, что камни обозначали древние могилы. Некоторые считали, что они были предупреждением избегать этого места.
Тиффани не знала. Она была там несколько раз с сестрами ради приключений, на тот случай, если там есть какие-нибудь черепа. Но курганам вокруг камней было тысячи лет. Все, что там можно было найти теперь — только кроличьи норы.
— Что-нибудь еще, хозяйка? — вежливо спросил Хэмиш. — Нет? Тогда я пшел…
Он поднял руки над головой и помчался через торф. Тиффани подскочила, потому что ястреб рухнул с неба на расстоянии нескольких ярдов от нее, схватил его и потащил вверх.
— Как может человек шести дюймов кататься на такой птице? — спросила она, когда ястреб уже опять кружился в небе.
— Ах, все, что требуется, чтоб он спустился, это немного ласки, хозяйка, — сказал Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок.
— Действительно?
— Айе, и большой кусок живодерства, — продолжил Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок. — Хэмиш обучает их, нарезая круги в кролячьей шкуре, пока птиц не нападет.
— Это выглядит ужасно! — воскликнула Тиффани.
— Ах, он с ними не то чтоб жесток. Он только сшибает их своей главой, и потом у него есть особое масло, сам делает, так он вливает его им в глотку, — продолжал Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок. — Когда они просыпаются, они думают, что он их мамочка, и делают все, что он им скашь.
Ястреб уже превратился в небольшое пятнышко.
— Кажется, что он вообще редко бывает на земле, — сказала Тиффани.
— О, да. Ночью он спит в гнезде ястреба, хозяйка. Он говорит, что оно обалденно теплое. Он все время в воздухе, — добавил Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок. — Он не может быть счастливым, если ветер не задувает ему под килт.
— И птицы не возражают?
— Ах, нет, хозяйка. Все птицы и звери здесь знают, что дружить с Нак Мак Фиглами — это большая удача.
— Точно?
— Хорошо. Сказать по правде, хозяйка, еще они знают, что не дружить с Нак Мак Фиглами — очень неосмотрительно.
Тиффани посмотрела на солнце. До заката оставалось несколько часов.
— Я должна найти дорогу, — сказала она. — Слушай, Не-столь-маленький-как…
— Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок, хозяйка, — сказал пиксти терпеливо.
— Да, да, спасибо. Где Всяко-Граб? Где все?
Молодой пиксти выглядел немного смущенно.
— Там под нами небольшие дебаты, хозяйка, — сказал он.
— Ладно, мы должны найти моего брата, так? Я кельда на ближайшее время, да?
— Это чуть более не-од-но-знач-но, хозяйка. Они, э, обсуждают тебя…
— Обсуждают что относительно меня?
Не-столь-же-большой-как-Средний-Джок-но-больше-чем-Мелкий-Джок-Джок выглядел так, как будто хотел провалиться сквозь землю.
— Гм, они обсуждают… э… они…
Тиффани сдалась. Пиксти покраснел. Так как первоначально он был синим, это сделало его неприятно-фиолетового оттенка.
— Я вернусь назад в нору. Подтолкни мои ботинки, будь любезен.
Она скатилась вниз в потоке сухой пыли, и Фиглы разбежались от того места, куда она приземлилась.
Когда ее глаза привыкли к темноте еще раз, она увидела, что галереи опять переполнены пиксти. Некоторые из них мылись, некоторые по непонятным причинам пригладили с жиром свои оранжевые волосы. Все кинулись от нее, как будто были пойманы на месте преступления, если не хуже.
— Нам надо идти, если мы должны следовать за Королевой, — сказала она, посмотрев на Всяко-Граба, умывающего лицо в раковине, сделанной из половины грецкого ореха. Вода стекала с его бороды, которую он заплел в косички. Еще три косички были теперь и в его длинных волосах. Если бы он резко обернулся, то мог бы захлестать кого-нибудь до смерти.
— А, да, — сказал он. — У нас есть к тебе малюсенький вопрос, кельда. — Он повертел в руках крошечную махровую салфетку. Когда Всяко-Граб волновался, он что-нибудь вертел.
— Да? — спросила Тиффани.
— Э… ты не хотешь бы чашку чая? — сказал Всяко-Граб, и пиксти выдвинулись вперед с большой золотой чашей, которая, должно быть, когда-то принадлежала королю.
Тиффани взяла ее. В конце концов, она хотела пить. Толпа вздохнула, когда она отпила чай. Он был неплох.
— Мы стырили сумку этого добра у разносчика, когда он спал под горой, — сказал Всяко-Граб. — Хорошая штука, а? — он пригладил волосы мокрыми руками.
Чашка Тиффани остановилась на полпути к губам. Возможно, пиксти не понимали, как громко шепчут, потому что ее ухо было на уровне с говорящими.
— Ах, она такая огромадная, как к такой подступиться?
— Айе, но кельда и должна быть большой, ты знашь, чтоб иметь много мелких мальцов.
— Хорош базарить, большая баба — хорошо, но если парень решит попробовать такие крепкие объятия как эти, ему прийдется отмечать мелом место, где он закончил вчера.
— Она еще слишком молода.
— Ей не надо иметь дитев прям щас. Или не слишком много, скажишь. Не больше десятка, скажишь.
— Кривенс, парни! Что вы несете? По любому она выберет Всяко-Граба. Вот увишь, Набольший всех здесь запинает!
Тиффани жила на ферме. Если вы живете на ферме, любые суеверия о том, что младенцев приносит аист, или их находят в капусте, имеют тенденцию исчезать в самом начале, особенно если ночью у коровы начинаются тяжелые роды. Еще она помогала при окоте, когда в трудных случаях маленькие руки бывают очень полезными. Она знала все о сумках с красной охрой, которые подвязывали на грудь баранам, и почему овцы с красными пятнами на спине весной родят ягнят. Удивительно, что может узнать тихий наблюдательный ребенок. Сюда входят и вещи, для которых, как считается, она была не достаточно взрослая.
Ее глаза нашли Фион на другой стороне зала. Та беспокойно улыбалась.
— Что происходит, Всяко-Граб? — сказала она, тщательно подбирая слова.
— А, ну… это — правило клана, знашь, — ответил Фигл неловко. — Ты теперь новая кельда, и… и мы обязаны спросить тебя, ты вишь… Не важно, что мы чувствуем, мы должны попросить, чтоб ты бур-бур-бур… — пробормотал он и быстро отступил.
— Я что-то не поняла, о чем ты, — сказала Тиффани.
— Мы хорошо почистились, ты вишь, — сказал Всяко-Граб. — Некоторые парни искупались в пруду, хотя еще только май, [14]а Большой Ян помылся вообще в первый раз, а Псих-Вулли нарвал тебе милый букетик.
Псих-Вулли выступил вперед, раздуваясь от возбуждения и гордости, и подкинул упомянутый букет в воздух. Это, вероятно, были хорошие цветы, но у него не было большого опыта в подборе и составлении букетов. Стебли, листья и помятые лепестки торчали из его кулака во все стороны.
— Очень приятно, — сказала Тиффани, сделав еще один глоток чая.
— Мило, мило, — сказал Всяко-Граб. — Так мошь ты могла бы сказашь нам бур-бур-бур…
— Они хотят знать, за кого из них ты выйдешь замуж, — громко сказала Фион. — Это правило. Ты должна выбрать или уйти как кельда. Ты должна выбрать своего жениха и назвать день.
— Да, — сказал Всяко-Граб, не поднимая глаз на Тиффани.
Тиффани не уронила чашку, но только потому, что не смогла пошевелить ни одним мускулом. Она думала: «Ааааргх! Это происходит не со мной! Я не могу! Он не может! Мы не можем! Они же даже не… Это смешно! Бежать!»
Но она помнила о сотнях возбужденных лиц в тени. То, что ты сделаешь, очень важно, сказало ее Ясномыслие. Они все наблюдают за тобой. И Фион хочет увидеть, как ты поступишь. Вообще-то ты не должна ненавидеть девчонку на четыре фута короче себя, но ты это делаешь.
— Хорошо, это весьма неожиданно, — сказала она, заставив себя улыбнуться. — Это, конечно, большая честь.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 124; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!